"Жара в Архангельске" - читать интересную книгу автора (Оливия Стилл)16Салтыков обогнул дом со стороны двора и побежал к среднему подъезду, около которого стояли трое. Оливу, естественно, он узнал сразу, ведь она была единственной девушкой из присутствующих. Он сразу выцепил её короткую дублёнку и непокрытые длинные волосы, ибо она стояла к нему спиной. – Привееет! – радостно воскликнул он, обращаясь ко всем сразу, – С Новым годом! Ребята обернулись в его сторону. Салтыкову были знакомы их лица ещё с того памятного Урбана, в который они играли летом. Обернулась и Олива. Салтыков жадно вперился в её лицо, которое было плохо видно при вечернем освещении. Тем не менее, её полуазиатская внешность сразу бросилась ему в глаза. "Вот так чукча!" – промелькнуло у него в голове. Вслух он, естественно, этого не произнёс. – А, Сорокдвантеллер, здорово! – Салтыков с чувством пожал руку Даниилу, – Извини, забыл как тебя зовут… Помню, что Фортунетеллер или Сорокдвантеллер – короче, неважно, но всё равно здорово! – Меня Даниил зовут, – напомнил 42. – Хорошо, постараюсь не забыть! Хотя, знаешь, это весьма проблематично – я очень плохо всё запоминаю, особенно наутро с большого бодуна… – и обернулся к Оливе – Ну чё, погнали в "Модерн"! – Погнали! – радостно подхватила Олива, да не тут-то было: физиономии её спутников резко стали кислыми. – Мы, вообще-то, за болванкой, – напомнил Даниил. – Ах да, болванка… Я её на работе оставил. Пойдёмте к Негодяеву, он нам скинет. С Димой Негодяевым Олива ещё не была знакома лично – как-то не довелось. Но она знала понаслышке, что их два брата – Дима старший, Саня младший, и живут они в роскошном особняке, а их папа – генерал-майор ФСБ. Также она слышала, что братья Негодяевы оба отличаются какой-то неслыханной ангельской красотой, и по ним сохнут все девчонки в округе. Оливе было любопытно познакомиться с ними, и она с удовольствием согласилась пойти к ним домой. Олива и её друзья еле-еле поспевали за Салтыковым, который бежал впереди всех. Девушка смотрела сзади на его чёрную куртку-аляску с жёлтым мехом на капюшоне, которая в то время была очень модной среди парней, на его прыткую походку, манеру куда-то торопиться и делать тысячу дел одновременно, свойственную очень энергичным и предприимчивым людям, и думала, что такому парню с шилом в заднице самое место в Москве, где как раз на вес золота ценятся эти качества. Олива имела способность видеть будущее некоторых людей – и она при первом же взгляде на Салтыкова определила, что этот далеко пойдёт. Между тем, ребята остановились у красивого большого здания перед Площадью Дружбы. Это был дом Негодяевых. – Здравствуйте. Вы к кому? – осведомился на входе строгий швейцар. – Здравствуйте, с Новым годом Вас! – Салтыков надел на себя дежурную улыбку и аж засуетился от чрезмерной любезности, – Мы к Диме Негодяеву… Я его друг, Вы, наверно, помните меня… А вот эти ребята – со мной… – Ну, проходите. Салтыков, ещё раз фамильярно поздравив швейцара с Новым годом, просочился в дом, ведя за собой Оливу и её друзей. Дверь открыл очень высокий, красивый юноша, с копной тёмных курчавых волос и правильным, но флегматичным и сонным лицом. Олива, кинув на него быстрый взгляд, отметила, что джинсы и водолазка на нём, вероятно, были куплены в дорогом бутике и стоили куда больше, чем весь её гардероб. Дима Негодяев (ибо это был он), ничуть не удивился, увидев у себя дома незнакомую девушку в обществе трёх ребят. Было такое ощущение, будто он только что проснулся. Сонно хлопая ресницами, он вяло и равнодушно смотрел на пришедших и так