"Возвращение изгнанника" - читать интересную книгу автора (Фейст Рэймонд)

15. КАЛКИН

Каспар так и замер.

Самас поднялся со словами:

— Пойдем со мной. Чего ждать, поговоришь с ними прямо сейчас.

— С богами? — вымолвил Каспар, когда обрел дар речи.

— Ну да, с кем же еще?

— Разве ваша работа не состоит в том, чтобы охранять богов?

Самас взмахом руки велел Каспару подниматься.

— Ты для них не угроза, зачем их от тебя охранять? Нет, мы следим за тем, чтобы смертные не надоедали богам постоянными жалобами и просьбами. Для того чтобы сообщить богам о своих заботах, человек придумал молитву. Храмы еще более эффективный способ общения с высшими силами, но их немного и они строго распределены между различными богами. Служитель одного храма не может поговорить с божеством другого храма. Фигурально выражаясь, мы стоим на страже личной жизни богов. Пойдем же.

Самас вышел из кухни и через длинный коридор привел Каспара в маленькую комнату. Там он снял с большой металлической подставки одну из примерно дюжины ламп. Из поясной сумки страж вынул кремень и огниво, передал лампу Каспару, выбил искру и подпалил фитиль. Затем он спрятал кремень и огниво обратно в сумку, забрал лампу у Каспара и углубился в лабиринт туннелей, ведущих куда-то в глубь горы. Тем временем Каспар готовился к встрече.

— Как мне говорить с богами? — спросил он.

— Так же, как со всеми. А как еще?

— Ты сам с ними говорил когда-нибудь?

— Нет. Не было возможности. У нас, стражей, обычно не бывает поводов обращаться к богам. Наши обязанности довольно просты: защищать богов от… ну, ты сам скоро поймешь.

В конце особенно длинного, темного туннеля заблестел свет. Самас сказал:

— Почти пришли.

— Почему ты разрешил мне поговорить с богами, если как раз должен оберегать их от посетителей?

— Увидишь.

Они вошли в пещеру, озаренную светом. Источник света находился посредине: это была платформа из белого материала, который Каспар сначала принял за мрамор, но при ближайшем рассмотрении понял, что это не так: материал оказался полупрозрачным. Сияние было неярким и тем не менее достаточно сильным, чтобы освещать всю пещеру, но при этом оставалось очень мягким и приятным для глаз. Две такие же белые и полупрозрачные ступеньки позволяли взойти на платформу.

— Что я должен делать? — тихо спросил Каспар.

Самас засмеялся:

— Все, кто сюда приходит, сначала говорят шепотом.

Каспар повторил вопрос погромче.

— Просто поднимись на платформу.

— И все?

— Все.

Каспар сделал шаг к ступенькам и, к своему удивлению, понял, что Самас собирается уходить.

— Что ж, давай прощаться, — сказал монах.

— Почему? Разве я не вернусь сюда?

Самас покачал головой.

— Может, и не вернешься. Очень немногим была предоставлена эта возможность. Кстати, случалось, что к богам попадали другим путем. — Страж задумался, припоминая. — Лет тридцать или сорок назад в Шатер умудрились проникнуть двое магов. Не знаю, что с ними стало. А где-то сто лет назад — это мне рассказывали, за точность не могу ручаться, — два живых существа, человек и еще кто-то, вошли в зал Смерти, пересекли реку Смерти и вошли в Зал Лимс-Крагмы.

— Ну и что. На моих глазах это совершил Флинн.

— Так те двое потом вернулись! — сказал Самас и протянул бывшему герцогу руку. — Ты был приятной компанией, Каспар из Оласко, и если ты сюда больше не вернешься, знай: я буду вспоминать о времени, проведенном с тобой.

— Все же я надеюсь, что мы еще увидимся.

Страж улыбнулся.

— Иди. На платформе постарайся встать по центру.

Каспар сделал так, как ему сказали. Его задачу облегчил золотистый круг, появившийся на поверхности. Как только он встал в середину круга, что-то произошло. Ни вибрации, ни шума он не различил, но в теле вдруг возникло покалывание, как будто сквозь каждую клеточку заструились потоки энергии. Потом из платформы появились два подвижных золотистых ростка, справа и слева от Каспара, состоящих из кружева тончайших нитей. Человеческий глаз не в силах был уследить за их переливами. Похожие то ли на металл, то ли на световую субстанцию, эти нити, двигаясь, испускали яркое золотое сияние, и Каспар чувствовал, что от этого великолепия его сердце бьется все быстрее и быстрее.

