"Всего один год (или: "Президент")." - читать интересную книгу автора (Бертьен Анри)

Глава 6 Доверие.

Доверие к Абару постепенно росло. Странно, но – казалось – практически у всех. Особенно – после назначения Алкоя главой СГБ. Многие, прослышав о предыстории этого события, сделали выводы в пользу президента. Многие удовлетворились ползущими слухами о том, что в качестве "первого государственного задания" новому главе СГБ Абар предложил поиск и возвращение на родину "денег госворов" – то есть средств, так или иначе уведённых из страны лицами, состоящими на государственной службе – в виде взяток, "откатов", "подарков" и так далее. Абара интересовала их движимая и недвижимая собственность – как здесь, так и за границей; суммы их счетов во всех банках планеты, даты приобретения собственности и даты пополнения счетов. Признаться, это интересовало многих… Вздохнувших с облегчением, когда слухи об этом задании достигли их ушей.

Отношения Алкоя с Инитой пока окончательно не определились, но она уже не боялась показать ему свою слабость или высказать опасения о том, "что станут судачить" люди об их отношениях… Он, как-то нежно улыбаясь, успокаивал. Это вселяло надежду – надежду на то, что ещё один "росток" поднимется, чтобы когда-то, после цветения, принести плоды.

Как-то так сложилось, что у Абара будто бы совсем не осталось противников. Или они пока затаились до срока – то ли пытаясь разобраться, что им делать, то ли – придумывая, как? Но – общая тенденция развития общественного мнения шла от осторожных попыток поверить ко всё большей и массовой доверчивости. Странно было наблюдать подобное в обществе, пережившем, как минимум, три-четыре культа личности только за последнее столетие… Надо сказать, что невольно поддавался общему настроению и я. И, поддаваясь, начал понемногу сообщать Торри всё более и более оптимистичные прогнозы в отношении дальнейшего развития событий в Ункарии. Хотя – с точки зрения целей моей командировки их следовало бы называть пессимистичными… Торри пока молчал. Может, просто выжидал – как большинство ункарских политиков, а может – всего лишь не спешил высказывать своё негодование по поводу невыполнения мной "целей и задач" командировки. Пытаясь разрешить эту дилемму, я пробовал получить нужные сведения у Лидочки – но попытки эти совсем не увенчались успехом: с одной стороны, кроме воздыхательно-мечтательного произношения моего имени мне толком ничего добиться от неё так и не удалось, с другой… мне почему-то всё меньше и меньше хотелось беседовать с ней о делах. Чушь… Неужели она мне настолько небезразлична? О, женщины, женщины… Скольких вы вдохновили, но…

…Обсудить эту проблему я пробовал в кругу своих новых… приятелей. Хотел сказать "друзей" – но осёкся: друзьями я смогу их, пожалуй, назвать гораздо позже. Где-то ближе к отъезду. Пока же это были просто приятели – неглупые, приятные мужики, от которых почему-то не ждёшь каких-либо экзотических гадостей. Надо сказать, что мне относительно везло в жизни на подобную публику: как бы ни крутилась судьба, сколько бы гадостей ни сваливалось на меня – всегда находился рядом кто-то, кто – когда добрым словом, а когда и многозначительной или просто доброй улыбкой – в последний момент вытаскивал меня из этой ямы, в которую я уже готов был в отчаянии свалиться. "Никогда не отчаивайся" – ухмыляясь, вспоминал я тогда надпись на стене какого-то из восточных храмов. Фотография этой стены стояла на столе у моей матери, когда та была ещё жива. Потом, в неразберихе похорон, я так и не понял, куда она делась – но надпись эта запомнилась мне надолго. Может быть – на всю жизнь.

Приятели отнеслись к проблеме неоднозначно: Карой Де Лю – смуглый красивый парень, представляющий собой, казалось, помесь араба с европейцем, только уклончиво да многозначительно улыбнулся в ответ, когда однажды вечером, после рюмки коньяку и чашки кофе, я затронул эту тему.