же равнодушно спросил Салтыкова, принёс ли он то, о чём договаривались. – Ой, Димас, ну забыл я… Завтра принесу, – зачастил Салтыков, разматывая шарф, – Павля с Немезидой ещё не приходили? – Нет ещё, – ответил Дима, пропуская гостей в дверь. Олива вошла в дом вслед за Салтыковым, и очутилась в большом красивом холле, из которого на второй этаж вела ярко освещённая лестница. Такой роскоши Олива ещё не видела нигде, разве что в мексиканских сериалах, где частенько мелькали гостиные богатых домов всяких там Линаресов и Вильярреалей. – Ой, Димас, пойдём покурим, я тебе чё расскажу! – Салтыков уже успел раздеться и достать сигареты. Олива догадалась, что Салтыкову не терпелось рассказать Димасу о её появлении в Архангельске и о том, какое впечатление она на него произвела, встретившись с ним в реале. Салтыков и Димас ушли наверх, а Олива и её друзья остались стоять в холле, с любопытством озираясь вокруг себя. Всё происходящее с Оливой в Архангельске носило для неё характер некоего сказочного приключения. В детстве она обожала сказку "Волшебник Изумрудного города", и мечтала когда-нибудь, так же как девочка Элли из Канзаса, совершить путешествие в свой "изумрудный город". Некоторые мечты, как правило, имеют обыкновение сбываться, и когда о чём-то думаешь, мысли материализуются – и вот, случилось так, что настоящая девочка попала в настоящий, а не вымышленный, сказочный город, обрела там настоящих друзей, настоящие приключения, настоящую любовь… "А настоящее ли это? – подумала вдруг Олива, – Не вымысел ли, не сказка ли, не сон? Может, мне это всё снится, а щас проснусь у себя дома в Москве – а никакого Архангельска, никакого Даниила, никакого Негодяева и в помине нет… Может, все они существуют лишь в моём воображении". Олива вспомнила, что в Москве у неё осталась подруга Аня – красивая, но несчастливая девушка. Аня с детства мечтала о мальчике-принце в роскошном дворце, но, увы, жизнь не дарила её такими встречами. А тут – как в сказке: и дворец, и принц, даже не один, а целых два принца. Вот бы Аню сюда, подумала Олива… Из-под лестницы вальяжно вышел огромный пушистый кот и лениво потёрся спиной о резную ножку дивана. – Какой роскошный! – вырвалось у Оливы, – Можно я его на руки возьму? Он не царапается? – Нет, он не царапается, – ответил брат Димы Негодяева, Саня, который тоже присутствовал в холле. Олива посмотрела на Саню. Он был тоже довольно-таки симпатичный, но внешне не был похож на своего брата – Дима был тёмненький, а у Сани были светлые волосы и светлые глаза. Но выражение его лица было такое же вялое, сонное и флегматичное, как у брата. Оливе почему-то подумалось, что роскошный дом и оба брата будто сошли со страниц старинного английского романа. И Саня, и Дима были красивы, аристократичны, безупречно вежливы и воспитанны, но в них не было жизни, они были вялы, как тепличные овощи. Даже красота их была какой-то несовременной – тонкие, бледные черты их лиц, сонный, безжизненный взгляд их глаз без малейшей искорки – всё выдавало хандру, меланхолию, видно было, что мальчики грустят, и богатство их отца не делает их счастливыми. Между тем, со второго этажа спустились Салтыков и Дима Негодяев, и все прошли в большую просторную кухню, которую вполне можно было бы назвать столовой, и уселись на диван вокруг стола. – Поразительно, как животные могут быть похожи на своих хозяев! – сказала Олива, обращаясь к Сане, – Этот кот – ну вылитый ты! И глаза такие же, и морда лица – ну точь-в-точь как у тебя! Саня поймал кота и протянул его Оливе. – Благодарю, – сказала она, принимая