Ростки вытягивались, разрастались и в конце концов сплелись воедино, образовав вокруг Каспара нечто вроде стены. Он еще успел заметить, как из платформы вырастали новые ростки, так что вскоре он оказался внутри сплошного цилиндра золотого живого света, но вдруг…

Все исчезло. И в тот же момент ледяной холод стрелой вонзился в тело Каспара, от шока у него перехватило дыхание…

Потом осталась только черная пустота.

Каспару казалось, что он плывет. Он решился открыть глаза. Прямо на лицо падали солнечные лучи. Откуда-то веяло легкой прохладой. Ощущение парения исчезло, и герцог понял, что лежит на твердой поверхности.

Он сел.

Под ним был мраморный пол. Он протянул руку и прикоснулся к камню. Потом огляделся. Пол простирался вдаль во всех направлениях, отчего у Каспара вновь закружилась голова.

Он решил подняться на ноги. Через равные интервалы из пола вырастали рифленые колонны; Каспар подошел к одной из них и, положив на резную поверхность ладонь, убедился, что столбы гладкие, как слоновая кость.

Между колоннами висели мягкие занавеси из белой прозрачной ткани, покачиваемые ветерком. Каспар запрокинул голову — потолок был стеклянный, сквозь него ярко светило солнце.

Поскольку больше в этом зале без стен ничего не было, Каспар, после минутного размышления, двинулся в сторону, откуда дул ветер.

Миновав с полдюжины занавесей, он увидел впереди открытое пространство, и у него захватило дух: оказывается, все это строение находилось на вершине горной гряды. Ниже уровня пола белели покрытые снегом вершины и проплывали облака, озаренные послеполуденным солнцем. Каспар осторожно приблизился к краю пола и посмотрел вниз.

Разглядеть, как эта конструкция удерживалась на заоблачной высоте, ему не удалось. Во всяком случае, с его места не было видно никаких опор или подпирающих здание горных пиков. Воздух на такой высоте должен быть холодным и разреженным, но, отметил Каспар, дышать было удивительно легко.

— Чудесный вид, не правда ли?

Каспар обернулся.

Там, где только что был пустой пол, теперь появился небольшой пьедестал из того же белого камня, увенчанный плитой, на которой восседал человек.

В облике его не замечалось ничего необычного: бледная кожа, курчавые темные волосы, карие глаза и волевой подбородок. Возраст определить было трудно — сначала Каспару показалось, что незнакомец примерно одних с ним лет, секундой позже — что он совсем еще юноша. Одет он был легко, в простую голубую тунику и белые брюки, и бос.

— Да, — медленно выговорил Каспар, — впечатляет.

Мужчина сошел с пьедестала. Как только его ноги коснулись пола, пьедестал исчез.

— Немногим доводилось увидеть эту картину. Как говорится, мы на вершине мира. — Он подошел к Каспару. — Обычно я почти не замечаю окружающей меня красоты, и только когда вижу, как ею восхищается кто-то другой, вспоминаю, в каком прекрасном месте нахожусь. Кстати, вон те две вершины — самые высокие в мире, ты знал?

— Нет, — ответил Каспар.

— Южный пик называется Слон, он всего на два фута короче северного, который называется Дракон. Представляешь? Оба пика по тридцать с лишним тысяч футов, а разница между ними всего два фута!

— Тридцать тысяч футов? — переспросил Каспар. — На такой высоте я должен был насмерть замерзнуть. У себя дома я охотился на высокогорных баранов, примерно на десяти тысячах футов, и некоторым из моих людей становилось плохо даже на той высоте, и в середине лета там было холодно как зимой. Как так получается?

Человек улыбнулся:

— Это просто. Тебя здесь нет.

— Тогда где же я?

— В другом месте. Пока ты не слишком углубился в этот вопрос, хочу предупредить: времени у тебя немного, так что давай перейдем к тому, ради чего ты здесь оказался.

— Это долгая история.

— Ее я знаю, Каспар, пересказывать не нужно.

— Ты и меня знаешь?

— Я знаю о тебе все, Каспар, бывший герцог Оласко, с того момента, как ты случайно наступил на лапу котенку Натальи и она не разговаривала с тобой целую неделю…

— Мне было всего двенадцать!

— …до прощания с Самасом.

— Кто ты?

— Я — Калкин.

Каспар сначала потерял способность не только говорить, но и мыслить, потом глупо спросил:

— Бог?

Мужчина, назвавшийся Калкином, пожал плечами.

— Названия, титулы, категории, все это так… ограничивает. Давай просто скажем, что я «существо», этого достаточно.

