"Сезон охоты на ведьм" - читать интересную книгу автора (Иванов Сергей Григорьевич)

Глава 2. “Я принимаю бой!”

День не заладился с утра.

Для начала сломался транспорт, на котором Вадим ехал в КБ, и ему, вместе с дюжиной таких же бедолаг, пришлось пройти через унизительные объяснения на проходной – тем более абсурдные, что масштаб ночных событий становился уже несопоставимым с крепостными реалиями. Давно следовало послать эти реалии подальше, “отряхнуть прах”, однако набранная за годы инерция неумолимо влекла Вадима дальше. Требовалось, видимо, нечто более весомое (еще?), чтобы вышибить из накатанной колеи.

И сама служба прокатилась сегодня вкривь да вкось да через пень колоду, словно Вадима уже вовсю мотало по этой самой колее. А в конце дня его неожиданно вызвал Управитель и сообщил:

– Вот что, Смирнов, в главк тебя требуют – срочно. Такие, понимаешь, дела.

– Зачем еще?

Управитель пожал плечами. Был он мужчиной пожилым, болезненным и в подробности вдаваться не любил. Ну вызвали и вызвали – ему что? Лишь бы самого не трогали.

Вадим прислушался к себе: ехать не хотелось.

– Куда сейчас? – спросил он. – Скоро отбой. Мотор, что ли, брать?

Конечно, это была шутка. Вообще частные колесники по Крепости мотались, но, как говорится, “не про нашу честь”. Однако Управитель смотрел на подчиненного без улыбки, будто у него снова прихватило печень.

– Права с собой? – Вадим машинально кивнул. – На, – Управитель уронил на стол связку ключей. – Потом пригонишь ко мне.

Щедрость была из ряда вон, и это насторожило Вадима еще больше. Он не любил странностей: обычно те имели неприятные последствия.

Спустившись ко входу, Вадим повернул на служебную стоянку, высматривая управительскую машину, но вдруг оцепенел, услыхав властное: “Эй!” – и оглянулся на голос.

Неподалеку, через дорогу, был припаркован двуколесник, а к нему прислонилась приземистая фигура поперек себя шире, слепленная из тяжелых глыб, – Ни коль собственной персоной, ближний гард росского князя, крутарь из крутарей. В гардии росичей он был едва ли не самым старшим и всегда отличался апломбом – Вадим знал его по секте билдеров, где коротыш начинал. И запомнился Ни коль агрессивной манерой поучать новичков: “Ты что, совсем тупарь, ни хрена не петришь?!”

А караулил он Вадима, хотя тот мог возникнуть из проходной на час позже. Более того: остановив спеца окриком, крутарь сам же к нему и направился, будто опасался, что Вадим ускользнет. Красуясь ловкостью, Ни коль перемахнул стояночный парапет, вразвалку приблизился. Цедя слова, зарокотал:

– Князь велел передать…

– Брон, что ли? – перебил Вадим, откровенно дразнясь. – Королёк ваш?

На секунду крутарь прикрыл глаза, будто пережидая приступ гнева, затем начал снова, столь же размеренно:

– Князь велел, чтобы ты ни в какие разборки не встревал. Ежели надо, мы сами утрясем. Ты ни фига в этом не смыслишь, понял? А мы собаку съели.

– Вкусно было?

– Слушай, умник, будешь выпендриваться!..

В переводе это значило: “Ах, ты не боишься меня – такого сильного, уважемого? Так я тебе устрою!”

– Кто ты такой вообще? – добавил крутарь, искренне недоумевая.

Вадим ухмыльнулся, едва не тявкнув: “А ты кто такой?” Кажется, Ни колю очень хотелось сквитаться с “умником”. Хотя делить вроде нечего.

– Ежели невтерпеж, можешь приступать, – подбодрил Вадим. – Правда я давно не высняю отношений на кулаках.

– Твое счастье, – проворчал Николь, отступая. – Не было указаний.

– И ладно, – покладисто сказал Вадим. – Всё?

Он втиснулся в начальническую малолитражку – всего и достоинств, что четыре колеса, – и выехал на серую улицу, с обеих сторон сдавленную унылыми домами. Внезапный вызов не предвещал хорошего: с чего вдруг о нем вспомнили? По слухам, общение с отраслевым Главой могло обернуться чем угодно – вплоть до мордобоя и кутузки. Конечно, Вадим сумел бы на это возразить, но он ненавидел скандалы. Правда, до Главы еще надо добраться…

Кативший навстречу грузовик, громадный и кряжистый как стегозавр, внезапно вильнул на полосу Вадима. Мгновенным взглядом он выхватил из сумрака кабины нацеленное лицо водителя и понял, что тормозить тот не станет, сомнет малолитражку, точно картонку. Не раздумывая, Вадим крутанул баранку влево, чудом увернувшись от надвигающегося таранного буфера. Его кроху едва не вынесло на тротуар, но она снова вильнула и пошла метаться по шоссе, распугивая редкий транспорт. Обуздав колесник, Вадим ударил по тормозам, оглянулся.

Грузовик уже скрывался за поворотом. В нарушение всех правил Вадим развернулся и ринулся в погоню, пылая негодованием. Нырнул в тот же переулок и затормозил, удивленный: железный стегозавр смирно застыл у тротуара. Кабина, разумеется, была пуста.

Только сейчас Вадима стала трепать дрожь, прорвавшись сквозь отстраненность . Он представил, что случилось бы, не успей он обогнуть эту махину. Или, того хуже, вылети на тротуар, заполнявшийся прохожими. Кошмар!.. Хорошо, успел разглядеть лицо убийцы, – хотя с него какой спрос? Тоже чей-то Адам, даже внешне похож.

Но, граждане, это уже серьезно! Ясно как день: меня хотели убрать – в лучших традициях киношных боевиков. (“Меня, мою бессмертную душу” – у-у-у!..) И кого мог так раздразнить скромный служащий захудалого КБ? Разве только Юльку с Алисой, но ни одна из них не стала б меня убивать. Правда, имеются еще Шершни, но этим что, ночей мало? Зачем выходить на охоту днем и так близко от Центра – к чему такой риск? Или кто-то решил им подсобить… Но кто? Слишком многие подпадают под подозрение: этот внезапный вызов, невиданная щедрость Управителя – как складно все подгадали!.. Да полно, уж не мания ли у меня? – спохватился он. И у меня тоже, хм… Этого не хватало!

Однако ехать в главк Вадиму расхотелось окончательно. Конечно, вряд ли его порешат прямо в кабинете, однако вывеску могут испортить. И все ж ему повезло. Полезно быть слегка размазанным по времени – еще не прорицатель, однако жить помогает. Фиг бы он выскочил из-под колес, не будь настороже!..

Решившись, Вадим стронул машину с места и порулил домой. К дьяволу все начальство губернии, пора пойти рутине наперекор. Кто бы за ним ни охотился, вряд ли они так быстро среагируют на неудачу. Время еще есть, но лучше не тратить его попусту.

Поднявшись к себе, Вадим озабоченно оглядел квартирку с порога. Знать бы, что искать, подумал он. Хорошо, барахла осталось немного.

Не сразу, но вышел навстречу Жофрей, и выглядел он перешуганным, даже не мявкнул, как обычно. Кто-то побеспокоил бедного котейку, причем недавно, – хотя у этого “кто-то” хватило ума не оставить видимых следов. А у Жофрея не спросишь.

Методично, клочок за клочком, Вадим принялся обыскивать комнату, помогая себе внутренним видением , и к исходу часа наткнулся на инородное вкрапление. Микропередатчик, укрытый внутри безжалостно загубленной книги, с выведенным наружу крохотным датчиком. Оч-чень занятно.

Вадим наконец опустился в кресло. Истомившийся ожиданием Жофрей сейчас же запрыгнул ему на колени, а затем взобрался на плечи, где и разлегся, умиротворенно мурлыча, будто отыскал самое безопасное место на свете. Чтоб он не расслаблялся, Вадим подцепил к пушистому хвосту прищепку, и озадаченный кот принялся исследовать загадочную связь между подергиванием хвоста и подскоками ожившей прищепки, заодно пытаясь приструнить нахалку когтистой лапой.

Ну вылитый я! – подумал Вадим, с усмешкой наблюдая его забавные потуги. Осталось выяснить, на который из хвостов мне сели и кто тут в роли прищепки. Вариантов полно: от крутарей до репрессоров. Правда, последние вполне могли забрать меня сразу – оснований довольно, никто бы и не возбухнул. Из крутарей тоже неизвестно, кто подсуетился: дружественный мне Брон или злокозненные Шершни. И зачем надо подслушивать, если все равно решили прибить? Или это разные ведомства расстарались?

В общем, заключил Вадим, домыслам просторно – в условиях ограниченной видимости. А что можно сделать, и вовсе неясно.

Остаток вечера Вадим посвятил переезду – конечно, частичному. Всю предосудительную технику он разобрал и по частям перенес на новую базу, обнаруженную прошлой ночью. Затем не поленился и разыскал в подвале вентили, перекрывавшие воде и газу доступ наверх. Не без труда разблокировал их, предварительно проверив краны по всей линейке, чтобы не случилось беды, – а заодно подбирая себе мебель поудобней. Под конец даже прибрался в квартире сколько успел, невольно позавидовав простору и достатку, некогда услаждавших здешних жильцов, – сам Вадим успел от такого отвыкнуть. От прежней благодати сохранились лишь пустые каменные коробки, больше напоминавшие надгробия.

В общем, денек выдался еще тот. Но самое паскудное: за все время Юлька ни разу не дала о себе знать, хотя могла это сделать в любой миг. Конечно, Вадим делал поправку на ее всегдашнюю безалаберность, на обиду. Но почему б ей хоть раз не поберечь его нервы? В конце концов, это еще и глупо: а вдруг девочке потребуется помощь?

Ближе к ночи, как и обычно, нагрянул Тим. Только на этот раз явился не один, а привел обещанного “кое-кого”: парня вдвое себя крупнее, упитанного и флегматичного, чем-то похожего на прибалта, – в котором Вадим без удивления признал давешнего предводителя воображенцев. Завидя хозяина, тот усмехнулся и молча покачал головой, подтверждая знакомство. Звали воображенца Юстиан, почти Юстас, – хорошо, не Штирлиц. И был он, судя по всему, научником – то ли физик, то ли астроном. Пожав его большую мягкую руку, Вадим пригласил обоих в комнату и для начала, следуя традиции, налил всем чаю (фирменного, колдовского), а в тарелку вывалил остатки дареного печенья – как говорится, чем богаты.

Тим сразу погрузился в привычное кресло, обхватив чашку ладонями и приопустив набухшие веки. На обезьяну он походил сегодня больше обычного и вообще смотрелся помятым и старым, обычная живость испарилась напрочь.

– Где тебя валяли? – полюбопытствовал Вадим. – Выглядишь, как после запоя.

– “Меня сегодня муза посетила”, – нехотя признался Тим. – З-зараза!.. И чего она повадилась – шляться по ночам?

Втихаря от кабэшных сотрудников Тим кропал стишата, почему, наверно, и прибился к творцам – вполне независимо от Вадима. А так как собратья по касте вряд ли одобрили б такое отступничество, сокровенным Тим делился с очень немногими и то – с большой опаской. Конспиратор!

– Сегодня отоспишься, – посулил Вадим. – Если позволят.

– Чего? – с подозрением спросил коротыш. – Это прогноз?

Вадим пожал плечами: он и сам толком не знал – так, свербило что-то в самой глубине сознания.

– К сожалению, – сказал он уже Юстиану, – не могу гарантировать конфиденциальной беседы. Не знаю, кто здесь побывал, однако мне подбросили эту штуковину, – Вадим уронил на столик крохотный передатчик. – Так что примите к сведению.

– А где сейчас безопасно? – пожал плечами воображенец. – Эту комнату хотя бы проверили.

– Вы настолько беспечны? – поинтересовался Вадим. – Или тоже поняли, что бояться поздно?

– Почти все мы дилетанты, – признался Юстиан. – И если за нас возьмутся профи, даже местного разлива, – сами понимаете. А прочих мы постараемся обскакать: все же мозги у нас не худшие.

– И чего вы добиваетесь? Можно в двух словах.

– В двух не получится: слишком широко расходятся цели. Проще сказать, против чего мы.

– Ну?

– Против нынешних порядков, ведущих в тупик, если не в пропасть. У кого хватает смелости это уразуметь, а не прятать голову в песок, как до сих пор поступает большинство, – примыкают к нам.

– Ведь это не единственная пропасть?

– Зато самая близкая. Пока главное: общими усилиями отвернуть от нее, – затем можно подумать о выборе пути.

– Насколько “общими”? – спросил Вадим. – Вместе с крутарями?

– Как раз по этому вопросу у нас разногласия, – сказал Юстиан. – Никак не договоримся.

– Ясно, – кивнул Вадим. – И на краю пропасти продолжается грызня?

Воображенец только повел плечом.

– А чем вы занимаетесь – вообще? – снова спросил Вадим и сам же принялся перечислять: – Копите сведения, проводите анализ, разбрасываете листовки, взрываете мосты, кромсаете женщин на улицах… Что?

– Вадичек, не гони волну! – вяло вступился Тим. – Чего напал? Мы делаем, что можем.

– Так я и хочу понять, чего вы можете, кроме как ворчать по кухням да саботажничать на службе, – последним, впрочем, сейчас заняты все… Ах да, еще вы обмениваетесь рукописями!

– А вам бы хотелось, чтоб мы вышли на баррикады? – поинтересовался Юстиан. – И свергли ненавистный режим, так?

– Да не выйдете вы – даже если бы в этом был толк, – отмахнулся Вадим. – Вы умеете только клеймить и брезговать, иначе не утвердиться. И собрали вокруг себя пугливых спецов-белоручек, до сих пор валяющих дурака за счет государства, либо оставшихся не у дел управленцев, привыкших загребать жар чужими руками… Я не прав?

– Вряд ли такие определения сохраняют смысл, – возразил гость. – Что толку вспоминать старые клише и навешивать прежние ярлыки?

– Но люди-то, носители ярлыков, остались теми же! Или, по-вашему, они не захотят воссоздать прежние порядки, при которых так благоденствовали?

– Давайте сначала избавимся от нынешних, – предложил Юстиан. – Ибо сейчас “везде у нас дорога” только глупцам, а таких, будьте уверены, мы к себе не пускаем. У вас неприязнь к бывшим аппаратчикам? У меня тоже, но ведь и среди них есть умные люди. Что до порядочности, то как ее проверишь?

– Однако крутарей у вас не приемлют. Неужто теперешние бандиты настолько хуже тогдашних чинодралов? Какая разница, кто нас грабит: криминалы или “слуги народа”? Важен масштаб грабежа. Или вы опасаетесь их силы: как бы потом, при дележке, крутари не оттяпали кусок пожирней?

– А что помешает им слопать все? На то они и бандиты, чтоб не стеснять себя в средствах.

– Да уж, конечно, не божьи коровки!.. Но если выбирать между одной бандой и многими, лично я предпочту второе, ибо нет хуже монополии – особенно в политике.

Спохватившись, Вадим подлил гостям чая.

– Послушайте, Юстиан, – снова заговорил он. – Ну хорошо, я готов признать, что вокруг вас сплотились люди неглупые и умелые, а лично к вам я отношусь даже с симпатией. Вы сами и многие у вас наверняка знаете больше меня. Так неужели вы не видите, что поздно рядиться и колебаться, поздно даже бояться, ибо самое страшное – что грядет, что уже на подходе, пока вы договариваетесь и делите портфели. Вам не надоели эти игры?

– Если признаете, что мы знаем больше, – поинтересовался Юстиан, – отчего так уверены в своей правоте?

– Потому что имел случай в ней убедиться. Чтобы правильно решить задачу, не обязательно знать все – довольно некоего минимума. Сколько раз бывало, начиная со школы, когда лобастые очкарики, пространно рассуждавшие на элитные темы и сыпавшие неведомыми мне терминами, оставались у меня за спиной, как только дело доходило до решения задач – все равно каких: по алгебре, психиатрии, социологии…

– Стало быть, вы интуитивист? – улыбаясь, спросил Юстиан.

– Вам обязательно навесить ярлык? А что такое интуиция, вы определили? Может, я предвижу будущее – это ясновидение или интуиция? Хорошая штука теория, нужная, даже необходимая, однако рано или поздно приходится браться за дело. А кто за вас станет марать руки – я, что ли?

– А разве нет?

– Ну и я, конечно, – без энтузиазма согласился Вадим. – Только много ли я осилю – один? Не Тима же запрягать: от него больше трескотни.

– Но-но! – встрепенулся помянутый. – Кто бы говорил!..

– Ага, проснулся, – ухмыльнулся Вадим. – Чего отмалчиваешься? Или по-прежнему не смеешь прекословить начальству?

– Хотите знать, чем мы занимаемся? – спросил Юстиан. – Кое-что вы уже видели.

– Секта воображенцев?

– Это лишь одна из полулегальных форм нашей деятельности – то, что впрямую не запрещено. Мы пытаемся дать людям альтернативу – хотя бы в сфере развлечений. Понятно, рукописи не расходятся широко – однако надо же поддерживать огонек хоть как-то? Книги сохранились сейчас у немногих, сами знаете, – он кивнул на полки, – да и сколько можно их перечитывать?

