"Эртан-2 (версия с СИ)" - читать интересную книгу автора (Середа Светлана Викторовна)

Глава 2

Мне все-таки пришлось принять Костино предложение. Не знаю, что произошло — то ли доктор Литовцев, освежив в памяти курс психиатрии, в самых черных красках расписал приятелю мое состояние, то ли белль Канто запоздало сообразил, что в доме старого друга мне будет комфортнее, чем под присмотром опытного, мудрого, но все-таки чужого эльфа, — но после того вечера Женька начал ежедневно донимать меня просьбами перебраться к Косте. Спорить у меня не было ни сил, ни желания — я быстро сдалась.

Впрочем, главная причина моей покладистости (ее я не открыла даже Косте) заключалась не в этом. В дворцовых стенах мне было душно — порой в самом прямом смысле: перехватывало дыхание, в глазах темнело, липкой волной накатывала дурнота. В такие моменты, вопреки всякому здравому смыслу, хотелось не лечь, а бежать: чувствовать, как горят ноги, стучит кровь в ушах и бьет в лицо ветер, такой густой и холодный, что его можно пить, точно воду из лесного родника. Во дворце, где каждый шаг контролировался заботливыми друзьями и бдительной стражей, убежать можно было разве что в себя, а в этом, самом надежном, приюте мне с некоторых пор становилось все теснее и теснее.

Я согласилась переехать к Косте с одним условием: полная свобода в перемещениях и никаких отчетов. Породистое лицо господина начальника Канцелярии скривилось в гримасе неудовольствия, но открытого возражения не последовало.

Костя сдержал обещание и не цеплялся ко мне с сочувствием и душеспасительными беседами. Но иногда я ловила на себе его вопросительный взгляд: он ждал, что я приду к нему сама.

После смерти отца я тоже ушла в себя — осознание утраты вызревало почти неделю, прежде чем прорваться рыданиями. Костя просидел на моей постели до утра, пока я, обессиленная плачем, не забылась тревожным сном. Потом была целая вереница однообразных дней и ночей, наполненных скорбью, но кризис миновал в ту, самую первую, ночь: проснувшись, я знала, что, хотя папы больше нет, я — не одна.

Но со дня смерти Вереска прошло уже полтора месяца, и я точно знала: слез не будет. Из ледяной пустыни не выдавишь слез.

Впрочем, с Костей мы вообще виделись нечасто. По вечерам он возвращался в реал — его ждала семья. Утром я старалась исчезнуть до его появления и весь день бесцельно бродила по городу. Осенняя погода неустойчива, но я с равным безразличием принимала и пронизывающий ветер, и мелкий дождь, от которого лицо мгновенно покрывается липкой пленкой, и жидкое октябрьское солнце.

Агентов Канцелярии я ни разу не видела — было бы странно, если бы они дали себя заметить, — но сама мысль о том, что за мной постоянно следят, вызывала глухое раздражение. Я все чаще задумывалась о том, чтобы исчезнуть телепортом.

…Маг-воздушник, молоденький эльф (похоже, недавний выпускник) всматривался в мой телепортационный браслет так пристально, словно руны на камнях могли растолковать ему тайные помыслы хозяйки, однако это не помогло. Взгляд голубых глаз снова переместился на меня — из надменно-горделивого ("Я маг! Настоящий! Дипломированный!") он сделался слегка растерянным. Ну конечно, в Академии его хорошенькую головку нашпиговали магическими премудростями, но вряд ли объясняли, что делать со сложными клиентами вроде этой угрюмой девицы.

— Простите, госпожа, я все-таки не понял: на какие конкретно места вы хотите настроить камни вашего браслета?

— На любые, — раздраженно повторила я. Ну не идиот ли? Ему же ясно сказали: любые два места. Казалось бы, чего проще? Что первое в голову придет, туда и настраивай! Но дивные голубые глаза смотрели с таким искренним смущением, что я сжалилась и внесла уточняющее условие:

— Выберите на свой вкус. Что-нибудь уединенное, подальше от крупных городов.

Мне и в самом деле было все равно, на что настраивать телепортационный браслет: я не собиралась пользоваться этими камнями. Люди Дагерати — я в этом не сомневалась — обязательно потребуют у юного мага ориентиры и, когда я исчезну, прежде всего отправятся искать меня там. Телепорт в то единственное место, куда мне действительно хотелось попасть, я выпросила у Нимроэль.

Во взгляде эльфийки — любопытство и капелька тревоги:

— Почему — туда?

Я дернула плечом, без особых эмоций пояснила:

— Красиво там.

…Это правда, здесь действительно красиво. В Вельмаре уже облетают листья, королевский парк одет в багровый саван. Здесь деревья только-только начинают золотиться. Там — колючий ветер и блеклое, выцветшее небо, здесь — ласковое солнце и небо такое чистое и высокое, какого не бывает в городе даже в самые ясные дни.

Здесь спокойно. В королевском парке, даже в самом его центре, у Фиалковой беседки, слышен шум города: крики разносчиков, цокот копыт и ржание лошадей, перекличка городской стражи, бой часов. Здесь — тишина и умиротворение, даже птицы, которые в столице гомонят оглашенно, поют деликатно и негромко, словно уважая покой древнего форта.

Начало припекать — я уже почти отвыкла от этого ощущения в осеннем Вельмаре. Пальто было серым от пыли — перепачкалась, пока залезала в башню. Давно надо было раздеться. Я сбросила пальто вниз, задумчиво проследила, как оно планирует, покачивая черными крыльями, и медленно двинулась по стене.

