"Сезон охоты на ведьм" - читать интересную книгу автора (Иванов Сергей Григорьевич)Глава 3. Собачья жизнь.– Давай, давай, Тим, поворачивайся! – подстегнул Вадим. – Нынче будет трудный день – не то что давеча. – Куда спешить-то? – расслабленно возразил тот, жмурясь на пробивающиеся сквозь шторы теплые лучи. – Я должен принять ванну, выпить чашечку кофе, – на звуке “ф” он даже присвистнул, – переодеться. – “В морге тебя переоденут”, – в тон ему сказал Вадим. – Хватит Гайдаевских мотивов: Кира все равно не оценит! Это мы, старпесы, о них еще помним. – А что такое “старпесы”? – поинтересовался Тим. – Старые песочницы. – А-а… Это греет. В дверях спальни возникла Кира – в кружевном фартучке на голое тело, словно булгаковская Гелла, и в детских сандалиях взамен тапок. Никогда Вадим не любил униформ, но против такой и он бы не возражал. – Сеньоры чайку не желают? – осведомилась она, изящно прислонясь к косяку. – Как понимаю, с кофе тут напряженка, не говоря про бекон с яйцами. – Вот о таком я мечтал всю жизнь! – объявил Тим, восторженно ее озирая. – Можно даже без чая. Что до яиц… н-да. Бочком он стал выбираться из постели, при свете снова застеснявшись своей наготы. – Обживайся, женщина, обживайся, – сварливо добавил Вадим. – На кухне тебе самое место! – Ты забыл про постель… Значит, вам чаю? – А другого ничего нет, извини. С достоинством Кира развернулась – сзади ее наряд впечатлял еще больше, что было подмечено классиком. А может, и читала, подумал Вадим , кто знает? Или видела – одну из экранизаций. Как же пропустить такой эпизод! – Да, – разглядывая себя в зеркале, заметил Тим, – с возрастом волос на теле становится все больше, а вот на голове – меньше. Сползают, что ли? – Матереешь, – откликнулся Вадим. – Готовишься к трудной зиме. – “Зиме” – в переносном смысле? – уточнил Тим и вздохнул: – Старость, старость… Скоро и на женщин у меня будет подниматься только шерсть. Биноклем, что ли, обзавестись? – Домкратом, – сказал Вадим, прислушиваясь к себе. Отчего-то на душе было скверно – отчего? Себя он знал: без причины расстраиваться не станет. Только причину не сразу сыщешь – тем более, иной раз она таится в будущем, опережая собственное следствие. И к чему готовиться теперь? К засаде прямо на дому? В общагской квартирке Вадима действительно поджидали, однако никакие не Шершни, а вполне легальные сыскари, знакомые по недавней заварушке у соседей. Немудреное его имущество, судя по всему, они уже перетрясли и теперь от нечего делать глазели по тивишнику утреннюю программу, в точности повторявшую вечернюю. Мысленно Вадим поздравил себя, что не поленился самое предосудительное перетащить на новую базу. – Бог в помощь, парни, – сказал он, озирая комнату в поисках Жофрея. – Я не помешал? А то ведь могу зайти и позже. – Юморист, да? – проворчал старший сыскарь, упитанный и низкорослый, с покатыми округлыми плечами и выпирающим животом. – Умный очень? Позже он зайдет – щас! – А котяра твой сбежал, ага, – сообщил второй, высокий и худощавый, однако похожий на первого, точно младший брат. – Фр-р-р в окно, потом на дерево – только и видели!.. Нарушаем помаленьку, брат жилец? – Какой котяра? – преувеличенно удивился Вадим. – Наверно, в окно и забрался – пока меня не было. – Может, и окно сам открыл? – поинтересовался молодой. – Тоже, видно, умник – в хозяина. – А вот насчет окон указа не было, – возразил Вадим. – Ненаказуемо. – Еще и грамотный, – заметил старший. – Во жильцы пошли – лучше нас права знают, так и шпарят!.. – За знаниями, что ли, пришли? Так это надолго. – Грамотный, точно, – гля!.. Ну, тебе щас роги обломают, готовься. – Уж не вы ли? – Зачем мы, – вступил младший, – расследователь! Он тоже ба-а-альшой любитель языки чесать. Вот ему пой, чего хочешь. Вадим насторожился, теперь забеспокоившись всерьез. – А в чем, собственно, дело? – спросил он. – Что-нибудь стряслось? – Стряслось, вот именно, – усмехаясь, подтвердил сыскарь. – Еще