— Но…

Калкин поднял руку и с улыбкой напомнил:

— У нас нет времени на дебаты. Да, я знаю, тебе хочется о многом расспросить меня, но, чтобы сэкономить время, позволь мне сначала рассказать тебе кое-что, а потом ты задашь свои вопросы — сколько успеешь до того, как настанет пора отправлять тебя обратно в бастион.

Каспар мог только кивнуть.

Калкин сделал движение, как будто собирается сесть, и под ним появилось большое синее кресло. Каспар мог поклясться, что мгновение назад там был жесткий пол.

— Присаживайся, — пригласил его Калкин.

Каспар оглянулся и увидел позади себя такое же кресло. Он сел.

— Я бы угостил тебя чем-нибудь, но знаю, что ты не хочешь ни есть, ни пить. Хотя некоторые люди чувствуют себя свободнее за чашкой чая, например.

— Не думаю, что это необходимо, — вежливо отказался Каспар.

— С чего начнем? Может, с той штуки, что ты таскал за собой и на себе столько дней? — предложил Калкин.

— Да, — немедленно согласился Каспар. — Давай начнем с этого.

— Во-первых, это не доспех. Это нечто вроде одушевленного механизма. Вообрази, что игрушечных дел мастер построил большую деревянную куклу, которая может двигаться, понимать основные команды и выполнять их. Так вот, такая игрушка столь же проще твоего так называемого доспеха, насколько рогатка проще требушета.[3] Называется этот механизм Талной.

— Талной?

— На языке тех, кто его построил, это означает примерно: «очень трудно убить».

— Убить? Кажется, ты говорил, что это какое-то механическое устройство.

— Ну да, устройство, но в нем еще заключен дух… или душа… Это трудно объяснить. Однако владыка Аншу заметил совершенно верно: оно, это устройство, очень неправильное. Это потому, что душа оказалась внутри его не по своему желанию.

Каспар качнул головой.

— Отвратительно.

Калкин согласился:

— В высшей степени. Полагаю, ты еще помнишь то, что рассказывал тебе страж Самас о вселенной?

— Думаю, да.

— Отлично, тогда пойдем дальше. Если двигаться из высших уровней к низшим, то есть из того, что мы называем Первым кругом… — Калкин повел перед собой рукой, — к последнему, то окажется, что законы, управляющие этими уровнями, разные. Кто-то считает, что в каждом из кругов существует собственный набор правил, свое «хорошо» и «плохо», свое «добро» и «зло», и что все относительно. Другие же убеждены, что добро и зло находятся на противоположных концах одного спектра. Мы не будем сейчас углубляться в тонкости, просто поверь мне на слово: то, что существует на том или ином уровне, там и должно оставаться!

Каспар внимательно слушал.

— Этот Талной не должен был покидать пределы Второго круга. Ему ни в коем случае нельзя было появляться в Мидкемии!

— Так как же он сюда попал?

— Это долгая история, выслушать которую у тебя нет времени.

— Почему, могу я узнать?

— Потому что ты умираешь.

Каспар напрягся.

— Что?

— Тебя на самом деле здесь нет. Ты в другом месте, на полпути между жизнью и смертью, и чем дольше ты там задержишься, тем ближе окажешься к смерти. А тот, кто пересечет ту реку… — Калкин развел руками. — Мои возможности не безграничны.

— Но ты же бог.

— Я бог, но совать свой нос в дела Лимс-Крагмы не собираюсь. Если ты попал в ее владения, то только она будет решать, вернуть ли тебя обратно. А такой привычки у нее нет, насколько мне известно. И теперь, памятуя о том, что время твое ограниченно, позволь мне закончить то, что я начал. Как уже было сказано, — Калкин поднял вверх указательный палец, — эта вещь, что ты повсюду таскал за собой, не должна была появляться в этом мире… — Каспар явно хотел что-то сказать, поэтому Калкин, чуть нахмурившись, прервался: — Опять? Ну ладно, вкратце расскажу, как это случилось. Сюда его принес один из Повелителей Драконов в качестве трофея. Он достался Повелителю с большим трудом… но зря они пытались завоевать тот уровень. Короче, это случилось еще до меня, а мы — те, кого вы называете богами, — узнали об этом уже позднее, когда дело было сделано.

— Почему же вы не отправили его обратно? — спросил Каспар.

Калкин захохотал, потом затряс головой.

— Ох уж эти смертные! Уж конечно, мы отослали бы его, если бы могли, как ты думаешь? Но мы привязаны к этому кругу! Мы часть этого мира!

— А мне говорили, что Неназываемого изгнали в другой круг.

Калкин поднялся и нетерпеливо зашагал между колоннами.

