"Дракон и сокровище" - читать интересную книгу автора (Хенли Вирджиния)

5

Элинор проснулась, едва лишь солнце позолотило землю первыми рассветными лучами. Она приподнялась на локте, чтобы немедленно разбудить служанок и велеть им приготовить ее наряд для верховой езды, но внезапно взор ее затуманился. Она снова опустилась на подушки и принялась неторопливо перебирать в памяти все события вчерашнего дня, вспоминать слова и жесты своего ненаглядного Уильяма, черты его милого лица. Его коротко подстриженные каштановые волосы, слегка тронутые сединой, были густыми, как у юноши, и слегка завивались на концах. Его карие глаза то светились нежностью, то искрились весельем. В них горела решимость и отвага, и цветом своим они напоминали ей шерри, золотившееся в хрустальном кубке. Он был сильнее всех, красивее всех, мужественнее всех, кого ей доводилось встречать на своем веку! И не было человека, который не питал бы к нему почтения и любви. О, она просто умрет от горя, если он откажется взять ее с собой!

Элинор сделала глубокий вдох. Ей ни в коем случае нельзя было давать волю своим чувствам. На протяжении последних нескольких лет она научилась владеть собой, не выказывать окружающим своих настроений. Ей пришлось приложить немало сил, чтобы овладеть этим искусством. Теперь она без труда изображала из себя сдержанную, невозмутимую юную леди, вводя в заблуждение даже тех, кто знал ее с рождения. Лишь она одна понимала, что нисколько не изменилась, оставшись все той же необузданной дикаркой, какой была в детстве. Став подростком, Элинор не раз вопрошала себя, почему все то, к чему окружающие относятся с равнодушием, зачастую глубоко трогает ее, вызывая в ее душе гнев, досаду, бурную радость или скорбь, и пришла к выводу, что Господь сотворил ее отличной от большинства других людей. Она без остатка отдавалась как любви, так и ненависти, для нее все вокруг резко делилось на черное и белое, хорошее и дурное. Порой глубина и сила владевших ею чувств не на шутку пугали саму Элинор.

Мать-настоятельница постоянно внушала своей воспитаннице, что умеренность составляет одну из главнейших человеческих добродетелей, но Элинор не могла противостоять своей натуре. Она никогда и ни в чем не останавливалась на полпути. «Все или ничего!» стало ее девизом. Она настойчиво гнала от себя мысль, что Уильям Маршал может отказаться от нее. Ведь у нее просто не было выбора! Можно расторгнуть помолвку, но узы брака, соединившие их, священны и нерушимы. Она ни за что не упустит свою добычу! Когда ей исполнится шестнадцать, он должен будет взять ее к себе без всяких отговорок. А она изо всех сил постарается быть именно такой, какой он пожелает ее видеть, — лишь бы неотлучно находиться подле него.

Приняв это решение, Элинор позвонила в золотой колокольчик. В дверях спальни появилась заспанная Бренда — та самая рыжеволосая горничная, которую Элинор давным-давно отняла у Марджери де Лэйси.

— Я собираюсь на верховую прогулку с моим мужем. Пусть кто-нибудь позаботится о моем платье для катания верхом, а ты помоги мне справиться с этими проклятущими волосами! — приветствовала принцесса свою камеристку. Элинор давно уже не позволяла себе ругаться в присутствии посторонних и отводила душу, лишь оставаясь наедине с Брендой.

Всю ночь Уильяму грезились колеблемые ветром ярко-красные одежды Элинор на фоне серых камней причала. Теперь же. воспоминание об их первой встрече после стольких лет разлуки вытеснило еще более пленительное зрелище: Маршал не сводил восхищенного взора со своей жены, изящно и уверенно гарцевавшей на чистокровной вороной кобыле. Поверх белоснежного нижнего платья принцесса была облачена в изумрудно-зеленую бархатную накидку, подол которой украшали отороченные светлым мехом прорези. Маленькие ножки Элинор были обуты в темно-красные сапоги с серебряной чеканкой, наряд ее дополняли перчатки того же цвета и шелковая сеть, унизанная жемчужинами, которая стягивала ее роскошные волосы в пучок.

— Вы изумительно выглядите, графиня! — обратился к ней Уильям. — Я привез вам подарок. Надеюсь, он вас порадует! — С этими словами он приблизился к Элинор и посадил ей на руку маленького коричневого мерлина. — Эта маленькая дикарка была поймана в горах Уэльса, неподалеку от Пембрука, —пояснил он. — Но она обучена хорошим манерам и, смею надеяться, станет усердно служить вам!

