"Всего один год (или: "Президент")." - читать интересную книгу автора (Бертьен Анри)

Глава 4 Пресс-конференция в Готонде.

…О том, что Анас-Бар собирается давать получасовую пресс-конференцию в Готонде, было объявлено за неделю до его приезда туда. Собравшаяся здесь журналистская братия, перекочевавшая, в основном, из Кайаны, живо обсуждала это событие, предвкушая возможность "допросить", наконец, самого обсуждаемого человека начала столетия. Со многими из них мне уже удалось познакомиться поближе: они каждый вечер толклись в Гонт-клубе, обсуждая темы, которые хотелось бы поднять на предстоящей пресс-конференции, да пытаясь составить текст вопросов так, чтобы обещанное каждому из них "двухминутное интервью" давало бы пищу для возможно большего числа участников. В конце концов, было отобрано двадцать вопросов – настолько ёмких, что, отвечая на каждый из них, можно было говорить по полчаса. Двадцать – на тот случай, если президент будет сух и краток: так чтобы время не пропало даром. Ну, а на тот случай, если Анас-Бар вдруг окажется настолько разговорчив, что не успеет ответить и на половину из них – вопросы были отсортированы по "степени важности" так, чтобы потери пишущей братии были в этом случае минимальны. Список вопросов был размножен и распространён среди участников – так, чтобы каждый очередной вопрос был просто следующим по списку, вне зависимости от того, кто будет его задавать: вдруг право задать очередной вопрос будет предоставляться по выбору пресс-секретаря… Словом – Готондские журналисты чуть ли не впервые в истории страны сумели достигнуть согласия между собой и подготовить "наступление единым фронтом", договорившись даже с превосходящей их по численности толпой приезжих. Тем не менее, осуществить свой план им не удалось: обстоятельства сложились так, что там были заданы, большей частью, совсем другие вопросы; да и вообще – практически всё прошло совсем не так, как ожидалось…

…Флайер Анас-Бара вдруг выпал из строя окружавшей его свиты, нырнул вниз и уже подрулил к зданию аэровокзала – прежде, чем встречавшие успели обсудить, что это было: смелость и мастерство пилота или, напротив, неудачный манёвр. Президент снял шлём-маску, выбрался на крыло, спрыгнул на полосу и быстро пошёл к толпе встречающих, не дожидаясь приземления сопровождавших. Охрана зашевелилась и быстро приняла свою рабочую дислокацию в толпе, тем самым с головой выдав себя всем присутствующим. Анас-Бар заметил это, нахмурился и тут же бросил несколько коротких фраз подоспевшему пилоту. Тот, тоже оценив ситуацию, понимающе кивнул. Позже мы узнали, что этот день стал последним рабочим днём для большинства работников СГБ, участвовавших в операции.

Президент не стал дожидаться свиты, кивком головы поприветствовал представителей местного департамента управления, стоящих с цветами и подарками у края полосы, и сразу же врезался в толпу журналистов. Все опешили. Охранники засуетились, пытаясь пробиться поближе к "объекту", но, остановленные его уничтожающим взглядом, нерешительно остановились. Журналисты тоже не понимали, что должно следовать дальше, но профессиональный авантюризм взял верх:

– От лица представителей пишущей братии всей Ункарии позвольте приветствовать Вас на земле Готонда!- Выдал Карой Де Лю – как самый бойкий, пожалуй, из собравшихся. Анас-Бар улыбнулся:

– Похоже, что единственные, кто здесь в рабочем состоянии – это журналисты…- Толпа писак облегчённо вздохнула: такое начало обычно предвещает много ёмких интервью, а, следовательно – и приличный заработок.- Что ж – с них и начнём.- Анас-Бар махнул им рукой, приглашая следовать за собой и, минуя здание аэровокзала, направился на площадь. Расположившись в тени за столиком местного кафе, он кивнул официанту – и тот, сообразив всё с полуслова, тут же принялся устраивать журналистов окрест. Те, кому не хватило мест, неприхотливо расположились на низкой, по колено, оградке сквера. Оглянувшись, я увидел, как флайеры свиты только-только заруливали на посадку. Пресс-конференция, тем временем, по сути уже началась.

– Скажите,- Тихо спросил оказавшийся рядом с президентом интеллигентный Боки,- как понимать тот факт, что Вы, предложив в своё время всем желающим из нас… скажем так: рисковать на Вашей стороне… вдруг так надолго оставили нас одних?

– А Вы разве – дети, что за вами присмотр нужен?- Удивился Анас-Бар.

– Да нет, вроде,- пожал плечами Боки,- да только обидно просто: думали, что будем все вместе – а оказались одни…

– Хм… Почему же "одни"?- Усмехнулся президент.- Мне всегда казалось, что вас много – настолько много, что вы представляете собой реальную силу… Пожалуй – самую реальную… быть может – даже большую, чем моя власть… И, потом – разве вы уже не сделали свой выбор? Или он определяется возможностью силовой поддержки "сверху"? Тогда – есть ли это именно ваш выбор? Может, это просто "дань ситуации"?- Мы молчали. Сказать толком было нечего, а оправдываться никто, как обычно, не хотел.

– И где же Вы пропадали? Снова оценивали ситуацию, как и после выборов?- Наконец спросил, несмело исподлобья ухмыляясь, Алозан.

– В жизни…- задумчиво глядя сквозь него, отвечал Анас-Бар,- бывает полезно различать то, что хотелось бы создать, и то, что возможно создать… Ибо исход дела слишком сильно зависит от правильной первоначальной оценки…

– Ну, и?

– Ну, и – поскольку я считаю себя реалистом – меня почему-то не привлекают попытки создавать невозможное…- Пожал плечами президент.- Может, именно поэтому перед началом любого процесса, в который я собираюсь встрять, мне нужно некоторое время, чтобы в него вникнуть… Хотя бы – для того, чтобы верно оценить шансы,- кисло ухмыльнулся он.

– Скажите,- поинтересовался случайно затесавшийся в это общество молодой художник, попивавший за столиком кофе со своей подружкой и озадаченный размером нахлынувшей вдруг сюда толпы,- а что здесь, собственно, происходит?- Журналисты рассмеялись.

– Здесь президент даёт пресс-конференцию по поводу своего появления в Готонде,- с совершенно невозмутимой физиономией ответил Карой Де Лю. Президент оценивающе посмотрел на него: видимо, бойкий писака начинал ему нравиться.

– И какие вопросы ему можно задавать?- Саркастически хмыкнул художник. Девушка потянула его за рукав, но он, выдернув руку, продолжил: – Я где-то слышал, что его величество якобы позволило задавать ему в Готонде любые вопросы?

– Слухи не обманули Вас,- снова нашёлся Карой,- но вот насчёт "величества" Вы несколько преувеличили: господин президент пока не присваивал себе таких титулов…- журналисты заулыбались, а Анас-Бар, слегка раздосадованный тоном художника, с некоторой благодарностью взглянул на Кароя. Тот лишь криво ухмыльнулся: дескать, с этим мы сами разберёмся – но мы ждём информации… Президент понимающе прикрыл веки. Художник, озадаченно хмыкнув, пока затих.

– Какие цели ставите Вы и Ваша партия теперь, после получения практически ничем не ограниченной власти в стране?- Прозвучал первый вопрос из "домашних заготовок".

– Ну, во-первых – у меня не было, нет, и, я думаю, никогда не будет своей партии.

– Почему?

– Ибо партия есть не что иное, как "[безумие многих ради выгоды единиц][Джонатан Свифт]".- Толпа зашуршала, заулыбалась.

– Но Вы "взошли на трон" под знамёнами "Народного возрождения Ункарии", разве не так?

– Так. Просто на этом этапе мы с Бигуром не видели противоречий – оба хотели примерно того же. Собственно, если вы помните, это была именно их инициатива, а не моя: видит Бог, я не хотел во всё это ввязываться… Понимал, что нужно; но – не хотел. Боялся, что ли…

– И сейчас боитесь?- Поинтересовался Алозан.

– Сейчас поздно бояться…- Хмыкнул Анас-Бар.- Сейчас я пытаюсь собрать команду, способную произвести в Ункарии нужные изменения.

– Кому нужные?

– Всем нам.

– То есть – "нам, членам команды"?

– Хм… и им, разумеется, тоже. Видите ли… Дело в том, что мы пытаемся создать, по сути, новое общество, новую систему общественных отношений. И на каком месте в этом обществе окажется впоследствии каждый из нас – нам пока неизвестно. Поэтому все мы заинтересованы заранее позаботиться о том, чтобы каждый из нас смог потом жить нормально – вне зависимости от того, на какое бы место в этом новом обществе ни закинула его судьба. Иными словами – мы должны прийти к объективной морали, к объективным общественным отношениям, взгляды на которые не зависят от того, где, на каком месте в этом обществе человек находится, какое положение занимает и какую имеет власть… Только в таком обществе граждане могут думать, в основном, не о драке за хлеб насущный, а уже хоть о каких-то иных, более приличествующих разумным существам, деяниях… ради которых, собственно, и существует, быть может, Человек…- Пишущая братия затихла, озадаченная столь неожиданным поворотом дела: вместо привычных им дежурных "отмазок", имеющихся в обилии в арсенале любого политика, президент вдруг выдал хоть и не понятную до конца, но уже озадачившую их концепцию построения общества, оспаривать разумность которой никто из них был попросту не готов. Анас-Бар тем временем продолжал:

– Это – нелёгкая и непростая задача. Прежде всего – нам предстоит поднимать уровень сознания и образованности масс, ибо того, что мы на сегодня имеем, явно недостаточно… То есть – то, что уровни познаний в разных областях знаний для разных членов общества неравномерны в любом обществе – это нормально. По крайней мере – это естественно и понятно. Проблема в другом: у нас слишком у многих нет базового, так называемого минимального гражданского уровня. В итоге возникает конфликт между потребностью в знаниях и их наличием.

– Потребностью в знаниях?- С каким-то осторожным удивлением переспросил Карой Де Лю.

– Именно. Согласитесь, что для человека, живущего в дикой степи и для человека, живущего в джунглях – нужны разные знания, чтобы выжить.

– Ну, разумеется…

– А для человека, живущего в современном обществе, перенасыщенном как достаточно сложной техникой, так и проблемами урбанизации – нужны совсем иные, совершенно несхожие с упоминавшимися выше, знания, понятия и установки.

– В общем – да, конечно…

– И подавляющее большинство наших проблем связаны с тем, что средний человек этих знаний, понятий и установок не имеет. Это – дефект системы образования и воспитания, конечно… Но – как раз в результате конфликта между потребностью в этих знаниях и их отсутствием… в обществе и возникает напряжённость… настолько сильная, что всеми остальными причинами напряжённостей… сегодня, в известной степени, можно бы и пренебречь…

– Неужели так серьёзно?- Карой удивился совершенно искренне, даже не пытаясь вести игру или свою тему в разговоре, как обычно опытный журналист старается делать во время интервью. Беседа получалась сама собой – времени на её планирование и обдумывание просто не было: Анас-Бар изливал слишком много неожиданной информации.

– Это – более, чем серьёзно. Есть в психоистории такое понятие, как превышение степеней свободы – и, следовательно, возможностей, которые имеет личность, над её уровнем развития. Когда это касается отдельной личности – это приводит к её деградации. Если же эта картина становится подавляющей в обществе – это приводит к вырождению нации. Представляете себе дикаря, в руки к которому попал лазерный бластер, срок службы которого превышает среднюю продолжительность жизни? В результате дикарь получает практически неограниченную власть над окружающим миром. У него пропадает необходимость работать и думать, а потребностей таких у него пока нет – неоткуда им ещё взяться. Следовательно – и работать, и думать он вскоре перестанет. В результате – очень быстро начнёт деградировать, что когда-нибудь приведёт к потере бдительности и захвату оружия, ставшего символом власти, более сильной особью. Я намеренно примитивизирую, конечно… Но – согласитесь, что в этой ситуации другой прогноз маловероятен.

– За исключением случая, когда этот дикарь одержим идеей развития нации…- задумчиво пробормотал Карой Де Лю.

– Вот-вот… То есть – когда его уровень сознания несколько выше, чем у обычного, среднего дикаря… Аналогично и у нас: если, скажем, печатный станок,- все заулыбались, припомнив столь привычные в недавнем прошлом периодические обвалы инфляции,- попадёт в руки профессору, одержимому идеей космических исследований, то на воплощение этой идеи будут в итоге тратиться почти все ресурсы общества. Это, может, и не слишком хорошо – но, по крайней мере, и не удручающе плохо. Если же, не дай Бог, этот станок попадёт в руки заурядного бюрократа – это приведёт к его личному обогащению за счёт всего общества и, как следствие, к развитию у него мании величия и непомерной жажды власти. Если же станок пападёт в руки простому крестьянину – тот, скорее всего, просто будет им пользоваться "для себя", в результате – обленится и перестанет работать, став достаточно обеспеченным жителем деревни. Умный крестьянин на его месте не будет пользоваться этим для жизнеобеспечения, да и детям запретит: единственное, пожалуй, от чего он не откажется – так это коровку приобрести, дом новый построить, землицы прикупить: понимание того, что большие шалые деньги несут погибель, у него в крови…

– А если станок попадёт к Вам?- Вальяжно поинтересовался художник.

– Уже попал,- развёл руками президент, вызвав улыбки журналистов: все помнили, как мгновенная остановка станка вызвала панику "нехватки наличности", и, в результате массовой скупки киртонов, их курс буквально за неделю взлетел почти на порядок. Потом он, правда, медленно осел раза в два, но уже на этом уровне и остался.

– Это была спланированная акция?- Поинтересовался Карой.

– Да как Вам сказать…- Загадочно улыбнулся президент.- Просто нужно было "останавливать станок", и – чем скорее, тем лучше. Но… какое-то время мы не решались этого сделать. Мы понимали, что могут быть как положительные, так и отрицательные побочные эффекты, но ни один из них не оценивался нами, как более опасный, чем продолжение работы станка. Поэтому его, в конце концов, и остановили. Правда – лишь после того, как провели несколько совещаний… или конференций – называйте это как хотите – с зарубежной ункарской диаспорой… На этих конференциях мной излагалась суть проблемы, после чего заявлялось буквально следующее: "Верхушка Ункарского правительства сегодня представлена группой лиц, которым небезразлично будущее Ункарии. Всех вас… собрали здесь примерно по тому же принципу: как людей, в то или иное время так или иначе проявивших своё небезразличие к этому самому… Ункарскому будущему. Поэтому – давайте делать взносы, господа. Я не говорю о займах – я говорю о взносах. То есть – о добровольных пожертвованиях в стабилизационный фонд того процесса, который я пытаюсь здесь раскрутить. Вы можете задавать мне любые вопросы – я буду стараться отвечать на них как можно более откровенно. По крайней мере – в плане того, каким именно я хотел бы видеть Ункарское завтра. Вы можете контролировать, как и на что расходуются ваши средства, чтобы тут же прекратить финансирование, если вам покажется, что расходуются они не так, как вам бы этого хотелось. Но: как расходовать полученные средства – я решаю сам. Без каких-либо финансовых или политических обязательств перед источниками этих средств. Единственно, что я могу обещать – что тратиться они будут на будущее Ункарии. Ну, и… Мы, здесь собравшиеся… в общем-то – деловые люди, в основном… Так вот: все, кто примут участие в формировании этого фонда… в будущем – если у меня всё получится так, как я бы того хотел – могут рассчитывать на безналоговую деятельность на территории этой страны… в течение срока тем большего, чем большую сумму они в этот фонд внесут – вне зависимости от масштабов их деятельности".- после чего начинались прения, более или менее спокойные. Результат же неизменно был один: примерно треть собравшихся осторожно верили, примерно каждый десятый был готов платить практически сейчас же. Вскоре фонд уже имел сумму, позволявшую нам продержаться несколько месяцев даже в случае полного отсутствия поступлений в бюджет. Примерно треть её была получена от диаспоры, а две трети неожиданно приплыли от местных бизнесменов, которые чуть ли не высказывали претензии, что мы не обратились к ним.

– На самом деле они могли, скорее всего, обидеться за то, что их обошли с "безналоговой политикой"…- Хмыкнул Алозан. Президент, удостоив его лишь беглым взглядом, продолжал:

– В конце концов, имея такой запас, мы рискнули – и выключили-таки станок. Результат превзошёл ожидания: вместо 1,5 – 2-х-кратного роста курса мы получили ажиотажный всплеск почти на порядок. Потом он чуток поуспокоился, и сегодня курс киртона, как вы знаете, пасётся где-то на пятикратном уровне. Что меня устраивает, ибо уже позволяет говорить о вводе нормальной валюты.- С ухмылкой закончил он.

Анас-Бар начинал нравиться журналистам: "Если этот тип не врёт, то у нас действительно есть шанс стать приличной страной",- сказал Алозан Карою.

– У вас есть такой шанс,- услышав это, вздохнул президент.- Вопрос только в том, как вы его используете…

– Что Вы имеет в виду?- Не то с осторожностью, не то с вызовом спросил Карой: ему явно не понравилось, что кто-то со стороны комментирует реплики его коллег в его адрес.

– Я имею в виду, что вы представляете здесь власть… Называйте её хоть четвёртой, хоть пятой, хоть десятой, но – это есть власть, гораздо больше других имеющая возможность влиять на сознание населения…

– Ну, положим…- Загадочно ухмыльнулся Алозан: о его успехах в области косвенной рекламы присутствующие были наслышаны.- Хотя в народе и толкуют, что четвёpтая власть – это… примерно, как пятая конечность: направляет взгляд, куда ей хочется; но в передвижении организма непосредственного участия не принимает…

– Ну, мало ли, чего где толкуют…- Улыбнулся президент.- Но мы-то с вами понимаем, насколько это верно, а?- Алозан уклончиво кивнул.- Так вот… В свете того, о чём я только что говорил… Подумайте… Хотите ли вы, чтобы уровень знаний нашего общества подрос настолько, чтобы попадание бластера или станка в руки любого члена общества не привело к катастрофе? Подумайте над тем, что сегодняшний выпускник школы, только начинающий жить, обычно не только не знает устройства большинства вещей – машин, механизмов – которыми он пользуется в быту чуть ли не каждый день, но часто вообще не имеет ни малейшего представления даже о принципах их функционирования… То есть – по сути, уподобляется дикарю, который, может, с грехом пополам и пользуется бластером, но – совершенно беспомощен в остальном: не только создать что-то подобное, но и отремонтировать имеющийся, если с ним вдруг что-то случится, он просто не в состоянии…

– Ну, в обществе должны быть развитые ремонтные службы,- с вызовом заметил художник.