Всего полтора месяца назад я точно так же шла по этой стене. Внизу, по каменному полу, шел Женька. А там, у подножия холма, сидел Вереск. Я остановилась вот здесь, у края, и не хотела прыгать, потому что высоко и страшно. А потом все-таки прыгнула, потому что Вереск смотрел на меня, и выглядеть в его глазах трусихой я боялась куда больше, чем высоты.

По губам скользнула мимолетная усмешка. Надо же, о какой ерунде тогда думалось. Детский сад, штаны на лямках. Разве смелость — это способность сигануть с двух метров?

Почти не задумываясь, я оттолкнулась от камня. Неприятно кольнуло ступни — высоковато все-таки, но — ничего особенного. Даже дух не захватило. Может, потому что я уже прыгала отсюда однажды? Или просто чувство страха притупилось вместе с остальными чувствами?…

Мысли о Вереске не причиняли боли — я не думала о нем, как о мужчине, который любил меня, и которого я потеряла. Не думала о том, что между нами было, и что могло бы быть, если бы он не погиб. Просто был такой… персонаж. Красивый. Смелый. Умный. И умер. Со всеми случается.

Если бы Ним знала, что здесь произошло полтора месяца назад, она бы, наверное, не дала мне телепорт — побоялась, что я буду травить душу воспоминаниями. Но я ее не обманула: мне действительно просто нравилось в этом месте — здесь не было людей…

…если не считать трупа со стрелой в спине.

Черт.

Он лежал под западной стеной (впрочем, стена — это громко сказано, там от кладки три-четыре ряда осталось), неестественно подогнув под себя левую руку. Под лопаткой торчала короткая стрела с черно-багровым оперением. От подлеска тянулась дорожка красных капель — кровь была ярко-алая, свежая. Интересно, откуда и куда он бежал здесь, в этой глуши? Впрочем, нет. Не интересно.

Любой здравомыслящий человек, наверное, сообразил бы, что там, где только что появился труп с явными признаками насильственной смерти, одинокой безоружной девушке находиться небезопасно. Но мой здравый смысл пребывал примерно в таком же коматозном состоянии, как и чувство самосохранения: я даже не осмотрелась по сторонам.

В том, что человек мертв, я не сомневалась. Даже обессилевший раненый будет инстинктивно выбирать наиболее безопасное место для падения — этот же лежал так, что становилось ясно: он чудом не влетел головой в стену. Кроме того, мужчина был болезненно худым, позвонки проступали сквозь рубашку, и я отчетливо видела, что ребра неподвижны — в истощенном теле не было дыхания.

Некоторое время я тупо пялилась на него. Понятия не имею, что положено делать с трупами. Вернуться во дворец и сообщить о находке лорду Дагерати? Так ведь Диг-а-Нарр — не его юрисдикция. Потом — скорее по наитию, чем волей разума — присела рядом и нащупала сонную артерию. Так и есть. Пусто.

Я уже почти убрала руку, когда под пальцами что-то толкнулось: тук-тук-тук. Пауза длиной в бесконечность. И снова — бисерная нить по коже — тук-тук-тук.

И тут меня накрыло.

Честное слово, если бы мужчина был мертв, я бы покинула его без всякого трепета. В тот момент я была слишком равнодушна к окружающему, чтобы расстраиваться при виде трупа незнакомого человека. Но этот бисер под пальцами — прозрачный и призрачный, почти неуловимый — он перевернул вселенную. Или, возможно, только меня.

Если он умрет теперь — а он наверняка умрет, если я оставлю его здесь, — это будет целиком и полностью моя вина. На моей совести уже есть одна смерть — и это гораздо больше, чем я способна выдержать.

Стандартный телепортационный браслет, настроенный на хозяина, не позволял перемещать большие грузы, но у меня был с собой так называемый "усилитель мощности" (официальное название этой прозрачной пластины — что-то труднопроизносимое на эльфийском — я не смогла заучить). Когда-то давно, когда мы еще занимались активными поисками Лучей, Женька настоял, чтобы я добавила его в базовый набор артефактов, который должен постоянно находиться при мне. Сейчас я продолжала носить его по привычке.

Руки делали работу без участия головы: достать пластину, приклеить к камню, перевернуть руной вниз. Мгновение — и я вместе с окровавленным телом появляюсь посреди Костиной гостиной.

Нинель, которая смахивала пыль со статуэток на каминной полке, от неожиданности выронила смётку. Пару секунд толстушка беззвучно открывала рот, потом визгливо запричитала:

— Ой, госпожа Юлия! Да что же это? Кто это? Что случилось? С вами все в порядке?

— Хватит голосить! — рыкнула я на нее. — Позови Костю. Живо!!!

Даже в самом скверном настроении я не позволяла себе подобной грубости в разговоре со слугами, но сейчас мне было все равно — я бы и на короля наорала, если бы он подвернулся под руку. Нинель замолкла, но не сдвинулась с места — продолжала стоять у камина, в ужасе прикрыв рот ладонью. К счастью, Рами оказался более расторопным: прибежав на шум, он в мгновение ока оценил обстановку и, ни слова не говоря, метнулся к кабинету хозяина.

Костя появился почти сразу — вероятно, его тоже привлек вопль Нинель, и Рами столкнулся с ним в коридоре. Первый его вопрос был на редкость дурацким:

— Кто это?

— Понятия не имею! Какая разница?!! — голос почти сорвался на крик. — Ты разве не видишь — он умирает!

Костя бросил на меня странный взгляд и молча опустился на корточки рядом с телом. Нащупал пульс, оттянул веки, придирчиво осмотрел зрачки — нахмурился. Его движения были выверенными и профессионально неторопливыми, но эта неторопливость выводила меня из себя. Ну ведь и так видно — даже мне! — что все плохо! Неужели нельзя сначала сделать что-нибудь, чтобы он перестал умирать, а уже потом проводить осмотр.