— Благодарю вас от всего сердца, милорд! Я так люблю подарки! — ответила Элинор. Она стянула с головы ловчей птицы бархатный капюшон и улыбнулась при виде того, как мерлин, взъерошив перья, сверкнул своими ярко-желтыми глазами. Несколько мгновений девушка и птица смотрели друг на друга с ожесточением и вызовом. — Тебе, моя дорогая, будет скучно гоняться за нашими виндзорскими голубями, — сказала наконец Элинор. — Но я обещаю, что в один прекрасный день ты вернешься в родной Уэльс! — Мерлин склонил голову набок, словно решив, после некоторого колебания, признать Элинор своей полноправной хозяйкой.

Уильям улыбнулся. Похоже, его юная жена умела подчинить себе всех без исключения. Даже эта хищная птица не могла не покориться ей. Скорее всего и его самого ожидает в ближайшем будущем подобная же участь.

Они направились в дальний участок Виндзорского парка, туда, где под густыми кронами деревьев всегда царил таинственный полумрак. Их сопровождал один лишь Уолтер, верный оруженосец Маршалла. Элинор была несказанно счастлива избавиться от толпы назойливых слуг и компаньонок, всегда сопровождавших ее во время верховых прогулок.

Она горела желанием продемонстрировать Уильяму свое искусство наездницы и умение охотиться с ловчими птицами. Вскоре из-под копыт их коней вспорхнула самка тетерева. Граф и графиня Пембрук сняли капюшоны с голов своих птиц и отстегнули ремешок с их лап.

— Вы всегда охотитесь с ястребами, милорд? — спросила Элинор.

— О нет! Самая стремительная и умелая из ловчих птиц — это сокол-перегрин, — ответил Уильям, — и я считаю, ему нет равных. Представьте себе, он убивает своих жертв ударом лапы, которую сжимает в кулак!

— Неужели? А я всегда думала, что перегрины орудуют только клювом, подобно прочим хищным птицам. Но почему же, милорд, вы сегодня не взяли с собой своего перегрина?

— Уверен, в здешних лесах ему просто не на кого охотиться. Кстати, я не устаю сожалеть о том, что совы — исключительно ночные птицы. Они могли бы стать замечательными ловцами дичи для людей. Ведь благодаря особому устройству крыльев совы летают практически бесшумно и застают своих жертв врасплох!

— Расскажите мне еще что-нибудь о птицах! Мне так интересно! Я так их люблю! — воскликнула Элинор, подумав про себя, что гораздо больше любит звук голоса своего ненаглядного Уильяма, блеск его глаз, когда он с увлечением говорит о чем-либо…

— Что ж, извольте! — кивнул Уильям, лихорадочно пытаясь вспомнить какую-нибудь достаточно тривиальную, забавную охотничью быль, которая могла бы понравиться Элинор. — Я слыхал, что грифы и им подобные, когда их атакуют хищные птицы, обороняются весьма оригинальным способом: они срыгивают, и зловоние настолько отбивает у преследователей аппетит, что те стремительно удаляются.

Элинор звонко расхохоталась, вспугнув нескольких мелких пичужек с ветвей ближайшего дерева.

— Мне нравится смотреть, как вы смеетесь, — сказал Уильям. — Вы откидываете голову назад и предаетесь веселью искренне и непосредственно, как дитя.

— Но вовсе не так, как подобает истинной леди! — со вздохом пробормотала Элинор.

— Многие из них, когда смеются, прикрывают рот ладонью или платочком, чтобы ни кто не услыхал их смеха и не заподозрил бы их в легкомыслии!

— И не увидел бы их испорченных зубов! — фыркнув, добавила Элинор.

Уильям разразился столь громким смехом, что его конь испуганно шарахнулся в сторону.

— Мне тоже нравится смотреть, как высмеетесь! ― дрогнувшим голосом воскликнула Элинор. — Вы откидываете голову назад и предаетесь веселью искренне и непосредственно, как дитя!

— Наверное, это потому, что мы с вами — одного поля ягода!

Уильям давно уже не чувствовал себя таким счастливым. Он улыбался, не сводя глаз с зардевшегося лица Элинор. Ему хотелось всегда быть подле нее, предупреждать малейшие ее желания. Его тело жаждало ее ласк. Но он сознавал, что не сможет дать волю сжигавшему его вожделению, пока юной графине Пембрук не исполнится шестнадцати лет. Лишь тогда она сможет стать его супругой в полном смысле этого слова.

