"Плачь, влюбленный палач!" - читать интересную книгу автора (Володарская Ольга)1.Я бежала по заснеженной дороге, громко вереща. За мной следом неслись мои подружки — Ксюша с Сонькой, они тоже надрывно орали и одышливо пыхтели. — Эй! Э-ге-гей! Стойте! — голосили мы вслед уносящемуся в темноту автобусу. Замолкли мы только тогда, когда «Лиаз», обдав нас вонючим дымом из выхлопной трубы, не скрылся за поворотом. — Ну и что нам теперь делать? — устало спросила Сонька, привалившись спиной к обледенелому фонарному столбу. — Не знаю, — честно ответила я. — Может, тачку поймаем. — Ща-а-с. Остановит нам кто. Жди. — И Сонька демонстративно поболтала ногой перед моим носом. Для этого ей пришлось взобраться на сугроб, ибо с ее полутораметровым ростом дотянуться ботинком до моего лица было практически не возможно. — И что я должна понять? — спросила я, отмахиваясь от Сонькиной ноги. — Что, что. Одеты-то мы, вон как. — Она вновь задрала свою стройную ножку, обтянутую пестрыми лосинами. — Разве найдется идиот, который на нас клюнет? — Сонька покачала головой, от чего пумпончик на ее шапке смешно заколебался — то туда, то сюда. Шапку эту она отобрала у своей дочки, как и лосины с райскими птицами, потому что в ее гардеробе не нашлось ничего более-менее подходящего для катания на лыжах. — Ну не так уж плохо мы одеты, — протянула я, осматривая свой наряд — пуховик, джинсы, вязаную шапку с кисточкой. — Простовато, конечно. Но очень по спортивному. — Во. Во. Простоватых ни один дурень не посадит. А за деньги мы не поедем, потому что у нас их нет. — Деньги у нас есть. — Впервые заговорила Ксюша. — И машину мы, если надо, найдем — красоту нашу не под какими тряпками не спрячешь, — лениво молвила она, выставив вперед свою модельную ножку в дорогом замшевом ботинке. — Только в такую даль никто не поедет. Тем более на ночь глядя. Я согласно кивнула. Дело в том, что собрались мы на лыжную турбазу. Турбаза располагалась далеко загородом, почти на границе области. В лесу. В экологически чистой зоне. Принадлежит турбаза НИИ, в котором я работаю оператором ЭВМ. Действует она только зимой, и только по выходным. Уезжать в лес надлежит в пятницу вечером, на институтском автобусе, а возвращаться в воскресенье во второй половине дня. К услугам отдыхающих предоставляются — лыжи, санки, ледянки, а так же бильярд и шашки. Вечером дискотека. Питание трехразовое. Пьянки круглосуточные. Водка привозная. А кругом ни души, только сосновый лес, замерзшая речка и дятлы. Вот в такое чудное место мы и намеревались отправиться на выходные, однако опоздали на автобус. А все из-за Ксюши. — А все из-за тебя! — в сердцах бросила Сонька, отлипая от столба. — Почему это? — приподняла бровь подружка. — Как, почему? А кто вещей набрал, как на две недели курортного сезона на Мальте? — И что? — А то, что пока мы их выносили из подъезда, пока несли до остановки… — Ну переборщила, немного, — буркнула Ксюша, любовно поглядывая на свои четыре баула и маленький чемоданчик. — С кем не бывает. — И что только можно во все это положить? — не унималась Сонька. — Как что? В одном обувь. В другом кофты… — Кофты? Ты сказала — кофты? — хохотнула я. — Во множественном числе, я не ослышалась? — И свитеры. Два. А еще пара юбок. — Прелестно! — закатила глаза Сонька. — Ну а в третьем что? — Водка. — Целый баул водки? — охнула я. — Нет. Там еще пиво есть и джин-тоник. — Ты, это… Не спиваешься, случаем? — Я не для себя, — с достоинством ответила Ксюша. — А для кого же? — Для нее. — Она ткнула Соньку в бок. Я