"Последняя игра" - читать интересную книгу автора (Рыбин Алексей Викторович)

Глава двенадцатая

Валера отпустил пацанов только к вечеру. Он сидел в своей квартире на Староневском. До Рубинштейна, где был «главный» дом Крепкого – кроме роскошных апартаментов почти на углу Невского, у шефа имелось еще три или четыре квартиры, которые он к тому же постоянно менял, что было одним из элементов его конспирации, – было минут пять спокойной езды. Охрана, стоявшая «под квартирой» шефа, докладывала, что все вокруг тихо, и Валера решил не светиться там попусту. В первую очередь надо было выяснить, что случилось с шефом, на чем его повязали. Очень темная история.

Он весь вечер названивал знакомым ментам, которых у Валеры было в достатке. Все с ведома шефа, разумеется. Андрей всегда поощрял контакты с правоохранительными органами, если они не носили характер ссучивания братвы. За такие дела было одно наказание – дно не очень удаленного от черты города озера. А так, в плане обмена информацией, профильтрованной шефом, – чем больше, тем лучше. Да, они тоже давали ментам информацию, но она всегда касалась исключительно барыг. На правильных ребят никто никогда не настучит. Не было ни разу, чтобы кого-то из братвы взяли по наводке банды Крепкого. А с барыгами – когда кто-то из них вставал на пути или мешал провернуть выгодную сделку, – не церемонились. Компромата хватало на всех. По специфике своей работы «новые русские» бизнесмены не могли быть кристально чисты перед законами, которые еще к тому же были, по меткому народному замечанию, дышлом. И вертели этим дышлом менты при помощи Крепкого так, как было нужно в первую очередь Крепкому.

Менты обещали узнать, перезвонить. Он уже переговорил со всеми адвокатами, работавшими на Быкова, все были наготове и били копытами в готовности ринуться в бой за такого золотого в буквальном смысле слова клиента, каковым считался в адвокатской среде Андрей Быков.

Но никаких вестей, однако, ниоткуда не поступало. Полная тишина. Не самому же в ментовку бежать: я, мол, племянник дяди любимого, где он, расскажите, люди добрые…

К вечеру Валерой овладело чувство подступающей опасности. Непонятно, откуда оно шло. Валера перебрал в уме все последние дела – здесь все было чисто. Никто не мог держать зла на их команду. Разве что с шефом кто-то личные счеты сводит? Или действительно случайно на херне какой-нибудь залетел? Так в этом случае уже, наверное, если бы не гулял на воле, то какая-то известность была, ясность какая-нибудь…

Когда он позвонил днем, голос его был вполне обычным… Только пауза какая-то слишком длинная перед тем, как он попросил приехать не одному Валере, а с пацанами. Словно раздумывал, прикидывал что-то. Что же там случилось, в этой квартире?

Валера понял, что самое разумное, что он может сейчас сделать, это поехать к этому злосчастному месту, где забрали шефа, покрутиться там, разнюхать, что да как, соседи ведь, дело тонкое… В России особенно. Целые касты есть, целые кланы людей, любимым занятием которых является наблюдение. Не конкретно – слежка за каким-то одним объектом, по заданию начальства или из личных соображений, а просто наблюдение. Абстрактное, неперсонифицированное, наблюдение ради наблюдения, смысл жизни сводится к подглядыванию за всеми, за кем только можно как-то подглядеть. Нет щелки в двери или просвета между занавесками, мимо которого люди этого клана пройдут спокойно, не прильнув хоть на секунду к щелке, не заглянут, привстав на цыпочки, с замирающим дыханием за занавески.

Он оставил машину возле метро, пешочком, неторопливо пошел в направлении Настиного дома, оглядываясь искоса по сторонам и стараясь прислушиваться к обрывочным словам редких прохожих. Уже смеркалось. Белые ночи закончились, было прохладно, лето в этом году выдалось на редкость дождливое и противное, холодное, слякотное, пасмурное петербургское лето на протяжении которою всего несколько ясных, теплых дней порадовали посеревших от недостатка солнечных лучей горожан.

