"Обман" - читать интересную книгу автора (Доненко Виктория)2Джули никак не могла остановить поток своих воспоминаний. Они приходили и уходили словно сами по себе, без ее воли и участия. Значит, так надо. Значит, перед смертью ей предстоит еще раз прожить свою жизнь за несколько дней. Поликлиника… Она в московской городской больничке, самой обычной — стертые линолеумные полы, грязные стены, непрерывная коридорная суета и сутолока, двери кабинетов, очереди, люди в белых халатах, санитарка, небрежно подтирающая пол мокрой тряпкой, горящая красным вывеска: «Рентген. Без вызова не входить!» Каждый день Юля и Вера спешили по этому коридору к своему процедурному кабинету с табличкой: «Медсестра В. Ю. Тимофеева». По пути на ходу поспешно здоровались с сотрудниками поликлиники. Поглядывали на часы. Они дежурили посменно: одна сменяла другую. Юля в тот день опаздывала и неслась по коридору на бешеной скорости, то и дело налетая на пациентов. Наконец, вот она, хорошо знакомая замызганная дверь. Оттуда послышался голос Веры: «Следующий!». Сестра уже заканчивала прием. Юлька толкнула дверь и ворвалась в процедурную. Скорее, скорее… Она торопливо набросила на себя белый халат и слегка отдышалась. Из смежной комнаты появился очередной пациент и, ошеломленно взглянув на Юлю, вышел из кабинета, попятившись. Юля еле сдержала смех. Конечно, каждый обалдеет, увидев в соседней комнате точно такую же медсестру, которая осталась за стеной… Вслед за пациентом, снимая на ходу халат, появилась и Вера. Она взглянула на часы, потом на пришедшую ей на смену сестру и укоризненно покачала головой. Юлька озорно улыбнулась и чмокнула в щеку свою близняшку, совершенно не отличимую от нее самой. — Ну, прости, Верунь, опять опоздала, — весело зачирикала она. — Все этот проклятый трамвай!.. Ты же знаешь, наша любимая «Аннушка». Она вообще словно и не ходит. Вера понимающе усмехнулась и тотчас отпарировала: — А вот у меня «Аннушка» почему-то всегда ходит вполне нормально. Странно, правда? Юля сразу взвинтилась. Она терпеть не могла никаких упреков в свой адрес, но постоянно на них нарывалась. — Ну, ты же у нас ангел, это известно, — ядовито протянула она. — У тебя все всегда ходит, а у меня, наоборот, все останавливается. Такая уж я уродилась! Похожая не тебя только внешне. Сестра чутко уловила ее настроение и, сразу сменив тон, заговорила примирительно: — Ладно, не беда! С кем не бывает! Но давай с тобой договоримся: это опоздание — в последний раз. Хорошо? Юля расцвела хитрой очаровательной улыбкой. — В предпоследний… Вера миролюбиво кивнула. Она с детства налаживала их отношения, пыталась их выстроить наилучшим образом, соглашалась на компромиссы, но сестра неохотно шла Вере навстречу. — Вечером за тобой посуда, — напомнила Вера. — И если трамвай опять опоздает… Юля фыркнула. — Верунчик, обижаешь! Посуда — это для меня святое. Ты ведь знаешь. Вера усмехнулась. — Знаю. Ладно, я пошла. Мне еще сегодня в ночь выходить. Они вновь почмокали друг друга в щечки. И очередной пациент, небритый мужик лет сорока пяти, открыв дверь, едва не столкнулся с сестрами. Увидев их рядом, он изумленно открыл рот — одно лицо, одна одежда. Юлька расхохоталась и помахала рукой сестре. Та вышла. — Вроде и не пил… — пробормотал пациент. — А раздвояется… К психиатру разве наведаться… Юля глянула в его медицинскую карту, лежащую на столе. — Наведайтесь, наведайтесь! Это вам не помешает. А сейчас — шашки наголо! Мужик опять застыл в недоумении. Юлька с огромным удовольствием наблюдала за его лицом. Она прожила на свете больше двадцати лет, но до сих пор, как ребенок, забавлялась и радовалась, видя замешательство людей, столкнувшихся с одинаковыми, как две капли воды, сестрами Тимофеевыми. Вера относилась к этому намного спокойнее. — В смысле? — пробормотал окончательно замороченный