"Эртан-2 (версия с СИ)" - читать интересную книгу автора (Середа Светлана Викторовна)

Глава 4

— Госпожа Юлия, позвольте вам представить господина Розверо, он будет писать ваш портрет.

Художник, смуглый худощавый мужчина лет тридцати с небольшим, коротко поклонился, не отрывая от меня исследующего взгляда.

— У вас интересное лицо, — без улыбки сказал он. — Вы чем-то похожи на кхаш-ти.

— Это комплимент?

— Нет, профессиональная оценка.

Я огляделась. Студия была просторная, светлая и на удивление аккуратно прибранная — такой порядок не ассоциировался у меня с мастерской художника. На мольберте уже висел холст — пока еще пустой. На столике рядом располагался большой деревянный ящик, из которого выглядывали головки разнокалиберных кистей. В углу стояли несколько пустых рам. Ни готовых картин, ни набросков в комнате не было, если не считать портрета миловидной девушки в обтягивающих джинсах со стразами, сиротливо прислоненного к стене за дверью.

— Это тоже ваша клиентка? — спросила я у господина Фьеротти, кивнув на картину.

— В некотором роде. Брюки действительно пошиты в моей мастерской, но портрет заказал ее кавалер. Она кхаш-ти.

— Работа не готова, — с едва заметной гримасой неудовольствия пояснил художник прежде, чем я успела удивиться отсутствию амулета возврата на лбу у девушки. — Заказчик отказался забрать его.

— Я уже сказал, Серхио, я заплачу вам за эту картину. Она станет достойным пополнением галереи.

Моему изображению тоже было уготовано место в личной галерее господина Фьеротти. Мне самой, разумеется, никогда не пришла бы в голову мысль заказывать собственный портрет (да еще и в том самом, скандальном, наряде), но ушлый диганаррец уговорил меня в два счета, пообещав вернуть половину денег, которые я заплатила за платье. Учитывая сумму заказа, предложение было более чем заманчивым.

Господин Фьеротти мягко взял меня под локоть:

— Идемте, Юлия, я провожу вас в гардеробную.

Мы вышли в узкий полутемный коридорчик. Родгер, молодой гвардеец, приставленный лордом Дагерати к моей особе, молча последовал за нами.

— Родгер, вы что, собираетесь идти за мной в гардеробную? — холодно осведомилась я.

— У меня приказ не оставлять вас без присмотра ни на минуту, — сумрачно ответил парень.

— Вот еще новости! А в туалет вы тоже вместе со мной пойдете?

Мой доблестный страж отчаянно покраснел, и мне на секунду стало его жалко. Юноша всего лишь выполняет приказ. Может, и правда, позволить ему пойти со мной? В самый пикантный момент попрошу отвернуться… "Еще чего!" — тут же возмутилась женская гордость. Я не нанималась бесплатный стриптиз устраивать. Стоит только сделать одну крохотную уступку, и в следующий раз лорд Дагерати без всякого зазрения совести выставит охрану прямо в спальне. (И все это — для моей личной безопасности, кто бы сомневался!)

Мы остановились перед дверью в гардеробную.

— Войдите, убедитесь, что там нет засады — и выметайтесь, — мрачно предупредила я. — Я отказываюсь раздеваться в вашем присутствии.

Родгер зыркнул на меня свирепо и вместе с тем растерянно, явно не зная, что предпринять, но в конце концов молча скрылся за дверью. На мое счастье (точнее, как выяснилось позднее, несчастье), мама с папой воспитали его в убеждении, что неприлично пялиться на переодевающуюся девушку. Особенно если девушка против.

Минуты через полторы он вышел и встал справа от двери:

— Я подожду здесь. Не задерживайтесь, пожалуйста.

— Спасибо, — искренне улыбнулась я. В конце концов, парень действительно всего лишь выполняет свою работу.

Когда дверь гардеробной закрылась за спиной, мне стало не по себе. Черт бы побрал этого Родгера, если бы не он, мне бы даже в голову не пришло, что здесь может подстерегать опасность. О моем визите к мастеру Фьеротти не знал никто, кроме самого хозяина ателье и его штатного художника. Несколько нервозно я оглядела помещение. В дальнем углу располагалась стойка-вешалка для нарядов — сейчас на ней висело только мое белое платье (пока я знакомилась с живописцем, проворная служанка успела привести его в порядок). По правую руку от меня стоял туалетный столик, напротив него, у противоположной стены — кресло, навесной шкаф и полка для обуви. Обстановка более чем лаконичная — спрятаться злоумышленнику было негде. Разве что…

… под заклинанием невидимости! Я поспешно метнулась к двери, но было уже поздно: широкая крепкая ладонь закрыла мне рот, а к горлу прижалось острое лезвие.