– Да не о том я…- Анас-Бар поморщился.- Вы пытайтесь понять… Я… поражаюсь порой, как удивительно бессильны бывают слова, которыми люди пытаются объяснить подобные вещи… Если я не могу объяснить всё чётко и ясно, то это ещё вовсе не означает ни того, что я не понимаю этого сам, ни того, что предмет обсуждения недостоин вашего внимания…

– С этим трудно спорить,- согласился Карой Де Лю.

– Поэтому… Да, конечно – в обществе всё это должно быть, не спорю… Не может ведь каждый человек вмещать в себя знания всей цивилизации… Просто… Когда человек, нажимая на кнопку, даже не понимает, что он делает – это страшно… Помните аварию в Чехаре?- Присутствующие грустно закивали в ответ.- Там, казалось бы, всё было вызвано просто стечением обстоятельств… По крайней мере, официальные власти тогда именно так всё и объяснили… Вот только… Было ли так на самом деле? То есть – было ли это стечение обстоятельств действительно случайным?

– А что – есть другие сведения?- Оживился Алозан.

– Нет пока… Да и, признаться, сейчас не до того, чтобы раскапывать чужие грехи многолетней давности…- вздохнул Анас-Бар. Просто, когда один мой хороший знакомый заканчивал Муанский университет, он собирался работать именно в Чехаре. Съездил туда на преддипломную практику, посмотрел… и – сделал всё, чтобы туда не попасть.

– Почему?

– Когда его спросили об этом, он посерьёзнел вдруг, вздохнул, и, с каким-то тоскливым взглядом, сказал: "Знаете, ребята… Если бы я ещё на первом курсе спросил у профессора, можно ли так поступать с реактором – думаю, меня бы отчислили, даже не ожидая сессии. А они там… постоянно так делают. И – считают это нормой. Когда я это увидел – мне стало страшно".- Ну, а примерно через год в Чехаре рвануло. Я тогда, помнится, заметил: "Доигрались…".- Вокруг зависла тишина. Президент вслух сказал, по сути, то, о чём все давно догадывались. Теперь они не догадывались – они понимали, что именно так оно и было. Хотя и не имели на руках фактов, чтобы поднять шум. Потом многие из них признаются, что именно после этого разговора заметили за собой некоторые изменения: в частности, теперь написать что-то, что просто поднимет шум или даст какой-то заработок, им начало становится неинтересным… Стало хотеться фактов… Настоящих. Странно, правда?

Тем временем подошла Наита. Улыбнулась, подняла руку и кивнула всем в знак молчаливого приветствия, как бы предлагая продолжать беседу, не обращая внимания на её появление. Свита президента толпилась у входа в здание аэровокзала, что-то оживлённо обсуждая.

– Вы всегда сопровождаете мужа в поездках?- С многозначительной улыбкой поинтересовался Алозан.

– Насколько я знаю, он не может долго обходиться без женщины,- сверкнув улыбкой, нахально огорошила его ответом Наита. "Интересный ход…- подумал я.- Может, так и надо – на провоцирующие вопросы отвечать вызывающе?"

– Ну…- замялся, зардевшись, корреспондент,- женщину ведь можно и на месте найти…- И совсем смутился, поняв, что сморозил глупость: по рядам пишущей братии прошёл ропот. Его и раньше недолюбливали за ядовитые вопросы: интервьюируемые из-за них замыкались, их труднее было вызвать на откровенность… В результате – за право Алозана задать один-два таких вопроса коллеги вынуждены были расплачиваться досадой редакторов. Однажды запеянцы его за это хорошенько поколотили, но исправить так и не смогли.

– Ну, когда я замечу, что он предпочитает такой способ решения проблемы – я предпочту оставаться дома: думаю, это обойдётся дешевле.- Казалось бы, как ни в чём не бывало, ответила Наита. Только в голосе её появилось малость яда, а глаза смотрели на Алозана, как на зарвавшегося мальчишку.

– Простите, мэм…- пробормотал тот. Она не удостоила его ответом.

– Давайте лучше о наших баранах, а то время может кончится раньше, чем наши блокноты,- бросив язвительный взгляд на Алозана, предложил седой запеянец.- Мы говорили о низком уровне общественного сознания…

– Ну, не совсем так.- Поморщился Анас-Бар.- Хотя – и об этом тоже. Это – одна и та же проблема, просто разные составляющие… Уровень общественного сознания определяется, как минимум, уровнем знаний, уровнем доверия к власти и уровнем увлечённости масс общей идеей. Сегодня ни одна из трёх названных составляющих не развита в должной мере. О каком же общественном сознании можно говорить?

– И что же делать?- Явно намекая, что время бежит быстрее, чем неторопливая речь президента, поинтересовался Карой.

– Работать. Всем вместе. И вам – в том числе.

– Что Вы имеет в виду?- Осторожно поинтересовался Карой, с детства опасавшийся любых заигрываний с властью.

– Чтобы повысить уровень знаний, мы займёмся реформой системы образования. Чтобы она была успешной, чтобы на ключевые посты попали именно знающие люди, способные что-то изменить – нужна ваша помощь.

– Какая?

– А как вы думаете?- Поинтересовался Абар.- Впрочем – можете не отвечать: мне почему-то кажется, что вы, в общем-то, всё понимаете правильно – просто корреспондентская привычка заставила Вас задать этот вопрос…

– М… Да, пожалуй…- Переглянувшись, Карой и запеянец ухмыльнулись друг другу.

– Эту помощь можно описывать много часов – и всё равно не расскажешь всего. Я надеюсь на ваш разум, на вашу сообразительность и сознательность. Вы всю жизнь занимались онанизмом: с одной стороны – пытаясь бороться против существующей системы власти, с другой – вынуждено заигрывая с ней. Иначе, как "юношеским развлечением", подобный процесс назвать трудно, согласитесь… Сегодня центральная власть находится в руках тех, кто провозгласил власть разума, власть здравого смысла. В стране возникла парадоксальная ситуация, когда центральная власть борется со своим аппаратом на местах, пытаясь его разрушить и создать на его месте что-то более разумное и не столь подверженное порокам. Остатки старого аппарата в этих условиях развяжут настоящую войну, пытаясь под шумок наворовать да награбить побольше, раз уж дни их сочтены… А если удастся – так и завалить центральную власть, обвинив её во всех грехах, в том числе – и в своих собственных… В такое время каждый из вас должен для себя решить, с кем он: с нами или с ними. То есть – с теми, кто пришёл, чтобы привести систему и принципы управления страной к более разумному виду, либо – с теми, кто продолжает лгать, хитрить, изворачиваться, воровать, грабить – как страну в целом, так и подворачивающихся под руку её отдельных граждан… Не скрою – быть на нашей стороне значительно опаснее: если мы этих отщепенцев пытаемся судить, либо – если нет прямых улик – просто заменяем; то о мерах воздействия, применяемых ими, я думаю, не мне вам рассказывать…- При этих словах по рядам пишущей братии прокатился печальный вздох.

– Поэтому я вас и не агитирую, и не призываю: у каждого из вас есть семья, дети, разум, совесть; каждый из вас – взрослый человек, который и может, и вправе, и должен сделать свой выбор. Если кто решит бороться за идею построения разумного общества – буду рад. И – признателен. Только – не рассчитывайте особо на поддержку сверху: большинство проблем, с которыми вы будете сталкиваться, можно решить и нужно решать на вашем уровне. Если же верх начнёт вмешиваться во все мелочи и детали – он быстро в них погрязнет и перестанет выполнять свои главные функции… Хотя – конечно, за любую соответствующую действительности информацию, позволяющую лучше понять ситуацию или засадить высокопоставленного негодяя за решётку – буду лично признателен…- Свита тем временем пришла, видимо, к какому-то решению: расположилась на лавочках в сквере перед аэровокзалом, поглядывая в сторону кафе да, казалось, прислушиваясь. Интересно – что они могли оттуда услышать? И лишь только пресс-секретарь не сумел справиться со своим чувством долга и подобрался поближе: даже рискуя подставить себя под шквал иронии Анас-Бара, он не мог позволить себе узнать о содержании пресс-конференции из газет.

– Подходи, не стесняйся!- Добродушно хохотнул президент.- Чего за кустами-то прятаться – чай, не за девками на реке подсматриваешь!- Секретарь, зардевшись, подошёл поближе и расположился за столиком президента. Тот, между тем, продолжал:

– Что же касается такой составляющей, как доверие к власти – мы свою часть выполним: как до сих пор никого не обманывали, так,- он ухмыльнулся,- я надеюсь, не будем обманывать и впредь. А вот как сделать, чтобы народ верил в нас не после смерти, как на этой земле принято, а сейчас, сегодня – это уже вопрос для специалистов по косвенной рекламе.- Закончил он, иронично взглянув на Алозана, чем вызвал смех и аплодисменты собравшихся.

– Остаётся ещё увлечённость масс общей идеей. По большому счёту – мне всё равно, что это будет за идея: лишь бы она была достаточно благородной, чтобы ей хотелось увлечься, и – достаточно реальной, чтобы в ней не пришлось потом разочаровываться. Пока я вижу только одну такую идею: создание в стране нормального, умного, развитого общества, отношения в котором основывались бы на принципах здравомыслия. Найдёте ещё что-нибудь достойное внимания – ради Бога, обсудим. Нет – давайте двигать хоть эту. Только – ради всего святого, без прямой пропаганды…- Вздохнул Анас-Бар. Все понимающе заулыбались. Тем временем из здания аэропорта выпорхнуло что-то очень женственное и подвижное, за которым следовала толпа поклонников и журналистов. По мере приближения это нечто превратилось в аккуратненькую стройную женщину, которая возле своего микроавтобуса наконец остановилась, и, не решаясь, видимо, сбежать от своих преследователей, стала отвечать на их вопросы, раздавая между делом автографы.

– А это ещё что такое?- Изумился Анас-Бар.

– Софита…- Шепнул секретарь.- У неё сегодня вечером концерт в Гонт-клубе, завтра после обеда – гала-шоу на стадионе центрального парка, а вечером она уже полетит дальше…

– Хм… Гастроли понасыщенней, чем у меня…- Улыбнулся президент.- Сделай так, чтобы она не смогла сейчас отсюда выехать.- Кивнул он секретарю на узкий выезд с привокзальной площади, а сам отправился к аэровокзалу: там у входа торговали цветами. По рядам оставшихся не у дел участников пресс-конференции прокатился гул изумления, когда они увидели, как президент собственноручно покупает шикарный букет и направляется к микроавтобусу Софиты. Приготовленный для свиты президента 30-местный конрад-люкс тем временем неторопливо перегораживал единственный выезд в город.

– Ничччего не понимаю…- пожал плечами Карой Де Лю.- Мог бы послать кого-нибудь из свиты – она и так была бы счастлива…

– Это – давняя любовь…- Улыбнулась Наита.- Ещё в юности он носил ёё на руках по горам Букраима… Во сне, правда…- Пояснила она ошарашенной публике.- Ну, и, кроме того – то, что она делает – нам нравится. Согласитесь, сегодня мало исполнителей, чьи песни хоть немного заставляют думать…- Большинство присутствующих лихорадочно скрипели перьями, предвкушая сенсацию. Анас-Бар тем временем подошёл к микроавтобусу и, не в силах пробиться сквозь окружившую его толпу, своим громоподобным голосом не спеша произнёс:

– А можно и мне вопрос?- Окружающие в изумлении уставились на него.

– Извините… Вы не могли бы расступиться, чтобы я мог пройти?- С невинной физиономией поинтересовался президент. Озадаченная толпа медленно посторонилась, образовав не слишком широкий проход. Абар прошёл по нему и, встав перед Софитой на одно колено, одной рукой поднял над головой букет, другой – приподнял и поцеловал край её платья. Машинально принимая букет, Софита зарделась. Окружающие, с трудом приходя в себя, стали лихорадочно расчехлять видеоаппаратуру – но было уже поздно: Анас-Бар встал, и, распахнув перед Софитой широким жестом дверцу её же собственного автомобиля, картинно пригласил в салон. Раскрасневшаяся Софи впорхнула внутрь. Президент с трудом втиснулся следом и захлопнул дверцу, едва не прищемив нос самому любопытному.

…Когда Абар распахнул перед Софитой дверцу – вздох разочарования, местами переходивший в вой отчаяния, завис над толпой журналистов: стёкла микроавтобуса были прозрачны для света, но не для звука… Сначала поддался, было, общему порыву и я, но… быстро вспомнил о подарках Скрента и проникся уважением к его предусмотрительности: Торри очень любил назидательно повторять, что "хороший журналист должен быть экипирован не хуже шпиона" и, отправляя меня "на край земли", снабдил, в частности, шикарным широкоспектральным приёмником отражённого излучения. Он, конечно, не обладал такой помехозащищённостью, как лазерный приёмник собственного луча, отражённого от стекла прослушиваемого помещения, но зато и не нуждался в какой-либо особо точной настройке: он принимал отражения естественных излучений, отражаемых стеклом во всех направлениях и им можно было пользоваться, как будто обычным микрофоном. Он принимал излучения всего "зазвукового" диапазона колебаний, которые может отражать стекло, модулируя их при этом своей вибрацией, затем раздельно демодулировал их и суммировал полученные сигналы – снижая, таким образом, шумовые помехи разных диапазонов и разных видов излучений. Какой-то шум всё же неизбежно оставался – но, тем не менее, записать разговор на диктофон, чтобы впоследствии восстановить "на слух" весь текст, было вполне возможно. Вся эта штука была смонтирована в корпусе обычного диктофона. Я быстро воткнул в него микронаушник, который незаметно сунул в ухо, и, держа своё шпионское снаряжение в руке, практически мгновенно поймал отражение заднего стекла автобуса Софиты.

– Я всегда рад Вас видеть,- сквозь шум и треск услышал я ласковый голос Анас-Бара.

– Признаться, я не очень понимаю, чем обязана такому вниманию…- переводя изумлённый взгляд с букета на президента, едва выговорила Софи.

– Я же сказал: я всегда рад Вас видеть,- с улыбкой повторил Анас-Бар.- А если серьёзно…- Он на секунду задумался.- Чем обязаны? Да всей своей жизнью. Самим фактом своего существования. И – тем, что Вы делаете на сцене.

– Спасибо…- Улыбнулась она.

– Не спешите благодарить…- Анас-Бар вынул из нагрудного кармана визитку и, оторвав корешок, протянул ей:

– Возьмите. Если будут любые юридические проблемы или… проблемы, связанные с безопасностью – позвоните по этому телефону. Представляться не надо – просто назовёте номер визитки – вон тот – серый, крупными цифрами. Человек, который поднимет трубку, будет знать, кто Вы.- Анас-Бар написал на корешке "Софита" и, улыбаясь, демонстративно спрятал его в тот же карман.- Если будете в Кайане и будет свободный вечер – заходите к нам. Для этого надо позвонить туда же,- он кивнул на номер телефона на визитке,- и договориться о встрече. Если на этот вечер не было запланировано ничего более важного – Вам скажут "приходите". Если было – увы… Тогда скажут "господин президент занят".- Софи улыбнулась. Анас-Бар тоже.- Если захотите попасть в солярий, спортзал, бассейн, ботанический сад – короче, если захотите отдохнуть – тоже смело звоните и договаривайтесь как о времени, которое Вас устроит, так и о возможности посещения этих мест другими людьми в то же время: если не хотите, чтобы они Вам помешали – заранее требуйте одиночества…

– А… кто там может ещё быть?- Нерешительно спросила Софи.

– Любой из уважаемых мной людей, который, как и Вы, имеет такую же визитку.

– И чем они могут мне помешать?

– Ну…- Абар замялся,- не думаю, что в солярии кто-то может находиться в одетом виде…- несмело взглянув на собеседницу, улыбнулся он. Софи смутилась.- Поэтому, если Вы не хотите кого-нибудь там встретить – можете сразу оговорить по телефону, что желаете полного одиночества. Хотя, если Вы этого и не сделаете – не страшно: там, мне кажется, не может быть людей, способных создать Вам дискомфорт, не говоря уже о каких-либо проблемах… В принципе, Вы можете встретить там и нашего нового министра культуры – он любит поплавать. Или мою жену – она тоже там нередкая гостья. В ботаническом саду можно встретить студентов или студенток биофака университета, которые тоже почему-то не любят ходить одетыми – то ли потому, что там далеко не холодно, то ли,- президент усмехнулся,- по какой-то иной причине… В общем, если Вы бывали на диких пляжах – там Вам тоже понравится: я старался приглашать спокойную и неглупую публику, так что вряд ли кто-то сумеет испортить Вам настроение. Если страшновато – приходите с мужем: будете чувствовать себя увереннее. Ну, ладно…- Анас-Бар с явным сожалением посмотрел на часы: – К сожалению, дела государственные не дают возможности заниматься делами личными…- Вздохнул он, открывая дверцу.- Поэтому я вынужден Вас покинуть. Разумеется, считайте, что вы с мужем получили от нас с женой персональное приглашение и при случае можете им воспользоваться,- закончил он с улыбкой, уже нагнувшись и заглядывая внутрь. Софи озадаченно улыбалась. Как только президент, попрощавшись, отошёл, окружающая толпа начала понемногу приходить в себя. Кто-то расслышал конец разговора:

– Чем Вам предложил воспользоваться президент?

– Куда он Вас пригласил?- Посыпались вопросы. Софи сидела и, не слыша вопросов, улыбалась.

