РАЗНАЯ ЛЮБОВЬ, РАЗНАЯ СМЕРТЬ

Дональд УЭСТЛЕЙК

Моей таинственной любви...

Глава 11

В пять часов вечера я отправил Микки домой, дав ему запасной ключ от моего офиса и велев явиться в девять часов утра, разобрать по папкам оставленные бумаги, отвечать на телефонные звонки и записывать все, что мне передадут, и ждать от меня дальнейших указаний.

И только сейчас, оставшись один, когда за окнами уже начало смеркаться, я почувствовал, будто немного притормозил и начал останавливаться, как если бы снял ногу с акселератора. Пока рядом крутился еще кто-то – пусть даже Микки, – я беззаботно проделывал все положенное и вообще все телодвижения, но, оставшись в одиночестве, я остро ощутил неизбежную правду и как-то сразу обмяк, устало опустился на стул, словно отыгравшая свою роль марионетка. У меня на самом деле уже не было интереса к тому, чем я занимался, как вообще давно его не было ни к чему. Я провел еще некоторое время в офисе, в мыслях о моей стене.

Роджер Керриган пришел в двадцать минут шестого и принес с собой портфель, из которого извлек рапорты на предмет допрошенных по алиби, записку Риты Касл и новый список. В его присутствии я снова оживился. Проверив список, я увидел, что Микки Хансел в него включен последним, как и Уильям Пьетроджетти, бухгалтер. Я написал Микки записку завести папки на эти имена – “кроме тебя самого”, – прикрепил ее к листку с именами и положил ее Микки на стол.

Керриган, ухмыльнувшись, заметил:

– Вы прямо как заправский бизнесмен.

– Это тоже своего рода бизнес, – заметил я. – Как насчет собеседований?

– Все назначены на сегодняшний вечер с промежутками в сорок пять минут. Времени достаточно?

– Более чем.

– Все состоятся у Эрни.

– А вот это плохо, – сказал я. – Я хочу с каждым повидаться у него дома. Он нахмурился:

– А что, есть разница?

– Есть.

– Тогда позвольте воспользоваться вашим телефоном? Я поднялся из-за стола и уступил ему свое место, чтобы он позвонил Рембеку насчет предложенных мною изменений. Пока он этим занимался, я сел на место Микки и начал просматривать сведения, собранные по алиби допрошенных, в первую очередь тех, кого Рембек исключил. Придраться было не к чему. Повесив трубку, Керриган обратился ко мне:

– Готово. А оставшихся шестерых проверят к завтрашнему утру.

– Прекрасно.

– Я ведь тоже один из подозреваемых, не так ли? – спросил он.

– Пока – да.

– Тогда можете побеседовать со мной прямо за ужином. Первая встреча назначена на семь тридцать.

– Ладно. Только сначала докончу вот это.

Я просмотрел материал на тех пятерых, которые пока что оставались под подозрением, включая самого Керригана, утверждавшего, что в среду вечером он был дома один и смотрел телевизор: сначала – “Вечернее шоу”, а потом – фильм ужасов Бориса Карлофф-Бела Лугоси “Черная кошка”. Поскольку вечернее шоу закончилось в час ночи, он вполне мог уехать после него и успеть в Аллентаун в установленное время. “Черная кошка” была снята в 1935 году, поэтому ее Керриган мог видеть еще тогда, и знание сюжета вовсе не означало, что он смотрел фильм именно в среду в ночном телепоказе.

Следующим в списке был некто Фрэнк Доннер, значившийся как бизнесмен (автоматы по продаже сандвичей и напитков), который, по его утверждению, провел тихий вечер в обществе супруги и лег спать в половине двенадцатого. Спальни у них с женой разные, но я бы все равно не поверил ее словам о времени отхода ко сну, не подкрепленным доказательствами.

Далее шел Луис Хоган, работавший в профсоюзах и вернувшийся в Нью-Йорк в среду на машине из Вашингтона в два тридцать ночи. Сделать небольшой крюк и заехать в Аллентаун для него не составило бы труда.