— Пикнешь или дернешься — убью, — прошипели над ухом. — Поняла?

Я осторожно кивнула. Кричать и вырываться в самом деле не имело смысла. Если бы меня хотели убить — убили бы сразу, а активировать телепорт похититель успеет еще до того, как Родгер откроет дверь.

Левая рука мужчины потянулась к запястью правой, все еще прижимающей нож к моему горлу. Точнее, «потянулась» — не совсем подходящее слово, наверняка все происходило стремительно, но мне почему-то казалось, что она проплывает мимо подбородка неспешно, как лайнер на рейде. Вместо того, чтобы измышлять план побега, я с безучастностью фотоаппарата фиксировала обстановку: на куртке свежая прореха; на внешней стороне запястья — нитевидный шрам; ноготь большого пальца неаккуратно обгрызен. Губы защипало от пота с мужской ладони. Обкусанный ноготь противно царапнул кожу рядом с ухом. Это значит, что остальные пальцы уже коснулись телепортационного браслета…

Лорд Дагерати вошел в комнату без стука. Женька стремительно поднялся ему на встречу:

— Есть новости?

Герцог недовольно скривился.

— Белль Канто, опять забываешь о субординации, — опустившись в кресло, повелительно махнул в сторону стула. — Садись и докладывай.

— У меня пусто, — Женя сокрушенно развел руками. — Никто ничего не слышал. Я дал задание одному пареньку покрутиться, поспрашивать, сплетни пособирать… Он обещал оставить записку у Кости, если будет информация. А у вас?

— Тоже негусто. Фьеротти утверждает, что никому не говорил о том, что Юлия будет в его лавке в этот день. Розверо, живописец, узнал о заказе два дня назад, но имя модели держалось в тайне. Мои ребята сейчас трясут служанок и белошвеек, но от этих дур ни одного вразумительного слова не дождешься, только охают да глаза закатывают.

— Ваша светлость, — подал голос Дан, — на Юлии был телепортационный браслет. Точки выхода проверили?

— Разумеется, — сухо отозвался лорд Дагерати. — Опросили свидетелей: девушка там не появлялась. Я выставил круглосуточную охрану, но на результат не рассчитываю. Раз она не смогла переместиться сразу, значит, браслета на ней уже нет.

— А есть версии, кому могло понадобиться похищать Юлию? Я понимаю, что избавиться от нее желают многие, но не так уж много тех, кто на это действительно бы осмелился.

— О, вот в версиях, в отличие от улик, у нас недостатка нет, — герцог нехорошо усмехнулся. — Самая простая — Юлию похитили, чтобы шантажировать белль Канто. Но она же мне кажется наименее вероятной.

— Почему? — удивился Женя. — Это как раз в духе Ми… моих врагов.

— Твой враг, белль Канто, человек, несомненно, умный. А умный не станет дважды использовать провальный ход. Кроме того, даже если бы он на это решился, у него была масса возможностей похитить Юлию с куда меньшим шумом.

Женя хотел что-то сказать, но лорд Дагерати жестом велел ему молчать.

— В любом случае, если Юлию похитили с целью шантажа, мы узнаем об этом самое позднее завтра утром. Сейчас нужно сосредоточиться на других версиях. Во-первых: радикально настроенные члены Совет Лордов, окончательно потеряв терпение после выходки на балу, могли решиться убрать Юлию. В этом случае похититель просто перенес ее в другое место, чтобы убить и избавиться от тела спокойной обстановке. Во-вторых, не стоит забывать про оскорбленного отказом белль Фарро. К сожалению, первая версия куда менее вероятна.

Женька с недоверчивым изумлением вытаращился на герцога:

— Мне послышалось или вы сказали "к сожалению"? Вы сожалеете, что Юлию не убили сразу?!

Глава канцелярии устало вздохнул.