– Брось, парень!- Хмыкнул Алозан.- Она вырвет тебе сердце, положит в миксер и нажмёт кнопку!- Но никто его особо не поддержал – все лишь заулыбались в ответ.

– Женщины – сложные существа…- Вздохнул, будто предугадывая или предчувствуя будущие события, громадный верзила Джакус, напоминавший мне своими повадками и габаритами инопланетянина Muzzy из знакомого с детства мультфильма.- Слишком часто они могут легко растоптать тот букет, который им готовятся преподнести…

– Ничего, я не злопамятный: отомщу и забуду.- Будто защищаясь от самой идеи, допускающей подобное со стороны Лидочки, ухмыльнулся я.

– Мстительность – черта более женская, чем мужская…- Задумчиво возразил Muzzy.- А мне сдаётся, парень, что ты – более мужик, чем баба…- Испытующе взглянув на меня, добавил он.

– Есть тут ещё и такая проблема…- Задумчиво глядя в потолок, протянул Алозан.- Дело в том, что женщина… всегда права.- Я только улыбнулся в ответ.- А если она неправа,- взглянув на меня и по-своему, видимо, оценив мою улыбку, заметил Алозан,- то тебе придётся извиниться и замолчать.- Я лишь обречённо развёл руками в ответ. Алозан, видя, что слова его не достигли цели, лишь обречённо махнул рукой: пропадай, мол – что с тебя взять.

– [Жениться – это значит наполовину уменьшить свои права и вдвое увеличить свои обязанности][Аpтуp Шопенгауэp]…- Подал, наконец, голос и смуглянка Карой.- Если ты готов к этому, парень… Тогда не спрашивай у нас совета.

– А если не готов – то мы хором скажем тебе, куда идти.- Хохотнул Джакус.

– Знаешь… Ты… Привези её как-нибудь сюда.- Усмехнулся Карой.- У нас говорят так: Если твоя невеста нравится твоим друзьям – значит, тебе нужно срочно избавляться от ревности…

– А если не нравится – то от невесты…- Расхохотался Muzzy.- Ибо сие может означать лишь то, что ты ослеплён. И как долго будет продолжаться это ослепление – одному Богу ведомо.

– Есть, конечно, какая-то… исчезающе малая вероятность того, что это может продолжаться всю жизнь…- Нехорошо ухмыльнулся Алозан.- Но мне лично о таком слышать не доводилось. Так что – я предпочёл бы избавиться от ревности.

– Особенно, если б имел невесту…- Похлопал его по плечу верзила Джакус.- Но ты не горюй, старик…- Повернулся он вдруг ко мне.- Ты привези её как-нибудь… Приведи на пляж… Мы посмотрим… И выскажем тебе всё, что думаем по этому поводу. Ну, а решать…- Он вздохнул и лицо его стало вдруг каким-то обречённо-серьёзным, почти озабоченным,- решать тебе, парень, придётся самому. Ибо никто,- он сильно выделил последнее слово,- никто не сможет тебе в этом помочь.

…Словом, моя попытка найти помощь в этом деле провалилась. Отчасти – обернувшись в шутку, отчасти – став дружеским советом решать всё самому. И мне ничего не оставалось делать, как продолжать регулярно строчить отчёты Скренту – отчёты, содержащие всё больше и больше положительной (или её следует назвать отрицательной?) информации. О Лидочке я просто старался не думать – зачем? Чем я мог себе или ей помочь? На расстоянии всё равно ничего не выяснишь, только начнёшь идеализировать придуманный образ, чтобы потом разочаровываться… А разочароваться в Лидочке… Скажем так: мне почему-то не хотелось. Очень.

…Надо сказать, что Торри до сих пор относился к моей Ункарской информации крайне осторожно: уж очень это всё не соответствовало тому, что он "нутром чувствовал", отправляя меня сюда. Его душа жаждала сенсаций, разоблачений, совершенно неопровержимых, всё и всех упредивших, сногсшибательных… То же, что присылал я, заставляло его прийти к выводу, что он ошибся: в Ункарии явно не происходило ничего такого, что могло бы насытить его остро жаждущую разоблачений, неспокойную репортёрскую душу.

