"Вкус «лимона»" - читать интересную книгу автора (Головня Леонид)

Глава девятая Дело на миллион

Журнал «Тайм» сообщил об аресте пятисот тридцати двух человек. Агент ФБР в Нью-Йорке Льюис Шлирио итожил в интервью: «Если бы мы решили проблему мошенничества в здравоохранении, то могли бы заплатить весь национальный долг…»

Шла операция силами ФБР, полиции, следственных органов – всей мощи карательного механизма США – под кодовым названием «Ворота». Русское сообщество вырастило своих «героев». Следователи вели «беседы» с высокообразованными «специалистами» в медицине – Кисловским, Блекманом, Мухровским, адвокатами и автомастерами.

Коле пришлось здорово попотеть, выкручиваясь на допросах. Провидение его спасло. Оставшись вкладчиком, уголовно-наказуемых действий не совершал, о преступных намерениях представления не имел. Вернулся на службу в страховую компанию потрепанный, но страхи в голове улеглись.

Кимбл улыбался:

– Перепугали «законопослушного». Ничего. Теперь – во всеоружии. Вот, возьми. – Он протянул конвертик. – Сестры ключи от дома оставили. В поездку по стране уехали. Дом у тебя временно появился. Поживи в удовольствие.

– Что ты мне сказал перед отлетом? Какое дело? – спросил Коля, забирая ключи.

– Дело не хитрое, но хлопотное. – Кимбл отключил работавший компьютер. – Давай пройдемся. – Устроившись за столиком любимого бара, он доверительно заговорил: – Много людей умирает, не застраховав свою жизнь, и в результе их дети не получают хорошие деньги. Убедить таких людей застраховаться – пуд соли надо съесть. Естественно, никто близкой смерти себе не желает. Случится она, поздно становится. – Он глянул на Колю. – Почему бы ничейные деньги беспечных людей нам самим не получать?

– Можно, наверно, – согласился тот. – Но как? Надо завещание иметь.

– Правильно. Сотни людей за год проходят через нашу контору. У многих денежных мешков наследников нет, или богатеи с ними в бесповоротной ссоре. Можно выбрать кандидатуры. Дальше – от тебя зависит, как с человеком поработаешь. Хочешь помогай, хочешь ухаживай, хочешь обманывай. В любом случае – безбедное будущее тебе обеспечено.

– Так это когда будет! – сказал Коля и, взглянув на Кимбла, спросил: – «Мамулька» голубоглазая из тех, кто тебе безбедное будущее «зарабатывает»?

Кимбл обозлился, посмотрел исподлобья:

– Уверен, ты умеешь держать язык за зубами. Так держи.

– Извиняюсь. – Коля втянул голову в плечи, как петух на насесте. – Но пока завещатели живут-поживают, мы на китайской кухне истощимся и «будущим» в полную меру не воспользуемся. Я вижу, ты тоже без нормальных денег сидишь.

– Я сообразил, как деньги можно приблизить, Ник, потому и говорю с тобой.

Коля притих и вылупил глаза.

– Ты что?! «Мамульку» жизни лишить! Ты не по адресу обратился.

– Мой Бог! – воскликнул Кимбл. – Я желаю им всем здоровья, помогаю беречь себя. Свят! Свят!

Он замолчал, попил сухого вина.

– Говори прямо, – сказал Коля. – Что надо делать?

– Клавдию застраховать.

– Зачем?!

– В Восточной Европе беспредел. Клавдия уезжает в Белоруссию. Мы пошлем ей закрытие страховки. Зачем она в Белоруссии? Но будем продолжать платить за нее взносы, пока ты не достанешь свидетельство о смерти. Даже если Клавдия опять соберется в Америку, кто и где ее будет идентифицировать? Миллион долларов, Ник! Конечно, вычеты в любом случае, но половина на каждого – деньги! А если ты еще какие-нибудь кандидатуры подготовишь…

От предложения Кимбла Коля задохнулся. Пробежала мысль полететь в Белоруссию самому. Подумав, отбросил. «Знакомых там нет. Сашок лучше справится!» Снова вспыхнула надежда на создание салона.

– За натуральную справку придется платить и немало, – сказал он. – Денег на оплату работы там у меня нет. Сгорели в Нью-Йорке, ты знаешь.

– Сколько надо?

– Выясню. Но тысяч тридцать как минимум. А то и все пятьдесят. Начнем с тридцати.

– Такое вложение, Ник, чепуха! Я заплачу, потом рассчитаемся.

– Забыли самое главное – Клавдию.

– А вот это теперь твоя проблема. Я делал, что мог. Даже по воде ходил. У тебя – две задачи. Сблизиться с ней и оторвать ее от сестры. При Флоре ты полис не подпишешь, завещание – тем более. Что задумался? Плохая женщина? Удовольствие и дело. Проверенный способ, – цинично заметил Кимбл. – Я подберу экскурсию дня на три. Ей перед отлетом интересно будет прокатиться в новое место. Если с одним тобой не поедет, выедем втроем. Я отколюсь в первый же день на «срочный вызов». В номере один окажешься. На экскурсиях по два селят. Дальше соображай.


При такой сумме обида на Сашка быстро растворилась. Коля переломил «гордыню» и позвонил на родину.

– Колян! – отозвался тот. – Появился? Можешь приехать? В прокуратуре мы утрясли ситуацию. Дела как не бывало.

– Нет. Я издалека.

– Жаль. Посидели бы, как тогда. Я дом перестроил, не узнаешь. Новый стоит.

– Я знаю.

– Откуда?

– По телевизору показывали.

В трубке послышался смех.

– Остряк! Сам устроился наконец?

– Устроился. Дело к тебе есть.

– Давай. Богатое?

– Неплохо заработаешь. Поищи связи, чтобы на загс Минска выйти. Справка о смерти нужна, лучше в аварии.

– Ё-моё! Поближе нельзя? Там другая страна теперь.

– Ой! Другая страна. Я по телику вижу, как Ельцин с Лукашенко взасос целуются. Глядишь, объединятся опять. Можно было бы поближе, я бы тоже радовался. Тридцатку платят.

– Договорились, Колян. Прошнурую. Когда позвонишь?

– Время есть. Выйдешь на человека и жди деньги. В любом случае позвоню.