пациент. — В смысле, снимайте штаны! — заявила Юлька. — А-а… — наконец отреагировал небритый. — Это я с удовольствием… И, быстро спустив брюки, плюхнулся на кушетку. Юлька набрала в шприц лекарство и ехидно поинтересовалась: — Что, часто у вас изображение двоится? Мужик завозился на кушетке. — Ну, бывает. А как вы догадались, что часто? Юлька сделала умное лицо. — Да очень просто! Тут и догадываться нечего, на вас все написано! Ничего, не отчаивайтесь! Будем лечить. И с силой вонзила иглу в ягодицу мужика. Он вздрогнул. — Ох! Даже в глазах потемнело. — Это ерунда! — утешила Юлька. — Зато больше не двоится. Я ведь опять угадала? Сестры Тимофеевы жили вдвоем в двухкомнатной квартире сталинского кирпичного дома на Чистопрудном бульваре. В их большой спальне у окна стояла видавшая виды деревянная кровать. Сестры спали здесь вместе. В углу высился огромный допотопный шкаф-мастодонт. Стены квартиры украшали вылинявшие от времени дежурные советские обои. На стене красовался дешевый плакатик. Рядом с ним, в скромной рамке, висела черно-белая фотография женщины, удивительно похожей на сестер. Копна русых волос, прямой нос, миндалевидные загадочные глаза… Все это она передала дочерям. Память о матери, наверное, никогда не покинет ее… Да, а еще в углу, на полу, стоял подержанный-чернобелый телевизор с рогатой антенной. Телевизор не всегда охотно показывал интересные фильмы, но зато почему-то становился настоящим героем черно-белого показа, когда транслировали какой-нибудь пленум партии или доклад Брежнева. Вот так обстояли дела. Бедность здесь не просто напоминала о себе — она прямо-таки кричала во весь голос. И все же у сестер была отдельная квартира в центре. А это кое-что значило. И потом — они обе надеялись на обязательные перемены к лучшему. Они верили в свое счастье и ждали его каждый день, боясь вдруг его не заметить, разминуться с ним, пройти от него стороной… За окном привычно громыхнул трамвай. Вера приоткрыла глаза, потянулась и ласково толкнула сестру. — Просыпайся, младшая! Пора! Вставать не хотелось. Юлька нехотя пробурчала сквозь сон: — Младшая. Ишь, как ты раскомандовалась. Зато мне жить на четыре минуты больше. И с трудом, нехотя все-таки открыла один глаз. Не мигая, задумчиво уставилась на фотографию матери… — Хочешь сказать, что сегодня… Вера кивнула. — Точно. Шесть лет со дня маминой смерти. Едем на кладбище! Вставай! Юлька почувствовала раздражение. — Ага, едем… — проворчала она с досадой. — А денежки на цветы? Где их взять? Зарплата только через неделю! Быстро одеваясь и словно не замечая настроения сестры, Вера отозвалась спокойно. За эту невозмутимость, умение владеть собой и словно не замечать жизненные тяготы Юлька порой начинала ненавидеть Веру, но старалась скрыть свои чувства. — Ничего, сирени наломаем, не в первый раз. Ты простишь нас, мамочка? — И Вера тоже взглянула на портрет на стене. Юля начала злиться по-настоящему. Сестра давно не понимала ее или делала вид, что не понимает. — Сирени наломаем! Колготки все драные, стиральная машина сломалась, и за квартиру третий месяц не плачено! Ну, до чего же надоела эта нищета!.. Не могу я больше! Вот честно тебе говорю, я на все уже готова, лишь бы в люди выбиться! — А мы что, не люди? — резковато спросила Вера. — Да, мы не люди! — закричала Юля и вскочила с кровати. — Мы — трудящиеся! Люди не встают в шесть утра, чтобы поспеть к восьми на службу! И так каждый день! Люди не уползают на вторую работу в ночь, чтобы глаз не сомкнуть да ссаки чужие подтирать! Люди спят до двенадцати, потом пьют шампанское, затем обедают в ресторане, а вечером идут в Большой театр! Или по крайней мере в Малый. Вера, не отвечая сестре, прошлепала босиком к телевизору и включила первую программу. — Может, они хоть по случаю воскресенья мозги нам канифолить не будут? Экран засветился ровным