– Ты, Торри, как начинал репортёром скандальной бульварной газетёнки – так с тех пор толком и не изменился,- как-то, смеясь, в очередном телефонном разговоре подколол его я,- так же жаждешь любых сенсаций – пусть даже завтра о них забудут, но зато сегодня ты – в тираже!

– Да ну тебя…- Обиделся он. И я удивился: если бы Торри просто послал меня к чёрту – я б понял, что "перебрал" и впредь был бы с ним малость поосмотрительнее: шеф, всё-таки… Если бы он тихо перевёл разговор на другую тему – я бы понял, что он и сам примерно так думает, но – не будешь же признаваться в этом подчинённому… То, что он обиделся – меня озадачило: это не входило в привычные стереотипы его поведения. Малость поразмыслив, я пришёл к выводу, что Торри, видимо, попросту озабочен какими-то очень серьёзными размышлениями – настолько серьёзными, что и мой тон, и сам факт подколки, и затронутая тема были абсолютно несовместимы с уровнем серьёзности его мыслей. Ещё немного пораскинув остатками серого вещества, я окончательно утвердился в мысли, что в голове Главного Редактора Скрента происходят сейчас очень серьёзные изменения, и изменения эти, скорее всего, непосредственно связаны с его оценкой происходящего здесь, в Ункарии… Думал Торри долго. Очень долго. Непривычно долго – несколько месяцев. Он ждал. Маятник оценки ункарских событий у него в голове застыл в верхней точке и готов был качнуться в любую сторону, в какую – зависело большей частью от меня. Торри ждал. За весь этот период он не опубликовал ни одного сообщения, ни одной оценки, ни одного моего отчёта – ровным счётом ничего об Ункарии. И только после получения материалов Готондской конференции, он, наконец, позвонив мне, категорически потребовал, чтобы я, "чёрт возьми, объяснил наконец, что там происходит".

– Кто его знает…- безразличным тоном ответил я, в душе ликующе покатываясь над беднягой Скрентом. Потом, выждав паузу, в течение которой он молчал, пожёвывая кончик сигары и сопя в трубку, я миролюбиво добавил:

– Похоже – ты ошибся, старик…

– Думаешь?- Быстро переспросил он, ничего не уточнив, из чего я понял, что был прав, оценивая его душевные терзания и муки.

– Практически уверен.- Последовал спокойный ответ.

– Ну, ладно…- Он снова пожевал кончик сигары.- Я надеюсь, ты прекрасно понимаешь, что, если на этот раз ошибся уже ты – то по миру мы пойдём вместе?

– Почему?- С как можно более наивной интонацией поинтересовался я.

– Не разыгрывай девственницу…- прорычал Скрент и, какое-то время тяжело подышав в трубку, добавил:

– Потому, что в этом случае… ни тебя, ни меня больше никто и никогда на работу по специальности не примет. Надеюсь, это понятно?

– Хм… А не по специальности?- Продолжал наслаждаться его состоянием я.

– А не по специальности…- Изысканно-задумчиво ответил он, из чего я понял, что он принял и подхватил мою игру,- могу предложить, например, корриду – будешь придерживать быка за… хвост, пока он… Кгрм… Ну, ещё – ресторан… где-нибудь на обочине… то есть – придорожную харчевню: мыть посуду,- он выждал паузу,- после свиней на содержащейся при ней ферме… Или – мыть окна… в какой-нибудь развивающейся стране, где ничего не слышали ни о нашем еженедельнике, ни об Ункарии…- Наслаждаясь ядовитостью придумываемых идей, фантазировал он. Мой смех остановил его измышления.

– Ладно, не продолжай – убедил…- поспешил уверить его я.

– Так ты всё понимаешь?- С сильным ударением на "всё" уточнил он.

– Почти,- успокоил его я.- Но, тем не менее – ничего обнадёживающего тебе сообщить пока не могу. Более того – и не вижу оснований полагать, что смогу это сделать в будущем.

– Значит – сенсации не будет?- Уточнил Торри.

– Видимо, так.- Подтвердил я.

