РАЗНАЯ ЛЮБОВЬ, РАЗНАЯ СМЕРТЬ

Дональд УЭСТЛЕЙК

Моей таинственной любви...

Глава 10

Мой офис оказался небольшой комнатой с высокими потолками, находившейся в старом здании напротив Центральной библиотеки на Пятой авеню. Из пыльного окна с жалюзи мне была видна улица, по которой сновали люди и, словно кусочки магнита по желобу, катились такси и автобусы. Справа был перекресток Пятой авеню и Сорок второй улицы, а напротив – огромное здание библиотеки, наподобие греческого саркофага, с широкими ступенями и каменными львами у входа.

Мой офис освещался огромным светильником в форме шара, свешивавшимся с потолка на длинном проводе. С трех сторон в стены были встроены окрашенные в зеленое металлические полки, которые были пока пустыми и пыльными. Рядом с маленьким деревянным поцарапанным столом стояло вращающееся винтовое кресло. Позади стола громоздился большой шкаф для бумаг с четырьмя ящиками, а слева, на маленькой металлической подставке на колесиках, электрическая пишущая машинка с наклеенной на ней биркой, гласившей, что машинка взята напрокат в конторе офисного оборудования “Орел”. С одной стороны подставки стоял деревянный стул, а рядом – металлическая корзина для мусора. Вот и вся мебель.

На столе помещался черный телефонный аппарат, как и все остальное в комнате, покрытый пылью. В верхнем боковом ящике стола я обнаружил стопку белой бумаги, большой желтый скоросшиватель, шариковую ручку и пять новеньких, только что заточенных карандашей. Другие боковые ящики были пусты, но в среднем лежал листок бумаги со списком, о котором я просил Рембека. Аккуратно, в столбик, были напечатаны десять имен с адресами, номерами телефонов и сведениями о роде занятий. Бросив беглый взгляд на него, я позвонил Рембеку. Когда он подошел к телефону, я сказал:

– Я звоню из офиса.

– Как он вам, нормально? – Он-то нормально, а вот список – нет.

– Список, который я вам прислал? А в чем дело?

– В нем нет имени Доминика Броно.

– Что? Моего шофера?

– Он знал Риту. Он, по вашим указаниям, всегда возил ее на машине.

– Вы думаете, он? Ах, мерзавец...

– Нет, – перебил я его. – Я говорил с ним и выяснил, что это не он. И все же вы должны были внести его в список. Оставьте свои аристократические замашки, Рембек, и дайте мне полный список.

Секунды на три-четыре наступило молчание, а затем он проговорил:

– Вы правы. У Честертона есть рассказ про почтальона, не помните название?

– Понятия не имею, – ответил я.

– Я как-то давно его читал. Да, как же он называется? Ну вот, не успокоюсь, пока не вспомню. Суть в том, что людей на заднем плане никогда не замечаешь. Когда все перечисляли тех, кто там был, никто не догадался упомянуть почтальона, а оказалось, что именно он и убийца.

– Вот это мне как раз и надо, – заявил я. – Список всех почтальонов.

– Дайте мне еще немного подумать, – попросил он. – Если я кого-то упустил, то пришлю вам дополнение к списку. Вам еще что-нибудь нужно?

– Да. Помощник, кто-нибудь на роль секретаря и посыльного.

– Понятно. Мальчик на побегушках. В течение получаса пришлю вам его. Что еще?

– У вас есть при себе экземпляр вашего списка?

– Естественно.

– Прекрасно. Пошлите людей, чтобы ознакомились с их алиби на позавчерашнюю ночь. Убийца мог съездить в Аллентаун и обратно часа за три, а прибыть туда он мог в любое время между одиннадцатью тридцатью в среду и, скажем, семью утра в четверг. Поскольку она только что приняла душ, это было, скорее всего, около полуночи или немного позже.

– Она только что приняла душ? Перед тем как ее убили? Я не знал.

