"Черные колокола" - читать интересную книгу автора (Авдеенко Александр Остапович)

В КАЗАРМАХ КИЛИАНА

Тяжелые стальные ворота, запирающие вход в глубокий каменный двор, ставший крепостью отряда Ласло Киша, широко распахнулись. «Национал-гвардейцы» отсалютовали автоматами, и черный ЗИМ с флагом — красно-бело-зеленое полотнище с рваной дыркой в том месте, где был герб Венгерской Народной Республики, — похрустывая битым стеклом, помчался по центральным улочкам Будапешта, держа курс к бульварам Йожефа, Ференца, к знаменитым теперь казармам Килиана.

За рулем сидел Миклош Папп. На заднем сиденье расположились Ласло Киш и американский корреспондент Карой Рожа. Андраш узнал американца сразу, как только увидел. Малоприметное, обыкновенное лицо, костистые надбровные дуги, ничего не выражающий взгляд, простецкая добродушная улыбка…

Управляя машиной, Андраш прислушивался к тому, о чем говорят пассажиры.

— Карой, это правда, будто Каули вчера совершил безумную вылазку? — по-немецки спросил Ласло Киш.

Андраш понял, о чем идет речь. Вчера в «Колизее» он впервые услышал от «гвардейцев» эту фамилию — Каули. Военный атташе английского посольства полковник Джемс Н. Каули неожиданно появился на бульваре Ференца, в казарме Килиана, и публично обратился к мятежникам с речью. Призывал держаться, не терять веры в близкую и всестороннюю помощь и советовал сплотить в единую армию все разрозненные силы восставших.

— Неправда, — откликнулся Карой Рожа. — То была разумная вылазка…

— Что ж тут разумного? Военный атташе Британской империи, дипломат в мундире полковника, митингует в лагере антиправительственных сил, открывает свои козыри! Глупо. Зачем он это сделал? Разве нельзя было договориться обо всем один на один с Палом Малетером?

— Не так все это глупо, Ласло, как вам кажется. Иногда надо раскрывать карты не только перед крупным, явным партнером. Теперь именно такая ситуация. И рядовые национальные гвардейцы должны понять и почувствовать, что Англия и США поддерживают восставших.

— Ах, так!.. В таком случае, пожалуй…

Пересекли площадь Кальвина, миновали улицу Юллеи, въехали на бульвар Ференца.

Во всех парках, садах, скверах, на лужайках, в цветниках зияют желтые, коричневые, темные могилы. Хоронят уже без гробов. Все запасы израсходованы, а новых не делают. Трупы заворачивают в трехцветные знамена, а когда их нет под рукой, обходятся тем, что есть, куском какой-нибудь ткани.

Выросло количество завалов. На каждой улице, на каждом перекрестке горы ящиков, вывороченных плит, камней, булыжника, земли, бревен, перевернутых машин, повозок, лотков, газетных киосков.

Исчезли с улиц люди, одетые обыкновенно. Теперь все снаряжены по-походному: тяжелые, крепкие, на толстой подошве, грубой кожи ботинки, лыжные штаны, теплая куртка, дождевик, широкополая, темного цвета шляпа. Чуть ли не у каждого прохожего на спине вещевой мешок. Все добывают продукты диким способом, кто как может.

Бульвары Йожефа, Ференца во многих местах перегорожены баррикадами. Узкие проходы для машин закрыты самоходными пушками и танками.

Перед американским паспортом Кароя Рожи, перед его корреспондентским билетом, перед заслугами всем теперь известного Ласло Киша раскрывались все пути, ведущие в казармы Килиана, в ставку мятежников.

Киш приказал Миклошу Паппу остановиться около детской клиники. Сюда не стреляли и не будут стрелять правительственные пушки.

Перед тем как выйти из машины, Киш и американец коротко посовещались. Карой Рожа сказал:

— Пал Малетер будет призывать всех командиров повстанческих отрядов объединить свои усилия под его верховным командованием. Для этого он пригласил вас и других. Не соглашайтесь сразу. Торгуйтесь. Проявите самую непримиримую самостоятельность, выдвигайте контртребования.

— Что я должен требовать?

— Ухода советских войск. Расторжения Варшавского пакта. Реорганизации правительства Имре Надя, изгнания из его кабинета государственного министра Яноша Кадара, министра Мюнниха, всех старых коммунистов. Особенно опасны Янош Кадар и Ференц Мюнних. Нападают на политику Имре Надя, поговаривают о контрреволюции. Этих требуйте устранить немедленно.

— Не рано ли, сэр? — усомнился Ласло Киш, но у самого глаза лукаво смеялись.

— В самый раз! Завтра будет поздно.

Рожа и Киш вышли из машины, пересекли бульвар и скрылись под высокой и глубокой аркой громадного дома, построенного как крепость еще в прошлом веке.