– Ну, что ж – смотри, старик…- Торри снова замолчал. Затем, сплюнув, видимо, вдребезги разжёванный кончик сигары, добавил:

– В одну петлю лезем…- И положил трубку.

А наутро я, наконец, увидел первую за всю историю нашего еженедельника статью об Ункарии – на центральном развороте, редакционную, со ссылкой на первой странице… "Так что же, всё-таки, происходит в Ункарии"? – спрашивал огромными буквами заголовка сам Торри Скрент. В тексте он рассказывал всю историю моего отъезда, описывал ориентацию моих отчётов, характеризовал меня, как "самого ушлого и пронырливого из существующих репортёров" и заканчивал статью фразой "Так кто же, всё-таки, пришёл в Ункарии к власти – тот, кто действительно способен построить общество здравого смысла, или же – самый незаурядный из "Злых Гениев Человечества" всех времён и народов, который сумеет объегорить да околпачить всех так, как никому в истории не удавалось и не снилось до сих пор и вряд ли удастся в будущем?". Верный себе, Торри и тут, забрасывая невероятнейшую затравку, сумел обеспечить себе путь к отступлению: дескать, "а разве я что-то утверждал?". Статья вызвала бурю: тираж ушёл "в день". Уже к вечеру второго дня выпуск стал бестселлером. Тему подхватили другие газеты, и, благодаря своей "ежедневности", даже, как им казалось, перехватили инициативу… За неделю количество аккредитованных в Ункарии корреспондентов выросло втрое. Публика с нетерпением ждала, что скажет в следующем выпуске Торри Скрент. А Торри ждал – не тявкнет ли кто-то из вновь набежавших сюда шавок что-то на Анас-Бара, не выкопает ли кто-то из них какой-нибудь компромат… Позже он мне признался, что семьи всех служащих редакции всю неделю занимались вычитыванием периодики, а в вёрстке находились сразу два варианта еженедельника – как тот, что содержал публикации "размышлений Скрента над моими отчётами" и обещание опубликовать в последующих выпусках их все; так и тот, в котором была безразличная статья о празднествах в Лас-Геоне – на том же месте, чтобы подчеркнуть безразличное отношение Торри к "Ункарской Чепухе". Всю ночь перед выходом еженедельника никто из "посвящённых" не спал. В 2 часа ночи Торри принимает соломоново решение: печатать оба варианта, но не начинать раскладку.

– Это – за мой счёт,- проявил небывалую в подобных случаях щедрость он. Раскладку начали только утром, а щедрость Торри окупилась в два дня: тираж уходил быстрее, чем его успевали развозить – пришлось допечатывать…

– Сколько?- Спрашивали Торри в типографии.- 20, 30%?

– Двести…- поразмыслив, выдохнул он, совершенно озадачив печатников. Крейсен, исполнительный директор печатного дома "Грэй", даже потрогал его лоб рукой и участливо заглянул в глаза: дескать, у тебя, дружище, как – просто температура поднялась или совсем голова поехала от успехов? В нескольких типографиях, руководство которых не пило со Скрентом кофе по четвергам на семейных вечеринках и не играло в гольф по пятницам – даже потребовали оплату вперёд. Но Торри был непреклонен: тройной объём – и не меньше. Дальнейшие события показали, что и на этот раз его нюх не подвёл своего хозяина: весь тройной тираж ушёл за два дня. В прессе поднялась буря: большинство газетчиков поняло, что они что-то проглядели, и начали на все лады перемывать то, что сообщил "аналитик Торри Скрент". Уже "аналитик"… А тот купался в лучах всеобщего внимания: раньше он и сметь не мыслил мечтать о том, что вся – абсолютно вся – пресса будет перемывать и обсуждать сведения, опубликованные в его еженедельнике – и никто не предложит какой-либо иной информации… На третьем выпуске с "размышлениями Скрента над моими отчётами" тираж вырос уже на порядок. Торри был на вершине блаженства. Но, когда он говорил со мной по телефону – голос его дрожал:

– Ты знаешь… если ты прокололся – у меня после этого в жизни будет только одна цель, только одна навязчивая идея…- Как-то нервно произнёс он.- Догадываешься, какая?