Он замолчал, и я догадался, что на него нахлынули интимные воспоминания. Обследовав те апартаменты с маленькой зеленой ванной комнаткой с душевой кабиной и заваленную ее вещами спальню с лоскутным одеялом на кровати, я мог сейчас вообразить, какие картины проплывают перед его мысленным взором, однако мне они представлялись размытыми, не очень четкими. Ведь я никогда не видел лица Риты Касл.

– Алиби подразумевает, что между десятью часами вечера в среду и половиной девятого утра в четверг не остается незакрытым трехчасовой промежуток.

– Да-да, – откликнулся он. Голос его прозвучал странно. Он прокашлялся и уже обычным голосом продолжал:

– Я постараюсь к концу рабочего дня все выяснить. Вы будете в офисе?

– Да. Пока не получу ответов по алиби. Потом мне понадобится побеседовать с оставшимися.

– Ясно. Что еще?

– Она когда-нибудь представляла вас друзьям, которые у нее были до знакомства с вами?

– Что, всякой деревенщине? Нет, у нее хватало ума этого не делать.

– Никогда? Никому?

– Ни одному человеку.

Это было, собственно, не так уж важно. Рита же написала в записке: “Я встретила настоящего мужчину”, что, видимо, означало, что с ним она познакомилась уже после Рембека. Однако я хотел проверить и другие возможности. Таким образом я, в случае чего, освобождал себя от лишней работы.

– Когда будете посылать мне новый список, включите в него адрес и номер телефона Доминика Броно.

– Значит, вы все-таки думаете, что это он.

– Нет, не думаю. Но я – педант.

– Вы со мной откровенны?

– Рембек, когда я кого-то заподозрю, я вам первому сообщу.

– Хорошо. Что еще?

– Вы обещали мне достать в полиции данные лабораторных исследований.

– Они уже на пути в Нью-Йорк. Вы их получите в течение часа.

– Ладно.

– Вы хотите, чтобы я договорился для вас о встречах с людьми из списка?

– Нашими подозреваемыми? Нет, с этим подождите. Пусть произведут предварительное дознание.

– Хорошо. Что еще?

– Пока все.

– Хорошо. Позвольте вам кое-что сказать, мистер Тобин?

– Валяйте.

– Я уверен, что в управлении полиции совершили ошибку. На этом мы и завершили разговор, после чего я сел за пишущую машинку и принялся за составление предварительного рапорта, суммируя все, что произошло к данному моменту, на середине я прервал работу, вспомнив, что нужно позвонить Кейт. Я набрал ее номер, дал ей свой, сообщил, что не знаю, когда вернусь домой, и опять засел за рапорт.

Я уже заканчивал, когда раздался стук в дверь. Я крикнул “Войдите!”, дверь отворилась, и вошел мой “мальчик на побегушках”.

Забавно, но он действительно выглядел как мальчишка – маленький, шустрый и юркий. И лишь трясущиеся руки выдавали в нем вполне взрослого и к тому же склонного к пьянству. Он поздоровался, назвавшись Микки Ханселом, и я сказал, что хочу послать его кое-что купить. Он встрепенулся, приготовившись слушать.

– Коробку папок, таких, чтобы влезли в этот шкаф. – Я вытащил из кармана блокнот. – Два блокнота – точно таких же. И кофе с рулетом для нас с вами.

– Да, сэр, – кивнул он. – Папки для документов. Блокноты. Кофе и рулет.

– И скажите лифтеру, что вам понадобится рабочий стол.

– Да, сэр, скажу. – Он отсалютовал мне трясущейся рукой, нервно улыбнулся и вышел.

Мой помощник еще не пришел, а рабочий стол уже принесли. Двое одетых в майки мужчин внесли его, поставили в угол и снова вышли. Это был прямоугольный деревянный стол, старый, обшарпанный и поцарапанный, как и мой.