как!.. Подружку твою замочили – до сих пор по частям собирают. Уж не ты ль постарался, умник? – Кого? – выдавил Вадим сквозь сведенное горло. – Имя – как? – Конечно, у тебя их девать некуда – первых-то городских краль! – Алиса? – Ну! – обрадовался молодой. – А я уж думал, как с котом будет: “первый раз слышу”. Весь город ее знает, а ты вроде и тивишник не смотришь… Пошли, что ль? Расследователь заждался. – Только переоденусь, – бесцветным голосом сказал Вадим. – Не идти же к нему вахлаком? – Спокойный – гля! – заметил старший. – Всё ему пофиг. Видно, не впервой, а? Промолчав, Вадим распахнул шкаф, тоже, кажется, перетрясенный до самых глубин, быстро поменял одежду, вяло сожалея, что душ принять ему точно не дадут, и всеми силами стараясь не сорваться в слепую ярость, совершенно бесполезную сейчас, даже опасную. Алиса, ах Алиса! – стучало в голове. Как же я тебя упустил? Должен был предотвратить, должен!.. хотя бы пришлось разорваться. Затем его сопроводили в квартиру Марка, где, к счастью, уже не оказалось упомянутых сыскарями “частей”, зато хватало свеженашлепанных и едва подсохших бурых пятен, – по коврам, стенам, даже на потолке. Однако Вадим уже взял себя в руки, надежно Расследователь скромно притулился на кухне, отгородясь от входа столом, и сосредоточенно строчил отчет, обложившись листками экспертов. Завидев Вадима, он произнес зловещее: “Ага”, – с готовностью отложил перо и указал задержанному на стул, установленный по центру комнатки. Вадим молча сел, стараясь не терять из виду обоих сыскарей, притормозивших возле двери. – Стало быть, вы и есть тот самый Вадим Александрович Смирнов, – заговорил расследователь, – так сказать, друг семьи? – Скорее Алисы, – сухо поправил Вадим. – Выходит, с мужем потерпевшей у вас были натянутые отношения? – тут же ухватился допросчик. – Скорей прохладные. – Что, так ни разу и не повздорили? Трудно поверить! – Тем не менее. – А с потерпевшей вы тоже не ссорились? – Никогда. – Мне говорили, она была женщиной импульсивной, несговорчивой, даже скандальной… – Разве? Не замечал. – Значит, вы с нею ладили? – Вполне. Я вообще предпочитаю ни с кем не воевать. – Что, такой ангельский характер? – Просто умею себя контролировать. Расследователь пристально вгляделся в Вадима, явно подражая “рентгеновскому” взору репрессоров. – Когда видели ее в последний раз? – Вчера, вечером. – Вы были у нее? – Да, – нехотя соврал Вадим. – Во сколько ушли? – Около двенадцати. – Цель визита? – Просто зашел… поговорить. – Вы ее любовник? – в упор спросил расследователь. Вадим усмехнулся краем рта: собственно, почему я – ее, а не она – моя? Как занятно иногда проявляется разница в статусе! – Нет, – ответил он. – Мы дружили. – Дружили-дружили, а затем раз – и убили? Тем же отрепетированным взглядом расследователь впился в лицо Вадима, ловя смятение. Следовало бы разыграть гнев или недоумение, однако врать было противно. – Нет, – сказал он вяло. – Что – нет? – Не убивал. – Врете! Вы хотели склонить ее к сожительству, но она воспротивилась, и тогда вы надругались над ней – зверски. Затем вспороли ей живот, измочалили груди, отрубили кисти и ступни, а уж после всего задушили и оторвали голову. Вадиму снова сделалось душно: к чему такие подробности – хочет меня ошеломить? Или в самом деле решил навесить убийство на первого, кто подвернулся? – Чего молчите? – А вы ничего не спросили. – Когда вы узнали о ее смерти? – Странный вопрос. – Почему? – Вы ведь уверены, что это я ее убил? Убийце положено узнавать о смерти жертвы в момент убийства. – Вы тут не умничайте, – вспылил чиновник, – а отвечайте на поставленный вопрос! – Только что, – ответил Вадим. – От ваших сыскарей. – Выходит, вы вообще тут ни с какого бока? – недоверчиво усмехнулся расследователь. – А кто еще, по-вашему, мог бы ее убить? – Откуда мне знать? У Алисы обширный круг знакомых… был. И почти ни с кем я не пересекался. – Ну да, “я не я, и хата