кота. – Только вот не надо целовать кота, – сыронизировал Даниил, о котором, общаясь с Саней Негодяевым, Олива даже забыла. – А кого мне целовать, тебя что ли? – парировала девушка. – А хоть бы и меня… Вдруг в передней раздался звонок и вскоре оттуда послышались смех и весёлые голоса. Это пришли Павля с Немезидой. Олива ещё не видела Немезиду, но слышала из передней её красивый серебристый голос, её смех, который звенел по всему дому словно бубенчик, и подумала, что это, вероятно, очень красивая девушка. Однако, когда на пороге показались она и Павля, оба весёлые и разрумянившиеся с мороза, Олива, напрягшаяся было, как и любая девушка в обществе парней в ожидании достойной соперницы, вдруг расслабилась: у Немезиды из всех достоинств оказались лишь тоненькая гибкая фигура и пышные чёрные волосы; лицо же её оказалось слегка топорным и таким же скуластым, как у Павли. – Привет! – беспечно бросила Олива вошедшим молодым людям. Немезида окинула девушку оценивающим взглядом, но промолчала. Павля кивнул на её приветствие и на мгновение лицо Оливы показалось ему подозрительно знакомым, но вот только где он её видел – сказать он этого не мог. – Зизи, кристалл души моей! Садись сюда, – Салтыков хлопнул ладонью по дивану около себя, – Надеюсь, Павля не будет на нас в обиде, – добавил он тихо на ухо девушке, по-прежнему лукаво улыбаясь. Немезида вспыхнула, однако села рядом с Салтыковым. Павля сел с другой стороны, и по лицу его было видно, что он совершенно не в восторге от того, что Салтыков так фамильярно ведёт себя с его девушкой. – А ты кто на форуме? – спросила между тем Олива у Сани. – На форуме я Lawyer, – отвечал Саня, – А Вы, должно быть, Lolie? Олива чуть не прыснула. Этот учтивый тон, обращение на "вы" от парня-сверстника, как будто они не молодые люди двадцати лет, а старые придворные, показался ей прямо-таки комичным. Бурное воображение её представило на минутку такую сцену: Саня, молодой английский лорд во фраке, с лёгким поклоном подходит к Оливе – юной леди в пышном платье со сложной причёской и веером в руках. – Позвольте, сударыня, предложить Вам прогулку по парку. – С удовольствием, сэр, – Олива делает реверанс. – Позвольте Вашу руку, сударыня, а то дороги в нашем парке стали нынче весьма скользкими, – учтиво говорит молодой джентльмен, и, приняв даму под руку, ведёт её гулять в парк родового имения их аристократического семейства… – Олива, ты куришь? – раздался над её ухом голос Салтыкова. – Ннет… бросила… – рассеянно отвечала она, оторванная от своих мыслей. Между тем принесли коньяк и шоколадные конфеты в коробках. Олива не любила конфет, сделанных из горького шоколада, однако взяла одну штуку. – Я вообще-то не очень люблю горький шоколад, – сказала она, – Я молочный люблю. – Горький шоколад полезен, – сказала Немезида, с увлечением жуя конфету. Салтыков тем временем крылил около неё словно петух, а на Оливу даже не смотрел. А Даниилу вся окружающая обстановка очень не нравилась. Ему не нравился дом, пропитанный, как ему казалось, больной аурой. Ему не нравились апатичные, вялые, бледные, словно пророщенные картофельные ростки братья Негодяевы. Не нравился ему Салтыков, пошлый, вульгарный, в открытую ухлёстывающий за девушкой его приятеля. Но больше всего не нравилось ему, что Олива, похоже, чувствовала себя в этой обстановке как рыба в воде, и настолько была увлечена беседой с младшим Негодяевым, что про него, Даниила, даже забыла. – Пойдём отсюда, – тихо сказал он Оливе. – Ну подожди, ещё чуток посидим, – попросила она. – Пойдём… мне нехорошо здесь… давит… – Щас, щас, ещё