Уильям лишь теперь почувствовал, что виноват перед ней. Виноват в том, что Элинор долгие годы провела в заточении в замке своего брата. И если прежде девочку следовало ограждать подобным образом от ее собственной необузданности, от влияния дурной крови, которое могло сказаться в ней, то нынче, решил Уильям, необходимость в столь суровом надзоре за ней отпала. Теперь, когда она стала почти взрослой, ей подобает иметь свою собственную резиденцию, где она вольна будет вести себя как пожелает. Он решил в самое ближайшее время предложить ей переселиться в один из своих укрепленных замков. Ведь продолжать настаивать на постоянной бдительной опеке над женой было бы непростительным эгоизмом с его стороны. И Уильям вознамерился передать в ее распоряжение один из небольших замков вблизи Лондона и Виндзора. Пусть девушка постигает обязанности хозяйки и госпожи, пусть ощутит вкус свободы. Он имел все основания надеяться, что она не злоупотребит его доверием и не посрамит чести рода Маршалов.

Время летело незаметно. Через несколько часов они вернулись к воротам замка, сполна насладившись, но нисколько не пресытившись обществом друг друга.

— Осмелюсь предложить вам, миледи, отправиться вместе со мной в одно из моих близлежащих владений! — сказал Уильям, помогая Элинор сойти с лошади.

— С превеликим удовольствием, милорд!

— Хватит ли вам на сборы трех дней?

— Мне будет вполне достаточно и двух!

Уильям улыбнулся:

— Быть по сему! Через два дня мы отправимся в путь! — Они передали своих птиц подошедшему сокольничему и направились к замку. — Вы — великолепная наездница, миледи!

— Я всего лишь выполнила одно из обещаний, данных вам в день нашей свадьбы, милорд! Ведь вы желали, чтобы я в совершенстве постигла искусство верховой езды! — И Элинор почти дословно повторила все, что он говорил ей тогда, в тот памятный вечер.

К горлу Уильяма подкатил комок. Выходит, все шесть лет, которые миновали с той поры, Элинор готовилась к встрече с ним, надеясь, что он останется доволен результатами ее усилий. Он считал себя недостойным такой беззаветной любви и еще острее, чем прежде, почувствовал, что слишком стар для нее.

После некоторых колебаний Уильям остановил свой выбор на замке Одигем, находившемся в двадцати милях южнее Виндзора. Он считал излишним оставлять там большой гарнизон, однако следовало принять некоторые меры для обеспечения безопасности леди Элинор, и он решил поручить командование воинами Одигема Рикарду де Бургу. Велев тому взять с собой полдюжины самых храбрых рыцарей и оруженосцев, он отправил его в Одигем с наказом к управляющему подготовиться к встрече господина и госпожи. Пребывание к замке, подумал он, будет прекрасным отдыхом для юных де Бургов, в течение ряда лет несших нелегкую службу в Ирландии и Уэльсе.

Накануне поездки в Одигем Уильям преподнес своей жене еще один подарок — роскошное седло из дорогой испанской кожи с серебряной чеканкой и уздечку, украшенную миниатюрными серебряными колокольчиками. Когда грум Элинор, рыжеволосый Тоби, седлал ее кобылу, все конюхи сбежались посмотреть на великолепную упряжь.

Элинор решила обойтись в поездке без своих придворных дам, взяв с собой одну лишь камеристку Бренду. Но, узнав, что Изабелла также приглашена посетить владение брата, Ричард напросился в гости к Маршалу. Его сопровождали паж и оруженосец. Охрану путешественников составлял отряд валлийских лучников под командованием Майкла де Бурга. Сердце Ричарда преисполнилось радостных ожиданий. Он надеялся, что Изабелла нынешней ночью снизойдет к его мольбам. Ведь Уильям, плененный красотой Элинор, к счастью, не видит никого и ничего вокруг. А им с Изабеллой так давно не выпадал случай остаться наедине друг с другом. Ричард поравнялся с Уильямом и заговорщически подмигнул ему:

— Надеюсь, я не нарушил твои планы, напросившись к тебе в гости? Но можно ли найти лучшего сопровождающего для юной леди, чем ее родной брат? Все выглядит так благопристойно!

Уильям нахмурился и открыл было рот, чтобы возразить принцу. У него и в мыслях не было посягать на невинность Элинор! Но Ричард не дал ему заговорить:

— Ну, не дуйся на меня, дружище! Я ведь пошутил! — И принц, пришпорив коня, умчался вперед.

Элинор была одета в черное платье для верховой езды и белые сапожки. Колокольчики на уздечке ее вороной кобылы издавали нежный, мелодичный звон.

