"Дракон и сокровище" - читать интересную книгу автора (Хенли Вирджиния)

6

Когда Уильям, ведя Элинор под руку, прошел в свои покои, сер Уолтер приветствовал их почтительным поклоном. Юный оруженосец графа Пембрука только что развел огонь в очаге.

— О, как хорошо, что камин затоплен! — обрадовалась Элинор. — Мне так нравится смотреть на огонь, греться и нежиться подле него!

— Уолтер, затопи камин в комнате госпожи и спускайся в зал. Ты свободен до завтрашнего утра! — распорядился Уильям.

— Благодарю вас, милорд!

Они остались одни. Уильям придвинул к очагу два глубоких кресла, усадил в одно из них Элинор, а сам встал подле другого, опершись согнутыми в локтях руками о его спинку.

— Надеюсь, вам здесь будет удобно и покойно. Не прикажете ли налить вам еще вина, сдобренного специями? — И он кивнул в сторону столика, стоявшего у противоположной стены комнаты, на котором помещались высокий графин и кубки.

— Благодарю вас, милорд. Но право же, я желала бы сама позаботиться о вас!

Уильям кивнул и сел в кресло, протянув к огню свои длинные, мускулистые ноги, обутые в сапоги из тонкой кожи. Он наблюдал за исполненными необычайной грации движениями Элинор, все более проникаясь каким-то небывалым, благоговейным восхищением. Принцесса была очаровательна! Она подошла к нему с подносом, на котором стояли два хрустальных кубка с искрившимся в них темно-бордовым напитком, и улыбнулась, слегка склонив голову набок. В эту минуту она показалась Уильяму совершенным воплощением юной, едва начавшей расцветать женственности. «Через год она перестанет быть ребенком и сформируется в зрелую женщину! — подумал Уильям, с трудом представляя себе, как он проживет этот год без своей прелестной Элинор.

— Если вы не возражаете, я бы хотела снять это! — произнесла она, дотронувшись рукой до ленты, опутывавшей ее стянутые в пучок волосы. Уильям кивнул, и она сняла ленту, позволив своим густым, вьющимся волосам рассыпаться по ее спине и плечам.

— Ненавижу все эти сетки, ленты и накидки, даже самые красивые из них, расшитые драгоценными камнями! — поморщилась Элинор.

Уильям сглотнул слюну. Теперь, с распущенными волосами, его супруга выглядела хотя и моложе, чем за минуту до этого, но, Боже праведный, во сто крат соблазнительнее!

Элинор держалась с Уильямом совершенно свободно и непринужденно. Она умело поддерживала разговор, почтительно умолкая, когда он начинал говорить, и с готовностью отвечая на все вопросы, которые он время от времени задавал ей.

Мысли Уильяма были заняты вовсе не тем, о чем он с таким воодушевлением рассказывал Элинор. «Неужели женская талия может быть такой тонкой, такой гибкой, а бюст и бедра — столь очаровательно округлыми?» — думал он, поспешно отводя взор от полной груди девушки.

Элинор между тем обратилась к нему с просьбой:

— Пожалуйста, объясните мне все это подробно! Мои учителя сумели научить меня многим полезным вещам, но никто из них понятия не имеет о тактике ведения боя!

Уильям растерянно заморгал и попытался вновь поймать ускользнувшую от него нить разговора. «И угораздило же меня затронуть эту тему! — с досадой подумал он. — Тоже мне, нашел чем развлекать даму!» Но упреки, которые он мысленно адресовал себе, сменились непритворным удивлением, когда он поймал на себе серьезный, просящий взгляд девушки. Выходит, вопрос ее был вызван не одной лишь учтивостью по отношению к вояке, оседлавшему в разговоре своего любимого конька, она и впрямь интересовалась искусством ведения боя! Взгляд его упал на шахматную доску, лежавшую на одном из низких столиков.

— Вы умеете играть в шахматы?

— Да, милорд.

Поставив столик между своим и ее креслами, Уильям стал объяснять Элинор стратегию некоторых военных кампаний. Она слушала его с напряженным интересом, без труда постигая смысл услышанного и то и дело задавая вопросы. Время летело незаметно, и, лишь просидев за шахматным столиком около двух часов, Уильям внезапно вспомнил, что уже далеко за полночь и что его юной супруге давно пора в постель. Он проводил Элинор до дверей ее опочивальни, и, желая друг другу спокойной ночи, оба подавили тяжелый вздох.

