"Дар" - читать интересную книгу автора (Дуглас Кирк)Глава VIIПатриция стремительно неслась на Спорте по заснеженному полю к расчищенной лужайке, не сводя взгляда с приближающегося вертолета. Она распорядилась, чтобы пилот Стоунхэма встретил Тома в аэропорту Кеннеди и доставил его прямо на ферму; ей не хотелось без лишней надобности продлевать разлуку с ним хотя бы на минуту. Когда вертолет приземлился, взметнув целую тучу снежной пыли, Спорт испугался и отпрянул в сторону, вправо, едва не помчавшись в конюшню. «Эй, Спорт, да ты что?» Какая глупость – приехать сюда верхом. Но ее спокойный, мягкий голос усмирил испуганное животное, а тут как раз и грозный винт вертолета наконец-то замер. К тому времени, как из дверцы вертолета показалось загорелое лицо Тома, Спорт уже совершенно успокоился, зато теперь разнервничалась сама Патриция. Соскочив с седла, она побежала навстречу раскинутым в объятии рукам. – Ах, Том… Том… наконец-то вы приехали. Он страстно обнял ее. – Мне так жаль, что я не сумел вырваться на праздники. – Теперь это не имеет значения. Главное, сейчас вы здесь! – Что ж, счастливого Рождества. – Он поцеловал ее. – И счастливого Нового года. Он поцеловал ее еще раз. Вертолет опять заревел, и, обернувшись, они увидели, что Спорт снова запаниковал и на этот раз, не удержавшись, помчался в конюшню. Том и Патриция рассмеялись. Патриция взяла Тома за руку и закричала, стараясь перекрыть рев мотора: – Пошли, разместим вас. Они отправились по глубокому снегу в гостевой домик, в котором Патриция распорядилась провести тщательную уборку и который нынешним утром сама украсила еловыми ветвями. Сейчас Патриции было жаль, что она превратила вторую спальню на верхнем этаже главного дома в студию, – дверь оттуда вела прямо к ней в спальню. На пороге гостевого домика они потоптались, сбивая снег с обуви. – Вы даже не можете себе представить, как я по вам соскучился, – признался Том, глядя на нее. – И как я соскучился по снегу. – Он смахнул несколько снежных хлопьев с ее волос. Его рука соскользнула ей на щеку и задержалась там. – Вы еще прекрасней наяву, чем во снах, которые посещали меня в Ливане. Он нежно поцеловал ее в губы. У Патриции так громко стучало сердце, что ей даже не было слышно, как лает Таксомотор. – А теперь, Патриция, дайте мне несколько минут на то, чтобы переодеться. Мне почему-то хочется выглядеть фермером. Однако, переодевшись в алую парку, Том меньше всего походил на фермера. Он сидел рядом с Деннисом на скамейке в крытом круге для верховой езды, наблюдая за тем, как Патриция, крайне гордясь собой, скакала на Ультимато, преодолевая одно препятствие за другим. Ей было хорошо и спокойно, она ничуть не волновалась, проделав серию безупречных пируэтов и восьмерок. Краешком глаза девушка видела, как Мигель стоит, прислонившись к стене, и на лице у него витает загадочное выражение. – Я просто потрясен, – сказал Том, когда она, закончив показ, подъехала к нему. Патриция покраснела. – Благодарю за комплимент. – Глядя на вас, думаешь, что это и впрямь так просто. Мне даже захотелось самому снова сесть в седло… – А почему бы и нет? – Да, пожалуй… – Вот и чудесно, Том! Видели бы вы, как прекрасен конный след на снегу! – Вы меня уговорили. Но я не могу ездить в таких седлах – они слишком изящны. Мне нужно что-нибудь посолидней. Деннис расхохотался. – Ковбойское седло? Верно, мне такое тоже больше по вкусу. – Деннис – живо! Пока мистер Киган не передумал – оседлай для него коня. – Конечно! А как насчет вас, мисс Деннисон? Подать вам Ультимато или Спорта? – Нет! Вы, парочка ковбоев, полюбуетесь конным следом вдвоем. А я пока позабочусь об ужине. – Пошли. – Том перепрыгнул через