…Анас-Бар тем временем вернулся к кафе, и, кивнув секретарю, чтобы тот вернул автобус на место, с чувством глубокого удовлетворения содеянным уселся за свой столик.

– Я пригласил их обоих к нам, когда пожелают,- шепнул он Наите в ответ на вопросительный взгляд. Та удовлетворённо улыбнулась, кивнув глазами в знак согласия.

– Ну, ладно,- Карой Де Лю решил оставить без внимания эпизод с певицей, ибо личные пристрастия Анас-Бара интересовали его несколько меньше, чем тема их сегодняшней беседы,- допустим, новое правительство хочет заменить весь аппарат управления государством – я понимаю это, считаю естественным и разумным. Но я плохо представляю себе, какой бедлам здесь поднимется и какое сопротивление аппарата это встретит, если такую операцию действительно попытаться произвести. К тому же – чтобы заменить такое сонмище управленцев, их нужно где-то взять…

– Разумеется,- кивнул Анас-Бар,- аппарат действительно будет драться за своё право угнетать, и – драться весьма серьёзно.

– Фокус состоит в том, что драться они будут, как я понимаю, в основном не за возможность сидеть на своих местах, а за возможность получать доходы, к которым давно привыкли, причём – получать, не приходя при этом во взмыленное состояние.- С улыбкой подал голос пресс-секретарь.

– Отчасти, увы – только отчасти…- С сожалением покачал головой седой запеянец. Анас-Бар согласно улыбнулся:

– Разумеется, отчасти… Но, хвала всевышнему – эта часть не столь незаметна, чтобы мы не могли на неё надеяться…

– Возблагодарим всевышнего за этот подарок…- Философски развёл руками журналист. Президент, улыбаясь, продолжил:

– Так вот, вознеся благодарность всевышнему за этот подарок, мы просто выключаем какую-то часть управленцев из этой борьбы, показав им, как они своим умом могут без особого потения зарабатывать деньги и впредь. Правда, теперь в результате их деятельности косвенно будет наступать улучшение ситуации в стране – но я не думаю, что они будут этим настолько расстроены, что вольются в ряды борцов против новой власти…

– Признаться, нам тоже хочется надеяться на это…- со смеющимися глазами поддержал его запеянец.

– Вот только как это можно сделать?- Задумчиво пробормотал Карой.

– Способов есть масса, и ещё не все придуманы.- Многозначительно произнёс Анас-Бар.- Ещё и на Вашу долю осталось – придумывайте, сколько сможете… А для затравки я расскажу один… Помните программу поиска объектов для инвестиций, прозванной в старом правительстве "программой поиска идей"?

– И которая с треском провалилась, так как клерки просто разворовали все средства, предназначавшиеся для инвестиций?- Седина и ухмылка запеянца добавили его реплике ядовитости.

– Именно… Суть состояла в том, что нынешний министр экономики вынашивал тогда стабилизационные идеи долговременного действия, которые, как депутат, эпизодически и предлагал. Одна из них заключалась в том, чтобы средства, направляемые на инвестиции, выдавать не существующим предприятиям, которые их с успехом пожирали, пожирают и будут пожирать, а вновь создаваемым. То есть – деньги выдавать авторам идей, могущих давать прибыль, для обеспечения возможности реализации этих идей. Это было как раз после провала попытки "кормить" существующие предприятия… Так вот, когда клерки услышали об этой идее, они подняли невероятный шум, называя её голосом разума, новым веянием, шагом в будущее и так далее – короче, стали бороться за то, чтобы такая идея была претворена в жизнь. Казалось бы – почему? Неужели те, кто до сих пор видел в Родине бесхозную дойную корову, вдруг – ни с того, ни с сего – воспылали к ней великой любовью и действительно стали поддерживать здравую идею, которая должна была не поднять старую, а стартовать процесс зарождения новой экономики?

– Нет, конечно…- Хмыкнул запеянец.

– Разумеется… Они просто увидели возможность пристроить к вымени этой несчастной, умирающей коровы ещё один сосок. Суть состояла в том, что клерк, который выбирает идеи для финансирования, легко договаривается с каким-нибудь мнимым автором какой-то тут же, на ходу, придуманной идеи, после чего "автор" исчезает с половиной денег, а клерк благополучно тратит свою. Такую операцию можно было повторить два-три раза, после чего клерку денег для финансирования больше не выделяли, так как начинали догадываться о том, куда они деваются.

– Проще пареной репы.- Вздохнул Карой.

– Было бы посложнее – они бы не додумались: годы безделья отучили их от напряжённого мыслительного процесса…- Развёл руками президент.- Собственно, чем это кончилось, вы все знаете не хуже меня: мне, например, неизвестно ни одно предприятие, которое бы сегодня работало, стартовав с денег этого проекта…

– И – никто за это не сел.- Хмыкнул Алозан.- А жаль.- Смачно щёлкнул пальцами он.

– Но мы постараемся исправить последнее упущение…- Проговорился, судя по реакции пресс-секретаря, Абар.- Сейчас как раз завершается расследование ряда таких "договорённостей", и, хотя это – грехи старого правительства, но лишний раз посадить того, кто пытался завалить нашу полудохлую коровку, никогда, по-моему, не помешает… Так что – в ближайшее время ждите громкого процесса. Раньше времени только не шумите в прессе – не спугивайте остальных: мне бы очень хотелось, чтобы на процессе уже фигурировали все те, по крайней мере, чьё участие в этом деле очевидно.- Закончил он.

– И что же будет теперь?- Карой с тревогой взглянул на часы: полчаса истекали через пять минут, а из заготовленных вопросов было задано только два…

– А теперь пришли мы. В белом фраке.- Улыбнулся президент.- И для начала, как я уже говорил, надаём подзатыльников шалопаям, а потом предложим следующее…- Анас-Бар сделал паузу, как бы приглашая присутствующих превратиться во внимание:

– Система остаётся старой, за исключением того, что за попытку отмыть средства вышеописанным способом грозит каторжная тюрьма. Когда первые белые воротнички пойдут по этапу – это подействует. Я надеюсь, что вы осветите должным образом этот процесс… Что же касается тех, кто пока не замарался, то им предложат процент. Да, всего один процент – с тех денег, которые это, вновь созданное, предприятие, будет платить Родине в качестве налога. Это – примерно одна десятая процента дохода предприятия. Казалось бы, не очень много. Но – это уже выше, чем средняя зарплата гос. служащего. Следовательно, согласившись от лица Родины на финансирование только одного проекта, который впоследствии действительно оказался успешным, он повышает свои доходы более, чем вдвое.

– Я думаю, он не ограничится одним проектом…- хмыкнул Карой.

– Я тоже на это надеюсь,- вздохнул президент.- И, если мои надежды сбудутся, то, по самым скромным оценкам, за год эти ребята будут внедрять 2-10 проектов. За 10 лет – 20-100. В результате – всего за десять лет доходы самых ленивых будут в 20 раз превышать их сегодняшний оклад, а самые удачливые будут иметь доход, соизмеримый с суммой налогообложения среднего предприятия. Если подобной инвестиционной деятельностью заниматься всю свою сознательную жизнь, то есть – лет где-то этак с двадцати и до 65, то за эти 45 лет уже самый нерадивый, если он только не полный кретин, будет иметь доход, соизмеримый с суммой налога, выплачиваемого в казну средним предприятием, а самый расторопный – с суммой облагаемого дохода этого предприятия. Как видите – речь идёт о суммах, о которых они раньше не смели и мечтать. И заметьте: всё это – целиком официально. Никакой уголовщины!

– Неплохой доход для бюрократа…- хмыкнул Алозан.

– Ну, во-первых – он теперь бюрократом в чистом виде не является. Его теперешняя роль скорее соответствует финансовому сотруднику крупной инвестиционной кампании, а эти ребята должны иметь подобные доходы, если кампания хочет процветать, а не разоряться.- Возразил Анас-Бар.- А во-вторых – для Родины… в нашем,- он ухмыльнулся,- лице… Совершенно неважно, будет кто-то из них иметь сверхдоходы или нет. Для нас гораздо более существенно, что мы не будем при этом нищими. При старой системе эти деньги должны были быть разбазарены. Обратное было возможно только в виде исключения. При новой – они должны быть вложены.

– Но ведь и обратное, увы, возможно…- Вздохнул седой.

– Разумеется,- кивнул Абар.- В виде исключения. И тактика наша будет такова: мы создаём систему, в которой умный человек может совершенно честно, выполнив свои служебные обязательства, обеспечить свою старость и жизнь своих внуков на немыслимом для него ранее уровне; следовательно – все умные люди вполне могут её принять и начать в ней работать. Что же касается…- президент помялся,- иных, то есть – тех, кто предпочитает воровать и в таких условиях – то мы их умными не считаем и постараемся быстро от них избавиться. Далее. Мы создаём систему тотального финансового контроля, при котором все инвестиционные проекты, потерпевшие крах, будут тщательнейшим образом изучены соответствующими службами. Делаться это будет настолько серьёзно, что человек, почувствовавший неизбежный крах своего детища, будет заинтересован заранее, сам обратиться к этим службам, чтобы весь процесс краха был у них под контролем. Для него это будет лишний шанс избежать каторги, если избежать краха так и не удастся. А для служб – может, лишний шанс спасти ситуацию – путём привлечения грамотных консультантов или дополнительных финансовых вливаний – это уж как они решат. В любом случае – и службы, и те, кто принимает решения о целесообразности инвестиций, сидят на проценте дохода. Те же деньги, которые были потеряны, должны снижать этот процент. Как именно – это мы ещё продумаем. В любом случае, цифры должны быть таковы, чтобы человек был заинтересован работать честно, даже если у него и получилось несколько ошибок.

– То есть – тот самый "объективный минимум ошибок" каждый может смело отмыть?- Довольная физиономия Алозана расплылась в улыбке.

– Незачем. Во-первых, ни один финансист, если только он не круглый идиот, не захочет лишний раз привлекать к себе внимание контролирующих органов. Это очевидно. Во-вторых – он сам заинтересован вложить эти чужие деньги, чтобы потом получать с них свой доход. Единственное, что нужно здесь ещё учесть…- Анас-Бар повернулся к пресс-секретарю,- так это ситуацию, когда деньги ему нужны прямо сейчас и немало… Например, дочка замуж выходит или ещё там чего… Кредиты придётся давать… А возвращать будут… Нет, это не совсем то… Короче, запиши: отработать систему премирования работников, у которых процент ошибок ниже среднего, в объёме, соизмеримом с суммами непотерянных ими инвестиций… по сравнению с теми, кто такие потери имеет… Таким образом,- Анас-Бар повернулся к слушателям,- мы бьём последний, известный на сей момент, козырь воров: даём возможность тем, кто практически не ошибается, получать на руки официально суммы, соизмеримые с теми, которые были утрачены… или – украдены… теми, кто имеет больше проваленных проектов. Вот теперь есть резон и ворам подумать: стоит ли отмывать конкретную сумму в липовом проекте, если хоть часть её можно спокойно получить без всякого риска…

– Ну, так все будут получать – официально, без риска… Что же изменится для нас, простых налогоплательщиков, не занимающихся инвестиционной деятельностью?- С некоторым недоумением спросил Карой.

– Ну, почему же – "все"? Все не могут быть "лучшими" и премируемыми… Повторяю ещё раз: "отработать систему премирования работников, у которых процент ошибок ниже среднего, в объёме, соизмеримом с суммами непотерянных инвестиций…" То есть – мы премируем только тех, у кого, скажем так, "объём инвестиционных потерь ниже, чем в среднем"… И при этом будем очень серьёзно разбираться с теми, у кого уровень потерь выше среднего – так что всё, в принципе, должно быть нормально. Если же вдруг все станут работать слишком хорошо – средний уровень тоже быстро поднимется, так что мы всегда сможем выбрать для премирования только "лучшую половину"… Пусть потери на премирование неизбежны, но это – вклад в благосостояние лучших кадров. Он часто окупается даже там, где не ожидаешь. А вот потери инвестиций худшими работниками – это уже сфера внимания спецслужб. Я думаю, что при таком раскладе воры и дураки со временем отсеются…- Ухмыльнулся президент.- Причём – именно те, которые и воры, и дураки одновременно – ибо тот, кто поворовывал, но не дурак, должен быстро сообразить, что умнее присосаться к купленным за чужой счёт 10 новым коровам, чем загубить первую же, которую ему поручили купить… А все непричастные к этому процессу люди неизбежно выиграют хотя бы уже от того, что будут жить в гораздо более экономически развитой стране – думаю, преимущества чересчур очевидны…

– Интересно, Вы и в других сферах деятельности предполагаете создание подобных систем отношений?- Поинтересовался запеянец.

– Разумеется… Личные интересы всех людей, от решений которых так или иначе, много или мало – но зависит процветание нанимающей их стороны, должны быть очень тесно увязаны с интересами нанимателя… Каждый работник должен поступать в интересах нанимателя не только потому, что честен – ибо честен далеко не каждый; и не из "личной любви" – ибо не на ней обычно строятся отношения между работником и нанимателем. Он должен быть просто вынужден поступать так, если не дурак – всего лишь потому, что это выгодно и ему тоже. Если мы добьёмся того, что быть нечестным, вором, хамом, дураком – вдобавок ещё и просто невыгодно – мы имеем шанс со временем избавиться от засилья подобных явлений в обществе. Постепенно такие поступки станут непривычными, а через несколько поколений – совершенно неприемлемыми для подавляющего большинства. Тогда можно будет говорить о том, что мы в какой-то мере изжили эти пороки… А сейчас…- Анас-Бар улыбнулся,- сейчас я считаю, что, если мы сумеем поставить пороки людей на службу обществу, то нашу цель можно считать уже наполовину достигнутой…- Закончил он под ухмылки и аплодисменты газетчиков. Карой Де Лю украдкой взглянул на часы: прошло уже сорок минут.

– А как Вы намерены реорганизовывать аппарат управления государством – особенно на местах?- Вынул он очередной вопрос из домашних заготовок.

– Да, кстати…- переглянулись коллеги.

– Основная идея заключается в том, что существующий аппарат состоит, в основном, из людей. Информационная техника и технологии, столь широко применяемые нами практически во всех сферах деятельности, практически не применяются в управлении, что совершенно алогично.

– Но ведь там нужно принимать решения…- С некоторым удивлением произнёс Карой.

– Отчасти, только отчасти…- поморщился президент.- В большинстве своём это – совершенно рутинная, нудная работа по учёту, подсчёту, оценке, усреднению и так далее… То есть – именно та работа, которая и является хлебом информатики… Нам нужно просто отдать ей её хлеб. Ну, а людям – оставшимся – предоставить право принимать решения; причём это уже должны быть не решения, основанные на шальной информации, полученной от некомпетентного аппарата, за которые – хотя бы вследствие этого – совсем не обязательно отвечать; эти решения будут строится на относительно достоверной информации, содержащейся в Единой Системе, с которой работают все – я подчёркиваю: все члены общества. И за корректность этого решения уже придётся отвечать – как и за достоверность всякой информации, содержащейся в системе, должен нести ответственность тот, кто эту информацию туда поместил… И ответственность эта должна быть уголовной… и приравниваться к сообщению суду или следствию заведомо ложной информации… Если, конечно, не влечёт за собой осуждения по более тяжёлым статьям – как, например, дезинформация с целью финансовых махинаций и т. п… Поскольку любая приличная информационная система – а неприличную нам незачем и создавать – всегда может указать источник информации – с достоверностью, я думаю, особых проблем не будет… Ну, а функции "принятия решений" останутся за человеком. Высокоинтеллектуальная информационная система, конечно, может предложить какие-нибудь варианты – но человек волен выбрать из них приемлемый или предложить свой… чтобы принять решение, за которое он будет нести ответственность. Пожизненно. А система запомнит – кто, когда и какое решение принимал и какой информацией при этом руководствовался. И, если дом рухнет – так и через сорок лет найдём, кто проектировал, кто строил, кто стройматериалы воровал…

– Даже это?- Иронично усмехнулся Алозан.

– Ну, я не гарантирую, конечно, что можно вычислить того, кто реально утащил мешок… Хотя – и не исключаю такой возможности – при тотальном информационном контроле это вполне реально. А вот вычислить, кто сварил шов, который лопнул, или кто должен был засыпать компоненты в раствор, который потом превратился в песок – совсем несложно. И, если даже украл эти компоненты не он – почему недосыпал? Если не хватило, обнаружил недостачу – почему молчал?

– Боялся начальника, который украл тот самый мешок. Или два…- Хмыкнул Алозан.

– И начальника посадим. Причём – в первую очередь. Ибо именно он должен был организовать всё так, чтобы дом не рухнул. А вот насчёт того, ежели кто боялся…- президент на секунду задумался, затем повернулся к пресс-секретарю: – Пиши… И вы тоже…- он повернулся к газетчикам,- раструбите-ка на всю страну, что вот тот самый канал прямой президентской связи… с номером 001… Принимает на себя ещё одну функцию… Так, если любой человек видит некое зло… Или – несправедливость, которую сам побороть не в силах или боится – он может просто позвонить и сообщить об этом, связавшись с номером 001. А там должны принять меры.

– Кто?

– Ну, есть у меня уже такие ребята…- Загадочно улыбнулся Анас-Бар.

– А если этот человек боится, что за такой звонок его… скажем, закатают под асфальт?- Проявил свою осведомлённость в методах решения подобных проблем Алозан.

– Пусть свяжется друг, знакомый и так далее.- Пожал плечами президент.- Бояться особо нечего – эти мои ребята работают очень аккуратно: они прошли школу внешней разведки, где и обучены… Теперь, по причине сворачивания части резидентуры, остались не у дел – и я предложил им вышеупомянутые функции. Пока у них всё было отлично: все действия глубоко продуманы и вполне эффективны, и, что немаловажно – они пока ни разу не засветились. К тому же – они вправе привлекать несколько управлений служб безопасности, занимающихся примерно тем же, то есть – выявлением ситуаций, которые могут отрицательно влиять на стабильность, порядок в стране в целом. Или – на экономическое процветание страны в целом. Понятно, что продавец, который обвешивает, пусть даже постоянно – их не интересует. А вот если при этом такой продавец хоть раз успешно прошёл проверку – это уже интересно… То есть – им интересны не сами пороки – обман, вымогательство, мздоимство и т. п. – им интересны ситуации, когда эти пороки остаются ненаказуемыми, ибо, видимо, прикрываются теми, кто, находясь на содержании государства, должен с ними бороться… Вот это уже вопросы государственных интересов, ибо такой сигнал свидетельствует о гниении государственного аппарата, что угрожает стабильности.