— Спасибо вам за чудесный подарок, милорд! — проговорила она, едва лишь Ричард оставил их наедине. — Мне давно хотелось иметь подобную упряжь. Неужто вы умеете угадывать мои мысли? Возможно, со временем и я научусь читать ваши.

Уильям густо покраснел. Не хватало еще, чтобы это произошло на самом деле! Узнав, какие грешные желания обуревают его при виде ее, Элинор пришла бы в неописуемый ужас! Не далее как нынешней ночью он увидел ее, едва лишь сон смежил его веки. Ему грезилось, что они скачут верхом на могучем жеребце и что Элинор сидит в седле впереди него. Ее разметавшиеся волосы щекотали его лицо, а затем он ощутил ее горячее дыхание у своей щеки. Это было так упоительно! Он целовал ее белоснежные веки, прикрывавшие синие глаза. Это было так упоительно! Он мечтал лишь о том, чтобы так было всегда…

Но вскоре эту грезу сменило иное сновидение, при воспоминании о котором Уильям смущенно опустил глаза. Ему привиделось, что он овладел Элинор, лишив ее невинности. Она кричала сперва от боли, а затем от наслаждения, прижимаясь к нему всем своим хрупким телом. Маршалу стало стыдно и неловко. Как он посмел испытывать вожделение к пятнадцатилетней девочке?!

Он поспешно сменил тему разговора:

— Вы не взяли с собой своих придворных дам, миледи, вероятно, из опасений, что в Одигеме им будет тесно и неуютно. Уверяю вас, в замке достаточно места, чтобы поселить их всех с подобающим почетом и всеми возможными удобствами!

— Ева де Браоз и Марджери де Лэйси помолвлены и скоро выйдут замуж. Они покинули Виндзор, чтобы подготовиться к венчанию. К счастью, камеристка Марджери предпочла остаться у меня в услужении. Она-то и сопровождает меня в поездке.

Уильям решил, что ослышался. Ведь его племянницы еще не вышли из детского возраста.

— Ева и Марджери выходят замуж? — недоверчиво переспросил он. — Простите, миледи, но сколько же им лет?

— Они — мои ровесницы! — веско произнесла Элинор. — И их матери — ваши сестры — считают их вполне взрослыми девицами и охотно отдают их замуж!

Лишь теперь Уильям вспомнил, что не так давно дал согласие на оба эти брака. Но ведь и женихам обеих юных леди было не более шестнадцати лет!

Изабелла и Ричард ехали теперь чуть поодаль от четы Маршалов.

— Ричард, ваша несдержанность может навлечь на меня беду, — нахмурившись, сказала принцу графиня де Клер. — Если Уильям заподозрит что-нибудь, я пропала! Я и теперь готова умереть от стыда!

— А я, дорогая, умру от вожделения, если ты нынче же ночью не уступишь мне! — возразил Ричард. — Мне надоело делить ложе со служанками и шлюхами!

— Но стоит мне уступить вашим домогательствам, и я тотчас же уподоблюсь тем беспутным особам, которых вы так презираете! — парировала Изабелла, тряхнув каштановыми кудрями.

Ричард взглянул на нее исподлобья и веско произнес:

— Связь с принцем крови возвышает любую женщину, а отнюдь не принижает ее, дорогая! Помни об этом и, ради Бога, перестаньупрямиться!

Сэр Майкл де Бург, гарцевавший на гнедом жеребце, то и дело ловил на себе многообещающие взгляды рыжеволосой Бренды. Юноша-приосанился и послал пышнотелой камеристке пламенный взор. Ему льстило столь явное внимание со стороны этой разбитной служанки. По обеим сторонам от молодого рыцаря ехали оруженосцы принца Ричарда и грум Элинор, бойкий паренек Тоби. Они заговорщически переглянулись между собой и покатились со смеху.

— Что это вы хохочете? — насторожился Мик. — А ну-ка выкладывайте все как на духу!

— Как ты считаешь, — спросил оруженосец Ричарда, темноволосый Джеффри, — стоит ли предупредить юного искателя приключений о грозящей ему опасности?

— Пусть лучше учится на собственных ошибках, — флегматично ответствовал Тоби. — Мы все через это прошли. Теперь настал, видать, и его черед.

— Это вы о той рыжеволосой служанке? — догадался Мик. — По мне, так она вовсе недурна. Я бы хоть сейчас…

Слова его прервал дружный хохот.

