"Всего один год (или: "Президент")." - читать интересную книгу автора (Бертьен Анри)

Глава 3 Референдум.

Тема референдума мощно муссировалась прессой, постоянно была на слуху – и на улице, и в кулуарах. Все колебались: доверять – или не доверять, стоит – или не стоит ввязываться; найдёшь для себя в этом что-либо – или же потеряешь… Обсуждали и спорили, казалось, все и везде; когда к компании подходил кто-то незнакомый – я, например – спор обычно затихал, но, как только спорщикам казалось, что рядом нет посторонних глаз – обсуждение вспыхивало с новой силой. Часто при этом стороны в процессе спора менялись местами – и неоднократно. Спорить было о чём: в принципе, всех не устраивало то, что они имели – но, в то же время, все боялись, погнавшись за обещаным журавлём, потерять и эту синицу… Обсуждения были жаркими. Включая постоянные подозрения друг друга в продажности – то президенту, то его противникам. Думаю, нет особой нужды слишком подробно описывать всю эту склоку – здесь просматривался и страх одних перед повторением соновской 'зачистки', когда 'за инакомыслие' было истреблено более четверти населения империи – причём полегли не только все несогласные с политикой верхов, но и те, кто на первых порах этому процессу пособничал, а затем был уничтожен, чтобы не мог разглашать этих чудовищных злодеяний; здесь был и страх других перед возможностью лишиться своего 'скромного бизнеса', приносящего не ахти какие, но, всё же – куда выше среднего, доходы: кто знает, правду ли говорит новый президент и что он на самом деле подо всем этим понимает; здесь был и страх огромной бюрократической массы потерять насиженные места… Именно эта сила, мне кажется, и была едва ли не самой мощной силой, способной если не смести Абара, то, по крайней мере, связать его по рукам и ногам, втянув в долгую и изнурительную борьбу с призраками.

Надо сказать, что Абар был неглуп. И даже весьма неглуп. Ибо осознавал силу и возможности этой массы ещё до выборов. Продолжая просматривать старые газеты, я наткнулся на один прелюбопытный репортаж… Из которого следовало, что он, решившись занять президентское кресло, вовсе не собирался ни с кем воевать. Он, похоже, просто собирался увязать интересы различных слоёв общества так, чтобы устранить максимально возможное количество противоречий между ними. Задача, конечно, непроста – если реальна. Но, видит, Бог, мне понравились его идеи… Репортаж был написан Кароем Де Лю и заинтересовал меня настолько, что я пошёл к нему попрошайничать в надежде получить что-то из дополнительной информации. Я так и объяснил ему цель своего визита: "Хочу что-нибудь об этом, но – из неопубликованного". Карой смерил меня долгим изучающим взглядом. "Хм… А разве мы настолько близки"?- Как бы спрашивал он этим взглядом и меня, и себя. Разговор был трудным. Очень трудным. Но – он увенчался успехом: я получил целую кассетницу, правда – под честное слово джентльмена об абсолютной сохранности и нераспространении, включая категорический запрет на публикацию любой содержащейся на этих плёнках информации в пределах Ункарии. Меня это, признаться, совершенно не тяготило – я был безмерно признателен и ему, и судьбе, за то, что не были высказаны куда боле жёсткие условия… Но – видимо, Аллах услыхал мои молитвы – Карой решил ограничиться этим. Благодаря чему я теперь мог восстанавливать происходившие задолго до моего приезда события не только по газетным публикациям, но и, частенько, по магнитофонным записям, что было немалым подспорьем для создания верных впечатлений об ункарских процессах не только в моей голове, но – что немаловажно – и в голове финансирующего меня Скрента.