нахмурилась. Я, конечно, понимаю, что на пьяного в стельку человека смотреть иногда весело, но только не на Соньку. И дело все в том, что подружка наша, девушка во всех отношениях приятная и иногда даже интеллигентная, ко всему прочему образованная и политически активная (депутат городской Думы), напившись, превращается в надравшегося рому боцмана-дебошира. Она ругается матом, дерется, падает лицом в асфальт, пристает к прохожим — все равно кто они: люди или собаки, а на утро напрочь все забывает. Вот по этому, мне и не понятно, для чего Ксюше понадобилось ее поить. — Для чего? — озвучила я свою мысль. — Разве ты не помнишь, чем кончилось наше последнее пиршество? Когда мы ездили в ночной клуб соседнего городка? — Как же, забудешь тут, — буркнула Ксюша, скривившись. Видимо вспомнила, как по осени мы целую ночь брели по дождю и грязи, при этом волоча невменяемую Соньку, потому что наша надравшаяся подружка обматерила водителя, который любезно согласился подбросить нас до города. — Ну и зачем тогда? — Помнишь, мы с тобой подсчитали, что нахрюкивается… прошу прощения за неинтеллигентное слово… наша Софья в среднем два раза в году. — Ну? — С последней ее пьяной выходки как раз около 5 месяцев прошло. Значит, скоро, скоро… — Ну? — опять перебила я. — Я просто подумала, что в лесу безопаснее. Ни тебе электричек, ни машин. Людей мало, только свои. Пусть упьется, оборется на дятлов и уснет в сугробе. — Да как вам не стыдно! — озлилась Сонька. — Да я… Да я педагог! Депутат! Мать восьмилетней дочери! А вы… — А мы твои подруги. И знаем тебя, как облупленную. Тут Ксюша не соврала. Знали мы друг друга без малого 20 лет. И все это время крепко дружили. Не знаю, сошлись бы мы так близко, если бы жили на разных концах города и ходили в разные школы, но дело в том, что мы с детства были соседками по подъезду и одноклассницами. Так что получается, что наша дружбы была предопределена. По окончании школы мы вместе поступили в университет. Сонька избрала для себя профессию педагога, мы с Ксюшей возжелали стать экономистами. Ксюша бросила «универ» после первого курса, я на 4. Я по дурости, подруга по обстоятельствам. О своей дурости долго распространяться не буду, скажу только одно: надоело учиться — бросила, а о Ксюхиных обстоятельствах, к слову, крайне благоприятных расскажу поподробнее. Дело в том, что Ксения, в отличие от Соньки и меня, по жизни не идет, а порхает. Но не в пример Крыловской стрекозе всегда находит дурака-муравья, который просто цепенеет от желания «приютить и обогреть» это неземное создание. Первым в плеяде благодетелей оказался ректор нашего университета, которого Ксюша охмурила без всякого усилия, я бы даже сказала, мимоходом, лишь для того, чтобы он ей поставил зачет по своему предмету. Зачет она получила. А в придачу и самого ректора, который стал ее первым мужем. Став замужней дамой, Ксюша незамедлительно бросила учебу, рассудив так: что необходимо знать, чтобы жить легко и ярко, она знает, а остальные науки ей без надобности. Сорокалетний «молодожен» свою юную супругу любил безмерно, удовлетворял все ее прихоти и был этим счастлив. Правда, счастье его длилось не долго — всего год — пока Ксения не поняла, что зарплаты ректора хватает для удовлетворения лишь малой толики ее прихотей. А этого для счастья не достаточно. За ректором последовал строитель, мужик неотесанный, но денежный, этот тоже Ксюшу обожал, холил, баловал, лелеял, но и его она бросила. Потом еще одного и так до настоящего своего благоверного, которого пока бросать не собирается, по