– Ну, здорово! – хмыкнул Вадим. – Альтернативное развлечение как форма революционной борьбы. Есть чем гордиться.

– А вы не задумывались, почему на развитом Западе, где между творцами и поклонниками не стоит государство, первые нередко становятся мультимиллионерами?

– Ну как же: от зависти чего не передумаешь!..

– Человек так устроен, что потребность в зрелище стоит в нем едва не следом за голодом, – за избавление от скуки он готов щедро платить.

– Если найдется, чем, – вставил Вадим.

– Или если не вмешается государство, на безрыбье подсунув гнилой, зато идеологически выдержанный товар. И куда деваться тогда?

– Ну, при мне державу крыть не обязательно, – Вадиму вспомнились слова Юльки. – С этим я и сам справляюсь – худо-бедно.

– Конечно, наши потуги – капли в море, однако и капли долбят камень.

– Только не в самом море, – возразил Вадим. – А сами вы смотрите тивишник?

– Боже упаси! И никто из наших. Если хотите, это непременное условие.

– Из-за пластиковых вставок?

– Из-за них тоже. Уже набрана немалая статистика, и тенденции обозначились явственно: под влиянием Студийных программ люди деградируют с катастрофической быстротой. Этого не объяснить обычной массированной пропагандой – это сродни гипновнушению, только еще сильней и куда прочнее. На удивление быстро население города превращается в покорное стадо.

– А люди – в баранов? – спросил Вадим. – Помните заклятие Цирцеи?

– Вроде того, – кивнул Юстиан. – Только там, по-моему, фигурировали свиньи.

– Еще круче… Кстати, крутари почти не смотрят тивишных программ. По вечерам у них самая суета, и других развлечений хватает.

– Зато все они потребляют “химию” – без этого не выжить. А знаете, откуда она вышла?

– Из Института?

– Скорее всего. А если так, какой в этом прок властям? Не может ли “химия” оказаться еще одним арканом, наброшенным на общество?

А если так, при чем здесь Шершни? – подумал Вадим. “Это – жжжжжж – неспроста!” Оч-чень занятно…

– Во всяком случае люди звереют как от тивишников, так и от “химии”, – подтвердил он, – только по-разному. А зверьем управлять проще, даже и буйным. Между прочим, что вы знаете про “воронов”?

После секундного недоумения Юстиан усмехнулся:

– И вам пришла на ум эта аналогия? Увы, известно немного. Забирают только спецов, но без видимой системы и не самых беспокойных, как вытворяли сталинские “воронки ”. Так что это мало походит на репрессоров – если допустить, будто они втихаря, под покровом ночи, закручивают гайки. Правда все пропавшие, насколько известно, не смотрели ТВ. Но это характеризует скорее уровень их интеллекта, чем нелояльности.

– Разве это не связано?

– Не напрямую, скажем так. Необходимое, но не достаточное условие. В любом случае, такие мозги разумнее использовать, нежели уничтожать.

– Для этого, как минимум, требуется упомянутая вами разумность.

– Или рассудочность, если быть точным, – одна из составляющих разума.

– Не самая важная, верно?

– Согласен.

– И что, никаких следов? – спросил Вадим. – Пропали-то, наверно, десятки.

– Если не сотни. Увы, не вернулся ни один, зато и трупы пока не всплывали. Мы пытались вшивать кандидатам маячки в одежду, некоторым даже вживляли в тело – без толку, хотя нескольких “меченых” уже прихватили.

– А на что вы надеялись? – Вадим пожал плечами. – Тому может быть масса объяснений: от весьма вероятного экранирования до почти неизбежной, при таком охвате, утечки… Ладно, – сказал он, – а как вы объясняете новшества последних лет? По всем законам любое замкнутое общество должно отставать от прочего мира – тем быстрей, чем меньше численность. А мы, наоборот, кое в чем даже “впереди планеты всей”. Не Институт, а прямо питомник гениев!

– Кто может знать, Вадим? Ничего запредельного Институт не выдавал: все могло быть уже придумано – где-нибудь, кем-нибудь. Единственная сложность: доставить сюда.

– Через Бугор? – осведомился Вадим. – Вы видели тамошних зверюг?

– Да-а, – неопределенно протянул гость, – уж эти нам звери!..

– Существуют как бы два входа, – сказал Вадим. – Через один к нам попадают новинки, сквозь другой проникает зверье. А почему сию гипотетическую пару не объединить в единственную дверь, по которой и прет все это вместе? Добавьте сюда явное превышение потребления над производством, полную фантастичность пресловутого Бугра, вопиющие отклонения подбугорных чудищ от земной фауны… Знаете, на что это смахивает? На вторжение!.. Простите за банальность, но сколько еще можно избегать этого слова? Будто кто-то внушил на него стойкую аллергию.

– Пограничный барьер и вправду необычен, – согласился Юстиан, – однако, повторяю, не запределен. Кто-то вполне мог додуматься до него и на Земле. А звери – что же, побочный эффект.

– Может, и “побочный”, – не стал настаивать Вадим. – А насчет “эффекта” поинтересуйтесь у селян – уж они его оценили.

– К тому ж, о каком вторжении идет речь? Об инопланетном, из параллельного мира, о потустороннем? А может, кто-то из наших по нечаянности распахнул дверцу в отдаленное, еще дочеловечье, прошлое? – На секунду Юстиан запнулся, будто сболтнул лишнее, затем все же добавил: – Почему нет? Как можно по немногим найденным костям судить о тех эпохах, если даже в знаниях о современной фауне полно пробелов!

Вадим вгляделся в гостя с любопытством.

– Кажется, вы намекаете на працивилизацию, – предположил он. – Есть и такая гипотеза?

– Среди прочих, – нехотя подтвердил Юстиан. – Кстати, наличие двери объясняет и отсутствие всяких следов предшественников по разуму – к чему было усмирять тогдашнюю буйную природу?

– Когда теперешнюю разложили на все лопатки, – заключил Вадим. – И что она им – при их мезозойской либо кайнозойской закалке! На один зуб… А между прочим, тогда не водились вампиры? Скажем, ящерные аналоги наших летающих кровососов, только крупнее и опасней?

– Тогда могло водиться все, – убежденно повторил Юстиан. – До нас дошли крохи, к тому ж не самые важные. И все, что вы видели нового, уже могло существовать на Земле.

– Включая технику?

– По-вашему, за сотни миллионов лет от нее могло что-то уцелеть? Я сомневаюсь. Может, через тысячу-другую лет этот замечательный пластик рассыпется в прах?

– А как насчет бластеров? Посылать взамен пуль мощнейшие сгустки энергии!.. До такого мы еще не доехали.

– Это вовсе не означает, что пришельцы из мезозоя обставили нас в целом, – возразил Юстиан не без азарта, будто сам и выдвинул эту гипотезу. – Если помните, в те времена климат изобиловал грозами, а значит, мезозойцы куда теснее людей контактировали с электричеством – было, где поднабраться. К тому же многих тамошних зверюг не усмирить иначе как молниями. Стало быть, изобретать порох мезозойцам было незачем: слишком медленный путь, – когда еще они додумаются до современных нам взрывчаток и реактивных носителей!

– Насчет “помните” – это вы в точку, – пробормотал Вадим. – Хотя не думал, что выгляжу настолько древним.

Но в общем версия показалась занятной. По крайней мере, не столь заезженной, как вариант “пришельцы из космоса”. Раса мезозойских вампиров – жизнестойких, могущественных. И совершенно безжалостных к людям, ибо те настолько выпадают за их круг подобия , что годятся разве на корм. “А зачем на свете люди?” – вспомнил Вадим. Н-да, устами младенцев…

– Может, дело не только в этом? – добавил он, поневоле вовлекаясь в сотворчество. – Может, они не способны “додумываться”, а умеют только копировать – природу, творения других? Может, они формалисты похлеще японцев, а вдобавок обладают исключительной способностью к мимикрии?

– Бластер – ни фига себе! – наконец пробудился Тим. – И где, интересно, его могли скопировать?

– А ты представь бластер, как некий гибрид шаровой и линейной молний, – предложил Вадим. – Слышал, что говорил Юстиан, – а, засоня? Если шаровики вьются вокруг точно мухи, не так сложно постичь их механизм, чтобы затем воссоздать искусственно.

– Сколько я в жизни падал, – возразил коротыш, – а механизма гравитации не постиг.

– Ты реже приземляйся на голову, – с ухмылкой посоветовал Вадим. – Может, тогда озарит.

– А сам-то, сам!..

– Но я ж не падаю.

– Голова, что ли, легкая? – съязвил Тим. – Не перевешивает?

– Для головы важен объем, – пояснил Вадим. – Вес больше характеризует толщину черепа: мозги-то легче костей.

– А почему вы заговорили про мимикрию? – заинтересовался Юстиан. – Способ выживания, да?

– Скорее охоты. Если они вправду кровососы, им не обойтись без умения затесаться в любое подходящее по габаритам стадо, чтобы затем втихаря накрыть жертву. Мимикрия на уровне оборотней – каково?

– Меня настораживает терминология: вампиры, оборотни… Вы не съезжаете в мистику?

Вадим коротко рассмеялся: господи, еще один!

– Поверьте, я обращусь к ней, лишь перебрав прочие варианты, – сказал он. – Когда станет совсем уж некуда деваться. Как и у вас, у меня к мистике иммунитет, привитый фантастикой. Однако, если припрет… Абсолютных истин не бывает, верно? И что есть мистика, как ни выпадение из сферы, очерченной современными науками? Еще не познанное, однако вполне постижимое. Как те же путешествия во времени.

– Но почему вы так упорно приписываете пришельцам вампиризм? Что-то умалчиваете, да?

– Как и вы, – подтвердил Вадим. – И что вам до моих построений? Вас же интересуют факты. Впрочем… есть признаки, что пришельцы нацелены именно на сапиенсов и только кровь “братьев по разуму” обеспечивает им полноценное питание. Стало быть, в своем мезозое (или откуда они) вампиры были не единственной расой. И если вы разрабатываете версию всерьез, нелишне иметь это в виду: вдруг нам повезет на союзников?

– Похоже, мы отвлеклись, – Юстиан покосился на Тима, видимо, вспомнив, что находится не на сходке воображенцев. – Какое “всерьез”, что вы!.. Обычная гимнастика ума.

– Уже испугались – собственной гипотезы? – Вадим укоризненно покачал головой. – Конечно, и я предпочитаю легковерию скептицизм…

– Чего-чего, а гипотез хватает, – усмехнулся гость. – И не доказать их, не опровергнуть. Например, один предположил, будто мы и вовсе в другом мире, а стоит подняться над слоем туч, как увидим под собой купол клубящегося тумана – с краями, обрывающимися в пустоту.

– Не проходит, – сказал Вадим. – Тогда бы не принимались спутниковые программы. Пока что Земля рядом.

– Предлагаю еще вариант, – вступил Тим. – Пришельцы из “темного” будущего!.. Почему нет? Сам же говорил, сколько нового высыпало: бластеры, материалы, эти фокусы с пространством. А на службе у них киборги-терминаторы – чудовищной силы и без всяких нервов. Кто еще смог бы сотворить с людьми такое?

– Ну ты фантаст! – усмехнулся Вадим. – И похищают людей тоже киборги?

– Конечно. Потому всё у них и проходит без сбоев: громадный разрыв возможностей!..

– Ты забыл: я-то отбился.

В изумлении Тим уставился на приятеля и неожиданно выпалил:

– А ты тоже киборг! Я давно подозревал, даже высказывал – помнишь? Только из иного будущего, из “светлого”. Может, даже коммунистического.

– Ну, спасибо тебе, Тимушка, – Вадим изобразил подобие поклона. – Из коммунизма, говоришь? Тоже, выходит, “ориентирован на добро” – запрограммирован неведомыми умниками?

– Как видите, версий много, – сказал воображенец, – и все исключают друг друга. А значит, нет ни одного объяснения. Факты нужны, факты!..

Снова подлив всем чаю, уже остывшего, Вадим произнес:

– Юстиан, как я говорил, вы мне симпатичны…

– Вы мне тоже, – улыбнулся тот. – Нет, правда: сочетание воли и ума – большая редкость. А если добавить к этому совесть…

Поморщась, Вадим отмахнулся: куда мне столько – одному? Это уже триада, значит и делить надо на троих.

– Наверно, среди спецов вы из лучших, – продолжал он. – Может, у вас даже хватит рассудочности, чтоб оценить себя трезво.

– Может быть, – согласился Юстиан, выжидательно на него глядя.

– Мне вообще приятны спецы: как технари, так и гумманитарии, – в конце концов, я сам из них.

– Из которых? – хмыкнул Тим.

– Из всех. Мне нравятся их сообразительность, ироничность, фантазия. Конечно, пропорции этого рознятся – в каждой профессии свой оптимум. Но кое-чего спецам не хватает.

– Чего же? – вежливо спросил Юстиан.

– Как раз силы – имею в виду не физическую. Чтобы верно рассуждать, мало интелеллекта – нужен сбалансированный крепкий характер, не позволяющий возобладать эмоциям. Пока задачка абстрактна, спецы еще способны ворочать мозгами, но не дай бог наступить им на мозоль!.. Вообще спецы, почти поголовно, напоминают мне больших и трудных детей, обожающих выдавать грезы за реальность.

– Что ж, ваша точка зрения не слишком расходится с официальной, – заметил Юстиан. – Крепостники охотно выдают спецов за деток, не готовых к самостоятельной жизни и потому нуждающихся в опеке.

– А разве это не так? – грустно спросил Вадим. – Дай им сейчас волю, многие ли обрадуются? И не попросится ли большинство обратно, в теплые и сытые клетки?

– Пусть сперва дадут, – возразил гость. – Там посмотрим.

– Ну да, “главное – ввязаться в бой”!.. И вам не жаль “деток”?

– Но если это единственный способ повзрослеть?

– Пусть так, – согласился Вадим. – Однако нынешний режим в их взрослении не заинтересован, иначе зачем он станет нужен. Вот я и думаю: а не сделали ли спецов такими искусственно?

– Ну, ты хватил! – воскликнул Тим.

– А заодно им привили презрение и ненависть к силе, – продолжал Вадим. – Что, впрочем, оказалось не сложно, ибо как еще оправдать свою слабость? Ненавидят, чего боятся, презирают – чему завидуют. Чтобы признать это, тоже требуется сила – а где ее взять?

– Не у крутарей же? – улыбнулся Юстиан.

– Почему нет? Ну да, у них культ тела и непомерная тяга к власти, а кобели они еще те – сродни “золототысячникам”!.. И все-таки крутари для вас именно то, что именуется естественным союзником, ибо и они сейчас противостоят Крепости, а может, так же являются ее жертвами.

– Ничего себе – жертвы! – снова хмыкнул Тим.

– Полагаете, их перекос тоже создан искусственно? – сообразил Юстиан и задумался.

– “Ищи, кому выгодно”, – напомнил Вадим. – И еще: “разделяй и властвуй”. Что может быть выгоднее для властей, чем разделение ума и силы? Да чего они сто ят – порознь!

– Ну да, а ты вроде как этого избежал, – обиженно вставил Тим. – И нашим и вашим, верно? “Миров двух промежность”.

– Во всяком случае, полностью я не принадлежу ни к кому – а потому на всех могу глядеть со стороны. Очень выигрышная позиция.

– “Моя хата с краю”, да? Причем ото всех.

– Еще пришей нехватку кастовой солидарности! – усмехнулся Вадим. – Кстати, раньше она звалась “классовой”. Такое же “прибежище негодяев” как патриотизм, на поверку чаще оборачивающийся шкурничеством.

– Выходит, ты космополит?

– Скорее индивидуалист – если тебе не хватает табличек. “Мое” (и твое тоже, Тимка, не плачь) для меня выше “нашего”, как ни зови его: общиной, державой или Крепостью, – ибо там слишком много прилипал. Вот для чинуш нет греха страшнее, чем “измена” государству – кое, по сути, и есть они. А как можно изменить государству – это что, любовница или брат? Даже чинуши, в общем, не люди – так, некие функции, призванные облегчать гражданам жизнь. Ну можно ль изменить канализационной сети?

– Вернемся к крутарям, – предложил Юстиан.

– Вернемся, – кивнул Вадим. – Что невыгодно режиму, выгодно нам, разве нет? А потому не лучше ли заключить с ними союз?

– Чтоб они нас подмяли? – снова спросил гость. – Вы так уверены в их благородстве?

– Я верю в их здравый смысл. И в то, что у них есть чему поучиться. И в то, что другого пути сейчас нет – ни у вас, ни у них.

– “Вместе – победим”, да? – кисло осведомился Тим. – Заветы Ильича, ну еще бы!.. Конечно, если он вправду это изрек.

– Чего вы боитесь – собственной слабости? – спросил Вадим. – Поймите, они заинтересованы в вас не меньше. Безусловно, подмять вас попытаются, на то и крутари, – так не будьте же слабаками! Здесь игра на равных – не то, что с Крепостью.