Коля положил трубку, прошелся по пустому дому, остановился у фотографий на стене. Высмотрел фотографии Клавдии. На старенькой, пожелтевшей – светловолосая малышка сидела на руках темноволосого мужчины. На новенькой, цветной, вставленной в уголок поверх стекла, Клавдия сидела в кресле в студии и, сжав губы, серьезно смотрела на фотографа. Коля вынул снимок, перевернул. Отпечаток был сделан на стандартной почтовой открытке. Слева от марки и адресов «куда и от кого» – размашистый текст: «Дорогой Флоре на память! Не думай, что я такая мрачная. Я веселая, как прежде. Жду встречи! Клава Мартинес».

Кимбл передал Коле полис – две скрепленные скобкой тонкие пачки страниц:

– Сегодня сестры должны вернуться. Листок завещания – внутри. Прикреплен предпоследним. Изучи внимательно. Я резервировал нам три места на вояж в Вашингтон. Две ночи в твоем распоряжении.

– В другое место нельзя?

– Они много сейчас повидали. А от Вашингтона трудно отказаться. Не просто история – сплетни о жизни первых лиц послушает. Женщинам интересно, гиды на «малине» популярность стригут. Почему у тебя вопрос возник?

– Куда бы мне не хотелось появляться, так это туда.

– А в чем дело?

– Женщина там… Не желательно встретить.

– А-а! – загоготал Кимбл. – Сам «мамулечек» плодишь, а надо мной потешался!

Коля расстроился, юмор не воспринял.

– На экскурсии маловероятно кого-то встретить, – уверенно сказал Кимбл. – Или она у тебя по Белому дому шастает? Тогда в президентскую спальню не заглядывай!

– Да нет, – раздраженно отмахнулся Коля.

– Может быть, в Конгрессе заседает? – Кимбл наслаждался реваншем.

– Всё. Отстань!


– Процесс пошел, – сказал Коля Кимблу. – Сестры страховкой заинтересовались.

– Как тебе удалось? – удивился шеф.

– Я – ни при чем. Нет счастья, несчастье помогает. Перепила девушка в жару пива, желудок тревожит.

– Иду выкупаю экскурсию, – заторопился Кимбл.


Домашние сидели у камина с легкой закуской. Флора слушала мессу по телевизору.

– По-русски лечусь, – весело сказала Клавдия, увидев Колю. – Рюмку водки с Биллом глотанула. Все сразу прошло.

– Правильно! – одобрил Коля.

– Что она сказала? – спросил Билл, услышав свое имя.

– Говорит, что ты по-русски лечишь, водкой, – перевел Коля.

– Сама меня к водке приучает. Разбавлять не разрешает. Я бы винца старенького предпочел.

– Что он там? – спросила Клавдия.

– Спаиваешь ты его, возмущен, – ответил Коля.

– Ой! Спаиваю! – Она засмеялась. – Он каждый вечер кислятиной накачивается и спит на диване, под градусом.

– Клавдия на обследование через неделю идет, – объявил Билл, не понимая ее веселости. – В лучшую лабораторию устроил. Телекамерой проверят. Не найдут чего, зонд пропустят.

– Клав, – сказал Коля. – «Шуты гороховые» к вашей милости возвращаются, чтоб неповадно было болеть.

– Кто такие? – разыгрывала она непонимание.

– Шутами гороховыми кого назвала? Дела мы делали, тебя без присмотра бросили. Помнишь, обижалась?

– А-а! – протянула она. – Что нам предстоит? Совместный полет в космос с приказом «Глаза не открывать до приземления!»?

– Угадала! – сказал Коля и замолчал.

– Так что? – спросила она с нетерпением.

Коля нарочно тянул, даже вроде как собрался уйти.

– Потом расскажу.

– Говори сейчас!

– Экскурсия в спальню Президента в Вашингтоне, – сказал Коля, как тайну выдал, оглядываясь. – С сообщением пикантных сведений о похождениях хозяина. Кимбл раскопал спецэкскурсию.

Флора засмеялась и неожиданно поддержала Колю:

– Обычная экскурсия, Клав. Не смогла тебя свозить. Съезди, поездка короткая. Пофорсишь в новом костюме.


Они шли по Пенсильвания-авеню в Вашингтоне.

– Я не предполагала, что Кеннеди с сестрой жены спал. В Минске – идеал. До сих пор – кумир женского населения. Бабы Жаклин завидовали. Такой мужик! Вот те и мужик! Тьфу, глаза бы не смотрели! Противно это.

– Ты чересчур, Клав. Жаклин сама по любовникам шастала. Любвеобильная красотка была! – сказал Коля.

– Ненавижу предательства. Такая семья, такие дети! – Она разочарованно вздохнула.

Подошли к освещенному среди темной зелени Белому дому.

– Давай поужинаем где-нибудь без группы. Посидим в ресторане уютненько, – предложил Коля. – Или в номер закажем, побарствуем? – спросил как бы между прочим.

Клавдия посмотрела на него, что-то решала.

– В ресторан, Коль.

Зашли в ресторан рядом с отелем. Народу было мало. Играла тихая музыка. Танцевали две пары.

– Почему Уоррен слинял на второй день? – спросила Клавдия, усаживаясь на диванчик внутри высокого каре с сиденьями в круг столика.

– Срочные дела засосали. Страховать зоопарк предложили. Большие деньги! Животные кусают друг друга. Особенно крокодилы. Могут заболеть!

Она не засмеялась, посмотрела на него прищурившись.

– Что смотришь? Правду сказал.

– Хотела тебя вруном назвать, передумала, на твое счастье. Смешно соврал.

– Тебе меня мало?

Она усмехнулась:

– Достаточно.

– Рюмку водки для тебя, на лечение, – сказал Коля, рассматривая меню. – Мне тоже водки, чтоб не заболеть. Лосося пареного возьмем. Он не соленый. А?

– Заказывай, что считаешь нужным. Ты кавалером у меня образовался, – сказала она улыбаясь.

Расслабившись, они сидели молча. Веселость у Клавдии исчезла. Она задумалась, слушала музыку. Фантазия Коли ничего путного не рожала. Решил двигаться, как получится.

– Клав.

Она неожиданно резко повернулась, поймав устремленный на нее взгляд.

– Ну что? – спросила трезво.

– Потанцевать требуется.

– Пойдем.

Они вышли к «пятачку».

– Клав, можно тебя потрогать?

– Где? – Она отстранилась с «квадратными» глазами.

– За плечико.

– За плечико потрогай.

– За ключицу, вот здесь?

– Потрогай.

Коля тронул пальцем за ключицу.

– Поцеловать в лобик можно?

– Целуй, пока я не покойник. – Она улыбнулась.

Коля поцеловал и притянул к себе.

– И ты туда же, кобелиная натура, – сказала Клавдия, напрягаясь.