причине простой и понятной — муж ее один из самых богатых людей в городе. Сонька в отличие от нас университет закончила, причем отлично. Замуж вышла по большой любви и небольшому (3 месяца) «залету». Между сессиями родила дочь, потом благополучно развелась. И с тех пор пребывает в постоянном поиске своей второй половины. Вот такие мы разные, но как говориться в рекламе «… и все-таки мы вместе». Правда, видимся мы не очень часто — раз или 2 в месяц, так как живем в большом отдалении друг от друга: Ксюша за городом в трехэтажном особняке, Сонька в доме нашего детства, я со своим женихом Геркулесовым в его однокомнатной квартире на выселках. Встречаемся мы обычно в кафешках, дискотеках, барах. Пьем пижонское «Мартини», танцем, жалуемся на своих мужиков, сплетничаем и прочее, прочее, прочее… — И кто придумал, ехать на эту турбазу? — бубнила Сонька, припрыгивая на месте, чтоб не примерзнуть тонкой подошвой сапог к обледенелой дороге. — Сидели бы лучше дома, пиво пили, потом бы на мужской стриптиз сходили… — И не надоело? На стриптиз-то? Будто чего нового покажут? — недовольно молвила Ксюша — ей богемные развлекалки давно наскучили, и все больше тянуло на простые человеческие радости. — То ли дело на лыжах покататься. Или на саночках! — Где лыжи? Где санки? Я только твои баулы вижу, из-за которых мы опоздали, черт тебя дери… — Перестань скандалить, — миролюбиво прервала ее Ксюша, — а лучше подумай, что делать. — Что, что? Давайте кого-нибудь из своих мужиков вызовем, — более спокойно предложила Сонька. — Давайте, — согласилась я. — А кого? — Геркулесова, например, — подала идею Ксюша. Я округлила глаза. Вызывать своего жениха, я не собиралась. Во-первых, потому что он в это время пребывал на дежурстве, а во-вторых, потому что он был против моей поездки — ревнивый он у меня очень. — Не-е, — испуганно забормотала Сонька. — Геркулесова не будем. Он начнет ругаться. — Коленька? Ругаться? — удивилась Ксюша, она знала моего Кольку хуже, чем Сонька, по этому и считала его душкой. — Еще как! Он у нее строгий. Давай лучше твоего Педика. Педик — это не сексуальная ориентация, не пугайтесь. Педик — это домашняя кличка. От английского «Педигрипал». Дело в том, что Ксюшин муж, замечу четвертый по счету, обожает грызть собачий сухой корм. И сколько не пыталась наша подружка его пристрастить к более изысканной пище — омарам и трюфелям — все без толку. Любимым лакомством Педика (по паспорту Павла Ивановича Маринина) был и остается «Педигри». — Ну так что, Ксюш? Позвоним, попросим? — не унималась Сонька. Она, видите ли, балдела от Марининской машины — «Ауди А6» и страсть, как любила на ней кататься. Ксюша задумалась. Тревожить своего мужа по пустякам она не любила — вдруг оторвет его от важных дел, а из-за этого он денег меньше заработает, тогда придется ей, как «лохушке», зиму дохаживать в прошлогодней песцовой шубе. — Нет. Не буду беспокоить. Он, вроде, в сауне на переговорах. — Еще один магазин купить хочет? — Парикмахерскую. У всех, говорит, личный парикмахер, а у тебя, Ксюня, будет личная парикмахерская. — Везет, — завистливо протянула Сонька. — Да, — кивнула Ксюша. — С мужем мне повезло. Но, заметь, с 4-ой попытки. Так что у тебя есть еще 3 шанса. — Да уж. — Нахмурилась Сонька. — И если учесть, что первый шанс я использовала в 18, а второй все никак не представится, то счастлива я буду как раз к климаксу. — Расслабься, — я решила поддержать подружку. — Я вот еще ни разу замужем не была. — Ха! — Чего ха? — Ха! И еще раз, Ха! Если бы ты не ломалась, скоро бы