Но – вернёмся к Абару. Точнее – к теме увязки интересов. Разных слоёв общества. Между собой. Бррррр, какой бред – я всегда так считал и, пожалуй, считаю. Мне казалось и кажется, что, если интересы двух-трёх сообщников ещё можно худо-бедно увязать, то интересы толпы, составляющей население целой страны? Бред. Абар же, по-видимому, так не считал. По крайней мере, когда тема увязки интересов старого аппарата управления с интересами идеологов и движущей силы процесса реформ была затронута на одной из пресс-конференций – он, поразмыслив, ответил так:

‹pos› 10

Интерлюдия вторая: мысли о будущем: да не противоречит великое бренному…

– При типично империалистических принципах дележа национального дохода… то есть – примерно при сложившихся сегодня в Ункарии принципах… Максимальные доходы получают не наиболее ценные для общества личности, а наиболее наглые, хитрые и беспринципные. Поскольку нормальных людей это совершенно не устраивает – они обычно пытаются вмешаться в этот процесс, например – так, как пытался это делать, ещё будучи депутатом, нынешний министр экономики…

– Уточните, пожалуйста…- попросили из зала.

– Был создан закон, по которому всякий клерк имел право найти предприятие, нуждающееся в инвестициях… Например – предприятие, которое, в принципе, производит всё так, как нужно потребителю и не дерёт при этом с него три шкуры, но – то ли на развитие производства денег не хватает, то ли на какую иную общественно полезную функцию… В общем – вливание сюда каких-нибудь средств наверняка принесёт пользу как предприятию, так и обществу в целом. Так вот… Суть закона состояла в том, что любой клерк мог способствовать получению предприятием госинвестиций на выгодных как для предприятия, так и для этого клерка, условиях. То есть – клерк делает это, свято блюдя при том и свой личный коммерческий интерес.

– Ну, и как?

– Никак.- Усмехнулся Абар.- То есть – как всегда: Всё растащили.- Зал взорвался хохотом.

– Нормальный конец…

– Хорошо вмешались…

– А что ж вы хотели от нашего менталитета?

– …

…Абар поднял руку, прося внимания.

– Я считаю, что и сам закон, и механизмы его выполнения содержали массу ошибок.- Зал притих.- Во-первых, как уже было верно подмечено – менталитет не тот…

– Не тот, не тот…- Со смехом вторил ему зал.- Ох, не тот…

– Во вторых – всё было отдано на сообразительность клерка, и ему не было разъяснено, что он может делать, а чего нет, что желательно, а что нет. Разумеется, в таких условиях клерк всё истолковывал…- Абар выждал паузу,- так, как велит ему менталитет…- Закончил он, скорбно разведя руками. Зал взорвался и застонал.

– Я думаю… чтобы закон, основанный на подобной идее, заработал, не помешает внести в него несколько поправок…- Он снова поднял руку, чтобы унять шум.- Во-первых, Нужно обеспечить систему слежения за действиями клерков, которая обеспечивала бы гарантированную посадку тех из них, чей менталитет не позволяет общаться с чужими деньгами.- Слегка склонив голову и снова подняв руку вверх, Абар пытался снизить шум и хохот в зале. Когда это ему несколько удалось, он продолжил:

– Во-вторых – надо бы обеспечить этих самых клерков квалифицированной помощью… То есть – если он уверен в том, что поступает правильно – то, Бога ради, пусть поступает… Если же он в чём-то до конца не уверен – то, разумеется, он вправе инициировать проверку этого производства комиссией, состоящей из найденных им квалифицированных специалистов в этой конкретной области, и основывать своё решение уже на выводах этой комиссии. Разумеется, интересы как членов комиссии, так и самого клерка должны быть учтены…

– А в чём состоят эти интересы? То есть – интересы клерка, членов комиссии?- Осторожно спросили из зала.

– И он сам, и все эти люди – его сообщники – впоследствии становятся пайщиками нового, более крупного, предприятия, которое он осторожно пытается вырастить из выбранного им старого предприятия за счёт госвложений.

– А интерес государства?

– Будущие налоги.- Усмехнулся президент.- С более крупного предприятия.

– А если этот клерк… Просто ошибётся?- Иронично поинтересовались в зале.

– Он ошибётся не сам, а вместе со всеми своими консультантами.- Ухмыльнулся Абар.- Что маловероятно.

– Но – всё же?