серо-голубым цветом. Шла передача под названием «Вести с полей». Дикторский голос вещал: — Выполняя наказ партии, правительства и лично Генерального секретаря Коммунистической партии Советского Союза товарища Леонида Ильича Брежнева, труженики Ставрополья, досрочно завершив в текущем году битву за посевную, уже получили первые всходы зерновых на всех посевных площадях. При этом экономия горючесмазочных материалов по области составила полтора миллиона рублей. — Ну, задолбали нас просто своими победами! — заорала Юля. — Как ни включишь, только о них и твердят! А нам жить не на что! Вера молча выключила телевизор и снова взглянула на. портрет матери. Ты простишь нас, мамочка? Если бы ты была жива. Сестра не заметила Вериного взгляда и продолжала: — Скоро с голода сдохнем!.. Знаешь, Верка, о чем я мечтаю? Вера пожала плечами. — Конечно, знаю. О принце на коне в яблоках по рупь тридцать за кило. — Ничего ты не знаешь! — ворчливо отрезала Юлька. Я мечтаю, чтобы к нам в поликлинику пришел какой-нибудь секретарь райкома! Ну, или хотя бы инструктор. Уж я бы его ни за что из своих рук не выпустила! Захомутала бы запросто! Вера посмотрела на нее с жалостью. Она понимала, что сестра мучается и терзается своей жизнью, но научить жить ее иначе не могла. — Секретари в наши поликлиники не ходят. У них свои есть. Номенклатурные. — Уж и помечтать нельзя! — проворчала Юлька. — А по-моему, лучше выйти замуж за артиста. Или за поэта, — предложила свой альтернативный вариант Вера. — Ничего не лучше! — сердито возразила Юля. — Артисты все распутные! Вера усмехнулась. — А секретари, выходит, не распутные? — Нет. Им партком не дозволяет! — брякнула Юлька и задумалась. — Где бы мне такого найти — и богатого, и не распутного? И пусть даже не обязательно начальника — хрен с ним! Вера нахмурилась. — Иногда ты меня просто пугаешь… Откуда в тебе столько какой-то злой решимости? — Пугаю? — недобро ухмыльнулась Юлька. — А ты не бойся! Тебя же это не касается, старшая сестра! — и снова нырнула в постель. Сестра прилегла рядом с ней, и они обнялись. Они любили друг друга, несмотря ни на что. И они были одиноки — лишь они двое на всем белом свете… Так что кому же, как не им, помогать друг другу?.. — Давай загадаем? — предложила Вера. — Угу, — соглашаясь, буркнула Юлька. Обе потянули шелковые шнурки у себя на шее и взяли в ладошки медные копеечки. — Значит, так… Обещаем тебе, мамочка… — медленно начала Вера. Но Юля тотчас перебила сестру и затараторила: — Обещаем, что станем свободными и богатыми и увидим целый мир, потому что когда-нибудь отвалим отсюда навсегда… — И мы всегда помним про тебя, мама… — вставила Вера, но Юлька вновь не дала ей договорить: — …и никто не сумеет нам помешать, вот увидишь! — Мы никогда не видели своего отца. Ну и что же? Это не беда. Ты так хотела, чтобы мы стали счастливыми, — невозмутимо продолжала Вера. — И мы будем счастливы… — Точно! — крикнула Юлька. — И вместе, и по отдельности, да, Верка?.. Сестра вновь посмотрела на портрет матери и на монетку. — И мы будем хранить твои талисманы и не забудем про них… — Вот-вот: ты нам надела их, а мы их так и не снимаем! — Юля продемонстрировала свою копеечку. — Видишь?.. — Пока не добьемся всего, что ты для нас хотела, — не сдавалась Вера. — Верка, подожди, ты забыла! Мы договаривались, если у нас что-то не получится, как задумали, передать талисманы своим детям! — И тогда у них уж точно все получится, — закончила Вера. Сестры заглянули друг другу в глаза, зажмурились и крепко сжали в кулаках свои медные монетки. За окном привычно громыхнул трамвай. И обе словно очнулись… — Я в ванную первая! — объявила Вера. — Ладно, но зато завтра ты подменишь меня с утра на анализах, а то мне в ночь выходить! — крикнула Юлька и услышала сквозь шум льющейся воды: — Договорились, младшая сестра! |
||
|