— Белль Канто, не корчи из себя идиота. Если девушку похитили, чтобы просто убить, она, по крайней мере, умрет быстро и относительно безболезненно. Мне бы не хотелось, чтобы перед смертью ей пришлось принять участие в изощренных эротических фантазиях Грегора белль Фарро.

Женя вскочил, с грохотом опрокинув стул.

— И вы так спокойно об этом говорите?!!

Дан обеспокоенно ухватил его за рубашку, всерьез опасаясь, что пылкий Женя бросится на герцога с кулаками.

— Подними стул и сядь, белль Канто, — досадливо поморщился лорд Дагерати. — Я понимаю, тебе хочется, чтобы я немедленно заковал негодяя в кандалы, а уже после разбирался, насколько он виновен. Но твоя подруга ухитрилась оскорбить не сына лавочника — наследника главы Совета Лордов. Чтобы предъявить обвинение члену рода из Ближнего Круга, нужно располагать вескими доказательствами, а у меня даже улик нет — один мотив.

— Зачем тогда вообще нужна ваша Канцелярия, — с горечью выкрикнул Женя, — если она не в силах защитить девушку от подобной мрази?

— Сядь, я сказал, — повысив голос, повторил лорд Дагерати. — И не забывай, с кем разговариваешь.

Женька неохотно поднял стул и сел, не спуская с герцога гневного взгляда.

— Последние несколько месяцев Юлия с маниакальным упорством искала неприятностей. И нашла, само собой. Если она тебе так дорога, водил бы ее на поводке и с кляпом во рту, может быть, тогда бы все обошлось.

Женя отвел глаза, признавая справедливость обвинения.

— Я пытался с ней поговорить. Но она после… ну, вы понимаете… была совершенно неадекватна… Может быть, принц Фернанд сможет нам помочь? — Женька с надеждой вскинул голову. — Юлька ведь ему понравилась. Я не к тому, чтобы он выкатывал обвинение белль Фарро — пусть просто поговорит, как друг. И как будущий правитель.

Бровь лорда Дагерати поползла вверх — медленно, неуверенно, словно ее обладатель сомневался в том, что он действительно слышит всю эту ахинею. Но Женька не замечал этого. Распаляясь от собственных слов, он повернулся к приятелю:

— Ты можешь попросить принца? Ты ведь уже пятый день с ним тренируешься, кажется, он относится к тебе вполне благосклонно.

Дан ответил не сразу. Некоторое время он молча смотрел в пол, перекатывая желваки на скулах.

— Попросить могу, — с расстановкой выговорил он, по-прежнему не глядя на Женю. — Но глупо рассчитывать на его помощь. Ты сам сказал: принц Фернанд — будущий правитель. Он не станет ради женщины ссориться с главой Совета Лордов. Ваша светлость, — Дан поднял голову и посмотрел в глаза лорду Дагерати, — у вас ведь наверняка есть агенты и в замке, и столичном особняке семьи белль Фарро. Нельзя ли получить от них отчет о перемещениях и встречах Грегора белль Фарро за последние пять дней? Разумеется, эту информацию нельзя будет использовать в суде, да и в любом случае герцог белль Фарро замнет скандал. Но, возможно, она поможет найти Юлию.

— Моя агентурная сеть — это абсолютно не ваше дело, — ледяным тоном отрезал лорд Дагерати. — И впредь, господин Дан, соображения подобного рода держите при себе. Да, кстати, белль Канто, надеюсь, тебе не нужно говорить, что Вероника не должна ничего знать? С нее станется отправиться на поиски самостоятельно.

— Да, конечно, — сумрачно кивнул Женя. — Я сказал Нике, что Костя попросил Юлю помочь в одном деле…

В самый последний момент, когда похититель уже почти коснулся своего телепортационного браслета, я все же решилась действовать (вернее, тело решило за меня): правая рука метнулась к левому запястью, пальцы отчаянно рванули первую попавшуюся пластину. Бедный Родгер, подумала я, как же ему влетит от босса… То, что произошло вслед за этим, больше всего напоминало взрыв — беззвучный и бесцветный. Меня подбросило вверх и, кажется, несколько раз перевернуло. Свет померк, но на последнем кувырке снова вспыхнул — солнечный диск молниеносно промчался над моей головой и исчез в кронах деревьев. Я увидела, как на меня стремительно надвигается что-то зеленое, и успела закрыть глаза прежде, чем со всего размаху рухнуть на широкие еловые лапы. Они спружинили, смягчая падение, но не могли полностью предотвратить его. Послышался треск ломаемого дерева. Обдирая ладони и цепляясь за ветки полами плаща, я полетела вниз. До земли было не так уж высоко, но приземление вышло не слишком удачным: под левую пятку попалась какая-то толстая ветка, и я, не удержав равновесие, приложилась копчиком об землю.