Элинор, помолившись перед сном, скользнула под теплое одеяло и предалась мечтам. Она так надеялась, что Уильям уже совсем скоро, возможно даже завтра, объявит ей о своем решении никогда больше с ней не расставаться. Ах, как это было бы замечательно! Она улыбнулась и плотнее укуталась в одеяло, продолжая грезить о счастливых, безмятежных днях, которые они проведут подле друг друга. Но внезапно перед мысленным взором Элинор встало расстроенное, бледное лицо Изабеллы. Упрекнув себя в эгоизме, девушка быстро выскользнула из своей спальни и, стараясь ступать бесшумно, направилась в западное крыло замка, где находилась комната, отведенная Изабелле. Подойдя к двери, Элинор остановилась как вкопанная, не зная, стоит ли ей беспокоить добрую Изабеллу изъявлениями своего сочувствия. А что, если та уже спит? Или не захочет поведать ей о своих бедах? Внезапно из-за двери раздался протяжный слабый стон. Элинор едва не подпрыгнула от страха и удивления и вся обратилась в слух. Стон повторился, но на этот раз ему предшествовал какой-то судорожный вздох, похожий на всхлипывание. Решив, что странная бледность подруги нынешним вечером была вызвана нездоровьем, что теперь она, возможно, умирает, Элинор, подняв свечу над головой, взялась свободной ладонью за дверную ручку и уже готова была повернуть ее, как вдруг из-за двери до нее отчетливо донесся знакомый голос:

— Я ни за что не уйду отсюда! Ты разделишь со мной ложе, дорогая! Я буду сжимать тебя в объятиях всю ночь, до самого утра! Ведь ты знаешь, как я люблю тебя!

Голос — здесь не могло быть ошибки — принадлежал Ричарду. От неожиданности Элинор едва не выронила подсвечник. Глаза ее округлились. В комнате послышались какие-то шорохи, затем Изабелла, снова жалобно простонав, ответила:

— Я тоже люблю тебя, Ричард! Запри дверь!

Элинор, встав на цыпочки, бегом припустилась вдоль коридора. Свеча погасла, и она ощупью отыскала дорогу в свою спальню, бесшумно отворила дверь и бросилась в постель. Она долго не могла заснуть. В ушах ее то и дело эхом отдавались голоса Изабеллы и Ричарда, стоны молодой женщины, ее страстные вздохи. Элинор попыталась разобраться в своих чувствах. Она не осуждала брата за его пылкую любовь к Изабелле, а, наоборот, скорее сочувствовала его увлечению. Таковы уж все Плантагенеты — им вынь да положь все, чего бы они ни пожелали. Что и говорить, они капризны, своевольны и упрямы, и в этом их слабость и сила одновременно. Внезапно Элинор почувствовала себя такой одинокой, что едва не разрыдалась от жалости к себе. Как глупо с ее стороны было подчиниться требованию Уильяма и отправиться в постель, когда она больше всего на свете желала остаться возле него. «Ну, это легко поправить! — сказала она себе и, встав с кровати, накинула домашнее платье из белоснежного бархата поверх ночной сорочки. — Тем более он находится совсем рядом, в соседней комнате!»

Стоя у бойницы одной из сторожевых башен, братья де Бурги вполголоса переговаривались между собой.

— Ты иди первым, — сказал сэр Рикард. — Но, когда я сменю тебя в комнате красотки, не забудь, что нынче мое дежурство! — Он крепко хлопнул Мика по плечу и, усмехнувшись, добавил: — Постарайся сохранить хоть немного сил, чтобы не заснуть, пока будешь нести здесь вахту вместо меня!

Сэр Майкл нахмурился: — Не припомню, чтобы мне случалось засыпать во время несения службы, как бы сильно я ни уставал!