– Да если бы не твой роман с Кимблом, я бы знаешь какой хвост развернул!

– Видела я твой хвост.

– Тебе скучно со мной?

Она засмеялась:

– Не скучно.

Коля вдохновился:

– Возьмешь с собой в Белоруссию?

– У меня зять твой ровесник. – Она нахмурилась. – Куда я с тобой явлюсь? У нас народ прямой! «Поехала бабка в Америку погулять…», – скажут и добавят кое-какое существительное.

Коля снова занервничал. Рушилось секундное «взаимопонимание».

– С мужем у тебя что?

– Разошлись, не выслушав друг друга до конца, – сказала Клавдия, отвернувшись. – Считал, что я попрекаю его зазря, и орал на меня. А я не упрекала, исправить хотела, чтоб потом не жалел о «не так» прожитой жизни. Стал пропадать. Чего делал, не знаю. Но мне нес всякую чушь. Я вранье за версту определяю. – Она отстранилась. – Зачем я тебе нужна?

Коля нагнулся к ее уху.

– Нужна, значит. Все тебе объясняй, – зашептал он. – С тобой уверенным себя чувствуешь, – вспомнил он слова Кимбла и сам себя проклял за неуклюжесть.

– Когда ты это решил?

– Как увидел, – ответил, напрягаясь.

Клавдия притихла. Они стояли, покачиваясь под музыку. Ее волосы нежно тревожили Колину щеку, запах незнакомых духов будоражил воображение, и он тоже притих, боясь спугнуть возникшую близость.

За полночь, у номера отеля, Коля задержал Клавдию за руку.

– Зайдем!

– Зачем? – Она посмотрела в глаза.

– Молока теплого закажем. Мне говорили, что спать помогает, – улыбнулся он.

Она посмеялась, сказала язвительно:

– Хорошо, что «мэйк лов» не сказал. – Отрицательно покачала головой. – Спокойной ночи.

Провела рукой по его лицу, хлопнула пальцем по носу, будто «осадила зазнайку».

– Клав?

– Нет! – ответила резко, в глазах возникла недружелюбная темень.

– Тогда гуд бай, – сказал Коля трагически.

В номере зазвенел телефон, Коля стрелой рванулся вперед, схватил трубку. Клавдия повернулась и двинулась по коридору, за поворотом остановилась у окна. Штора мешала смотреть на город. Она зашла за полотно, прислонилась лбом к стеклу.

– Алло! – крикнул Коля в номере.

– С новым счастьем! – услышал он голос Кимбла. – Привет «мамулечке», самый нежный. Завидую…

– Нет «мамулечки».

– Уже! Ну, ты, Дон Хуан, – шустряк!

– Нет Дон Хуана! Ушла.

Трубка на момент смолкла, потом разразилась грозным криком:

– Догоняй немедленно! Что хочешь придумывай! Фейерверк в Вашингтоне устрой! Купайтесь в бассейне перед Ассамблеей! Пусть полиция вас заберет – сближает очень. При Флоре не подпишем! Это – миллион, Ник!

– Да понимаю я! – Коля бросил трубку и ощетинился.

Он щелкнул пальцем, вышел и бесшумно пошел по ковру коридора. Дошел до номера Клавдии, постоял раздумывая. Поцарапал ногтем дерево на двери. Легонько повернул ручку. Заперто. Он двинулся вдоль номеров дальше. В конце коридор круто поворачивал, образуя маленький холл, где стояли кресла. Коля сел. Встал, подошел к открытому окну и выглянул. Вдоль стены шли лоджии комнат. Перелезть через промежутки не составляло большого труда. Преодолеть по карнизу угловой стояк и… можно добраться.

Он посчитал количество дверей в коридоре, вернулся к окну. Шагнул на подоконник, выглянул наружу. Карниз был наклонный, стоять на нем рискованно. Предстояло ухватиться за основание флага и быстро перебросить вторую руку вперед на перила первого балкона. Коля потрогал железный кронштейн флага. Капитально. Схватился за него, перебросил вторую руку к перилам, шаркнул по карнизу ботинками и повис на двух руках на перилах.

Внизу, на площади и повсюду, стояла тишина. Коля подтянулся и вступил на лоджию. Чтобы достичь незамеченным нужный балкон, требовалось только одно: не шаркать подошвами, в тишине каждый звук звучал самостоятельно. От духоты стеклянные двери номеров были распахнуты. В номере Клавдии видимость закрывали шторы.

Коля присел и пальцем раздвинул полотно. Уличный фонарь осветил пустую кровать. Коля «прорезал» пальцем промежуток между шторами выше. Рассмотреть, кто спал на второй кровати, в полумраке не удавалось. Он посидел на корточках, подумал. Потом беззвучно пролез под гардинами и юркнул под простынь с головой.

Соседняя кровать зашевелилась, и незнакомый голос пробурчал по-английски:

– Ходишь как тень. Не слышала, как вошла. Завтрак на полчаса раньше перенесли, – говорившая зевнула.

Коля глубоко вздохнул и затих. Вторая кровать скрипнула и умолкла. Он лежал, не зная, что предпринять. Клавдия не появилась. Нелепость ситуации стала раздражать. «Знать бы, можно было дождаться в коридоре». – Коля пошевелился и чуть не вскрикнул. В бок вонзилась какая-то колючка. Он пошарил под собой рукой и обнаружил на простыне брошку для волос. Беззвучно ругнувшись, не найдя, куда ее деть, сунул в карман и занялся исследованием обстоятельств. Отогнул уголок простыни, рассмотрел географию комнатушки. В углу чернел проем коридорчика.

Дольше лежать казалось бессмысленным. Он поднялся и шагнул в проход. Через секунду Коля повернул ручку и вздохнул в коридоре.

…В полумраке его собственной комнаты сидела Клавдия.

– Что смотришь!? Сама пришла. Где ночью болтаешься? В бар бегал, залить неудачу?

– К тебе лазил Коля.

– Ну, врешь! Опять ты врешь! Болтун! – Она аж закрутилась телом туда-сюда, как в отчаянии.

Колю задело, он вспыхнул.

– Ты гору гранитную можешь расколоть своими сомнениями! – заорал он. – Нужна ты мне, говорю. Видишь, что со мной делается. По балконам лажу.

Силен был Коля, когда чего-то добивался. Он вспомнил про булавку, оттопырившую карман, выхватил ее и сунул под нос.

– Болтун! Да?

Глаза ее стали «квадратными». Она вскочила и бросилась на шею.

– Коленька! Прости! Страшно мне.