— Вот всегда так бывает, стоит только начать что-нибудь объяснять. — Он обернулся к Каспару. — У тебя нет времени. Поэтому скажу лишь, что когда боги, о которых вы думаете как о высших богах и которых Самас называет управляющими силами, все вместе захотят выполнить какую-то задачу, они смогут это сделать. Так вот, подобное случалось лишь однажды! — Он вытянул один палец и потряс им перед лицом Каспара. — Од-наж-ды! Понятно?

— Понятно.

— Уф! Продолжим.

Калкин взмахнул рукой, и павильон исчез. Вместо него вокруг был только серый плотный туман, но через миг все изменилось.

Они висели в воздухе. Было темно, внизу раскинулся населенный пункт, похоже, город, но такого Каспар никогда бы не смог и вообразить. Размеры его были огромны, и в пределах городской стены не наблюдалось и следа живой природы, все заполняли здания, дороги, мосты и люди. Если этих существ можно назвать людьми.

Строение их походило на человеческое, только пропорции были иными: руки и ноги казались слишком длинными для короткого торса, как будто их кто-то вытянул. Лица также были удлиненными, но имели достаточно отличий друг от друга, чтобы Каспар видел разницу. Так же различаются между собой жители любого городка Мидкемии. В принципе ничего совсем уж необычного во внешности здешних обитателей не было: некоторые из них могли бы пройти по базару в Опардуме, не став объектом всеобщего любопытства. Только серый цвет кожи вызвал бы пару недоуменных взглядов, хотя его списали бы на болезненную бледность. Одежды местных обитателей, хотя и разноцветные — зеленые, красные, оранжевые, — тем не менее были настолько приглушенных и блеклых оттенков, что казались лишь градациями серого. Женщины одевались в длинные платья, кое у кого на голове красовалась странная шляпа; мужчины же по большей части носили совершенно одинаковые туники и штаны.

Город построен был из темного камня исключительно серых и черных тонов. Ни украшения, ни цветового пятна не увидел Каспар на мрачных строениях. Немного приглядевшись, он понял, что они с Калкином парили над главными городскими воротами. Сама же стена поразила бывшего герцога своими размерами: она была настолько широкой, что сверху на ней умещался целый бульвар. Между рядами деревьев двигались и пешеходы, и повозки, запряженные в животных, напоминавших вытянутых лошадей или мулов и в то же время — рептилий. Ворота соответственно являлись широким туннелем под этой массивной стеной, который выходил на улицу, отделявшую стену и первое… строение? Тут Каспар сделал очередное открытие: оказалось, что в городе не было отдельных лавок, домов или трактиров. Все они были связаны друг с другом, как будто город — это единое массивное здание, изрезанное улицами и каналами, с тысячами и тысячами дверных и оконных проемов. Даже те дома, которые на первый взгляд можно было принять за самостоятельные сооружения, при ближайшем рассмотрении оказывались соединенными с другими домами мостом, туннелем или крытым переходом. Такая архитектура была столь нова для Каспара, что он не мог ухватить все детали, тем более что из-за освещения, создаваемого тысячами факелов, на стенах и дорогах подрагивали причудливые тени.

— Потрясающее зрелище, да? — произнес Калкин.

Каспар оторвался от созерцания города и перевел взгляд на дорогу, ведущую к воротам. Ее обочины поросли чем-то вроде блекло-серой травы. Деревья, видневшиеся в отдалении, тоже казались серыми.

— Если я правильно понял твои объяснения, ты не можешь сюда попасть, — заметил Каспар.

— А я не здесь. Мы просто смотрим, а это существенно меняет дело. Погляди-ка.

Каспар посмотрел туда, куда показывал Калкин. Ворота медленно закрывались, очевидно, на ночь. Все, кто был снаружи, заторопились внутрь, толкаясь и подпрыгивая, но движение створок не замедлилось. Те, кто охранял ворота, были одеты в черные доспехи, очень похожие на Талноя, но с открытым шлемом и без золотистой отделки.

— Почему ворота закрываются так поздно?

— Еще не поздно, — ответил Калкин. — Солнце только село.

— Но небо совершенно черное.

— Да, — ответил бог. — В этом мире солнце испускает тепло, но почти не светит. Помнишь, что я говорил раньше? Законы и правила здесь совсем не такие, как в нашем мире. Если бы ты прибыл сюда во плоти, то прожил бы тут несколько дней, не больше. Самый воздух медленно отравлял бы тебя. На солнце твоя кожа покрылась бы волдырями, и даже ночами тебе было бы нестерпимо жарко. Вода на твой вкус казалась бы горькой, как сера, и жгла бы твои внутренности, как кислота.