Валера сел на лавочку под оградой детского сада напротив Настиной парадной, вытащил сигареты и закурил. Он очень редко позволял себе это баловство, исключительно по необходимости. Сейчас был именно тот случай – сидящий без дела взрослый мужик в наше время может вызвать совершенно дикие подозрения, особенно у людей того склада, которые больше всего интересовали в данный момент. То есть у подглядывающих, подслушивающих, наблюдающих…

Просидев полчаса и так ничего не услышав и не увидев, он решил сделать пару проходов вокруг дома, надеясь найти бабок – главных надзирателей за событиями, происходящими в любом дворе, парадных и даже квартирах. Каждая, хоть сколько-нибудь стоящая новость обсасывается и мусолится высохшими их губами по неделе, а то и больше, а уж арест бандита – мимо такого события они никак не смогли бы пройти, и наверняка дня не хватит им для того, чтобы обговорить все подробности.

Бабки появились из-за угла. Валера не замедлил и без того медленный шаг, просто напряг слух, сконцентрировался как только мог. Это он умел, Крепкий учил, слава Богу, не только кулаками махать.

– Два трупа, представляете, Мария Семеновна?.. Ужас, ужас… Я говорила, что эта семейка плохо кончит…

– А девочка где? Сама хозяйка-то?..

– Так никто не знает, Мария Семеновна, никто не знает… Такая темная история, что не дай Бог…

– Да уж, упаси Господи, с такими дело иметь… Звери, чисто звери…

Валера, несмотря на сосредоточенность, едва не усмехнулся этому «чисто звери». Чего это бабулька почти что по-братански разговаривает? Привыкла, что ли, телевизор пересмотрела?

– А того-то увезли, убийцу… Глазищи злые, я сама видела, как глянул на меня, – просто мороз по коже… Такой в парадной пристукнет и не кашлянет…

«Нужна ты, дура старая, пристукивать тебя», – подумал Валера. Все, можно уходить.

«Дело ясное, братан, – сказал он сам себе, – что дело темное». Нужно было ждать информации от ментов. Старухи уже рассказали ему все, что могли. Два трупа. Кто бы это мог быть? Крепкий, конечно, запросто двоих мог уделать даже без оружия. Запросто. Но кто полез на него? Это же надо или очень крутыми пацанами быть, или полными лохами. Случайно нарваться. А случайно – стал бы шеф убивать? Мог бы, и, скорее всего, так бы и сделал. Просто проучить, уши надрать да на жопы их натянуть… Не сходится. Ничего не сходится…

Он решил ехать домой. Надо ждать, ждать и снова дергать эту ментовскую шоблу, пусть понапрягаются, им же деньги платят или что?

Машина стояла не на улице, он загнал ее во двор, за ряды палаток, торгующих всякой всячиной турецко-украинско-польского производства: сигаретами, шоколадками, шариковыми ручками, презервативами… Хлопнув дверцей, сел, включил зажигание, – и жильцы трех окрестных домов присели, а некоторые из тех, кто поближе, упали на пол…

Взрывом вышибло стекла и рамы первых двух этажей точечного дома, того, к которому джип Валеры стоял ближе всего. Жильцы остальных отделались легким испугом, за исключением инженера Гусева, развешивавшего на балконе выстиранный плед. Ночь не обещала быть дождливой, и Гусев наделся, что плед подсохнет. В малометражной ванной комнате для него было тесновато.

Рваный кусок черного металла, крутясь, как пропеллер, и визжа, врезался в самую середину зеленоватой глади пледа на балконе второго этажа и в мгновение ока провертел в нем отвратительную, лохматящуюся по краям дыру. Инженер Гусев как стоял, так и замер статуей с растопыренными в стороны руками, наблюдая снопы красного пламени и столб густого, как будто блестящего, черного дыма, поднимавшегося из того места, где секунду назад находился такой же, как дым, черный и блестящий джип.

