"Обман" - читать интересную книгу автора (Доненко Виктория)

1

Слепящее солнце било в окна роскошного нью-йоркского особняка. День стоял чудесный. Один из последних дней ее жизни… Как тяжко сознавать это… Но осознать необходимо.

Миссис Джули Тим медленно обвела взглядом холл своего дома. Да, он очень хорош. Богато, со вкусом обставлен. У ее единственной дочери есть все… Джули Тим сделала все для своей девочки. Все, что могла, и даже больше. Она совершила почти невозможное. И обеспечила будущее Алекс. Однако уйти спокойно ей не давали тяжкие неотвязные мысли… От них ей нигде не скрыться.

Точно так же, как никуда не деться из своей инвалидной коляски. Джули уже не суждено встать. Ее последние дни на этой благословенной американской земле. Да, Джули полюбила Америку, сроднилась с ней, эта страна стала для нее родной. Почти родной. Потому что там, за океаном, лежала ее, по-настоящему родная страна, где Джули родилась и выросла. Суровая холодная страна. Теперь миссис Тим мало что помнила о ней. Она старалась не интересоваться, что там происходит, лишний раз не теребить душу.

Руки автоматически перебирали вещи в деревянной шкатулке, сохранившей для Джули самые ценные бумаги, письма, фотографии. Перед уходом с Земли каждый хочет вспомнить все прожитое, словно перелистать дни своей жизни, еще раз прожить ее в памяти — неторопливо и внимательно. Осудить себя за одни поступки и похвалить за другие…

Сколько хороших и сколько отвратительных поступков было в жизни Джули? Печальная статистика. Считать не хотелось. Но руки двигались машинально, перебирая старые фотографии. Вот она, та самая, памятная — старая, пожелтевшая от времени, черно-белая…

Джули долго и пристально рассматривала ее. На потрескавшемся снимке — две смеющиеся хорошенькие девочки лет десяти, совершенно не отличимые друг от друга, с одинаково смешно торчащими в разные стороны русыми косичками. Тот же грациозно и строго очерченный носик, те же светлые глаза… Юля и Вера — близняшки… Родились и выросли они в Москве на Чистопрудном бульваре. Они любили друг друга, дружили, верили друг другу… Как давно все это было! И как далеко развела их жизнь, подумать только!

Джули откинулась на спинку коляски. Какая короткая жизнь… И почему так тяжело вспоминать?..

Они часто соревновались, кто быстрее добежит до дома из школы. И постоянно спорили, кто же победил. И обе были уверены, что победа осталась именно за ней.

«Я первая! — кричала строптивая и тщеславная Юлька. — Я выиграла!»

«А пусть будет ничья!» — предлагала более миролюбивая Вера.

«Нет! Почему это ничья?! Верка, я прибежала первая! Я!» — настаивала на своем упрямая Юлька.

«Да ты же меня толкнула! — возмущалась Вера. — Даже нога заболела!»

«Толкнула?! А у меня вообще нога с утра болит! И дергает сильно прямо в коленке…»

«Давай больше никогда не ссориться», — выдвигала новое предложение Вера.

«Ладно, давай, — не слишком охотно соглашалась Юля. — Все равно у нас все общее. Даже болячки», — и смеялась.

«Значит, получается в два раза больнее», — говорила Вера.

«А если что-то хорошее — тоже в два раза больше. Давай постараемся сделать так, чтобы этого хорошего стало много-много…» — отзывалась Юля.

Миссис Тим равнодушно перебирала драгоценности в шкатулке. Они ей уже неинтересны, все в прошлом, и теперь все останется дочке. Нужно ли все это дочери? Трудно сказать. Но где же то, что она так упорно ищет? А, вот, наконец…

Джули нащупала на самом дне шелковый шнурок, потянула за него и выудила то, что искала — на шнурке болталась просверленная чуть выше герба Советского Союза, позеленевшая от старости монета достоинством в советскую копейку, 1952 года выпуска…

Вера предложила тогда: «А давай загадаем на маминых талисманах! Помнишь, как она говорила: „За-га-дай — Ве-ре дай!»»

И Юлька подхватила: «За-га-дай — Ю-ле дай! Мы будем самыми счастливыми на свете, да, Верка?»

«Да, Юлька! — эхом отозвалась сестра. — Конечно, самыми счастливыми!..»

Джули рассеянно опустила монетку-талисман обратно в шкатулку, сняла трубку телефона и набрала знакомый номер. Ей хотелось поговорить с дочерью.