– Что – страшно?

– Я Флоре не говорю ничего. Болезнь у меня серьезная. В Минске определили. Операцию на сердце назначат, если я пройду обследование. Может, умру в больнице. Так лучше помилуюсь с тобой на прощание. Не помню, когда и миловалась.

Они повалились на кровать. Клавдия отчаянно его целовала, подолгу не отрывалась от губ, ласкаясь телом. Двигалась и Колю тормошила. Когда она приняла его, Коля тяжело дышал и взмок.

Клавдия попросила:

– Лежи. Тихо. Хочу насладиться. Тебя поласкать и запомнить.

Наслаждались они до утра. Вставали. Пили молоко. Коля заказал, позвонив в ресторан и удивив просьбой. Ласкались и «запоминали».

У Коли на руке заиграл будильник. Вместе открыли глаза.

– Ты неутомимая, скажу тебе. Утро уже, – произнес Коля и наткнулся на каменный взгляд. Следов отчаяния у Клавдии, как не бывало.

– Почему тебе обо всем болтать требуется?! – бодро воскликнула она. – Утро! Я вижу, что утро! Какая неутомимая?! Нормальная голодная нерастраченная баба с хорошим мужиком! – Она уставилась бесстыжим взором в глаза. – Не было ничего, понял?! Тайну имей. Чтоб людям узнать хотелось. Как про Кеннеди, сплетни по чужим постелям собирали. А у тебя все на лице написано! Ни Флоре, ни Кимблу – ни слова. По морде я тебе залепила, когда пристал. Вот у тебя у уха какой-то шрамик. Сейчас расковыряю до крови, никто сомневаться не станет.

Она наклонилась к лицу, больно уперлась ногтем пониже виска. Коля не пошевелился. Смотрел ей в глаза.

– Клав! – произнес.

Она отодвинулась.

– Я сорок три года – Клав. Помолчи! Хорошо тебе было? Радуйся, ходи и радуйся. Вспоминай!

Она встала обнаженная, стянула с Коли простынь, завернулась в нее, как в тогу, посмотрела не него, лежащего, горящим глазом.

– Что так смотришь? – Коля сжался от собственной наготы.

– Какого бы я из тебя мужика сделала! – сказала она с упоением. – Подправить только немного. Президентом бы стал! Чего-нибудь в жизни хочешь добиться или иметь?

– Иметь хочу, – определенно сказал Коля.

– Вот и стал бы президентом. Шастаешь по курятнику, потому что никто не вкладывает в тебя ни душу, ни сердце. Половинка от семечка. Потому не растет ничего как следует.

Она замолчала, взглянула на него, как прощалась, взяла одежду и ушла в ванную. Вернулась одетая, подкрашенная и независимая.

– Уоррен оставил для тебя готовую страховку, – осторожно сказал Коля. – Через нашу контору ее оплатить – Биллу дешевле обойдется. Только взносы.

– Спасибо большое. Без Флоры я не могу решать денежный вопрос, – сразу сказала Клавдия. – Скандал будет. Она меня извела совсем. «Живу на деньги Билла! – кричит и плачет. – Содержанка я! Чем я отплачу?!» Оплату обследования я едва пережила.

– Не думал, что у вас конфликт, – сказал он, проклиная все на свете.

– Нет конфликта. Болезнь, Коля. Жуткий приступ. С истерикой справиться не может. Что-то нарушилось в мозгах, пока от горя отхаживали. В народе называют – «дьявол вселился». Все враги вокруг. Нужно выместить зло, и все. А на ком? Только на близких! Потом плачет, обнимает, извиняется. Привыкнуть не могу к приступу. Так искренне обвиняет. Завожусь, тут же и ору в ответ.

Она взяла полис в руки. Коля нервничал. Время безвозвратно уходило с каждой минутой. Завтрак пропустили. Через окно он видел – внизу, на улице, собирались члены группы к автобусу, на отъезд.

Скрывая волнение и презирая собственную гнусность, Коля торопливо заговорил:

– Если у тебя найдут, как ты говоришь, что-то серьезное, сумма взносов обозначится немалая. Вот когда у вас скандал начнется, – давил он на больное место.

– Да? – Клавдия испугалась.

– Этот сюрприз для нее не такой болезненный, – доказывал Коля. – Биллу меньше платить придется.

– Да? – опять произнесла она.

– Если сейчас не подписать, Кимбл не успеет зарегистрировать полис до обследования, – удачно сымпровизировал Коля.

Она присела на стул. Вздохнула.

– Будем «сюрприз» переживать. Где тут подписывать?

Он указал места. Она подписала. Коля поспешно спрятал листки в сумку. Клавдия заторопилась за вещами.

– Улетишь на родину, закроем полис! – пытался успокоить Коля, крича ей вслед.

– Внизу встретимся. – Клавдия исчезла в дверях.


В день обследования скандал таки случился. Коля и Кимбл привезли заверенные бумаги. Клавдия, повернувшись к сестре, осторожно указала Флоре на листки.

– Страховку оформила, Фло. Биллу не придется много тратиться!

Флора вскинула голову:

– Покажи!

Коля протянул копии. Кимбл стоял, кивал.

– Это – ваши! – сказал Коля.

Флора читала полис.

– Почему задним числом? – спросила.

– Число стоит в день договоренности. Иначе не будет с сегодняшнего дня действовать, – пояснил Коля.

– Какая тебе разница, Фло?! – воскликнула Клавдия.

С Флорой произошло невероятное. Она посмотрела враждебно, вскочила и закричала:

– Тебе не стыдно жульничать?! Выгоду ищешь! За тридцать сребреников Бога продаешь! Потом не отмолишь! Никогда не думала…

– Чего я продаю?! – Клавдия мгновенно воспламенилась.

Глаза расширились. Нервы не держали, она взметнулась порвать страховку.

Коля остановил.

– Клав, подумай. Ты говорила, приступ так начинается, – тихо сказал он.

Клавдия посмотрела на сестру и занервничала. Флора повалилась на колени, попыталась молиться, захлебнулась в слезах. Упала на ковер, зарыдала.

Билл бросился к ней.

– Отойди, не трогай меня! – кричала Флора.

Билл не слушал, сел рядом, гладил ее по голове. Она вдруг примолкла, посмотрела на него.

– Не вози мне больше ничего, Билл. Умоляю тебя. Я тебе не жена и не буду никогда!

Она зарыдала в голос и повалилась на пол. Билл, не обращая внимания на сопротивление, потащил ее на диван. Флора уткнулась в подушку и всхлипывала.