загородку. – Пошли, пока я не потерял терпения. – Подготовь доктору Кигану Петунию, – распорядилась Патриция, обратившись к Деннису. – Петунию? – в изумлении переспросил Том. – Судя по кличке, это какая-нибудь старая кляча, лучшие годы которой давно позади. – После всех опасностей, пережитых вами в Ливане, хорошо бы и здесь остаться в целости и в сохранности. Патриция посмотрела вслед обоим отправившимся на конюшню мужчинам. Ей хотелось бы, чтобы каждое мгновение, проведенное у нее на ферме, навсегда запечатлелось бы у Тома в памяти, и она пришла в полный восторг из-за того, что он решил снова сесть в седло, – это означало, что у них в перспективе появится еще одна общая радость. – Только не слишком задерживайтесь! – крикнула она им вослед. – Конча сегодня решила превзойти самое себя. Ужин через два часа. Она спешилась с Ультимато и подошла к Мигелю, который за все это время так и не удосужился сдвинуться с места. – Мигель, не угодно ли вам прервать традицию одиноких трапез и на этот раз поужинать со мною – то есть, я хочу сказать, с нами? – Нет, благодарю вас. Он отвернулся – то ли преднамеренно, то для того, чтобы принять поводья. – Мне крайне жаль, что на прошлой неделе я не смогла выкроить времени для наших занятий, но мне надо было уделить внимание приготовлениям… – Я понял. – Что ж, если вы все же передумаете относительно ужина, то прошу вас дать мне об этом знать. Он ничего не ответил. Выйдя из крытого круга, она обнаружила, что кто-то из работников слепил снежную бабу, внешне удивительно похожую на Эдгара. Она усмехнулась, предвкушая удовольствие и готовясь разделить его со всеми. Как мы тут все замечательно живем. Как мы счастливы. Приведя Ультимато в стойло, Мигель понаблюдал за тем, как Том и Деннис, весело смеясь, умчались в сторону покрытых снегом холмов. Вот он, значит, каков, знаменитый доктор, посвятивший жизнь спасению обездоленных людей в Богом забытых странах. Какое благородство в помыслах! Просто тошнит от такого благородства! Или он вознамерился стать матерью Терезой в мужском варианте? Мигель уже пожалел о своем недавнем отказе – и решил все-таки появиться на торжественном ужине. Патриция старательно разложила тартинки и свежие овощи, которые подаются к черепаховому супу. Все выглядело просто прекрасно. Она опустила пальчик в кастрюлю и облизала его. – Конча! Переперчено! – Нет-нет, мисс Деннисон. Именно то, что нужно. Увидев, что мимо кухонного окна проезжают Том с Деннисом, Патриция настежь распахнула дверь. – Ну, как? – крикнула она с порога. Том, услышав ее, спрыгнул с лошади и принялся разминать ноги, делая вид, будто испытывает чудовищную боль. – Отвратительно! – Он в отличной форме, мисс Деннисон, – воскликнул Деннис, привязывая Петунию к своей лошади, чтобы доставить обеих в стойло. Том зашел на кухню. – Деннис был со мною чрезвычайно предупредителен. И объяснил мне много тонкостей относительно того, как нужно держаться в седле. – Он великолепный наездник. – Я пригласил его поужинать с нами. Надеюсь, дорогая, вы не будете против. – Ну, разумеется, нет. Мигель тоже придет. И поверьте, Конча настряпала на целый полк. – Не могу ли я чем-нибудь помочь? – Конечно же! Вот – попробуйте! – Она придвинула к нему по столу кастрюлю с черепаховым супом. – Как по-вашему, не слишком ли много перца? Он зачерпнул суп ложкой, попробовал, облизал ложку. – Да нет, безукоризненно. Конча вся засияла, а Патриция вздохнула. – Да вы просто сговорились против меня. – Она подхватила стопку тарелок и шутливо вручила Тому. – Вот, извольте, помогайте! Ужин проходил гладко и беседа текла непринужденно. Лишь Мигель, не выпуская из рук бокала помалкивал: как черепаха, уйдя под панцирь. Патриции захотелось