Алекс уже двадцать семь лет. А она до сих пор не замужем… Почему? Миссис Тим часто пробовала найти ответ на этот вопрос. Молодая, элегантная, достаточно обеспеченная женщина… Образованная, умная и добрая. Любит мать, всегда заботится о ней. Но почему же дочка до сих пор не нашла своего женского счастья?.. Почему?!

Алекс ответила на звонок матери тотчас. На русском языке. Определитель номера себя оправдывает.

— Да, мама! Ты приняла лекарство? Понятно… Я уже еду. Целую.

У миссис Тим отличная дочь. И все же что-то в ней не так. Иначе она не оставалась бы так долго одна. А Джули хотелось бы умереть счастливой, увидев рядом с Алекс надежного человека. Но такого пока нет, и нет никаких признаков того, что Алекс ищет его.

Летнее солнце ударило прямо в глаза пожилой дамы. И она осторожно передвинула свою коляску в сторону…

Через полчаса к шикарному особняку миссис Джули подъехал «ягуар» с открытым верхом. Кабриолет остановился перед входом. Легко и быстро из машины выскользнула Алекс и торопливо направилась в дом.

Она прошла дом насквозь. В гостиной, заметив пожилую китаянку, приветливо кивнула ей.

— Хай, Дэйзи!

Китаянка слегка поклонилась, улыбнувшись.

— Добрый день, мисс Алекс!

Через задние двери Алекс вышла на примыкающий к тыльной стороне особняка огромный ухоженный участок. На лужайке перед бассейном с голубой водой в инвалидной коляске сидела миссис Джули. Почти неподвижная, с восковым лицом, напоминающим рельефную географическую карту земной поверхности. Рядом с ней неотлучно дежурила медсестра Марта.

Да, у маленькой семьи Тим было все, чтобы жить хорошо и с удобствами. Семья могла позволить себе многое. Но смерть обмануть нельзя. Перед ней бессильны любые деньги и возможности. Можно только отсрочить визит этой страшной дамы.

Алекс вышла на лужайку, солнце сразу же заиграло в ее пепельно-русых волосах с апельсиновым подкрасом. Марта в эту минуту протягивала больной пилюли и подносила к ее губам стакан с водой. Сердце Алекс сжалось. В последнее время она страдала непрерывно, но особенно тяжко ей приходилось, когда она видела мать. Тогда она еще отчетливей понимала, что неизбежное расставание слишком близко.

У Алекс не было на свете никого, кроме матери. Отца она не помнила. Родственников — никаких. И поэтому уход матери казался ей особенно тягостным. Алекс остается одна. К этой мысли необходимо привыкнуть.

— Это нужно выпить, ну, пожалуйста, миссис Тим! — ласково, но настойчиво уговаривала по-английски Марта. — Сегодня звонил доктор О'Хара, интересовался вашим самочувствием. Что я ему скажу?

— Скажешь очень простую фразу: «Миссис Тим просила передать, что она умерла, и просит больше ее не беспокоить». Доктор О'Хара работает чисто и пациентов после себя не оставляет; — невозмутимо отозвалась пожилая леди.

Алекс стремительно и неслышно подошла к матери и опустила тонкие красивые руки ей на плечи.

— Ты все шутишь, мам… Это хорошо.

Мать нажала на кнопку, и коляска совершила плавный и бесшумный поворот на сто восемьдесят градусов.

Миссис Тим взглянула на дочь и перешла на русский язык:

— Алекс, девочка моя, нам нужно поговорить.

Потом она повернулась к медсестре и произнесла уже по-английски:

— Марта, отдохни от меня немного. Я хочу пообщаться с дочерью.

Медсестра понимающе кивнула.

— Конечно, миссис Тим, — и направилась к дому.

Пожилая леди добавила ей вслед:

— Да, еще одна просьба, чуть не забыла. Принеси, пожалуйста, шкатулку из моей спальни. Она стоит там, у изголовья кровати.

Марта вновь кивнула.

— Сию минуту, миссис Тим… — и вошла в дом.

Миссис Тим опять внимательно глянула на дочь и снова заговорила по-русски:

— Ты знаешь, моя девочка, когда-то я тоже работала медсестрой… В России. Я никогда не рассказывала тебе об этом. Но теперь пришла пора. Знаешь, зарабатывала я там куда меньше, чем Марта. Раз в пятьдесят. Мы тогда работали по очереди с моей сестрой. Твоей теткой. А по ночам еще дежурили сиделками. И все равно денег не хватало даже при наших довольно скромных требованиях. Хотя иными они и не могли тогда быть.

Алекс удивленно подняла тонкие изящные брови. Вот это новости! Мать работала в больнице?.. Да еще на пару со своей сестрой! Интересно, откуда вдруг появляются новые родственники?!