– Нет! – Она вдруг подняла размазанное лицо. – Билл не будет ничего платить. Я знаю, где деньги возьму. Бог мне простит!

Кимбл перепугался:

– Флора, успокойся. Мы никого не обманываем! – суетливо говорил он.

Флора не успокаивалась. Истерика усилилась.

Клавдия нервно моргала.

– Вот как бывает, Коль. – сказала она одними губами. – Сестра ничего не понимает сейчас, – и ринулась к ней.

– Не трогай меня! – кричала Флора. – Зачем приехала?! Лечиться здесь выдумала! Они – преступники! – выбросила палец в сторону Коли и Кимбла.

Клавдия отпрянула.

Билл оглядывался на страховщиков, будто оправдываясь в собственной вине:

– Переживает Флора. Но это пройдет. Ни при чем здесь ваша страховка. Клавдия, поезжай, сделай, что нужно…

Флора не реагировала. Всхлипывала и размазывала по воспаленному лицу тушь от ресниц.

– Коль, отвези меня, – сказала Клавдия. – Я не успокою ее…

Коля завел «Шевроле». Они поехали.

– Сама-то успокойся, – сказал Коля. – Тебе тест проходить.

– Да, да, да. – Клавдия до хруста сжимала пальцы рук. Подняла глаза. – Побудешь со мной до конца? – спросила неуверенно.

– Обязательно, Клав, не сомневайся.

Коля засел в приемной, где, как в лекционном зале, стояли ряды свинченных вместе стульев. Напротив, между двух внутренних дверей на шарнирах, из-за высокой стойки высовывалась макушка медсестры, которая отвечала по телефону и принимала новеньких. Шарнирные двери постоянно открывались. Работники в халатах вызывали людей пройти внутрь. Колина соседка постоянно вставала, шла к автомату с водой и пила воду из бумажного стаканчика.

– Мистер Мартинес, пройдите в палату! – услышал Коля приглашение от медбрата, появившегося в двери.

Коля поднялся. Бледная Клавдия лежала на узком столе в окружении ламп и приборов. В комнате был полумрак.

– Как? – спросил Коля.

– Чувствую себя нормально. Боялась, больно будет. Зря волновалась.

Пришел кардиолог, отозвал Колю в угол к столу. Клавдия смотрела на них, напрягая глаза. Они поговорили недолго, и врач ушел.

– Что он сказал? – спросила Клавдия.

– Два сосуда закупорены, – объяснил мрачно Коля. – Можешь отказаться от операции. Говорит, умереть можно в любой момент.

– Коль, я боюсь, – вырвалось у Клавдии.

Подошла медсестра, протянула планшет с бланком:

– Форма об отказе от операции.

– Что это? – испуганно спросила Клавдия.

– Заявление об отказе, иначе они из больницы не выпускают.

Клавдия механически взяла бумажку.

– Я решилась! – сказала она, бегая глазами с сестры на Колю.

– Мы согласны на операцию, – сказал тот.

Клавдия закрыла глаза.

– Надо Флоре позвонить, – предложил Коля. – Она, наверно, пришла в себя.

Лицо Клавдии напрягла гримаса боли.

– Не знаю, что делать. Операция с утра. Придумай что-нибудь, чтобы завтра сообщить.

– Самое простое – сказать, что тебя задержали на второй тест. Я посижу тут.

– Правда посидишь? – Она смотрела умоляюще. От прежней Клавдии не осталось и следа.

Колино сердце сжалось. Он собрал силы, чтобы улыбнуться.

– Что ты паникуешь, «Первая Леди»?! – сказал бодро. – Меня твоим мужем, между прочим, назначили. Тебя не спросили. Так что я – президент я, правда, не знаю чего.

Искусственная улыбка скользнула по ее лицу.

– Как? Кто тебе выдал такой аванс?! Я жалобу подам.

– Поздно. «Мистер Мартинес, пройдите в палату» – так меня к тебе пригласили.

– Тогда обязательно сиди. Навязался в мужья, неси ответственность.

– Я несу.

– Вижу.

– Вот что! – сказал Коля собравшись. – Врач говорил, они десятки таких операций делают и ни разу не прокололись. Позвонишь сейчас Флоре, скажешь: все в порядке, и ты поехала со мной в ресторан праздновать.

– Куда?

– Не знаю куда! Хоть в Париж полетим! – крикнул на нее Коля.

Он протянул мобильник. Клавдия нерешительно взяла.

– Набирай! – грубо потребовал Коля. – Чего рассусоливать?!

Клавдия почувствовала мужскую силу и подчинилась.


Коля ехал, куда вела дорога. Просто так ехал, на автопилоте. Шоссе поворачивало, и он легонько крутил рулем.

Из-за поворота появилось кафе с «Крабом» на крыше. Коля притормозил, припарковал автомобиль на стоянке…

Солнце скрылось за облаками. Обнажившийся после отлива помост, на котором Кимбл показывал «чудеса невесомости», блестел, слабо отражая небо. Недалеко от берега купалась пара. Похоже, влюбленные. Женщина брызгалась в мужчину и смеялась. Тот нырял, хватал ее за ноги и валил в воду для общего удовольствия.

Коля спустился, походил по мокрому от схлынувшей воды песку. Разделся, вскочил на помост. Пошел по нему, раскинув руки. Побежал и нырнул в воду. Под водой было темно. Проплыв несколько метров, Коля набрал на поверхности воздух и снова нырнул.

Огромная рыба появилась из темноты. Он увидел блеснувшую спину. Рыбина удалилась, обретя очертания дельфина. Коля в ужасе выскочил на поверхность и зачастил руками к берегу. Дельфин что-то хотел от Коли. Он ударил Колю в бок и обогнал. Дальше началось невероятное. Вода краснела и закипала. Рыбина толкала Колю, сбивая с пути. Он что есть силы загребал руками красную кипящую воду и не чувствовал, что продвигается вперед. Коля в ужасе открыл рот, пытаясь кричать. Крика не получилось, он захлебнулся. Невероятное продолжалось. В мужчине и женщине он узнал Лори и ее мужа. Они не обратили на Колю внимания, продолжали развлекаться в красной воде. Коля напрягался, кричал. Звука не было…

Утреннее солнце нещадно палило и разогрело металл. Коля проснулся от духоты на сиденье «Шевроле» с открытым ртом. Он облизал сухие губы, покрутил головой, приходя в себя. Протянул руку к ключу зажигания. Мотор завелся. Коля нажал кнопку на двери и опустил все стекла. Горячий воздух смешался с духотой салона. Коля тронул машину с места.