– Если все эти люди ошиблись – они должны потерять денег примерно столько же, сколько должны были бы получить. Механизмы реализации всего этого совершенно не были продуманы тогда и продумываются нами как раз сейчас… А в итоге внедрения этих механизмов… в стране должны начать образовываться группы лиц, составленные из госклерков и сработавшихся с ними специалистов, которые будут одно за другим 'вытягивать' те предприятия, которые действительно ценны потребителям своей деятельностью. Будут "вытягивать" потому, что, пока эти предприятия работают – они будут получать часть их дохода; а долго работать будут именно те предприятия, которые нужны потребителям, и так далее – круг будто бы замкнулся. Пока – так, а там посмотрим.- Развёл руками Абар.

…Честно говоря, мне показалось, что, если не большинство, то очень многих из сомневавшихся бюрократов он именно этим (то есть – таким своим отношением делу) и 'купил': многие паразитировали на использовании своих должностей не столько потому, что считали для себя такой способ существования единственно возможным или предпочтительным, сколько потому, что существующая система не предоставляла им выбора… То есть – выбор был: либо использовать своё служебное положение в корыстных целях и жить, как они говорили, 'достойно'; либо – не использовать и жить 'на жалованье'. Разумеется, подавляющее большинство из них жизнь "на жалованье" совершенно не устраивала. А использование служебного положения в корыстных целях создавало… скажем так: некоторый дискомфорт, вызванный если не угрызениями совести – то, по крайней мере, некоторой вероятностью попасть за решётку. А ожидание ареста – вне зависимости от его вероятности – процедура, которую вряд ли можно назвать приятной или способствующей комфорту, который они все так любили, ценили и уважали…

Обрисованные президентом перспективы легализации их "коммерческой деятельности", да ещё – за счёт государственных денег, если и не вызвали полного и единодушного доверия, то, по крайней мере, зародили у них надежду – по крайней мере, на то, что постоянное ожидание неприятностей сменится, наконец, столь долгожданным комфортом и покоем…

‹/pos›

…Постепенно надеждой – как этой, так и другими – загорались всё новые и новые слои населения, классы, общественные группы – Абар каждому из них сумел придумать и высказать вполне неплохой вариант относительно безбедного существования. Это невольно подкупало: казалось, люди уже настолько устали от анархии, что большинство готово было даже поступиться частью дохода, лишь бы жить предсказуемо и спокойно… Наиболее бойкие даже заключали сейчас пари – пройдёт Абар с его идеей об абсолютной власти или нет. Не берусь, правда, судить, было это проявлением простого азарта или же они пытались заглушить – хотя бы и таким вот способом – постоянно растущую тревогу…

В любом случае, теперь его "идеи о взаимном увязывании интересов" пришлись, как нельзя, кстати: люди, припоминая все эти идеи, листали старые газеты с довыборными интервью, судачили… Многие недоверчиво решались – казалось, просто по принципу: "Авось, хуже не будет…". Честно говоря, сильных противников я так и не приметил. Были те, кто решились ему поверить – и были те, кто так и не рискнул. Против него толком не выступил никто – по крайней мере, никто из серьёзных политических фигур: все ждали. Видимо – то, что он говорил, толком никого не пугало, а лишь только озадачивало: нечто вроде того, что "хм… вроде нормально… вот только… ему-то самому это зачем?". Похоже, большинство политиков оценивало его идеи, как, в принципе, здравые – и, следовательно, не считали целесообразным выступать против них. Для того же, чтобы оценить правдивость Абара и его реальные, а не декларируемые цели – они просто не имели достаточно информации, а потому, с осторожностью, свойственной этим людям, не выступали ни "за", ни "против" – а выжидали, тратя пока время и силы на то, чтобы добыть как можно больше сведений о нём самом, о его судьбе, окружении, взглядах, поступках; понять его интересы…

