"Гамильтон" - читать интересную книгу автора (Гамильтон Лорел)ГЛАВА 3Я так безбожно опаздывала, что заскочить домой уже не получалось. Я позвонила Натаниэлю, и он согласился встретиться у театра. В его голосе не прозвучало ни упрека, ни жалобы. Думаю, он боялся жаловаться, боялся, что я найду в этом повод отказаться от празднования нашей почти-годовщины. Наверное, он в чем-то прав. Я встречаюсь, по последним подсчетам, с шестью мужчинами. А когда встречаешься с таким количеством народа, годовщина может показаться издевательством, ведь такие даты отмечают обычно с кем-то, кто для тебя дороже всех. Я все еще не могла преодолеть неловкость от того, что в моей жизни столько мужчин. Не могла избавиться от мысли, что иметь среди этих шестерых любимчика было бы неправильно. Хотелось верить, что каждый из них был моим самым любимым. Когда никого из них не было рядом, когда я их не видела и не ощущала с ними метафизических связей, я начинала чувствовать себя не только неуютно, но и попросту глупо. В общем, я чувствовала себя дурой и сердилась от этого вплоть до того момента, когда увидела поджидавшего меня у дверей Натаниэля. Он заметно подрос, теперь его рост был за сто семьдесят, причем последние два сантиметра набрал в прошлом месяце. К двадцати годам (двадцать один ему будет только весной) Натаниэль прибавил и в ширине плеч - у него этот процесс занял больше времени, чем у большинства сверстников. В последнее время я бываю в клубах даже чаще, чем он, но если меня это изматывает, то ему - нравится. Впрочем, остановиться и таращиться на него меня заставило вовсе не то, что Натаниэль стал выше. Я стояла посреди спешащей мимо меня пятничной толпы, на несколько минут позабыв о том, что в городе объявило нечто, испугавшее даже Жан-Клода с Малькольмом. Хоть Жан-Клод и постарался убедить меня в том, что мы в безопасности, это еще не повод так щелкать клювом посреди толпы. Одет Натаниэль был в свободный кожаный плащ и подходящую к нему шляпу. Одежда достаточно хорошо укрывала его от посторонних взглядов, и вместе с тем подчеркивала скрывающуюся под ней фигуру. И скрывает, и привлекает внимание одновременно. Добавить к зимнему гардеробу шляпу ему пришлось потому, что его неоднократно узнавали на улице. Посетители «Запретного Плода» узнавали в нем стриптизера Брендона - такой у него сценический псевдоним. Но, как только мы догадались прятать под одеждой волосы, узнавать его перестали. Его рыже-каштановые волосы были заплетены в тугую косу, так что со стороны казалось, будто он носит стандартную короткую стрижку. Так только казалось. На самом деле его волосы ниспадали до самых лодыжек - ужасно непрактично, но, черт возьми, как красиво! То, что я чувствовала, было не просто безликим «ого!», вовсе не его красота заставила меня застыть столбом посреди улицы. Просто в этом новом плаще и шляпе, с прикрытыми волосами он выглядел взрослым. Натаниэль был на семь лет младше меня, поэтому, когда он впервые попал в поле моего зрения, я почувствовала себя совратительницей малолетних. Я долго и упорно пыталась не позволить ему попасть в мой список бой-френдов, но в этой борьбе оказалась проигравшей. Теперь, глядя на Натаниэля беспристрастно, как просто человек из толпы, я осознала, что была единственной, кто продолжал считать его ребенком. Стоявший передо мной человек был похож на эдакую гламурную версию Сэма Спэйда и на двадцать лет никак не выглядел. Пожалуй, он выглядел даже старше двадцати одного. Кто-то толкнул меня так, что пришлось отпрыгнуть. Черт, что-то я совсем расслабилась. Я возобновила движение. На мне тоже был надет кожаный плащ, только шляпу я не носила принципиально. Надену только в том случае, если вдруг ударят жуткие заморозки. Несмотря на то, что до Рождества оставалось всего несколько недель, было не очень холодно. Таков Сент-Луис зимой: сегодня заморозки, завтра - плюс десять. Мой плащ был застегнут только до пояса; так холоднее, зато легче дотянуться до пистолета. Зимой ношение оружия всегда подразумевает мелкие неудобства вроде этого. Натаниэль заметил меня, когда я добралась до наружных дверей. Он улыбнулся так, что осветилось все его лицо, показывая, как он рад меня видеть. В другое время я бы непременно испортила момент своей злобной физиономией, но сейчас я была занята тем, чтобы не улыбнуться ему в ответ так же широко. Один из моих бой-френдов как-то сказал, что я боюсь быть влюбленной, и был прав. Мне это всегда казалось глупым, как и то, что ваша страховка подскакивает в цене, когда у вас проблемы. Эдакий чувственный инвалид. Лицо под шляпой было слишком хорошеньким, чтобы можно было назвать его красивым. Он был, скорее, миловидным. Вряд ли рост или мышечная масса смогут это изменить. И все же лицо Натаниэля не было таким женственным, как у Жан-Клода или Мики; кости у него были шире, и скулы очерчены резче. Оно было более мужественным - сложно сказать, отчего, но, взглянув на Натаниэля, не возникает ни тени сомнения в его половой принадлежности. Неужели он настолько изменился за последние несколько месяцев? Может, я просто не заметила, а может, так было всегда. Просто я была слишком занята тем, чтобы не подпустить его слишком близко, и даже не задумывалась о том, насколько мужественней он выглядит по сравнению с теми же Жан-Клодом и Микой. Что ж получается, мужественность у меня до