Затем – Джозеф Лайдон, занимавшийся операциями по продаже недвижимости, заявивший, что с восьми тридцати в среду вечером до двух пятнадцати ночи был со своей любовницей у нее на квартире. Вряд ли ее можно считать надежным свидетелем, а ее слова принимать на веру бездоказательно.

И наконец, Пол Айнхорн, служащий авиакомпании, который в среду ночью в одиночку шатался по барам и не знал точно, когда вернулся домой, помнил только, что бары к тому времени уже закрылись.

В заключение я снова перечитал записку Риты Касл. Безусловно, создавалось впечатление, что записку писала смазливая куколка, как ее охарактеризовал Роджер Керриган, и я снова подумал о двух фотографиях Риты Касл, присланных Рембеком.

"Я ухожу. Я встретила настоящего мужчину, и мы вдвоем собираемся начать новую жизнь подальше отсюда. Ты никогда нас больше не увидишь”.

Основываясь на том, как сформулирована записка, можно было сделать определенные предположения. Замешанный в деле мужчина был искусным любовником – по крайней мере, для Риты Касл более желанным, чем Рембек. По нашей версии, он принадлежал к кругу знакомых Рембека. По всей видимости, не было причин для иных предположений и надо придерживаться их до тех пор, пока они не заведут нас в тупик – если такое случится. Тогда придется все бросить и опять выдвигать новые теории.

Какие еще из этой записки следуют выводы? Я покрутил ее в руках, пытаясь что-то разгадать, прочесть каким-нибудь иным способом, но в голове было пусто, ни единой мысли.

Ладно. Время терпит – мы еще не зашли в тупик и, может быть, не зайдем. Я спрятал записку в шкаф, оставил рапорты о допрошенных по алиби на столе Микки, чтобы он их сразу подшил и убрал карандаши и бумаги в верхний ящик своего письменного стола. Затем я накинул плащ, и мы с Керриганом вышли из офиса и спустились на улицу. Не без труда поймав такси, мы направились в центр города в очень дорогой ресторан, рекомендованный Керриганом. Когда я забормотал было что-то насчет цены, Керриган успокоил меня:

– Не думайте про это, господин бизнесмен. Вы забыли, что все расходы оплачиваются?

Блюда не стоили затраченных денег. Но в конце концов меня ведь вообще могли и не кормить бесплатно. Мы молчали, пока не приступили к кофе, и тогда Керриган заговорил:

– Теперь задавайте свои вопросы.

– Конечно, – согласился я, – раз уж представился такой случай. – Я вытащил из кармана новый блокнот, раскрыл его, положил на стол и достал ручку.

– Ваше имя – Роджер Керриган. Вы его не меняли? На его губах мелькнуло подобие улыбки.

– Не менял.

– Второе имя?

– Оскар. В честь моего дедушки.

– Возраст?

– Тридцать четыре года.

– В списке вы значитесь как наблюдатель-координатор. Что это за должность?

– Эту часть беседы записывать не следует, – предупредил он.

– Ладно. – Я отложил ручку и взял чашку с кофе.

– В ведении корпорации, – начал он, – находится некоторая территория, в основном северо-восток, вниз до Вашингтона и к западу до Огайо. Территория делится на районы, которые управляются независимо друг от друга. К примеру, Рембек, он управляет данным районом и никогда не получает указаний от корпорации – она ни во что не вмешивается. Однако когда что-нибудь случается, те или иные неприятности, корпорация считает нужным выяснить, все ли в порядке в районе. В этом и заключается моя работа.

– Значит, корпорация посылает вас сюда на инспекцию?

– Не совсем. Я все время нахожусь здесь. Я живу в Нью-Йорке, и мы с Эрни поддерживаем светское знакомство, общаемся в неслужебное время. Просто изредка мне звонят из корпорации по такому-то поводу, когда хотят знать, что происходит. Бывает, Эрни иногда надо передать в корпорацию весточку, и тогда он обращается ко мне.

– То есть вы – то, что называется “буфер”.

– Можно и так сказать.

– Но в другие районы корпорация вас не посылает? На вашем попечении только этот?

– Нет, почему же. Я являюсь координатором Нью-Йорка, Лонг-Айленда и Вестчестера.

– Значит, несколько районов.

– Девять, – уточнил он.