– Разведка внутри страны?- Усмехнулся Алозан.

– А Вы можете предложить более эффективные методы?- В тон ему ответил Президент. Журналист только развёл руками.

– Что Вы можете сказать о происшествии с Ла Гуаном?- Карой сделал попытку продвинуться всё же по списку заготовленных загодя вопросов.

– Этот человек занимал должность премьер-министра до моего прихода к власти. Я не стал его трогать, чтобы узнать, как он поведёт себя в новых условиях.

– Теперь узнали?

– Разумеется,- усмехнулся президент.- Как и вы все. Правда, это обошлось стране в немалую сумму…

– Какую?

– Соизмеримую с годовыми поступлениями в пенсионный фонд…- Вздохнул Президент.

– Эти деньги безвозвратно утрачены?

– Пока неизвестно. Он содержится в заокеанской комфортабельной тюрьме и для нас пока недосягаем. Может, вот этот молодой человек,- он кивнул на меня,- и сможет пролить свет на то, как намерено действовать его правительство по отношению к этому типу…- У меня по коже пробежали мурашки: согласитесь – когда президент другой страны знает тебя в лицо, а ты об этом и не подозревал – это вряд ли вдохновляет.- Мне кажется,- продолжал между тем Абар,- что его там попробуют подоить – и, когда выдоят всё, что сумеют – передадут, возможно, нам.

– Интересно, много ли выдоят?- Спросил Карой де Лю.

– Исходя из его патологической жадности – не думаю, что много.- Ухмыльнулся президент.

– А исходя из сведений о суммах имеющихся у него средств – доить будут настойчиво…- Добавил с усмешкой Джакус.

– И долго с ним будут возиться, пытаясь доить?- Спросил ещё кто-то.

– Пока не отчаятся…- Пожал плечами Президент.- В любом случае – место уже вакантно.

– И кто же будет на этом месте?

– Пока не знаю.- Развёл руками Анас-Бар.- Может, предложите кого-нибудь?- Закончил он с улыбкой. Большинство озадаченно заулыбалось в ответ, а Карой, хлопнув себя по коленям, воскликнул:

– O, tempora! O, mores! Нет, ну кто бы мог себе представить ещё полгода назад, что кандидатуру премьера Ункарии будут предлагать журналисты?!

– Если вам это не нравится – я не стану настаивать,- улыбнулся президент.

– Да нет, что Вы…- Карой, будто спохватившись, замотал головой,- просто… скажем так: сегодня мы к этому как-то не совсем готовы…

– А что там было? С Ла Гуаном?- Потом, когда президент уже уехал, поинтересовался я.

– Да так, ничего особенного…- сверкнул глазами Карой.- Просто – видишь ли… когда премьера твоей страны ловит полиция другой страны за то, что он предъявляет паспорт третьей страны – это, согласись, впечатляет…

– Мда… неплохо.- Согласился я.

– А потом, при досмотре, выясняется, что у него с собой – чёртова дюжина паспортов, и все – из разных стран, на разные фамилии… Только рожа – одна!- Поддакнул, широко улыбнувшись, Джакус.

– Ещё интереснее…- Воодушевился я.- А дальше?

– А дальше…- Карой смерил меня взглядом, как бы прицениваясь, смогу ли я вынести такой шок,- он предложил им выпустить себя под залог… Сколько б ты думал?

– Ну?

– Та же чёртова дюжина…- Он выждал паузу и картинно закончил: миллионов гевей.

– Сколько?!- Выпучив глаза, переспросил я.

– Повторяю: тринадцать миллионов гевей.- Медленно, по слогам, с видимым удовольствием произнёс Карой. Затем помолчал немного, давая мне переварить услышанное, и добавил:

– Что соответствует его официальной зарплате за период,- он снова сделал картинную паузу,- чуть больше тысячи лет.- Секундой позже он бросил на меня быстрый взгляд, пытаясь оценить произведённое впечатление. Я был просто ошеломлён.

– И что же на это Анас-Бар?- Наконец выдавил я.

– Как видишь,- пожал плечами Карой.- Ждёт. Хотя – я думаю, что службы сейчас лихорадочно всё проверяют, включая всевозможные "хвосты"… И – я не исключаю, что в течение этого месяца в правительстве появится ещё с десяток вакантных мест.- Саркастически улыбнулся он.

‹/pos›

А пока мы сидели за столиком и слушали Анас-Бара.

– …Система государственного управления, если её строить по-настоящему,- говорил меж тем кому-то он,- является одной из наиболее сложных в этом мире систем, ибо должна включать в себя не только людей, но и компьютеры. При этом компьютеры должны принять на себя функции сбора, хранения, предоставления информации – в виде, удобном для использования… Обслуживающие их люди должны обеспечить работу этой – информационной – части системы управления. Те же люди, которых называют государственными деятелями, должны, используя эту информацию, выполнять все остальные функции – от анализа до принятия окончательных решений и организации их выполнения. Самая тонкая проблема из мне известных состоит здесь в увязке интересов этих деятелей с интересами страны. Либо – подбор таких деятелей, которые могут ставить интересы страны гораздо выше собственных… Либо – ещё лучше: тех, чьими интересами непосредственно являются интересы общества и страны.

– А такие бывают?- Скривился в ухмылке Алозан.

– Увы – редко. Но, к счастью, их много и не нужно. Проблема здесь была, есть, и будет в том, чтобы обеспечить приток подобных людей с систему и сегодня, и в будущем…

– Давайте объявим конкурс!- Крикнул кто-то.

– Извините, но конкурс не пройдёт.- Скривился президент.

– Почему?

– Видите ли… Я убеждён, что пускать в систему государственного управления… людей случайных, пришедших туда со стороны, с неизвестным нам прошлым – просто нельзя. Я могу допустить туда лишь человека, обладающего в моих глазах безупречной репутацией, сформировавшейся в результате наблюдения за ним – хотелось бы – в течение всей его жизни… И – пусть кто-нибудь скажет, что я неправ.

– Хм… Ну, насчёт "неправ" я не стану утверждать… Но – где взять столько людей "с безупречной репутацией", наблюдаемых "в течение всей их жизни"?- Заметил Карой Де Лю.

– В этом, пожалуй, основная моя проблема. Сегодня.

– А завтра?

– А завтра мы попробуем сделать так… С самого своего рождения… С "ясельного возраста", по крайней мере… Человек живёт не один – он живёт в обществе, живёт среди людей. Разумеется, за ним всё время кто-то наблюдает – воспитатели в детском саду, учителя в школе и так далее… И каждый из них, какой бы уровень собственного эгоизма он ни имел, вряд ли пожелает жить "под плохим царём", верно?

– Ну, пожалуй… Вот только понятие "хорошего царя" у каждого – своё…

– Ну, не совсем… Для людей хоть сколько-нибудь образованных, хотя бы – до уровня средних воспитателей и учителей, должно быть, я думаю, очевидным, что "царь" должен быть порядочным, неглупым, как можно более свободным от снедающих его пороков, должен обладать какой-то жаждой знаний и уметь их добывать, и, что немаловажно – ставить интересы страны, по крайней мере, не ниже своих собственных. Неплохо, если его интересы с интересами страны и общества попросту совпадают.

– А такое бывает?- Хмыкнул Алозан.

– А ты с таким никогда не сталкивался?- Поинтересовался Карой.

– Сталкивался. Но – крайне редко.

– Думаю, что нам этих редких случаев хватит.- Усмехнулся Абар.- Мы не утверждаем, подобно Сонам, что любой может править государством, или – что управленцев должно быть много. Нам вполне достаточно тех, которые встречаются "крайне редко" – они именно затем и пришли в этот мир и им нужно просто помочь найти друг друга… Мы все должны им помочь, ибо всякий – я подчёркиваю – всякий неглупый человек должен быть заинтересован в одних и тех же характеристиках управленцев высшего звена: как минимум, это – неподверженность порабощению пороками, порядочность, природный ум и жажда знаний. Мне неизвестны двуногие, которые, будучи в здравом уме и трезвой памяти, изрядно поразмыслив и как следует всё взвесив, пожелали бы для себя другого правителя…

– А если человек откровенно глуп?- Снова послышалось откуда-то сзади.- Или…- спрашивающий усмехнулся,- "в здравом уме и трезвой памяти" находится крайне редко?

– А их, таких, много?- Вздохнул Абар.- Среди воспитателей, учителей, преподавателей?

– Изрядно…

– Да нет – к счастью, не очень. Куда больше там просто эгоистов или жадных до денег людей. Но и они должны прекрасно понимать, что уровень их благосостояния очень сильно зависит от того, сколько растащат или разбазарят алчные или безмозглые вышестоящие… А потому они все заинтересованы, чтобы выше них не было ни алчных, ни безмозглых…

– И как это всё удастся реализовать?

– Несложно. Всякий, кто заметит среди своих воспитанников или учеников кого-то, кого он готов "пропустить наверх", пусть просто заявит об этом в системе. В результате в ней появится его одна отметка, что этого человека желательно использовать в качестве государственного деятеля. Когда таких отметок наберётся побольше – воспитанник попадает в поле зрения тех, кого это интересует… Кроме того, таких людей каждый воспитатель начинает опекать и толкать дальше – это же очевидно. Так, передавая ребёнка в школу, он посоветует его родителям более опытного педагога, а тому посоветует обратить внимание на это чадо. Если чадо к тому времени не испортится и не деградирует – тот педагог сделает то же самое – то есть заявит о том, что считает целесообразным продвигать этого воспитанника в государственные деятели и поспособствует его дальнейшему развитию и обучению. При этом процесс такого "рекомендования" будет малозависящим от среды; единственное, что мы обязаны сделать – так это придать в обществе вес подобным рекомендациям.

– Каким образом?

– Должна быть какая-то серьёзная государственная поддержка… Я думаю, что с определённого возраста, где-то лет с 14-15, когда ребёнку уже имеет смысл оторваться от семьи и повидать мир, таких детей следует передавать в специализированные школы, или "державные лицеи", в которых юные дарования будут и жить, и учиться. Разумеется, туда следует привлекать наиболее умных и дальновидных педагогов, не ограничивая для них, конечно, свободу преподавания только этими лицеями… Из таких "инкубаторов" впоследствии будут происходить и учёные, и грамотные управленцы, и многие иные гениальные дарования… Дети в большинстве своём гениальны – надо только давать им возможность проявить свои качества и использовать их для совершенствования разума и души…

– А остальные? Те, кто не попал в эти школы?

– Что ж – "кто не успел, тот опоздал". Если я не в состоянии обеспечить всех – я обеспечу в первую очередь тех, кто для меня ценнее: тех, кто хочет учиться и уже учится. Тех, кто умеет работать и работает. Государство, если хочет жить и процветать, должно поступать именно так. Если кто-то не попал в число лучших – значит, где-то что-то упустил; значит, какие-то личные качества помешали ему показать себя. В любом случае я оставляю право свободного вступления в эти "державные лицеи" для каждого, кто способен сдать вступительные экзамены. Рекомендации для этого не нужны.

– И он потом попадёт на государственную службу?

– Не исключено.- Пожал плечами Абар.- Хотя и не очень вероятно: станьте на минуту на моё место… Или,- он улыбнулся каламбуру,- на место того, кто к тому времени будет это место занимать. Представьте, что мне – или ему – надлежит выбрать человека, способного занять тот или иной государственный пост. По "техническим характеристикам" – то есть по уровню знаний – допустим, подходят трое. Или четверо. Нужно выбрать того, кто более подходит, то есть – является более надёжным – по личностным характеристикам. Вот тут и анализируется перечень рекомендаций каждого – от детских яселек до высшей школы… И, разумеется, больше шансов будет у того, кто имеет больший период наблюдения, для того, кто более известен, более понятен… Это всё упрощённо, разумеется… Конечно, учитываются и личные впечатления, и многое другое… Но на первом месте я бы поставил уровень знаний и "уровень стабильности в течении жизни", оцениваемый по характеристикам этой личности, полученным в своё время от каждого из его наставников…

– Вы считаете более нормальным замену государственных деятелей по инициативе "снизу" или по инициативе "сверху"?

– Я считаю и то, и другое нонсенсом, свидетельствующим о нестабильной ситуации в обществе.

– А что тогда является нормой?

– Нормой я считаю следующее…- Абар задумался, потирая подбородок.- Видите ли,- наконец произнёс он,- в жизни человек попадает на то или иное место… Либо занимает тот или иной пост… Скажем так: обычно позже, чем ему хочется. Я не знаю, почему так бывает, но это, как правило, так. И, приняв этот пост, он ещё может что-то на нём сделать, но – чаще всего уже не хочет: он "перегорел". Человек, подверженный порокам, эгоистичный, ставящий свои интересы заведомо выше общественных, всегда скроет это и будет использовать полученный пост большей частью просто для личного обогащения, делая ожидаемое от него лишь в той мере, в которой это необходимо, чтобы не потерять место…

– Если у него хоть для этого хватит ума…- Ухмыльнулся Карой.

– Да, разумеется… Если он откровенно глуп – он будет "торговать кусками вымени от дойной коровы"… В итоге погубит её, а затем "будет искать другую корову"… Если не найдёт – подохнет с голоду… Или станет отпетым бандитом… Он не способен созидать ничего, что не было бы необходимо ему лично и прямо сейчас. Точнее – его желудку…- Ухмыльнулся Абар.- Это – не те люди.

– А какие – "те"?

– Те – это люди, не просто в той или иной степени наделённые порядочностью, а испытывающие, плюс к тому, ещё и потребность в какой-то общественно полезной деятельности. Для самовыражения, что ли… Эти люди, понимая, что не могут или не хотят по какой-то причине выполнять возложенные на них обязанности – например, потому, что уже "перегорели" этой идеей – начинают искать того, кто "ещё горит". И, если найдут – сделают своим заместителем…

– То-то я думаю: откуда взялась фраза "начальники отдают приказы, а работают заместители…". – рассмеялся Карой.

– Видимо, она отчасти порождена деяниями не до конца деградировавших начальников,- усмехнулся Абар.- Так вот… Любой из них, кроме того, далеко не безразличен к тому, что случится с его делом после его ухода… А потому стремится окружить себя если не единомышленниками, то – по крайней мере, людьми, которые его понимают; обучить их тому, что знает и умеет сам, в итоге – оставить вместо себя. Примерно такое вот поведение я и считаю нормой. И этим людям я бы хотел по мере возможностей как-то помогать. Хотя бы – поставкой кадров. Грамотных, образованных. Порядочных. Ибо – хорошо информированная и обученная непорядочность,- он вздохнул,- может оказаться куда хуже, чем иная война…- В зале мнения разделились: последнюю фразу многие не поняли и недоумённо оглядывались вокруг, как бы ища разъяснения или поддержки; те же, кто понял – удовлетворённо закивали.

– Я бы хотел сделать так, чтобы никто не мог попасть в сферы управления государством – да и крупным производством – не показав себя человеком порядочным, причём – в условиях, когда его никто не контролирует. Кроме того, я бы хотел, чтобы туда не мог попасть человек, не получивший соответствующего образования либо – не зарекомендовавший себя реальной деятельностью. Для этого сейчас продумывается целая система отбора и подготовки кадров управления как для государства, так и для крупного бизнеса, и одним из основных источников пополнения списков претендентов будут те самые "державные лицеи"… Как средство обучения особо одарённых детей и подростков, которых их наставники желают в будущем видеть среди тех, кто будет ими править…

– Кстати, насчёт этих лицеев… Откуда название-то?- Заинтересованно пробасил Джакус.

– Игра слов…- Улыбнулся президент.- С одной стороны – "держава", с другой – "старина Держни". Его роль в создании и функционировании первого в истории подобного заведения представляется мне весьма привлекательной, а сама идея – достойной изучения и использования. Не смотря на то, что было это уже более века тому назад…

– Уроки истории?- Хмыкнул Джакус.

– Надо же хоть иногда уделять этой даме внимание – обделённые вниманием женщины становятся обидчивы, если не сказать – мстительны… А месть этой госпожи бывает особо изощрённой…- Мрачно ухмыльнулся президент. По столикам прокатился шумок, публика заулыбалась: ответ понравился.

– В этом плане интересно было бы узнать Ваше отношение к рекламе,- встрял в беседу Боки.

– То есть?- Не понял столь резкой смены темы президент.

– Я имею в виду, что реклама в том виде, в котором она существует и широко применяется сегодня у нас, уже давно признана примитивной, глупой, а часто – и безнравственной чуть ли не во всём мире. То есть – речь не о том, что я, или Вы, или он,- Боки кивнул на могучую фигуру Джакуса,- или вообще кто-то из нас так считает. Я говорю о том, что там,- он отстранённо махнул рукой,- это уже _признано_ обществом _в целом_ и такого дикого и бесцеремонного засилья подобной тупости уже нет.

– Собственно, к чему ты ведёшь?- Оборвал его нетерпеливый Карой.

– Я веду к тому,- вздохнул Боки,- что не пора ли и в нашей стране уделить госпоже истории хоть капельку внимания? Если простого здравого смысла, как показывает наличествующая ситуация, недостаточно – так, может, хоть уроки этой госпожи следует учесть? Вот я и хотел бы услышать мнение президента по этому поводу…- Вздохнув, закончил мулат; поняв, видимо, что едва не запутал всех своими выкладками.