— Она — настоящая людоедка! — отсмеявшись, проговорил Джеффри. — Пожирает мужчин дюжинами!

— Ее еще только ленивый не завалил на спину! — добавил Тоби.

— Объятия опытной в любви девицы сулят немалые радости! — со знанием дела произнес Мик.

— С ней что-то не так! — возразил Джеффри. — Понимаешь, она в самом деле высасывает мужчин, словно спелые сливы! Ее невозможно насытить в постели! Многие пробовали, но никому еще это не удавалось.

— Что ж, я, пожалуй, готов принять вызов! — воскликнул неустрашимый де Бург и провел языком по пересохшим губам.

— Мы все храбрились, совсем как ты теперь, а потом выползали из ее комнаты еле живые. И после этого долгое время приходили в себя. И тебя ждет та же участь! — предостерег его Тоби.

— Даже мой господин не смог удовлетворить ее вожделение, в чем чистосердечно признался мне, — сказал Джеффри. — Мы все хохотали до колик, когда он рассказал нам о плачевной участи нашего короля! Ведь Генрих тоже протоптал было дорожку в спальню Бренды. Целых два дня после ночи, проведенной там, он не мог подняться на ноги, а уд его висел как тряпка больше месяца!

Глаза Майкла де Бурга блеснули из-под кустистых бровей.

— Предлагаю вам пари! — задорно воскликнул он. — По пять золотых каждому из вас, если девица останется недовольна мной после нынешней ночи! И столько же с вас, коли она сама не сможет подняться на ноги завтра поутру!

— По рукам! — ответил Джеффри. — Можешь заранее проститься с десятью монетами!

Мик усмехнулся и слегка натянул поводья своего коня. Приятели вскоре обогнали его, он же поравнялся с Брендой и одарил ее чарующей улыбкой.

— Ты — Рик де Бург, — хрипло проговорила девушка, окидывая оценивающим взором всю его крепкую, мускулистую фигуру.

— Мик, — поправил он, выразительно взглянув на ее налитую грудь.

— А ты не смог бы попросить управляющего замком отвести мне отдельную комнату? Уж я бы тебя отблагодарила! — И девушка окинула его ладную фигуру восхищенным, зовущим взглядом.

— Я постараюсь устроить это, моя дорогая! И почти уверен, что он не откажет мне!

Слыша возбужденные, радостные голоса своих рыцарей, каждый из которых был вдвое моложе его, Уильям впервые в жизни поймал себя на том, что завидует их юности, их беззаботности и умению наслаждаться радостями бытия.

Кавалькада ехала вперед неторопливой рысью, и менее чем через два часа двадцать миль, отделявших Одигем от Виндзора, остались позади. Перед взорами путников предстали изящные башенки замка, гораздо более походившего на роскошный господский дом. Вокруг здания раскинулись яблоневые сады. Деревья стояли во всем цвету, и издали казалось, что замок Одигем, словно жилище сказочных фей и эльфов, окутан густыми бело-розовыми облаками. Восторг, охвативший Элинор при виде этого великолепия, отразился на ее лице. Ее полные розовые губы раскрылись, из груди вырвалось восхищенное «ах!». Глаза принцессы сияли, как два ярчайших сапфира. Уильям отдал бы все на свете, чтобы продлить это мгновение. Он не мог отвести глаз от зарумянившегося личика своей юной жены.

В замке все было готово к встрече хозяина и его высокородных гостей. Едва получив от юного Рикарда де Бурга послание Маршала, управляющий заставил всю челядь трудиться не покладая рук — мыть, мести, чистить, полировать. Он лично позаботился о том, чтобы из глубины вместительного погреба были извлечены несколько маленьких бочонков лучшего вина, а также велел доставить из замковой пивоварни для огромных бочонка крепкого эля. Грумы и конюхи чистили стойла и устилали пол конюшни свежей соломой. Наскучившись всей этой суетой, Рикард де Бург в сопровождении своих людей отправился на охоту в ближайший лес.

Запах жарившихся на вертелах оленьих и кабаньих туш заполнил не только обширную кухню Одигема, но и проник на замковый двор. Приехавшие с удовольствием втягивали его ноздрями, предвкушая обильный, сытный обед. После двухчасовой скачки у всех не на шутку разыгрался аппетит. Разместив гостей и их слуг в покоях замка, управляющий сделался на несколько золотых богаче, чем был еще нынче утром. Брат Рикарда де Бурга выразил желание, чтобы пышнотелой горничной была предоставлена отдельная комнатка в одной из башен, с выходом на парапет, а его высочество принц Ричард потребовал, чтобы леди Изабелла де Клер была поселена в отдалении от остальных дам, в просторной и жарко натопленной спальне. Управляющий тонко улыбнулся, вполне оценив иронию происшедшего: ведь хозяин и хозяйка, состоявшие в законном браке, в отличие от своих не в меру пылких гостей, собирались провести эту ночь порознь!