– И с другими главами районов вы тоже поддерживаете светские знакомства? Как и с Эрни Рембеком?

– Разумеется, более или менее. Эрни я знаю лучше всех, ибо живу в его районе. У нас к тому же хорошие личные отношения. Чего не скажешь, например, о типе из графства Нассо, которого я как человека на дух не переношу, поэтому и езжу туда только в случае крайней необходимости.

– И как давно вы на этой должности? – спросил я.

– Пять.., нет, шесть лет.

– Как вы ее получили? Он усмехнулся:

– Сумел себя хорошо подать.

– А чем вы занимались прежде?

– Вы что, хотите знать всю мою биографию, мистер Тобин?

– Да, хочу.

– Ну так вы ее не узнаете.

– Ладно. Судимости у вас есть?

– Нет.

– Аресты?

– Не по гражданской части.

– Что это значит?

С него вдруг слетела вся благовоспитанность.

– Это значит, что в армии меня упекли в тюрьму, когда я был еще в младенческом возрасте, ясно?

– Насколько младенческом?

– Мне было девятнадцать. Я полгода в ней проторчал. Он весь был на взводе. Наверняка ему припомнилась какая-нибудь, несправедливость, реальная или мнимая. Я переменил тему разговора.

– Вы женаты?

– Нет. Разведен.

– Сколько времени?

Новая тема немного подняла ему настроение. Криво усмехнувшись, он произнес:

– Вам что, и это рассказать? В двадцать два года я женился на девчонке, с которой познакомился в вечерней школе. Мы были женаты шесть лет, а теперь уже шесть лет в разводе. На вашем месте, кстати, я бы отложил гонорар на случай, если вы вздумаете затеять развод.

– Вы учились в вечерней школе?

– У меня была мысль сделаться адвокатом. Но я оказался плохим учеником.

– Вы продолжаете поддерживать отношения со своей бывшей женой?

– Нет. – Почему?

– Беверли занята в социальной сфере. Наши с ней дорожки не пересекаются.

– Как вы полагаете, вы циник? Он ответил с глумливой улыбкой:

– Не совсем. Я скорее реалист. Я хорошо разбираюсь в том, что происходит вокруг.

– Сколько лет вы знакомы с Эрни Рембеком?

– Девять лет.

– И все это время поддерживаете светские отношения?

– Нет. Лет шесть, наверное. С тех пор как я стал наблюдателем-координатором, а до того я находился на много ступенек ниже Рембека. Тот, кто генерирует идеи и проталкивает их, не общается с наемной рабочей силой.

– Как долго вы знали Риту Касл?

– С того времени, как Эрни ее купил.

– “Купил”? Странное слово.

– Ничего странного. Единственное уместное слово.

– Рита Касл вам не нравилась? Он передернул плечами:

– Мы эту девицу уже обсуждали. Вот ее-то я как раз бы и назвал циником.

– Вы к ней приставали?

Его лицо снова скривилось в ухмылке.

– Скажем, так: однажды я клюнул было на ее приставания.

– И что же произошло?

– Она резко затормозила.

– Что вы имеете в виду?

– Ей нравилось за спиной у Эрни разжигать себя, дразнить партнера, желая якобы поразвлечься, но никогда не пользовалась этим.

– Вы сильно обожглись?

– Нет, только кончики пальцев немного опалил. Я себя берегу и поэтому избегаю подобных ситуаций.

– Вы когда-нибудь Рембека предупреждали относительно нее?

Он покачал головой:

– Если человек покупает себе новенькую игрушку и ему нравится с ней возиться, лучше не говорить, что ему подсунули барахло.

– А вы знаете еще кого-нибудь, кому она надоедала своими приставаниями?

– Знать-то не знаю, но догадаться могу, что таких было немало.

– Никто с вами о ней не беседовал?

– Нет.

– Никаких слухов, что у нее с кем-то был роман?

– До меня они, по крайней мере, не доходили.

– Ладно. – Я отложил блокнот и ручку в сторону и допил кофе. – Пора приступать к первому собеседованию.

– Ко второму, вы хотите сказать. – Он поглядел на часы. – Верно. Пора отправляться к Фрэнку Доннеру.

Он подписал чек, и мы встали из-за ресторанного столика.