Ворота захлопнулись с оглушительным грохотом, как будто столкнулись два громадных камня. Тогда Каспар догадался, что ворота и были двумя камнями, которые с помощью хитрых противовесов управлялись всего несколькими стражами. В закрытом положении ворота стали неделимой частью стены.

— Смотри вон туда, — сказал Калкин, указывая на дорогу.

К воротам во весь опор скакало тягловое животное — помесь мула и рептилии, — запряженное в повозку. Управлял им один из представителей местного населения.

— Как называются эти… люди?

— Себя они называют дасати, что на их языке и означает «люди». Они столь же отличны от людей нашего мира, как драконы. Мы находимся в одном из миров дасати, Косриди. А этот город — столица одного из регионов.

— Ты сказал «в одном из миров»?

— Подобно цурани и некоторым другим расам, дасати обладают способностью перемещаться из одного мира в другой. И они самая агрессивная раса в известной нам истории.

— А что сейчас происходит?

— Закрываются ворота, а здесь никто не может находиться за пределами городских стен после заката солнца.

— Почему? Рядом враги?

— У дасати нет врагов… по крайней мере, в этом мире. Но вот других опасностей в избытке.

Повозка подъехала к стене, и возница забарабанил кулаками по каменным воротам. Сначала в ответ на его отчаянные крики и стук реакции не последовало, лишь стражник, прохаживающийся над воротами, остановился на мгновение и глянул вниз.

Затем шум привлек внимание тех, кто находился на бульваре, венчающем стену. Они побежали поближе к воротам, оживленно переговариваясь и указывая на одинокого дасати под стеной. Вдруг из темноты раздался леденящий душу вой. У Каспара, бывалого охотника, волосы встали дыбом.

— Что это?

— Нечто вроде наших волков.

В поле зрения стремительно ворвались какие-то твари. Они передвигались так быстро, что Каспар не мог разглядеть их облика. Только возле самой городской стены они замедлили свой бег, и в свете факелов герцог увидел такое, что оторопел: если существа, тянущие повозки, можно было бы назвать ящеромулами, то этих молниеносных тварей произвели бы скрещенные волк с лошадью.

— Это волки?

— Местные жители называют их заркисами, — ответил Калкин.

Тварей размером со среднюю лошадь покрывала темно-серая шерсть, на лапах — более темная, почти черная и цвета охры вокруг пасти. На крупной широкой голове поблескивали желтым огнем широко посаженные глаза. Клыки, торчащие из пасти, по размеру не уступали кинжалу Каспара. Двигались чудовища с невероятной скоростью, и три заркиса справились с несчастным ящеромулом за пару секунд.

Двое других обошли повозку, и тут же один на лету оторвал вознице голову, а второй секундой позже перекусил еще не успевшее упасть тело пополам. Калкин заметил:

— Темп жизни здесь гораздо выше, чем в нашем мире. Даже растения тут жесткие, с прочными корнями и стебли их так просто из земли не вырвешь. Хищников Косриди ты уже видел своими глазами, а то бы не поверил, но и их предполагаемые жертвы окажут такое сопротивление, какое нашим охотникам и не снилось. Представь себе кролика с зубами как пила и с нравом росомахи. Люди, разумеется, ведут себя в том же духе.

— Почему никто не помог опоздавшему? — спросил Каспар.

— Помощь дасати оказывают только тогда, когда им это удобно. Родственник, может быть, попытался бы сбросить несчастному веревку, будь у него на это время, близкий друг пообещал бы передать семье последнее «прощай», знакомый не стал бы смеяться, глядя на него сверху, а подождал бы, пока заркисы не прикончат его.

И действительно, Каспар обратил внимание, что на стене все радостно смеются, как будто присутствуют на забавном представлении.

— Им это кажется смешным?

— Другие правила, Каспар, другие правила. — Каспар заметил, что при этих словах обычная улыбка Калкина погасла. — Эти существа находят забавной боль. Они с удовольствием наблюдают за мучением и страданием.

— Я видел в Кеше подобные игры, — сказал Каспар. — Я видел, как люди дрались до смерти, но там зрители подбадривали противников, а не смеялись. Там это было… соревнованием.