Я инстинктивно замерла, дожидаясь, пока хвоя перестанет сыпаться за шиворот и треск над головой затихнет, и только после этого отважилась открыть глаза. Лицо горело, ладони были исцарапаны ветками и утыканы хвойными иголками, ушибленный копчик слегка ныл, но остальное вроде было цело. Кажется, обошлось. Я пошевелилась. Левая нога отозвалась резкой болью. Ох… ну ладно, магистр Астэри разберется. На макушку что-то шлепнулось и скатилось по волосам в машинально подставленную руку. Несколько секунд я тупо пялилась на упавший предмет.

Нет. Не обошлось.

На ладони лежала одна из пластин телепортационного браслета, и пользы в ней было не больше, чем в любой из шишек, в изобилии разбросанных вокруг.

Отряхнув ладони от хвои, я поднялась и попробовала пройтись, осторожно ступая на левую ногу. Боль была вполне терпимой — если раздобыть какую-нибудь орясину покрепче да приладить вместо посоха, наверное, я даже смогу идти. Только куда?

Я еще раз огляделась. Вокруг меня раскинулся средней густоты ельник, разбавленный мелколиственным подлеском. Над головой светило солнце, где-то в чаще заливались птицы, радуясь необычайно теплому для ноября деньку. Никаких ориентиров, позволяющих определить, где я нахожусь, не наблюдалось.

Мне смутно припомнились комментарии эльфа из магической лавки: один из его телепортов должен был привести в провинциальный городок, другой — в какую-то затерянную в лесах деревеньку (названия населенных пунктов, разумеется, выветрились из головы почти сразу — я ведь не собиралась пользоваться этими телепортами). В принципе, я не исключала варианта, что молодой маг, расценив мой неопределенный заказ как издевательство, решил в свою очередь подшутить надо мной, зашвырнув вместо деревеньки в глухую чащобу. Но это не объясняло моего головокружительного полета. А вопрос между тем совсем не праздный. Если камень сработал, как и задумано, меня найдут довольно быстро: люди Дагерати наверняка уже вытрясли из эльфенка координаты всех его телепортов. В этом случае оптимальной тактикой будет сидеть на месте и терпеливо ждать спасателей. А если нет? Погодка и впрямь выдалась на редкость теплая, и плащ, к счастью, я не успела снять, но все-таки ноябрь — не июль, в лесу не переночуешь. Надо искать жилье…

Больная нога снова дала о себе знать, и я утомленно присела на трухлявый пенек. Ужасно хотелось плакать от безысходности и жалости к себе, но слез почему-то не было.

В дверь деликатно постучали.

— Кто там? — крикнул Дагерати с ноткой раздражения, словно нежданный посетитель ломился в его личный кабинет.

— Добрый день, — поздоровался магистр Астэри, входя в комнату. — Витторио, ваш секретарь сказал, что я могу найти вас здесь.

— Удалось что-нибудь узнать? — судя по не слишком заинтересованному тону, сам герцог в это не верил.

— Не много. На месте похищения использовалось очень сильное заклинание воздушной школы. Вероятнее всего, это было заклинание телепортации, но по мощности оно в несколько раз превосходило те, что навешиваются на стандартные амулеты. К сожалению, на этом фоне совершенно теряются следы более слабых заклинаний школы Воздуха, так что нет никакой возможности узнать, успела ли Юлия воспользоваться своим браслетом. Кроме магии Воздуха, там присутствуют остаточные следы магии Воды, но первоначальный всплеск Силы произошел в другом месте. Вероятно, это было какое-то маскировочное заклинание.

— Телепорт сотворен магом или использовался амулет? — спросил лорд Дагерати.

— Скорее всего, амулет. Хотя со стопроцентной уверенностью сказать нельзя.

— Нестандартные артефакты дорого стоят. С какой целью могло использоваться столь мощное заклинание?

Магистр ненадолго задумался.