Окованная железом дубовая дверь распахнулась, едва лишь Мик легонько стукнул по ней костяшками пальцев. Он был приятно удивлен тем, что рыжеволосая горничная уже успела раздеться. Значит, необходимость в предварительном ухаживании, обмене ничего не значащими любезностями отпадала сама собой. Красотка готова была сдаться без боя. Что ж, тем лучше! Мик смело шагнул вперед, прикрыл за собой дверь и заключил Бренду в объятия. Ее руки скользнули вдоль его мускулистого тела, они с удивительным проворством развязывали тесемки, расстегивали крючки одеяний юного рыцаря. Никогда еще Мику не приходилось иметь дело с женщиной, столь откровенно снедаемой похотью. Он принялся торопливо высвобождать руки из узких рукавов камзола, но Бренда, взвизгнув от нетерпения, обхватила его шею влажными ладонями, подпрыгнула и, уцепившись ногами за его бедра, нанизала свое тело на его восставший член. Она столь неистово прижималась к нему и подавалась назад, что Мик понял: прежде чем он успеет донести ее до постели, все будет кончено. Он тверже уперся ногами в пол, сжал ладонями ягодицы девушки и, поддерживая ее на весу, в то же время вторил ее стремительным раскачиваниям движениями своих рук и бедер. Но Бренда, похоже, вовсе не нуждалась ни в чем подобном. Крепко держась за него ладонями, локтями и согнутыми в коленях ногами, она продолжала свои бешеные, судорожные скачки, и член Мика все глубже проникал в ее тело.

Бренда стонала, хрипела и рычала, и в звуках этих не было ни удовлетворения, ни нежности: то были вопли неутоленной страсти, которая неистовым огнем жгла ее изнутри. Вскоре юный де Бург почувствовал, что наслаждение его вот-вот достигнет своего пика. Он тщетно пытался удержать в себе рвавшееся наружу семя. Все произошло слишком быстро: член его начал пульсировать, извергая потоки густой, горячей жидкости в трепетавшее от вожделения лоно Бренды. Он стоял, тяжело дыша и по-прежнему прижимая девушку к себе.

— Мик… прошу тебя… еще… — молила она.

Он знал, что страсть ее не получила своего разрешения, и кивнул, хрипло прошептав:

— Да… Конечно… Пойдем-ка вот сюда… Мик повлек ее к узкому ложу, и стоило ему улечься на спину, как Бренда тут же взгромоздилась на него верхом. Поцеловав Мика в губы, она провела руками по его плоскому животу и стала нетерпеливо поглаживать обмякший член. Через секунду, оттопырив округлый зад, она уже склонилась над ним и стала дуть на него, гладить губами, прикасаться к его концу, где еще белела капля недавно излитого семени, своим влажным розовым языком. Член Мика немедленно восстал, и юноша прошептал, поглаживая Бренду по разметавшимся рыжим волосам:

— Может быть, если на этот раз мы будем двигаться медленнее…

— Нет, нет, что ты, Мик! — запротестовала она. — Не медленнее, а быстрее! Быстрее и глубже! О, прошу тебя!

Бренда жалобно всхлипывала и часто, прерывисто дышала. Мик обладал достаточно богатым опытом в делах любви и хорошо усвоил, что девушка, которая не достигает экстаза во время первого соития, нуждается в ласках и нежной любовной игре, чтобы сполна насладиться близостью с возлюбленным в следующей любовной схватке. Он раздвинул ее бедра своей сильной ладонью и ввел в ее влажное лоно указательный и средний пальцы, в то же время слегка надавливая подушечкой большого на упругий бугорок, расположенный немного выше. Бренда вскрикнула от наслаждения и впилась зубами в его плечо. Она стонала и всхлипывала, тело ее содрогалось от желания, которое, все усиливаясь, тем не менее никак не могло завершиться сладостным экстазом, которого она так неистово жаждала.

Мик ощутил прилив небывалого возбуждения. Его член стал твердым, как мрамор. Еще немного, и… похоже, эта ласка подействовала на него самого гораздо сильнее, чем на его партнершу. Он опрокинул девушку на спину и овладел ею с неистовством дикаря, мародера-насильника, но никак не юного учтивого рыцаря. Но Бренда, похоже, мечтала именно о таком обращении с ней. Она вторила его движениям и, извиваясь всем телом, то и дело повторяла:

— Мик… быстрее… О, прошу тебя, быстрее же!

Эти слова словно подхлестнули его, и он стал все стремительнее и глубже погружать член в ее лоно, но столь неистовый, бешеный темп этого соития не мог не привести к тому же, чем закончилось и первое: Мик, содрогаясь всем телом и сдерживая рвавшиеся из груди стоны, излил семя прежде, чем Бренда сполна насладилась их объятиями.