– По-моему, крутари немногим лучше. В такую первозданную дикость опасно ввергаться. Только ослабнет давеж управителей, как крутари компенсируют его с лихвой, а методы у них куда жестче. Предлагаете “из огня в полымя”?

– Им придется договариваться – с вами, между собой: иначе не выживут. Это хоть какое-то продвижение.

– Очень мизерное, вам не кажется? – спросил Юстиан. – По-моему, вы романтизируете крутарей. У большинства сила лишь средство – для достижения богатства, власти. Для самоутверждения, наконец, – за чужой счет.

– Но есть и такие, кто устремлен к доблести или славе… даже красоте. От вас зависит, какую долю они составят. Как правило, крутари простые парни, и в жизни им требуются вешки, чтоб не заплутать, – так дайте же их!.. Или за вас это сделают другие, и вот тогда – не обессудьте.

– По-вашему, нам удастся поладить? А если да, то надолго ли?

– На длинном пути к свободе неизбежны временные союзы, – сказал Вадим. – У каждого здесь собственный предел. И после каждого перегона некоторые из сподвижников будут превращаться во врагов, потому как большего им не надо, а лишних вольностей они страшатся и станут бороться против них всеми способами. Кто-то отстанет раньше, кто-то – позже.

– И только ты пойдешь до конца, – съязвил Тим. – “В абсолютной темноте”.

– Я-то пойду, – согласился Вадим, – поскольку в себе уверен. Однако, не скрою, хотелось бы хорошей компании.

– Сплошь “гуси”, а не “свиньи”, да? А теперь, товарищи, всей стаей и полетим!..

К счастью, по третьему кругу разговор не пошел, и скоро поздние визитеры убрались, предоставив Вадима себе. Выдвинув из глубины шкафа монитор, он положил клавиатуру на колени и принялся раскручивать на экране сведения с принесенной гостями дискетки. Оказалось их не много, но уж побольше, чем знал он сам. А вместе с личными его накоплениями вырисовывалась занятная картина.

Во-первых, если верить набранной статистике, в большинстве по ночам гибли девушки, в возрасте от двенадцати до двадцати (любимая пища драконов, если доверять и сказкам). Вряд ли дело заключалось в том, что именно они чаще разгуливают по темным улицам, – статистика задержаний утверждала обратное, к тому же многие девицы гибли дома. Конечно, как жертвы они казались наиболее уязвимыми, если не считать совсем уж детей, но при этом вполне подходили для секса. Попутно выяснилось, что ни одна из погибших и еще пригодных для осмотра девиц к роковой для себя ночи не сохранила девственность (а тут приходят на память единороги). О чем это говорило: о раннем пробуждении женственности, о распущенности, о своеволии, о безоглядности чувств? Вадим подозревал, что причина в ином, то есть и в ином тоже: в их насыщенной Хаосом крови. Кому-то очень ее недостает. Кстати, сюда же вполне вписываются похищения – ведь что есть упомянутая Юстианом “нелояльность”, как ни избыток Хаоса, побуждающий выламываться из рамок? Можете считать это паранойей, господа, но тогда подбросьте идейку получше!..

Хорошо, что имеем из прочего? – спросил он себя. Подбугорные странности, зловещие тивишники, а к ним чудесные латы, пробиваемые лишь не менее чудесными стрелами. Не слишком ли много чудес? Наверно, все они и вправду разновидности одного чуда.

А что под рукою сейчас? До Бугра далеко, латами не запаслись, зато тивишная вставка – вот она, в наличии!.. И что с ней можно сотворить, сверх прежнего? Прибавился у нас инструментарий? Но для начала все же запустим шарманку.

Без особенной охоты Вадим включил тивишник – единственный кроме компа прибор, оставшийся после переезда, – и тут же притушил звук и яркость до минимума, чтоб не отвлекали. Конечно, содержание передач могло играть в этом роль, но вряд ли первостепенную. Главную исполняла сама вставка, а запускалась она при общем включении – хоть это было ясно. Что же дальше?

Как и всегда, Вадим ощутил исходящую от экрана угрозу, словно оттуда хлестало жесткое излучение (не обнаруженное пока никакими датчиками). И на что это похоже, а? – напрягся он. Я вас спрашиваю! Где я уже чувствовал этот чужой, враждебный аромат? Ну да, на подбугорном склоне… и вблизи Шершней… а еще, совсем недавно, во взгляде пойманного серка… Луч власти , да! – внезапно понял Вадим. Что и требовалось доказать, ибо подозрения возникли давно. Искусственный аналог заклинающего вампирского взгляда, к тому же дополненный Студийной бурдой и размноженный по тысячам квартир. Он и открывает загадочные ворота. По крайней мере, с той стороны.

Поспешно Вадим выключил тивишник, чтоб удержаться от искушения впустить в себя властный луч, как вытворял вчера с серком. Но теперь мощности его перегородок могло не хватить – во всяком случае, не стоило испытывать себя на прочность, пока не перепробованы иные средства.

А ведь это многое объясняет! – подумал Вадим. Если они (мезозойцы, вампиры?) принялись за пространство всерьез, почему не использовать открытие на всех уровнях, от глобальных закороток между мирами до латных покрытий, непроницаемых для любых предметов, кроме подобных: стрел или, скажем, мечей? Эдак по-простому, без затей, развернуть пространство на полоборота – черта лысого тогда сквозь него продерешься!.. Но как все-таки устроен Бугор? И что случится, когда сфера непроницаемости накроет нас полностью? Скакнем всей губернией на миллион веков назад или окажемся в иной Вселенной?

А если против одного тивишника поставить другой, что произойдет? – внезапно заинтересовался он. Обычное зеркало вряд ли сработает: наверняка те, кто это затеял, застраховались от случайностей. Однако наткнуться рядом на такой же экран – это уже не случай. И что затем? Два идентичных глаза уставятся друг на друга, пытаясь подмять, проникая один в другой, открывая вход в Зазеркалье. Словно зеркальная дорожка, по которой гулял Калиостро. Недаром с зеркалами связано столько сказок – надо лишь уметь их открывать!.. Фу, кажется, меня опять заносит, пора делать перерыв.

Который раз за сегодня Вадим попытался вызвать Юлю – скорее от безысходности, чем действительно на что-то надеясь. В прежние времена, с Эвой, это удавалось, но только, когда общения хотели оба. К тому ж Эва в таких делах куда изощренней – и, конечно, не только в таких. Юлька лишь похвалялась опытностью, а истинные ведьмы болтают мало, зато играючи разносят вдрызг и жизнь, и психику. Выдерживают единицы, но отношение к этим шалуньям определяют не они. А нарываться на скандалы ведьмы умеют – еще б научились соизмерять силы… Черт побери, что же случилось с Юлькой? – волновался Вадим. Или подумала-подумала и решила обидеться насмерть? С женщинами такое сплошь и рядом. Хорошее забывается, остаются претензии. Она, понимаешь, к нему со всей душой, раскидав пошире коленки, а он, мерзавец эдакий, ее в сестренки записывает! Или во внучки? “Добрый дедушка Мороз, он подарки нам…” Во кретин-то!

Закрыв глаза и расслабившись, отстранившись от тела, от среды, от места, Вадим устремился по едва ощутимым нитям как можно дальше – к самым крючочкам, вживленным в чужое сознание. И наконец это получилось, будто на другом конце перестали препятствовавать, утомленные его занудством. А может, дело было в еженощном затмении, только сейчас накрывшем город. Как известно, лучше всего чары действуют ночью, когда большинство людей отходит ко сну и эфир очищается от сумбура. Или в солнечном спектре есть и телепатические волны?

В окружившем его тумане Вадим различил аскетичное бесстрастное лицо, размеренно вещавшее (голос тоже пробивался словно сквозь вату):

– … а в предзакатные часы указанными субъектами овладевает неодолимое беспокойство, и зуд делается нестерпимым, и голод сводит с ума, будто разрываются в сознании старые связи и формируются новые. И меняются они не только обликом, но сутью. И нет у них больше ни родичей, ни друзей – лишь единый Хозяин, коему обязаны они Силой и самой жизнью. А стоит спустить означенных зверей с привязи, как устремляются они на охоту. И нет у них ни жалости, ни пощады к загнанной дичи, ибо для зверей она еда и пуще того – угроза, поскольку вольно или нет готовит им гибель. Кто смог бы удержаться на месте зверей и что смогло б его удержать? Немыслимо противиться сути, разве в начале. Но тогда это кажется пустяком…

Затем странный лик сгинул, вместе с голосом, а Вадим будто вынырнул на поверхность – мокрый от пота, хватая ртом воздух. Черт, что это было? – недоумевал он. К чему я прикоснулся? Вообще я к Юльке попал или заблудился?

Переводя дух, Вадим покачал головой: называется, отвлекся. Кто мог знать, что это потребует столько сил! Может, меня все же не хотели впускать?

Из коридора тихонько постучали.

– Да-да, – сказал Вадим рассеянно, хотя за шагами следил едва не с верхнего этажа. – Сейчас.

Затем он поднялся и открыл дверь, пропустив внутрь Алису.

– Ну что, котяра, нагулялся? – первым делом спросила она, привычно, будто подчиняясь уставу здешнего монастыря, сбрасывая халатик на спинку стула, а на сиденье опуская неизменный пакет.

– Да уж, – с ухмылкой подтвердил Вадим. – Не приведи бог!..

Сегодня на Алисе оказалось поменьше металла и каменьев, однако до полной наготы было ехать и ехать. Как ни старалась женщина угодить Вадиму, что-то ей мешало – интересно, что? Как тут насчет соотношения Хаоса и Порядка? И какова ситуация с совестью – вообще, какой у Алисы круг подобия ? Слишком она всеядна, а ублажить каждого довольно сложно – почти всегда это кончается плачевно.

Однако внутрь себя красавица не звала (если опустить анатомию), а заходить без спросу Вадим не решался. И побаивался, если честно: кто знает, чего могло там скопиться?

– Как дела сегодня? – спросил он. – “Что у нас плохого?”

– Сегодня – замечательно, – похвалилась женщина без видимой радости. – Марк даже не возникал. Заработался отче наш, слава Всевышнему!

– А на службе как? – продолжал допытываться Вадим. – У многих ты сидела на коленях?

Не ответив, Алиса забралась с ногами на диван – как и обычно, не сбрасывая туфелек. Порнофильмов, что ли, пересмотрела? Там даже ванны принимают в обуви, будто самое непристойное, что у человека имеется, – его ступни.

Рассеянно женщина подняла со стола оставленную Тимом дискетку, повертела в руках. Только сейчас Вадим заметил, что к золотым колечкам, продетым через ее соски и пупочную складку, добавились еще два, подвешенные совсем уж в непотребном месте. А он удивлялся, откуда в перезвоне, сопровождавшем каждый Алисин шаг, возникли новые тона!..

– Тошно мне, – сообщила гостья со вздохом. – Может, съела чего? Ты поройся в пакете – к чаю и вообще.

– Скандалов недобрала, – предположил Вадим. – Наверно, за этим и снизошла?

– С тебя-то здесь какой прок? – фыркнула Алиса. – Еще меньше, чем в постели. Лось, называется!

– Тогда зачем?

– Как всегда: за массажем и помывкой. Или свой ненаглядный чан ты для соплячек бережешь?

– Для одной, – уточнил Вадим. – Но эту теперь есть кому ублажать. И уж у нее проблем с водой не бывает.

– Да? – вскинула бровь женщина. – Кажется, тебя бортанули наконец? Это радует.

Впрочем, она и сама в это не верила. Смотавшись на кухню, Вадим поставил перед гостьей дымящуюся пиалу – с тем же ароматным колдовским чаем, заваренным загодя. Потом принялся раскладывать по тарелкам дань самой Алисы, уже становившуюся ежевечерней.

И тут по потолку гулко протопали, словно бы побежала лошадь, – так, что задребезжали стекла в окне и качнулась люстра.

– Господи, что это? – вздрогнула Алиса.

– Так мы живем: друг у друга на головах, – усмехнулся Вадим. – И едва не пихаемся локтями во сне, ибо кровати стоят вплотную, разделенные хилой перегородкой, – и кто знает, кто лежит рядом?

– Ах ты, кобель!..

– А когда из-за стены доносятся ахи да стоны – это ж песня! Кто на сытом Западе такое помнит?

– То ли еще будет, когда переселят в людятник! – пригрозила она. – Допрыгаешься ты.

– Это называется социальное расслоение. Кому-то становится лучше, но большинству – хуже. И если бы воздавалось по заслугам!..

– Вадичек, я тебе нравлюсь? – сменила Алиса тему.

– Сегодня меньше, чем вчера. Опять прибавила кило.

– Это называется целлюлит.

– Расскажи тому, кто тебя не знает! Если б ты вкалывала в полную силу да ограничивала себя хоть в чем…

– Может, хватит болтать?

– А?

– Займись, наконец, делом.

– Как скажешь.

Пододвинув столик к диванному изголовью, Вадим уложил женщину на спину, а сам присел у нее в ногах, все-таки решившись Алису разуть – она не возражала. Потом принялся ее разминать, как и обычно, начав с дальних подступов.

– Осторожней! – с внезапным раздражением прикрикнула она, а когда Вадим отдернул руки, добавила мягче: – Больно же, дурачок!

Он и сам ощутил, как по пальцам хлестнуло разрядами. Ни фига себе! Такого перепада меж ними еще не случалось.

– Ты где была сегодня? – спросил Вадим, настораживаясь. – В какую грязь опять влетела?

– Что ты выдумал!..

– Хватит, Алиса, шутки кончились! Думаешь, я смогу вечно удерживать тебя на краю? Если сама себя не бережешь…

– О чем ты, Вадичек?

– О том, что с каждым днем ты уходишь все дальше. Сколько сил я ни трачу на тебя, они проваливаются точно в прорву, ибо кто-то, на стороне, забирает у тебя еще больше. Бог мой, Алиска, ведь ты закрылась от меня наглухо!

– Разве? – со странной улыбкой спросила она и слегка раздвинула колени: – А так?

– А так еще больше, – ответил Вадим. – Ты старательно демонстрируешь открытость, но лишь играешь ее, как одну из Студийных ролей.

– Вот как? – Улыбка застыла на ее лице как приклеенная – впрочем, при такой практике это не требовало от Алисы усилий. – А зачем? По-твоему, я заряжаюсь у тебя жизне -силой , как прочие твои “дружки”? – Она пожала плечами. – Если и так – подумаешь! Одним нахлебником больше.

– Да мне не жаль – упейтесь. Но ведь ты берешь не только энергию?

– Не только? – эхом отозвалась Алиса, наконец перестав улыбаться.

– Ну да, я только сейчас сообразил. После тебя мне каждый раз делалось легче – не то что после других. Потому, наверно, и зачастил к тебе.

– Эгоист!

– Все – эгоисты, – согласился он. – Не все признаются. Но странно, правда? Если б ты забирала жизне -силу , мне становилось бы хуже, потому что мысле -облако лишалось бы последних покровов. Но ведь ты не обычный энерго-вампир.

– Кто же тогда?

– Ты забираешь у меня Хаос, – сказал Вадим. – Разряжаешь мое облако . Оттого оно и ноет меньше, что теряет чуткость: падает разница между ним и средой… Зачем тебе, Лисонька, – что ли, по служебным надобностям? Но ведь на Студии вы рождаете только мертвых!

– “Зачем нам, поручик, чужая земля”?

– Именно. Вы умеете только копировать – и то по верхам.

– Потому что свою уделали, – ответила женщина, словно бы себе. – Очередь за чужой.

– Черт возьми, Алиса! – воскликнул Вадим. – Ты хоть понимаешь, что значит отнимать Хаос? Бог с ней, с жизне -силой , – если ее не станет, умрет только тело. А душа просто покинет сей мир, продолжив скитания в иных сферах. Но без Хаоса гибнет именно душа – при живом теле, представляешь?

– Разве Хаос не ведет к разрушению?

– Переизбыток – да, прямая дорога к безумию. Необходимо равновесие.

– Так, может, я просто снимала излишки?

– Я что, похож на психа? – осведомился Вадим. – Сама ж говорила: “тяжело здоровый человек”. Да меня б хватило еще на столько, я тут такого бы насозидал!.. Алиска, – вдруг спросил он, – ты не подосланная?

– Все же ты псих, – вздохнула она, – хотя и “тяжело здоровый”. Мания величия, да? Или преследования? Да кому ты сдался вообще, кроме меня и той соплячки!

– У меня не может быть мании, – возразил Вадим. – Распад личности – куда ни шло. Просто я логичен. Раз каждый вечер ты черпала из моего источника, то давно бы переполнилась, если б не растрачивала Хаос на творчество (это в Студии-то?) либо не делилась награбленным.

– Опять умствуешь? – спросила Алиса. – Гимнастика ума, да? – И погрозила пальцем: – Смотри, гимнаст, не заиграйся. Один такой уже висит – на кресте. Я-то тебя знаю, но ведь кто-нибудь может всерьез отнестись.

– Вот и отнесись, – предложил Вадим. – Всерьез.

– Ты вправду этого хочешь?