Пожилая администратор в госпитале за стойкой сообщила:

– Операция идет, надо подождать.

– Какая операционная?

– Пятая. Но туда нельзя. Пройдите в холл, пожалуйста. Я объявлю по фамилии, когда можно узнать результаты.

В холле Коля увидел кофейный автомат, засунул доллар, нацедил стаканчик и затих среди народа, утонувшего в глубоких креслах.

Через пару часов он заволновался, задумался, как попасть в операционную.

Женщина-малютка в халате с трудом катила ручной контейнер с бельем. В дверях коляска застряла колесом на порожке. Коля ринулся вперед, поднял угол контейнера и перетащил через порог.

– Я вам помогу довезти, – предложил он.

– Вы больной?! – испуганно вскрикнула женщина.

– С чего вы взяли! Я – электрик.

– Спасибо! – поблагодарила она, улыбаясь черными глазками. – Больным нельзя. Здесь кардиология.

Коля докатил контейнер до грузового лифта.

– Где пятая операционная? Я – по вызову.

– На третьем этаже. Я вас выпущу.

Они вкатили контейнер в лифт. На третьем этаже Коля пошел к операционной. За стеклом «предбанника» увидел врачей в масках. Он потянул дверь.

– Мистер Мартинес, – врач узнал его, – ваша жена – молодец. Закончили операцию на полчаса раньше. Она отойдет от наркоза, и после шести вечера можете повидаться в отделении реабилитации. Палата «четыре‑би».

…В шесть часов вечера Коля подрулил к госпиталю. В палате «четыре-би» два места пустовали. Белые нейлоновые шторы вокруг кроватей были раздвинуты, третье место скрывало нейлоновое «каре». Оттуда слышалось тихое всхлипывание.

Коля раздвинул шторы. У кровати Клавдии сидела Флора и вытирала слезы. Клавдия лежала, опутанная трубками. Установленный на кронштейн телевизор беззвучно гнал фильм ужасов.

– Привет! – громко поздоровался Коля. – А ты, дурочка… – Коле хотелось сострить, но получалась пошлость. Он недоговорил.

– Николай, – сказала Флора как ни в чем не бывало, пытаясь улыбаться, – не обижайтесь. Передай Уоррену мои извинения. – Флора суетилась, вытирала слезы. – Пойду умоюсь и попью что-нибудь. Господи!

Клавдия лежала молча. Бледность и круги под глазами прибавили возраста. Коля нагнулся и поцеловал в лоб:

– Обошлось!

Она шевельнула рукой:

– Возьми у окна второй стульчик и садись.

Коля сел.

– Сколько они продержат? – спросил.

– Флора говорит, неделю. Она все узнала. – Клавдия напряглась, отвернулась и нервно заговорила: – Не навещай больше. Пожалуйста! Смотреть спокойно на тебя не могу. Сорвусь и буду по полу валяться, как сестра.

– Что с тобой?

– Наврала я тебе насчет мужа. Живем вместе… кошка с собакой.

– Почему не разошлись?

– Ради детей собой пожертвовала, теперь ради внука живу. Хоть ему успею досказать, чему жизнь научила. Он меня слушает. Мне больше ничего не надо. Оклемаюсь и уеду. – Она увидела вопрос в Колиных глазах. Собралась с силами. – Прости! Хотела отомстить за «не так» устроенную жизнь и себя почувствовать.

Она закрыла глаза.

Коля не находил слов. Под сердцем кольнула неожиданная боль. Боль утраты.

– Врешь! – вдруг сказал он. – У меня научилась!

Клавдия сразу не ответила, помолчала.

– Вру, не вру, – сказала она, не открывая глаз. – Не хочу на тебя смотреть, и все.

Коля посидел молча и зашевелился на стуле.

– Я пойду тогда.

– Иди, Коля, – прошептала Клавдия. – Пожалуйста…


В пустом доме Коля лег на кровать и стал «беседовать» с Лори. Эта привычка, не заметил как, облегчила жизнь.

«Коля появился на веранде кафе, висящей над морем, и увидел их. Муж Лори с приятелем забрасывали спиннинги в воду и разговаривали. Лори сидела за столиком, подставив лицо солнцу с зеленым листком на носу. Коля сделал круг по веранде, раздумывая. Она увидела его. Коля поздоровался и решительно сел за соседний столик, боком к Лори.

– Зачем ты ходишь за мной? – спросила она.

– Не поговорили серьезно ни разу.

– О чем ты хотел поговорить?

– Лори, ты могла бы обмануть человека?

– Нет, – сразу ответила Лори.

– А украсть смогла бы?

Она посмотрела на Колю удивленно:

– Об этом ты хотел поговорить?!

– Если бы судьба семьи висела на волоске? Нужны были деньги?

Лори собралась отрицательно мотнуть головой, остановилась и задумалась.

– Пожалуй, смогла бы.

– Смогла бы ты пожертвовать любовью, чтобы вырастить сына?

– Я рожу от того, кто меня любит, – сказала она по-детски уверенно. – Мне не надо ничем жертвовать».

Коля лежал на кровати и смотрел в потолок.


– Куда вы сорвались на сутки? – спросил Кимбл, ехидно улыбаясь и глядя на небритого и помятого Колю. – С Флорой чуть второй приступ не случился. Подумала, что сестра из дома ушла. На меня накричала.

– У тебя закурить, случайно, нет?

– Не видел, чтоб ты курил. Сигарой угостил один клиент. Вот она.

Коля затянулся, сморщился и кашлянул.

– Никуда не срывались. Операцию ей сделали, вот так располосовали, – чирканул вниз-вверх по грудной клетке.

Кимбл нахмурился.

– Флоре сказали?

– Она в больнице уже.

– Благополучно прошло?

– К счастью.

– Все идет, как предполагали, и даже лучше. Человеку помогли. Теперь она нам поможет. Придет справка, дальше я займусь. Ищи другую кандидатуру. Хочешь, в Нью-Йорк слетай. Сделаем два-три человека, и… достаточно будет. – Кимбл довольно потер руки.

– Нет. Ты уволь меня. Я уезжаю.

Кимбл посмотрел на него удивленно, подошел поближе:

– Не пори горячку. Я такое тоже прошел. Видишь, жив остался. Тебе надо отвлечься. Устроим пикник в голом окружении. Что пьешь на свежем воздухе? А ладно, я сам выберу!

Коля устало согласился.