Бренда испустила жалобный крик, в котором звучали разочарование, неутоленное вожделение и призыв к новым любовным схваткам.

«Похоже, она позабыла все остальные слова. Только и знает: „Еще, еще, еще!“ — с неудовольствием подумал Мик. Он сел на кровати и потянулся к одежде, ворохом висевшей на спинке стула:

— Пойду-ка подышу воздухом!

Бренда, горестно обхватив лицо руками, пробормотала:

— И больше не вернешься!

— О, я непременно вернусь, вот увидишь! Будь уверена, дорогая, я не заставлю тебя долго скучать в одиночестве! — И, улыбнувшись через силу, Мик вышел за порог.

Вскоре он подошел к брату, который нетерпеливо дожидался его у бойницы.

— Ну и как? — осведомился Рикард. — Бог ты мой, я уж думал, ты никогда оттуда не выйдешь! Мой рожок, того и гляди, лопнет от натуги! Я мог бы колоть им орехи!

Он поспешно стянул с головы кольчугу и оттдал ее брату, а затем протянул ему свой меч в ножнах. Когда Рикард вошел в комнату Бренды, девушка, вопреки его ожиданиям, не спала, насытившись ласками Мика, а сидела на смятой постели. Босые ноги зашлепали по полу, и вот она уже обняла Рика за шею, поглаживая его отвердевший член сквозь тонкую ткань рейтуз и благодарно мурлыкая:

— О, Мик, выходит, ты не обманул меня!

— Меня зовут Рик, красотка! — Он поцеловал ее розовый сосок и, втянув его в рот, принялся легонько сжимать зубами и поглаживать языком.

Бренда смутно припомнила, что когда-то она уже ошиблась, назвав его другим именем, но мысль эта сразу же была вытеснена из ее сознания манящим, волнующим ощущением его близости, его неутомимой готовности идти навстречу ее неуемному вожделению.

Она быстро и ловко распустила тесьму, поддерживавшую его рейтузы, и, стянув их с его стройных, мускулистых ног, опустилась на колени. Курчавые волосы внизу живота Рика колыхались от ее горячего дыхания.

— Я… хочу… на полу… — проговорила она, обнимая его колени.

— Я тоже! — И Рик опустился подле нее на пол, закинув ее широко расставленные ноги себе на плечи, и ввел член в ее распростертое тело. Ее неистовые крики «Быстрее! Глубже!» действовали на него столь возбуждающе, что уже через несколько мгновений он достиг восхитительнейшего экстаза. Опираясь на локти, Рикард хотел было подняться, но Бренда обхватила его руками за талию и сжала сильные, упругие мышцы своего лона так, что член Рика оказался ее пленником.

— Рик, прошу тебя, не покидай меня! — молила она.

— Как скажешь, дорогая! — отозвался он.

Ее страстного призыва было достаточно для того, чтобы его член снова начал отвердевать.

Не разжимая объятий, он медленно поднялся на ноги и поднял Бренду. Он придерживал ее за упругие ягодицы своими большими ладонями, а девушка, обняв его за плечи, страстно впилась губами в его полураскрытый от напряжения рот. Рик медленно двигал бедрами и слегка приподымал и опускал девушку. Член его плавно двигался в ее влажном лоне то вверх-вниз, то взад-вперед. Возбуждение все нарастало, горячей волной окатывая его с головы до ног, отуманивая сознание. Но он знал, что должен отдалить момент развязки, чтобы дать возможность Бренде сполна насладиться их близостью. Однако подобная тактика любовной игры нисколько не устраивала рыжеволосую горничную. Она хрипло выругалась и, впившись ногтями в плечи Рика, с негодованием прокричала:

— Перестанешь ты, наконец, меня дразнить? Разве за этим ты сюда пришел?!

Рик подошел к постели, осторожно опустил на нее девушку и овладел ею со всем пылом и страстью, которые еще недавно он так старался сдержать. Она вторила его движениям, то стеная, то жалобно вскрикивая. Через несколько секунд все было кончено. На сей раз Рик высвободился из жарких объятий Бренды, как ни пыталась она удержать его.

— Я ведь нынче на дежурстве! — хрипло пробормотал он. — Мне пора сделать обход! — пробормотал он. — Мне пора сделать обход!

— Пообещай же, что снова вернешься ко мне!