— Например, в том случае, если груз, предназначенный для транспортировки, имел большой вес. Под "большим весом" я подразумеваю не тучного человека, и даже не лошадь с поклажей. Скорее, можно было бы говорить о целом караване, если бы его вес был сосредоточен на нескольких квадратных метрах.

— Может, они БТРы сюда перегоняют? — пробормотал Женька.

— Белль Канто, что ты там бубнишь себе под нос? Или говори громче, или помалкивай.

— Молчу, молчу. Простите, ваша светлость.

— Продолжайте, магистр.

— Мощный телепорт может потребоваться, если планируется похищение сильного мага Воздуха. Есть техника, доступная магистрам двенадцатой ступени и выше, позволяющая сопротивляться телепортации.

— Насколько я помню, Юлия не владеет магией Воздуха, — заметил лорд Дагерати и после короткой паузы добавил: — Если, конечно, вы не утаили это от меня.

— Юлия вообще не владеет классической магией, — спокойно ответил Архимагистр, проигнорировав шпильку. — Но если похитителям стало известно о ее необычных способностях, они могли подстраховаться.

Герцог кивнул, принимая гипотезу.

— Еще версии?

— Точка выхода расположена далеко от точки входа.

— Насколько далеко?

— За пределами Союзных Королевств.

— Кэр-Аннон? — оживляясь, предположил лорд Дагерати.

Магистр слегка пожал плечами:

— Кэр-Аннон, Северные Пустоши и все земли к северу от них, любой из островов, не принадлежащих Королевствам. Вариантов много. Это связано не столько с расстоянием, сколько с протяженностью нашей сети телепорталов — она устроена таким образом, что облегчает перемещение в том числе и свободными телепортами. С вашего позволения, я не стану сейчас вдаваться в подробности.

Глава Канцелярии с досадой покачал головой, не скрывая разочарования. С одной стороны, любая информация могла оказаться полезной. С другой — все эти версии требовали тщательной проработки, и не было никакой гарантии, что они не окажутся пустышками.

— Магистр, а как будут развиваться события, если на один объект воздействовать одновременно двумя телепортациоными заклинаниями? — внезапно спросил Дан.

— Хороший вопрос, — магистр Астэри посмотрел на него с одобрением. — Системно такие эксперименты не проводились по причине их опасности для испытуемых. В научных трудах описано несколько подобных коллизий. Я специально не интересовался этим вопросом, не моя школа, но, насколько я помню, в двух случаях объект вышел — или, точнее сказать, вывалился — из телепорта на расстоянии нескольких километров от точки выхода. Остальные прецеденты закончились смертью объектов.

— Ваша светлость, — Дан повернулся к лорду Дагерати, — я думаю, надо прочесать местность вокруг точек, привязанных к телепортационному браслету Юлии. Нельзя исключить вероятность того, что она все же успела им воспользоваться.

— Прочесывайте, — глава Канцелярии усмехнулся. — Или вам нужно мое высочайшее соизволение?

— Нам нужны люди, — мгновенно сориентировался Женька. — И координаты.

— За пределами Вельмара у нее было всего три точки. Телепорт к форту Айрон спросите у Нимроэль. Остальные две — Хермин и эти… Малые Вешки — она купила в лавке Бастура. Пусть сделают копии для вас.

— Малые Вешки? — удивленно переспросил Женя. — Деревенька на полпути между Рутеном и Белламарэ? Откуда у столичного мага координаты такого захолустья?

— Мне тоже это показалось странным. Он сказал, что во время практики в Академии делал телепорт какой-то девице-первогодке.

— Ха! — Женька довольно хлопнул себя по колену. — Значит, староста все-таки последовал моему совету!

Лорд Дагерати картинно возвел глаза к потолку.

— Белль Канто, я уже устал удивляться. Есть ли на картах Карантеллы хоть один населенный пункт, где ты еще ничего не натворил?

— Да я там ничего особенного не натворил, — улыбнулся Женя. — Просто сын старосты тяжело болел, а врача в деревне не было. Я как раз мимо проезжал — ну и притащил туда Костю. А напоследок посоветовал отобрать девицу потолковее и отправить в Академию учиться на лекаря. Но староста на меня тогда так посмотрел — я думал, он выбросит мой совет из головы, как только я скроюсь за околицей.