— А здесь развлекаются видом страданий. Здесь слабых убирают, словно болезненные наросты с тела расы; прояви слабость — тебя уничтожат, будь сильным — ты будешь уничтожать других. В Косриди договариваются только люди приблизительно равной силы, потому что если одна из сторон сильнее, она просто забирает себе все, что ей хочется. Слабым остается только искать покровителя, чтобы он защищал их в обмен на услужение. Убийства — обычное дело, милосердие же неведомо и невозможно. То, что хотя бы отдаленно напоминает доброту, можно встретить только среди членов одной семьи, но если ты найдешь чужого ребенка без присмотра, то убьешь его немедленно, потому что однажды этот ребенок вырастет и станет угрозой тебе и твоим детям. Своего же ребенка ты кормишь и воспитываешь в нем чувство долга и верности родителям, так как иначе он просто выгонит тебя из дома, когда повзрослеет. Семья дает тебе власть, физическую силу, навыки в магии и покровительство богов. Кстати, боги здесь столь же неколебимы и суровы, как и люди, поклоняющиеся им.

Слушая рассказ Калкина, Каспар продолжал разглядывать чужой мир, расстилающийся перед ним, и в какой-то момент понял, что нигде не видно детей. Должно быть, они прячутся по домам, сидят под защитой матерей и ждут того времени, когда смогут защитить себя сами.

— Жестокий мир… — прошептал он.

— Другие правила, — повторил Калкин. Миг — и оба они очутились в другом месте.

— Правитель, Карана, обходит на рассвете свои войска, — пояснил Калкин.

Каспар увидел под собой, на самом высоком холме в городе, что-то вроде дворца. Как ни привычен был герцог к великолепию замков и цитаделей, этот дворец поразил его своими масштабами. Он один, без прилегающих строений и укреплений, размерами превышал всю цитадель Опардума в полтора раза, а центральный двор был не менее четверти мили в ширину и столько же — в длину.

Калкин указал на балкон, с которого свисало тяжелое красное знамя с изображенным на нем черным символом в кольце мечей. Рядом со знаменем стояло существо, похожее на остальных дасати, но державшееся властно и величаво. За ним суетилось несколько женских особей, и Каспар предположил, что по Местным стандартам они наверняка писаные красавицы, раз вырядились в более яркие и гораздо более открытые на ряды, чем простые женщины на улицах города. На правителе был красный плащ с чем-то вроде белой меховой оторочки по воротнику, под плащом виднелся черный доспех с золотыми полосками, точно такой, как у Талноя.

Под балконом маршем двигались тысячи закованных в латы фигур. Били барабаны, гудели трубы, задавая темп и создавая боевой настрой.

— Это все Талнои? — спросил Каспар.

— Да, — ответил Калкин. — Они рабы Караны и убьют по его приказу кого угодно. Они завоевали множество народов и миров. Внутри каждого из них живет душа убитого дасати.

— То, что я здесь вижу, — это полный хаос. Как они поддерживают порядок?

— Так же как поддерживает порядок колония муравьев или пчелиный рой. Они инстинктивно знают, кто что должен делать, и не беспокоятся о судьбе отдельной особи. Если у кого-то из них хватит ума или силы убить Карану, то такой дасати сменит павшего правителя, и все будут чествовать его, так как он доказал свое превосходство над бывшим военачальником, а значит, сможет лучше защитить своих вассалов.

И снова бывший герцог и бог перенеслись в другое место, более жаркое, как сразу почувствовал Каспар, чем предыдущие.

— Мы на другом континенте, — не заставил ждать пояснений Калкин. — Тут сейчас вторая половина дня. Под нами ты видишь местные «игрища».

Каспар посмотрел вниз: огромный стадион, по крайней мере в три раза превышающий стадион в Кеше, заполняли дасати. По самым приблизительным подсчетам их было около двухсот тысяч.

Арена стадиона разделялась на несколько секторов, в каждом из которых вершилось немыслимое.

В одном создание, похожее на слона с крокодиловой кожей, но без хобота и с мордой ленивца медленно ходило по кругу, давя гигантскими ногами прикованных к полу людей.

В другом живых людей поджигали и отпускали, они принимались бегать, ничего не соображая от боли, пока не падали, пожираемые пламенем.

Куда бы ни обратил взгляд Каспар, повсюду он видел боль и страдания, зрители же от всего этого были в полном восторге. Они хохотали, кричали, визжали, а некоторые пары возбудились настолько, что стали совокупляться прямо между рядами сидений, не обращая внимания на окружающих.

Один дасати — мужчина, чтобы лучше видеть, как стая мелких собакоподобных тварей рвет человека на части, перегнулся через барьер ограждения. Сосед любопытного дасати поднялся и ногой толкнул увлеченного зрителя в спину. Тот упал на арену, прямо в разинутые пасти тварей. Все, кто это видел, схватились за бока в приступе безудержного хохота.