Итак, он снова потерпел поражение на любовном ристалище. Но Рик был не из тех, кто после первой же неудачи готов сложить оружие. О, он еще задаст ей!

— Обещаю!

Братья снова встретились у бойницы сторожевой башни Одигема.

— Черт бы ее побрал! Это уже никак неназовешь удовольствием или забавой. Утехи с этой красоткой превратились в изнурительный труд! Похоже, чтобы насытить ее, нам понадобится подмога!

— Но ведь речь идет о нашей репутации! Разве мы когда-нибудь сдавались на милость противника?!

— Нет! И на сей раз этому не бывать! — Мик гордо расправил плечи. — Мы одолеем ее, вот увидишь! — И он решительным шагом направился в комнату Бренды.

— Рик! — воскликнула девушка, и в глазах ее замерцали зеленые искры.

— Мик, — поправил он, сурово сдвинув брови. Юный де Бург высоко вскинул голову, как всегда, когда шел в опасный, тяжкий бой. Он и теперь готов был сражаться до последнего, чтобы заставить противника сдаться и запросить пощады.

Элинор неслышными шагами приблизилась к двери, отделявшей ее спальню от покоев Маршала, тихонько постучалась и, не дожидаясь приглашения, вошла к супругу.

Уильям сидел за столом, держа в руке гусиное перо, и сосредоточенно рассматривал лежавший перед ним пергамент. При виде его стройной, могучей фигуры, его склоненной над столом головы с завитками темных, слегка тронутых сединой волос, Элинор, как всегда, с трудом подавила рвавшийся из груди вздох восхищения. О, как она любила его!

— Что случилось, Элинор?

Он встал и сделал несколько шагов ей навстречу. На нем были домашние туфли и длинная ночная рубаха из мягкого темно-синего бархата.

— Ничего, милорд, — ответила она, отведя взор. — Я… я просто никак не могу заснуть. Мне так скучно и одиноко! Я хотела бы провести эту ночь здесь, с вами.

— Но, дорогая моя, это невозможно! — нахмурился Уильям.

— Почему?

— Потому что подобное было бы очень скверно, ужасно, немыслимо! — ответил Уильям, пристально глядя на Элинор. Теперь, в своем ночном одеянии, она уже не выглядела изысканной дамой, а стала тем, кем была в действительности, — маленькой девочкой, наивной, простодушной и очаровательно-капризной.

— Что же здесь такого ужасного? — не сдавалась Элинор. — Ведь мы с вами женаты!

— Но ведь наш брак — всего лишь формальность, — мягко возразил Уильям. — Вы еще слишком молоды, чтобы стать моей супругой. — Он широко распахнул дверь в ее спальню: — Надеюсь, вы правильно поняли меня, Элинор?

Темно-голубые глаза маленькой принцессы наполнились слезами. Она судорожно вздохнула:

— Н-нет… Я ничего не поняла…

— О, не плачьте, моя ненаглядная! Этим вы разобьете мне сердце!

Уильям обнял Элинор за плечи, подвел ее к креслу, стоявшему у камина, и посадил к себе на колени. Великий Боже, ведь о таких вещах юным девушкам должны рассказывать их матери! Но он тут же с досадой отогнал эту мысль. Ему меньше всего на свете хотелось бы, чтобы это дитя узнало о тайне брачного ложа от своей беспутной мамаши, королевы Изабеллы!

Нет уж, придется ему взять эту обязанность на себя. В конце концов, не сам ли он распорядился, чтобы принцессу воспитали в строжайшем целомудрии и полном неведении о взаимоотношениях полов? Уильям глубоко вздохнул и провел ладонью по волнистым волосам девушки:

— Я гораздо старше вас, моя милая Элинор. И с моей стороны было бы непростительным эгоизмом просить вас провести ночь на моем ложе!

Она обратила к нему нежный, доверчивый взгляд своих огромных, ясных, словно лесные озера, глаз. Она знала, что на его ложе, в его объятиях чувствовала бы себя счастливой, как в раю.

— О, зачем вы так говорите? Мне это пришлось бы по душе! Позвольте мне побыть с вами хотя бы нынешней ночью!

Уильям провел языком по внезапно пересохшим губам.

— Дорогая, вы по-прежнему не понимаете меня. Дело в том, — неторопливо продолжал он, тщательно подбирая слова, — что когда супруги оказываются вдвоем на брачном ложе, тела их сливаются в любовном объятии. Они становятся, как это сказано в Писании, единой плотью.