– Какие шутки, когда в воздухе отчетливо пахнет кровью! Мы уже столько с тобой дружим, что не худо бы познакомиться. А вдруг тебя приставили специально, чтоб я не слишком буйствовал?

– Не проще ли было тебя изолировать? Даже убить!

– Вроде проще, – согласился он. – Но ведь я могу не все знать?

– Как ты неправ, Вадичек! – сказала женщина и снова засияла улыбкой. – Дело-то совсем в ином. Совершенно.

– Да неужто?

– Просто я решила остепениться. И посвятить себя Богу.

– В монастырь, что ли, пойдешь? – изумился Вадим. – Уже открывают? Ах ты, господи… А ты ни с чем его не перепутала?

– Не кощунствуй!

– Вот так: думала-думала – и решила? – спросил он. – Или домашний пастырь надоумил? – Вадим покачал головой. – Накопила грехов вдоволь – теперь пора замаливать? Или усугублять? Представляю, какой может проклюнуться монастырчик – при таких-то пастырях!..

– Ты что, ревнуешь меня к Богу?

– Да нет там никакого бога! – рассердился Вадим. – И вряд ли был. Просто очередная “группа товарищей” узурпировала легкие подступы к вере, а прочие объявила ведущими в ад, но вовсе не “к Храму”. А что там, за перекрытым церковниками перевалом, – может, сам дьявол?

– Не желаю слушать! – заявила Алиса. – Думаешь, я предпочту тебя Всевышнему? Или его помазаннику на земле?

– Или помазку, – буркнул Вадим. – Где уж мне, даже не претендую!.. А кстати, кого ты считаешь здешним “помазанником” – не Первого же? – Он рассмеялся: – “Нет бога, кроме Основателя, а Первый – пророк его”. Черт возьми, ну и ересь!

– Что – Первый! – фыркнула женщина. – Есть и повыше.

Все же традиционный массаж состоялся, хотя начинать Вадиму пришлось с самых нейтральных участков и только затем, по мере взаимного привыкания, переходить на другие. Зато Алиса завелась сегодня куда быстрей и взлетела выше прежнего, словно их разнополярность предполагала такие бои местного значения, с которыми не сравнились бы никакие любовные сцепки. Конечно, тут недоставало тепла, зато был восторг, упоенье – “бездны мрачной на краю”. И звуковое сопровождение не подкачало, так что соседи могли вообразить здесь сценку покруче, вплоть до садо-мазохистской (и не слишком бы промахнулись).

И сам Вадим неприлично распалился – на одних тактильных ощущениях, фонтанирующих от ладоней. Это было вовсе не то, что он переживал с Юлей, но впервые Вадим обнаружил томительную сладость в боли, в судорогах, от кистей разбегающихся по телу, – даже в удушье, когда спазмы схватывали горло. Правда, ни боль, ни судороги не достигали настоящей силы: Вадим контролировал их, балансируя на грани, и пытался разобраться, в чем тут все-таки дело.

Безусловно, они с Алисой оказались по разные стороны нейтрали, причем женщину занесло уже далеко (“а те далече” – это про нее). Между ними не могло быть единения, зато вполне мог разразиться роскошный поединок, яростный и беспощадный, – если б Вадим находил в таких вещах вкус. Вдобавок их тела, эти запрограмированные природой оболочки, тянулись друг к другу точно магниты – по закону дополнения или в силу биологической совместимости, когда и формы и запахи будто взывают: вот оно, твое! И верилось, что это так. Хотелось вбрызнуть в здешнюю лунку семя, поддаться наваждению, даже если потом разнополярные души будет воротить друг от друга. Но кто заглядывает так далеко? Разве только “блаженные”.

Повернув голову, он обнаружил рядом Жофрея, возбужденно трущегося пушистыми щеками о подушку. Бедняга – и он завелся. И то: сколько ночей по девочкам не гулял!

– Как дополняем друг друга, а? – хрипло пробормотала Алиса. – Взялся бы за меня, Вадичек, – может, я не “совсем пропащая”.

– Как взяться-то? – спросил он грустно. – Силу, что ли, применить?

– Хотя бы… Ласки не оценю – поздно.

– Чтоб сделать из тебя человека, самому придется озвереть, – сказал Вадим. – А это, как понимаешь, нонсенс.

– Ты ограничиваешь мою свободу, – пожаловалась женщина. – Каждый волен выбирать себе хлыст.

– Но у меня нет хлыста!

– Так заведи! Во-первых, “клиент всегда прав”; во-вторых, “если женщина не права, надо попро…”

Вадим вдруг накрыл ладонью ее рот и вскинул голову, слушая. Ах, дьявол, подумал он, опять этот гул! Неужто за мной? Подкачало мое чутье.

Вскочив с дивана, Вадим метнулся к окну и слегка приоткрыл, не выпуская из внимания дверь. Шелестящей тенью “ворон” наплывал на его дом, даже вроде бы на его этаж, но целился на другую квартиру, ближе к дальнему углу. Приблизясь к стене, застыл, почти беззвучно вращая лопастями. Перегнувшись через подоконник, Вадим высунулся наружу, пытаясь рассмотреть сегодняшнюю мишень. Кажется, второе окно от угла. Или третье? Бог мой, это же Тим!

Уже не колеблясь Вадим ринулся к выходу, по пути прихватив заготовленный дрын, ураганом пронесся по темному коридору и с разбега ворвался в Тимову конуру, благо дверь оказалась отворена. Возле распахнутого окна высился силуэт давешнего ночного гостя. Слегка отклонившись назад, он удерживал трос, по которому уже скользил к черной кабине безжизненный сверток.

Понимая, что опоздал, Вадим с трудом дождался, пока сверток исчезнет в “вороне”, затем безмолвно прыгнул на похитителя и единственным выверенным ударом уложил на месте, не тратя время на рыцарские заморочки. Подхватив трос, Вадим в секунду привязал его к паровой батарее и снова бросился в коридор, к торцевому окну, надеясь хоть на пару минут форы. Без церемоний рванул за ручку, с корнями выдрав створку из рамы.

Вертолет уже был напротив, как и обычно, норовя сразу улизнуть за угол, – только на сей раз его не пускал зацепившийся трос. Кренясь, “ворон” набирал обороты, однако с места не двигался. Впрочем сорваться мог в любой миг: мощности у него было в избытке. Выискивая слабину, он то поднимался чуть, то опускался, и тогда смертоносные лезвия с шелестом рассекали воздух возле самого окна, будто предупреждали Вадима не соваться. И потоки воздуха толкали его назад – к тому ж шестой этаж! Трусливое тело вопило об осторожности, но разве когда-нибудь Вадим его слушал?

Так что? – спросил он себя. Вот и дошло дело до проверки. Способен ты ради друга на безрассудство? “Что сделаю я для людей!..”

Отступив в глубь коридора, Вадим оцепенел в шатком равновесии. И в этот момент из квартиры Тима донесся протяжный скрежет: кажется, первой не выдержала батарея. Вертолет вздрогнул, и тотчас Вадим отчаянно рванулся к окну, больше не позволяя себе рассуждать. Руками вперед он нырнул в дыру, обмирая от ужаса пролетел несколько метров бушующей пустоты и со всего маха ударился грудью о “вороний” хвост, вблизи оказавшийся неожиданно громадным. Елозя конечностями по гладкому металлу, Вадим заскользил вниз, уже холодея в предчувствии того, как сорвется и понесется, кувыркаясь, к далекому асфальту. Но тут пальцы зацепились за скобу, судорожно сжались. Мгновенным рывком Вадим оседлал толстенный цилиндр, сдавив его точно обручами. А в следующий миг вертолет сорвался с места, наконец освободившись от якоря, и понесся прочь, наклонясь вперед и все круче забирая вверх.

По счастью, сопла “ворона” оказались достаточно разнесены, чтобы не хлестать струями прямо в Вадима, а кабина прикрывала его от встречного потока, – иначе он не продержался бы долго. Но и нисходящих вихрей вполне хватало, чтобы за минуты вымыть тепло из голого тела, ободранного в кровь о вертолетные заклепки. Хорошо, хоть эти беззадые, почти условные трусики он не снял, как ни настаивала Алиса!..

Смотреть вниз Вадим избегал и вообще старался меньше думать о высоте, запуганный собственными снами, в которых рушился столько раз. А еще в своих снах Вадим частенько оказывался на улице нагишом – словно в далеком детстве, босоногом и голопузом. Но тогда на нем хотя бы трусы оставались, зато в снах – ничего, почти как сейчас. Да полно, уж не снится ли это?

Судорожно стискивая и нехотя разжимая руки, Вадим по редким скобам подобрался вплотную к кабине, обнаружив здесь подходящую выемку, и всем телом приник к черной броне, разогретой от близости мотора. И снова зацепенел, не зная, на что решиться. То ли попробовать забраться внутрь “ворона” и там, уж как выйдет, разобраться с экипажем. То ли удерживать занятые позиции до посадки. В обоих вариантах шансы на успех представлялись мизерными, а потому Вадим остался в укрытии, самой пассивностью выбирая полет. Странно, но проникнуть сознанием в кабину он не мог, сколько ни пытался, – будто ее накрыли экраном. А может, сами Шершни зашторили души настолько, что больше не будоражат мысле -облако ? Или он был прав насчет Алисы, и у него недостает сейчас Хаоса для таких фокусов? Женщина-вамп, надо же! Разрядила организм напрочь.

В конце концов, сконцентрировавшись до звона в ушах, Вадим сумел пробиться вглубь, однако так и не смог разобрать, сколько Шершней там засело. Пожалуй, в сумме они тянули на двух-трех, не больше.

А “ворон” уже забрался в такие выси, откуда земля казалась далекой, а потому и безопасной, точно картинка. Назад уносились игрушечные дома, улицы, площади, парки, много раз виденные Вадимом с земли, но теперь узнаваемые с трудом. Не разжимая сведенных пальцев, он отклонялся сколько мог в сторону и вдобавок вытягивал шею, пытаясь разглядеть, куда уносит громадная стрекоза, – однако цели не разгадал. Во всяком случае, летела она к окраине либо еще дальше – “за темные леса”. К этому способу транспортировки Вадим успел приноровиться, даже согрелся в железном закутке, куда почти не задували ветра, буйствующие вокруг. И вибрация оказалась на диво слабой, хотя моторы старались вовсю, а скорость была приличной. Сюда бы привязные ремни да стюардессу с напитками – тогда порхайте хоть до утра!

Город давно остался позади, а они мчались все дальше, и теперь Вадим наблюдал внизу только бесконечную череду рощиц, полян, топей, изредка разрываемую запущенными дорогами и тесными заболоченными полями. И что там водилось ныне, не хотелось думать.

Внезапно вертолет пошел на снижение, опасно кренясь, и Вадим снова стиснул пальцами скобы – до побелевших костяшек. Будто пытаясь его стряхнуть, “ворон” заложил крутой вираж и, одновременно, ухнул вниз как подстреленный. Но ближе к земле снова ухватился за воздух и по наклонной скользнул под навес, открывшийся меж деревьев. Мягко коснулся опорами бетона и успокоенно замер, продолжая по инерции шуршать лопастями.

Из кабины выбрались трое Шершней – все крупные, массивные, в шипастых скафандрах и шлемах с забралами, – сноровисто побросали длинные свертки в подъехавшую тележку, загрузились туда сами и укатили по темному наклонному тоннелю. Вспомнив о своей наготе, Вадим скрипнул зубами от досады: хорош же он будет в одних трусах против этой бронированной своры! Как видно, Шершней действительно отбирали по габаритам, а может, еще доращивали до требуемого стандарта. Конечно, это не серки, прошедшие весь путь, однако доспехи, которые даже Вадиму показались “на вырост”, этим здоровякам годились вполне.

А из “ворона” уже вываливался четвертый Шершень, наверное пилот, – тоже не маленький и в скафандре. Подобравшись, Вадим изготовился упасть ему на спину, чтобы завладеть популярной здесь формой, но тут на бетон спрыгнул еще один – штурман или стрелок.

Елы-палы! – в смятении подумал Вадим, шарахаясь обратно в тень. Хорошо, не сунулся тогда в кабину – вот была б им потеха, пятерым-то! Все-таки бережет меня судьба.

За экипажем, безмолвно слонявшимся по площадке, скоро приехала вторая тележка – а может, та же самая, только успевшая обернуться. Молча латники втиснулись на переднее сиденье, рядом с верзилой-водителем, оставив кузов пустым. Будто подхлестнутый изнутри, Вадим сорвался со своего насеста, в несколько летящих скачков догнал тронувшуюся тележку и, легко перемахнув бортик, тут же укрылся под широкой лавкой. Переводя дух, покаянно качнул головой: похоже, еще один его выверт остался без последствий. Эдак недолго и авантюристом заделаться.

Тележка уже катилась под уклон, почти не задействуя мотор. Прикрыв глаза, Вадим следил за дорогой, на своей внутренней карте отмечая немногие повороты, чтобы не заблудиться при возвращении. Пожалуй, больше всего Вадима смущал вопрос: а если его застукают под этой лавкой – голым, в странной позе? Идиотизм!

Наконец тележка остановилась, и Вадим тут же забился в самую глубь своей щели, ощутив приближение нескольких сумрачных сознаний. Впрочем они только заглянули в кузов и сразу повернули обратно, вполне равнодушно. Либо ничего не заметили, либо такой пустяк, как Вадим, их не заинтересовал. Сосредоточась, он разбросал вокруг незримые сети, и в них немедленно угодило с дюжину чужих разумов, на удивление инертных. Среди всех выделялись Шершни, уже знакомые Вадиму своей укрощенной свирепостью, в любой момент готовой выплеснуться взрывом, – остальные не показались ему опасными. Напрягшись еще, он обнаружил спящее сознание Тима, по первому впечатлению благополучное, и пяток других засонь. Подождав, пока грозные латники уберутся, Вадим осторожно выглянул из тележки.

И едва сдержал истеричный смешок, вдруг обнаружив себя словно бы на нудистком пляже, в окружении таких же голышей, как он сам. Даже еще более голых, поскольку паховая гроздь у них отсутствовала напрочь, будто снесенная рубанком местного папы Карло, – так что и прикрывать было нечего. Кожа у всех оказалась по-южному оливковой, кое-где сгущаясь до синевы, да и лица не местной лепки. Вдобавок сложение у большинства озадачивало женственностью, будто бедняг оскопили в раннем дестве и с тех пор они так и не оформились в мужчин. В любом случае на выкраденных спецов голыши походили мало, зато затеряться среди них Вадиму было значительно проще – конечно, если не присматриваться к его распираемому естеством мешочку и шнуркам на ягодицах. Он и сам был немногим светлее здешних смугляков, а по габаритам некоторые даже превосходили его, несмотря на женственность.

Затем Вадим обратил внимание на здешнюю архитектуру – точнее интерьер, поскольку речь шла о помещениях, вырытых глубоко под землей. Окружавший его зал оказался просторным на удивление – с высоким сводчатым потолком, подпертым резными колоннами, и мерцающими черными стенами, сложенными из полированного мрамора. Этот помпезный стиль, с его мрачным величием и деспотическим выпендрежом, в самом деле походил на восточный. Но если его почитатели принадлежали к горцам, то уж никак не к кавказцам. Скорее Памир, еще лучше – Тибет, ибо здесь ощущалась культура изощренная, древняя, далекая до жути – то ли персидская, то ли индийская, то ли китайская, то ли всего вперемежку. (Может, и вовсе ацтекская?) Бог знает, откуда принесло эту экзотику и что за люди ее насаждали, но меньше всего Вадиму хотелось в нее углубляться – как бы и самого не оскопили, для общего единообразия. Ничего ужасного, конечно, однако он привык к своей “грозди гнева”, жаль было б лишиться.

Вообще, это смахивало на муравейник. Здешние солдатушки уже набедокурили чего надо и убрались на заслуженный отдых. А за дело принялись бесполые работяги, сортируя безжизненную добычу, пока что в беспорядке сваленную на пол, неподалеку от тележки. По двое они подхватывали ближайший сверток и уносили в одну из трех дверей, распахнутых в дальней стене. По какому принципу шла сортировка, Вадим не понял – во всяком случае не по весу. Судя по всему, никто грузчиками не руководил и впрямую за ними не надзирал, хотя под потолком Вадим ощутил бдящее око страж-камеры, – просто каждый был нацелен на работу и монотонно ее исполнял, особенно не заботясь об эффективности.

Очередной раз решившись, Вадим вымахнул из тележки и смешался с голышами, отчего-то уверенный, что те не обратят на него внимания. “Восток – дело тонкое”, стучало в голове, пока он пробирался между безмолвно снующих фигур. А рвется, где тонко. И откуда он взялся здесь, этот Восток?

К россыпи свертков Вадим подоспел как раз вовремя, чтобы оттеснить одного из бесполых, уже готовившихся поднимать Тима. Без возражений тот переключился на соседнее тело, а Вадим, на пару со вторым голышом, понес Тимку к дверям – в холодильник, что ли, на мясной склад? Однако выяснять это не стал, как ни любопытно, а сразу за входом, чуть углубясь в сумеречный коридор, подбросил сверток себе на плечо и отпихнул напарника: шагай, мол, обратно, управлюсь без тебя! И снова наткнулся на безропотное согласие, более подобавшее автомату.