— Сделай же что-нибудь! — не выдержала я. — Что ты копаешься?

Костя холодно посмотрел на меня:

— Дубровская, прекрати истерику. У меня нет нужной техники. Если хочешь сделать что-то полезное, лови извозчика и дуй в больницу — пусть пришлют мага-реаниматора.

На последней фразе он едва заметно поморщился. Вся столица знала, что доктор Литовцев не любит магию и старается обходиться без нее, когда это возможно. Но иногда — вот как сейчас, например, — Косте приходилось мириться с правилами игры.

— Рами, помогите. Надо отнести его в смотровую.

"Дуй в больницу!" Да он издевается! Я сама успею умереть от старости, пока доберусь до больницы, что уж говорить об истекающем кровью раненом? Мозг еще только додумывал эту мысль, а правая рука уже схватилась за телепортационный браслет. К магистру Астэри! Если он не сумеет помочь несчастному, то здесь уже никто не поможет.

Вообще говоря, магистр Астэри мог оказаться где угодно — мало ли дел у главы Эльфийского Совета! — но я даже не допускала такой мысли, и мироздание уступило моему напору.

— Магистр, мне нужна ваша помощь! — выкрикнула я, едва появившись в лаборатории. Такие мелочи, как правила хорошего тона, у меня и в более спокойной обстановке порой вылетали из головы.

Придворный маг обеспокоенно шагнул ко мне.

— Что случилось, Юлия? Вы ранены?

— Нет, нет, я в порядке, это не моя кровь. А вот он умрет, если вы не спасете его.

— Кто?

— Я не знаю! Пожалуйста, магистр, пойдемте скорее, мы должны успеть. Я не прощу себе, если он погибнет.

— Юлия, вы не в себе. Позвольте, я вам помогу, — руки с тонкими по-эльфийски длинными пальцами потянулись к моим вискам, но я вывернулась самым непочтительным образом.

— Магистр, я в порядке, ну как вы не понимаете! Пожалуйста, идемте.

Меня бесило неторопливое спокойствие эльфа. Человек ведь умирает! Какая разница — кто он? Но здравый смысл — вероятно, под воздействием стресса — ненадолго очнулся от комы и слабым голосом напомнил, что придворный маг, вообще-то, не обязан срываться с места по первому моему требованию и мчаться спасать неизвестно кого.

Ногти врезались в ладони. Несколько судорожных вздохов — и я почти спокойна. По крайней мере, голос не срывается на ультразвук.

— Я нашла его у форта Айрон. Просто гуляла, — торопливо пояснила я, предупреждая всплеск вопросов. — Он лежал со стрелой в спине, но был еще жив. Я телепортом перенесла его к Косте, но Костя сказал, что вряд ли сможет помочь, нужен реаниматолог. Магистр, честное слово, никогда раньше не видела этого парня, но раз он оказался на моем пути, я теперь отвечаю за его жизнь. Понимаете? Если он умрет из-за моей нерасторопности — я никогда себе этого не прощу. Я прошу, магистр, — я никогда вас ни о чем не просила — помогите ему.

Во взгляде эльфа затеплился интерес — не тревога, не сочувствие, просто любопытство ученого. Но мне было все равно, что именно заставит его пойти со мной. Если бы понадобилось приставить пистолет к его виску, я бы сделала это без колебаний.

— Хорошо, Юлия, — магистр взял меня за запястье. — Идемте, посмотрим, что за подарок преподнесла вам судьба на этот раз.

Голубой камень в перстне вспыхнул, перемещая нас к Косте.

В смотровой пахло свежей кровью, спиртом, камфарой и еще чем-то тошнотворно медицинским — по моим представлениям, именно так должно пахнуть в операционной военно-полевого госпиталя.

Раненый лежал на столе лицом вниз, уже раздетый и до пояса накрытый простыней. Его одежда — кучка окровавленных лохмотьев — валялась у стены. В той же куче я заметила знакомое багрово-черное оперение, но наконечник стрелы вместе с коротким обрезком древка все еще торчал из раны.

Костя гремел инструментами у окна.

— Жив? — выдохнула я.

— Дубровская, выйди, — приказал Костя, мельком взглянув в нашу сторону. — Здравствуйте, магистр.

На него, казалось, не произвел впечатления тот факт, что вместо штатного реаниматора из ближайшей больницы я притащила первого мага королевства.

— Он жив?!! Костя!!!

— Рами, будьте добры, проводите госпожу Юлию в гостиную, — не повышая голоса, попросил Костя. — Можете применить силу. Я разрешаю.

Исполнительный Рами сделал несколько шагов по направлению ко мне, и я ничуть не сомневалась, что он вынесет меня из смотровой на плече, если понадобится.

— С места не сдвинусь, пока ты не ответишь! — костер истерики, слегка притушенный магистром Астэри, начал разгораться с новой силой.

Придворный маг мягко коснулся моего плеча.

— Отдохните, Юлия. Я сделаю все, что в моих силах. Обещаю.

Я позволила Рами вывести меня из смотровой, но в коридоре немедленно уселась на пол. Если честно, сидеть мне не хотелось (напротив, хотелось бегать по коридору, неистово лупя по стенам хвостом и оставляя на дорогом паркете полосы от когтей), но это был наиболее доступный способ продемонстрировать упертому дворецкому, что я не собираюсь отсюда уходить.

— Идемте, госпожа Юлия, — попробовал увещевать Рами. — Вам необходимо отдохнуть. Я попрошу Нинель сделать вам чаю.

— Вы идите, Рами, идите. Я здесь подожду. В кабинет ломиться не буду, не волнуйтесь. Даю слово.