– Догадываюсь…- Ухмыльнулся я.- Но тогда – ты не оставляешь мне выбора при определении моей цели, моей навязчивой идеи…- Хмыкнул я. Торри принуждённо рассмеялся.- Ладно,- попытался я снять напряжённость,- ты пока бабки-то шальные спрячь подальше… Чтоб никто не знал, где искать…

– А зачем?- Оживлённо поинтересовался прирождённый интриган.- И потом – что это ты такой заботливый стал?

– Зачем? Да просто… когда это всё взорвётся – так чтоб было, чему скрашивать твою жизнь в какой-нибудь никому не известной далёкой стране и отвлекать тебя от выполнения той самой "единственной навязчивой идеи",- вздохнул я.- А что заботливый стал – так ведь не о тебе, о себе забочусь…- Торри грохнул, аж трубка захлебнулась: идея понравилась. Обстановка разрядилась. Я облегчённо вздохнул.

…Публикации моих отчётов имели неожиданные для меня последствия: в один прекрасный день я получил послание с нарочным. День был действительно прекрасным (точнее – утро), хоть я и был разбужен в немыслимую рань – было всего 9 часов утра – совершенно бесцеремонным звонком. За дверью оказался вполне интеллигентного вида представитель власти, стройный, крепкий, подтянутый; похоже, в прошлом – военный. Осведомившись, кого он видит перед собой, он возжелал проникнуть в жилище. Заметив моё замешательство, вызванное видом, не совсем пригодным для бесед с представителями другого государства, он, улыбнувшись, заметил, что "это не имеет никакого значения" и посоветовал мне не уделять этому "слишком много внимания". Насколько мог, я старался следовать его советам, что при наличии на теле только нижнего белья было не очень просто.

– Не волнуйтесь – я Вас долго не задержу,- спокойно заметил гость, проникнув в гостинную.- Я уполномочен передать Вам личное приглашение президента бывать у него в удобное для Вас обоих время.

– Ттт…о есть?- Лихорадочно сглотнув, с трудом выдохнул я.

– Вы присутствовали при вручении Софите такой карточки?- Пришелец оторвал от корешка пластиковую визитку с голубой каймой.

– Ну… Вроде, да…- не зная, что сказать и как вообще себя вести, выдавил я.

– Я так понимаю, что Вы имеете представление о её назначении?- Многозначительно улыбаясь, поинтересовался собеседник, поставив меня этим вопросом в совершенно идиотское положение: либо я должен был солгать, не имея даже представления о том, чем это для меня чревато; либо я должен был признаться в том, что подслушивал личные беседы президента страны, предоставившей мне аккредитацию – опять-таки не имея ни малейшего представления, чем это мне грозит.

– Мне почему-то кажется, что Вы не станете этого отрицать…- Направил меня в нужное русло пришелец и, подчёркивающе склонив голову набок, многозначительно улыбнулся. Мне ничего не оставалось, как выдавить нечленораздельное:

– Нн…у… я пп…остараюсь,- в ответ на что он, удовлетворённо кивнув головой, расставил точки над i:

– Я так и думал. Видите ли, человек, способный оперативно прослушать произвольно выбранную им на улице машину, в любом случае привлекает внимание…

– Кк…как это?- Потёр лоб я. Потом, сообразив, что отпираться, собственно, уже совершенно бессмысленно, поспешно поправился:

– В смысле – чьё внимание?

– Спецслужб,- просто, как само собой разумеющееся, пожав плечами, произнёс он, совершенно меня ошарашив. Какое-то время понаблюдав чередование пятен белой и красной расцветки на моей физиономии, собеседник взял на тумбочке платок и услужливо протянул его мне, предложив вытереть испарину. Нельзя сказать, что это было некстати…

– Не волнуйтесь,- насладившись произведённым эффектом и, видимо, пожалев меня, произнёс он.- Для Вас все связанные с тем событием проблемы уже решены.

– То есть?- Поспешил уточнить я.

