"Русский Рэмбо для бизнес-леди" - читать интересную книгу автора (Звягинцев Александр)Глава 15Ворон довел их до ворот особняка с минаретами и, кивнув Лопе с тремя казаками, направился в караулку у ворот. В караулке друг напротив друга горбатились над нардами сонные Хряк и Бабахла. На столе лежали использованные шприцы и резиновый жгут. – Наширялись до одури! – ухмыльнулся Ворон. – Вяжите их, казаки, ив подпол… Он тут же при караулке, – показал он на крышку в полу. Казаки освободили мычащих охранников от пистолетов и не церемонясь столкнули их в подпол, а старик вышел к Скифу и Засечному. – Цирлих-манирлих с ним особо не крутите, – напутствовал он. Светло-серая здоровенная овчарка, почувствовав во дворе чужих, грозно зарычала и бросилась к двери. Ольга заглянула в окно и вскрикнула, увидев во дворе Скифа. Затолкав беснующуюся собаку в комнату, она бросилась к зеркалу, чтобы по женской привычке привести себя в порядок. На широкой, убранной ковровой дорожкой лестнице она появилась, когда Скиф, ведя под руки Нидковского, ввалился в холл. За ними протиснулись страшного обличья мужик со шрамом через все лицо и двое угрюмых казаков с бренчащими саблями. – Пойдем, Оля, к тебе, – тихо сказал Скиф, передав Нидковского казакам. – Успокойся. Не с войной пришел в твой дом – с просьбой. Побледневшая Ольга без единого слова провела его в свою спальню. Скиф молча взял со стола фотографию Ники и, глядя Ольге в глаза, спрятал ее в карман. – Ты мне все-таки покажешь дочку? – Куда же теперь я денусь! – посмотрела она на него с открытым вызовом. – Попрошу отца где-нибудь в середине зимы прислать ее из Швейцарии на несколько дней. Снизу донесся пронзительный вопль Симы Мучника. – Что твои головорезы собираются сделать с моим мужем? – Хотят узнать, кто ему дал адрес моей конспиративной московской берлоги. – Я отвечу – Тото Костров. – Цыпленок этот ошпаренный? А у него он откуда? – Его отец – генерал с Лубянки. – Ты, наверное, ногой дверь к нему открываешь. Скажи, зачем этот Костров пасет меня? – Если бы знала, сказала… Скажи сам мне честно: ты собираешься нас грабить? Будешь жить разбоем и рэкетом, как все отмороженные афганцы? – Не угадала, – усмехнулся Скиф. – Я как раз хочу тебя попросить об одолжении. Мы хотим заниматься частным извозом по ночам. Помоги нам. – Что просишь? – Одолжи на месяц сотовый Телефон и престижную машину. У Ольги от удивления брови поползли вверх. Она открыла сумочку и протянула ключи: – "Мерседес-500" тебя устроит? Телефон вон на тумбочке. И всего-то? – Для меня да, а для России – пусть Мучник продаст детский сад Нидковского казачьей станице. – За сколько хотят? – За пару лучистых улыбок есаула Лопы, Оля. Прошу не у тебя, а у твоего благоверного. Пусть расплатится за Засечного. – На меня не раз бывали покушения, но я не требую расплаты. Это не по-христиански. К тому же у Серафима денег своих нет. Все депозиты записаны на меня. – Ты меня, Оля, христианскими добродетелями не стращай. Моя душа пропащая, меня черт в церковь не пускает. А православному казачьему воинству сделаешь в детском саду за неделю евроремонт. Отопление, вода и электричество должны там быть уже завтра. Вот и будет по-христиански. – А ты моего Серафима от этого вурдалака Ворона обережешь? – Можешь не сомневаться, – решительно произнес Скиф, направляясь к выходу. – Подожди, Скиф, не уходи. Он остановился у двери. – Частушку слышал? "Подружка моя, обходи военных, ведь они любимых девок превращают в пленных". – Ольга устало опустилась на кровать, вытерла слезы. – Но не в этом дело. У меня была жизнь: работа, бизнес, семья, дочь. Потом, как снег на голову, сваливаешься ты… – Мне ли на что-то претендовать, Оля? – Сначала взрывают мою машину, потом. Какой-то старый уголовник, твой друг, доводит моего мужа, уважаемого человека, до сердечного приступа… Наконец, в мой дом врывается банда ряженых казаков, от которых разит навозом, и виновник моих страданий – мой бывший муж – диктует мне свои условия. – Оля, к взрыву в машине я не имею отношения. А если бы не эти ряженые казаки, лежать бы мне сейчас в мешке из-под цемента на дне Москвы-реки – врубись – по заказу твоего мужа, уважаемого человека, за десять тысяч баксов… – Сима жмот!.. Я за твою жизнь дала бы гораздо больше… Господи, зачем ты явился ко мне!.. – А к кому еще в Москве мне оставалось явиться? Кроме тебя и… Ники, у меня никого не осталось. Ольга опустила в размазанной туши глаза и ошеломленно прошептала: – Господи, он все еще любит меня?.. – Прости за прошлое, если можешь, – сказал Скиф, подойдя к ней. – Обещаю тебя ничем не беспокоить. Ты меня больше не увидишь. Телефон и машину я верну через месяц. Он осторожно нагнулся, поцеловал Ольгу в пушистый завиток за ухом и тихо вышел. После его ухода Ольга нажала кнопку "ленивца" – на стене, напротив кровати, на экране небольшого японского телевизора, появилась картинка происходящего в гостиной ее дома, спальня наполнилась