Толстые каменные стены исклеваны снарядными осколками. Стекол нет ни в одном окне. Оконные проемы заложены мешками с песком, бетонными плитами. И отовсюду торчат дула пулеметов, бронебойных ружей. В нижнем этаже, в стенных проломах видны жерла автоматических пушек. Над аркой, ведущей во внутренний двор казарм, и во многих окнах вывешены грязные, мокрые, трехцветные, с дыркой, флаги.

Казармы Килиана!.. И в страшном сне не видел ты, товарищ Килиан, верный коммунист, борец за народную Венгрию, как надругаются враги народа, предатели, отступники над твоим честным именем.

В этих казармах в течение одной недели вырос ядовитый гриб, долго вызревавший а подполье, — Пал Малетер. Впервые Пал Малетер появился на горизонте Будапешта 25 октября. Фигура одного из невидимых руководителей мятежа всем стала видимой.

В тот день он был скромным командиром, бывшим танкистом. Но он уже знал, что в ближайшем будущем, как только определится победа, он может стать тем, кем захочет. Пал Малетер захотел быть генералом, министром обороны, членом узкого кабинета Имре Надя.

25 октября полковник Пал Малетер, бывший дворянин, бывший воспитанник аристократической военной академии Людовика, бывший хортистский офицер, будущий главарь мятежников в военных мундирах, рядовых и офицеров, нарушителей присяги, получил приказ от министра обороны Иштвана Баты навести порядок в казармах Килиана и разгромить банды мятежников в переулке Корвин.

Пал Малетер приехал на придунайскую площадь Ясаи Мари, где венгерский танковый полк занимал боевые позиции, разыскал командира полка майора Ференца Паллоши и приказал ему от имени министра обороны предоставить в его распоряжение танки. Танковая колонна из пяти машин двинулась от площади Ясаи Мари к площади Маркса и дальше по бульварному кольцу.

На границе девятого района, на пересечении проспектов Йожефа, Ференца и Юллеи шоссе окопались за толстыми стенами казарм военные мятежники. Они держали под своим контролем главные магистрали, подходящие к Дунаю, на севере — к Цепному мосту, а на юге — к мосту Петефи. Господствовали и на улицах, ведущих к центру города.

Пал Малетер быстро договорился с главарями и перешел на их сторону. Танки он потянул за собой. Приказ высшего начальника, ничего не поделаешь! Невыполнение грозит расстрелом.

Став мятежником, он неоднократно звонил в министерство и сообщал, что ведет тяжелые бои… с мятежниками. Ему верили.

На другой день и во все последующие Пал Малетер уже не скрывал своего лица. Возглавил штаб военных путчистов. Предварительно, до того, как открылся, властью, данной ему военным министром, Пал Малетер пригнал в казармы Килиана не одну и не две машины, груженные боеприпасами, оружием, продовольствием. Теперь у мятежников было все, даже главнокомандующий.

Радиопередатчик Ласло Киша сообщил, что в Будапеште в рядах восставших появилась сила, способная организованно, по всем правилам войны, довести начатое дело до конца.

Весть эта была подхвачена «Свободной Европой». И с той минуты имя Пала Малетера не сходило с уст дикторов всех радиостанций земного шара, со страниц всех ярко-желтых, бледно-желтых газет. Безвестный венгр стал мировой сенсацией.

Затаившиеся хортисты срывали с себя красные звезды народной армии и перебегали к Палу Малетеру. Во всех концах Венгрии, во всех гарнизонах нашлись свои малетеры, в одном месте один-два, в другом — сразу чертова дюжина.

И все-таки их было ничтожное количество по сравнению с армией народа. Мятежников в казармах Килиана можно было раздавить мгновенно, если бы их не опекало правительство Имре Надя.

Военный совет министерства обороны разработал план военных действий против самых крупных очагов мятежников — переулка Корвин, казарм Килиана и прилегающего к ним района. Имре Надь узнал об этом, позвонил министру обороны и категорически заявил, что об осуществлении плана не может быть и речи. Стрельба по мятежникам, сказал Имре Надь, осложняет политическое положение.

Приказ премьера был выполнен, и переулок Корвин и казармы Килиана быстро окрепли и превратились в базу контрреволюции. О Пале Малетере и его сообщниках стали сочинять «героические легенды».

25-го, 26-го и даже 27-го мятежники маскировались, не выступали открыто против коммунистов, против народно-демократического строя: наоборот, они говорили, что взялись за оружие во имя укрепления этого строя, клялись в вечной любви к русским братьям.

Но уже в те дни Пал Малетер тайно составил проект, который после 30 октября стал явным, а впоследствии как документ фигурировал в материалах народного суда. Вот только несколько строчек из этого проекта, написанного Палом Малетером:

Одним из первых был реабилитирован Бела Кираи, офицер хортистского генерального штаба, аристократ, бывший в 1944 году личным секретным сотрудником нилашистского министра обороны Берегфи. Судом народной Венгрии он осужден за шпионаж к смертной казни, замененной пожизненным заключением. Этот Бела Кираи, возвышенный Имре Надем до командующего «национальной гвардией», создал всевенгерский комитет по реабилитации и себя назначил его председателем. Реабилитировал всех и каждого: хортистских генералов, полковников, нилашистских майоров, жандармов, убийц, насильников, громил, отравителей, торговцев наркотиками, террористов, диверсантов, контрабандистов, профессиональных палачей.

