"Гамлет, принц датский" - читать интересную книгу автора (Шекспир Уильям)Сцена 5Я не хочу с ней говорить. Она упорствует, совсем безумна; Ее невольно жаль. Чего ей надо? Все об отце она твердит; о том, Что мир лукав; вздыхает, грудь колотит; И сердится легко; в ее речах — Лишь полусмысл; ее слова — ничто, Но слушателей их бессвязный строй Склоняет к размышленью; их толкуют И к собственным прилаживают мыслям; А по ее кивкам и странным знакам Иной и впрямь решит, что в этом скрыт Хоть и неясный, но зловещий разум. С ней лучше бы поговорить; она В злокозненных умах посеять может Опасные сомненья. Пусть приходит. Моей больной душе, где грех живет, Все кажется предвестьем злых невзгод; Всего страшится тайная вина И этим страхом изобличена. Где светлая властительница Дании? Ну что, Офелия? «Как узнать, кто милый ваш? Он идет с жезлом. Перловица на тулье,61 Поршни с ремешком». Ах, милая, что значит эта песнь? Что? Нет, вы слушайте, прошу вас, «Ах, он умер, госпожа, Он — холодный прах; В головах зеленый дерн, Камешек в ногах». Милая… Нет, слушайте, прошу вас. «Саван бел, как горный снег…» Увы, взгляните, государь! «…Цветик над могилой; Он в нее сошел навек, Не оплакан милой». Как поживаете, мое дитя? Хорошо, спасибо! Говорят, у совы отец был хлебник.62 Господи, мы знаем, кто мы такие, но не знаем, чем можем стать. Благослови бог вашу трапезу! Мысль об отце. Пожалуйста, не будем говорить об этом; но если вас спросят, что это значит, вы скажите. «Заутра Валентинов день,63 И с утренним лучом Я Валентиною твоей Жду под твоим окном. Он встал на зов, был вмиг готов, Затворы с двери снял; Впускал к себе он деву в дом, Не деву отпускал». О милая Офелия! Да, без всяких клятв, я сейчас кончу. «Клянусь Христом, святым крестом. Позор и срам, беда! У всех мужчин конец один; Иль нет у них стыда? Ведь ты меня, пока не смял, Хотел женой назвать!» Он отвечает: «И было б так, срази нас враг, Не ляг ты ко мне в кровать». Давно ль она такая? Я надеюсь, что все будет хорошо. Надо быть терпеливыми; но я не могу не плакать, когда подумаю, что они положили его в холодную землю. Мой брат об этом узнает; и я вас благодарю за добрый совет. — Подайте мою карету! — Покойной ночи, сударыня; покойной ночи, дорогие сударыни; покойной ночи, покойной ночи. Прошу тебя, следи за ней позорче. Вот яд глубокой скорби; смерть отца — Его источник. — Ах, Гертруда, беды, Когда идут, идут не в одиночку, А толпами. Ее отец убит; Ваш сын далек, неистовый виновник Своей же ссылки; всполошен народ, Гнилой и мутный в шепотах и в мыслях, Полониевой смертью; было глупо Похоронить его тайком; Офелия Разлучена с собой и с мыслью светлой, Без коей мы — лишь звери иль картины; И, наконец, хоть стоит остального, — Лаэрт из Франции вернулся тайно, Живет сомненьем, кутается в тучи, А шептуны ему смущают слух Тлетворною молвой про смерть отца; И, так как нет предмета, подозренье Начнет на нас же возлагать вину Из уст в уста. О милая Гертруда, Все это, как картечь, мне шлет с избытком Смерть отовсюду! Боже, что за шум? Швейцары где? Пусть охраняют дверь. Что это там? Спасайтесь, государь! Сам океан, границы перехлынув, Так яростно не пожирает землю, Как молодой Лаэрт с толпой мятежной Сметает стражу. Чернь идет за ним; И, словно мир впервые начался, Забыта древность и обычай презрен — Опора и скрепленье всех речей, — Они кричат: «Лаэрт король! Он избран!» Взлетают шапки, руки, языки: «Лаэрт, будь королем, Лаэрт король!» Визжат и рады, сбившись со следа! Назад, дрянные датские собаки! Взломали дверь. Где их король? — Вы, господа, уйдите. Нет, допустите