Дворецкий бросил на меня недоверчивый взгляд, но все же удалился — видимо, решил, что дешевле поверить моему слову, чем трепать нервы хозяину, устраивая скандал у него под носом. Впрочем, через несколько минут (к тому моменту я уже наточила когти и начала отращивать хвост) он снова вернулся, держа в руках маленький поднос.

Я схватила с подноса стакан и демонстративно сделала несколько больших глотков.

— Спасибо, Рами. Чай превосходный. Поблагодарите Нинель от моего имени.

В глазах дворецкого проскользнуло беспокойство:

— Госпожа Юлия, с вами все в порядке?

— Да, да, все нормально. Мне больше ничего не нужно, спасибо, Рами.

Рами молча поклонился и ушел, то и дело бросая на меня странные взгляды через плечо. Ну что такое? Кажется, я была вполне естественна и даже не наорала на него, хотя очень хотелось. Только когда дворецкий скрылся из виду, ошпаренный язык намекнул, что выхлестать залпом полстакана крутого кипятка — несколько не то поведение, которые люди обычно зовут естественным.

Впрочем, я была даже благодарна Рами — и за его занудство, и за ошпаренный язык. Это давало хоть какой-то повод отвлечься от мрачных мыслей.

Если парень еще жив, что стоило Косте ответить мне «Да» — просто, чтобы отвязаться? С другой стороны, при всей Костиной деликатности, в подобных вопросах он прямолинеен: если бы положение было безнадежным, он бы так сразу и сказал, а не стал секретничать с магистром Астэри. Если только они не обсуждают сейчас, что делать со мной после того, как…

Дверная ручка еще только начала поворачиваться, а меня уже вытолкнуло в воздух: вместо хвоста отросла сжатая пружина. Магистр был спокоен и деловит:

— Юлия, мы отправляемся в мою клинику. Вы с нами?

— Конечно. Что с ним? — мне, наконец, удалось проглотить навязший в зубах вопрос — "Он жив?"

— На месте расскажу. Сейчас некогда.

Клиника (впрочем, это слишком громкое название для операционной и палаты на пару коек) находилась в том же крыле, где и прочее хозяйство придворного мага, рядом с лабораторией. Пока Кайрис и Костя готовили пациента к операции, мы с магистром сидели в его кабинете.

— …Яд мне неизвестен, — неторопливо и спокойно говорил эльф (да что ж они все такие медленные сегодня!). — Маг моего уровня способен работать даже с незнакомыми ядами, но прошло слишком много времени с момента ранения. Если бы пациент попал на мой стол в течение первых минут, мне бы удалось нейтрализовать токсины почти наверняка. Но сейчас в той или иной мере поражены все системы организма. К тому же, вы сами видели, молодой человек до крайности истощен. Даже если мне удастся полностью вывести яд и восстановить работу внутренних органов, нет уверенности, что его организм справится, — магистр посмотрел на мои судорожно сцепленные, побелевшие пальцы и едва заметно нахмурился. — Юлия, я догадываюсь, почему вы так близко к сердцу приняли судьбу этого молодого человека, и сделаю все, что в моих силах. Но, буду откровенен с вами, шансы, что он выживет, весьма невелики. Мне бы не хотелось, чтобы его смерть повлекла за собой опрометчивые шаги с вашей стороны. Вашей вины здесь нет — вы поступили единственно правильным образом.

В дверь просунулась голова Кайриса:

— Магистр, все готово. Можете приступать.

Эльф поднялся.

— Операция займет не менее шести часов. Если не хотите возвращаться к доктору Литовцеву, комната в гостевом крыле по-прежнему в вашем распоряжении. Я пришлю кого-нибудь предупредить вас, когда мы закончим.

Я ненавижу ожидание, и легче всего переношу его в движении. Чем больше работает тело, тем меньше свободы голове, а значит — меньше места для ненужных мыслей. Идеально подходит бег: когда легкие горят, а губы судорожно хватают воздух, как-то не думается о том, что там, на том конце ожидания.

Но я поборола искушение и послушно отправилась в свою комнату. Если вдруг новости появятся раньше, чем через шесть часов (шесть часов! Я не доживу), магистр должен знать, где меня найти. Уже на месте, закрыв за собой дверь, с запозданием сообразила, что вся перемазана кровью — куда бы я, интересно, пошла в таком виде?

Я старалась протянуть время, делая все как можно медленнее. Честно старалась.

Принять душ. Высушить волосы. Причесаться. Переодеться в чистое (эй, а где мои любимые джинсы?). Тщательно рассмотреть себя в зеркале (когда это я ухитрилась прокусить губу?). Почитать книгу. Закрыть. Попытаться вспомнить, о чем в ней говорилось (и что это вообще была за книга?). Посмотреть на часы.

Прошел всего ЧАС?!! Это невозможно. Этот дворец заколдован. Весь этот чертов город заколдован. Почему в нем все происходит так медленно?!!

Осталось пять часов.

Четыре.

…и комнаты здесь до ужаса маленькие — шагу ступить негде.

Когда на полу не осталось ни одного квадратного сантиметра, не отмеченного моими нервными шагами, я постаралась взять себя в руки. В прямом смысле: обхватила плечи ладонями и с ожесточением бросила тело на кровать.

Взгляд привычно метнулся к шарику от карниза, но мысли теснились и топорщились в разные стороны, не желая втискиваться в крохотный ледяной мирок.

"Вы поступили единственно правильным образом". Черта с два! Хитрый старый лис, неужели ты рассчитывал, что я куплюсь на эту неуклюжую попытку снять с меня вину? Почему я потащила раненого к Косте? Потому что так было привычнее. Безопаснее. Потому что отупевшему мозгу было лень подумать, вот почему! Ведь я могла бы сразу переместиться к магистру. Конечно, магистр был бы недоволен. А уж как был бы недоволен лорд Дагерати! Ну и пусть, зато я бы не потеряла уйму драгоценных минут — на пререкания с Нинель, на истерику, на бесполезную Костину суету вокруг умирающего (какой смысл выравнивать давление, если яд в это время убивает сердце?)