Когда вернулся Микки Хансел, я спросил:

– Вы знаете, что, собственно, произошло?

– Не имею ни малейшего понятия, сэр, – быстро ответил он.

– Да ладно! Неужели вам никто ничего не рассказал, когда посылали сюда?

– Да, сэр. Мне дали адрес, объяснили, что вы – бывший полицейский и с вами надо держать ухо востро и что сейчас вы работаете на мистера Рембека, поэтому я должен выполнять все ваши поручения.

– Прежде всего я поручаю, чтобы вы были в курсе происходящего, – сказал я. – Когда человек знает, в чем дело, он лучше работает.

Судя по его виду, я его не убедил, но спорить он не стал:

– Да, сэр.

Я дал ему прочесть только что законченный рапорт. Он придвинул стул к столу, сел и начал читать – медленно, внимательно, шевеля губами и время от времени издавая шипящие звуки.

Ожидая, когда он закончит, я стоял у окна и смотрел на Пятую авеню.

Дочитав, он переложил рапорт мне на стол и окликнул меня:

– Да, сэр. Я готов.

– Сейчас вы получили представление?

– Да, сэр. Мне и впрямь жаль мисс Касл, ужасно симпатичная девушка была.

– Вы ее знали?

– Мистер Рембек иногда просил меня кое-что ей принести. Ну, знаете, всякие там подарки.

Замечательно! Теперь я мог проверить, как Рембек дополнит список. Если имени Микки Хансела в нем не появится, значит, Рембек пустился в какие-то свои рассуждения. Не то чтобы у Микки было много шансов претендовать на звание “настоящего мужчины” у Риты Касл, но я попросил представить мне полный список, позволяющий мне самому решать, кого принимать во внимание, а кого – нет, и туда следовало включить Микки Хансела.

Я спросил Микки, есть ли у него вопросы по тому, что он прочел, и, когда он сказал, что нет, что он представляет себе ситуацию, я засадил его оформлять папки на каждое из десяти имен из первого списка Рембека. Из одиннадцати, включая Доминика Броно.

Пока Микки занимался этой работой, посыльный в кожаной куртке принес мне пухлый конверт с фотокопиями медицинских, лабораторных и полицейских рапортов из Аллентауна. Я засел за чтение, а Микки тем временем старательно печатал имена на корешках папок.

Рита Касл была убита приблизительно между полуночью и тремя часами под утро на четверг. Она скончалась от одного-единственного удара в затылок. Удар нанесли с недюжинной силой, проломив череп. Микроскопические частицы металла в ране и сила нападавшего навели полицию на подозрение, что орудием явился молоток или какой-то подобный ему инструмент. Никаких следов этого предмета не обнаружили.

Свидетелей приезда или отъезда убийцы не нашлось. Он, скорее всего, прибыл на автомобиле и, возможно, оставил его на некотором расстоянии от мотеля и оставшийся путь проделал пешком. Пригодных для расследования отпечатков пальцев нигде обнаружить не удалось. Никаких знакомств и контактов в районе Аллентауна – Бетлехема за Ритой не водилось. Голубой “форд-мустанг”, припаркованный снаружи у ее бунгало, был зарегистрирован на ее имя в штате и в городе Нью-Йорк. Остальной материал был мне уже известен.

Пока я читал рапорты, прибыл еще один посыльный, на этот раз с конвертом, содержащим фотографии Риты Касл. Их было четыре, все глянцевые, размером восемь на одиннадцать, на каждой на обороте была надпись дарительницы кому-нибудь на память. На первой фотографии она была в белом пеньюаре и на затемненном фоне при туманном освещении выглядела очень одухотворенно. Со второй смотрела улыбаясь прямо в фотоаппарат здоровая разбитная девчонка в просторном свитере, снятая на фоне деревьев и буйной растительности. Третья изображала ее на мертвенно-белом фоне в шикарном черном платье с ниткой жемчуга, самоуверенно глядевшую через плечо, с доброй улыбкой, чуть с хитринкой. Четвертая представляла собой композиции из четырех снимков, на которых она сидела в белой мужской рубашке на диване в стиле модерн, принимая различные позы.