На пляж приехали в полдень. Коля выгрузил из машины сумку с провизией. С Кимблом отдыхающие здоровались, перебрасывались фразами. Чувствовалось, он у нудистов свой человек. От взглядов гомосеков поникший Коля чувствовал неловкость. Стал поглядывать на женщин. Те посматривали на него. Брюнетка поздоровалась. Он отвлекся от форм ее груди и сосредоточился на лице.

«Где ж я ее видел? Вот незадача! Не могу вспомнить!»

Коля присоединился к Кимблу, укрепляющему зонтик.

Брюнетка тем временем лихорадочно набирала номер на мобильнике.

– Алло, Кариночка, где моя подруга?.. В саду загорает? Крикни срочно. Скажи, Дездемона требует все бросить… Клара, ты улеглась загорать, да не там. Лети срочно сюда… Ничего, ничего, что слишком белая! Знаешь, кого встретила? Угадай!.. Нет… Нет… Нет… Ни в жизнь не угадаешь. О ком ты сохнешь?.. Живой, здоровый, с каким-то коротышкой. Гони сюда, немедленно. Они только пришли, под зонтом устраиваются.

…Ошеломленная Клара опустилась на стул. Вскочила, схватила модный летний гарнитур. Сообразила, что на пляже она должна быть голой. Отбросила гарнитур. Надела широкополую шляпу с цветами и отправилась в ванную наводить марафет. В шляпке она закрутилась перед зеркалом. Нашла, что «еще ничего, но слишком белая!», и занялась косметикой. Положила тон на тело, прочертила глаза, накрасила губы под цвет маникюра и педикюра. Надела любимую бижутерию. Застегнула браслет на ноге. Встала на высоченные каблуки и прошлась по комнате. О’кей!

Надев шелковый халат, Клара села в автомобиль и полетела на пляж.

…Компаньоны искупались, выпили вина, закусывали.

– От женщины лучшее лекарство – другая женщина, – сказал Кимбл.

– Не лечусь я ни от кого. Совсем в другом проблема. Необсуждаемая. Тайна.

– Поделись, легче будет.

– По морде она мне залепила, и справедливо.

Кимбл вылупил глаза.

– До или после?

– До.

Кимбл рассмеялся.

– У тебя вообще нет проблем, коллега.

У него в сумке заиграл мобильник. Кимбл слушал некоторое время, сказал: «О’кей», отключился и выругался.

– Надо ехать. Целая партия автомобилей! Ты загорай, расслабься. Доберешься сам? Я на такси. Зонтик не забудь.

Кимбл с сумкой одежды заторопился с пляжа.

Коля допил вино, закусил «манго во льду», разлегся под солнцем, которое сошло с зенита, и задремал.

От знакомого голоса он вздрогнул.

– Почему ты бегаешь от меня, милый?!

Над головой стояла голая Клара в шляпе. Коля увидел ее «вверх ногами» и подумал, что спит. Стал привыкать к снам и решил досмотреть из любопытства. Клара шагнула вперед и опустилась рядом. Сон превратился в явь. Коля не шевелился, не веря глазам. Ущипнул себя. Клара положила руку ему на бедро. Колю прошиб знакомый и совершенно неуместный импульс.

Вырвалось неуверенное немужское «не надо». При этом он испуганно сморщился, как девственница, сдающая позиции.

Коля сел, освобождаясь из-под Клариной руки, встряхнул головой, схватил согревшийся на солнце бокал Кимбла и опустошил его.

– Знаю, что ты меня по-прежнему хочешь, я была уверена! – прошептала Клара.

Коля раскрыл рот, чтобы ответить. Клара перебила его:

– Не говори сейчас, я знаю, что ты хочешь сказать. Я много думала. – Она пустилась в долгое перечисление фактов. – Ты сбежал, потому что я замучила тебя.

Коля только моргал ресницами.

– Я не буду тебя мучить. Я буду тебя провоцировать.

Коля вновь хотел что-то сказать. Она прикрыла ему рот рукой. Клару перебить не получилось.

– Дездемона правильно говорит. За мужчиной надо ухаживать и быть внимательной.

Коля крутил головой.

– Я все исправлю! – заключила Клара и потянулась его целовать.

Коля взглянул на обнаженную брюнетку. Клара проследила его взгляд и помахала ей рукой:

– Мона!

«Ну конечно, Дездемона, – пронеслось в Колиной голове. – Эх, Коля, Коля. Как же ты ее не вспомнил! Можно было сразу же скрыться!»

Дездемона добежала до раскидистого дерева, где в тени дремал в кресле ее пациент-муж мистер Клиффорд.

– Джон, поедем к нам. Поглазей на голышей, развлекись немного.

Она раскрыла над ним зонтик, приспособила к креслу и покатила супруга на пляж. Установив кресло около пары «счастливых» возлюбленных, Мона принесла сумку и принялась накрывать на салфетке, расстеленной Кимблом, праздничный стол.

Согревшееся шампанское выстрелило пробкой, как пушка. Визг облитых дам и возглас Дездемоны «Горько!» собрал внимание окружающих. Колю вынудили целоваться взасос. Их обнаженная компания со стороны выглядела живописью эпохи Возрождения. Коля сидел в окружении двух богатых на тела дев с виноградной кистью и вином. Клара отрывала черные виноградины и скармливала ему.

– Кола, ты – истинный Бахус, – восхищенно щебетала она.

– Жалко, видеокамеру не взяли! – сказала Дездемона. – Без одежды вы с Колей – блеск как смотритесь. Могу порекомендовать Юлиусу для эротики.

– Юлиус, Кола, знаменитый художник. За Моной ухаживает. Недавно он получил шикарный заказ на оформление яхты миллионера. Будет расписывать эротическими сценами. Мона должна позировать на яхте.

Дездемона глянула в сторону Джона. Тот, мигая белесыми ресницами слезящихся глаз, с интересом уставился на «голышей» по соседству.

– Нет, Клара. Я не могу оставлять Джона. Юлиус в мастерской будет делать с меня этюды, а потом дорисовывать.

Коля осматривался и остановил взгляд на большом камне, находившемся совсем рядом. Он порылся в сумке, нащупал ключ от машины и права.

Девицы шептались.

– Я ему не отдаюсь, пока он не закончит полотно, – откровенно сообщала Дездемона. – Художника важно держать голодным, пока он пишет.

– У тебя есть на него планы?

– Ох, не знаю, Клар, – вздохнула Дездемона. – Мне иногда кажется, Джон меня переживет. Ему не хуже и не лучше. Я катаю его с моря в дом, из дома на море, туда-сюда. Я – честный человек, не предам и не брошу.