В какой-то момент подумалось, что беспокоюсь я больше о себе, чем о раненом: смогу ли я жить, зная, что из-за моей нерасторопности погиб человек?

К незнакомцу я не испытывала ни капли сочувствия. В конце концов, мне ведь о нем ничего не известно. Он запросто может оказаться "плохим парнем". Да, сволочи тоже умирают, как и все прочие люди, а добро должно быть с кулаками (и с отравленными стрелами!) Не стоит обольщаться.

Впрочем, на сволочь он не похож. На героя тоже. Обычный парень. Наверняка его ждет где-то девушка — беспокоится, глазами дырку в окне сверлит. Провожала в дорогу — ни на секунду не умолкала, а главного — не сказала. Так всегда бывает: кажется, что жизнь бесконечна, и все, что ты хочешь ему сказать, можно сказать завтра. А сейчас ты не готова, или он не готов, или мир не готов — потом, потом, время терпит… Я знаю, сама была такой. Пока не наступило завтра.

Не нужно глаза закрывать, чтоб вспомнить: скользит под пальцами бисерная нить… и обрывается. Тук-тук-тук — рассыпаются бусины. В каждой — кусочек жизни, да разве поймаешь?

Маленький ледяной мир тускнеет от предчувствия смерти…

Нет, просто ветер качнул занавеску.

…Черт, опять губу прокусила, да что ж это за напасть?!

Кайрис пришел за мной, когда за окном уже сгустились сумерки. (К счастью, неожиданно для себя самой, я задремала — не знаю, как бы я иначе перенесла десять часов ожидания.) На мое нетерпеливое "Ну как?!!" молодой полуэльф уклончиво пожал плечами:

— Магистр все расскажет.

Своего подстреленного незнакомца я в первый момент не узнала: неряшливая щетина исчезла с его лица, бледный подбородок на фоне белоснежного постельного белья казался синеватым. Дыхание было слабым, но ровным.

— Я удалил из его организма токсины, — сказал за моей спиной магистр. — Это оказалось проще, чем я предполагал. Функциональность органов и систем восстановлена — по крайней мере, насколько это было возможно за столь короткое время. Сильнее всего пострадали почки, и дело не только в воздействии токсинов. Последние несколько дней молодой человек провел не в самых благоприятных условиях.

Судя по жалобно выпирающим ребрам и почти прозрачным запястьям, дело не ограничилось несколькими днями, хмыкнула я про себя, но вслух спросила другое:

— Он выживет?

Молчание горстью льдинок упало мне за шиворот — между лопаток пробежал озноб. Я не выдержала и обернулась. Маг не смотрел на меня — его взгляд был прикован к бескровному лицу мужчины.

— Не знаю, Юлия, — тяжело выговорил он. — Я сделал все, что мог. Дальнейшее зависит только от него. Как я уже говорил, его организм истощен и ослаблен. Ему многое довелось пережить, и я не уверен, что у него хватит сил бороться за жизнь. Посмотрим.

Только сейчас я обратила внимание, что придворный маг был едва ли не бледнее своего пациента, и синие зрачки потускнели от усталости.

— Спасибо за все, что вы сделали, магистр. Мне… — "Мне жаль, что доставила вам столько хлопот", хотела сказать я. Но осеклась: не жаль. — Спасибо.

Эльф кивнул, принимая благодарность как должное.

— Идемте, Юлия. Мне нужно отдохнуть. Кайрис позовет, если понадобится моя помощь.

Вопрос о переезде обратно во дворец не поднимался — ни мной, ни Костей. От магистра я машинально вернулась в свою комнату в гостевом крыле и самым естественным образом осталась там на ночь, а утром снова помчалась в клинику.

К утру ситуация в палате не изменилась — если не считать того, что там обнаружился Женька. Он стоял у изголовья кровати и разглядывал незнакомца, задумчиво ероша каштановую челку.

— Что ты здесь делаешь? — неласково спросила я вместо приветствия.

— Юля. Доброе утро, — рассеянно отозвался Женя. — Ты знаешь, кто это?

— Элвис Пресли.

Белль Канто отпустил размочаленную челку и поднял на меня удивленный взгляд.

— Издеваешься?

— Ничуть. По-моему, это ты издеваешься. Я вчера уже объясняла: понятия не имею, что это за тип. Не верю, что ты не выспросил у Кости подробности.

— Так подробностей-то и нет. Ты же толком никому ничего не рассказала. Кстати, — он хитро прищурился, — держу пари, следующим твоим гостем будет лорд Дагерати. И если ты хочешь достойно выдержать его расспросы, рекомендую потренироваться на мне.

Я обреченно вздохнула:

— Пойдем в мою комнату. Все равно Кайрис нас отсюда выставит.

Женька, разумеется, оказался прав. Он не учел только одного: лорд Дагерати не стал дожидаться, пока я соизволю закончить "тренировку".

— Белль Канто, загляни к ее высочеству, — намекнул герцог, по-хозяйски устраиваясь в кресле. — Она про тебя спрашивала.

— Ваша светлость! — Женя укоризненно посмотрел на гостя. — Я ведь тоже еще не слышал Юлину историю.

— Неужели? — тонкие губы искривились в усмешке. — Как я вовремя. Хорошо, тогда пересядь вон туда, чтобы я видел вас обоих. И постарайся не раскрывать рта.

— Приложу максимум усилий, — покладисто пообещал Женька, разворачивая указанный герцогом стул спинкой вперед.