уже ситцевую свадьбу отмечала. — Ну-у, — расстроилась я. — Опять старые песни… — А что я не права? Ей, видите ли, профессия ее жениха не нравится… — А кому она нравится? Тебе что ли? Или Ксюше? Что-то не помню, чтобы вы мечтали выйти замуж за ментов. — Мне все равно, кем будет работать мой избранник! — горячо воскликнула Сонька — она у нас из числа последних романтиков. — Лишь бы человек был хороший, — закончила за нее Ксюша. — Знаем мы тебя, дуру. — Она покровительственно потрепала подругу за щечку. — А Леля права. Геркулесов, при его образовании и маминых связях… А кто у нас мама, кстати? — Хозяйка торгового комплекса «Сириус» — Во-во. Я и говорю, что мог бы устроиться и получше. — Какие вы… — Сонька от возмущения даже свое всегдашнее красноречие растеряла. — Какие корыстные! Ксюша хотела отпарировать, она даже глаза сощурила и воздуха в легкие набрала, но я прервала этот всегдашний, но на сей момент неуместный спор. — Девочки, давайте мыслить конструктивно. Кому еще мы можем позвонить? — В такси, — подала голос Ксюша. — Не пойдет. Дорого, — не согласилась Сонька. — Ну-у. Тогда сама предлагай. — Может, моему Дельфину? — Это еще кто? — не поняла Ксюша. — Это очередной Сонькин поклонник, — подсказала я. — Бывший. Я с ним вчера рассталась. — А почему Дельфин? Моряк что ли? — Нет. У него машина, «Опель». Цвет мокрый дельфин. Ксюша засмеялась. Она знала, что Сонька может забыть имя своего бывшего поклонника, цвет его глаз и волос, но марку машины не забудет никогда. — Хотя… — Сонька на минуту задумалась. — Он, скорее всего, не повезет. — Это еще почему? — налетела на нее Ксюша. — Вечер пятницы он проводит в кругу семьи. — Так он еще и женат?! — А ты думала? — Сонька насупилась. — Легко что ли холостого найти? Вы всех уже разобрали… сволочи… — А другого у тебя нет? — с надеждой спросила Ксюша. — Ну хоть какого-нибудь завалящегося? — Пусть хоть трижды женатого, но не столь примерного семьянина, — поддакнула я. — Дайте подумать, — буркнула Сонька И она зависла. Мы переминались с ноги на ногу, ждали, когда подружка переберет в уме всех своих поклонников. Время шло, мы потихоньку замерзали, но подруга все еще морщила лоб и ничего не говорила. Однако мы не сильно волновались, знали, что у Соньки бывало два периода в жизни: либо густо — либо жидко, но пусто никогда. — Есть! — вскричала Сонька. — Есть один. Он, правда, дальнобойщик, у него свой «КАМАЗ». Но вас, надеюсь, это не смутит? — Что ты! — всплеснула руками Ксюша. — Мы будем рады твоему камазисту, как родному! — Тем более, что Ксюшины вещи поместятся только в его кузов, — вякнула я, за что получила легкий шлепок варежкой по макушке. — Во-во! — поддержала меня депутатша, за что незамедлительно получила второй варежкой и тоже по шапке. — Ладно, не дерись, мы больше не будем. — Смотрите у меня! — Ксюша погрозила нам кулаком. — Давай звонить. И тут Сонька удивила. С надменной улыбкой на порозовевшем лице она полезла за пазуху своего пестрого пуховичка и жестом фокусника достала оттуда сотовый телефон. — Ого! — воскликнула я. — Когда это успела отхватить? — Да вот… — Сонька насколько могла скромно улыбнулась. — Прикупила по случаю. — На скудную учительскую зарплату? — Поэкономила пару месяцев, — все еще сдерживая горделивую ухмылку, ответила она. — Заливай! — встряла Ксюша. — Взятку от избирателей, наверное, получила. Или думские деньги прикарманила. — Да ты что! — Сонька всполошилась не на шутку. — Я ни копеечки не получаю за свою депутатскую деятельность! Только бесплатный проездной, я же говорила! Тут