Но «ночь длинных ножей», объявленная Михалычем группе Крепкого, только начиналась. Силы были неравны. Прекрасно обученные бойцы Андрея не ожидали нападения, хотя шеф требовал, чтобы готовность у них была ежеминутной без праздников и выходных. Но одно дело – требовать, а другое дело под этим требованием жить, когда, чем дальше, тем, казалось бы, меньше опасностей окружает и спокойней становится жизнь. Да и силовых акций парни Быкова за последний год провели раз-два и обчелся… Так и размякнуть можно.

К бензоколонке на Ленинском подъехал красный «жигуленок» с безобидным лохом за рулем. Лох вышел, потерся рядом с машиной и пошел куда-то за угол.

– Эй, дружище! – крикнул Васек, заправлявший бензоколонкой и следивший за порядком вокруг. В районе Ленинского шпаны было в достатке. – Чего, отлить, что ли? Так иди сюда. Там ловить нечего.

Лох в легком плащике и фетровой шляпе послушно повернулся и направился к Ваську.

– Ты чего тачку бросаешь? Здесь тебе что, платная, бля, стоянка?

Лох спокойно вытащил из глубокого кармана плаща «беретту» с глушителем и два раза выстрелил – в грудь и в лицо Ваську.

Потом спокойно сел в машину, неторопливо отъехал метров на двести, никем еще не замеченный пересел в серую «Ауди-100» и, оставив «жигуленка» с аккуратно запертыми дверцами, навсегда исчез из поля зрения любого, кто имел отношение к бензоколонке, Ваську, лежащему на сухом, светлом асфальте, широко раскинув руки в стороны и очень спокойно, равнодушно уставившись в черное небо ослепшими голубыми глазами.

Лоха звали Кремнем, он плыл в сером «Ауди» молча, смотря в широкую спину шофера.

– Высади меня на площади Восстания, – произнес он наконец, когда машина свернула с Московского проспекта на Лиговку.

– Запросто, – сказал водила. – Там все чисто?

Кремень не удостоил его ответом.

– Огоньку дай, а? – попросил водитель, сбросив скорость на пустынном в этом месте и в этот час Лиговском, прямом, как стрела, пробившая лабиринты заводских стен и построек, заросли тополей, помойки и полуразрушенные кирпичные пакгаузы. Таков был проспект до железнодорожной линии, дальше уже начиналась цивилизация: Обводный канал, Московский вокзал. Невский…

Кремень протянул вперед руку с зажигалкой. Водила, одной рукой держа баранку и сжимая в другой совсем маленький пистолетик, повернувшись назад, тихонько стрельнул Кремню в грудь.

– У-у-х-х… – запел Кремень.

Водила остановил машину, вытащил обмякшее тело, спокойно перезарядил свою игрушку, рассчитанную на один выстрел, одноразовую такую штучку, вроде стреляющей шариковой ручки, и, примерившись, всадил Кремню пулю в ухо.

Прыгуна остановил патруль ГАИ на въезде в Красное Село, где он жил. Пока в его распоряжении была трехкомнатная квартира в доме-корабле, но неподалеку, чуть ближе к Питеру, уже строился скромный двухэтажный кирпичный домишко. Прыгун, проезжая в Питер или обратно мимо места строительства, всегда коротко сигналил, салютуя будущей спокойной своей жизни.

Прыгун уже знал об аресте Крепкого – он был первым, кому позвонил Валера. Весь день Прыгун мотался так же, как и Валерка, в поисках хоть какой-нибудь зацепки, тоже поговорил с кое-какими работниками органов, с некоторыми из старых воров, но все было безрезультатно. Никаких ниточек ниоткуда не тянулось к сегодняшней дикой истории.