завести разговор на какую-нибудь тему, способную заинтересовать его и вовлечь в общую беседу. – А почему вы стали матадором? – спросила она в конце концов, не сумев найти ничего более удачного. – Потому что мне никогда не удалось бы стать таким замечательным мастером верховой езды, как мой отец. – А откуда вы знаете? – Вы ведь видели, как сидит на лошади мой отец? – Да, но… – Ну, тогда вы, должно быть, поняли: равного ему нет во всем мире. На другом конце стола Том с Деннисом вполголоса переговаривались о чем-то своем. Мигель, меж тем, продолжил: – Вспоминаю, как еще ребенком, видя отца верхом на лошади, я слышал со всех сторон тысячи приветственных восклицаний. В детстве он казался мне посланцем самих небес, соизволившим спуститься на землю. Гигантский наездник верхом на гигантском коне. А когда я вырос, меня начала преследовать мечта о том, что когда-нибудь публика начнет относиться ко мне с таким же восхищением, как к отцу. И мне чуть было не удалось этого достигнуть. – Чуть было? Но ведь… Патриция почувствовала, что Том положил ей руку на плечо, и сразу же замолчала. – Дорогая! О чем это настолько захватывающем рассказывает вам мистер Кардига? – Ах… он говорит о своем отце… Он считает его самым великим мастером верховой езды во всем мире. – Мне, кажется, мистер Кардига и сам великолепно держится в седле… невзирая на фору, которую дает соперникам. Патриция увидела, как напряглось лицо Мигеля. – Кофе будет подан в соседней комнате, – с деланной беззаботностью поспешила объявить она. – На прошлой неделе, как раз перед моим отбытием из Бейрута, – начал Том, пока Патриция разливала кофе по чашечкам, – мне попался на глаза мальчик лет девяти, не больше… – Теперь он обращался непосредственно к Мигелю. – И у него были ампутированы обе ноги, причем выше колена… – О Господи, какой ужас! Патриция опустилась на ковер у кресла, в котором сидел Том. Все слушали его сейчас с предельным вниманием. – Такое, дорогая, случается там каждый день. – И Том отвернулся от Мигеля. – Мы сделали ему два протеза – понятно, предельно примитивные, но поглядели бы вы только на этого малыша… Он еле ковылял, все время падал, но он – смеялся. Можете себе такое представить? Мигель неподвижно сидел и бесстрастно слушал. – Ему все это казалось игрой. Он не понимал, что теперь до конца своих дней обречен быть калекой. Том откинулся в кресле и погладил Патрицию по волосам. – Но эта молодая дама поможет нам – и мы сумеем предоставить мальчику современные протезы. Пройдет совсем немного времени, и он окажется в состоянии ходить, прыгать, бегать. Да, знаете ли… – Он поднялся с места и подошел к Мигелю. – Вы позволите? И, не дожидаясь ответа, закатал на Мигеле штанину, обнажив протез. Патриция была потрясена. А она ведь ни о чем не догадывалась. Как же удалось так быстро понять это Тому? – Это протез устаревшей конструкции. – Том указал на уродливое сооружение из дерева и резины. – Он слишком тяжелый. – Он ощупал искусственную щиколотку. – Не сгибается, лишен опоры. Вам следовало бы обратиться к доктору Берджесу из Сиэтла. Он изобрел специальные протезы для спортсменов. – Благодарю вас, я и так неплохо справляюсь. Мигель опустил закатанную штанину. – Но тогда вы обретете большую мобильность, причем для этого вам придется прилагать меньшие усилия. – Он обернулся к Патриции. – Дорогая, где материалы, которые я привез с собой? Не сказав ни слова, девушка показала ему на стоящий в углу столик. Том подошел к столику и принялся рыться в бумагах. – Прочтите вот это. – Он передал Мигелю цветную брошюру. – Это должно вас убедить. «Механическая нога из Сиэтла» – это колоссальная штука. Мигель взял у него из рук брошюру, однако от Патриции