— Юлия, я вас слушаю.

На то, чтобы пересказать события, произошедшие у разрушенного форта, у меня ушло минуты три. По лицам собеседников было видно, что история их разочаровала: она не многое добавила к тому, что они уже и так знали от Кости и магистра Астэри.

— Значит, этот человек вам не знаком? — уточнил лорд Дагерати, пристально глядя на меня.

По спине пробежала волна цепких колючих мурашек. Но я не отвела глаз:

— Первый раз его вижу. У вас есть основания подозревать меня во лжи?

— Подозревать всех — моя работа, Юлия, — невесело усмехнулся герцог. — Меня смущает ваша вчерашняя реакция. Сострадание — похвальное качество, но вовсе не повод терять голову, а вы, по словам Архимагистра, вчера были несколько… не в себе. Может быть, это была любовь с первого взгляда? — с деланым участием осведомился он. — Зная вас, я готов в это поверить.

Я фыркнула, припомнив внешность своего «найденыша»: тощий, как скелет, грязный, с острым носом и впалыми щеками, заросшими неряшливой бородой (впрочем, выбритый, он смотрелся не намного лучше: бледно-синий подбородок, желто-смуглые щеки и красноватые воспаленные веки плохо гармонировали друг с другом). Влюбиться в такого могла только девушка с очень специфическим вкусом. Нет, мне, конечно, доводилось слышать, что любовь и жалость в сердце женщины идут рука об руку, но за собой подобной склонности никогда не замечала.

Лорд Дагерати не удовлетворился моим фырканьем: он продолжал испытующе смотреть на меня в ожидании более членораздельного ответа. Я пожала плечами:

— Мне больше нечего добавить, ваша светлость. Я никогда прежде не видела этого человека. Если хотите, могу поклясться… на чем тут у вас обычно клянутся. И я в него не влюблена, если вас это интересует, — добавила я, с безразличным видом отвернувшись к окну. — Хотя задавать такой вопрос девушке — несколько бестактно, вы не находите?

— На работе я чудовищно бестактен, — подтвердил герцог, если и не с удовольствием, то, во всяком случае, без всякого сожаления. — И сейчас я задам очередной бестактный вопрос: что вы делали у форта Айрон?

— Я там гуляла.

— А в Вельмаре вам не гулялось? — в профессионально-бесстрастных глазах сверкнул гнев, и мне снова сделалось страшно. — Зачем понадобилось исчезать от наблюдателей? Что за ребячество, Юлия?

— Не люблю, когда за мной следят. Сразу чувствую себя государственной преступницей. Да и просто… неуютно это.

— Вы полагаете, я отдал приказ следить за вами потому, что подозреваю в неблагонадежности? — герцог досадливо поморщился.

— Вы же сами сказали, что подозревать всех — ваша работа.

— А вам не приходило в голову, что мои люди могут иметь другой приказ — защищать вас в случае опасности? Потеряв ценную заложницу, президент Милославский наверняка будет активно искать другой рычаг для управления белль Канто, и ваша беспечность придется весьма кстати.

Об этом я действительно не думала. Суета вокруг Звезды казалась чем-то малозначительным и почти нереальным, чем-то из чужой жизни. У меня даже мысли не возникло, что Корпорация может рассматривать меня как подходящую кандидатуру для шантажа белль Канто. Эй, погодите, в каком это смысле "потеряв ценную заложницу"?!!

— Жень, а что случилось с твоей сестрой?

— Она сбежала от Милославского. Давно уже. Извини, что не сказал раньше: ты не спрашивала, а к слову не пришлось.

Я ошеломленно потерла лоб. Вот это новости! Но винить некого, Женька абсолютно прав: до сегодняшнего дня я вообще не вспоминала о его сестре. Лорд Дагерати, с любопытством наблюдавший за метаморфозами на моем лице, покачал головой:

— Юлия, в каком мире вы живете?

Этот риторический вопрос внезапно показался мне необычайно важным. Взгляд потерянно скользнул по комнате, зацепился за наконечник от карниза — привычный островок стабильности. Но теперь — то ли оттого, что я смотрела на него с непривычного ракурса, то ли что-то изменилось во мне, — он потерял былое очарование, превратившись в безыскусный элемент декора.

В каком мире я живу? Я уже и сама не знаю. В сложносочиненном.

Мне пришла в голову ассоциация с китайским шариком из слоновой кости. Последние несколько недель я прожила в самой его сердцевине — промерзлой и опустошенной. Потом меня — без всякого предупреждения! — вынесло на второй уровень — туда, где под ноги падают бродяги со стрелами в спине, а хитрый президент Милославский хочет стать властелином мира. Уровнем выше, я знаю, тоже живут люди: мой добрый друг Костя Литовцев, его любимая женщина Анька и двое озорных близнецов. А еще — храбрая девочка Василиса. Но и это, вероятно, не предел — там, над ними, в следующей сфере, тоже кто-то обитает. У них свои тревоги и радости, им безразличен и мой стылый внутренний мир, и парень, чья жизнь пока еще под большим вопросом, и слезы храброй девочки Василисы, и амбициозные планы Германа Милославского…

Интересно, кто автор этого произведения искусства? Вспоминает ли он о своем творении? Мне было приятно думать, что Вселенная из слоновой кости покоится в теплых ладонях Создателя, и он — если и не с материнской нежностью, то по крайней мере с отцовским любопытством — наблюдает, как его детище живет собственной жизнью. Но вполне возможно, что Творец выкинул ее без всякой жалости, как выкидывают ученическую поделку, чтобы приступить к созданию новой, более совершенной. И все мои миры — сколько бы их ни было — валяются сейчас на мусорной свалке мироздания… Веселенькая перспективка.