– Понятно,- вздохнул президент.- Записывайте…- По рядам писак прокатился смешок, зашуршали блокноты.- Я считаю, что подавляющее количество вариантов сегодняшней рекламы есть поделки, изготовленные дебилами в расчёте на себе подобных… Аргументируют они это, в основном, тем, что "более высокий уровень недоступен массовому сознанию"… Каюсь: когда я такой аргумент в первый раз услышал – у меня почему-то зародилось подозрение, что "более высокий уровень" попросту недоступен им самим… Со временем это подозрение переросло в уверенность…

– Где же выход?- Боки озадаченно развёл руками.

– Я думаю – только в повышении среднего образовательного уровня в обществе. Тогда и потребности среднего ункарянина будут – думается мне – чуток повыше, чем, наклюкавшись после работы, уткнуться в телевизор, и, клюя носом, "впитывать" очередной боевик или фильм ужасов… как единственную "жвачку", способную хоть как-то всколыхнуть его отупевшее да огрубевшее сознание… Хочется надеяться, что и взгляды рекламоделателей да рекламодателей станут тогда хоть самую малость потоньше да поумнее… Если сама реклама вообще сможет существовать, как таковая…

– Хм… А как же без неё? Реклама – она ведь двигатель торговли…- Добродушно усмехнувшись, запустил шпильку Джакус. Президент вздохнул:

– Что ж – пусть реклама и есть двигатель торговли… Точнее – сбыта… Ещё точнее – способ любой ценой сбыть то, что тебе очень хочется сбыть… Да только чаще всего это желание сбыть очень слабо связано с объективными интересами того, кто тебе за сбываемое платит. Это просто способ добиться от него покупки того, что рекламодателю очень хочется продать – и не более. А это я считаю попросту безнравственным. И, потом – извините, конечно; но торговля – далеко не единственная и отнюдь не главная цель общества, не так ли? И реклама, да ещё такая оболванивающая – отнюдь не должна занимать в средствах информации столь доминирующее место… Я думаю, что нам в конце концов удастся создать нормальную единую информационную систему, доступ к которой есть у всех ункарийцев и которая построена так, чтобы каждый мог с минимальными усилиями найти хотя бы примерный перечень того, что ему нужно. И – выбрать. Реклама же – пусть даже не столь глупая, как та, что мы в основном видим – это есть, всё же, призыв. Как правило – призыв платить деньги за то, за что их хочет получить рекламодатель. Это безнравственно по определению, ибо поощряет большинство лиц попросту к необдуманной трате денег. Она поощряет лень. Нежелание думать. Она примитивизирует мышление. Отупляет. Смешно сказать – многие экземпляры аборигенов действительно искренне верят в доброго дядю из-за океана, который всего с трёхсотпроцентной прибылью продаёт им бесценное снадобье, именуемое "бальзам для зубов" и являющееся более бедным составом, чем старая добрая зубная паста, которую в менее привлекательной упаковке можно купить на каждом углу раз в пять дешевле…

– Ну, если общество неспособно научить людей думать, делая правильный выбор – жизнь всё равно выполнит эту функцию: она – хороший учитель,- философски заметил мулат Боки.- Правда, за уроки дороговато берёт – но и учит хорошо. Тех, кто способен обучаться в принципе.- Писаки заулыбались: наверняка каждый хоть раз, да попадался на подобный крючок. И, как человек неглупый – вынужден был сделать вывод. Или – не один вывод…

– Так вот: одну из главных функций общества… если, конечно, это есть организованное сообщество здравомыслящих людей, а не толпа, алчущая хлеба и зрелищ… я как раз и вижу в том, чтобы обучать людей, по мере возможности, меньшей кровью… То есть – не обязательно всякий раз на личном опыте.- Устало сказал Анас-Бар.- И, если общество, которое я пытаюсь создать, сумеет справиться с такой задачей – я уже был бы счастлив… в какой-то мере…

– Кстати…- я сам не ожидал от себя такой смелости,- а не стоит ли нам, здесь собравшимся, тоже приложиться к этому процессу? Чтобы просветление наступило чуток раньше, чем президент сумеет создать пристойную систему образования, которая даст плоды, в лучшем случае, в следующем поколении? Почему бы нам самим сегодня не пошевелиться чуток для того, чтобы…

– Превратить этот мир из неудачной шутки – в хорошую?- С недоверчивой ухмылкой продолжил мою мысль Джакус.

– Предложи способ!- послышался задорный крик из задних рядов. Я покраснел.

– Высказывай идею,- толкнул меня локтем в бок Карой.- Мы, ежели чего – поддержим.

– Вот, например… Вышла какая-то реклама…- Неуверенно начал я.- Чаще всего в ней, если покопаться – есть к чему прицепиться: то ли там есть открытый призыв, то ли – не соответствующие действительности сведения, то ли – оскорбление чувств зрителей…

– Разумеется,- кивнул Джакус.- Меня, например, она на 99% так раздражает, что хоть иск подавай за оскорбление моих чувств…- С напускной расстроенностью пробасил он, вызвав взрыв хохота у коллег.

– Давай,- предложил сквозь смех Алозан,- я буду выступать с твоей стороны общественным обвинителем! А компенсацию – поделим!

– Ты не так далёк от истины, как это может показаться…- Заметил я.- Я как раз и имел в виду, что здесь собралась, пожалуй, наиболее шустрая и сообразительная часть "народных масс"… И – чего скрывать – в известной мере наглая…- Шумок одобрения и довольные ухмылки пишущей братии придали мне сил.- И я так думаю, что устроить пару-тройку показательных процессов над наиболее наглыми околпачивателями было бы полезно… не только в моральном, но и в материальном смысле.- Поспешно добавил я, заметив некоторое недовольство и недоумение на физиономиях писак. Коллеги заулыбались. Начали потихоньку переговариваться между собой, обсуждая услышанное.

– Хорошоооо…- Протянул Алозан.- Есть тут у нас пара-тройка вариантов… Да только…

– Что "только"?- Многозначительно изобразив внимание, поинтересовался президент.

– Именно, властелин, именно…- Криво ухмыляясь, закивал головой Алозан.- Правильно понимаешь: крыша нужна. И – крепкая крыша… Один из претендентов – табачный король. Другой – производитель шампуней. Денег – море. Власти – тоже. Раздавят, как клопов. Ну?

– Не хотелось бы мне сейчас с этого начинать…- Потёр подбородок Абар.- Да, видимо, придётся… Что делать – когда-то надо и власть показать… Заодно и проверить, сколько её у тебя… Что скажешь?- Неожиданно обратился он к Наите.

– Ты – президент, тебе и решать…- Напряжённо усмехнулась она. Видно было, что она прекрасно понимает все возможные последствия такого шага.

– Значит, сделаем так…- Анас-Бар потёр подбородок, что-то измышляя.- Иск подаёте вы – компанией смертников, которые на это решатся. Остальные наблюдают за этим – настолько пристально, насколько это возможно. В случае начала давления или травли – шум поднимаете неимоверный. С редакторами улаживайте сами, насколько это возможно. Если заподозрите, что возникла угроза для жизни соучастников – обращайтесь: дам бригаду добровольцев спецназа, предварительно объяснив им суть дела. Думаю, в этом случае они отработают лучше, чем за деньги… Если всё же чего проморгают – не обессудьте: знали, на что шли. Если процесс проиграете – подавайте в высшие инстанции: тогда придётся вмешиваться мне, и я поддержу. Иначе – это будет и моё поражение. Если выиграете процесс – всё, что отсудили – поделите. Например – смертникам – две трети, а треть поделите пополам крикунам и спецназу – думаю, это будет разумно. Если же кто в результате этой эпопеи потеряет работу – собирайтесь в кучу и организовывайте своё издание. Немного денег дам. Если типографии не захотят печатать – вмешаюсь, что-то придумаем. Словом – на моё неявное участие можете рассчитывать. Только явно моим именем ничего делать не следует: как потому, что тогда придётся предварительно выяснять, что я думаю по поводу того или иного вашего шага, так и потому…- Абар задумался, тяжко вздохнув.

– Ну?- Нетерпеливо поторопил его Карой.

– Так и потому,- закончил президент,- что я пока, ребята, ещё не понял, на каком я, на самом деле, свете… И выбегать на площадь, размахивая одуванчиком – не буду.

– Мультик такой есть,- зашептал мне на ухо, увидев моё недоумение, Карой.- Про зверушек, которые пошли зайку выручать. Зайку, как они думали, Мишка заграбастал, чтобы скушать. Ну, на самом деле там Зайка к Мишке пошёл чаи гонять – но дело не в этом… Есть там эпизод, когда мышонок врывается к Мишке через дымоход, и, размахивая одуванчиком – первым, что попалось под руку – зажмурив от страха глазки, орёт: "Не подходи!!!"… Понял?- Усмехнулся смуглолицый. Я кивнул.

– Я хочу научить людей беречь и любить природу.- Отвечал между тем кому-то Абар.- Мне бы хотелось, чтобы никакие блага цивилизации не уродовали нашу землю; не лишали тех, кто уже жил там гораздо раньше нас, естественной среды обитания. Многие этого не понимают – или не хотят понимать; но жизнь всё равно заставит, как обычно, это понять: все мы так или иначе зависим от этих зверушек, от лютиков-цветочков и прочей "сентиментальной чепухи". Мы есть часть единого целого, часть совершенно не изученного нами огромного организма, где всё слишком сильно и сложно взаимосвязано… Уничтожив их, мы уничтожим себя: человек, как вид, не может существовать вне этого окружения, вне этой среды обитания. И мне бы очень не хотелось видеть, как жизнь преподаст людям такой урок… Очень. Почему-то…

– И что Вы намерены в этой области делать?- Оживился Боки.

– Пока не знаю.- Вздохнул президент.- Пока я ищу человека, который знает, что делать. И способен мыслить, исходя из наших реальных возможностей…- Боки потух.

– То есть – противоречивого?- Съязвил Алозан.

– Как и весь этот мир…- С грустной улыбкой развёл руками президент.- Не можем же мы бросить все ресурсы страны на восстановление планеты в целом…

– Были идеи?

– Сколько угодно…- Махнул рукой Анас-Бар.- Так что – давайте поищем реалистов. Способных сделать то, что реально уже сейчас. И заложить основы для будущих совместных действий с другими правительствами…

– Опишите, пожалуйста, Ваши взгляды на необходимую роль государства в жизни общества…- Вспомнил кто-то очередную из домашних заготовок. На часы мы уже не смотрели – этим усиленно занималась свита. Но Анас-Бар, казалось, не обращал на неё никакого внимания.

– Чтобы это описать – нужен не один день…- Вздохнул он.

– В самых общих чертах…- Понимающе кивнул просивший.

– В самых общих чертах…- Задумчиво повторил президент.- Тогда, прежде всего, видимо – стабилизация. Обстановки в стране, взаимоотношений в обществе, финансовой системы… И так далее.

– Сегодня наше общество просто взрывоопасно – слишком велика разница между отчаявшейся нищетой и "благополучными" верхами. Не понимающими, на какой пороховой бочке они сидят.- Кивнув, добавил Боки.- Интересно, что именно в этой области Вы намерены делать?

– Мне кажется, мы сегодня только об этом и говорим…- Усмехнулся президент.- Перераспределение – больная тема?

– Злободневная…- Ухмыльнулся Алозан.

– Мы говорили, что одной из функций всякого государства есть перераспределение части дохода. Занимаясь перераспределением, можно сделать страну вполне благополучной и стабильной, а можно – низвергнуть в пучину революции. Всё зависит от того, кто именно и в чьих интересах этим занимается… И – как именно он понимает эти интересы…- Боки поднял на президента изучающий взгляд.- И теперь нам хотелось бы узнать, что именно в этой области намерены сделать Вы?

– Ну, например – финансирование безработных да неимущих – на каком-то минимальном уровне, позволяющем им не голодать да ходить не в лохмотьях. Ну, и – чтобы два-три человека могли оплатить вскладчину хоть минимальную санитарную норму жилплощади…

– А зачем это тому, чьи деньги на это пойдут?- Осторожно поинтересовался Алозан.

– Всё сие – токмо во имя стабильности…- Усмехнулся президент.- Некоторые из богатейших людей мира уже давно готовы просто-напросто содержать эту толпу, чтобы не ожидать от неё неприятностей.

– Плата за спокойствие, так сказать?

– Именно…- Кивнул Абар.- Но я не сторонник такой позиции и мне бы не хотелось делать эти выплаты совершенно безвозмездными…- На лицах присутствующих я заметил внимание.- Я считаю, что все эти выплаты должны учитываться и подлежать возврату в случаях, когда их получатель становится вдруг платёжеспособным. При этом сама система возврата не должна предусматривать отбор чересчур значительной для бедолаги части заработанных им средств. В конце концов, наша основная цель, как сколько-нибудь цивилизованного общества – это ведь не выбивание кредита, а, скорее – обучение бедолаги. Обеспечение его способности этот кредит возвращать. Даже, если это несколько противоречит нашим текущим финансовым интересам…

– И насколько же оно может противоречить?- Снова капнул яду Алозан. Президент усмехнулся:

– Жизнь человеческая – штука сложная… Она всё время заставляет нас сравнивать несравнимое… Сначала – две-три несравнимых вещи, потом – всё больше и больше… И человек всё время пытается решить эту задачу… Так, например, чтобы сравнивать товары – он, в конце концов, придумал деньги… Как некий "всеобщий эквивалент". И – опрометчиво думал, что этот эквивалент может помочь ему решить все вопросы, связанные со сравнением… А он только принёс новые…- Президент вздохнул.- И вот теперь Вы задаёте мне вопрос, что я предпочту: выбить большую часть долга и здравствовать на фоне обозлённого до отчаяния нищего, которого сделал своим заклятым врагом; или же взять с него столько, сколько он может дать, и спокойно спать по ночам – даже если для этого мне придётся на неопределённое время расстаться с большей частью долга? Я не знаю однозначного ответа на этот вопрос. В реальной же жизни приходится учитывать не две подобные альтернативы – а, по крайней мере, с десяток факторов…

– Давайте остановимся не на глобальных и туманных факторах, а на более очевидных и… чисто технических деталях…- Понимающе кивнул Боки.- То есть – как Вы лично видите систему поддержки малоимущих и какие детали этого видения имеет смысл осветить в прессе…

– Детали ещё предстоит выработать…- Вздохнул президент.- Я пока слабо представляю себе систему, способную учитывать все подобные задолженности при сносных затратах на её собственное содержание… Но суть должна, как я понимаю, сводиться к тому, что все лица, не способные в данный текущий момент себя содержать, автоматически ссужаются государственной системой "на проживание", в оговорённых правительством размерах и из созданных для этого страховочных фондов. Возвраты потом должны выполняться в те же фонды. Со злостными бездельниками работают соответствующие службы. Но даже тот факт, что им уже занялись, сам по себе ещё не лишает его права на ссуду – он продолжает получать её, пока его не изолируют – если, например, сочтут безнадёжным. Тогда уже речь пойдёт о принудительном труде…- Абар сделал паузу, как бы прислушиваясь к тому, как народ усердно скрипит перьями.- Все задействованные в этом процессе службы… должны сидеть на заранее оговорённом проценте… кто – с национального дохода, кто – с возврата денег в тот или иной фонд… То есть – надо продумать систему заинтересованности каждой из них в том, чтобы ситуация в обществе стабилизировалась… И увязать это как можно более тесно с их собственным уровнем дохода. Вот только что делать в плане принудительного труда – это вопрос…- Неожиданно улыбнулся, разводя руками, президент.- У Сонов сама система принуждения съедала столько, что дешевле было просто кормить дармоедов, чем содержать их в изоляции…

– А дать им гектар пашни и лопату в руки!- Хохотнул верзила Джакус.- Собрать всех этих любителей в отдельный район, обтянуть его границей… Примерно так, как же предлагали выделить место под солнцем для "кожаных мальчиков"… И – пусть пашут! Если жрать хотят. Голод заставит… А если хотят ещё и ходить не голые-босые да лишнюю тяпку иметь – эт пусть с охраной торгуются. За счёт процента с торговли охрана и жить будет. И, сдаётся мне,- иронично добавил он,- что узники эти не слишком разбогатеют…

– Хм… Пожалуй, в этой идее что-то есть…- Закусив губу, чтоб не рассмеяться, произнёс Абар.- Мы как-нибудь обмозгуем на досуге Ваше предложение…

– Берите – не жалко…- Великодушно согласился Джакус.

– Хороший вариант тюрьмы…- Задумчиво произнёс Боки.- К тому же – это решает в какой-то мере и проблему судебных ошибок: одно дело – пойти на плаху или попасть в одиночку, а другое – жить на свободе, под солнышком… А пахота – так она тому, об ком в суде ошиблись, может, и в радость будет. По сравнению с сегодняшними вариантами…- Мрачно усмехнулся он. Абар согласно кивнул.

– А действительному ублюдку – ох, как в тягость…- Задумчиво продолжил Алозан.- Классная система! Дай пять!- Повернулся он с Джакусу. Тот крепко хлопнул его по ладошке.

– Ай! Медведь хренов!- Тряся кистью, выразил недовольство Алозан.

– Сам просил…- С невинной рожей ответил верзила. Всем было весело… Даже президент не мог уже сдержать смех.

– С вами, ребята, не соскучишься…- Смахнув слезинку, заключил он.

– А Вы почаще с нами общайтесь – глядишь, и жить веселее станет…- Подначил его кто-то.

– Приму на вооружение…- Улыбнулся Анас-Бар.

– Время…- Шепнул ему пресс-секретарь, постучав по часам. Если бы он заранее знал, какие эпитеты и какой силы вызовет этот его невинный жест среди окружающих – он бы наверняка от него воздержался.

– Ничего…- Вздохнул, окинув взглядом собравшихся, Анас-Бар.- Не так часто такая возможность предоставляется – надо бы использовать её с максимальной пользой…- Улыбнулся он – чтобы сгладить, быть может, накал страстей.- Вы, наверное, езжайте… Пусть люди располагаются – что им с дороги-то тут сидеть… А я попозже подъеду.- И он обернулся к журналистам.- Да, кстати…- Как бы что-то вспомнив, остановил вдруг секретаря он.- Распорядитесь, чтобы начальника охраны ко мне больше не пускать. Пусть посидит, подумает… Ему это не вредно, как я понял из сегодняшних "манёвров" его "лучших людей"…- Ядовито добавил президент. Журналисты одобрительно зашумели: "деятельность" секьюрити сегодня у многих вызвала лишь жёлчную иронию.