Тем временем безупречно вышколенные слуги подали путникам прохладительные напитки и предложили им вымыться с дороги, для чего в кухне было заранее нагрето несколько котлов воды. Мик де Бург сразу же по приезде отправился в помещение, занимаемое воинами гарнизона. Вместо приветствия он крепко ткнул брата кулаком в могучее плечо.

— Кровь Христа! — в притворном ужасе воскликнул он. — Ты никак успел обрасти жирком за время одигемского безделья!

— Твоя правда! — добродушно ухмыльнулся Рикард. — Делать здесь совершенно нечего. Охота да кости — вот и вся наша служба, любезный братец!

Мик улыбнулся ему в ответ:

— Вот и хорошо, что ты смог как следует отдохнуть. Нынешней ночью тебе придется славно потрудиться! Я раздобыл для нас с тобой разбитную девчонку!

В услужение принцессе Элинор были назначены пять расторопных горничных. Одна из них помогла ей вымыться в лохани с теплой водой, другая расчесала ее роскошные волосы, третья распаковала седельный мешок с одеяниями графини Пембрук и развесила их в просторном шкафу, четвертая принесла из кухни блюдо с жареным мясом, глубокую серебряную тарелку, полную первой, ранней земляники, и кувшинчик густых сливок. Все служанки были одеты в темно-серые платья и белоснежные, туго накрахмаленные передники.

Девушки с восхищением рассматривали наряды Элинор, вполголоса обмениваясь восторженными замечаниями и прищелкивая языками. Тут и в самом деле было на что посмотреть! Элинор обожала роскошные туалеты. Отличаясь безупречным вкусом, она умела выбирать для своих одеяний именно те материи, расцветки и фасоны, которые наиболее выгодно подчеркивали ее экзотическую красоту. Когда девушки насухо вытерли ее мягкой льняной простыней и облачили в тонкую нижнюю сорочку, она принялась придирчиво выбирать наряд для нынешнего вечера. После некоторых колебаний Элинор остановила свой выбор на атласном платье абрикосового цвета, которое было ей удивительно к лицу. Принцесса велела одной из служанок стянуть ее волосы в тугой пучок, обвязав их лентой из той же материи, что и платье.

Уильям негромко постучал в дверь комнаты Элинор и почтительно испросил позволения войти. Служанки впустили его и, тихонько хихикая, стайкой выпорхнули в коридор, оставив супругов одних. Уильям поднес руку Элинор к губам и поцеловал ее тонкие пальцы.

— Всякий раз при виде вашего прелестного личика, о моя бесценная красавица, у меня перехватывает дыхание! — вполголоса проговорил он.

Элинор вздохнула. Ей так хотелось, чтобы его сильные руки обвили ее стан! Но она ни за что на свете не осмелилась бы признаться мужу в этом желании и лишь скромно опустила глаза.

— Я хотел бы показать вам Одигем, —предложил Уильям. — Ведь на самом деле это владение гораздо обширнее, чем может показаться на первый взгляд.

Элинор, мягко улыбнувшись, взяла его под руку, и они отправились осматривать надворные постройки. Их и в самом деле оказалось немало: в Одигеме кроме пивоварни и прачечной имелись и сыроварня, и кузница, и оружейный склад, и даже небольшая часовня.

Уильям показал жене огород с длинными рядами зеленевших грядок, а оттуда они прошли в розарий, к которому примыкал обширный плодовый сад. Здесь вокруг нежно благоухавших цветов вились пчелы, обитавшие в небольших цилиндрической формы ульях. Отсюда были хорошо видны сторожевые башни замка.

Выйдя из сада, Уильям и Элинор направились к псарне, где под надзором слуг обитали охотничьи и сторожевые собаки. Затем они свернули к конюшне. Маршал не без гордости провел жену по устланному соломой проходу просторного помещения и подвел ее к нескольким из бесчисленных стойл — к тем, где содержались его любимые лошади. Верхний этаж конюшен занимали сокольники и их питомцы — ловчие птицы. Тут были ястребы, соколы и коршуны самых разных пород.

— Вам понравилось в Одигеме? — с волнением спросил Уильям, пристально всматриваясь в лицо Элинор. Они снова стояли посреди замкового двора. Осмотр владений был закончен.