Сонька не соврала. Никаких благ ей депутатство не принесло, уж я-то знаю, одну головную боль. Она и в Думу-то попала случайно. Дело в том, что музыкальная школа, в которой она преподает, находится на отшибе города, рядом со старым кладбищем. И живут в этом районе в основном пенсионеры да не слишком благополучные семьи. Наверное, именно поэтому сей округ был не слишком популярным, вот и набралось кандидатов всего двое — Софья Юрьевна Аниськина да некто, под кодовым именем «Противвсех». Так Соньку в Думу и выбрали. — Меня и выбрали только потому, что пенсионеры против всех голосовать не умеют… — продолжала отбрыкиваться депутатша. — Да ладно. Уймись ты, — прервала Ксюша поток Сонькиных оправданий. — Тем более, что телефончик у тебя плохонький, красная цена ему вместе с чехлом баксов 100… После этих слов Ксюша, нацепив на мордочку знакомую горделивую улыбку, вытащила из рюкзака серебристый телефончик-раскладушку фирмы «Самсунг». Щелчком открыла его и продемонстрировала экран. — Мультимедийный монитор на жидких кристаллах, — бросила она небрежно. — Новейшая модель. — А у меня… А у меня панельки съемные. Разноцветные. — А у меня выход в интернет. — А у меня 25 мелодий! — А у меня такая полифония, что хоть дискотеку устраивай. — А у меня чехол из змеиной кожи. — А в мой вмонтирована видеокамера, — торжественно выдала Ксюша, уев Соньку окончательно. Так они и стояли друг напротив друга, взмыленные, запыхавшиеся, как после недавнего бега, с выставленными вперед телефонами. И были в этот момент смутно похожи на малолетних идиотов, что сравнивают в бане свои причиндалы. Потом, как по команде, обернулись и уставились на меня. В глазах обеих был приказ: «Доставай свой. Будем сравнивать!». Вот тут я не выдержала и расхохоталась. — Ну и дурочки вы! — Это еще почему? — насупилась Ксюша, но телефон убрала. — Да потому что ваши аппараты вам не понадобятся. — Как? — Так. Вы в лес едите. В самую глушь области. Там спутниковая связь не работает, — все еще смеясь, закончила я. — Не может быть! — в один голос вскричали подружки. — Может. — Но как же мы будем связываться с внешним миром? — Там, между прочим, есть обычный телефон. С него и позвоните. — Но как же… — Все, разговор закончен, — отбрила я поклонниц прогресса, ибо увидела, как из-за поворота показалась знакомая машина. — За нами приехали. — Кто? — Милиция. Я помахала рукой водителю подъезжающего «козелка». Он махнул мне в ответ. Потом машина затормозила, дверь, скрипя, отварилась, и из кабины показалась голубоглазая, румяная, хорошенькая, но сердитая физиономия моего жениха. — Залазьте, — скомандовал он. — Коленька! — радостно заголосила подружки и резво закидали вещи в салон. — Каким ветром? — Так и знал, что на автобус опоздаете, — недовольно пробурчал он. — Никуда вас отпустить нельзя. — Пупсик, — промурлыкала я и потрепала Колюню по волнистым, как у херувима, волосам. — Не ругайся. — Едут, черт-те, куда. Лыжницы, тоже мне, — продолжал бубнить Геркулесов. — Будто я не знаю, что им не горы снежные, а дискотека нужна… — Коленька, — начала увещевать его Сонька. — Ты же знаешь, что любим мы только тебя. — Задницами там не крутить! — рыкнул Геркулесов, не обращая внимания на наши заискивания. — Да перед кем там? — я невинно захлопала глазенками. — Ты же знаешь, что за мужики работают в нашем НИИ. Чудики одни… — Ладно, — буркнул он и замолк. — А ты ему не сказала, что на турбазу биатлонистов привезут? — прошептала мне на ухо Ксюша. Я в ужасе замотала головой. Скажи я ему, не видать мне турбазы, как своих