– То есть…- Он ненадолго задумался. Потом – видимо, решив, что не превысит этим своих полномочий, начал рассказывать:

– Я думаю, Вы понимаете, что мы предпочитаем ознакамливаться со всеми сообщениями, отправляемыми корреспондентами в свои редакции…

– Я понимаю…- Только и мог развести руками я.

– Ну, конечно, мы не в состоянии обеспечить полную невозможность бесконтрольного прохода сообщений – но такая задача и не ставится: в конце концов, несколько пропущенных сообщений существенно картины не меняют…

– Какой картины?- Осмелился поинтересоваться я.

– Наших представлений о том или ином аккредитованном здесь корреспонденте. О его взглядах, уровне мышления, порядочности… О его предвзятости или объективности… Нам нужно просто наблюдать за всеми вами, вычисляя тех, кто в угоду какому-либо текущему моменту станет вдруг лгать, или – попросту придумывать факты или события…

– Зачем вам это?

– А для искусственного отбора…- Ухмыльнулся собеседник.- Видите ли, мы несколько небезразличны к общественному мнению о нас в других странах…

– И поэтому вы хотели бы его формировать?- Высказал я, как потом понял, слишком некорректную догадку. Собеседник поморщился:

– Ну, зачем так… Это же глупо… Общественное мнение формирует пресса… Это – её функции. А мы – просто присматриваем за ней, замечая, кто и как это делает… И, если заметим, что кто-то делает это некорректно – постараемся поставить его в дурацкое положение…

– Каким образом?

– Ну, как-нибудь так,- собеседник отвлечённо рассматривал стену,- чтобы большинству его читателей вдруг стало очевидно, что "господин – соврамши"… Обычно для этого не надо так много сил и средств, как для формирования общественного мнения…- Саркастически улыбнулся он.

– Так, значит…- Наконец сообразил я,- мы все… И я, в частности – у вас под колпаком?

– Под наблюдением,- мягко поправил пришелец.

– И… что же?- Не зная, что дальше говорить, спросил я.

– Ничего,- услышал я в ответ.- Конечно, когда мы увидели в Вашем сообщении стенограмму беседы Абара с Софитой – мы опешили. Разумеется, начали подробно просматривать съёмку событий…

– А разве она велась?- Удивился я.

– Конечно,- улыбнулся он.- Причём – с высоким разрешением и с разных точек. Вскоре мы рассмотрели, как Вы применили нечто, и заподозрили, что это такое. Пришлось доложить президенту. Он заинтересовался и дал разрешение посадить Вас "под колпак".

– То есть?- Вытирая испарину, глупо спросил я.

– То есть – за Вами было установлено круглосуточное наблюдение и все – я подчёркиваю: именно все Ваши сообщения и переговоры с тех пор перехватывались. Результаты анализировались у нас, естественно; но и Абар нередко жаловал Вас своим вниманием, просматривая Ваши сводки. Надо сказать,- развёл руками собеседник,- что такой чести здесь пока ещё никто не удостаивался…

– Хм… И чем же вызван такой интерес к моей персоне?

– Ну,- ухмыльнулся пришелец,- согласитесь – не каждый день встречаются корреспонденты, способные запросто оперативно подслушивать беседы глав государств сквозь стёкла автомобилей… И совсем уж редко попадаются среди вашей братии те, кто в сообщении в редакцию отмечает, что эти данные – "для анализа, но не для публикации", ибо получены "неадекватным способом"…- Хохотнул он.- Ну, а такие, которых редакция в таких ситуациях слушается – это вообще нонсенс… Собственно – тому, что мы сейчас беседуем здесь и в таком тоне; тому, что Вам ничего от нашей службы не грозит – Вы обязаны процентов на 90 тому факту, что эта беседа не попала в текст опубликованных у Вас на родине "размышлений"…- И я мысленно воздел очи к нему, благодаря судьбу за предусмотрительность Торри Скрента, который, постоянно требуя "полнейшей информации" ради возможности верного понимания и толкования событий, всегда признавал за корреспондентом право ставить на отдельных фрагментах гриф "не для печати" – торжественно обещая, что ни одна фраза из помеченного таким образом текста никогда не просочится дальше его рабочего кабинета – и, хвала Всевышнему, до сих пор свято соблюдал это своё обещание. Как я понял, в данной ситуации жадность его к "жареным фактам" могла обойтись мне недёшево…

– Сначала мы предположили, что Вы – резидент иностранной разведки: слишком уж хорошее техническое оснащение для простого журналиста, согласитесь…- Улыбаясь, продолжал разлагольствовать пришелец.- Потому и посадили "под колпак"…

– И… Как долго я там был?- Не зная, что сказать и как вообще себя вести, польщённый и напуганный одновременно, едва выговорил я.