грубыми мужскими голосами… …Разбойного вида мужик с ужасным шрамом через всю щеку втащил в гостиную упирающегося Серафима, в сломанном пенсне, с головой, обмотанной мокрым полотенцем. Сима рвался назад в дверь, но мужик бесцеремонно толкнул его в кресло. После этого мужик со шрамом подтащил к креслу упирающегося Нидковского и громко спросил: – Пан Нидковский, три наши жизни оценил в десять тысяч баксов этот мешок с говном? – Мне угрожали, и я не посмел отказать уважаемому деятелю… Я старый и больной… Простите меня, Серафим Ерофеевич! – пролепетал он и бросился на колени перед Симой. Тот оттолкнул ногой его с такой силой, что он отлетел к двери, под ноги входящему в гостиную Скифу. – Держи себя в руках, Семен! – успел тот схватить за рукав рванувшегося к Симе кипящего яростью Засечного. – Скиф, если б не твоя баба тут жила, я б этому пидору гнойному глаз на жопу натянул! – вырвал руку Засечный. Ольга нажала кнопку "ленивца", и спрятанная в гостиной, в гуще синтетических цветов, телекамера укрупнила лица Скифа и Засечного. – Осторожнее на поворотах с бабой! – крутанул желваки по скулам Скиф. – У меня, поручик Сечна, счеты с ним покруче твоих, а, как видишь, терплю. – Уходим. С женой поговорили по-хорошему. Достигнут, как говорят, консенсус… – Скиф, можешь в морду дать… Как же она – такая баба: с мозгами и вся из себя… Как же она может с таким, прости господи?.. Ольга еще укрупнила лицо Скифа и, зажав рот ладонью, ждала его ответа. – И вся из себя, и с мозгами, – зло ответил тот. – Только мозги у них, поручик Сечна, устроены, видно, не так, как у нас с тобой… Мы, из окопов, их не понимаем, а им, из дворцов, зачем нас понимать? Нас можно за баксы заказать – и нет проблем… Поедем отсюда, Семен. – Лопины казаки хотят бросить в твой гараж какие-то ящики на пару дней. – Вот и поедешь с ними. А я к себе на квартиру. – Она же засвечена! – Предупрежу Анну. – А если и она на них работает? Ольга не сводила с печального лица Скифа наполненных слезами глаз. – Она – не Ольга, – ответил Скиф, и слезы сильней потекли по щекам Ольги. – Анна – дочь моего полкового командира по Афгану. Подъезжай потом к нам, ночь как-нибудь перекантуемся, а завтра переберемся под крыло деда Ворона, – сказал Скиф уже в двери гостиной. Ольга смахнула слезы и переключила кнопки на "ленивце" – на экране телевизора появился вход в гараж… …Длинный, сутулый казак распахнул перед Скифом ворота, и тот, бросив хмурый взгляд на ее любимца – молочно-белый "Мерседес-500", сел за руль. При виде мелочно-белого красавца, выезжающего из гаража, у Засечного округлились глаза и он, подергав рыжий хохолок, лишь мог выдохнуть: – Аппарат, блин!.. – Пожалте, граф, – распахнул Лопа дверцу "Мерседеса" перед трясущимся Нидковским. Тот втиснулся бочком на заднее сиденье и покосился на Скифа: – А мне теперь куда, господа?.. – На "Мерседесе" в дворянское собрание, – засмеялся севший на переднее сиденье казак. – В твоей резиденции, граф, отныне прописана казацкая станица. – Господа, надеюсь, пошутили насчет моей резиденции? – напомнил о себе Нидковский. – Какие тут шутки, – бросил, не поворачиваясь, Скиф. – Собственность твоя нами экспроприирована. Забирай свои манатки из садика и будь ласка: сгинь на веки вечные, ваше сиятельство. – Вполне по-ленински, – нашелся Нидковский. – Эх ты, буржуй несостоявшийся, – засмеялся Лопа. – Если бы по-ленински – в расход тебя с твоими хозяевами, и весь сказ… В зеркале заднего обзора Скиф увидел, что по щекам Нидковского текут слезы. Скиф не переносил слез – ни женских, ни детских, а мужские слезы у него вызывали приступы бешенства. – В чем дело? – резко спросил он, тормознув на обочине. Нидковский посмотрел на него глазами побитой собаки и, заикаясь, пролепетал: – Не могли бы вы э.., э.., оставить меня хотя бы сторожем при моей экспроприированной собственности? Я мог бы по совместительству круглые сутки дежурить на телефоне и принимать заказы ваших клиентов. Э.., э.., э… Я боюсь бандитов Мучника, кроме того, у меня, видите ли, э.., э.., семейные обстоятельства. – С женой, что ли, разбежался, граф? – Э.., э.., э, собственно, обстоятельства с дочерью. – О чем он экает, Павло? – Скиф вопросительно посмотрел на Лопу. – Жену-то он давно в гроб загнал, а дочь – путана… Ей клиентов водить, баксы зарабатывать, а тут в квартире он под ногами путается, – с нотками сочувствия пояснил казак. – Лярва наняла бандюков Тото Кострова, и те их сиятельство из собственной квартиры вышвырнули. Возьмем его в сторожа, Скиф? – просительно сказал Лопа. – Он как есть пакость вонючая, ну уж пусть возле нас сшивается, а то не ровен час придушат его под ельники. – Пусть, – согласился Скиф и посмотрел на расстилающийся перед ними огромный и мрачный город. На город не переставая падал пушистый снег. В стороне Филей, над парком, несмотря на снегопад, кружились черные стаи ворон. Снег скрадывал и глушил их надсадное и тревожное карканье. |
||
|