чуточку… В конце концов он уговорил её уйти. Уходить Оливе очень не хотелось, но делать нечего: как говорится, назвался груздем – полезай в кузов. Ушли оттуда вчетвером, включая Саню Негодяева, которому надо было куда-то по делам. На перекрёстке Саня пошёл в другую сторону, Лис пошёл к себе домой, а Олива и Даниил остались наедине. Зашли в подъезд, Даниил сел на лестницу, посадил Оливу к себе на колени. – Ты чего такая грустная? – спросил он её. Олива промолчала. – Ты хотела бы там остаться? – Где? – Ну, у Негодяева. – Хотела бы… – Если хочешь, я отведу тебя обратно. – Нет, нет… Мне тут, с тобой хорошо. Просто… я скоро уеду… теперь неизвестно когда приеду… нам с тобой два дня осталось… Олива не могла дальше говорить – слёзы подступали. – Не надо плакать, – тихо сказал он. Она старалась взять себя в руки – и не могла. Так, в молчании прошло пять минут. – Ты… ты любишь меня? – спросила она. – Да, – последовал ответ. Олива легла на него, прижалась сильнее. – Мне больше ничего не надо… ничего… И слёзы ещё сильнее, ручьём хлынули у неё из глаз. "Что, я, дура, реву, – думала Олива, – радоваться надо, а я реву". Второй раз в жизни от счастья плакала, она не могла вместить в себя столько счастья, и было больно ещё отчего-то… – Ну, ну, полно, всю куртку мне замочишь, – Даниил провёл рукой по её волосам, – Они у тебя растрепались. Что же ты плачешь? Я люблю тебя. – Не буду, не буду… Ах! Я так счастлива… Вдруг произошло ЭТО. Даниил напрягся, его зрачки сузились и побелели. Что-то с ним происходило. – Я слышу голоса… Уйдите, уйдите от меня все! Видишь, тёмные снизу идут? Их много… – Господи, что с тобой? Никого нет, какие голоса?! – Олива встревожилась не на шутку. – Они пришли за нами… Что-то они хотят, я их не вижу, я их чувствую. Архангелы с мечами… Не трогайте её, вы должны её беречь! Он говорил это в пространство. Взгляд внутрь себя, зрачки как точки… Господи, помилуй! Олива зарыдала, уткнувшись в меховой шарф. – Боже мой… Ты… ты болен… Он судорожно прижал её к себе. – Я болен… Я давно сходил с ума, я каждую ночь слышу голоса… Я чувствую их присутствие… Сначала было страшно, а теперь… Я могу ими управлять… я могу оживлять предметы, видеть мысли на расстоянии! Нас таких мало осталось, но мы есть… Я вижу: земля превратится в пепел… Архангельск сгорит дотла… Вот что страшно… Надо спасти оставшихся, мы бессмертны… Хочешь вечную жизнь? Я подарю тебе её! Я беден, у меня ничего нет, но у меня есть весь мир! Земной и небесный – всё моё! Хочешь?! Ты будешь бессмертна, ты никогда не состаришься, не умрёшь. Я научу тебя летать, хочешь? Я вижу у тебя крылья за спиной – ты можешь расправить их! Он ещё говорил что-то, нёс какой-то бред. Он находился явно не в себе, глаза горячечно блестели… – Кот, я боюсь… Господи, я боюсь!!! – Не надо плакать… Чего ты боишься? – Я за тебя боюсь… ты плохо кончишь… – Не надо за меня бояться, меня охраняют. Олива лежала на нём, отогревала ему руки. И никак не могла перестать плакать. – Я прошу тебя: не бойся за меня. Если моё тело убьют, душа останется бессмертна. И тогда я вернусь к тебе, и мы будем вместе. Тебе скажут, когда я вернусь… – Мне больно… – Извини. Извини, что появился в твоей жизни… – Нет, нет! Я благодарю Бога, что ты появился… без тебя я не жила… я была очень несчастлива… – Теперь ты будешь счастлива… Я хочу, чтобы ты была счастлива… Но я беден, я – городской сумасшедший. Зачем я тебе? – Нет, нет, не говори так! Я люблю тебя. Я тебя спасу, я тебя спасу… Или тоже погибну. – Не надо… – Нет. Всё уже предрешено. И я погибаю вместе с тобой… |
|
|