не ускользнуло, как сжались его челюсти. Она отчаянно заморгала: с чего бы это Том проявил такую назойливость? Ей захотелось во что бы то ни стало переменить тему. – Еще кофе, Мигель? Мигель встал и натянуто улыбнулся. – Благодарю вас за медицинскую экспертизу, доктор, – я воистину многому научился. И благодарю вас, Патриция, за чудесный ужин. Деннис, с утра пораньше, в конюшне! И Мигель вышел из комнаты. Деннис вскочил с места. – Я, пожалуй, тоже пойду… и благодарю, конечно, за то, что вы меня пригласили. Том проводил его до дверей. – Благодарю за урок верховой езды. Деннис пробормотал что-то в ответ, но Патриция не прислушивалась к их разговору. Приникнув к окну, она следила за удаляющимся Мигелем. Он шел по снегу, держась еще прямее, чем обычно. Она повернулась к Тому. – Как вы могли? – Что вы имеете в виду, дорогая? – Вы его унизили! – Почему вы так решили? – Никто из нас не знал о том, что у него нет ноги. – Но, дорогая, это же бросается в глаза. Мне захотелось помочь ему. Вот я и вручил ему эту брошюру – такой спортсмен, как он, должен почувствовать себя полноценным человеком. – Но ведь он такой гордец! Вздохнув, Том покачал головой. – Наверное, вы правы. Но, знаете ли, дорогая, за столько лет, работая врачом, я научился сдерживать личные эмоции. Должно быть, я просто перестаю жалеть людей. – Он пошел по направлению к двери. – Немедленно пойду и извинюсь перед ним. – Нет-нет, лучше будет сделать вид, будто ничего не произошло. Он остановился. – Да, пожалуй, что так… Том налил себе еще чашку кофе и, казалось, погрузился в глубокие размышления. – Я понимаю, что вы это не нарочно. – Но это меня не извиняет. И именно это и пугает меня по-настоящему. – Что пугает вас, Том? – Такое количество ужасов, боли, страданий изменяет человека. Делает его бесчувственным по отношению к страданиям ближних. Она с сочувствием посмотрела на него. Том меж тем уселся на диван. – Я перегорел. Мне пора кончать со всем этим. – Пора кончать с Ливаном? – Да. Пока не стало слишком поздно. Казалось, он пребывал в таком отчаянии, что она просто не знала, что сказать. Однако вскоре он сам возобновил беседу. – Детское отделение будет заново отстроено на следующий год. Благодаря вам, фонд Кигана сумел встать на ноги. Пусть теперь им займутся другие – те, кто моложе и сильнее, чем я. – Ах, Том, я так рада! Вы и так сделали более того, что в человеческих возможностях. Но чем вы тогда собираетесь заняться? – Может быть, стану деревенским лекарем где-нибудь в здешних местах. – Он улыбнулся. – Вы ведь дадите мне какого-нибудь маленького конька и тележку, чтобы я смог объезжать клиентуру, не правда ли? – Да я сама буду управлять этой тележкой! Она заулыбалась. – Но, Патриция, если говорить серьезно, мне предложено превосходное место в больнице Ленокс Хилл на Парк-авеню. И я решил принять это предложение. Мне хочется вернуться домой – хочется вернуться к вам. – Ах, Том! Руки Патриции обвились вокруг его шеи. Она поцеловала его. Он крепко обнял ее и опустил рядом с собой на диван. – Нам надо поговорить. Ее сердце бешено забилось в предвкушении того, что он сейчас намеревался сказать. Он полез в карман пиджака и вынул оттуда небольшое колечко. Подержал его на ладони. Патриция увидела, как оно сверкает при свете лампы. Кольцо состояло из двух тонких серебряных полуобручей, скрепленных вместе. – Это мусульманское кольцо. Его дала мне мать одного ребенка, которому я спас жизнь. В арабском мире кольцо – это символ совершенства. У него нет ни начала, ни конца. Оно длится и длится – вечно. Именно таковой я и представляю себе нашу совместную жизнь. Вам хочется надеть его себе на палец? – Взяв Патрицию за руку, он надел ей на палец