Контрреволюции нужны были верные кадры, и она их черпала там, где их было больше всего, — в тюрьмах.

Йожеф Уайвари, много лет сидевший в тюрьме, после реабилитации возглавил «национальную гвардию» восьмого, центрального района Будапешта. Свой штаб Йожеф Уайвари разместил не в отеле, как другие, не в театре, не в кабаре, а в полицейском управлении на улице Виг.

Ласло Аги, хортистский майор, шеф политического отдела жандармерии в Прикарпатской Руси, главный ужгородский палач, после реабилитации приступил к созданию батальона, который должен был истреблять коммунистов, сотрудников органов безопасности и всех верных народному строю венгров.

Пожизненный каторжник, военный преступник, бывший генерал-лейтенант Ласло Кути, осужденный за военные преступления на пятнадцать лет тюрьмы, одним росчерком пера Белы Кираи был превращен в его надежную опору.

«Реабилитированные» во главе с Палом Малетером и Белой Кираи создали в министерстве обороны свой орган — «революционный военный совет». Несколько позже такие же «советы» по приказу контрреволюционного военного министерства возникли во всех армейских штабах, учреждениях и частях, вплоть до батальонов. Армия Венгерской Народной Республики перестала быть грозным, безотказным оружием диктатуры пролетариата. Больше того! «Военный совет» армии опубликовал в своем центральном органе «Мадьяр гонвед» предательский приказ, поставивший вне закона органы государственной безопасности, поощряющий «национальных гвардейцев» охотиться за работниками АВХ. «Военный революционный совет армии решил немедленно разоружить части госбезопасности, еще не сложившие оружия». Этот приказ был опубликован с согласия Имре Надя.

Самое острое, самое грозное оружие было вырвано из рук народа.

Теперь солдаты государственной безопасности должны были отражать атаки и «национал-гвардейцев», и своих армейских товарищей по оружию, с которыми еще несколько дней назад вместе атаковали мятежников.

Имре Надь в течение своего короткого, трагического для Венгрии диктаторства больше всего боялся, чтобы армия и органы госбезопасности служили народу. Упорно оказывал сопротивление тем военным, которые пытались выполнить свой долг, хотели быть верными присяге.

Имре Надь еще 25 октября отменил чрезвычайное положение в Будапеште и стране. Он же отменил и комендантский час и приостановил работу военно-полевых судов. 26 октября, в пять часов сорок минут, будапештское радио от имени Имре Надя сообщило о начале наступления на мятежников. Было сказано, что начались широкие операции для окончательной ликвидации оставшихся контрреволюционных групп. Имелись в виду казармы Килиана, переулок Корвин, площадь Сены.

Тот, кто передавал это сообщение, вероятно, знал, что «окончательной ликвидации» не будет.

После сообщения, как бы издеваясь над радиослушателями, звучали цыганская музыка и арии из оперетт Франца Легара, Имре Кальмана.

К этому времени правительственная радиостанция стала «Свободным радио имени Кошута», вотчиной Гезы Лошонци, правой руки Имре Надя.

Рабочие будапештских заводов требовали от правительства оружия, они рвались в бой, преисполненные решимости разбить, растоптать контрреволюцию. На бумаге их требование было удовлетворено: начальник полиции Будапешта Шандор Копачи обещал взять оружие со складов и вооружить рабочих. Он этого не сделал. Сделал другое. Одно полицейское управление за другим сдавал без боя мятежникам. Оружие, предназначенное рабочим, стало достоянием банд Дудаша, «национал-гвардейцев» казармы Килиана и переулка Корвин — Кишфалуди.

Переулок Корвин — ближайший сосед казарм Килиана. Перейди дорогу — и попадешь в него. Узкий, кривой, он полукольцом обхватывает кинотеатр «Корвин». В первый же день мятежа он стал одним из главных опорных пунктов контрреволюции. Там сначала было только восемьдесят человек. И все, как один, — карманные воры, взломщики, грабители, тюремные завсегдатаи, бродяги, хулиганы. Руководил ими старый преступник, много раз судившийся, Янош Мес, по кличке Янко — деревянная нога. В течение нескольких дней октября его банда выросла до полутора тысяч человек. В кинотеатр и переулок Корвин, забаррикадированный со всех сторон, в штаб Яноша Меса стекались преступники со всех тюрем, двери которых все шире и шире распахивались.

Пополнял свои ряды и другой атаман — Сабо, названный американскими газетчиками «командующим баррикадными солдатами» на площади Сены.

И вот все эти мальчики, деревянные ноги, короли, и гонведы собрались у Пала Малетера, договариваются, как удушить народную республику.