Увидев милицейский «газик» и троих ментов в белых нарукавниках и шлемах, у двоих из которых через плечо были перекинуты короткие автоматы, Прыгун судорожно прокрутил в голове, все ли у него в порядке. Вроде все. Оружия в машине не было, Прыгуну оно сегодня было без надобности, а если что, то и рук с ногами вполне хватит каких-нибудь отморозков разогнать. Его и прозвали Прыгуном за безумный, кинематографический стиль его боя. Андрей говорил, что он – один из немногих, у кого такие красивые прыжки еще и эффективны и приносят очень даже ощутимый результат, а не просто являются ритуальными танцами, служащими больше для устрашения противника, нежели чем для его обезвреживания.

Наркотиков Прыгун сроду не употреблял, так что и сам он, и машина были чистые, можно было не напрягаться. Ясное дело, тормозят иномарки, опять какие-нибудь отморозки что-то отмочили…

– Что случилось, командир? – спросил он в открытое окно машины у подошедшего, как он успел заметить, лейтенанта.

Лейтенант ничего не сказал. Вместо ответа, Прыгун увидел отверстие автоматного ствола, направленного сквозь стекло машины прямо ему в лицо. Потом произошло чудо. Прыгун видел, как пуля медленно выдвигается из ствола и, странным образом нарушая закон всемирного тяготения, медленно ползет по воздуху, не падая на пол машины, приближаясь к его лицу. Перед тем как вползти в салон, пуля надавила на стекло. Оно сначала немножко выгнулось, напряглось, потом свободно пропустило пулю, оставшись, кажется, нетронутым, и только через микромикросекунду начало расползаться и оседать. Прыгун успел увидеть в очень красивом ореоле пламени вторую пулю, высунувшуюся из ствола, перед тем как умереть.

Прыгун лежал боком на сиденье, прошитый автоматной очередью. Вместо лица у него была какая-то отвратительная грязная каша, а «менты», не посмотрев даже на «газик», сели в невесть откуда взявшуюся бежевую «Волгу» и двинулись по направлению к Питеру.

Но Валера успел дозвониться не только до Прыгуна. В курсе событий был и Паня, главный, если так можно выразиться, работающий тренер группы Крепкого, который непосредственно работал с силовиками. Оздоровительный центр «Солнце», занявший два первых этажа бывшего районного Дома пионеров и школьников, неподалеку от станции метро «Московская», был теперь на самом деле прекрасно укрепленной базой, где проводились тренировки и даже соревнования рядовых бойцов команды, устраивались общие собрания, «семейные», так сказать, торжества, не претендующие на пафос и особую торжественность. Последние случались в лучших ресторанах города. В «Солнце» же братва собирала тихие «междусобойчики». Здесь были две сауны, бассейн, тренажерный зал, еще один зал для разминок и отработки уже непосредственно боевых приемов, несколько кабинетов, кухня и бар. Часть подвала четырехэтажного кирпичного здания тоже принадлежала «Солнцу», и там располагался склад предметов первой необходимости.

Там не только лежали запасные тренажеры, перчатки и шлемы, кимоно и макивары, но и еженедельно пополнялся в холодильниках запас продуктов, часть которых шла в бар, а часть просто являлись чем-то вроде «НЗ», неприкосновенного запаса на случай осады. Правда, ничего похожего до сих пор не случалось, и Андрей надеялся, что никогда не случится, но все-таки по его распоряжению запас продуктов периодически пополнялся и обновлялся. В тайниках подвала, сработанных уже после приватизации двух верхних этажей, было и оружие…

Отношения с районными властями у Быкова были настолько близкими и, в общем, теплыми, что он мог себе позволить держать в своем центре оружие. Конечно, хорошо спрятанное, но если бы он чуял угрозу или подвох со стороны администрации и ментов, ни в какие тайники не стал бы пихать стволы. Увез бы в другое, более спокойное, место. Дружил он и с работниками райвоенкомата, который занимал огромный, П-образный «сталинский» дом в полукилометре от «Солнца». Это тоже была какая-никакая, а страховка. Афганский фонд, то-се… Андрей привык не отказываться от полезных знакомств, и очень много было в городе людей, «больших» и не очень, которые были так или иначе обязаны его «фирме». Кто в вышибании мелких и крупных долгов, кто в «пробивке» вставшей, казалось бы, намертво, коммерческой операции, когда деньги «ушли» из одного банка, а до другого не дошли, затерявшись где-то в бескрайних просторах телефонных проводов… Такое случалось сплошь и рядом, но Быков, если к нему обращались за помощью, чудесным образом ухитрялся находить «потерянные» деньги и возвращать их по назначению. За вычетом, конечно, своих комиссионных.