— Юлия, вы меня слушаете? — ввинтился в сознание голос лорда Дагерати.

— Да, извините, ваша светлость, — спохватилась я. — Задумалась.

— Я говорю, что если угроза попасть в руки Милославского кажется вам призрачной, подумайте вот о чем. Среди карантелльской знати много тех, кому не по вкусу ваше присутствие во дворце. Во-первых, цвет нашей аристократии оскорблен в лучших чувствах. Никто не знает, отчего король так благоволит к безродным выскочкам, — и я приложу все силы, чтобы они и дальше оставались в неведении. Во-вторых, особые отношения белль Канто с принцессой порождают множество слухов, тем более что скандальная история с бароном белль Канто еще жива в памяти. В-третьих, кое-кто из наших обнищавших дворян не оставляет надежду породниться с королем. Например, барон белль Тарна тешит себя мыслью женить на Веронике младшего сына. И я его понимаю: для мальчика, которому в наследство даже фамильного меча не достанется, это действительно неплохая партия, несмотря на сомнительную родословную принцессы. Будьте уверены, Юлия, при таком раскладе наши преданные короне дворяне не упустят даже самого крошечного шанса от вас обоих избавиться. А вы так легкомысленно подставляетесь под удар.

В изложении главы службы безопасности угроза звучала так убедительно, что было совершенно непонятно, как это я прежде о ней не задумывалась… Впрочем, если поразмыслить, ничего удивительного в этом нет: еще несколько дней назад я бы, пожалуй, даже тихо порадовалась, вздумай кто-то покуситься на мою жизнь — легкий выход, и самой не придется руки марать… (Ладно, может быть, насчет радости — это художественное преувеличение, но предпринимать какие-то шаги для предотвращения убийства мне точно было бы лень.)

Проницательный лорд Дагерати расшифровал мое замешательство.

— Если у вас была надежда совершить самоубийство чужими руками, можете с ней распрощаться. Я этого не допущу.

Я вскинула удивленный взгляд: ему-то какое дело?

— Поймите правильно, Юлия, я не стану скорбеть о вашей смерти: как глава королевской службы безопасности я не имею права проявлять личные симпатии. Но так уж получилось, что вы — хотите того или нет — стали фигурой в политической игре, и до тех пор, пока ваша жизнь нужна короне, мой долг — защищать вас.

— Чтобы при случае разменять на другую, более ценную фигуру, — усмехнулась я. Без горечи, просто чтобы поддеть герцога.

— Если понадобится, — серьезно согласился он, нимало не смутившись.

Меня передернуло. Политика всегда вызывала у меня исключительно неприятные чувства: от вежливой скуки, когда речь заходила о вещах далеких, до брезгливого отвращения в тех редких случаях, когда дело касалось меня лично. Лорд Дагерати поднялся, демонстративно не заметив моего жеста.

— Я еще вернусь к этому разговору. Когда ваш подстреленный незнакомец очнется.

Прошел день. Потом еще один. И еще.

Состояние пациента маленькой дворцовой клиники оставалось без изменений. Магистр Астэри повторял, что он не возьмется делать прогноз, и деликатно, но настойчиво давал понять, чтобы я не питала излишних иллюзий.

Я чувствовала себя… странно. Иногда на меня накатывала прежняя апатия. В такие моменты казалось, что парень никогда не придет в сознание. Все бессмысленно. Чудес не бывает. Зря я вообще забрала его с той поляны — только продлила мучения несчастного.

Временами мне даже хотелось, чтобы он умер. Тогда бы у меня не осталось сомнений, что мироздание не берет взяток и не выписывает индульгенций: если уж страдать, так страдать до конца, до полного искупления.

Оцепенение внезапно сменялось приступами лихорадочного, нервного веселья. Я бежала к Веронике — и говорила, говорила без передышки. Слова сыпались, как сухой горох из мешка — такие же трескучие и бессмысленные. Принцесса смотрела на меня круглыми глазами, но прерывать не осмеливалась: после почти полутора месяцев безжизненного молчания она была рада даже такому болезненно-исступленному вниманию с моей стороны. Пять дней этих американских горок вымотали меня так, словно я прорыдала две недели кряду.

Каждое утро я исправно появлялась в клинике, выслушивала традиционный отчет о состоянии пациента ("Изменений нет.") и молча уходила. Мне ни разу не пришло в голову зайти посмотреть на пациента. Возможно, я опасалась увидеть его умирающим: пока он находился за закрытой дверью, мне было легче убедить себя, что надежда еще есть. Но на шестой день я неожиданно для себя попросилась посидеть в палате.

Кайрис оторвался от конспекта по чему-то пугающе медицинскому и смерил меня подозрительным взглядом.

— Зачем?

— Ну… так просто, — я не придумала более осмысленного ответа и беспомощно пожала плечами.

Ясный высокий лоб пересекла морщина — юный полуэльф мучительно изыскивал предлог для отказа. Но в итоге был вынужден сдаться:

— Ладно, проходите. Только недолго.

В палате было сумрачно и прохладно. Пахло свежестью — не медицинской, стерильной, с примесью хлорки и ультрафиолета, а настоящей — так пахнет воздух после первой майской грозы.

Я медленно, нерешительно приблизилась к кровати. Подсознательные опасения не оправдались: парень вовсе не выглядел смертельно больным. В полумраке палаты он казался спящим — безмятежно и… безжизненно.

Предательница-память нанесла безупречный апперкот в солнечное сплетение: сквозь болезненно заостренные черты незнакомца проступило тонкое, словно выточенное из белого мрамора, лицо Вереска. В тот августовский вечер, лежа на грубо сколоченном деревянном помосте, он тоже казался просто уснувшим — до тех пор, пока факел погребального костра не разорвал синие сумерки умирающего лета…

Старый знакомец демон толкнул меня в спину. Я качнулась вперед и схватила парня за плечи, холодные и хрупкие, как стекло.