Элинор мягко улыбнулась в ответ на эти слова и с надеждой проговорила:

— Но меня это нисколько не пугает, милорд! Напротив, я больше всего на свете хотела бы слиться с вами в любовном объятии!

Уильям почувствовал, что, несмотря на его намерение оставаться во время разговора на столь щекотливую тему деловито-сдержанным, член его внезапно начал отвердевать. Еще секунда, и он коснется бедер девушки. Внезапно потеряв нить разговора, он ощущал лишь гулкое биение своего сердца. Слова Элинор эхом отдавались в его сознании: «…слиться с вами в любовном объятии… в любовном объятии…». Зачем, во имя всего святого, он посадил ее на колени? Теперь ему придется опустить ее на пол, прежде чем она ощутит упругость, внезапно возникшую под ее ягодицами. Но ведь это обидит бедняжку, так доверчиво прильнувшую к его груди!

Элинор снова взглянула в глаза Маршала. Ее губы слегка приоткрылись, обнажив ряд жемчужно-белых зубов. Боже праведный, именно такой она предстала ему минувшей ночью в сновидении, которое он помнил отчетливо, вплоть до мельчайших деталей. Он держал ее на коленях, точно так же как теперь, и она улыбалась ему своей чарующей улыбкой. Он распахнул ворот ее ночной рубахи, обнажив полные груди. При мысли о том, что еще ни один мужчина не видел Элинор обнаженной, его возбуждение достигло невероятной силы. Он стал поглаживать ее сосок, а потом приник к нему губами, и тот сразу же отвердел, и девушка со стоном подалась ему навстречу…

Элинор положила руку на плечо Маршала. Вздрогнув, он слегка отстранился от нее и с ужасом увидел, что пальцы его сжимают воротник ее сорочки. Доводы рассудка были бессильны перед охватившим его тело вожделением, и лишь спасительная мысль о королеве Изабелле, как всегда, возымела немедленное действие: едва лишь он вызвал в памяти образ ненавистной распутницы, как член его сократился и обмяк.

Однако тема, затронутая им, была далеко не исчерпана, и Элинор явно ждала дальнейших объяснений.

— Дело вот еще в чем, моя ненаглядная, — как можно более мягко произнес Уильям. — Когда тела двух любящих друг друга людей соединяются, муж изливает семя, жена приемлет его и становится беременной, а после производит на свет дитя.

Элинор кивнула, осмысливая услышанное. Казалось, она получила ответ на давно мучивший ее вопрос.

— А пятнадцать лет — слишком нежный возраст для того, чтобы становиться матерью. Надеюсь, вы согласитесь со мной хотя бы в этом.

Да, выходит, ей и в самом деле придется подождать. Хотя бы один год.

— Простите меня, Уильям. Я имела в виду вовсе не то, о чем вы сейчас говорили мне. Я просто хотела побыть вместе с вами, как…ну как Изабелла с Ричардом.

Уильям стремительно вскочил с кресла и, держа Элинор за плечи, впился в ее лицо цепким, грозным взглядом:

— Что за нелепая, порочная выдумка, Элинор?! Как у вас только язык повернулся заявить подобное?! Не вздумайте повторить это кому-либо! Ведь иначе не миновать скандала в королевском семействе, а что до репутации моей сестры, то она будет погублена навек!

— Но они ведь наверняка не делают ничего дурного! — оправдывалась Элинор. — Им просто хочется побыть вместе! Ведь мой брат и ваша сестра давно любят друг друга!

— Они… ваш брат… Они — что вы сказали?! — взревел Уильям. Губы его побелели от гнева. Он в два прыжка достиг двери, выходившей в коридор, и потребовал: — Немедленно ведите меня в ее комнату!

Тут только Элинор поняла, что невольно выдала тайну подруги. Ах, как ей хотелось теперь взять свои слова назад. Но было уже поздно. Уильям мчался в западное крыло Одигема, и Элинор едва поспевала за ним. Сердце ее билось где-то у самого горла.

— Милорд! — задыхаясь, проговорила она. — Я ошиблась! Если это дурно, если им не следовало этого делать, то тогда, конечно, они ночуют порознь. Уверяю вас, что это так!