Дождавшись, когда бесполый удалится, Вадим затрусил по коридору, свободной рукой тычась во все двери, пока, наконец, не угодил в незапертую. Сейчас же нырнул внутрь и замер в кромешной тьме, прощупывая ее мысле -облаком . Особенного не обнаружил: обычная кладовка – довольно тесная, загроможденная, затхлая. Последнее, впрочем, не странно, учитывая назначение комнатки, хотя в целом вентиляция работала на диво – не хуже, чем в прежнем метро.

Ощупью он распаковал Тима, уложив на подходящий ящик. Затем попытался разглядеть в стенах проводку, однако не преуспел, как будто кладовку обесточили снаружи или проводов не было вовсе, – значит, придется и дальше обходиться без света. Огорчаться не стал, тем более в темноте обострялись прочие его чувства, включая диагностический дар. Стараясь не отвлекаться на снующих по коридору голышей, Вадим наскоро обследовал приятеля.

Как и предполагалось, Тима усыпили, однако проделали это странным способом, даже обойдясь без лекарств, – попросту вогнали иглу в подходящий нервный узел. (Кстати, вполне в духе шершней.) Соответственно и привести спеца в чувство труда не составило: лишь Вадим выдернул иголку, как похищенный зашевелился.

– Только не спрашивай, где ты, – вполголоса сказал Вадим, накрепко зажав ему рот. – Хотя бы сейчас обойдись без банальностей. Ну, ты вменяем?

С трудом Тим кивнул, сейчас же получил свободу действий и ошалело закрутил головою по сторонам.

– Не пугайся, ты не ослеп, – добавил Вадим. – Просто здесь темно.

– Хорошо, а где тогда ты? – сипло выдавил Тим. – Остальное как-нибудь домыслю.

– Мыслитель! – фыркнул Вадим. – Был бы умный – не угодил сюда.

– Это мудрые не попадают в ситуации, умные – с блеском из них выпутываются.

– С треском, – буркнул Вадим. – Мы у Шершней, понял? И в сотне метров под землей. Пока нас не хватились, а снаружи толкотня, но при некотором везении можно добраться до транспорта.

– Это в одних-то трусах? Представляю!

– А вот твои семейные придется снять, – решительно сказал Вадим. – Вместе с цветами. Чтоб ты знал, здесь не принято носить даже гениталий, – но твой гвоздик еще разглядеть надо!

– Погоди, – растерянно попросил Тим. – Чего-то не поспеваю… Там что, одни кастраты?

– Сейчас – да. Им все до лампочки, но за ними приглядывают сверху, так что сам понимаешь… И шевелись, ладно? Если не слиняем сейчас, потом случай вряд ли представится.

Несколько раз Тим глубоко вздохнул, успокаивая нервы, затем сел, спустив ноги на пол. В сомнении затеребил просторные трусы, спросил:

– А ты не валяешь дурака? Сейчас выйдем, а там… Юля.

– Снимай, снимай, – подстегнул Вадим. – Сдался ты ей!.. Лучше оставить здесь трусы, чем их содержимое.

Поднявшись, Тим покорно разоблачился, и тотчас Вадим повел его к выходу, держа за локоть. Выждав, приоткрыл дверь и скользнул наружу, легким рывком преодолев последние сомнения приятеля. Один за другим они зашлепали в сторону зала, а навстречу уже брела понурая пара бесполых, неся на плечах очередного похищенного. Тим чуть замедлил шаг, изумленно вглядываясь, но Вадим тотчас щелкнул языком, поторапливая, и коротыш снова прибавил, стараясь не отставать от рослого спутника. Видимо, загадочный облик голышей его впечатлил.

В зале мало что изменилось, только из тюков на полу остался один, а предпоследний уже уносили двое кастратов, и больше тут не было никого.

– Делай, как я, – шепнул Вадим, направляясь к мешку и при этом неотрывно следя за реакцией надзирающего “ока”. Одним движением друзья забросили куль на плечи, размеренно зашагали к тележке, так и оставленной на виду, – будто у них что-то засбоило в программе. Опустили его в кузов и так же неспешно, с обеих сторон, забрались на переднее сиденье.

– А вот теперь держись! – сказал Вадим, срывая машину с места.

И вовремя, потому что в следующую секунду под сводом раздалась очередь, а позади беглецов камень вспахали пули.

Натужно воя, тележка понеслась вверх по тоннелю, с каждой секундой наращивая скорость, – как выяснилось, резервов у нее хватало. Дорогу Вадим запомнил накрепко, и его мысле -облако помогло – иначе б он вмазался в стену на первой же развилке, поверив голографической ловушке Шершней (на поверку оказавшихся не такими беспечными). Когда Вадим направил разогнавшуюся тележку на то, что казалось несокрушимым монолитом, Тим только и успел, что обреченно ахнуть, как видно, прощаясь с жизнью. Зато потом, когда они влетели в новый, нежданно открывшийся тоннель, долго чертыхался, изумленно оглядываясь.

И перекрестков здесь обнаружилось много больше, чем показалось Вадиму из-под лавки, – вообще это походило на громадный запутанный лабиринт, пробраться через который неподготовленному человеку вряд ли бы удалось. Каких трудов и скольких затрат стоило его вырыть да еще выложить изнутри гранитом, которого в губернии не так много, и мрамором, которого нет вовсе, а вдобавок оборудовать страж-системой, сюрпризами и странными светильниками, помещенными у самого пола!

Очередной раз Вадим повернул за угол и едва не затормозил, увидев поперек тоннеля три зловещих фигуры в шипастых латах и с громоздкими огнестрелами в руках. Разом они вскинули стволы к плечам, разом нажали на спусковые крючки – огнестрелы застрочили, Тим запоздало вскрикнул, – а тележка уже неслась дальше, пронизав латников точно мираж. Впрочем, они и были миражом, как определил Вадим на второй, более пристальный взгляд , – еще одна ловушка, устроенная предусмотрительными Шершнями.

Затем путь преградило бронированное чудище, распахнув чемоданную пасть, утыканную неправдоподобными зубами (такого красавца Вадим не видал даже на фотках крутарей); потом – бушующее пламя, готовое за секунды сожрать любого; следом – разверзшаяся сразу за поворотом бездна, из которой клубился сизый дымок. Тим уже не вскрикивал и не охал потерянно, только жмурился да сильнее стискивал поручни, когда они пронизывали новый мираж, а затем долго озирался, будто сравнивал свои впечатления с разных ракурсов.

– Знаешь, – вдруг заявил он, едва разжимая вздрагивающие челюсти, – похоже, эти ребята не сильны в красках. То ли плохо их чувствуют, то ли не умеют воспроизвести. Зато формы безупречны!

– Полагаешь, это устроили дальтоники?

Тим воззрился на приятеля с изумлением.

– А чего, – ответил он чуть погодя, – вполне может быть. Ну не полные, конечно, – просто спектр поуже, как у неисправного тивишника. И все равно о подобном уровне голографии я даже не слышал! Вообще, не находишь, что наше отступление смахивает на погоню Кощея за Иванушкой и Василисой?

– Только у тех задницы не были голыми, – хмыкнул Вадим. – Хотя – кто знает! Как известно, “русской литературе свойственно целомудрие” – может, при записи причесали и сказку?

– На твоих чреслах хоть что-то сохранилось, – с завистью сказал Тим. – А каково мне?

– В морге все голые, – успокоил Вадим. – Сначала выберись.

– А там кто? – Тим ткнул пальцем за спину. – Может, глянем?

– Пожалуй, пора.

– Ну да, а то вдруг он задохся! Зачем нам выкладываться из-за покойника, верно?

– Он-то живой, будь спокоен. Только…

– Что?

– Только это не он, – заключил Вадим. – Ты взгляни.

Растерянно покосясь на приятеля, Тим перебрался в кузов, распахнул сверток.

– Черт, девица! – пробормотал он. – И тоже – нагишом.

– Ты против?

– Да нет, ей идет… Только что она вообразит, когда очнется и увидит рядом нас, особенно меня?

– А на тебе особенном – его, красавца, – усмехаясь, продолжил Вадим. – Да уж, тут-то тебе не отбиться!

– Как бы в истерику не ударилась или в бега? Только и забот сейчас, что за ней гоняться!

– А потому – пусть себе спит. Не такая она тяжелая.

– Даже я унесу, – подтвердил Тим. – Славная у нас подбирается компашка, а? Сейчас бы на пикничок, да еще Юльку прихватить – для симметрии.

– Сейчас тебе устроят пикник, – пообещал Вадим, настораживаясь. – Ложись-ка, Тимчик, на дно.

– Чего? – удивился тот. – Это еще зачем?

– На днище, живо!.. И подружку придержи – сейчас помотает.

Торопливо Вадим откинул сиденье к самой спинке и втиснулся в открывшуюся внизу щель, почти усевшись на пол. На виду остались только руки, вращающие руль, а ориентироваться он мог и вслепую.

И тотчас тележка вырвалась из тоннеля на посадочную площадку, со всего разгона устремившись к “ворону”. А тот уже поджидал гостей, нацелив на тоннель носовую пушку. По счастью, его лобовое стекло оказалось для мысле-облака более проницаемым, чем тыловая броня, и Вадим в точности подгадал момент, чтобы дернуть руль в сторону. Вплотную к тележке прошелестела молния, затем другая, и тут Вадим, накрепко прилепившись к чужому сознанию, принялся “качать маятник” в лучших традициях, не спеша появляться у стрелка на виду. Слава богам, тот не сообразил встретить беглецов пулеметом, увернуться от которого было б сложней. Каждый раз, за миг до выстрела, Вадим вилял машиной вбок, пропуская мимо губительный заряд, и снова гнал тележку вперед, почти не сбавляя скорости. Весь путь от лабиринта до “ворона” уложился в секунды, зато и в себя вместил множество маневров, из-за этого показавшись втрое длинней.

Потом стрельба прекратилась, и они влетели под вертолет, едва успев затормозить. В следующий миг Вадим вымахнул из тележки, торопясь проскочить в незапертую дверь салона, а из темной кабины на него уже надвигался шипастый силуэт, размахивая конечностями. Но Вадим по-прежнему был настроен на Шершня “всеми фибрами” и от ударов ускользал так же легко, как от молний, угадывая в зародыше, и заманивал противника все ближе к дверце, пока не оказался вплотную к ней. Латник кинулся снова, Вадим опять увернулся, подхватывая за разящую руку и упираясь в спину. Затем мощным рывком вышвырнул Шершня наружу, отправив кувыркаться по бетону. И тут же склонился над тележкой, принимая безвольное тело девушки, с натугой поданное Тимом. Следом в салон впрыгнул сам Тим, сразу захлопнув за собой дверцу. А Вадим уже пробирался к пульту, оставив девицу на полу, благо здешнее покрытие напоминало роскошный ковер.

– Править-то умеешь? – поинтересовался Тим так небрежно, будто не хотел огорчать себя ответом. – Вообще знаешь, как эта штука летает?

– Теоретически, – ответил Вадим. – А у тебя есть другие идеи?

Тим только вздохнул и, пока Вадим запускал двигатель, перенес девушку во второе кресло, накрепко спеленав ремнями. Отдуваясь, оглядел ее с обычным нахальством, на этот раз, за ненадобностью, не раздевая взглядом. А посмотреть было на что: пропорции у малышки оказались на зависть, а мускулы плотные и упругие, точно у билдерши, – и это при изящном костяке топ-модели. На неприрученном Западе она вполне могла бы пробиться в мировую элиту по категории “figure”: атлетичность, женственность, красота, – в крайнем случае “fitness”. (Но уж, конечно, не “muscular” – упаси бог!)

– Секс-экипаж к полету готов, – пробормотал Тим. – Бесштанная команда, это ж надо! Даже стюардесса есть. А кто я – штурман, что ли?

– Органическое удобрение, – сказал Вадим. – Сейчас будем разбрасывать над полями.

– Лучше над городом… Как считаешь, – спросил Тим, – уже стоит ее будить? Небось, теперь не убежит!

– Пусть поспит еще. Гробиться лучше во сне.

– Ну да, ну да… Лучше, конечно, не гробиться.

Винт слился над их головами в мерцающее марево, наполняя кабину ровным гулом, “ворон” подрагивал, едва удерживаясь на земле, а Вадим все не решался его отпустить. Как бы эта его авантюра (которая по счету?) не оказалась последней.

– Да не тяни ты! – не выдержал Тим. – Хуже нет – ждать. Или рассчитываешь на прощальный салют вдогонку?

– “Он сказал: поехали, – процедил сквозь зубы Вадим, очень плавно наращивая давление на рычаги, – он взмахнул рукой…”

– Ага – щас! – огрызнулся Тим. – Двигай же!

“Ворон” наконец оторвался от площадки, плавно выплыл из-под навеса – в разгулявшуюся к середине ночи пургу – и тут же принялся метаться и скакать под порывами свирепого ветра.

– Черт, – тоскливо вскричал Тим, – этого не хватало!..

– “Небось, небось”, – вспомнил Вадим присказку крутаря Гризли и уверенней взялся за рычаги. – Поздно пугаться.

Вертолет круто взмыл в вышину, где мотало не меньше, зато можно было маневрировать, не рискуя на что-нибудь налететь. И сразу лег на обратный курс, будто в нем включился автопилот.

– Что я говорил! – пробормотал Вадим, вцепившись в рукояти с избыточной силой. – Меня любят звери, женщины, машины…

Из осторожности он не стал зажигать огней – ни снаружи, ни внутри. Сумрак кабины рассеивала только приборная панель, уютно мерцая многими циферблатами и экранами, дружелюбно подмигивая цветными лампочками. Да еще в салоне тускло горели, словно угли остывающего костра, несколько аварийных светильников.

– Кстати, о женщинах, – Тим кивнул на обнаженную красотку, сладко прикорнувшую в кресле. – Давай!.. А чего?

И цинично подмигнул, уже успокоенный, уже уверовавший в пилотный талант приятеля, – еще раньше, чем тот поверил в себя сам. И забывший про свою наготу.

– Только не размахивай перед ней своим сокровищем, ладно? – усмехнулся Вадим. – Прибереги этот сюрприз на потом.

Смутившись, Тим отступил за спинки кресел. Даже присел, чтобы спрятаться надежней, – он всегда был смелее на словах.

– Ну, теперь можно? – спросил из укрытия. – Куда там положено целовать спящих царевен – в “сахарные уста”? И где они есть – то бишь, в которые?

– Закатай губу обратно, прынц хренов. Вон, – на миг высвободив руку, Вадим указал на иглу. – Выдерни.

– Всего и делов, да?

Осторожненько Тим потянул за иголку, и девица тотчас открыла глаза – весьма симпатичные, надо признать, как и всё у нее. Плавно повела ими по сторонам, словно не желая выдавать пробуждение, – Вадим наблюдал за ней с любопытством. Заметив его взгляд, девушка уже в открытую покрутила головой по сторонам, вызвав на лице Тима приветственную улыбку, впрочем довольно бледную. Внимательно оглядела пульт, будто запоминала показания приборов, потом вдруг протянула руку и слегка сдвинула регулятор обогревателя, добавляя кабине тепла. Так же сосредоточенно осмотрела сквозь лобовое стекло окрестности, едва проступавшие за кружащим снегом, – даже, кажется, оценила ситуацию в целом. Лицо при этом оставалось у нее строгим и серьезным, как у монашки при общении со всевышним.

– Меня зовут Кира, – внезапно сообщила она, – если интересно.

– А меня – Тимофей, – немедленно откликнулся Тим и уточнил: – Тимофей Филимонович, когда в штанах. А вот это – Вадим. И как раз он нас вытащил – если интересно.

– Да уж, конечно, не ты, Геракл засушенный! – с пренебрежением сказала Кира. – Черт, и надо ж было так напиваться, – пробормотала она затем. – Сейчас уписаюсь.

Выпростав из ремней свое мускулистое стройное тело, она без тени смущения проследовала в глубь салона, бесстрашно распахнула дверь, впуская клубы снега, и присела на корточки у самого края, далеко выдвинув в дыру голый зад и отвечая на удивленные взгляды мужчин надменной улыбкой.

– Может, поддержать? – предложил Тим, возбужденно хихикая. – А то могу и…

– Заглохни, трепло! – велел Вадим. – А вы, милая дамочка, в следующий раз попробуйте обойтись без эпатажа – тут и так довольно жарко.

– Правда? – удивилась Кира. – По мне, так наоборот. Кто бы согрел, а? Перевелись мужики!

Привстав, она энергично потрясла ягодицами из стороны в сторону, словно собака хвостом. Потом аккуратно закрыла дверь и, растирая ладонями озябшие бедра, вернулась в насиженное кресло. И даже в нем развалилась не без вызова, забросив напедикюренные ноги к самому стеклу.

– Итак, – спросила небрежно, – куда нас угораздило? Ведь это были Шершни, я права?

– Всегда и во всем, – галантно поддакнул Тим, еще стесняясь своих запущенных членов и оттого скрываясь за спинками. – Мы побывали в самом Улье. И еле унесли ноги… гм. – Невольно он покосился на ее изящные коленки, выставленные на общее обозрение вместе с прочим богатством, и сипло добавил: – Все шесть.