– Позировать… надо по-настоящему?

Коля втихаря отошел к камню и засунул под него в песок ключ и права.

– Пойду плавать, разомну мышцы, – сказал он.

Клара поднялась.

– Ты глубины боишься! – предпринял Коля робкую попытку задержать ее. – Я поплавать хочу.

– Побултыхаюсь, где по шейку вода, и вернусь. Ты плавай.

Дно океана было пологое, до глубины «по шейку» они шли долго.

– Покатай меня на спине, – попросила Клара.

Коля покатал.

– Теперь на груди. – Она обхватила его за шею.

Коля сделал несколько гребков на спине и понял: Клара вознамерилась отдаться в море. Она целовала его и трогала за причинное место. Купающихся не было, с берега они смотрелись обычной флиртующей парой. Коля пытался отлынить.

– Мы быстренько, – шептала-булькала Клара. – Я соскучилась!

Расшевелила она Колю. «Быстренько» они опустошили друг друга. Коля лег на воду отдыхать, и Клара легла, положив голову ему на плечо.

– Я немножко побуду с тобой.

Коля никак не мог дождаться конца этого «немножко».

– Всё, – не выдержал он. – Солнце совсем садится. Иди.

Клара пошла на берег. Коля не провожал ее взглядом, вдохнул воздух и поплыл в море. Фигурки на берегу скоро превратились в муравьев. Коля повернул в сторону и поплыл вдоль берега.

Закат переливался на небе кровавым золотом. На пустынном каменистом берегу двое фотографов в панамках возились с фотоаппаратом. Один – растянулся на земле и наводил фокус на заходящее солнце. Второй – устанавливал перед камерой пару лакированных ботинок на поверхность валуна.

– Передвинь правее, – командовал лежащий. – Ботинки закрывают светило и не блестят. Сбрось один. Один ботинок – выразительнее.

Вдруг он заорал, прильнув к «дырке» камеры:

– Отскочи в сторону! Быстро! Вправо! Куда хочешь! – и принялся нажимать на спуск аппарата.

В кадре, под солнцем, за ботинком из воды появился голый мужчина. Вышел на берег и стал оглядываться.

– Смотри!

Второй фотограф выхватил из кофра запасную камеру.

Коля осматривался. Берег был пустынный и явно не пляжный. Вдали, у большого валуна, двигался человек. Коля закричал и рванулся к нему. Бежать оказалось опасно и больно: камни ранили ноги.

Услышав крик, фотографы испугались.

– Сейчас начнет протестовать! – Лежащий вскочил. – Быстро! Через кусты – к шоссе, в машину, – скомандовал он напарнику.

Фотографы схватили сумки и дали деру.

Коля хромал, чертыхался, уродовал ноги, кричал, умолял:

– Стойте! Я заплачу! Останови-и-тесь! Спасите!

«Спасители» скрылись в кустарнике.

Доковыляв до валуна, Коля остановился. Лакированная туфля блестела в лучах красного солнца. Было не до красоты. Он схватил туфлю и надел. Измученная нога почувствовала опору. В лужице, за камнем, валялась вторая.

Голый, в лакированных ботинках, царапаясь о колючий кустарник, Коля пробрался к шоссе. Прикрывшись веником из сухой травы, он спрятался за пальму, выглядывая машину. Выбрав рабочий фургончик, вышел и проголосовал. Из фургончика на него повернулись смуглые лица дорожных рабочих. Под безудержный хохот Коля кое-как обрисовал ситуацию. Один работяга презентовал Коле полосатые трусы, другой – майку с надписью «Хочу тебя!». Коля оделся и втиснулся меж спасителей.

Попрощался он с благодетелями на развилке. Фургончик съехал в боковой съезд. Коля пошел дальше пешком. Ни сумки с одеждой, ни зонтика на темном пляже он не обнаружил. Зато права и ключи от машины сохранились под камнем прекрасно.


Домой Коля добрался ночью. Трусливая темная фигура с надписью на груди «Хочу тебя!» в полосатых трусах пронеслась по гостиной до внутренней лестницы и беззвучно исчезла наверху.

В комнате Коля набрал номер Кимбла.

– Уоррен, я сегодня уеду. Так решил. Преследуют меня обстоятельства.

– Какой ты, однако, чувственный оказался! – возмутился тот. – Ты ей ничем не обязан. За всех переживать – «переживалок» не хватит. Поезжай, но не пропадай. Через пару месяцев начнем оформлять. Следи за Белоруссией. Теперь от тебя все зависит.

– Я слежу, мне подтвердили. Сделай одолжение… Сейчас смеяться начнешь. Можешь потерпеть немножко?

– Постараюсь, а что такое?

– Приключение целое. Женщину одну встретил… В общем…

Кимбл рассмеялся:

– «Мамулечку», что ли?

– Ржешь, а обещал. Еле сбежал. Зонтик твой бросил и сумку. Спиши на общие расходы. Спрашивать кто будет, ты меня плохо знаешь, только познакомились.

– Хорошо, послужу ради дружбы, прикрою, – успокоил Кимбл.

Коля положил трубку, посмотрел на себя в зеркало. Незнакомый человек со слипшимися волосами, с красной царапиной на шее и лопнувшей по шву короткой майкой «Хочу тебя!» смотрел на него воспаленным взглядом. «Незнакомца» мучила непреодолимая тревога.

«Русая женщина с упоением говорила ему:

– Какого бы я из тебя мужика сделала! Подправить немного – президентом бы стал!

– Президентом чего?

– Что-нибудь в жизни хочешь иметь?

– Иметь хочу, – определенно ответил Коля.

– Вот и стал бы президентом.

Она замолчала, взглянула на него, как прощалась».

Колино лицо исказила болезненная гримаса. Он содрал с себя майку, полосатые трусы и бросился в ванну.

– Все! Все! Все! – истерически бормотал он, стоя под холодным душем. – Ничего не было и не будет…


Клара, серая лицом, с воспаленными от бессонницы глазами, сидела в полиции, держа в руках местную газету. На первой странице, на фоне золотисто-кровавого заката голый Коля бежал к ботинку на камне, протягивал вперед руки и что-то кричал. Жирные буквы перекрывали Колины мужские «достоинства»:

«Крем «Монарх» сохранит обувь от любых лучей!»

– Выяснить удалось немного, – говорил инспектор за столом. – Фотограф объект не знает. Два месяца назад мистер Паулс из Латвии гастролировал в Майами. Жил в гостинице «Холидей ин». Где он сейчас, сказать трудно.