Изабелла положила голову на грудь Ричарда:

— Любимый, знай, я душой и телом принадлежу тебе, лишь тебе одному!

Ричард осторожно водил ладонью по ее белоснежному плечу. Его снедало чувство вины перед этой кроткой, доброй, безупречно воспитанной красавицей, которую он вверг в пучину греха. Но ведь он так любил ее и не в силах был победить свою страсть.

Внезапно дверь комнаты Изабеллы затрещала под чьим-то могучим натиском. Ричард проворно соскочил с постели и схватил в руки свой огромный меч. Он решил, что замок Одигем подвергся нападению неприятеля. Еще секунда, и тяжелая дверь сорвалась с петель. В комнату, словно разъяренный бык, ворвался Уильям Маршал. По пятам за ним следовала Элинор. Лицо ее было едва ли не белее бархатной ночной сорочки.

— Кровь Христова! Что ты сделал с моей сестрой, негодяй?! — проревел Уильям.

— То же, что ты сделал с моей! — ответил Ричард, зло сверкнув глазами.

Но Уильям выглядел величественным и неустрашимым, даже будучи облачен в длинную, широкую ночную рубаху. Он подошел вплотную к принцу и бросил ему в лицо:

— Я убью тебя за эти слова! В отличие от тебя я умею обуздывать свою похоть!

Изабелла лежала на кровати ни жива ни мертва. Она натянула простыню до самого подбородка. В ее карих глазах, казавшихся неправдоподобно огромными на побледневшем лице, читались страх и мольба.

— Как ты могла нарушить супружеский обет? — воскликнул Уильям. — Ты вступила в преступную связь! Ты…

— У нее не было выбора, Уильям! — перебил его Ричард. — Изабелла ни в чем не виновата. Я силой принудил ее уступить мне!

— Ты ничем не лучше своего беспутного папаши! — с ненавистью процедил Уильям, позабыв о том, что чернит память человека, доводившегося отцом не только Ричарду, но и Элинор. Он с трудом преодолевал желание задушить Ричарда своими могучими руками или разорвать его на куски. — Он потерял все свои владения на континенте, потому что был не в состоянии думать ни о чем, кроме своей скотской похоти, и дни и ночи напролет ублаготворял свой рожок!

— Нет! Не говори так, Уильям! — взмолилась Изабелла. — Ричард в самом деле любит меня!

— Мужчина готов поклясться в чем угодно, лишь бы затащить идиотку вроде тебя к себе в постель и взгромоздиться на нее верхом! — дрожа от гнева, воскликнул Уильям.

Прежде он никогда не произносил подобных слов в присутствии женщин. — Ты — наместник его величества в Гаскони. Это единственный клочок земли по ту сторону пролива, который не промотал твой родитель. Я считаю, тебе пора отправиться туда и приступить к выполнению своих обязанностей!

Ричард, гордость которого была глубоко уязвлена, все же не мог не признать справедливость упреков Маршала.

— Уильям, поверь мне, я горячо люблю Изабеллу! — глухо проговорил он. — Я хочу жениться на ней!

— Похоже, вы оба начисто позабыли о существовании де Клера! — горько усмехнулся Уильям. — Хотя у вас, Плантагенетов, принято умыкать чужих жен!

Ричард сдвинул брови и, глядя в глаза Уильяму, со сдержанным достоинством ответил:

— Мы любим друг друга уже давно — пять долгих лет! И все это время я не давал воли своей страсти! Но здесь, в этом уютном старинном замке, вдали от придворных соглядатаев, я потерял контроль над собой. Прости меня, Уильям! Я нарушил законы гостеприимства и навлек позор на женщину, которую люблю больше жизни! Через час я освобожу этот кров от своего присутствия. Я уеду в Гасконь, и нас и Изабеллой будет разделять океан. Прошу тебя, не вини ее ни в чем! В случившемся виноват один лишь я!

Сразу же после ухода Ричарда Уильям обратил на сестру взор, полный гнева и досады:

— Ты ведь должна была служить примером для моей Элинор! Я так доверял тебе! А выходит, ты могла научить ее лишь одному — распутству и попранию своего долга!