не моя”. На вашем месте, подследственный, следует быть разговорчивей, иначе не пришлось бы потом кусать локти! – А что вы хотите знать? Мне лично Алиса не мешала жить. Тем более я не стал бы над ней измываться, даже если б собрался насиловать. Это сделал больной либо мститель, а я не подхожу ни под одну категорию. – Намекаете на мужа? – поинтересовался допросчик. – Конечно, у него-то была причина для мести!.. – Намекаете на меня? – спросил Вадим. – Причины не было, разве подозрения. Но позавчера он ее поколотил, а по-вашему, может нормальный мужчина избить женщину? – Собственную-то жену? – хмыкнул старший сыскарь. – Еще как! Обернувшись, Вадим внимательно в него вгляделся. – А убить? – спросил он вкрадчиво. – К тому же зверски? – Ладно-ладно, – заволновался расследователь. – Не увлекайтесь, подследственный! – Ну конечно, вопросы здесь задаете вы. – Именно. – Он пошелестел на столе бумагой. – Хорошо, пока это оставим – есть и другие вопросы. – Я слушаю. – При обыске у вас обнаружены фант-книги. – Не из числа запрещенных. – Но программа, программа!.. Они ж туда не входят? – И что? – Как? – удивился чиновник. – Разве не ясно? – Насколько понимаю, вы должны доказать нарушение закона? – предположил Вадим. – Так покажите тот закон, который я нарушил хранением этих книг. По моим сведениям, его еще не издали. – Во дает! – не сдержался толстяк, явно злорадствуя над допросчиком. – Похоже, Смирнов, вы еще не прониклись серьезностью положения, – нахмурясь, заговорил тот. – Злодейски убита ведущий диктор Студии, один из рупоров народной власти. При этом выясняется, что ее близкий сосед и, так сказать, приятель находится в скрытой оппозиции к строю, хранит и даже пропагандирует не одобряемые властями опусы, посещает подозрительные секты, ведет, судя по всему, распутный образ жизни, слоняется где-то ночами, а иногда и вовсе пропадает на день-два. Знаете, на что это походит? – На то, что коварный сей “приятель” более пятнадцати лет, с первого дня знакомства, лелеял мысль заткнуть упомянутый рупор, год за годом кружил вокруг, втираясь в доверие, и наконец отчебучил это – совершенно по-идиотски, не позаботясь об алиби. Очень убедительно, правда? Можно даже психо-базу подвести: мол, ежели слишком долго чего-то желать, не мудрено и сорваться, наломать дров, – по-человечески это так понятно!.. Кстати, я не оставил подходящих улик, вроде кровавых отпечатков или кухонного ножа? – Довольно! – сорвавшись с тона, расследователь хлопнул ладонью по столу. – Я вижу, вы тот еще фрукт! Как говорится, “враг матерый и опасный” – так пусть вами и занимаются репрессоры. Подмахнув заготовленную бумаженцию, он резко подвинул ее на край стола, затем ткнул пальцем в “подследственного” и распорядился: – Сопроводить! – Наверно, и при старом режиме вы очень старались, – поднимаясь, заметил Вадим, – раз теперь такой идейный. Кажется, я даже наблюдал вас – в агитаторах. Желаю, чтобы вам воздалось по заслугам! – Увести! – крикнул чиновник. Сыскари подобрались, по виду став и вовсе близнецами, несмотря на разницу в сложении, – и тут же принялись за дело. Старший, по-прежнему злорадно скалясь, шагнул к Вадиму и сноровисто прищелкнул к его запястью стальной браслет, намереваясь, видно, как более массивный, поработать при нем каторжанинским ядром. Второй, как менее ленивый, прогулялся к столу за сопроводиловкой. – Ты и дальше будешь умником, верно? – пробурчал первый доверительно. – И не наделаешь нам лишних хлопот? – Может, вас отнести? – огрызнулся Вадим. – Тогда я же и сдам вас репрессорам, идет? Им-то без разницы, лишь бы больше! – Хо-хо… Все-таки в глубине души Вадим, наверно, питал иллюзии насчет неких высших законов справедливости, благодаря которым безвинного человека нельзя закопать совсем – конечно, если он сам не сломается. Потому, а также из болезненного любопытства (надо ж поглазеть на этих деятелей вблизи!) он позволил себя впихнуть в душную каталку