серебряное кольцо. – Поглядите, Патриция, оно вам впору. Слезы набежали ей на глаза и она уткнулась в его плечо. – Том… как передать… то, что я чувствую… Насколько это… – И не пытайся. Вместе – нам удастся превратить эту жизнь в нечто, подлинно великое… – Конечно, Том, конечно. Именно этого мне так и хочется. Он нежно поцеловал ее в лоб. Мигель шваркнул за собой дверью и швырнул брошюру, полученную от Тома, в мусорное ведро. «Какого хрена берется он рассуждать о том, как мне себя вести, чтобы превратиться из урода в полуурода?» Сев на постель, он отстегнул протез. Нынче вечером – впервые за все время, прошедшее после приключившегося с ним несчастья, – его откровенно унизили. Порой люди проявляли к нему чрезмерное любопытство, но в поведении Тома Кигана сквозила сознательная жестокость. Вот ведь сукин сын! Мигель посмотрел на протез, который держал в руке, и с отвращением зашвырнул его в дальний угол комнаты. Он бросился на постель. Его душила ярость. И перед его мысленным взором витала рука Кигана, скользящая по золотым волосам Патриции. К утру ударил мороз и все вокруг оказалось покрыто коркой льда. Когда Том с Деннисом решили покататься на лошадях, Патриция предупредила их, чтобы они не вздумали ехать по льду. И сейчас, когда они уже скрылись за деревьями, она по-прежнему напряженно всматривалась вдаль, тревожась за Тома. От размышлений ее отвлек звонок телефона. Патриция взяла трубку. Женский голос с сильным акцентом с другого конца провода потребовал: – Мне бы очень хотелось поговорить с сеньором Кардигой. Прошу вас! – Минуточку, – сказала Патриция и, нажав кнопку внутренней связи, перевела вызов на Мигеля. Ей пришлось нажать на кнопку несколько раз – ответа не последовало. – Прошу прощения, он не отвечает. Что-нибудь передать? – Да. Передайте, что звонила Исабель Велосо. И по очень важному делу. Патриция записала имя на клочке бумаги. Должно быть, это та самая женщина, которая, по рассказам Кончи, без конца названивает Мигелю. Голос женщины наводил на мысль о том, что она аристократка. Возможно даже, родственница Мигеля? Патриция решила пройтись до коттеджа и оставить записку под дверью. Мигель сидел на скамье, вкруговую обходящей старую яблоню, у входа в коттедж. Почему он тут уселся, он же замерзнет? Его плечи уныло поникли, голова свесилась на грудь, – сейчас он ничуть не походил на высокомерного аристократа верхом на Ультимато. Он так глубоко задумался, что даже не расслышал се шагов. – Мигель! Он поднял голову. – Вам только что звонили из Португалии. Она передала ему клочок бумаги с именем той, что звонила. Едва взглянув на листок, он поднялся на ноги. – Благодарю вас, Патриция. – И мне хотелось сказать вам… хотелось сказать, что я очень счастлива… – Вот как? – Мы с Томом заключили помолвку. – Помолвку? Мигель не знал этого слова на чужом языке. – Да, мы собираемся пожениться. – А, теперь понятно. Но он не ответил ей улыбкой на улыбку. – Что ж, мои поздравления… но тогда нам с вами следовало бы поздравить друг друга. – Друг друга? – Да! Я… как вы изволили выразиться… тоже помолвлен. И он показал ей только что полученную от нее же записку. – Что ж, тогда мои поздравления вам и мисс Велосо. – Благодарю вас. – И когда вы собираетесь пожениться? – Как только вернусь на родину. Что-то в его глазах заставило Патрицию насторожиться, но тут как раз показались возвращающиеся с конной прогулки Том с Деннисом. Она бросилась к ним, а Мигель проводил взглядом ее изящную фигурку. Он скомкал бумажку, которую держал в руке. «Жениться на Исабель? По мне, лучше умереть!» Патриции хотелось отметить последний вечер, который Тому суждено было провести на ферме, чем-нибудь необыкновенным. Она приказала