ушей. — И про банкиров, которые там будут чей-то день рождение справлять? — в другое ухо дунула мне Сонька. Я вновь задергалась, как китайский болванчик. Еще ни хватало ему знать, что на турбазе будет полным полно нормальных мужиков. Пусть уж живет спокойно, считая, что кататься на лыжах мы будем исключительно в компании наших институтских чудаков. А о них он знал не понаслышке. Дело в том, что познакомились мы с Коленькой не при самых романтичных обстоятельствах, а именно при расследовании убийства, даже нескольких, кои совершал в нашем НИИ один мерзкий мужик. Геркулесов приехал на вызов, а я была главной свидетельницей по делу, вот так мы и пересеклись. Пока шло следствие, мы часто встречались, так как я, по моей версии, силилась помочь стражам правопорядка, а по его, путалась под ногами и мутила воду. Ладили мы, как кошка с собакой, если не сказать больше: как коммунисты с демократами, но, как и они, жить друг без друга не могли. Сблизились мы только после того, как он спас меня от убийцы, который чуть не пустил меня на фарш. С тех пор прошло пол года, но практически ничего в наших отношениях не изменилось — мы так же плохо ладим, но жить друг без друга не можем. Главная проблема, на мой взгляд, в том, что мы совершенно друг другу не подходим — он не в моем вкусе, а я не в его. Начнем с внешности. Мне нравятся брюнеты, демонической наружности, но с ангельским характером. Геркулесов же прямая противоположность моему идеалу — светлый, румяный, смазливый херувим с мерзким нравом. К тому же упертый, твердолобый, взрывной, и что самое ужасное — романтичный. Именно из-за своего романтизма и упертости он бросил адвокатскую практику (он служил в престижнейшей юридической фирме) и по зову сердца (?!) устроился работать в уголовный розыск. Понимаете? Тогда больше ничего объяснять не надо. Скажу только одно — мы с его мамой, дамой необыкновенного ума и деловитости, почти уговорили нашего Коленьку вернуться к юридической практике. И он почти согласился. Сейчас он для виду выкабенивается, но, как мы ожидаем, к весне сдастся. Вот тогда я и приму, наконец, его предложение, и стану его женой. Кстати, я тоже не попадаю под его идеал. Коленька всегда балдел от тургеневских девушек, эдаким скромниц, аккуратисток, домоседок с длинными естественными волосами, в приличных платьях и с каким-нибудь невинным хобби, типа вышивания крестиком. Я же прямая противоположность сему пресному образу. Яркая, быстрая, шумная и бесшабашная, я обожаю откровенные наряды, яркий макияж, дорогие безделушки. Любимым моим местом отдыха является ночной клуб, любимым напитком — ерш, а главным хобби — кокетство. Правда, я не курю, много читаю, дальше кокетства не захожу и очень хорошо готовлю. Видимо, по этому Коленька меня и терпит. — Теплые вещи взяли? — нарушил свое обиженное молчание Геркулесов. — Взяли, — радостно доложили мы. — Книги? — Да когда нам там чи… — начала Сонька, но, получив удар локтем под дых, затараторила. — Конечно, взяли, Николай Николаич, полное собрание сочинений Эмиля Золя. — Водки, надеюсь, немного? — Не-е-ет. Бутылочку. — Смотрите у меня. — Он погрозил нам пальцем. Мы послушно закивали и, как примерные детсадовки, положили ручки на коленочки, всем своим видом выражая смирение. Но Геркулесов не унимался. — Ну а ты, невестушка моя золотая, что взяла с собой, кроме вагона косметики? — А что, мне разве еще что-то понадобиться? — невинно поинтересовалась я. — Леля, — строго прикрикнул Геркулесов. — Смотри у меня… — Смотрю, смотрю… — Писульки-то свои взяла? Я