— Значит, староста деревни перед тобой в долгу? — деловито поинтересовался глава Канцелярии. — Это хорошо. Потому что людей я вам не дам.

— Но ваша светлость!..

— Не спорь, Женевьер. Гипотеза господина Дана, безусловно, имеет право на существование, но я в нее не слишком верю. Штат у меня не бесконечный, а люди нужны для разработки более реальных вариантов. У тебя есть два выхода: или нанимай поисковую группу и обеспечивай переброску за свои деньги, или уговаривай местных…

К вечеру нога распухла и отзывалась мучительной болью на малейшее движение ступни. И, как будто этого было мало, стараясь беречь больную ногу, я до крови стерла здоровую — стильные башмачки не годились для путешествия по пересеченной местности. Я замерзла, желудок сводило от голода. В конце концов мне пришлось оставить мысль выйти к жилью самостоятельно. Сил хватило только на то, чтобы кое-как набросать лапника и рухнуть на эту импровизированную подстилку.

Пока светило солнце, я еще хорохорилась, пытаясь убедить себя: вот сейчас я выйду к людям… вот сейчас меня найдут… осталось совсем немного, сдаваться нельзя… отдохну еще пять минуток — и попробую идти дальше… Но как только последний солнечный луч умер за деревьями, вместе с темнотой и обморочной слабостью меня охватило нездоровое, безжизненное, равнодушное спокойствие. Будь что будет.

Дело было не в больных ногах. Если бы я точно знала, куда идти, если бы была уверенность, что через пять, десять, двадцать километров меня ждет спасение, я бы дошла. На четвереньках, на локтях, на пузе доползла, помогая себе руками и зубами. Но меня окружал лес, в какую сторону ни глянь — одинаково дикий и неприветливый. Никаких признаков жилья.

Нет, я не собиралась умирать. Даже признаваясь себе, что спасти меня может только чудо, я подсознательно на это чудо надеялась. Но в голове была одна мысль: я сделала все, что могла. Большее — не в моих силах.

— Юлия, проснитесь! Да проснитесь же!.. Юлия!

Я отчаянно сопротивлялась. В мягкой тьме забытья было тепло, спокойно и не больно. Там не нужно было никуда идти. И даже думать не нужно… Но голос настойчиво ввинчивался в уши, и чьи-то руки неумолимо вытряхивали меня из сумрачного блаженства… Пришлось капитулировать.

Я открыла глаза — и тут же машинально вскинула ладонь, заслоняясь от слепящего света.

— Убери фонарь, — приказал голос.

Круг света послушно скользнул в сторону, уступая место кромешной тьме, и веки растерянно затрепетали от резкого контраста.

— Юлия, с вами все в порядке?

Большая часть сознания еще находилась в блаженном забытьи. Воспоминания о том, что произошло утром, с трудом пробивали себе дорогу сквозь липкую дремоту. Глаза привыкли к темноте, и я наконец смогла разглядеть обладателя голоса:

— Дан?… Что… как вы здесь оказались?

— Пришел ногами, — нетерпеливо, хоть и без явного раздражения, сказал он. — Вы в порядке?

— Холодно… Нога болит.

— Идти сможете?

Я молча покачала головой. Дан повернул голову, бросил за плечо:

— Марик! Дорогу запомнил?

— Обижаете, господин! — насмешливо отозвался из темноты мальчишеский голос.

— Хорошо. Тогда дуй в деревню и приведи сюда господина белль Канто. Быстро, одна нога здесь, другая там. И скажи старосте Прову, что поиски можно прекратить. Все, беги.

Круг света качнулся в сторону и поплыл, подрагивая, по стволам деревьев, то исчезая, то снова выныривая. Я бездумно провожала его взглядом, пока он совсем не исчез.

Дан стащил со спины рюкзак, положил его рядом со мной на подстилку из веток. Снял куртку, накинул мне на плечи.

— В рюкзаке еда и вода. Во фляге водка, обязательно сделайте несколько глотков, это поможет согреться и придти в себя. Я разожгу костер.

Я пришибленно молчала, все еще не веря, что спасение, наконец, пришло. Дан наклонился ко мне, встревоженно заглядывая в глаза, встряхнул за плечи:

— Юлия, вы меня слышите?

— Д-да…

— Потерпите немного, у костра станет теплее.