Эдгару свозить Кончу в город, в кино, с тем, чтобы ей с Томом поужинать в одиночестве. Она испекла хлеб, приготовила яичное суфле, нарвала в теплице трав и приготовила зеленый салат по собственному рецепту. Том с большим аппетитом накинулся на ее стряпню, но сама Патриция почему-то не почувствовала за ужином того удовольствия, на которое заранее рассчитывала; напротив, ею овладела черная меланхолия. Она нехотя ковыряла вилкой у себя в тарелке, и мысль о том, что жених завтра утром уедет, вертелась у нее в голове. Покончив с едой, Том подался к Патриции и взял ее за руку. Он прикоснулся к подаренному накануне кольцу, потом с улыбкой посмотрел ей в глаза. – Ну же, Патриция, будь повеселее. Я ведь скоро вернусь – и уже навсегда. – Возьми меня с собой в Бейрут. Он со значением пожал ей руку. – Я не вправе подвергать тебя такой опасности. – Мне будет не страшно. – Ее голос звучал сейчас как у обиженного ребенка. – Я ведь буду с тобой. Он обнял се ладонями за щеки и нежно сказал: – Когда я вернусь, Патриция, мы поговорим о том, как не будем больше разлучаться до конца наших дней. Еще ощущая на губах вкус прощального поцелуя Тома, Патриция подошла к рукомойнику в ванной и помыла руки. Она не смела снять с пальца подаренное Томом кольцо – из страха, что оно может куда-нибудь закатиться. Взглянув на кольцо, она несколько приободрилась: оно будет связывать их даже когда он уезжает. Патриция вытерла руки, любуясь блеском серебряных полуобручей. Кольцо было прекрасно. Задумавшись, она повертела его на пальце. Ей было грустно, она почувствовала себя покинутой. Завтра утром он уедет. Но почему он не попросил ее провести последнюю ночь на ферме вместе с ним? Она подошла к зеркалу в человеческий рост и сбросила с плеч халатик. Посмотрела на отражение своего стройного тела. Поднесла руки к крепким грудям, провела по плоскому животу, почувствовала влажность лона. Эту ночь, свою последнюю ночь на ферме, Тому не следует проводить в одиночестве у себя в гостевом домике. Она хотела его. И он хотел ее, она это понимала. Они и так уже слишком долго прождали. Она накинула на плечи халат и босиком спустилась по лестнице. На мгновенье замешкалась у входных дверей – со двора на нее дохнуло стужей, – а потом помчалась по заснеженной тропинке в гостевой домик. Снег на тропинке обледенел и прикосновение к нему обжигало ступни, но все тело ее пылало. Добежав до двери гостевого домика, она почувствовала, как бешено колотится у нее сердце. Она уже собиралась было повернуть дверную ручку, когда изнутри раздался мужской голос: – Ну, где же ты, Том? Я жду! Деннис? Что он тут делает? – Сейчас приду. Голос Тома донесся из ванной. Патриция в недоумении приникла к дверям. – А что ты в хозяйском доме столько времени проваландался? Это вновь был голос Денниса. – Послушай, надо же было сказать спокойной ночи девушке, на которой я собираюсь жениться! Они оба весело рассмеялись. Патриция отшатнулась от дверей, словно дверная ручка была раскаленным утюгом. Отойдя чуть в сторону, она увидела в окне силуэты обоих мужчин. Том медленно приближался к Деннису. Он протянул к нему руки, их тела сплелись в тесном объятии. Патриция оцепенела. Она была парализована. Она не могла сдвинуться с места. Затем она увидела, как Том принялся целовать Денниса. Начав с поцелуя в губы, он скользил все ниже и ниже. – О Господи, – прошептала она. – Нет же, нет! Голова у нее шла кругом, волнами накатывала тошнота. В животе у нее пронзительно закололо, ей пришлось согнуться в три погибели. Не в состоянии распрямиться, она отшатнулась в сторону и натолкнулась на высокую ель. Едва она успела обхватить двумя руками ствол, ее начало рвать на чистый снег. |
||
|