кивнула. Геркулесов успокоился. Дело в том, что «писульками» бесстыжий Коленька называет мой литературный труд. Именуемый романом «Преступная страсть». Пишу я его давно, и все никак не удосужусь закончить. И дело не в том, что Муза меня редко посещает. Отнюдь. Меня муза просто задолбала своими визитами, причем, в самые неподходящие часы, например, рабочие. Проблема состоит в том, что я ваяю свой «шедевр» на допотопном, почти антикварном компьютере, который регулярно виснет, или как говорят программисты «глючит». Виснет он наглухо, то есть перезагрузкой дело не поправишь — надо его разбирать и заменять одну из «сдохших» деталей другой. Пока я провожу диагностику, пока достаю раритетные запчасти, пока чиню, проход месяц, а то и полтора. И за этот срок я успеваю забывать не только сюжетные повороты, которые продумала и выстрадала до поломки компьютера, но даже имена главных героев… Когда мне это надоело, я решила мысли записывать. Вроде выход. Но не в моем случае. Проблема оказалась в том, что я, оператор ЭВМ со стажем, могу быстро печатать, но совершенно не умею писать от руки. Конечно, когда-то могла и даже имела красивый почерк, но за годы работы на компьютере мои пальцы привыкли к необременительному тыканью и касанию, и совсем разучились держать ручку. По этому, мои рукописи похожи на что угодно — на письмена древних египтян, на записи дауна-левши, на рисунки ребенка с ДЦП — на что угодно, но только не на заметки писателя. Ко всему прочему мои мысли (мои скакуны) проносятся в голове с такой скоростью, что неуклюжие пальцы за ними просто не поспевают. Вот и прибавьте к терниям корявых букв еще непонятные сокращения, аббревиатуры, многозначительные многоточия. А ошибки! Господа, я уже забыла, что писать без орфографических ошибок тоже надо уметь! Что надо вспоминать забытые правила правописания, и исключения из этих правил. А я ни одного, (кроме «жи, ши» пиши с буквой «и») не помню. Да и что еще ждать от человека, за которого правописание проверяет «Windows XP»… Вот по этому Геркулесов и называет мое творение «писулькой». И гогочет, видя, как я днями разбираю свои же собственные заметки. Он не догадывается, какой глубокий смысл, какая интрига прячется за неровным частоколом моих каракулей. И не верит, что когда-нибудь бестселлер «Преступная страсть» будет закончен… Он вообще в меня, как в литератора, не очень верит. Думает, это очередная моя блажь, новый заскок, дурость, а иногда, в особо дрянном настроении, что изысканный способ потрепать ему нервы. Говорю же — несносный характер! — Обратно доберетесь? — бесцеремонно прервал мои размышления вредный Геркулесов. Его вопрос вернул меня на бренную землю. Я протерла запотевшее стекло, выглянула на улицу. Оказалось, что мы уже приехали. И стоим у гостеприимно распахнутых ворот. Ворота венчала железная ракета, без одного закрылка. На ее брюхе (или спине, это кому как нравится) красовались красные буквы «Салют», и все они, за исключением «т» и палки от «ю» радостно нам подмигивали. — Как турбаза называется? — сморщилась от напряжения мысли Сонька. — Салют. — А почему написано «Сало»? Я пригляделась, и правда — сослепу можно принять за «Сало». — Кормить им будут. На завтрак, обед и ужин. — Не надо! Я его терпеть не могу… — Мне отдашь — я сало люблю. Ксюша засмеялась, Геркулесов нахмурился — он не любил нашу пустую трепотню. — Ну так как? Доберетесь обратно? — вновь осведомился он. — Конечно, дорогой, — чирикнула я и чмокнула жениха в белокурый затылок. — В воскресенье, как три штыка, будем дома. |
||
|