– До вчерашнего дня.- Просто ответил собеседник.- Вчера было принято решение, что дальнейшее полное наблюдение бессмысленно, ибо за весь период не был обнаружен какой-либо поступок, признанный кем-то из нас нелогичным для обычного корреспондента или противоречащим интересам Ункарии… Более того – в целом Ваша деятельность здесь выглядит настолько…- Он задумался, не в силах подобрать нужное слово,- короче – в результате всего этого президент не прочь с Вами познакомиться, ибо Вы ему заочно понравились.- Резюмировал он, протягивая мне карточку.- Факт вручения этой карточки означает факт личного доверия президента. Если Вам это польстит – можете считать, что Вы признаны личностью, полезной для Ункарии. На всякий случай,- он ухмыльнулся,- повторяю, что карточка эта даёт обладателю право в случае угрозы для его жизни пользоваться услугами правительственных служб безопасности. Кроме того, она позволяет бывать в зоне отдыха президента – там, где бывает он сам, его окружение и избранные им аналогичным способом люди. Тот факт, что он передал её Вам, означает, что он не прочь встречаться и беседовать с Вами и предоставляет Вам для этого такую возможность. Впрочем, если Вы желаете отдохнуть там самостоятельно, ни с кем не встречаясь, то Вам достаточно сообщить об этом диспетчеру – и вместе вы легко выберете время, которое устраивает Вас и на которое никто больше не претендует. Вы можете привести с собой одну особу – это может быть либо особа, сочетавшаяся с Вами законным браком, либо – особа, с которой Вы постоянно появляетесь в обществе. В любом случае, если она сама не имеет подобной карточки – Вы должны сообщить о ней заранее.

– Насколько заранее?- Входя во вкус, поинтересовался я. Хотя это и было совершенно бессмысленно: Лидочка, моя единственная… чумная влюблённость?… могла появиться здесь только лишь в моём воображении…

– Не знаю.- Подчёркнуто отчеканил собеседник.- Я не могу этого знать заранее. Протокол действий таков: Вы сообщаете нам о конкретном человеке, затем мы начинаем его проверять. Когда мы убедимся в допустимости его присутствия в этой зоне – мы Вам сообщим. Но – когда это произойдёт и произойдёт ли вообще когда-либо – я не знаю. Надеюсь, это понятно?

– Ммм…да.

– Ну, вот и прекрасно.- Посетитель поднялся с места и взглянул на часы.- Я ведь говорил, что долго Вас не задержу… Не забудьте,- уже направляясь к двери, напомнил он,- что президент хотел бы с Вами эпизодически встречаться и беседовать. Самый лучший вариант для Вас – если Вы просто будете там бывать, не заказывая время "лично для себя". Или даже наоборот – подчеркните диспетчеру, что не прочь выбрать время, когда там будет Абар и с ним – не слишком много народу… Ну, номер телефона диспетчера и Ваш личный номер – на карточке, никаких имён или фамилий произносить во время разговора не следует – только номера… В том числе – не должно, естественно, произноситься имя президента… сейчас его номер – 17… Если возникнут вопросы – задайте их диспетчеру, но – не по телефону: спросите, куда – и подойдите лично… Собственно, я полагаю – Вы всё это уже знаете из подслушанной стенограммы,- ухмыльнулся он,- поэтому повторяю я чисто формально: чтоб не было повода сказать, что Вам не говорили…- Саркастически усмехнулся он на прощанье и скрылся за дверью. Я стоял в трусах в коридоре – совершенно мокрый. Взглянул на термометр – 20 градусов. Но пот лился ручьём: за каких-то десять минут узнать, что с месяц находился под колпаком контрразведки, что факт твоего существования на этом свете зависел от болтуна Торри… И – что теперь ты лично приглашён к президенту – "для бесед"… Было от чего съехать крыше… Чтобы как-то успокоиться, я открыл горячую воду и полез в ванну. Выбрался где-то через час. Тело было совершенно ватным, как после пережитого ужаса или совершенно невероятного потрясения. Ноги толком не слушались. С трудом добравшись до бара, я открыл дверцу и принялся исследовать его содержимое. Стакан джина с тоником заметно улучшил моё состояние – примерно настолько, чтобы я мог позвонить Скренту.