— Самас прав, — сказал Каспар. — Зло — это безумие.

Наконец они снова вернулись в павильон. Перед ними возникли два синих кресла, и Каспар, больше не удивляясь, тяжело опустился на сиденье.

— Зачем ты мне все это показал?

— Затем, чтобы ты понял, почему принесенный тобой Талной должен немедленно покинуть этот мир.

— Ну, если ты не можешь переправить его обратно, в тот мир, из которого он появился, почему бы тебе не уничтожить его? — Грозный взгляд Калкина подсказал Каспару, что предложение неудачно. — Ах да, знаю, знаю, если бы ты мог, то давно бы это сделал. Но при чем тут я?

— Мы, боги, не в силах убрать эту вещь из нашего мира, а вы, смертные, справитесь с этим.

— Как?

— Нужно найти тех, из-за кого ты попал в нынешнее затруднительное положение. Тебя трудно назвать безучастным наблюдателем происходящего, Каспар, но для тех людей главной заботой был не ты, а твой соратник, Лесо Варен. Самас поведал тебе, кому служил маг, и рассказал немного о его сущности. Но ты не знаешь другого, а именно: твой враг, Когвин Ястринс, также служил другим лицам. Эти лица — Конклав Теней.

— Я о Конклаве никогда не слышал, — сказал Каспар.

— Разумеется. На то он и секретная организация. О нем не знал даже Лесо Варен. То есть он догадывался, что кто-то противостоит ему, но не знал, кто именно.

— Где же мне искать этот Конклав Теней?

Калкин загадочно улыбнулся:

— А вот это проблема.

— Ты не знаешь? Какой же ты после этого бог знания?

Теперь Калкин рассмеялся:

— Я? Что ты! Бог знания, это достопочтенное существо, до Войн Хаоса был известен людям как Водар-Хоспур. Он один из четырех утраченных богов. Мы не знаем, мертв он или… где-то еще. Пока же он не вернулся, я просто приглядываю за знанием. — С хитрой ухмылкой он добавил: — Ваш народ называет меня Банат!

— Бог воров!

Калкин отвесил поклон.

— А также Ловкач, Проказник и Гуляющий Ночью, помимо прочего. Кто лучше сбережет знание, чем вор? — Он поднялся. — Поспешим же, нам надо успеть вернуть тебя. Твое время истекает.

— Но что же делать с Конклавом Теней? Как я найду его?

— Если ты, зная о местонахождении Конклава, попадешь в руки врагов, то можешь нанести ему большой вред. К этому времени нашим противникам наверняка уже известно, что Талной существует, и они ищут его. А это значит, что они ищут и тебя.

— Как же мне спрятать такую громадину?

— Его не надо прятать, — ответил Калкин. — Помнишь, как ты убил вергона мечом Талноя?

— Кого я убил?

— То демоноподобное существо, что загрызло Макгойна.

— А, конечно.

— И потом Талной встал и пришел к тебе за мечом, помнишь?

— Такое не забывается.

— Так и делай дальше: бери его меч, и он последует за тобой.

— То есть я мог не тащить его на себе на эту гору?

Калкин изо всех старался не засмеяться. Но не сумел.

— Угу, — выговорил он, давясь от смеха.

Недовольный тем, что стал объектом веселья, Каспар нахмурился.

— Ну ладно. И что мне с ним делать? Нарядить в плащ и называть братом?

Калкин снова залился смехом, но быстро взял себя в руки.

— Нет, это делать не обязательно. Просто надень то кольцо, что лежит у тебя в сумке, потом дотронься до Талноя и нарисуй в воображении монаха. После этого все, кто вам встретится, увидят монаха, а не черный доспех. За исключением, может быть, высокопоставленных священников или сильных магов.

— Это кольцо контроля?

— Что-то вроде. Карана не может быть везде, а во время сражений кто-то должен отдавать приказы этим существам. С помощью кольца подчиненные Караны передают тактические команды Талноям. Да, запомни: не приказывай убить Карану, а то загоришься, как смоляное полено. И еще: если проносишь кольцо больше часа или двух за один раз, оно может свести тебя с ума. Поэтому советую тебе: каждый раз, когда хочешь отдать Талною какой-нибудь приказ, надень кольцо, скажи, что надо, и тут же снимай. Команды лучше давать простые.

— Понятно. Как насчет Конклава? Где мне искать его?