нас. Прошу, оставьте. Ну, хорошо. Спасибо. Дверь стеречь. — Ты, мерзостный король, верни отца мне! Спокойно, друг. Когда хоть капля крови Во мне спокойна, пусть зовусь ублюдком; Пусть мой отец почтется рогачом И мать моя здесь, на челе безгрешном, Несет клеймо блудницы. Что причиной, Лаэрт, что ты мятежен, как гигант?64 — Оставь, Гертруда; нет, за нас не бойся; Такой святыней огражден король, Что, увидав свой умысел, крамола Бессильна действовать. — Скажи, Лаэрт, Чем распален ты так? — Оставь, Гертруда, — Ответь мне. Где мой отец? Он умер. Но король Здесь ни при чем. Пусть обо всем расспросит. Как умер он? Я плутен не стерплю. В геенну верность! Клятвы к черным бесам! Боязнь и благочестье в бездну бездн! Мне гибель не страшна. Я заявляю, Что оба света для меня презренны, И будь что будет; лишь бы за отца Отмстить как должно. Кто тебя удержит? Моя лишь воля; целый мир не сможет; А что до средств, то ими я управлюсь, И с малым далеко зайду. Лаэрт, Ты хочешь знать всю правду про отца. Но разве же твое отмщенье — в том, Чтоб, как игрок, сгрести врага и друга, Тех, чей барыш, и тех, кто проиграл? Нет, лишь его врагов. Ты хочешь знать их? Его друзей я заключу в объятья; И, жизнью жертвуя, как пеликан, Отдам им кровь свою. Ты говоришь Как верный сын и благородный рыцарь. Что я вполне невинен в этой смерти И опечален ею глубоко, То в разум твой проникнет так же прямо, Как свет в твои глаза. Впустить ее! Что там за шум? Зной, иссуши мне мозг! Соль семикратно жгучих слез, спали Живую силу глаз моих! — Клянусь, Твое безумье взвесится сполна, Пока не дрогнет чаша.65 Роза мая! Дитя, сестра, Офелия моя! — О небеса, ужель девичий разум Такой же тлен, как старческая жизнь? В своей любви утонченна природа — И вот она шлет драгоценный дар Вослед тому, что любит. «Он лежал в гробу с открытым лицом; Веселей, веселей, веселее; И пролито много слез по нем». Прощай, мой голубь! Будь ты в рассудке и зови к отмщенью, Ты тронула бы меньше. Надо петь: «Да, да, да!» Так поется всегда. Ах, как прялка к этому идет!66 Это лживый дворецкий, который похитил дочь у своего хозяина. Бред полноценней смысла. Вот розмарин, это для воспоминания; прошу вас, милый, помните; а вот троицын цвет,67 это для дум. Поучительность в безумии: думы в лад воспоминанию. Вот укроп для вас и голубки; вот рута для вас; и для меня тоже; ее зовут травой благодати, воскресной травой; о, вы должны носить вашу руту с отличием. Вот маргаритка; я бы вам дала фиалок, но они все увяли, когда умер мой отец; говорят, он умер хорошо. «Веселый мой Робин мне всех милей». Скорбь и печаль, страданье, самый ад Она в красу и прелесть превращает. «И он не вернется к нам? И он не вернется к нам? Нет, его уж нет, Он покинул свет, Вовек не вернется к нам, Его борода — как снег, Его голова — как лен; Он уснул в гробу, Полно клясть судьбу; В раю да воскреснет он!» И все христианские души, я молю бога. — Да будет с вами бог! Вы видите? О боже мой! Лаэрт, Дай мне поговорить с твоей печалью, Я это вправе требовать. Пойдем, Сбери мудрейших из твоих друзей, И пусть они рассудят нас с тобою Когда они сочтут, что мы иль прямо, Иль косвенно задеты, мы уступим Венец, державу, жизнь и все, что наше, Тебе во искупленье. Если ж нет, То согласись нас одолжить терпеньем, И мы найдем с твоей душой совместно, Чем утолить ее. Пусть будет так; Его кончина, тайна похорон, Где меч и герб костей не осеняли, Без пышности, без должного обряда, Взывают громко от небес к земле, Да будет суд. Так; он покончит спор; И где вина, там упадет топор. Прошу, идем со мной. |
|
|