Голода я не чувствовала. Мысль о том, что сейчас придется шевелиться — развязывать мешок одервеневшими пальцами, двигать руками, поднимать голову, впуская за пазуху холод ноябрьской ночи — вызывала отторжение. Но я заставила себя преодолеть сонную апатию и приступить к нехитрой трапезе: сыр, хлеб, вода.

Дан быстро развел костер (высохший за день валежник занялся мгновенно), помог мне добраться до бревнышка, уложенного рядом с костровищем, и отправился за новой порцией дров. Я жадно окунула замерзшие пальцы почти в самое пламя, боясь упустить хоть кроху благословенного тепла. Жар медленно разливался по телу. От водки кружилась голова. На меня неотвратимо накатывало ощущение экзистенциального, абсолютно невыразимого словами счастья. Господи, как же мне везет! И в неприкаянном отрочестве, и в буйной юности, и позже — в более или менее спокойном возрасте мне довелось испытать весь спектр положительных эмоций: от тихой безмятежной радости до восторженного ликования. Но такое небесное — и вместе с тем осязаемое, такое чистое, васильково-ромашковое счастье — счастье просто быть — случалось, пожалуй, только в детстве.

Вернулся Дан с очередной охапкой хвороста, по частям скормил свою добычу костру. Пламя взвилось к небу, осветив дрожащим оранжевым светом поляну и серьезное лицо мужчины. И вдруг… порыв ветра — не сильный, но резкий — плеснул огнем в мою сторону, и в горьковатом запахе дыма мне отчетливо послышался другой запах, такой знакомый и так старательно забытый… Обычное дело — среди сухих веток затесался одинокий кустик вереска, но именно он стал тем последним камнем, который запускает лавину. Мой мозг, ошалевший от пережитого, опьяненный счастьем и одурманенный алкоголем, уже не мог удержать эту лавину. Все чувства, которые при нормальном стечении обстоятельств я должна была испытать постепенно, день за днем, месяц за месяцем, обрушились на меня в один момент.

Несколько секунд я сидела неподвижно, молча разевая рот, не в силах ни вдохнуть, ни пошевелиться. Потом вернулось дыхание — и вместе с ним прорвались слезы. Несколько месяцев назад — тоже у ночного костра в лесу — я переживала нечто подобное, но это был только жалкий отголосок тех чувств, которые я испытывала теперь. Дан метнулся ко мне. Он что-то говорил, тряс за плечи и, кажется, даже хлестал по щекам (хотя в этом я уже не уверена), но тщетно. Я не замечала его. Мы существовали в разных вселенных.

Потом я начала говорить. Путаясь в словах, захлебываясь эмоциями, давясь слезами, я воспроизводила историю фаталиста, не захотевшего изменить судьбу, и глупой самонадеянной девчонки, которая была вынуждена стать убийцей.

Мой рассказ предназначался не Дану — едва ли я вообще осознавала, что он слышит меня. Смирившись с тем, что единственное возможное решение — это дать мне выговориться, он молча сидел рядом, приобняв за плечи, — универсальный жест сочувствия и поддержки.

Слезы иссякли довольно быстро, но перестать говорить было выше моих сил — меня рвало словами, как рвет желчью, когда желудок уже пуст. К концу повествования я чувствовала себя выпотрошенной, выжатой, высушенной — и легкой, как пустая яичная скорлупа.

Мы молчали.

Костер почти догорел. Нас обоих трясло от холода, но никто не пошевелился, чтобы подкинуть дров в огонь. Рука Дана по-прежнему лежала на моем плече — кажется, он попросту забыл о ней. Во всяком случае, это уже не было жестом поддержки: даже сквозь несколько слоев плотной ткани я чувствовала, как судорожно стиснуты его пальцы — так утопающий хватается за протянутую ладонь. Рассказ определенно произвел на него впечатление, но какое? Как выглядел мой поступок в глазах Дана — трусостью, глупостью, великодушием? Как он сам поступил бы на моем месте? Я с удивлением поняла, что мне действительно важно знать его мнение.

— О чем вы думаете, Дан?

Он не ответил. Я повернула голову. Его лицо было искажено гримасой не то боли, не то ужаса — такое лицо могло бы быть у человека, который узнал о своей неизлечимой болезни. Или о смерти близкого.

— Вы были с ним знакомы? — тихо спросила я.