Девушка была довольно красивая, но обладала слишком уж типичной внешностью. Подобная миловидность ассоциируется с телевизионными рекламными роликами, снятыми на горнолыжных курортах. На двух фотографиях явственно проглядывалась глуповатая “смазливая куколка”, какой ее описал Роджер Керриган, но на остальных снимках в ее глазах сквозил незаурядный ум. Она производила впечатление неглупой, сообразительной и способной девушки, безмятежной и самонадеянной.

Почему такой девушке вдруг пришло в голову выкинуть подобный номер? Очень уж это, казалось, не соответствовало ее характеру. Я решил, что, когда найду ее последнего мужчину, обязательно его спрошу.

Около четырех позвонил Рембек.

– Я составил новый список, – сообщил он.

– Отлично.

– Еще я проверил тех десятерых. Трое чисты, у них бесспорное алиби. А что нам делать с остальными?

– Возможно, мы сумеем еще кого-нибудь исключить, – предположил я. – Данные медэкспертизы сужают временные рамки. Все, кто сможет показать, что были в городе в течение получаса около половины второго ночи в четверг, свободны от подозрений.

– Как так?

– Отсюда до Аллентауна добираться, как минимум, час. Потерпевшая погибла между двенадцатью и тремя. Это означает, что если ее убили самое раннее в двенадцать, то убийца не мог вернуться в город до половины второго. А если ее убили самое позднее в три, то он не позже половины второго должен был выехать из Нью-Йорка.

– Минуточку, я все запишу. – В трубке некоторое время было молчание, затем снова раздался его голос:

– Еще двоих можно исключить. Осталось пятеро.

– Плюс дополнительный список. Сколько в нем человек?

– Шесть. Какой я идиот, мистер Тобин, что допустил такую ошибку. Просто это наглядно показывает, как функционирует человеческое сознание. Я уже отдал приказ проверить их всех.

– Хорошо. Теперь организуйте мне встречи с теми пятью из первого списка.

– Организую. На сегодня.

– Если возможно.

– Возможно, мистер Тобин. Возможно все, что вы пожелаете.

– Ладно. Роджер Керриган входит в число этих пяти оставшихся под подозрением?

– Да. У него вообще нет алиби. Надеюсь, вы не думаете, что это он?

– Нет. Сегодня вечером он мне пока не понадобится.

– Э-э-э... Вот в чем дело, мистер Тобин... Он должен присутствовать во время ваших.., собеседований. Те, м-м.., кто нас контролирует, хотят знать, что происходит, какие вы задаете вопросы, и все такое прочее.

– Ничего страшного, – успокоил я его. – Я не возражаю, пускай присутствует.

– Прекрасно. Рад это слышать.

– В списке есть еще и какой-то Кэнфилд. Это адвокат, с которым я встречался у вас?

– Да, это он. Юстас Кэнфилд. Но он исключается, определенно исключается.

– Ладно. Вы говорили, что у вас есть все сведения в письменном виде?

– Они вам нужны?

– Да. Я хотел бы все материалы держать в одном месте – так удобнее.

– Хорошо. Сейчас я их подошлю. И извещу вас, когда договорюсь о встречах.

– Благодарю.

Я повесил трубку. Микки Хансел стоял у стола, разглядывая фотографии Риты Касл.

– Знаете, – произнес он, не отрывая глаз от фотографий и качая головой, – как я теперь сожалею.

– О том, что ее убили? Да, история неприятная, – согласился я.

– Ах да, да. И об этом я жалею, – сказал он.

– То есть как? Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду себя, – ответил он. – Какой я болван! – Он покачал головой. – Она сама мне предлагала. Какой же я болван!