– Скажи-ка, дружище…- Вкрадчивым голосом начал я. Торри насторожился – перестал даже сопеть в трубку.- У тебя никогда не было соблазна опубликовать…- я замялся, подбирая слова,- скажем так: что-то из тех материалов, что я помечал "не для печати"?

– Ну, в общем…- начал, было, философствовать Торри – привычно, видимо, воздев очи к небу; но я перебил его:

– Нет, не "в общем", дружище… Ты мне конкретно скажи: было дело или нет?

– Зачем это тебе?- Вдруг спросил он.

– Давай задавать вопросы по очереди…- Мягко "послал" его я.

– Ну…- Торри смутился, почуяв серьёзность ситуации и сожалея о неуместности своих попыток увильнуть от прямого ответа.- Скажем так: не без этого.

– Ну, и…- Начал было я, но Скрент быстро перебил:

– Постой, постой – не моя ли теперь очередь спрашивать?

– Пока нет,- отмахнулся я. Видимо, сообразив, что мне не до шуток, он наконец заткнулся.- Скажи-ка, а какую именно информацию ты намеревался огласить?

– Как тебе сказать…- Замялся он, и я чётко представил его забегавшие по потолку глазки.

– Да так и скажи.- Напомнил я после почти минутной паузы.

– Твою запись разговора в машине.- Со вздохом выдавил из себя он.

– Зачем?- Удивился я.

– Ну, ты же знаешь мою страсть к экзотике…- Ухмыльнулся он.

– Какая там, к чёрту, экзотика? Кроме корреспондента, экипированного под шпиона…- Рукавом вытирая пот со лба, пробормотал я.

– Да как тебе сказать…- Начал, было, Торри – но я перебил его:

– Да так и скажи, зараза! И кончай юлить – мне тут не до шуток!

– Ты как разгова…- Начал было задыхаться гневом он, но я, перебив его резким "Заткнись!", вкратце изложил суть дела. Торри молчал, как рыба. Даже не дышал. Я, признаться, подумал, что нас разъединили.

– И… кому же я обязан своим спасением?- Больше для того, чтобы проверить наличие абонента на другом конце линии, чем действительно этим интересуясь, наконец спросил я.

– Лидочке…- Вздохнул Скрент.

– Лидочке?!!!- Глаза мои от изумления полезли на лоб: – А она какое отношение к этому имеет?

– Ну,- пожал плечами Торри,- надо же мне было с кем-то посоветоваться…

– И?

– Она, выслушав мою идею, задумалась где-то на минуту… как мне показалось – больше для того, чтобы придумать формулировку, чем сам ответ…- хмыкнул Скрент,- после чего высказалась в том духе, что, дескать, выпускать в свет что-либо из ункарских "закрытых" сведений вообще крайне нежелательно, а без твоего согласия – просто недопустимо…

– И тебе этого хватило?- Не смог не съязвить я.

– Как видишь…- Торри даже не обиделся.- Собственно, я и сам сильно колебался – иначе бы никого не спрашивал, как ты догадываешься…- Вздохнув, признался он.

– Догадываюсь…- Буркнул я.- Ладно, поставь Лидочке за свой счёт шампанское за спасение моей жизни,- резюмировал я и бросил трубку, предоставляя Торри возможность наедине, в просторном кабинете, некоторое время потерзаться муками угрызений остатков совести.