— Вот это посложнее. Я могу переслать тебя в нужном направлении, но проблема с магией состоит в том, что чем сильнее магия, тем легче ее замечают… определенные лица. Поэтому давай я перенесу тебя в город Султ, или лучше в его окрестности, вместе с вашим ларцом и Талноем, а там ты купишь себе корабль и сначала сорок пять дней будешь плыть на северо-запад, потом свернешь на запад, и уже через две недели покажутся твои родные берега. Отправляйся прямо в Опардум и разыщи Когвина Ястринса. Если сумеешь поговорить с ним, прежде чем он тебя убьет или прежде чем новый герцог Оласко распорядится казнить тебя, то Ястринс доставит тебя в Конклав. Расскажи членам Конклава все, что видел и узнал, и убеди их избавить мир от Талноя. Не забудь сказать им, что это нужно сделать немедленно.

— Почему?

Калкин сморщился, и улыбчивое добродушие бесследно исчезло с его лица.

— Я, кажется, забыл об этом упомянуть. Теперь, когда Талноя вынули из склепа и нарушили защитные заклинания, он стал для дасати маяком в этом мире, и от этого начинают возникать магические прорехи в пространстве — рифты, и Звездные Врата, как мы и называем. Они пока маленькие, их трудно найти, и открываются они всего на несколько минут, но, например, вергон, убивший Макгойна, был из Косриди. Он случайно наткнулся на рифт и ввалился в наш мир. По сравнению с Талноем он вполне безобиден, а ведь даже его было трудно убить обычной сталью.

— Почти невозможно.

— Любого обитателя Косриди трудно убить, а труднее всего Талноя. — Выражение лица Калкина стало совсем серьезным. — Скоро врата будут оставаться открытыми дольше, размер их увеличится, а тогда маги и священники дасати легко обнаружат их. Большой фантазии не требуется, чтобы представить, что за этим последует. Для нас их мир опасен и жесток, для них же наш — истинный рай, причем эти существа с легкостью переходят из низших кругов в высшие. Помнишь, что Самас говорил тебе об истинной природе Изумрудной госпожи змей? Демон, действующий через нее, хотел править здешним миром и мог действовать вне правил, которые ограничивают нас, богов, и вас, смертных. Дасати Карана с удовольствием добавит этот мир к своей империи и еще долгие годы будет радовать свой народ, поставляя людей для их жестоких игр. Вообрази, каково будет сражаться с армией Талноев?

— Нам нужна магия.

— Да, много магии. Возвращайся в Опардум. Найди Когвина Ястринса и попроси его отвести тебя к руководству Конклава. Покажи им Талноя и убеди их избавить от него наш мир как можно скорее! — Бог помолчал, потом добавил: — Потому что иначе нам грозит такая война, по сравнению с которой Война Врат покажется мелкой стычкой.

— А зачем было накладывать заклятие? Почему нельзя было… ну не знаю, отправить за этим Талноем одного из своих священников, чтобы он принес его тебе?

Калкин качнул головой.

— Это не я накладывал заклятие, и ни один из других богов. И оно не состояло в том, чтобы принести Талноя сюда. Но я сниму его, чтобы ты мог спокойно забрать Талноя отсюда.

— Чье же тогда это заклятие? И в чем оно состоит?

— Это неважно, — сказал Калкин, взмахнул рукой и…

Тело Каспара как будто сотряс мощный удар, вокруг возникла серая пустота. Воздух в легких взорвался, и на долю секунды герцог потерял способность мыслить и чувствовать. А потом вдруг оказалось, что он стоит на твердой земле, среди деревьев, а рядом с ним ларец и Талной.

Каспар сделал глубокий вдох. Чувства возвращались к нему, и среди первых ощущений был холод.

Приближалась ночь. С холма, куда перенес Каспара бог воров, видна была дорога, по которой к городу двигались повозки. Каспар достал кольцо и надел его на палец.

— Стань похожим на некрасивого слугу, — скомандовал он Талною.

Тут же вместо черного доспеха перед ним появился безобразный мужчина.

— Не такой некрасивый, — уточнил Каспар, и внешность Талноя незаметным образом изменилась: теперь это был достаточно неприглядный, но все же обыкновенный простолюдин в бедной одежде — типичный слуга торговца.

— Скажи что-нибудь, — приказал Каспар новоявленному слуге.

— Что-нибудь.

— Так, разговаривать ты умеешь. Называй меня «хозяин».

— Хозяин.

— Если я отдам тебе приказание, отвечай «Хорошо, хозяин» и делай то, что сказано.

— Хорошо, хозяин.

— Для начала неплохо. А теперь подними ларец и следуй за мной.

— Хорошо, хозяин.

Каспар спустился с холма и вышел на дорогу. Некрасивый слуга шел за ним и без видимого труда нес на плече ларец.