– Ну-сс… Вернёмся к нашим баранам…- Наконец, окончательно распрощался Абар со своим пресс-секретарём. Тот ушёл.- Какие у нас ещё есть "домашние заготовки"?- Журналисты заулыбались – иногда бывает приятно, когда собеседник понимает твою кухню…

– Вот одна из них – производительность труда…- Вздохнул Боки.- В глобальном смысле…

– То есть?- Уточнил президент.

– Ни для кого не секрет, что производительность труда в нашей стране неуклонно… снижается.- Закончил, выждав соответствующую паузу, Боки.- Оставляет желать много лучшего и качество продукции… Оба эти показателя в последнее время уверенно… падают.- Повторил тот же приём ораторского искусства он.- При этом предпринимаются как отдельные, так и массовые попытки всячески скрыть этот факт и, даже, представить это явление обратным…- Все, улыбаясь, кивали.- Но – как причитает в подобных случаях моя тёща, "надо ж шо-то делать!",- закончил он.- Внимание – вопрос: так шо ж мы будем с этим делать?- Развёл он руками, вызвав даже аплодисменты.

– Есть масса способов добиться того, чтобы люди стали трудиться качественнее и производительнее…- Задумчиво произнёс Абар, когда шум стих.- Собственно, даже при диктаторских режимах возможны какие-то успехи в производстве…- Вздохнул он.- Есть масса способов добиться от подчинённого тебе человека нужных тебе функций… Его можно заставить, запугать, подкупить… Можно унизить – до беспредела, а потом – милостиво позволить работать за право не быть униженным… Каждый из этих способов имеет свой предел возможного, разумеется… Поэтому в реальной жизни лучшие результаты достигались, как правило, путём их удачной комбинации…- Анас-Бар вздохнул, как бы извиняясь за откровенность, граничащую с цинизмом.- Но существует способ, применимый лишь к небольшой пока массе особым образом воспитанных людей – этот способ называется "свобода".- Немного помолчав, продолжил он.- Решиться на его применение в наших условиях сложно, получить результаты – ещё сложнее, да и подбор пригодных для него личностей – дело кропотливое, непростое и хлопотное… Но он имеет одно неоспоримое преимущество: он не имеет предела возможного. Результат – неограничен. По крайней мере, в обозримых пределах… Поэтому я не только считаю необходимым всячески способствовать его применению, но и постараюсь привести общество к состоянию, в котором таких людей в нём было бы как можно больше…

– Каких?

– Пригодных. Для применения в подобном производстве. Свободных. Способных к свободному творчеству – не из-под палки, не ради куска хлеба или хлеба с маслом и не ради "золотых унитазов" – а ради удовлетворения результатами своего труда.

– Каким образом?

– Сложное это дело… В двух словах не объяснишь… Даже – если абсолютно точно знаешь, как… Это – и воспитание подрастающих поколений, и повышение культурного уровня масс, что само по себе уже формирует более этически высокие, может – даже изысканные, потребности… Но ключевым моментом является, как я понимаю, непротиворечивость общественных отношений – как к самому творчеству, так и к людям, которые этим занимаются…

– То есть?

– Видите ли… До сих пор человек в большинстве случаев вынужден был решать дилемму: то ли быть ему честным, но бедным, то ли – богатым, но негодяем. А умения творить-созидать и умения хвалить-продавать практически никогда толком не совмещаются в одном и том же человеке… В этом плане все творческие личности вынуждены были балансировать на грани: с одной стороны, чтобы иметь возможность творить, с другой – чтобы иметь возможность результат своего творчества потом как-то продать. Я всю жизнь мечтал увязать эти проблемы в рамках коллектива, сообщества – и решить их в комплексе… Несколько раз мне удавалось попробовать сделать нечто подобное в рамках предприятий – и результаты превосходили ожидания… Люди до сих пор мечтательно вспоминают те годы… Теперь я хочу попробовать проделать это в рамках страны.

– А в чём суть?

– Смешно сказать, но – прежде всего – и большей частью – всего лишь в адекватности оплаты труда. В правильном подборе критериев оценки его результатов… Есть общая закономерность: производительность любого труда – в том числе и творческого – растёт пропорционально адекватности его оплаты. Это, конечно, далеко не единственный фактор – но один из наиболее действенных. Если модель оценки и оплаты труда неадекватна – результаты будут хуже; причём – практически вне зависимости от того, слишком много платить или слишком мало. При достижении же адекватности – эффект просто поразительный: производительность резко возрастает, в разы… А для творческого труда – в десятки раз…

– Так просто?

– Ну просто совсем элементарно,- ухмыльнулся Абар.- Если только сумеешь достигнуть адекватности. С учётом, разумеется, и того, сколько получают другие за ту же работу, каков общий уровень доходов в окружении твоих работников; с учётом того, за что именно ты им платишь…

– Как это – за что платишь?

– Обычно говорят, что платят "за работу". Но реально это никогда не выполняется: на самом деле одному платят за то, что он на работу является; другому – за то, что он приходит на работу вовремя; третьему – за то, что умеет угождать; четвёртому – за то, что у него дядя министр – и так далее… И лишь тогда, когда человеку начинают платить за реальные результаты его деятельности – он начинает нормально работать; работать так, как нужно потребителям его труда.

– А до того – что, никто не работает?

– Нет, почему же – какая-то работа всё равно ведь выполняется, должен же кто-то её делать… Просто при существующей, трафаретной системе оплат – со штатным расписанием, ставками и окладами – действительная ценность выполняемой работником работы зависит большей частью от его нравственных качеств. А платят всем либо "примерно поровну", либо – по крайней мере, вне всякой зависимости от эффективности труда… Ибо оценить эту эффективность… или результаты труда – либо не могут, либо не хотят. Либо – не хотят учиться. Как следствие – масса денег тратится просто впустую: вследствие некорректности оценки результатов труда и неадекватности его оплаты. При адекватной же оплате труда – по ценности результатов оного – деньги впустую уже не тратятся, ибо те, кто действительно работает, получат больше, чем при традиционной системе; а те, кто поднаторел в имитации бурной деятельности – получат меньше. И теперь уже лоботряс или хитрозадый не станут над работягой посмеиваться: дескать, работай, мальчик, трудись… И работяге не будет моральных причин себя сдерживать, и, воодушевляясь (как минимум – ощущением справедливости), он начинает работать производительнее. В разы. Или – на порядки, если работает головой: там скорость перемещения рук не тормозит процесс.

– А это… не несбыточные фантазии?- Осторожно поинтересовался Боки.

– А как Вы думаете?

– Ну, не знаю…

– Тогда давайте "ближе к телу": Вы сами как предпочитаете работать – чтобы результат Вашего труда оценивали так, как сейчас – или более адекватно?

– Хотелось бы…

– И правила оценки своего труда Вы бы могли придумать, наверное?

– Да они, в общем-то, давно придуманы… В первом приближении… Если начать пробовать – так и отшлифуем… со временем…

– Вот видите – за примерами и ходить далеко не нужно.- Ухмыльнулся Анас-Бар.- Мне несколько раз приходилось строить производственные отношения "с нуля", вследствие чего приходилось заниматься и проблемами адекватности оплаты труда. И во всех случаях, едва заходила речь о том, каковы должны быть эти правила – оказывалось, что у самих работников всегда было масса предложений на этот счёт… Оставалось только выбрать те, с которыми, пусть – скрепя сердце, но согласилось бы большинство участников процесса.

– И Вы так и поступали?- Склонил голову набок Джакус.

– Ну, не совсем,- усмехнулся президент.- Я обычно выбирал то, что соответствовало моим познаниям в этой области, а затем… делал так, чтобы большинство согласилось с этими правилами. Проблемы появлялись только в случае, если такую – или подобную – точку зрения никто не высказывал. Или, ещё хуже – если её высказывал тот, кого терпеть не могли в коллективе…

– И что же Вы тогда делали?- Хмыкнул Алозан.

– Решал проблемы,- с невинным видом пожал плечами президент, чем заслужил одобрительные усмешки и смех присутствующих.

– Есть методики?- Понимающе ухмыльнулся Карой.

– Разумеется…- Так же отреагировал и Абар.- Все мы прекрасно всё понимаем… Людям не свойственно сразу корректно оценивать предложенные им условия – им свойственно много "шиз", как говорят в народе. И эти "шизы" мешают им рассмотреть суть. Самые мощные из этих шиз касаются начальных установок на личность, являющуюся источником идеи: если установка положительная – так любая чушь может пройти "на ура", а если отрицательная – хоть головой о стену бейся, а самые распрекрасные идеи остаются непонятыми… Не потому, что публика неспособна их понять, а потому, что изначально считает, что от этого источника не может исходить то, что им нужно. Люди верят либо себе, либо своим кумирам – но редко способны задумываться над идеями врагов или, хотя бы, просто неизвестных им людей. Тут – и леность мысли, и – навязчивое, ничем не объяснимое желание как можно более быстро разобраться в ситуации, и – мания величия… Которую каждый отрицает, но с которой живёт…- Тяжело вздохнул он.- Так что – часто приходится "протаскивать" придуманную идею чисто "политическими" методами, а проверять её не по непосредственной реакции соучастников её реализации, а по последующей – скажем, через полгода-год. Когда идея будет не новой; уже, казалось бы – своей, и когда прошло достаточно времени, чтобы её понять и прочувствовать на своей шкуре… Вот тогда мнение соучастников становится обычно уже более объективным… Хотя – честно говоря, не всегда…

– В общем – понятно, а в деталях – "будем посмотреть" в реализации, как я понимаю…- Вздохнул Боки.- А то – того и гляди, что в обсуждениях застрянем…- Подначил он.

– Всяко может быть…- Улыбнулся президент.- Я хочу,- он, окинув взглядом начинающиеся сгущаться сумерки, взглянул на часы,- чтобы вы все поняли ещё одну простую вещь…- Абар сделал паузу, как бы давая возможность аудитории приготовиться к восприятию особо ценной мысли.- Вы можете сотрудничать со мной – а можете противостоять мне. Вы можете продержать меня на троне даже больше нужного мне времени – а можете свергнуть буквально за две недели. Пресса – большая власть. И – большая ответственность. Поэтому – прежде чем определиться в своих конкретных шагах – постарайтесь понять, к чему они приведут. Разобраться, нужны ли вам именно эти последствия… Давайте не будем, как дети, принимать поспешные решения… И ещё… Я не знаю, не воспримите ли вы это, как нарушение прав… Но – сочтите за просьбу: если кто из вас не уверен… скажем, в той или иной трактовке событий… Или – в правомочности той или иной подачи материала… Давайте лучше это обсудим. До публикации. Примерно таким же… или – пусть чуть меньшим… коллективом. Слишком нестабильна ещё ситуация в стране. И совсем, казалось бы, незначительный ненужный шум в прессе может сделать её непредсказуемой. Пусть каждый из вас подумает, так ли уж ему это надо…

– Мы, понимаем, о чём Вы толкуете…- Задумчиво произнёс Боки.- Но…

– …мы тоже не дети,- вздохнув, продолжил его мысль Джакус.- Поэтому…

– Мы запомним это Ваше предложение, чтобы, при случае, им воспользоваться.- Закончил общую мысль Карой.- Так, мужики…- Обратился он к собравшимся.- Темнеет… И, если б мне надо было его убрать,- он кивнул на Абара,- так именно сейчас бы я это и сделал. А потому – давайте так: кому-то ещё что-то не ясно? В общем?

– В общем – пожалуй, ясно…- поразмыслив, резюмировали собравшиеся.

– Кто-то будет настаивать на обсасывании остальных заготовок?- Прикусив губу, поинтересовался Карой. Посовещавшись, собравшиеся решили махнуть на это рукой.

– Тогда я позволю себе выразить наше общее удовлетворение сегодняшней встречей и – надежду, что она будет не последней.- Выразительно взглянув при последних словах на президента, резюмировал журналист.

– Да, пожалуй…- Улыбнувшись, согласился Абар.

– Ловим на слове…- Поднял указательный палец вверх Джакус.- Ибо – кроме очень глобальных идей развития общества, которые мы тут сегодня обсуждали, каждый из нас терзается ещё и бренными и мелочными идеями текущего заработка…- С невинной рожей добавил он.- Так что – уж не дайте бедным писакам с голоду помереть…- Скорчив страдальческую мину, закончил он.

– Не дам.- Твёрдо пообещал Абар.

– Ну, коль так…- Боки, усмехнувшись, ненадолго задумался.- Ребята, а что если мы его домчим его сейчас до места на нашем транспорте, а? Его-то автобус с прихлебателями – отъехамши, а то, что для него приготовлено – тут всякая собака знает… Рисково, в общем-то…

– Нет проблем…- Отреагировал Алозан.- по крайней мере, мои колёса никто не станет подозревать в перевозке плоти правителя…- Под смех собравшихся закончил он.

– Интересная идея…- Задумчиво бросил Анас-Бар.- Что ж – давайте попробуем… Заодно и посмотрим, что будет делать охрана…

…А охрана не спала. Пока их достопочтенный руководитель метался, пытаясь прикрыть свой зад и спастись за кем-то от немилости президента, один из офицеров, задействованных в обслуживании визита, собрал наиболее приглянувшихся ему соучастников неподалёку от сквера и сказал:

– Так, мужики… Мы и дальше будем выполнять тупые идеи этого кретина, лихорадочно прячущего сейчас зад, или – начнём работать?

– К чему клонишь – говори проще, Алкой… Не томи…- Бросил ему товарищ ещё по разведшколе, с которым судьба снова свела его здесь.

– Я клоню к тому, что – либо мы сейчас, приняв командование на себя, обеспечим процесс – либо загремим вместе с этой тупорылой свиньёй под фанфары.

– Красиво сказал… Что ж – я, пожалуй, играю.- Высказался товарищ.- Кто ещё как думает? Только – быстро, ибо это как раз тот случай, когда счёт идёт на минуты… Тут – либо пан, либо – пропал… Короче – есть тут кто-либо, кто останется верен разложившейся структуре?

– А чему предлагаешь быть верен ты?- Осторожно спросил кто-то.

– Здравому смыслу и поставленной задаче.- Ухмыльнулся Алкой.

– Тогда я тоже играю…

– И я – тоже…

– И я…- Короче, набралось их там человек десять. Ещё двое засомневались: а что, дескать, скажет хозяин?

– Плевать я на него хотел.- Действительно сплюнул на землю Алкой.- Я за всю историю не помню ни одной изложенной им здравой идеи. Если бы такой кретин командовал в реальной разведке – нам всем давно была бы крышка.

– Но я всё же так не могу…- Замялся сотрудник.- И, потом – устав гласит, что в подобных случаях я обязан его известить…

– Чти заповеди. И некоторые – нарушай.- Ухмыльнулся Алкой.- На востоке мудрые люди живут… Книжки читать надо…- Добавил он.- Короче…- Голос его стал жёстким.- Я принимаю командование на себя. Он,- Алкой кивнул на товарища,- будет моим заместителем. В случае моего отсутствия или недееспособности его приказы выполняются, как мои. Цель: охрана президента. Методы,- он ухмыльнулся,- как учили. Законы чтём до тех пор, пока их нарушение не есть неизбежность. Вопросы?- Вопросов не последовало.

– Кто со мной?- Согласие выразили все, кроме поборника устава.

– Свободен.- Махнул на него Алкой.- Исчезни. Как и куда – на твой выбор. Если предпримешь что-либо или окажешься на дороге – уничтожу, не раздумывая. Брысь!- И группа рассосалась по территории.

…Когда машина Алозана с президентом на борту начала выруливать со стоянки, охрану это весьма удивило, но не обескуражило: две машины, потихоньку проковыляв по клумбам, выехали раньше Алозана на дорогу в город, ещё три аккуратно пристроились сзади. Алозан, высунув руку в окно, сделал несколько движений растопыренной пятернёй вверх-вниз, затем положил ладошку на крышу автомобиля.

– Испугался, проказник…- Хмыкнул Джакус.- Не, ну мне тоже это не слишком нравится – видел я, как они там за кустами шептались…- Озабоченно добавил он.- Лови тачку, смуглянка…- И Карой метнулся к стоянке.

– Его что – ещё и "смуглянкой" зовут?- Мимоходом поинтересовался я.

– Ушастенький ты наш…- Озабоченно оглядываясь, пробормотал Джакус.- Зовут, как слышишь…- Открывая дверь подкатившегося такси, бросил он.- Садись, шпион… Погоняемся за сенсацией…- И Джакус кивнул на заднее сиденье, где уже расположился Карой. Я не заставил себя долго упрашивать…

…Машины выстроились в ряд следующим образом: впереди – две машины охраны, затем – Алозан, потом – ещё три "танка", упорно не пропускающих никого вперёд, и, наконец, мы. Как только выехали на трассу – машины мигом перестроились так, что Алозан оказался в ловушке: Две передние машины блокировали обе полосы движения впереди его, третья из задних, догнав, закрыла его от встречной полосы движения, а две оставшиеся блокировали обе полосы сзади. Рука Алозана упорно лежала на крыше…

– Помощи просит.- Усмехнулся Карой.- А что мы можем сделать?

– Будем выжидать…- Хмыкнул Джакус.- И заработаем на сенсации, в чём бы она не заключалась.- Скривившись, добавил он. Вскоре машина, изначально предназначавшаяся для президента, обогнала всех нас и пошла во главе колонны.

– Что бы это значило?- Удивился Карой.

– Может, пересадить хотят?- Пожал плечами Джакус. Машины перестроились: вперёд ушла та, что шла ближе к обочине перед Алозаном, а предназначенная для президента заняла её место, чтобы спустя некоторое время поменяться местами с параллельно идущей служебной. После этого та, что оказалась впереди, резко набрала скорость и ушла вперёд.