– Чего ж не прихватили еще парочку? – поинтересовалась Кира. – А к ним – язычок подлинней. Или слишком торопились задать деру?

– Вторую пару мы бы вряд ли осилили, – мягко возразил Вадим. – А ваша нам приглянулась больше, уж извините.

Все-таки она смутилась и поспешно встряхнула короткой гривой, чтобы спрятать порозовевшие уши. Собственно, и выпендривалась Кира, наверное, со стыда – если не за свою наготу, так за дурацкую ситуацию, в которую угодила. Похоже, она не любила проигрывать, а к пассивным ролям не привыкла вовсе. Так что за спасение, конечно, grand merci, но лучше б вы, судари, носов не задирали!.. Или чего там у вас?

– Что-нибудь разузнали про них? – деловито заговорила Кира, решив, видно, попридержать эмоции. – Мне это важно, имейте в виду.

Девушка даже заелозила ногами, будто прикидывала, не помешают ли они серьезному разговору и не задвинуть ли их подальше. Но уловила сожаление, тут же проступившее на лицах мужчин, и оставила ноги на прежнем месте – к общему удовольствию. Похоже, и самой Кире одобрительные взгляды спутников были не безразличны, сколько б она ни демонстрировала обратное.

– И вправду, Вадичек, – поддержал ее Тим, – не пора ли тебе выложить все?

Пожав плечами, Вадим вкратце, без лишних домыслов и самокопаний, на одних голых… гм… фактах, обрисовал свои ночные приключения, начиная с того момента, как заслышал рокот “ворона”, и до пробуждения Тима, – предоставив тому рассказывать дальше. Спец подключился с энтузиазмом, и уж он не пожалел ни эпитетов, ни красок, время от времени провоцируя Вадима на возмущенное ворчание.

– Не слабо, а? – сказала впечатленная Кира, когда Тим наконец закончил. – Парень, да ты профи!

– Тогда уж везунчик, – возразил Вадим. – Профи должен предвидеть развитие событий, чтоб избегать эксцессов, а мне каждый раз приходилось кидаться в них, очертя голову! Тут рано или поздно, однако нарвешься.

– И все-таки: сигануть из окна на вертушку! – Она озадаченно покачала головой, видимо, примеривая такой прыжок на себя.

– Вообще я скорее труслив, – признался Вадим. – Запуган собственным воображением. Однако труса праздную редко.

– Уж я думаю!.. Только чего ж того стрелка не кончил? Разве это было не проще, чем выкидывать из салона?

– Надо знать Вадима! – назидательно молвил Тим. – Он бы еще и мат подстелил, чтобы тот не ушибся.

– Я сейчас тебя им покрою, – предупредил Вадим. – Трехэтажным.

– Думаешь, не видел, как ты подправлял его полет? – не унимался спец. – Чтоб он, не дай бог, не грохнулся на голову!

– Шутишь? – не поверила Кира.

В ответ Тим снисходительно усмехнулся.

– Ладно, – вмешался Вадим, мысленно кляня приятеля за трепливость. – У нас не много времени, а высказались не все. Почему вам так важно узнать про Шершней – а, Кира?

Девушка замялась, явно не зная, на что решиться.

– Милая, так дела не ведутся, – укоризненно заметил он. – Мы выложили, что знали, – теперь ваша очередь. Справедливо?

– Да ведь мне ничего про них не известно, – возразила Кира, словно оправдываясь. – Сами знаете: всю дорогу я провалялась в мешке колодой.

– В каком мешке? – невинно уточнил Вадим. – Насколько помню, он остался в тележке. Или вас сначала запихнули туда, а потом усыпили?

Кира с досадой поморщилась. Ее уши уже скрывались под волосами, зато по скулам проступили красные пятна. Все-таки она была слишком юной для полновесного вранья, а может, характером не удалась.

– Должен предупредить, – сказал Вадим. – Не хотите говорить правду, лучше молчите. А ложь я чувствую – вон Тим знает!

– Спрашивайте, – сдавленно предложила девушка. – Постараюсь ответить.

– Где вас захватили?

– На вечеринке у… в общем…

– У Первого?

– Да, – подтвердила она нехотя. – Вряд ли я перебрала, скорее мне что-то подмешали. Я расслабилась!

– Скорей – подкололи, – мягко поправил Вадим, а Тим тут же продемонстрировал усыпляющую иголку. – По-видимому, вы с кем-то уединились перед отключкой. Не помните – с кем?

– С… – Кира оборвала себя. – Нет, этого сказать не могу.

– Похоже, вы работаете на кого-то, – предположил он. – И неплохо подготовлены для подобных заданий. Не желаете развить тему?

– Нет.

– Но вам поручено разузнать про Шершней больше, так?

– Да.

– Видимо, рассудили, что женщине проникнуть к ним будет проще. Однако узнали вы не так много, прежде чем вас сдал кто-то из ваших же работодателей либо из вашего руководства.

– С чего ты взял?

– Мы с Тимом “страшно далеки” от верхов, но даже мы знаем, что на вечеринку к Первому может попасть только избранный круг. Чтоб забрать человека оттуда, у Шершней должны быть очень длинные руки… или что там у них – жала, жвалы? А вы не из тех, кто работает на шушеру, – по нашим меркам у вас даже слишком приличная подготовка.

– Только не говори больше, что ты не профи, – проворчала Кира. – А как узнал про мою подготовку?

– По походке, – улыбнулся Вадим. – По сложению, по рефлексам, по жестам, по разговору. Даже по тому, как просто вы разрешили проблему туалета… Не бойтесь, мыслей я пока не читаю. И не думайте, будто меня подослали к вам, чтобы все выведать, – это было б чересчур сложно. И много ли вы знаете, если честно? Наверняка о вашей конторе Шершни осведомлены лучше вас. Вы же только исполнитель, верно? Даже операции не планируете, не говоря про общее руководство.

– Все так, – подтвердила она. – Хотя насчет планирования можно поспорить. И хватит об этом, ладно? – Девушка обольстительно улыбнулась: – Как тебе нравятся мои ножки? Ты что-то начал про них говорить… А грудь?

Кажется, мнение Тима ее заботило мало – снова бедняге не подфартило, а он-то уж слюны напустил!..

– Я же говорю: подготовка на уровне, – подтвердил Вадим. – И оформление отменное – от педикюра до причесок. Вот только оценят ли это Шершни? Похоже, у них иные вкусы.

Он вдруг насторожился, рыская глазами по дисплеям. Сразу и Кира подобралась, пряча соблазнительные ноги под себя. Затем, ткнув пальцем в экран, коротко сообщила:

– Вижу цель.

– Сразу и цель, – огорченно пробормотал Вадим. – Мадемуазель желает пострелять?

Ему так не хотелось, чтобы подтвердились худшие опасения, напрягавшие его с самого старта. Однако, если верить локатору, к ним приближался некий летун, явно устремившийся “ворону” наперехват. По его настрою Вадим чувствовал, что легко он не отвяжется, и скорость у летуна была на зависть. Вадим сомневался, что из своей вертушки сможет выжать такую же – с его-то полетным опытом. До сих пор он только старался поддерживать курс да оберегать пассажиров от лишней тряски, – но устраивать здесь “вороньи” гонки!..

– Лучше стрелять, чем быть подстреленным, – резонно заметила Кира, поднимаясь в своем кресле на ноги. Прежде, чем Вадим успел удивиться, она отмеренным рывком выдвинула из потолка складное сиденье и тут же взобралась на него, упершись ступнями в предусмотренную над лобовым стеклом дугу, а туловище втиснув в открывшееся пулеметное гнездо – сродни тому, какое обживал Гризли в недавней загородной прогулке.

– Замечательно, – буркнул Вадим. – Вот со стрелка ми у нас никогда проблем не возникало!

И все-таки дышать стало легче: теперь он не чувствовал себя таким уязвимым. Всегда приятно, когда кто-то другой берет на себя грязную, хотя и неизбежную работу.

– А ты что залип? – спросил он у притихшего Тима. – Сокровища стережешь? Кресло-то освободилось!

Косясь на стройные ноги Киры, вкрадчиво переступавшие по опорной дуге, тот поспешно перебрался вперед, поспешно же пристегнулся.

– Вот твой инструмент, – показал Вадим на лазерную пушку. – В действии ты его видел. Разберешься?

Тим молча кивнул.

– Только не пуляй без команды… Слышите, Кира? – сказал Вадим наверх. – По возможности сдерживайте азарт. Главное для нас – уйти.

– А это как повезет, – приглушенно откликнулась она. – Близко они? Ага, вижу!

И сам Вадим разглядел длинное тело, стремительно проступавшее сквозь снежную пелену, и на предельном ускорении рванул “ворона” прочь, больше не страшась ни тряски, ни вьюги, ни грозы, – все прежние страхи отодвинула новая опасность. Чужак приблизился еще чуть, затем скорости уравнялись и действительно началась гонка, к счастью, пока бескровная – тем более, Кире и Тиму стрелять назад было сложно. Но и Вадиму стало нелегко сквозь все перегородки ощущать преследователей. Все же он разобрал, что погоня продлится недолго – пока Шершни не убедятся, что “ворон” угнали не такие уж лохи, и не собьют его к чертям, лишь бы не достался врагам. Стало быть, стрельбы не избежать.

– Не подставляй им хвост, – посоветовала Кира, на удивление спокойная. – Это ж вертушки, а не собаки!.. Думаешь, долго они будут принюхиваться?

– Ща кэ-эк саданут! – не смолчал и Тим, опасливо ежась. – “И никто не узнает, где могилка”-то!..

– Пусть сперва попадут, – процедил Вадим, пробуя машину на маневренность. – Сейчас покажем высший пилотаж – такого они еще не видали… Ну-ка, держитесь!

Крепче стиснув зубы, он повернул “ворона” кверху, будто взбирался на отвесную гору, и чужак последовал за ними как привязанный, не желая отступать. Но Вадим забирал все круче, пока вертолет не стал заваливаться на спину. И тут Шершни растерялись, пытаясь вывалиться из петли, уже затягивающей их машину, но опоздали, на секунды потеряв опору о воздух, и закувыркались к земле, отчаяно стараясь выправить вертушку, – все ниже, ниже, пока не скрылись за снежными вихрями. А Вадим плавно замкнул петлю и полетел дальше, с замиранием прислушиваясь к удаляющемуся кипению Шершневых страстей. Кажется, они все-таки ухитрились посадить машину – однако взлетят, бог даст, не скоро.

– Черт тебя подери! – раздельно произнесла Кира. – Что это за выкрутасы?

– Эффектный трюк, правда? – усмехнулся Вадим, понемногу расслабляясь. – Дело в том, что данный тип вертолетов позволяет крутить “мертвую” петлю, – но Шершни, видимо, об этом не знали.

– А ты сам – знал?

– Я надеялся, – со вздохом признался Вадим. – Однако это был единственный способ разойтись без пальбы, а с таким стрелком, – он кивнул на Тима, до сих пор намертво вцепившегося в подлокотники, – мы б имели не много шансов против тамошних умельцев.

Угрюмо Тим покосился на приятеля, но промолчал, словно не смог пока разжать челюсти. Хорошо, хоть сердце у него крепкое.

– Значит, мне уже спускаться? – спросила Кира, беззаботно болтая ногами. – Так и не дали пострелять, сволочи! – Опершись ступней о плечо Вадима, девушка ловко соскользнула ему на колени, привольно расселась. – Не помешаю тебе, нет? Мое-то место занято – вот им, – она легонько пнула зацепеневшего Тима в бедро. – Не обделался, герой?

– Если подопрет, – выдавил тот, наконец отпуская подлокотники, – я уже знаю, что делать. Давеча показывали некоторые.

– Хотела б я посмотреть! – засмеялась Кира, откидываясь Вадиму на грудь и щекоча ему лицо шелковистыми локонами. – Только не забудь привязаться, иначе посыпешься следом.

Словно невзначай она провела нежной ладонью по щеке Вадима, с сожалением вздохнула, будто после удачно завершенной акции не прочь была душевно оттянуться, хватанув отборнейших удовольствий. “Делу – время, потехе…” Но без потехи и дело теряет смысл – по крайней мере, для профи. Ради чего выкладываться-то? Хотя иногда удается совместить акцию с актом.

Очередной раз поддавшись наитию, Вадим развернул машину и по наклонной направил вниз.

– В чем дело? – сразу спросила Кира. – Хочешь подставиться под их пушку?

– Эй-ей-ей, ты чего! – всполошился и Тим. – Еще не накувыркался, Вадька?

Он не ответил, напряженно вслушиваясь в себя. Где-то неподалеку витал знакомый дух. А может, не дух это был, но аромат истинной магии, который Вадим не обонял столько лет!.. О том невероятном отрезке своей жизни он старался не вспоминать и уж тем более избегал это обсуждать, чтоб не прослыть психом. Но сейчас ему почудились отголоски давнего безумия. Боже мой, откуда это – сейчас, здесь?

Вадим уже дотянулся мысле -облаком до Шершней, только теперь они звучали иначе, будто заснули либо затаились, зацепенели по своей осиной манере, надеясь обмануть ушлого противника. Потом из снегопада выступила бугристая поляна, поросшая редкими кустами, а на ней – обездвиженный вертолет с поломанными опорами, зарывшийся в сугроб парой черных лопастей. И никого рядом. Ни огоньков, ни шевеления – ничего. Действительно, затаились. Даже плазмомет безжизненно уткнулся шипастым дулом в распаханную землю.

– По крайней мере взлететь им будет непросто, – удовлетворенно заметила Кира. – Не хочешь садануть по ним молнией?

– Зачем?

– Хотя б увидим пушку в действии.

– Я не бью лежачих, – нахмурясь, ответил Вадим. – Такой вот предрассудок, простите старика.

– А за Шершнями бы не заржавело.

– Это их проблемы, – сказал он. – Что до действия, так я нагляделся. Ну, взрывается – ну и что?

Вадим спустил машину еще ниже, на всякий случай держась в стороне от павшего “ворона”, и завис над самой поляной, своими винтами добавляя поземке ярости. Качало здесь крепко – как бы самим лыжи не обломать.

– Хочешь приземлиться? – снова спросила Кира. – Их там трое, не меньше. Да еще скафандры.

– Да огнестрелы, – прибавил Вадим. – Нет, садиться не будем, не дураки, – к чему подставляться, верно?

Он еще раз оглядел поляну и снова не заметил странного. Даже аромат магии почти развеялся, словно бы “вороньими” винтами. Может, дело в Шершнях? – вяло предположил Вадим. Да нет, у них-то откуда!.. Там ведь другой перекос.

– Однако взлететь они смогут, – возразил он, наконец посылая машину вверх. – Надо только поставить машину ровней. Если втроем не справятся, дождутся подмоги.

– Потому и следует по ним садануть, – мстительно сказала девушка. – Чтоб не дождались!

В последний миг Вадиму почудился за деревьями промельк стремительного тела, но спускаться второй раз он не решился. К тому ж это мог быть и зверь. Не сейчас же за ним охотиться?

На мгновение приспустив веки, Вадим устремился мысле -облаком к подозрительному месту и будто увидел перед собой черные стволы, торчащие из белой земли как березки на негативе. Картинка мигнула и пропала, лишь только он открыл глаза, – а далеко бы он улетел, с закрытыми-то? До первой приличной горки.

Впрочем, откуда здесь горы? “Ворон” уже несся над городскими окраинами, в пылу погони проскочив добрые две трети дистанции.

– Подлетаем, – сообщил Вадим. – Конечно, мы неплохо друг к другу притерлись, без штанов-то, – однако в городе могут этого не понять. Куда ж рулить?

– Во всяком случае не ко мне, – быстро откликнулась Кира. – Там еще долго придется разбираться и лучше – днем.

– И ко мне могут нагрянуть, – сказал Тим. – Если уже выяснили, кто сбежал. Незасвеченный только ты, Вадя.

– Так и у меня они побывали, – нехотя напомнил Вадим. – Может, как раз сейчас вычисляют по видеозаписям – наверняка же в Гнезде снимали.

– Вот так: летели, летели – а куда, зачем? – посетовал Тим. – Что ж нам, так и порхать всю ночь? “Летучий голландец” губернского масштаба!

– Ну да, разлетался! – хмыкнула Кира. – “Наш орел”! – И кивнула на панель: – Горючего едва хватит на полчаса.

– Стало быть, мы тут посовещались, и я решил, – веско сказал Вадим. – Летим к общаге, но в сам дом соваться не будем – переждем неподалеку. Я знаю подходящее место… Только уговор, Кира, – добавил с нажимом. – Координаты не выдавать даже любимому начальству. Согласны или как?

– Или где? – снова засмеялась девушка. – А куда мне деваться? Не бежать ведь голышом через весь город!

Сюрпризов больше не встретилось, и Вадим благополучно посадил “ворона” в центре знакомого парка, такого же пустынного и вымокшего, как в прошлую ночь. Долго прислушивался , отыскивая серков или что похуже. Но, видно, вчера Шершни выловили-таки стаю, а новая, взамен ее, еще не образовалась. Так что можно было выбираться наружу, не опасаясь ничего, кроме собачьего холода. Конечно, такую машину жаль оставлять, но не дожидаться же, пока за нею явятся хозяева?