— Это неправда! — воскликнула Элинор. — Изабелла — самая милая, добрая, сдержанная и порядочная леди из всех, кто меня окружает. И если любовь, по-вашему, грех, то я повинна в нем ничуть не меньше, чем она! Потому что я люблю вас горячо и страстно, Уильям! И я понимаю, что привело Изабеллу в объятия Ричарда, ведь сама я так давно жажду ваших объятий! Можете думать обо мне что хотите, но я отдала бы все на свете за возможность провести ночь на одном ложе с вами! Но, на горе или на радость, я — ваша супруга и обязана во всем повиноваться вашей воле. Спокойной ночи, милорд граф! — И она с поистине королевским величием покинула комнату.

Уильям провел рукой по волосам и с вымученной улыбкой произнес:

— Похоже, мне в этой пьесе нежданно-негаданно выпала роль злодея. Прости, Белла, я и не знал, что вы с де Клером не питаете друг к другу любви и симпатии. — Он несколько раз прошелся по комнате и, остановившись, беспомощно развел руками: — Не иначе как сам нечистый вселился в этих Плантагенетов. Их страсть и вожделение поистине граничат с помешательством!

Следующим утром огромный зал Одигема находился в распоряжении слуг, служанок и воинов замкового гарнизона, поскольку принц Ричард минувшей ночью отбыл в Гасконь, а супруги Маршал все еще почивали — ко всеобщему удивлению, порознь!

Бренда проснулась поздно. Она отлично выспалась и спустилась в зал, мурлыча себе под нос какую-то веселую песенку. Примостившись у краешка огромного стола, один из де Бургов доедал свой завтрак. Бренда села на скамью подле него. Ее зеленые глаза были до половины прикрыты тяжелыми веками.

— Доброе утро, Мик, — низким, хрипловатым голосом пробормотала девушка.

— Рик, — поправил он ее, едва сдерживая победную ухмылку.

Бренда лениво потянулась и томно проговорила:

— Готова поклясться, что вчера по дороге из Виндзора ты называл себя Миком де Бургом.

— Кто это осмеливается произносить мое имя всуе? — сурово произнес знакомый голос позади нее. Девушка оглянулась и, тряхнув головой, снова повернулась к Рикарду. Глаза ее были теперь широко раскрыты. В них застыло изумление, смешанное со страхом. Выражение ее лица позабавило Рика, и он расхохотался во все горло.

— Позволь представить тебе моего брата-близнеца, сэра Майкла де Бурга, — с легким поклоном произнес он.

— Я уже имел счастье познакомиться с юной леди, — с лукавой улыбкой отозвался Мик.

Догадка молнией блеснула в неповоротливом мозгу Бренды. Братья разразились смехом. Девушка слегка покраснела, затем принялась хихикать, опустив глаза.

Вошедшая в зал графиня Пембрук была встречена громовыми раскатами хохота.

— Не понимаю, что явилось причиной столь безудержного веселья. Надеюсь, ваш смех вызван не тем, что мне не подали ни воды для умывания, ни завтрака?! — строго произнесла она.

Рыцари и воины все как один вскочили на ноги, поклонами приветствуя свою госпожу.

— Простите, миледи! Я думала, что служанки из Одигема позаботятся об этом! —смущенно пробормотала Бренда и бросилась вон из зала, едва не столкнувшись с графом Пембруком.

Увидев свою жену рядом с красавцами де Бургами, Уильям ощутил внезапный укол ревности. Он поспешил подавить в себе это чувство. Ведь ревность сродни вожделению, а он поклялся себе, что не коснется Элинор еще минимум год. Вчерашнее объяснение с Ричардом не поколебало его веры в честность и благородство, присущее истинным рыцарям. Он нисколько не сомневался, что юные де Бурги станут беречь и лелеять честь его жены столь же почтительно и неутомимо, как делал бы это он сам.

Элинор приветствовала мужа радостной улыбкой и заторопилась к нему навстречу. Она ни за что не позволит событиям минувшей ночи омрачить установившиеся между ними дружеские, доверительные отношения. Сделав реверанс, она с надеждой спросила:

— Милорд, вы не забыли, что обещали научить меня управлять замком и прилегающими к нему угодьями?

Уильям улыбнулся ей в ответ:

— Господь благословил меня прилежной и очень способной ученицей. Я не забываю своих обещаний, Элинор, и с радостью научу вас всему, что вам надлежит знать.

Слезы радости навернулись на глаза Элинор. Боже, какое это счастье — быть женой самого лучшего человека на земле, Уильяма Маршала, графа Пембрука!