Дан встряхнулся, сбрасывая оцепенение. Убрал руку с моего плеча, провел по глазам, как будто хотел стереть с них выражение боли и растерянности.

— Знаком с кем?

— С Вереском. Просто у вас сейчас было такое лицо…

— Вряд ли я стал бы жалеть о его смерти, — он с кривой усмешкой покачал головой. — Судя по вашему рассказу, это был самоуверенный кретин, эгоист и вообще порядочная скотина.

— Не смейте так говорить о нем! — вспыхнула я. — Вы… — я хотела сказать "и мизинца его не стоите", но почему-то осеклась. — Сами же говорите, что не знали его.

— Вы его защищаете? — удивился Дан. — После того, что он с вами сделал? Я бы возненавидел за меньшее. — Он помолчал и с ноткой смущения, словно осознавая, что суется не в свое дело, спросил: — Вы его… любили?

— Нет!.. — я устыдилась своего резкого выкрика и тоном ниже добавила: — Не знаю. Понимаете, в нем как будто жило два человека. Один был мне очень дорог, второй — почти неприятен. Я не успела разобраться. Но… это так непохоже на любовь… — я обняла себя за плечи, пытаясь унять дрожь. — Сама не понимаю, почему я так долго не могу придти в себя после этой потери…

— Я понимаю, — глухо сказал Дан. — Ваш Вереск, судя по рассказу, слишком слепо доверился предначертанному. Он думал, что раз событие предопределено вашей общей судьбой, значит, вы к нему готовы… Но он ошибся. Он столкнул вас в пропасть и сказал: "Лети!" — но не дал крыльев. И часть вашей души сейчас камнем падает вниз, а вторая цепляется за скалы в тщетной надежде удержаться.

Я до рези в глазах всматривалась в тлеющие угли — багряно-рыжие всполохи на черном бархате — словно в этом мерцании был зашифрован ключ к странной метафоре Дана.

— Вы утратили цельность. Бездумно жонглируете масками, в то время как ваше настоящее «Я» прячется глубоко внутри, малодушно пытаясь убедить себя, что не имеет никакого отношения к смерти Вереска. — Дан искоса взглянул на меня. — Готов поспорить, даже сейчас вы гадаете, одобряю ли я ваш поступок там, в Долине. А между тем это совершенно неважно. Никто не может договориться с вашей совестью. Правильное или нет, но это было ваше решение, и вы привели его в исполнение. Вы убили вашего друга.

Я вздрогнула. Сколько раз я говорила себе эти слова — и всегда морщилась от свозящего в них пафоса. Но произнесенные вслух, чужим холодным голосом они звучали как обвинение. Я не поднимала головы, страшась прочесть на лице собеседника приговор. Он взял меня за подбородок ледяными пальцами, развернул к себе, вынуждая смотреть в глаза.

— Это ваша ответственность, Юлия. Пока у вас не достанет смелости принять ее, вы не сможете полететь.

Несколько секунд назад я боялась посмотреть на Дана — теперь не могла отвести взгляда. Что таится на дне зрачков — осуждение или оправдание? Отвращение или жалость? В бесстрастных черных глазах отражались багровые блики. У меня сводило скулы от желания проникнуть за вуаль напускного равнодушия — и преграда дрогнула под моим напором. Я на мгновение стала Даном, ощутила сумятицу его чувств.

Сострадание. Восхищение. Ярость.

Боль. Радость. Чувство вины.

Смятение.

И что-то еще… что-то такое, для чего у меня не нашлось ни слов, ни эмоций — оно было больше, чем могло вместить мое сердце.

Со мной так давно не случалось приступов эмпатии, что я позабыла, как это бывает (впрочем, мне и прежде не доводилось испытывать столько эмоций разом). Внутри черепной коробки взорвался салют, все чувства обострились до болевого порога. Контуженная, ошеломленная, испуганная, я вскочила и шарахнулась в сторону, едва не сбив с ног вышедшего из-за деревьев Женьку.

— Ничего себе, — удивленно присвистнул он. — А мне сказали, ты не можешь ходить.

— Не могу, — простонала я, бессильно обвисая в его руках.

— Да ты, оказывается, страшный человек, — со смешком поддел Женя приятеля. — Девушки от тебя даже на одной ноге норовят упрыгать.

— Я еще страшнее, чем ты думаешь, — угрюмо ответил Дан.