— А почему ты никогда не говорила, что у тебя есть сестра? А у меня — тетка? Я не упрекаю, нет. Просто непонятно, прости… Зачем нужно было скрывать это от меня, мама?

Мать грустно помолчала. Какое у нее застывшее, совершенно обескровленное лицо. Невозможно смотреть без слез. Наверное, Алекс не стоило спрашивать мать ни о чем. Какая теперь, в сущности, разница?

— Скорее уж, она у меня была, — прошептала мать. — Потому что сейчас она при смерти, так же, как и я. Там, в Москве. Я это чувствую. Мы с ней всегда отлично ощущали друг друга. Двойняшки — это же словно один человек, разделенный силой природы на двоих. Мы были очень близки друг другу… И в эти минуты Вера тоже умирает… Наверное, у нее тоже рак.

Алекс заволновалась сильнее.

— Мама, я прошу тебя, не будем… об этом. Мы тебя вытащим, вот увидишь. Доктор О'Хара сказал…

Но мать прервала ее:

— Я отлично знаю, что мог сказать наш знаменитый доктор О'Хара. У меня метастазы в печени. Теперь это не имеет никакого значения. Для меня сейчас важно совсем другое. Я хочу, чтобы ты знала — я виновата перед ней, перед Верой, твоей теткой… Я три раза за все время, что уехала, пыталась как-то поправить наши отношения, но ни разу ничего не получилось. Вера не захотела пойти на примирение. Значит, она меня не простила…

Миссис Тим положила ладонь на руку дочери и посмотрела ей прямо в глаза. Какой правильный нос, подумала она. Какие скулы, немножко татарские, но все мы, русские, отчасти татаровья… Если бы я была в ее годы так красива… Если бы могла позволить себе это… А я не могла. Надо было вкалывать и еще прислуживать всяким подонкам. Как это все теперь теряет свою цену!

— Мне осталось жить совсем недолго, моя девочка, — с трудом произнесла миссис Тим. — И я прошу тебя захоронить мой прах на могиле нашей матери. На Преображенском кладбище в Москве. У Веры есть дети, я это тоже знаю. Один ребенок наверняка. Ты должна найти их. И сделать для них все возможное. Они не должны нуждаться.

Я так хочу. Я всегда любила Веру. Всю жизнь. Теперь мне необходимо, чтобы ты все знала. О нас с сестрой. О твоем отце. О нас с тобой. Абсолютно все.

Она задохнулась и замолчала. Алекс поспешно взяла ее за руку.

— Мама, тебе нехорошо? Может, отложим разговор на потом?

Ей не хотелось слушать никаких неприятных откровений. Зачем они ей? Ее страшило сейчас лишь одно — близкая и неизбежная смерть матери… И ужас предстоящей тяжкой потери заслонял от Алекс все остальное.

Миссис Тим покачала головой.

— Потом меня не станет… Мне надо снять с души этот груз… — Слова давались ей с невероятным трудом. — Дай мне воды.

Алекс бережно поднесла к ее губам бутылочку-поильник. Миссис Тим откинулась на спинку кресла и продолжала:

— Вера, моя сестра, очень любила меня. Больше, чем я ее. Но я не ценила ее любовь, унижала ее по мелочам, причиняла ей боль. А однажды предала ее, и это мое предательство… Оно все разрушило. Как я могла так поступить?.. Не понимаю. Но смогла. И теперь мне страшно. Мне очень страшно и одиноко, моя девочка, потому что я чувствую, что эту непрощеную вину я унесу с собой в могилу. И Вера — тоже.

Неслышно подошла Марта и протянула больной шкатулку.

— Ваша шкатулка, миссис Джули. Вы просили принести.

— Да-да, спасибо, — отозвалась больная, открыла крышку шкатулки и достала оттуда монетку-талисман на шнурке. Подержала немного в руке, словно согревая. И протянула ее дочери.

— Вот, возьми. Мы с Верой поклялись хранить это, пока не исполнится все, о чем мы мечтали. А если жизнь сложится не так, как мы задумали, мы договорились передать свои талисманы детям. У Веры есть точно такой же. Я передаю тебе свой. Теперь он твой. Береги его…

Алекс с трепетом взяла из материнских рук, дрожащих то ли от слабости, то ли от волнения, маленькую странную монетку. Слишком много загадок за один день… Еще один тягостный день перед смертью матери.

Сколько еще таких дней предстоит Алекс?.. Но она готова вынести все испытания, уготованные ей судьбой, лишь бы мама прожила подольше. Как можно дольше.

Но Алекс понимала, что матери осталось жить очень мало.