Собственно, быть может, именно поэтому – то есть вследствие молчания политиков – весь этот период был для меня, как для газетчика, малоинтересен – одни только склоки, судачанья, суждения… Ничего конкретного, ни одного интересного события. Скрент уже начинал нервничать – но что я мог ему предложить? Сообщения типа "Бабка Антина подралась с бабкой Инфиной на Кайанском базаре" его почему-то не интересовали. Его интересовал прогноз – возможно более полный и точный. Прогноз, которого я ему совершенно не мог предложить… И единственным средством для смягчения его раздражения в течение всего этого времени оставались кассеты Кароя: по крайней мере, эта информация давала хоть какую-то пищу для ума, хоть какие-то основания для более-менее хлипких прогнозов…

И вот, наконец, референдум… Удивительно, но идея об асолютной власти прошла. С минимумом перевеса: 'за' было всего 57% при 18% воздержавшихся. Итого: четверть населения – 'против'. Абар, узнав об этом, посерел. Долго колебался (была прямая трансляция). Наконец Бигур не выдержал и, подойдя к нему вплотную, вздохнув, тихо сказал, почти попросил:

– Давай, Абар…- В ответ тот лишь отрицательно покачал головой.

– Давай… Более настоятельно произнёс Бигур, в глазах которого уже начинало загораться упрямство игрока, поставившего на карту всё, что имел – и теперь увидевшего реальную возможность потерять банк.

– Нет…- Прошептал гигант.- Это – слишком мало… Значит, будет кровь, быть может – много крови. А я так хотел…- И он обречённо махнул рукой.

– Чудес в жизни не бывает. Реформы в обществе не бывают без боли. Решайся, Президент…- Глядя прямо в глаза Абару, уже жёстче настаивал Бигур.

– Это – очень мало…- Обречённо покачал головой тот…- Это будет не реформа, а драка…

– Решайся.- Уже почти приказал Бигур.- Ибо другого такого шанса впредь просто не будет: дальше будет только хуже – лучше уже просто не может быть.- И, видя, что слова эти не произвели ожидаемого впечатления, вдруг тихо добавил:

– Подумай, что станет с теми, кто голосовал сейчас "за"?- Как мне показалось, именно эта фраза на самом деле и решила исход дела. Невольно вспомнилась пьеса 'Стакан воды' – вот уж воистину, от каких ничтожных, казалось бы, событий, зависят порой судьбы народов и государств… В данном случае это была просто сказанная шёпотом фраза… И Абар не сумел переступить через подразумевавшееся в ней обвинение в предательстве.

Итак – референдум завершён. И завершён – победой Абара. Большинство испытывало сложные чувства – и недоверие, и надежду, и страх. Многим не понравились его колебания при оглашении результатов голосования: большинство сочло это игрой на публику. Тем не менее – абсолютная власть была предоставлена и теперь нужно было ждать её проявлений. Но никаких особых проявлений не было: Абар вдруг снова надолго 'пропал', оставив, как и в первый раз, газетчиков с 'большим длинным носом'. Какие-либо попытки пробить невозмутимость его пресс-секретаря были столь же тщётны, как и в прошлый раз. И вёл он себя точно так же – видимо, не утруждаясь излишней изобретательностью. Слухи по этому поводу ходили самые разные: одни снисходительным тоном, с видом знатока, утверждали, что, дескать, получив неограниченную власть, Абар добился того, чего хотел, и мы теперь его больше не увидим (мне показалось, что это твердили те же, кто подобное говорил и после выборов); другие нерешительно предполагали, что, как и после выборов, ему, мол, просто нужно время – оглядеться, понять, что можно теперь сделать, имея в руках столько власти; но были и такие, которые с мрачным пессимизмом констатировали, что он, мол, 'слишком круто взял' и 'чересчур резко попробовал повернуть руль', а это ведь даром не проходит – вот его и убрали те, кому это оказалось не по нраву, а народу, мол, теперь просто мозги пудрят… Но – даже эти, похоже, всё же ждали появления президента. Ждали, надеясь услышать, что он теперь скажет. И – скоро ли. А он молчал. Упорно молчал. Словом – я снова почти месяц ничем, кроме слухов, не мог порадовать беднягу Скрента.