— Очень! — оживленно отозвалась Элинор. — Здесь все так красиво, а хозяйство налажено просто безупречно! — Она подумала, что ей было бы хорошо везде, даже в самой убогой лачуге, лишь бы Уильям был рядом. Но она не осмелилась произнести это вслух.

— Давайте взойдем на башню и полюбуемся видом окрестностей замка! — предложил Уильям. — Уверяю вас, это восхитительное зрелище!

Маршал стоял вплотную к Элинор, положив ладонь на ее покатое плечо. Указав рукой вдаль, он сказал:

—Вот там, к югу от нас, находится море. Вы наверняка уже почувствовали терпкий запах соленой воды и водорослей, доносимый до нас ветерком. А на западе простирается равнина Сэлисбери, у края которой расположен Стоунхендж.

— Как интересно! Я много слышала о нем! — подхватила Элинор. — Мне хотелось бы когда-нибудь отправиться туда вместе с вами.

Уильям привлек ее к себе и запечатлел на ее белоснежном, гладком лбу нежный отеческий поцелуй.

— Я с огромной радостью сопроводил бы вас туда, но… — Голос его пресекся.

— Но у вас нет времени, — печально продолжила Элинор. — Обязанности маршала Англии отнимают у вас все ваше время, занимают все ваши помыслы! — Голос ее окреп, и она смело взглянула ему в глаза. — Но мне так тягостно оставаться одной, без вас! Я хотела бы убежать с вами далеко-далеко, где никому не было бы до нас дела! Я хочу, чтобы вы всецело принадлежали мне одной!

Страстные слова девушки взволновали Уильяма до глубины души. Нежно сжав ее плечо ладонью, он вполголоса произнес:

— Сегодняшний день принадлежит нам с вами!

Элинор печально улыбнулась. Только один день! Глаза ее наполнились слезами. Но Уильям, взяв ее за руку, направился к лестнице, которая вела в главный зал. Овладев собой, Элинор покорно последовала за ним. Уильям велел мальчику-пажу созвать в зал всю челядь замка. Не прошло и нескольких минут, как огромное помещение наполнилось народом. Входя в высокие двери, слуги негромко переговаривались, но вскоре все умолкли, не сводя глаз со своего господина и его юной жены.

— Скажите, милорд, — шепотом спросила Элинор, — неужто во всех ваших владениях и замках слуги столь же хорошо вымуштрованы, как эти?

— О, вы льстите мне, миледи, — с едва заметной улыбкой ответил он. — Ведь Одигем не является моим владением.

Элинор остолбенела от удивления и, приоткрыв рот, безмолвно взирала на Уильяма.

— Он принадлежит вам, дорогая! — Возвысив голос, он обратился к присутствующим: — Я созвал вас, чтобы представить вам графиню Пембрук. Нынче вечером в Одигеме будет устроен в ее честь большой праздник. Отныне замок и прилегающие к нему угодья принадлежат графине. Служите ей так же усердно и преданно, как служили мне!

Зал огласился приветственными криками. Элинор, зардевшись от смущения и радости, вглядывалась в оживленные лица людей, которые отныне должны были беспрекословно повиноваться ей. Уильям сжал ее ладонь. Он был безмерно счастлив, что подарок пришелся ей по душе. Элинор улыбнулась ему, но в глазах ее затаилась печаль. Ей хотелось крикнуть: «Уильям, мне не нужны ваши подарки! Останьтесь со мной — это все, чего жаждет моя душа!»

Вечером в огромном зале замка пировали не только Уильям с женой и гостями, но и вся челядь Одигема, не исключая конюхов, кузнецов и скотниц. Все с воодушевлением опорожняли вместительные кубки за здоровье маршала, графини Пембрук и принца Ричарда. Никогда еще в стенах Одигема не устраивалось столь пышных, многолюдных торжеств. Праздник носил дружеский, непринужденный характер. Поначалу все слушали игру доморощенных музыкантов, затем за столом начали раздаваться разудалые песни. Ричард, перекрывая голоса остальных, весело тянул припев:

Элинор, поддавшись настойчивым уговорам Уильяма, выпила одну за другой две полные чаши ароматного красного вина. Вопреки ее ожиданиям, выпитое вовсе не ударило ей в голову. Напротив, все чувства ее обострились, и она принялась пристально вглядываться в лица гостей. Ричард был явно в ударе. Он беспрестанно шутил и смеялся, заражая своим весельем окружающих. И все же Элинор уловила в его голосе и жестах едва заметное напряжение. Он то и дело проводил языком по пересохшим губам, а глаза его лихорадочно блестели. У юного принца явно было на уме нечто такое, чем он не желал делиться ни с кем из друзей и близких. Какая-то идея овладела всем его существом. Не пытаясь угадать тайну брата, Элинор перевела взгляд туда, где сидели молодые рыцари. Они весело и беззаботно болтали между собой, поглядывая на служанок. То и дело речи юных воинов перемежались взрывами хохота. Бренда не сводила плотоядного, хищного взгляда с лица Мика де Бурга. Боже праведный, эта толстушка, всегда отличавшаяся завидным аппетитом, нынче и вовсе не притрагивалась к еде! Элинор слегка покачала головой. Похоже, ее горничная не на шутку влюбилась в красивого ирландского рыцаря!

Тут взор ее упал на бледное, встревоженное лицо Изабеллы де Клер. Молодая женщина не принимала участия в общем веселье. Она была чем-то обеспокоена и то и дело нервно кусала губы. Возможно, щедрость брата по отношению к молодой жене пришлась ей не по душе. К тому же она могла быть недовольна тем, что принцесса собралась покинуть Виндзорский замок. А кроме того, Изабелла наверняка чувствует себя очень одиноко. Здесь, среди всех этих людей, предающихся беззаботному веселью, на бедняжку могла нахлынуть непреодолимая тоска по мужу. Ведь она так давно не видела его! За все эти годы он лишь однажды ненадолго приезжал в Виндзор из Ирландии.

Когда подали десерт, гости один за другим стали покидать пиршественные столы и прохаживаться по залу. Кругом царила все та же непринужденная атмосфера, и одигемские слуги, встречаясь с царственными особами, раскланивались с ними с такой почтительной невозмутимостью, словно им не впервой было проводить вечер в подобной компании.

Элинор не сводила влюбленных глаз со своего Уильяма. Вот одна из поварих подвела к нему своего сына, и Уильям ласково потрепал юношу по плечу, одновременно кивая жене управляющего, которая присела перед ним в реверансе. «Он неподражаем!» — подумала Элинор. Слуги недаром любили Уильяма и беспрекословно повиновались ему: он обращался с ними так дружелюбно и милостиво, что никому из них наверняка и в голову не приходило ослушаться его приказаний. Все это, Элинор без труда прочла на лицах самого маршала и окружившей его челяди. Во время разговора с управляющим Уильям внезапно поднял глаза и, поймав на себе взгляд Элинор, направился к ней.

— Дорогая, ваш управляющий только что доложил мне о споре, возникшем между одним из ваших фермеров-арендаторов и пастухом. Прошу вас завтра, когда я буду вершить суд, находиться подле меня. Я уверен, что за время моего отсутствия здесь накопилась уйма дел, требующих рассмотрения и приговора. Я хочу, чтобы вы знали, как это делается, ведь в будущем вам самой придется разбирать тяжбы между вашими подданными.

Наконец-то он говорил с ней не как с несмышленым ребенком, а как с равной! Надежды Элинор на то, что Уильям в самое ближайшее время станет ее мужем в полном смысле этого слова, значительно оживились.

К супругам подошла Изабелла. Нервно теребя в руках платок, она проговорила:

— Уильям, мне кажется, Элинор пора отправляться в постель. Ведь час уже поздний! Я провожу ее. — Голос Изабеллы слегка дрожал. Похоже было, что она опасалась оставаться одна и надеялась, что общество Элинор защитит ее от какой-то одной ей ведомой опасности.

Уильям удивленно вскинул брови: — Ступай к себе, Изабелла! Мы с Элинор едва начали узнавать друг друга, и нам с ней есть о чем поговорить! Я сам провожу ее в отведенные ей покои. А тебе советую обратить этот укоряющий взор не на меня, а на принца Ричарда. Что-то он нынче не в меру расшалился! — Улыбнувшись сестре, Уильям взял Элинор под руку, и они направились к выходу из зала.

Глядя им вслед, жена управляющего негромко проговорила:

— Он просто без ума от нее! Это и дураку ясно! Зря ты поместил их в разных комнатах.

— На всякий случай я отвел им смежные покои, — ответил управляющий. — Если нашему господину станет скучно и холодно на его одиноком ложе, ему не придется разыскивать свою жену по всему замку! — И он сопроводил свои слова плутовской ухмылкой.

— Ну и молодец же ты у меня! — с непритворным восхищением проговорила толстушка и милостиво подставила мужу для поцелуя свою румяную щеку.