Закончив очередную тренировку, Паня сказал, что сейчас сделает небольшое сообщение, чтобы парни помылись, оделись и собрались в зале.

– Сегодня, парни, – сказал он, когда братва, сменив кимоно и спортивные костюмы на цивильное, собралась в не успевшем еще проветриться от горячего пота спортивном зале, – я хочу вас попросить заночевать здесь. У шефа неприятности, у меня есть подозрение, что за нами идет целенаправленная охота…

Он не сказал о том, что звонил на Ленинский и пацаны с бензоколонки сказали ему, что застрелен Васек. Не сказал и о том, что перезванивал сразу же после этого известия Прыгуну и Валере, но ни там, ни там никто не ответил. Этого быть не могло – братва не расставалась с «трубами», особенно в создавшейся ситуации. Молчание в трубке могло значить только одно – что абонент не может ответить: либо он арестован, либо он не сможет ответить уже никогда…

Большинство из ребят, тренировавшихся сегодня, имели разрешения на ношение оружия, так как были работниками двух охранных агентств, зарегистрированных, действующих в рамках закона, все чинчинарем, как положено…

– Серега, – сказал Паня одному из пацанов. – пойдем со мной… Остальные – по плану «два». Перекройте двери, окна. Ну вы знаете все, что полагается. Я у себя.

Взяв Серегу – высокого, крепкого двадцатитрехлетнего парня, недавно вернувшегося из армии, куда он попал, вылетев из какого-то технического вуза, Паня спустился в подвал, миновал несколько чистеньких комнаток, наконец открыл дверь какой-то странно загаженной в общей сверкающей чистоте склада каптерки, потом открыл еще одну дверцу, сливавшуюся с грязной, с облупленной штукатуркой стеной, и вытащил оттуда, один за другим передавая Сереге, несколько автоматов.

– Что, так серьезно все? – спросил Серега.

– Береженого Бог бережет, – неопределенно ответил Паня. – А если честно, то я ни хрена не знаю. Все куда-то исчезли… Не нравится мне это все.

– А в контору нашу звонили?

Паня кивнул. В контору, то есть в охранное агентство, носившее гордое имя «Артур», он, конечно, же, звонил. Но результатом звонка было все тоже молчание. Да и как могло быть иначе, если директор агентства Николай Васильевич Гордин, двое его заместителей и ночная охрана как раз сейчас тряслись в двух милицейских «рафиках» под стволами группы захвата, а в конторе работали следаки из отдела по борьбе с наркотиками. Неожиданный рейд, сделанный по наводке неизвестного, позвонившего час назад, дал потрясающие результаты… Почти килограмм марихуаны, героин, пачки одноразовых шприцев…

На звонок Пани работники следственной бригады, копавшиеся в офисе «Артура», не ответили, но мгновенно вычислили, откуда, с какого номера идет сигнал. Данные только подтвердили намерения одного из отделов по борьбе с организованной преступностью «проверить», что творится по ночам в оздоровительном центре «Солнце», на который тоже поступили довольно странные и противоречивые сигналы.

План-2 братва знала назубок – блокирование всех входов и выходов из помещения, перекрытие прохода на третий и четвертый этажи, которые номинально не принадлежали «Солнцу», но оздоровительный центр все ближе подбирался к наполовину пустующим помещениям, занятым какими-то на ладан дышащими фирмочками, и постепенно вытеснял их, то платя отступного и покупая их площади, то незаметно, через третьих лиц, разоряя.