– Ничего себе…- Присвистнул Джакус.- Интересно, что они готовят… Дальше ехали молча. До самого города. С появлением домов, переулков, поворотов машины сопровождения начали вести себя совершенно, на первый взгляд, непонятно, постоянно передислоцируясь вокруг машины Алозана самым замысловатым образом, едва не создавая при этом аварийные ситуации. Потом, анализируя их поведение, нам пришло в голову, что они его просто вели: он не мог ни свернуть с намеченного ими маршрута, ни вырваться вперёд или отстать назад: все повороты были вовремя прикрыты неожиданно догнавшей его задней или отставшей передней машиной, спереди и сзади на некотором удалении его всегда прикрывал корпус могучей "чёрной стрелы", При этом внешне всё выглядело так или примерно так, как будто он случайно затесался в этот кортеж и они пытаются от него избавиться. Продолжалось это до самой гостиницы, где должен был расположиться президент. Остановившись, кортеж заблокировал машину Алозана у тротуара. Мы, выскочив из такси, стремглав бросились к подъезду и едва не были сбиты с ног выскочившими из машины охранниками. Журналистские удостоверения на них подействовали слабо – вперёд нас всё равно не пустили, но и гнать не стали. Возле подъезда мы увидели, как Алкой резко бросил выскочившему из здания работнику:

– Шеф дисквалифицирован. Я принял командование на себя. Заместитель – рядом. Задача – прежняя. Все неподчинившиеся имеют право исчезнуть. Противодействующие будут уничтожены без предупреждения.

– Лихо…- Склонив голову набок, только и мог вымолвить сотрудник.

– Две секунды на размышление.- Резко оборвал его Алкой.

– Хм… Я – в игре. Слегка недоверчиво склонив голову набок, быстро принял решение тот. Алкой кивнул заму, и он с "новообращённым" удалились в здание – видимо, "обращать" остальных. Тем временем сотрудники выпустили президента из машины Алозана. Алкой, взяв под козырёк и щёлкнув каблуками, чётко, но тихо повторил примерно только что сказанное, но – уже в виде доклада президенту. Надо сказать, что Абар был озадачен. Пожалуй, даже немного чересчур бледен – одному Богу известно, какие мысли вертелись у него в голове, когда их несчастные "колёса" взяли на трассе в каре хорошо известные ему служебные машины. Алозан так и не вышел из машины – потом нам говорил, что ноги-руки противно дрожали и не слушались его совершенно – даже боялся, что не доедет.

– Что ж – посмотрим…- Только и смог вымолвить президент в ответ на доклад новоиспечённого главы секьюрити.- Сами-то откуда?

– Управление внешней разведки.

– Как попали сюда?

– Один деятель,- Алкой замялся,- сумел засветить часть сетки – пришлось снимать её с работы всю, целиком…- Со вздохом закончил он.

– Так Вы здесь не один?

– В данном подразделении – нас двое. Второй – мой заместитель.

– Вы и там вместе были?- Уже с некоторым облегчением поинтересовался президент.

– Если и были, то там мы этого не знали.- Ухмыльнулся Алкой.- На этом месте не стоит задерживаться…- Добавил он.

– Понимаю…- И они прошли в гостиницу. Большой сенсации не вышло: никто из нас толком не понимал, стоит ли это событие обнародовать вообще и, если освещать его, то – как. Малость поразмыслив, мы решили не предавать сие событие огласке – материала и без того было достаточно, а лишний раз нарываться на неприятности никому не хотелось.

Глава 5 Понять президента

…Готондская пресс-конференция не стала последней – Абар, видимо, не забыл данного мимоходом обещания "видеться чаще". Вскоре такие встречи стали еженедельными. С лёгкой руки Абара, с ухмылкой произнесшего однажды "наши сборища", они теперь и именовались не иначе, как "сборищами". На одном из таких сборищ, задумавшись над очередным чьим-то предложением, Абар неожиданно ввёл правило: он, пользуясь своим правом абсолютной власти, может изложить прямо здесь, на пресс-конференции, тот или иной новый закон или положение, суть которого вытекает непосредственно из текущей беседы. Закон вступает в силу немедленно – в том виде, в котором он был произнесён. Но эта формулировка не является окончательной, и юристы, увидевшие в ней те или иные неточности или противоречия, вправе в течение 3-4 дней создать и представить ему исправленную, которая после обсуждения на очередном сборище – при участии её авторов – и будет принята в качестве окончательной версии. Если вариантов окажется несколько – значит, в процессе обсуждения придётся выбирать наиболее приличный. Тот юрист или группа юристов, которому (которым) удалось создать окончательно принятый вариант, считаются авторами закона. Этот вариант и будет опубликован в своде законов. Если случится так, что временная формулировка не совсем совпадает по смыслу с окончательной – суды в сей короткий период вправе действовать "по сути здравого смысла", то есть – исходя из того, что логично было бы ожидать. И – их решения в таком случае могут быть обжалованы, вплоть до рассмотрения самим президентом.

– Я понимаю, что это, в общем-то, бред,- ухмыльнулся Абар в ответ на шум в зале,- но – поймите: иначе мы просто ничего не успеем. Ну, а – чтоб наши драгоценнейшие юристы трудились недаром – за каждую принятую нами формулировку мы будем им платить. Примерно – в размере среднемесячного дохода.- Добавил он, вызвав заметное оживление.

Новое правило быстро прижилось. Всякий раз, когда Абар отдавал то или иное распоряжение, обычно уже на следующий день был готов хотя бы один проект закона, который в течение недели обсуждался, в том числе – и в прессе; и уже на следующем сборище принимался окончательный текст. К этому быстро привыкли – "страна теперь живёт по распоряжению Абара",- ухмылялись ункарцы. "Слишком быстрый темп реформ, чтобы надолго рассмотрение законов откладывать"… – Добавляли они с совершенно серьёзной рожей и даже с какой-то долей сочувствия или соучастия. И не понять было, насколько иронично или удовлетворённо они сами к этому относятся…

Абсолютная власть приживалась. Её уже не боялись. К ней как-то быстро привыкли. Может, просто потому, что она практически не применялась? Как-то Абара спросили, долго ли ещё будет продолжаться абсолютная власть и не пора ли, дескать, уже переходить к демократии.

– Демократия невозможна по определению.- Ухмыльнулся он.

– Почему?- Удивлению спросившего, казалось, не было предела.

– Теоретически…- С какой-то долей обречённости вздохнул президент.- Ибо перевёрнутая пирамида неустойчива: всякая инверсная иерархия – неработоспособна. Подчёркиваю: даже теоретически. А на практике все попытки "всенародного" правления в истории человечества с треском провалились в прошлом и, смею вас уверить – провалятся в будущем.- Иронично добавил Абар.- Управлять должны профессионалы – те, кого этому учили. Те, кто это умеет делать. Те, кто хоть как-то представляет, к чему могут привести те или иные его решения, действия, поступки. Единственное, на что имеет безусловное право демос – так это выбрать из "управителей" тех, результаты правления которых устраивают, скажем, большинство этого самого демоса… Поэтому ратовать за демократию может либо тот, кто не знаком ни с теорией, ни с практикой управления, либо – тот, кто под шумок о демократии надеется узурпировать реальную власть.- Закончил он.

– И, потом – что такое демократия?- Пробасил Джакус.- Право народа вначале избрать своего президента, а потом – кусать локти?- Невинно спросил он, вызвав смех в зале.- Так давайте мы лучше поживём при такой, как сейчас, абсолютной монархии, чем при такой, как тогда, демократии. Это всё – игра слов, мужики… И разговоры про демократию, как я соображаю, в истории чаще всего ведут те, кто хочет убрать реальную власть для осуществления своих целей. Я подчёркиваю: своих. А не каких-то мифических "общенародных". А демос ему нужен – лишь как движущая сила, способная текущую власть свергнуть. После чего актуальность участия демоса в дележе резко падает…- Иронично закончил он под одобрительные смешки собравшихся.

– Ну, хорошо – долой демокартию.- Улыбаясь, согласился Алозан.- Но делиться-то властью монарх намерен? Али нет?

– Любая система управления определяется каким-то балансом сил.- Задумчиво произнёс президент.- Если баланс удачен – система работает хорошо. Если нет – плохо. Я хочу, чтобы система управления нашей страной работала… ну, не очень плохо…- Усмехнулся он.- А потому "раздавать власть"… скажем так: слишком широко… я пока воздержусь.

– А "не слишком широко"?- Бойко выкрикнул кто-то из зала.

– Сейчас готовятся выборы органов власти на местах. Выбранные люди будут иметь исполнительную власть, реально ограниченную только текущим законодательством и… пока, в ближайшее время – ещё и моей волей.

– А что ж не дать им свободу действий?- Усмехнулся Карой.- От этой воли?

– Не готов…- Задумчиво покачал головой президент.- К этому я пока не готов. К этому мы будем идти – несомненно; и, надеюсь – в скором будущем прийдём. Но – не сейчас. Эту силу я пока не готов выпускать из-под контроля…

– А какую – готов?- Загадочно спросил Смуглянка.

– Пока есть только одна сила, которой я уже готов делегировать часть своей власти…- Ответил, улыбнувшись, президент.- Это – пресса.- Закончил он под общий гул одобрения.- Остальные – ещё не дозрели…

Надо сказать, что похвала прессе была произнесена, на мой взгляд, вполне заслуженно: может, на ситуацию повлияла ещё та его первая беседа с прессой, где каждый должен был исподволь всё же сделать свой выбор; а, может – ункарцы просто уже пресытились ложью и тут, почувствовав поддержку сверху, стали к ней как-то особо нетерпимыми – сказать трудно. Но я имел возможность наблюдать немало фактов, когда за необоснованные нападки на того или иного лидера, за нехорошие варианты подтекста или игры слов, не говоря уже о явной дезе, на авторов таких перлов обрушивался просто шквал иронично-снисходительных разоблачений их коллег. У некоторых изданий после этого настолько падал тираж, что им приходилось попросту закрываться. Некоторые из них пробовали тут же возродиться под новым именем – но коллеги не дремали:

– Это прекрасное новое издание предоставит Вам незабываемые возможности насладиться потоком информации, качество которой вы уже имели возможность оценить на страницах…- И далее следовало название недавно закрывшегося издания. Подобной "рекламой" журналисты не давали подняться вновь тем, кто падал под тяжестью обвинений в предвзятости или лжи.

– Того и гляди – скоро никого и к чертям послать нельзя будет: обвинят в дезе,- однажды мрачно пошутил Алозан.- Направление, скажут, неточно указано… И – заметьте: никакого уважения к сединам…- Со вздохом добавил он, рассматривая на первой полосе портрет совершенно седого человека с абсолютно честными на вид глазами, вдребезги раздраконенного Кароем де Лю за витиеватейшую дезу – по сути, обелявшую главарей местной преступности.

– Блин, меня добивает такое понятие, как "уважение к сединам"!- Вспыхнул Карой.- За что уважать – за то, что жизнь уже прожил? Так её все либо уже прожили, либо – ещё проживут! А ещё за что? Чем он от других как-нибудь выгодно отличается? Позицией политической проститутки? Покажи, что здесь достойно уважения?- Ткнул он пальцем в портрет.- Умение держать наивную рожу во время самой бесстыднейшей лжи? Я понимаю, как можно уважать человека за доброту его, не растраченную с годами, за силу его любви, не разрушенной невзгодами, наконец – за те знания и опыт, которые он приобрёл, систематизировал и дарит людям. Я могу уважать мозги, что под теми сединами – за мысли, что в этой голове роятся. Я могу уважать его за жизнь, прожитую так, что она может служить кому-то примером… Я могу, наконец, уважать за безумную, пусть даже – безрассудную храбрость или мужество… Но – уважать за то, что он свою жизнь просто "отмотал", как срок? Не понимаю…- Развёл руками Карой.- А про этого,- он ткнул пальцем в портрет,- я вообще молчу…

– Пожилой человек вправе рассчитывать на сочувствие…- Явно пытаясь подначить друга, философски заметил Джакус.

– На сочувствие – да. Пусть будет так. Но давайте не будем путать сочувствие с уважением. Обратите внимание, как формируется уважение к личности: если мы видим лицо, показавшееся нам умным – оно сразу вызывает в нас некоторый интерес. Когда же этот человек проявит себя в тех или иных ситуациях – мудрым поведением, грамотным советом – наше уважение к нему растёт. И только спустя несколько лет практически безупречной практики общения с ним мы можем рискнуть произнести нечто вроде "я его уважаю". Требовать же уважения к возрасту, к сединам – бред собачий и лицемерие редкостное! По отношению к старикам должна быть бережность, возможно… Осторожность… Отсутствие фамильярности – безусловно… Корректность… выражающаяся, по крайней мере, в том, чтобы, если вдруг он отчубучит нечто, за что я двинул бы сверстника по физиономии, то от этого "уважаемого" я просто отойду в сторону, предпочитая, по возможности, не связываться… Но – только если речь не идёт о вполне конкретной подлости, хитрости и так далее. То есть – простить или не заметить ему я готов, скажем, какие-либо невинные старческие причуды. Но вот уважать – уж извините, я буду того, кто достоин уважения. А не за эти причуды. И – не за то, что "срок отмотал"…- С блеском в глазах резко закончил Карой. И, каюсь – даже внутренне я не сумел с этим поспорить.

Тема эта имела неожиданное продолжение на одной из пресс-конференций, которые в силу немногочисленности состава – обычно там было не более двадцати человек – проходили чаще всего в кабинете Абара. Это были довольно просторные апартаменты с длинным и широким столом, во главе которого восседал Абар. Стол был настолько широк, что сидящие друг напротив друга люди не могли дотянуться друг до друга.

– Ни рукой, ни ногой.- Ухмыльнулся как-то Абар. Мрачно так ухмыльнулся – будто показывая: видите, какую чушь мне приходится учитывать…

Да, так насчёт темы… Случилось так, что из двух известных махинаторов эпохи "смутного времени" одного посадили, а другому – по сути, позволили пройти на выборах и получить место правителя целого региона.

– Уж не дело ли тут в чьих-то личных симпатиях?- С ядовитой ухмылкой закончил тогда свой вопрос Алозан.

– Видите ли…- Задумчиво потёр подбородок Абар,- для меня, в общем-то, практически безразлично, каким образом он добывал деньги… То есть – это небезынтересно, конечно; но это – далеко не самое главное в оценке личности, ибо слишком многие в смутные времена становятся не слишком разборчивы в средствах… Точнее – в методах их добывания… А потому гораздо важнее для меня – знать, на что он их тратил… Тратил без принуждения, по своей воле: это куда более точно характеризует его, как личность – что, собственно, и требуется… Я хочу знать, хочу понимать… чего он добивался, к чему стремился – только на основании этого я могу предполагать, что он станет делать, получив ещё большие деньги или ещё большую власть. Если Вы сумеете проследить, на что этот… новоиспечённый правитель… получивший, кстати, абсолютное большинство голосов… вот в эти самые смутные годы тратил имеющиеся в его распоряжение средства – то совсем несложно будет понять, за какие-такие заслуги ему позволили занять этот пост. Что касается Вашего вопроса – я думаю, что на него ответил.- Кивнул он в сторону Алозана.- А вот что касается остальных… бизнесменов тёмного периода… То, кстати, я хотел бы получить по ним более точную информацию.- Обернулся он с Исхару, в то время – ещё главе СГБ.- В принципе, мы уже более-менее сносно стоим на ногах, и пора бы определиться, кто из этой группы нам полезен – своими взглядами да идеями, а кто – опасен своей алчью, беспринципностью да непредсказуемостью… Все они – реальные претенденты на ту или иную власть, и, думаю, всем собравшимся небезразлично, кто у нас составляет этот "второй эшелон", который не сегодня-завтра свои права на власть уже заявит.

– Но… мы ведь не вели тотальной слежки – для этого у нас не было ни сил, ни средств…- Осторожно попытался оправдаться озадаченный Исхар.- Да и задача такая никогда не ставилась…

– А в тотальной слежке и не было необходимости.- Пожал плечами Абар.- Людей, реально способных претендовать на власть, достаточно мало, чтобы Вы могли иметь о них полное представление без малейшего ущерба для остальных видов Вашей деятельности. Вы что – не в состоянии определить их круг?- Исхар, понурившись, молчал, как двоечник у доски. Позже Карой признался мне, что именно в этот момент ему стало страшно. По-настоящему страшно: он просто представил, куда должна была катиться страна, в которой такие посты заняты двоечниками – совершенно неспособными делать своё дело, но способными за возможно дольшее пребывание на своих местах становиться чьими угодно марионетками. Абар, пристально разглядывая съёжившуюся фигурку "силовика", озадачено скривил губы.

– Кстати,- медленно произнёс он,- а что вы можете сказать о членах… Хотя бы верховной палаты центрального совета представителей?

– То есть? В каком смысле?- Поднял удивлённые глаза Исхар.

– Да я всё в том же – кто чего хочет, чего добивается…

– Ну, это – хоть сейчас,- приободрился Исхар и начал бойко выдавать характеристики "народным избранникам". Абар какое-то время слушал его внимательно, затем спросил:

– Постойте… Вы что – строите свои выводы на публикациях в прессе?- Зал оживился, зашумел.

– Ну, почему же…- Замялся Исхар,- По текстам их выступлений… Мы их анализируем, изучаем…

– Кто это – "мы"?- Не то недовольно, не то – озадаченно поинтересовался Абар.

– У нас есть целый отдел по анализу их выступлений!- С оттенком не то гордости, не то – воспрянувшей надежды в голосе произнёс Исхар.

– И чем же он, этот отдел, занимается?- Абар уже не скрывал своего удивления.

– Анализом…- Не совсем уверенно произнёс Исхар, настороженно глядя на президента: тон Абара слегка озадачил его, и он, видимо, пытался сейчас лихорадочно сообразить, где же в этом разговоре он "сел не на того конька" и как ему теперь вести себя дальше. Абар нажал кнопку вызова – в дверях показалась секретарша – смуглая, тёмноволосая Инита с длинными ногами, приятным лицом и неожиданно умными глазами. В секунду окинув взглядом комнату и оценив обстановку, она согнала выражение нерешительности со своего лица и невинным голосом спросила:

– Чаю?- А за её спиной уже маячили два дюжих молодца из службы охраны – звонок тот, видимо, был особенным: я так понял, что именно так Абар "сплавлял" зарвавшихся "фигур".