– Сматываемся? – деловито спросила Кира, распахивая дверцу. – Лучше не тянуть, по-моему.

– “Но сурово брови мы насупим”, – промямлил Тим, с отвращением взирая на кружащий снег. – Нам туда, что ль? А это обязательно?

– Ходу! – скомандовал Вадим, первым ныряя в пургу.

Не напрягаясь, он побежал к знакомому дому, а следом шлепали по слякоти двое голышей – картинка нелепая до крайности, учитывая, что происходит сие в жилых кварталах, весьма оживленных в дневное время. С самого начала эта череда авантюр напоминала не слишком связный сон, и завершалась она в том же стиле. Не хватало лишь толпы добропорядочных горожан, изумленно наблюдающих за нудистской пробежкой “моржей”. Впрочем, наверняка реакция была бы круче – тут вам не “дикий Запад”!.. Хотя и там моралистов хватает.

Взбежав по лестнице, Вадим повернул к облюбованной квартирке, похоже, становившейся его постоянным прибежищем. Пропустив спутников внутрь, тщательно запер дверь и повел их в спальню, уже вполне обжитую, где все трое зарылись в груду тряпья, “не остывшую” после предыдущей ночи. Дрожащую девушку с обеих сторон обложили мужчины, но сама она развернулась к Вадиму, обхватив всеми конечностями, а уж свои аппетитные тылы предоставила обхаживать Тиму. Впрочем согрелись они быстро.

– Ну хорошо, – сейчас же заговорила Кира. – Здесь не так плохо, признаю, в подобном свинстве даже есть своя прелесть, – однако что же нам делать дальше?

– Ближе к утру разживемся какой-никакой одежкой, – уклончиво ответил Вадим, – обмоемся талой водицей и разбежимся.

– Совсем?

– А не хочется?

– Нет, – сказала она искренне. – Совершенно.

– Мне тоже, однако мешаются опасения.

– Например?

– Как бы ваши личные симпатии не вступили в противоречие с вашим служебным долгом. И как быть тогда?

– А почему тебе не сотрудничать с нами? – спросила Кира. – Что мешает-то?

– Я ни на кого не могу работать, а вы этого не поймете. Конфликт?

– Все работают на кого-то, – уверенно возразила она. – Вопрос в цене.

– Ну, я же говорил! – усмехнулся Вадим. – Вы не поймете.

– Чего ж делать?

– Ладно, есть вариант, – сказал он. – Запомнили квартирку?

– Ну?

– Если вы… лично вы и никто больше… пожелаете со мной свидеться, достаточно с вечера завесить здешнее оконце… скажем, простыней… и ждать меня после отбоя. Но предупреждаю: если рядом окажется кто-нибудь из вашей братии, я не появлюсь. Профи я или нет, однако на это меня хватит, не сомневайтесь. И сидите здесь как мышка, если не желаете на свою голову новых радостей.

– Это каких же? – с вызовом спросила Кира, и Вадиму пришлось рассказать ей про серков. – Ни фига себе! – сказала девушка и прижалась к нему плотней.

– “Но это еще не все”, – продолжал он, войдя во вкус. – Не занималось ваше ведомство “мясорубками”?

– Да к нам это никаким боком!..

– К жирному боку Первого, может, нет, но к вашему персональному бочку… “Не ложися на краю”, – напомнил Вадим народную мудрость. – Эти придурошные мясорубы и сами мразь редкостная, а если присовокупить их кровожадное божество… Тоже ведь предвестник новой эры, радетель за справедливость: чтоб наши девы давали всякому или ж не давали вовсе!.. Вы-то хоть верите в Мстителя?

– А ты?

– Ну, впрямую с ним не сталкивался, но “себе уже все доказал”.

– Хорошо, а причем тут я?

– Были б вы профи до мозга костей, он бы на вас вряд ли польстился, – пояснил Вадим. – Однако против натуры не попрешь.

– Женской, что ль? – фыркнула Кира. – Так я научилась держать ее в узде!

– Просто она не разыгралась еще в полную силу. Вы – дамочка пылкая, а на таких и клюет Мститель.

– Я пылкая не в большей мере, чем требуется для дела, – не уступала девушка, задетая за живое. – Иначе не сумела б сыграть это при надобности.

– Ладно, бог с ним… Лучше расскажите про “надобности”.

– Я не разговариваю о службе в постели.

– Инструкция?

– Принцип.

– Конечно, когда уже туго соображаешь, над страстями должен главенствовать инстинкт, врожденный или воспитанный. Однако тут скорее бивак, чем постель. Значит, и ваш замечательный принцип можно придержать, разве нет?

Похоже, Кира всеми силами культивировала в себе холодную рассудочность, а потому могла купиться на этот довод, внешне выглядевший логичным. Опасаясь переусердствовать, Вадим спокойно ждал, выдерживая паузу, точно отъявленный интриган. Ощущать себя таковым было неловко и лестно одновременно.

– Что тебя интересует? – наконец спросила девушка. – Предупреждаю, это не должно касаться Первого. Служебные тайны блюдем свято!

– К дьяволу Первого – подумаешь, фигура!.. Куда занятней Венцеслав Гедеонович Мезинцев, иначе известный как Основатель.

– А что Основатель? – удивилась Кира. – Я его даже не помню.

– Наверняка ж вы знаете об этом больше прочих?

– Господи, о чем?

– О том, что стало с Мезинцевым после Отделения и как здешним паханом заделался Погорелов, он же Савва Матвеевич, он же Первый – среди Глав.

– Договаривались же: Первого – не трогать!

– Хорошо, ограничимся Славой, – отступил Вадим. – Что болтают о нем в вашем поднебесье – а, “high-life girl”?

– Ладно-ладно, сейчас положением начнем считаться!..

– Итак? – спросил Вадим.

– Слышала, что мужчиной он был видным и сильным, одарен многими талантами, считая творческие…

– Еще один “кремлевский мечтатель”, что ли?

– … даже пробавлялся фокусами – гипнозом, например. Кого угодно мог уболтать, и ходили за ним толпами, какую бы ахинею ни нёс.

– Еще бы! – поддакнул Вадим. – Нести ахинею легче сообща, что и делается испокон. Однако гипноз с магнетизмом – штуки эфирные, подтвердить сложно. Может, он просто умел убеждать массы? Много ли им надо, широким-то!.. А поконкретнее ничего нет?

– Еще говорят, он был потрясным медиумом, только вызывал не духи умерших, а чудищ, – со шкодной ухмылкой поведала Кира. – Как тебе такой фактец?

– Во всяком случае к спиритизму это вряд ли относится. Скорей попахивает демонологией.

– Один черт! – фыркнула девушка.

– Не скажите. Духи могут наделять лишь информацией, демоны – могуществом.

– И больши м?

– Зависит от того, какого демона захомутаешь. И сколько согласен ему отвалить.

– Судя по всему, за Отделение Мезинцев заплатил полной мерой, – принимая игру, сказала Кира. – Пожертвовал не только собой, но и семьей. По слухам, у него было трое, не считая жены. Все пятеро пропали бесследно.

– Вот те на! – удивился Вадим. – А как же известная гробница?

– Я ж говорю: слухи, – пожала она плечами. – Хочешь верь, хочешь нет.

– Не иначе он вызвал дьявола! – мрачно заметил Вадим. – Судя по результатам. А может, ему попросту влили яд в ухо?

– Как это?

– Как Гамлету-пэру – с приветом от братца! Ведь Погорелов, кажись, Мезинцеву родич?

– Договорились же! – снова напомнила девушка. – Разве так трудно из всех правителей не трогать одного?

– Но ведь он – Первый, – возразил Вадим. – Главный хряк в здешнем скотнике. Если разбираться детально, без него не обойтись.

– Так, закрыли тему! – решительно сказала Кира. – Поговорим лучше о бабах – например, обо мне. Какие тут у нас проблемы?

– Эй, вы про меня не забыли? – расслабленно поинтересовался Тим. – А в общем, можете не обращать внимания: все равно меня в сон клонит. Старый стал, наверно, замотался. “А помнишь, какой я был?” – Он вздохнул и неожиданно вправду уснул, пригревшись возле горячей Кириной спины. Оглянувшись, она тихо хихикнула, однако будить не стала.

– Действительно, ночка выдалась еще та! – шепнула Вадиму. – Меня и саму разморило в твоем жаре. А тебе как?

– Привык. И потом, я мало сплю.

– Тогда проявил бы инициативу – а, партнер? Нет, в самом деле! Что ты отодвигаешь меня своим “выканьем”? У нас же с тобой полная телесная совместимость, разве не чувствуешь?

– А ты умненькая, – со смешком заметил Вадим.

– Ну наконец – “ты”! – обрадовалась девушка. – Громадный шаг навстречу! Осталось только вступить.

– И деловая на редкость, – добавил он. – Хотела б работать со мной в паре?

– Спрашиваешь!

– А не убоялась бы лишних эмоций? Партнерами ведь приходится жертвовать – для пользы дела.

– Все под богом ходим, – рассудительно заметила Кира. – Так что же теперь, не жить?

– Надо быть оптимистом, верно? В конце концов, до худшего может не дойти.

– Все-то ты усложняешь, умник! – осторожно, чтобы не разбудить Тима, она поводила по животу Вадима упругим бедром, будто погладила. – Стоит ли наворачивать столько вокруг того, что кто-то втиснет свой затвердевший сучок в чье-то намокшее дуплецо и с полчаса потыркает им туда-сюда? Все! И оба получат от этого кучу удовольствия. Это же так просто, элементарно!

Вадим усмехнулся. “Межполовое пожатие”, ну да, – слышали, знаем!

– Не я усложняю – жизнь, – возразил он. – По-твоему, достаточно телесной совместимости? Кстати, что это – анатомия, физиология? А как насчет обоюдного желания?

– Можно подумать, тебе не хочется!..

– Мужчины хотят всегда, – наставительно сказал Вадим, – но не всегда могут. И если меня держат за неизбежное дополнение к тому самому… “сучку” или за тот моторчик, который им… “тыркает” (тут Кира смешливо и слегка конфузливо фыркнула), то меня сие как-то не вдохновляет. Ведь и желание еще не все – это лишь взаимная тяга двух запрограммированных природой оболочек, в которых люди, вообще говоря, только проживают.

– Ага, тебе уважение подавай, – съязвила она. – Или эту самую… любовь! И чтоб за жизнь поговорить, да? И в жилетку поплакаться.

– А что, никогда не хотелось? – спросил Вадим. – Врешь, подружка, – мне-то зачем? В тебе слишком много от женщины, и уж это не вытравить дрессировкой. Можешь вырубать мужиков порознь и пачками, можешь пользоваться ими, точно бесплатной обслугой, дергать за их рефлексы, как за марионеточные нити, – все равно тебе не обойтись без той жилетки, куда плачутся. И кто у тебя за исповедника – твой ближайший начальник?

– Я показалась настолько слабой?

– Сколько живу, не встречал ни одной по-настоящему сильной. Тут уж приходится выбирать – либо женщина, либо сильная. Не мной сказано: “Ваша сила в слабости”. Другая организация, да? А может, другой биологический вид.

– Ты меня уболтал, – пожаловалась Кира. – Намеренно, да? Вместо того, чтобы получать удовольствие, хотя и в таком хлеву, – мы с тобой треплемся черт-те о чем!

– Если б не трепались, ты давно бы заснула, – посмеиваясь, сказал он. – Будто не чувствую!.. А еще ты не отказалась бы перекусить, верно?

– Была бы я в форме да рядом ванна, а в идеале, твоя правда, еще и выпивон с хорошей закусью, – фиг бы ты от меня отделался! Почему, думаешь, я отдала инициативу? – Она смущенно зевнула, поцарапала мерцающими ноготками его плечо. – А вот завтра, после захода, я буду ждать тебя здесь – одна, не пугайся, но с инструкциями от шефа, свежевымытая, надушенная, на свежих простынках… Ты же чистюля, верно? И вот тогда посмотрим, что за ключик у эдакого шкафа!

А это уже прямая цитата! – удивился Вадим. В каких инкубаторах взращивают нынешний молодняк?

Кира снова зевнула, затем поерзала щекой на его груди, устраиваясь удобней, и легко отключилась, следом за Тимом проваливаясь в сон. А Вадим снова остался один – хотя, как и вчера, лежал в обнимку с премилой девицей, пусть и слишком старавшейся доказать, что уж у нее точно нет комплексов.

Потом, значительно позже, заснул и он.

Однако, как всегда, спал мало, проснувшись задолго до рассвета. Осторожно высвободясь из жарких объятий Киры, прошлепал к окну, выглянул в парк. “Ворон” стоял на прежнем месте, в плотном окружении деревьев, – судя по всему, никем пока не обнаруженный. Вид он имел вполне несчастный: намокший, запорошенный снегом, с поникшими лопостями.

Черт меня дери! – внезапно подумал Вадим. Надо ж так сглупить? Прилежно подбираю каждую мелочь: иглометы, тросометы, образцы, – а великолепный дрындалёт, оснащенный бластерами, поглотителями шумов и молний (еще и преобразующими их в полезную энергию), инфракамерами, локаторами, прочими прибамбасами, спокойно передаю в руки управителей. И это в лучшем случае – если раньше “ворон” не заграбастают Шершни!.. Наверно, я слишком старался сбежать, раз забыл про такое. Но выбирать, конечно, не из чего: придется одолжить машину росичам – до лучших времен. И почему сразу в голову не пришло? Инерция, инерция мышления… Такого подарка Брон не забудет, а открытый кредит у него дорогого стоит – авось самого меня не закроют раньше.

Распахнув шкаф, Вадим торопливо облачился в крутарский наряд, припасенный тут со вчерашнего дня, – все время ощущая на себе зашторенный взгляд Киры, искусно притворявшейся спящей.

– Вернусь через час, – сообщил на прощанье. – Побереги Тима, ладно?

Не открывая глаз, девушка улыбнулась – тому ли, что Вадим так легко ее раскусил, или что он все же вернется.

– А воду я уже подключил, – добавил Вадим. – Так что насчет талой шутил. Можешь согреть ее на газе – испить чайку и вообще.

Он вправду рассчитывал обернуться быстро и, чтоб не зависеть от милости крутарей, подцепил к “ворону” свой двуколесник. А долетел к ним и вовсе в два счета.

Как ожидалось, в поселке росичей бурлила жизнь, будто они уже подстроились под распорядок Крепости, – а посему прибытие “ворона”, нахально опустившегося перед самыми гаражами, никого не разбудило и даже особенно не обеспокоило. Несколько гардов, правда, сноровисто окружили вертушку, но узнав в пилоте Вадима, сразу же разошлись. На смену им живо прикатил Брон, могучий глава росичей, по счастью оказавшийся в городке, и Вадим поимел с ним недолгую беседу, выпросив, в частности, “крышу” для Эмиля (раз уж Валет бросил честного торгаша), но главное – рассказав о самом свежем, что распирало его сейчас: посещении Шершневой базы. Конечно, князеньку это заинтересовало, и он потребовал бы полного отчета, если б Вадим так не спешил. К удовольствию гостя, Брон не усомнился ни в одном его слове, а значит, и впрямь разбирался в людях.

– Вот “папашка” в это вряд ли поверит, – посетовал князь. – Слишком вольготно живет, отъелся как кабан! Пока пыльным мешком не отоварят, Гош не зачешется. А одним нам не потянуть – хотя заманчиво, заманчиво… Н-да, что же делать?

– Брон, вы ведь взрослые люди! Умеете просчитывать варианты, не даете воли страстям… Зачем сами создаете себе сложности? – Пожав плечами, Вадим добавил: – А может, дело не в вас? Словно бы кто-то старается всех рассорить, и каждая стая говорит на собственном языке, не понимая других. Слыхал про Вавилонскую башню?

– Конечно, Дим, ты – редкий умница, – усмехаясь, признал росич. – Но при этом настолько человек, что с трудом просекаешь заморочки “волков”, не говоря о прочем зверье. Ты слишком правильный, понимаешь? А крутари… Знаешь, что творилось здесь лет пять тому?

– Да слыхал.

– Такая бойня была, столько народу положили!.. Кажется, чего проще: встретились, обсудили, договорились. Так нет – пока не прощупали друг друга до ливера, не угомонились. Зато теперь, поделив сферы, сосуществуем мирно, а возникающие трения устраняем без эксцессов. Установилось равновесие, к этому привыкли. И пока всерьез не прижмет, никто на танки не полезет.

– Но ты сам проникся? – спросил Вадим. – Это серьезно, Брон. Если Шершни развернутся, вас просто сметет: крутарей, частников, торгашей, – всех! Может, и сейчас поздно, но хоть приглядите за “вороньем” – надо узнать о них, сколько успеем. На это-то у вас хватит сил?

– Это – потянем, – милостиво кивнул князь. – Сейчас и займусь.

– И пилотов готовь, благо вертушку я пригнал. Найдутся же в губернии умельцы?

– “В Греции все есть!”