Паня обошел посты, подбодрил ребят тем, что, по его мнению, сегодня не должно произойти ничего страшного, а сегодняшний План-2 – это что-то вроде внеочередной учебной тревоги, и отправился в свой кабинет звонить в Америку. Нужно было уже срочно связаться с Кислым – тот должен был прилететь послезавтра, предупредить его об опасности, по крайней мере, поставить в известность о случившемся в городе.

Двери были перекрыты, окна контролировались, но вот именно выходы на третий и четвертый этажи не привлекли сейчас особенно пристального внимания братвы. Ребята поднялись на третий этаж, прошлись по коридорам, заперли на висячий замок две двери, ведущие на лестницы, по которым можно было спуститься сюда с последнего этажа, и отправились к своим.

Группа захвата проникла в здание через четвертый этаж и встретила сопротивление только в дверях, ведущих с лестниц на второй.

Паня услышал стрельбу, когда, прижав трубку к уху, ждал голоса Кислого. Великое дело – спутниковая связь… Как бы сейчас Паня без нее вышел на начальника – Кислый теперь был полновластным, действительным и единственным человеком, который мог сказать что-то внятное о том, как вести себя дальше.

Наконец в трубе щелкнуло, и Кислый сказал спокойно, даже весело:

– Алло!

– Кислый! Это я, Паня…

Он никогда не называл его в глаза по кличке, и никто из братвы себе этого не позволял. Вообще, такие вольности были «не в понятиях», уважающие себя бандиты никогда не обращаются друг к другу по «погонялам». Так, разве что за глаза… В деловом общении же – только по именам или даже по имени-отчеству… В зависимости от возраста и авторитета.

– Кислый!

– Что такое, Паня, в чем дело? – Кислый взял тон, заданный собеседником. – Что случилось? Ты что, нажрался?

– Нас мочат, Кислый! Мочат! Андрея арестовали. Васек убит, Валера пропал, «Артур», похоже, накрылся…

– Ты чего, опух? Что ты гонишь? По телефону, бля…

– Некогда, брат, некогда. У нас тут стрельба…

Открылась дверь, и в кабинет влетел Серега с автоматом в руках.

– Что делать, шеф? Это менты. Сдаваться, что ли? Отбазариваться?

– Бля, на хуй, ебанулся, мудак?! Нас мочат, мочат, ты понял?! Прорываться, на хуй, наружу, валить!! Они всех завалят к ебене матери!!! Ты не слышишь, что ли?.. Слышь, брат, – снова крикнул он в трубку. – Осторожней, знай, что нас мочат. Всех, на хуй, всю контору. Я не знаю кто, никаких концов нет… Менты и не менты, не пойму кто… Кислый, бля, береги себя, смотри, на хуй, в оба…

Стрельба шла уже на первом этаже, там, где находился кабинет Пани. Парни в черных матерчатых масках, закрывавших все лицо, с узкими прорезями для глаз, и в камуфлированной форме без знаков различия лавиной катились по лестницам, двери с которых, удерживаемые стальными засовами, были выбиты одновременно с двух концов коридора.

Паня был прав. Непонятные бойцы, то ли ОМОН, то ли еще какие внутренние войска, не арестовывали его ребят. Шел откровенный расстрел. Боевики Пани не были, в отличие от нападавших, одеты в бронежилеты, и их «Макаровы» и «Беретты», несколько помповых ружей и три автомата явно проигрывали перед шквальным автоматным огнем, который открывали закованные в броню камуфлированные бойцы, как только им удалось ввалиться в коридор – сначала на третьем, втором, потом и на первом этаже.

– Все, Кислый, не могу больше, – кричал Паня в трубку, перекрывая грохот пистолетных выстрелов, усиливаемый резонирующими стенами пустого коридора. – Пока, брат…

Он бросил трубку на стол, схватил лежащий перед ним автомат и встал у двери рядом с Серегой.

– Прорываемся на выход, на хуй, – сказал он, облизывая губы. – На счет «три» – пошли.