сих пор ассоциируется с силой и зрелостью? У кого угодно, но у меня? Ой, боже сохрани. Его улыбка слегка поблекла. - Что-то случилось? Я с улыбкой подошла, чтобы его обнять. - Просто задумалась, достаточно ли внимания я тебе уделяю в последнее время. Он тоже обнял меня, хотя почти сразу же отстранился, чтобы посмотреть мне в лицо, и спросил: - К чему ты это сказала? Я наконец, позволила себе полностью окунуться в его глаза. Сегодня он так меня смущал, что я поначалу даже избегала встречаться с ним глазами, словно он - вампир с гипнотическим взглядом, а я беззащитная смертная туристка. Глаза у Натаниэля лавандовые; нет, правда - самого настоящего сиреневого цвета. Но они поражали не только цветом. Его большие и красивой формы глаза придавали лицу тот завершающий штрих, который делал его совершенно неотразимым. Слишком красивым, просто до невозможности. Натаниэль коснулся моего лица и повторил вопрос: - Анита, что-то случилось? - Не знаю, - покачала я головой. Я действительно не знала. Натаниэль всегда нравился мне, но это уже выходит за всякие рамки. Мне пришлось отвернуться, чтобы не таращиться на него в упор. Да что ж такое со мной творится сегодня? Он попытался было вовлечь меня в поцелуй, но я тут же отстранилась. От поцелуя мне совсем крышу снесет. Руки Натаниэля безвольно опустились. В его голосе послышалась первая нотка раздражения. А ведь его очень трудно вывести из себя. - Это всего лишь поход в кино, Анита. Я даже не прошу секса, просто кино. Я бросила на него быстрый взгляд: - Я бы предпочла поехать домой и заняться сексом. - Именно поэтому я и пригласил тебя в кино, - заявил Натаниэль. - Что? - нахмурилась я. - Тебе стыдно появляться со мной на публике? - Нет, - ответила я с таким выражением лица, что ему должно было стать стыдно за подобный вопрос. Однако на его лице читалась серьезность, обида и готовность разозлиться. - Тогда в чем проблема? Ты даже не хочешь меня поцеловать. - На мгновение я забыла обо всем, кроме тебя, - попыталась объяснить я. Он улыбнулся, но эта улыбка не спешила отразиться в его глазах. - Разве это плохо? - Учитывая специфику мой работы - да, - я внимательно смотрела на него, стараясь встретить понимание. Да, он был красив, но я могла смотреть на него, не выглядя при этом остолбеневшей в экстазе дурочкой. Я придвинулась ближе и почувствовала исходящий от его плаща запах новой кожи. Я обняла его, и, после секундного замешательства, он ответил тем же. Я окунулась в запахи кожи и самого Натаниэля - свежие, чистые, и немножко отдающие ванилью. Теперь-то я знала, что этот запах только частично принадлежит ему, что часть этого сладкого аромата происходит от мыла, шампуня и одеколона, которыми он пользуется. Но так сладко пахнет ванилью только его кожа. Одна из причуд биохимии кожи, которая изменяет даже самые стойкие ароматы. - Нужно занять места, - прошептал Натаниэль мне в волосы. Я снова нахмурилась, отстраняясь он него. Потом потрясла головой, но это лишь частично ее прочистило. Я опустила руку в карман и вскоре выудила оттуда небольшую, обтянутую бархатом коробочку. Затем потрясла ее, и на ладонь из нее выпал серебряный крестик. Я почти ожидала, что он будет светиться, указывая на то, что какой-то нехороший вамп пытается на меня воздействовать. Но крестик лежал спокойно, безобидный и нетронутый. - Что-то не так, Анита? - забеспокоился Натаниэль. - Кажется, кто-то пытается на меня воздействовать. - Но крест никак не реагирует. - Натаниэль, ты просто великолепен… Но для меня это не повод вот так потерять контроль, да еще в толпе. - Может, снова проделки Дражайшей Мамочки? - Не знаю, может быть. Дражайшей Мамочкой я называла главу вампирского Совета, основательницу вампирского общества. В последний раз, когда я с ней столкнулась, крест запылал в моей руке и прожог ладонь так, что пришлось потом вырезать его с мясом. У меня теперь навсегда останется шрам на левой ладони. До сегодняшнего дня кресты, которые я клала под кровать или в сумку, не позволяли ей ко мне приблизиться. - Немногие вампы способны пробраться сквозь твои щиты, - сказал Натаниэль. Я тем временем застегнула цепочку с крестом на шее, и серебро замерцало на фоне шелковой кофты. - Ты уверена, что этого материала между крестом и кожей достаточно? - Нет… но я не думаю, что это Мамочка. Натаниэль со вздохом попытался согнать хмурое выражение с лица: - Теперь ты не сможешь посмотреть кино? - Нет, Жан-Клод уверял, что сегодня мы в безопасности. - Ладно, - сказал Натаниэль. - Но мне не нравится твой тон. Что опять не так? - Давай займем места, и я тебе расскажу, что мне известно, - ответила я. Нам удалось найти два свободных места в последнем ряду, так что за моей спиной была стена, и отсюда хорошо просматривалось все помещение. Нет, это не паранойя… во всяком случае, не больше, чем обычно. Я всегда стараюсь сесть в последнем ряду, если есть такая возможность. К тому времени, как закончились титры, я успела рассказать Натаниэлю то немногое, что знала. - И это все, что поведал тебе Жан-Клод? - Ага. - Как-то чересчур туманно. - Это еще слабо сказано, - сказала на это я. Зазвучала музыка, погас свет, а я обнаружила, что ни за что в жизни не смогу вспомнить, какой фильм мы собирались смотреть. Я не стала спрашивать у Натаниэля, поскольку это могло его обидеть. К тому же, скоро и так станет ясно. |
||
|