– И с “мясорубками” пора разобраться, – прибавил Вадим, решив не терять разгона. – Может, Мститель не такой псих, каким кажется? Может, он снюхался с Шершнями?

– Конечно, это меняет дело, – подтвердил Брон, проницательно усмехаясь. – Премию, что ли, объявить за его поимку? Всё лучше, чем с ордынцами вздорить. Кстати, и тех можно на это подбить – пусть попробуют нас обойти. Опять же, премия!

– Как бы Мститель сам не принялся за твоих удальцов, – испугался Вадим. – Не хватало, чтоб какой-нибудь идиот вышел против него с мечами!.. Ты не пробовал сцепиться со смерчем? Эффект будет тот же.

– Чего ж ты хочешь?

– Продуманной массированной кампании. На Мстителе и так много крови – нечего играть с ним в поддавки!..

Обговорили и условия, на которых Вадим передавал “ворона” в пользование, сохраняя собственность за собой. Много он не просил, князь тоже не жадничал, потому уместились в несколько фраз. Вообще, приятно иметь дела с теми, кто понимает партнера и видит перспективу.

– Между прочим, – сказал Брон затем, – Гризли раззвонил, как ты наладил ему нервы. Теперь он стреляет не хуже иудеев, и сила прет как на дрожжах – другим не угнаться. Ты со всеми так можешь?

– За отдельную плату, – подтвердил Вадим. – Но кое-кого отбракую – Ни коля, например.

– А этот чем проштрафился? – удивился князь. – Не слишком ли ты строг, Димушка? Или у тебя предубеждение к коротышам?

– Не хочу, – решительно заявил тот. – Не хочу и не буду. Имею право.

Напоследок Вадим выцыганил у росича пару тивишников, удобно поместившуюся у него под мышками, загрузил их в двуколесник и поспешил отбыть. Помимо прочего ему не терпелось проверить свежую идейку, от которой его так некстати отвлекли в начале ночи.

Следуя аккуратными улочками, Вадим с любопытствам поглядывал по сторонам. Изнутри росский городок и вправду походил на селение древних греков, как Вадим его представлял. К одним творцам росичи все же благоволили – к скульпторам, специализировавшимся на обнаженной натуре. Гипсовые фигуры людей искусно вплетались в оформление многих домов. Другие статуи, мраморные и особенно удачные, скрывались в глубоких нишах – от непогоды, но не от взглядов, являя прохожим совершенство форм и пропорций, благо тут хватало ценителей. На компактных площадях разбили уютные фонтаны с такими же изваяниями, сияющими от воды и мягкой подсветки, а центр городка занимал крытый амфитеатр с просторной ареной, где проводились местные турниры и ристалища. Вообще, с культурой тела здесь был порядок. Как насчет прочих жанров?

Через шелестящий заснеженный лес Вадим пронесся с ветерком, хотя места были угрюмые, и в город въехал без проблем, не встретив никого. Только пара колесников мелькнула в отдалении, скорее всего росских. Затем начались странности.

Сперва Вадим увидал впереди треколес, по ветровое стекло влетевший в витрину и, кажется, увязший накрепко. Заглушив мотор, он тихо подрулил к чужой машине, не без опаски глянул внутрь. “Предчувствия его не обманули”.

Рядом с распахнутой дверцой восседал Аркан, нахлобучив по самые глаза потешную, едва не женскую шапчонку, и в полной прострации пялился в зеркальце, будто пытался вспомнить свое имя. (Вадиму даже захотелось подсказать.) Как ни странно, был он один: охрана, верно, потеряла хозяина, не успев среагировать на одну из его пьяных импровизаций. Адский водитель, ну еще бы!..

Наконец что-то сообразив, Аркан поднял трубку рации и, натужно хмурясь, стал тыкать в кнопки корявым пальцем.

– Груздь, слышь? – гнусово позвал в микрофон. – Груздь, мать твою, помощничек сраный, забери меня отседа, понял, да? – Он помолчал, раскачиваясь, затем переспросил: – Где?.. А пес его знает, где! В губернии!

Аркан стал озираться в поисках ориентира и уткнулся взглядом в Вадима, тоже смотревшего в упор. Секунд пять узнавал его, бормоча что-то под нос, затем с такой поспешностью шарахнулся в глубь кабины, что едва не вывалился с другой стороны. Казалось, главарь “вепрей” перетрусил настолько, что готов был покончить с собой, лишь бы не угодить в лапы убийц. Господи, что ж он такой дерганый? Да кому он сдался вообще!

Впрочем, это не было простым испугом: от Аркана исходил застарелый, изнуряющий страх, будто вонь от давно не мытого тела. Может, и пил он “для храбрости”. И что могло так напугать ушлого падальщика? Будто по его душу явился Мститель и строго сказал словами старой юморески: “Шляпа, ты мне не нравишься. Буду тебя бить”.

Но нет, от полуночного чудища “вепрю” ничего не грозило: оно охотилось на ведьм, а Аркан явно был по другую сторону. Вадим даже ощутил в нем тревожные черные сгустки, словно бы кто-то зацепился за его сознание крохотными крючками и только дожидался случая, чтобы притянуть намертво.

– Выпить не осталось? – спросил Вадим, вспомнив про мерзнущих товарищей. – Слышь, “джельтмен удачи”?

– А? – ошалело откликнулся Аркан. – Че? Ты ж мертв!

– Щас! – хмыкнул Вадим и сделал падальщику “козу”: – Ы-ы!..

– А-а-а!! – заорал тот благим матом.

И заелозил ногами по сиденью, пытаясь просочиться в закрытую дверцу. “Человек проходит сквозь стены” – был такой фильмец, вполне забавный. Но у Аркана это получалось не смешно, точнее не получалось вовсе. А вот неприятность с ним, кажется, произошла.

Брезгливо морщась, Вадим поторопился убраться, пока этот псих и впрямь чего-нибудь не натворил. Правду говорят: не тронь дерьмо. И все-таки жаль, что Аркан его узнал – или с кем-то спутал. (Бог знает, что ему померещилось!) Спьяну он мог много порассказать: на чем Валета прищучил, на кого сам пашет, то да се, – такие любят плакаться, когда раскиснут. Они лишь прикидываются крутыми – та же мимикрия, Вадиму ли не знать!..

Однако притормозить Аркана придется, ибо собственные тормоза у него полетели. Ладно, совести нет – сейчас этим многие грешат. Но он вдобавок дурак, а это опасно для всех. Что Аркан плохо кончит – его проблемы. Хуже, что такие фекалии разбрызгиваются широко и смердят долго. Очень не хочется применять для остановки гранату, но что еще сможет убедить падальщика?

От дальних домов на Вадима повеяло магией – не совсем чужой, скажем так. Опять Юлька колобродит? Он вздохнул: поди проверь! Впрочем, как и в первый раз, ощущение скоро пропало. Напоследок посетило видение: смеющаяся девчушка на плечах юного исполина, мчащего через ночь с резвостью “бегового йога”. Но ведь могло и почудиться?

Боже, он не видел малышку сутки, а уже грезит о ней! Что это, наваждение? И зачем Юльке такой проржавелый якорь, скрипящий об умеренности? Уж теперь она развернется – с поддержкой серка. А занести ее может черт-те куда. Даже ведьме не лишне оглядываться, но осторожность приходит с опытом – если успеет накопить. А если нет?

Вадим сбросил газ, ощутив невдалеке пару сознаний, уже знакомых ему уродливым эхом: мясорубы. Эти прогулки становятся все занятней, подумал он. Кого только не встретишь на узкой тропке!..

Заглушив мотор, Вадим повернул колесник к ближнему сектанту и покатил под уклон, разбрасывая мысле -облако все шире. Он ожидал наткнуться еще на двух-трех, однако обнаружил не меньше семи. Показалось даже, будто уловил ауру Серафима, наконец научившись ее различать. Что-то давненько старец не всплывал – пора, пора. Но почему они расположились вдоль шоссе: уже на колесники охотятся? Так лучше б я вам не попадался!..

Нагнувшись, Вадим извлек из-под сиденья тросомет и положил ближе, чтоб не сплоховать при случае. (Об остальном арсенале старался не думать – и без него полно экстремистов.) Правда Вадим плохо представлял, что станет делать с поймаными мясорубами. В зверинец, что ли, сдавать или отвозить куда подальше, в глухомань?

А что у них запасено, интересно? Пока Вадим разглядел лишь серые капюшоны, мелькающие за заборами или кустами. Сектанты то появлялись, то исчезали: не только из вида – из мысле -облака . Потом возникали в другом месте, с непонятной быстротой проскакивая большие отрезки, дразня новыми повадками. Тоже пересели на колесники? Так ведь моторов не слышно. Что за фокусы, куда они проваливаются? И вообще ведут себя странно, будто завлекают. Не пора ли притормозить, пока не вошел в раж? Охотничек из меня, надо признать… Сюда б крутарей!

Несмотря на расплывшееся мысле -облако , Вадим не заметил вблизи никого, пока “гром не грянул”. Он даже смотрел в другую сторону и только краем глаза углядел темную массу, летящую на него с крыши обгорелой одноэтажки. Не успев испугаться, Вадим крутанул газовой рукоятью до упора, и вздыбившийся колесник на предельном ускорении рванулся вперед, стеная покрышками. По капоту скрежетнуло когтями, Вадим ощутил, как содрогнулась почва под ударом тяжелых лап, – и тотчас зверь прыгнул вдогонку, вновь не достав едва-едва. Набирая скорость, он промчался за колесником еще сотню метров – хотя Вадим уже разогнался до полной, – затем резко скакнул в сторону и сгинул за забором. Мигом позже зачихал, закашлял старенький мотор – будто до сих пор его поддерживали лишь отчаянные понукания Вадима. Да, но раньше-то он не барахлил?

Сбавив обороты, Вадим устремился вслед чудищу мысле -облаком , но опять ничего не почувствовал. Насколько он разглядел, очертаниями и ухватками странный зверь походил на льва, однако в последнем прыжке вдруг напомнил громадного человека, перемахивающего препятствие, – к примеру, наподдал о верхушку забора совершенно так же. Но даже если это был не лев и не монстр, а какое-нибудь из подбугорных чудищ, все-таки забредшее в город, – почему он не проявился в мысле -облаке ?

Остановившись на безопасном удалении, Вадим сошел с колесника и осмотрел свежие царапины, оставленные вместо сувенира. Боже, ну и плуги!.. Опять на излете его догнал страх, наполнив нутро дрожью: а если б Акела не промахнулся? Сейчас бы ошметки “беспечного ездока” усеивали шоссе, и даже отскребать было б некому. Достойное завершение каскада авантюр.

Граждане, а ведь это был Мститель! – внезапно понял Вадим. Все совпадает: размеры, повадки, следы когтей… Только я-то на кой ему сдался? До сих пор он жаловал лишь девиц. Наверно, и двигатель захлебнулся неспроста. Очень удобно на голой воле тормозить проходящий транспорт – помнится, подбугорный Хозяин и не такие номера откалывал. Правда, у того мысле -туча ощущалась за километр, а этого в упор не разглядишь – прямо невидимка! И все равно фокус не сработал: “я в ответ на твой обман…” Да, но мясорубы причем? Они теперь у Мстителя кто: наводчики, загонщики, приманка?

Закрыв глаза, Вадим попытался припомнить детали мелькнувшего кошмара (“ночная кобыла”, вот именно), но в сознании всплывали только грузные формы, смазанные невероятной быстротой. Вообще это больше походило на смерч, случайно увязавшийся за колесником, а уж что там Вадиму почудилось – его проблемы.

Удачный выдался денек! – уныло подумал он. Начался с наезда, продолжился налетом, кончился наскоком… впрочем, еще не кончился.

Однако дальше Вадим ехал без происшествий и домой вернулся, как обещал, – через час с небольшим. Подкатив ко входу, он заволок колесник на прежнее место, снова подхватил тивишники под мышки и поднялся в квартиру. Рассевшись на постели, Кира с интересом наблюдала, как Вадим устанавливает приборы на тумбе, друг против друга, затем подключает к сети.

– А как насчет антенн? – спросила девушка. – Сюда-то кабели не подведены.

– Не требуется, – откликнулся он, сбрасывая куртку. – Думаешь, я приволок их для развлекухи?

– Для обогрева, – предположила Кира, зябко ежась.

Хмыкнув, Вадим присел на постель, и тотчас девушка прижалась к его спине, охватив тугими руками торс и стиснув коленями бедра. Ее близость не будоражила Вадима, как недавние касания Алисы, обжигавшие космической стужей. От Киры, наоборот, веяло теплом, и это было удовольствием иного порядка, почти мистическим. Последняя стариковская услада: прикорнуть на персях юной девы, понежиться вблизи горячих кровяных потоков.

– Ну, – предупредил Вадим, – готовься к худшему.

– К са мому?

– Вообще, рисковые эксперименты лучше проводить в одиночку, – сказал он. – Однако сейчас требуется свидетель – вдруг у меня поехала крыша?

– А что здесь опасного?

– Может, и ничего, – пожал плечами Вадим. – Если б я всерьез чего-нибудь страшился, сперва выставил бы отсюда тебя и Тима.

– А чего Тим? – вдруг отозвался тот, поднимая голову. – “Чуть что – сразу Косой, Косой!..”

– Спи, страдалец, – посоветовал Вадим. – Помнишь же: “гробиться лучше во сне”.

– “Лучше, конечно, не гробиться”, – подхватил Тим. – Собственно, из-за чего шум?

– Да вот, наш умник полагает, будто тивишники передерутся, стоит их поставить носом к носу, – ответила Кира. – Или что они сработают вроде атомной бомбы, превысив критическую массу.

– Между прочим, напрасно зубоскалишь! – заметил спец, поворачиваясь на бок и прижимаясь пузиком к ее оттопыренному заду. – Вадичек редко ошибается, если уж с чем выходит на люди. Он у нас – интуитивист!

– Сейчас ты объявишь: “а ручки – вот они!” – фыркнула девушка. – Эй, нахаленок, не пристраивайся, слышишь?

– Холодно же, – пробурчал Тим, нехотя сдвигаясь. – Ну, чего там?

– Сейчас кэ-эк шандарахнет! – посулил Вадим, включая тивишники.

И ничего не случилось – в первую секунду. Только сам Вадим ощутил, как в пространстве между экранами будто вскипел воздух, наливаясь нездешней сутью. Потом раздался протяжный всхлип, и со всех сторон к экранам устремились воздушные потоки, взметая пыль и мусор. А затем отовсюду: от батарей, от розеток, из окон, даже из стен (от арматуры?), – туда выплеснулись огненные струйки, охватив комнату сияющей сетью. К счастью, ни одна из них не зацепила троицу, съёжившуюся на постели. Впрочем, дело было не столько в везении, сколько в мысле -облаке Вадима, накрывшем всех троих защитным куполом. Конечно, мощи его оболочки далеко было до прочности экранов, однако отклонить разряды она сумела. Растем-с!..

Внезапно в оконной раме лопнули, словно взорвавшись, последние стекла, брызнув в комнату колючим залпом. И снова людей защитило облако , отразив летящие осколки. Вот на пули б его не хватило… или на мечи.

– Ч-черт, – растерянно выдохнул Тим, сжимаясь вокруг Киры колечком. И на сей раз девушка не возразила, но сама прижалась плотнее к Вадиму, положив подбородок ему на плечо. Трогательное единение перед лицом… собственно, чьим?

– “То ли чудится мне, то ли кажется”, – произнес Вадим раздумчиво. – Или все же не чудится?

– Чтоб тебе всю жизнь так чудилось! – огрызнулся Тим. – Ты чего тут устроил?

– Кира, как? – спросил Вадим. – Ты у нас самая выдержанная, веришь только глазам.

– А если сунуть туда руку? – предложила та.

– Или ногу, – добавил Тим. – Или попу… Ребята, вы чего?

Между тускнеющими экранами, словно в камере, разрастался огненный шар, заливая комнату мертвенным светом. Ничего себе, лампочка! – подумал Вадим. Покруче “ильичевской” будет. И та обошлась дорого, а чего ждать от этой?

– Ладно, теперь тихо! – предупредил он. – Медитировать буду.

Опасливо Вадим протянулся мысле -облаком к “лампе”, пытаясь просочиться мимо нее в открывшийся проход и уже ощущая за ним множество сознаний – так близко, рядом!..

И тут шар взорвался точно вакуумная бомба, ибо Вадима швырнуло лицом к столу, – и теперь его не защитила магическая оболочка. Все же он успел спружинить руками, а Кира удержалась у него на спине, стиснув словно обручами. Зато Тим обрушился с кровати и покорно закатился под стол. Тивишники судорожно скакнули друг к другу, смыкаясь сумеречными провалами перед самым лицом Вадима. Но за миг до встречи снова возникли экраны и столкнулись уже они, устроив второй взрыв.

– Шандарахнуло, – удовлетворенно заметил Вадим. – Я ж обещал?

– Ты обещал, что опасно не будет! – вылез с претензиями Тим, потирая ушибленную ягодицу. – Подрывник хренов!

– Тут я ошибся, – кротко признал Вадим. – Так ведь никто и не пострадал? Давайте уж досыпать, сколько осталось.