— Не вздумай умирать! Гад. Сволочь. Сукин сын, — слова выплескивались судорожными толчками, как кровь из горла. — Я поставила на уши весь дворец ради тебя. Ты не можешь умереть. Не сейчас!..

Крик с хриплым бульканьем застрял в гортани.

Темно-серые глаза на осунувшемся лице казались огромными. И очень удивленными.

Я опрометью бросилась из палаты, едва не сбив с ног бедолагу Кайриса. Щеки и уши пылали так яростно, что за мной наверняка оставался дымный след, но я не решалась обернуться, чтобы это проверить.

Позорище. Надо ж так влипнуть — как в дешевой мелодраме, ей богу!..

Что ему стоило очнуться парой минут позже? Гад. Сволочь. Сукин сын.

Рокот, который они поначалу приняли за далекие раскаты грома, становился громче, приближался — теперь уже не было сомнений, что он доносится из коридора замка.

— О нет… — простонал юноша, с досадой откинувшись на спинку кресла. — Только не это.

"Только не сейчас", — мысленно согласился мальчик.

В другое время он бы с удовольствием поболтал с Альтеррой, но в сложившейся ситуации посторонние были совсем не кстати.

Рев нарастал.

От мощного удара дверь распахнулась, едва не слетев с петель. В проеме показалось массивное колесо, высокий хромированный руль с выпученными глазами фар, черный блестящий бензобак. Выехав на середину комнаты, металлический монстр взревел напоследок и умолк, послушный воле наездницы — хрупкой длинноволосой девушки, одетой во все черное. На ней была узкая кожаная курточка с косым запахом, небрежно расстегнутая до середины, кожаные штаны в обтяжку, остроносые сапожки с бахромой, на голове — черная бандана. По матовой поверхности куртки, подобно потоку лавы на склоне вулкана, струились ослепительно рыжие волосы.

— Привет, мальчики, — произнесла она хорошо поставленным голосом с тщательно выверенной бархатной хрипотцой. — Соскучились?

— Убери отсюда это, — брезгливо поморщился юноша. — Тебе понравится, если я ввалюсь в твою спальню на коне?

— Несомненно, — промурлыкала девушка. — Это будет весьма… волнующе.

Она ловко спрыгнула с мотоцикла. Хромированное чудовище накренилось — и исчезло, не успев долететь до пола. Нежданная гостья пересекла комнату, распространяя вокруг себя терпкий, чуть резковатый аромат духов. Положив руку на высокую спинку кресла, наклонилась к юноше и с ноткой игривой томности прошептала:

— Когда тебя ждать?

От ее движения полы куртки кокетливо приоткрылись, словно приглашая проверить: а что там, под ней? Взгляд юноши послушно нырнул за отворот. Впрочем, Энриль тут же взял себя в руки и с раздражением бросил:

— Рыжая, ты вообще способна думать о чем-нибудь, кроме постельных забав?

— А ты у нас само целомудрие, — иронично фыркнула девушка, выпрямляясь. — А ребенка своей эльфийке сделал, надо думать, из любви к искусству. Надеюсь, оно того стоило?

— Не твое дело! — огрызнулся Энриль. И, отвернувшись к камину, сумрачно добавил: — Я был юн и неопытен.

В глазах девушки сверкнули лукавые искорки:

— А сейчас ты, конечно, зрелый и искушенный?

— Да!

— Так вот я и говорю: заходи в гости, проверим.

— Ненавижу тебя, Рыжая! — в бешенстве выдохнул Риль, заливаясь краской.

Девушка от души расхохоталась, и металлические застежки на ее одежде откликнулись насмешливым перезвоном.

— А я тебя обожаю, Риль. Ты такой классный, когда злишься!

— Альтерра, ты зачем пришла? — хмуро напомнил мальчик.

По опыту он знал, что Рыжая может часами дразнить Энриля, а брат и без того на взводе.

Смех резко оборвался.

— Хотела узнать, что тут у вас творится. Вэлька весь в соплях и слезах, ничего толком объяснить не может. Какие-то звезды, какие-то кристаллы. Мрак.

— Тебе-то что? — Энриль с неприязнью покосился на гостью. — Лишний повод позубоскалить?

— Если бы, — вздохнула Рыжая. — Князь попросил меня присмотреть за Вэллинтайном, пока они будут на Совете.

— Да уж, — Энриль горько усмехнулся. — Присмотрела на славу, ничего не скажешь.

— Из тебя тоже не самая лучшая нянька вышла, — неожиданно миролюбиво заметила девушка, заговорщицки подмигнув Лэйо. — Давай не будем искать виноватых.

Она стянула бандану, встряхнула головой (огненная река взметнулась волной — и опала, вернувшись в прежнее русло). Девушка опустилась на корточки перед камином и с любопытством заглянула в пламя.

— Вот эта, блондинка, — это она, да?… Риль! Ты меня слышишь?

— Да… — юноша с трудом отвел взгляд от ее волос. — Да, она. Как такое могло получиться? Ума не приложу. По всем законам моя дочь должна была быть бесплодна. Я только потому и решился на это безумие. На Земле она прожила бы обычную человеческую жизнь.

— Хм. У меня есть одно предположение… Тебе не понравится.

— Правда? — вскинулся Энриль. — Расскажешь?

— Обязательно, — Рыжая обернулась и через плечо, снизу вверх, посмотрела на юношу. — Но сначала — вы.

Энриль кивнул и протянул руку, доставая из воздуха третье кресло:

— Садись… Это надолго.