– Проводите генерала в комнату отдыха…- с, как показалось мне, несколько ядовитой улыбкой ответил президент. Инита понимающе опустила глаза в землю.- Побеспокойтесь, чтобы он не скучал… Он мне может сегодня ещё понадобиться…- Охранники бесшумно испарились, освобождая проход. Исхар встал, вздохнул, всё ещё пытаясь сообразить, в чём именно он "дал маху" и явно не понимая этого; наконец – видимо, сообразив, что перечить сейчас и бесполезно, и глупо, покорно направился к выходу. Инита взглянула на Абара – дескать, не будет ли каких дополнительных распоряжений, но тот безучастно рассматривал высокую спинку кресла, в котором только что сидел Исхар.

– Когда устроите гостя – зайдите ко мне,- наконец произнёс он, когда Инита уже почти прикрыла за собой дверь. Та молча кивнула в ответ.

– Этот кретин может претендовать максимум на место обозревателя в дешёвой бульварной газетёнке.- Вздохнул Абар, едва за ушедшими закрылась дверь. Он отстегнул мобильник и какое-то время рассматривал его, как бы раздумывая, звонить прямо сейчас или отложить это дело "на попозже". Наконец он нажал пару кнопок и тут же пошёл вызов – видимо, номер был в "горячем списке".

– Алкой? Появись у меня.- Тихо произнёс он.- Сейчас?- Он обвёл взглядом собравшихся, и, видимо, решив, что скрывать происходящее особо не стоит, ответил: – Можно и сейчас.- И отключился.

– Есть те, кто не понял, что только что произошло?- Тихо спросил он. Все молчали. Кто-то – прекрасно понимая, что должность главы СГБ уже де-факто стала вакантной, кто-то – стесняясь признаться, что не до конца понял происходящее и надеясь выяснить всё это позже у своих более сообразительных друзей.

– Ну, что ж… Думаю, что кто-то из присутствующих при случае поможет досточтимому Исхару обрести новое место работы… Типа названного мной… В какой-нибудь провинциальной,- он сильно подчеркнул последнее слово,- газетке, сильно жаждущей поднять свой тираж. Думаю, должность обозревателя – максимум, на что он может претендовать.

– Думаете – потянет?- Усмехнулся Алозан.

– А чем он занимался раньше?- Удивлённо спросил Абар.- Опыт у него в этом деле есть, и – немалый…- Продолжал мрачно иронизировать он.- Вот пусть и поработает на престиж мелкого издания…- Слова его были прерваны появившейся Инитой:

– Клиент отдыхает, а к Вам – Алкой.- Одной фразой произнесла она.

– Быстрый…- Усмехнулся Абар.- Заходи!- Махнул он рукой разведчику, маячившему за девушкой. Та посторонилась, пропуская, но не отошла в сторону, а именно – посторонилась в проходе. Девушки делают так иногда – например, если проходящий, им, в принципе, нравится. Абар, отметив про себя это, удивлённо улыбнулся: при всей своей внешней сексуальности Инита ещё ни с кем и никак не проявляла здесь истинную – внутреннюю, и такой знак внимания не остался незамечен. Карой, потупив глазки, с усмешкой шепнул:

– Везёт же некоторым…

– Уже позавидовал…- С другой стороны шепнул Джакус.

– Заходи, дружище… Садись…- Президент указал Алкою на опустевшее место Исхара. Тот, хорошо скрывая удивление, сел.

– Видишь ли… Мы тут только что,- Абар обвёл рукой собравшихся, как бы приглашая их в соучастники,- уволили Главаря СГБ…- Он слегка запнулся на слове "главаря" – то ли случайно, то ли – затем, чтобы выделить своё отношение к уволенному.- Поэтому у нас – вопрос: кто реально мог бы претендовать на это место? С точки зрения соблюдения, прежде всего, интересов страны, разумеется…

– Есть простая методика, которую всегда не любит начальство, но которую охотно применяют реально работающие сотрудники перед операцией, если им не мешают…- Усмехнулся он. Президент изобразил внимание.

– После постановки задачи и осознания её группой… Ей предоставляют право самой решить, кто поведёт группу. Как правило, это всегда лучший выход, ибо никто себе на голову приключений не ищет, и никто не способен адекватнее оценивать руководителя, чем эти ребята.

– Голосование?- Усмехнулся президент. Алкой кивнул:

– Да. Но при наличии у каждого права вето и при вступлении решения в силу только в случае – как минимум – двукратного перевеса голосов.

– А если… такого единодушия не будет?

– Тогда нужно дробить группу. При меньшем уровне поддержки командира массой – работы толком не будет: одна политика…

– Чем я, собственно, теперь и занимаюсь…- Мрачно усмехнулся президент.- И кому же мы это поручим?- Он выразительно смотрел на Алкоя.

– Это лучше делать самому.- Не поддаваясь на провокацию, ответил тот.- Если нет желания потом доискиваться, кто, где, как и что сфальсифицировал.

– А методика?

– Проста, как мир: в первом туре все просто называют, кого хотят, а во втором – голосуют. Голосование происходит после оглашения результатов первого тура, разумеется: это даёт возможность не распылять голоса, а, реально оценивая шансы претендентов, нормально делать выбор в пользу, хотя бы, "меньшего зла".

– Хм… Интересно…

– При тайном голосовании, разумеется. И – чтобы сохранность этой тайны была для всех очевидной.- Усмехнулся Алкой.

– Например?

– Например – собрать всех в зале, раздать списки результатов первого тура, затем собрать их с отметками проголосовавших. Есть и более сложные системы – где, например, каждый определяет очерёдность или предпочтительность для себя лично… не одного, а нескольких устраивающих его кандидатов. Но это – сложная система, требующая сложного подсчёта с определением веса или значимости каждой очерёдности. В нашем случае система должна быть как можно более простой – чтобы избежать кривотолков: уж слишком велик список голосующих, результат и так не всем очевиден, так что усугублять подозрительность нет смысла.

– Что ж… На этой неделе и займёмся…- Вздохнул президент.

И занялся. Всю неделю он мотался по городам, сопровождаемый Алкоем и его ребятами, официально именовавшимися сейчас "подразделение личной охраны президента". Все сотрудники СГБ были оповещены о том, что ему нужно – но никто не знал, когда президент явится в их город: Алкой настоял, чтобы маршрут был неизвестен никому и следующую точку путешествия они с Абаром всегда выбирали лично, удалившись с картой от окружающих. В иных местах он появлялся буквально на час-полтора, чтобы, собрав листки с предложениями, сразу же двигаться дальше. На следующем нашем "сборище" он был устал и подавлен, но всё же пришёл, и, взгромоздив на стол опечатанные банковские сумки, выдохнул:

– Выручайте, мужики… Сам я этого и за год не пересчитаю, А вы… как лица, надеюсь, незаинтересованные…- И он махнул рукой, будто просто расписываясь в безграничной усталости.

– Думаю, что будет лучше, если считать будут люди Бигура, а эти ребята постоят у них над душой…- Усмехнулся Алкой.

– Любишь ты простые варианты, претендующие на идеальность…- Усмехнулся Абар.

– Это далеко не идеально, но для требуемого уровня достоверности – более, чем достаточно.- С усмешкой возразил Алкой. Президент молча протянул ему мобильник, как бы демонстрируя своё нежелание что-то с кем-то обсуждать. Когда тот протянул руку, Абар набрал номер и, прислушавшись к начавшимся гудкам, отдал трубку "секьюрити".

Весь вечер мы считали. И всю ночь мы считали. Утром сформировали список. Первым оказался Алкой.

– Это естественно было ожидать,- невозмутимо пожал плечами он.- Все, естественно, наслышаны о происшедшем в Готонде и их решение вызвано именно этим слухом. Я полагаю, что лучше просто вычеркнуть в списке первую строчку – это будет если не более объективным, то, в сложившейся ситуации – наверняка более правильным.

– А мне кажется…- Абар задумчиво поглядел на него,- что этого мы делать пока не будем. По крайней мере – до оглашения результатов второго тура…

– Результат второго тура есть принятое решение…- Заметил разведчик.

– Не в данном случае.- Возразил президент.- Давайте назовём это голосование не выборами, а опросом. Просто я хочу опросить этих ребят, чтобы учесть их мнение при принятии решения – вот и всё.- Алкой только мрачно пожал плечами.- Давайте сейчас запишем это… А снизу добавим этот список… с результатами первого тура опроса…- Он сделал ударение на последнем слове.- Сию бумагу размножим и разошлём на места. потом мы дадим людям неделю на размышление…- Он усмехнулся,- а мне – на досыпание… После чего повторим процедуру. А там – посмотрим.

– Я могу предсказать результат.- Глядя на кончик носа президента, уверенно произнёс Алкой.- По второму туру пройду я – по причине, только что мною названной. Попытка впоследствии переиграть это решение вызовет бунт в среде СГБ: ребята устали от правления кретинов. За меня они уцепились только вследствие готондских событий – уверовав, что я – не кретин. Поэтому ситуация такова: либо я должен быть вычеркнут из списка прямо сейчас – например, на основании того, что уже занимаю пост, который некому перепоручить, либо – результаты второго тура должны иметь силу закона. Во всех иных случаях последствия… точнее – действия сотрудников СГБ как внутри структуры, так и вне её – предсказать невозможно. Одно можно сказать с уверенностью: стабильности в обществе они способствовать не будут. Не могут. По определению.

– Мда…- Президент заинтересованно разглядывал Алкоя – так, будто видел его впервые.- Значит, сделаем так… Второго тура не будет. У меня просто нет ни времени, ни сил, ни…- Он усмехнулся,- ни желания неделю колесить по стране ещё раз. Поэтому…- Он потянулся к звонку,- подготовь-ка указ о назначении этого молодого человека… главой СГБ…- с усмешкой сказал он появившейся в дверях Ините.- И – письмо по СГБ с предложением всем сотрудникам, имеющим возражения по поводу этого решения, слать свои возражения лично мне… По указанному в письме адресу.- Инита стояла, потупив взор. На лицо хлынула краска, выдав девушку с головой. Через секунду лицо стало бледным, как мел: видимо, она уже успела принять столь трудное для себя решение… Ну, конечно – кто теперь он? Главный Силовик Страны. А кто она? Простая секретарша. Хоть и у президента в приёмной… Если раньше их должности хоть и были разными, но оставались соизмеримы – и она даже сочла возможным провоцировать парня, притом – привселюдно, то теперь…

– Да, президент…- Из последних, видимо, сил стараясь оставаться хладнокровной, выдавила, сглотнув комок, она. Президент удивлённо посмотрел на неё: видимо, обычно весёлая и непринуждённая, девчушка выглядела так впервые.

– Не надо было этого делать…- Тихо буркнул в сторону стоявший рядом с ним Алкой.- Ох, не надо было…- Президент переводил заинтересованный взгляд с него на неё и обратно, пока до него не дошёл смысл происходящего.

– Ладно…- Он пристально посмотрел на Иниту.- Отложите пока этот указ.

– А письмо?- Быстро спросила она. Видно было, что такой поворот дела несколько улучшил её состояние, но вернуться к прежнему отношению к Алкою она ещё не могла и наверняка думала, что уже и не сможет.

– И письмо.- Кивнул президент. Круто повернувшись на каблуках, Инита быстро покинула комнату. На лице Абара застыло некоторое изумление – он её не отпускал и такое поведение было совершенно ей не свойственно… Посмотрев на Алкоя, он мрачно усмехнулся:

– Я что – ненароком росток растоптал?- Тот лишь отрешённо пожал плечами.

– Ну, что, мужики…- Вздохнул, разведя руками, глава государства,- кто понял, что произошло – нижайший поклон и просьба: устранить максимум возможных последствий…- Карой, быстро встав, метнулся за дверь.

– Мда… А ты сам-то как к ней относишься?- Тихо поинтересовался Абар у Алкоя.

– Присматриваюсь…- Пожал плечами, с досадой гладя в пол, тот.

– Сам сходить не хочешь?

– К чему? Кто я ей? Несостоявшийся любовник?- мрачно усмехнулся тот.

– А она тебе?

– Интересная девчушка.- Алкой вздохнул.- Жаль, что так получилось.

– Думаешь, это – всё?

– Думаю, что да.

– Насколько уверен?

– Слушай, давай договоримся…- На лице Алкоя ходили желваки.- Если мы будем работать вместе, то… короче – есть такое понятие, как предел допустимого…

– Понял.- Пожал плечами президент, не скрывавший, впрочем, досады.- Хочешь сейчас уйти?- Алкой кивнул. Кстати появившийся в дверях Карой, встретившись с ним взглядом, поманил пальцем. Алкой метнулся за дверь. В комнате стало тихо. Анас-Бар был раздосадован и явно искал повода излить раздражение.

– Видимо, сегодня ничего толком не получится…- Наконец выдавил он.- Давайте, наверно, по домам, ребята…- Народ, мрачно потупившись, начал расходиться. Джакус, воспользовавшись суматохой, пробрался к взбешённому монарху и, взяв его за плечи, неожиданно сказал:

– Ты, это, мужик… Не бузи… Всем хреново, что так вышло. Да кто мог знать? Они и сами ещё, поди, толком ничего не понимали – приглядывались просто… принюхивались… Сам виноват,- усмехнулся Джакус,- окружил себя чересчур умными людьми… чересчур "личностями"… А они ведь простыми не бывают… У каждого – свои шизы… Нет, чтоб просто "погулять" – им в любовь поиграть надо… Теперь – терпи: доля такая. Сам выбрал.

– Достало всё…- Мрачно взглянул ему в лицо Абар, не обратив внимание на простоту обращения к лицу, наделённому "абсолютной властью".- Что ни сделаешь – везде на что-то напорешься… Надоело…

– "Что бы вы ни сделали – впоследствии пожалеете об этом"…- Мрачно усмехнулся Джакус.

– Грей?- Такой же усмешкой ответил ему президент. Джакус кивнул.

– Что ж – будем ничего не делать…

– Хорошая мысль.

– Есть выход?

– Выспаться. Этак хорошенько поспать. Хлебнув на сон грядущий грамм 100… А потом подумать, как исправить ситуацию.

– Не могу. Кризис, понимаешь? Не могу быть самым умным, самым предусмотрительным… Не могу учитывать всё! Не хочу. Устал. Почему я должен понимать всех – и никто не хочет понимать меня?

– Хм… Интересно – а я сейчас зачем здесь стою?- Недоумённо, как бы про себя, буркнул Джакус.

– Да, действительно?- Развеселился вдруг президент.- Народ там делом занят, девушек успокаивает…

– Уймись, старина…- Джакус намеренно, похоже, плевал на фамильярность, будто бы поощряемый подобным же отношением к ней президента.- Ты ж знаешь, что неправ… Хотя и вряд ли тебе это можно поставить в вину… Но последствия разгребать надо – так же, как надо отвезти в больницу придурка, который вдруг метнулся к тебе под колёса. Так ведь?

– Так, так…- Вздохнул монарх.- И где вы только взялись все на мою голову – такие умные, а?

– Хотел бы побыть один?- Язвительно спросил журналист.

– Да, какое-то время. Но – недолго.- Уже, видимо, почти успокоившись, попытался пошутить Абар.- До следующего сборища.

– Понял, уходим.- Усмехнулся Джакус и, сгребя меня в охапку, выдвинул перед собой из помещения.

…Карой что-то шептал прильнувшей к его плечу Ините – похоже, уже просто обессилевшей от рыданий. В углу на стуле мрачно сидел Алкой. Повинуясь выразительному взгляду Кароя, мы с Джакусом тихонько выскользнули из приёмной, чтобы дождаться его в вестибюле.

Первыми показались Инита и Алкой – парень вёл девушку, обняв за плечи. Оба явно никого вокруг не видели и видеть не желали. На лицах были следы скорби и опустошения, но некоторая недоверчивая умиротворённость уже, казалось, осторожно касалась их…

– Ну что – не было бы счастья?- Насмешливо спросил Джакус подошедшего Кароя.

– И не говори…- Криво усмехнулся тот.- Хотя – пень его знает, чем оно обернётся… Им бы ещё с пару недель перебродить надо было, дозреть… А так – всё слишком быстро. Могут быть проблемы.

– Да вроде ж не дети уже…- Вздохнул Джакус.

– А проблемы эти – что, только у детей бывают?- Ухмыльнулся Карой.- Я – так до сих пор не могу предсказать, что моя благоверная выкинуть может…

– И не говори, курилка…- Весело посочувствовал ему приятель.- Женщины – штука загадочная… До невозможности.

– Да ладно тебе…- Отмахнулся де Лю.- Как там Глыба – не растрескалась?

– Глыбой мы обозвали промеж собой Анас-Бара,- видя моё изумление, страшным шёпотом, слышимым, казалось, во всех отдалённых уголках просторного помещения, зашептал мне в ухо Джакус.- Но это,- он подчёркнуто поднял вверх палец,- большой, большой секрет…- Я понимающе улыбнулся.

– Глыба едва не растрескалась.- Сделав ударение на слове "едва", ответил Джакус Карою.- Но я приложил все усилия…

– Ну, надеюсь – Наита с ним справится…- Вздохнул, перебив приятеля, Карой.

– Он хотел, чтоб его поняли…- Сделав ударение в слове "поняли" на втором слоге, произнёс Джакус.

– Все хотят…- Мрачно усмехнулся Карой.- Да не у всех получается… Ладно, пошли. Предоставим это ближним.

– Пошли.- Согласился Джакус.- Хотя не всегда именно ближние способны понять – так, как надо. И – не всегда человеку хочется, чтобы его поняли именно ближние…- Продолжал философствовать он. Но Карой, не слушая его, пошёл ловить машину. А я стоял и думал: как всё-таки непросто бывает это порой – понять человека… И – как это бывает иногда необходимо. Жизненно необходимо. И – не только ему.