сыскарей да еще с обеих сторон стиснуть потными, дурно пахнущими тушами и так доставить на печально известную базу репрессоров, из коих он уже знал нескольких, и даже имел случай лицезреть их легендарного босса, некоего Бондаря, – громадного ражего мужика, весьма нелепо смотревшегося в парадном кителе. Последнее время эта веселая организация быстро набирала силу, все больше смахивая на инквизицию либо на приснопамятный НКВД, тоже не стеснявший себя в выборе средств. Самое забавное, что даже в терминологии репрессоры взяли на вооружение эту словесную эквилибристику: от “козней пособников дьявола” до “происков врагов народа”. И теперь стало не очень понятно, на кого, собственно говоря, они ополчились: на пресловутых поработителей-федералов, как задумывалось вначале, или на мифического Врага всех людей, злоумышлявшего по своей природе. Мало-помалу в разоблачительные речи репрессоров все гуще вплеталась мистика, и эта белиберда, как ни странно, никого не удивляла, будто горожан уже излечили от естественного недоверия к властям, а критически поглядывать наверх умели теперь считанные единицы. Ощущая сквозь одежду плотные массивы Вадима, сыскари чувствовали себя неуютно и с преувеличенным оживлением обменивались впечатлениями о вчерашней попойке, на которой, судя по всему, они недурно взбодрились, а заодно и просадили едва не по недельному окладу, полагавшемуся каждому блюсту в добавление к пайку. Через замызганные окна Вадим безразлично поглядывал по сторонам, прибавляя сыскарям беспокойства. То ли они опасались его приятелей-крутарей, о которых могли вызнать через обширную сеть осведомителей, то ли ожидали, что сам Вадим попытается разорвать их голыми руками, как сотворил со своей злосчастной подружкой. Ах Алиса, Алиса! – снова нахлынуло на него. Предупреждал же: якшайся с разбором!.. И вновь Вадим подавил тоску, Несмотря на страхи сыскарей, их дребезжащий колесник благополучно докатил до унылого серого здания (так и прозванного – Серым Домом), которое большинство горожан старались обходить за квартал, и через сумрачную подворотню, после недолгого объяснения с привратными, въехал на просторный брусчатый двор, неожиданно пустынный и голый. Сюда-то крутари вряд ли б сумели прорваться, даже если бы очень постарались, – однако у сыскарей не прибавилось спокойствия, скорее наоборот. Теперь они старались говорить вполголоса и уж лишнего не болтали – только по делу. Торопливо вытолкали Вадима из машины, подвели к одному из внутренних подъездов, перед которым тоже пришлось объясняться с угрюмой стражей. Внутрь сыскарей не пустили, да они и не стремились, с явным обегчением передав задержанного паре молчаливых верзил в униформе, на чьи физиономии даже Вадим не мог взирать без содрогания, – и тут же ретировались от греха. А уж местные Хироны (больше смахивающие на Церберов) увели жертву в глубины этого огромного сумеречного дома, будто населенного тенями – так пусто и тихо было в его бесконечных тусклых коридорах, на бесчисленных лестницах со стертыми за годы ступенями. По сторонам уплывали назад двери – десятки, сотни их! – и что творилось за ними, знать не хотелось. Лучше не заглядывать туда, лучше и вовсе никуда не приходить – так и брести по пасмурным переходам день за днем, раз уж нельзя вырваться к свету. Но, конечно, зверомордые конвоиры в конце концов доставили Вадима по назначению, покинув его в просторной комнате, столь же пустынной, как прочие помещения, и со многими стульями, расставленными вдоль голых стен. Может, Вадима хотели потомить перед грядущим допросом, а может, и вправду репрессорам было не до него. В любом случае он даже обрадовался передышке, позволявшей привести в порядок мысли и слегка пригасить чувства, чтоб не мешали жить. Потом открылись другие двери, ведущие если не в ад, то, уж наверно, в чистилище, и двое столь же звероподобных, будто из одного питомника, громил, однако без униформы и с проблесками разума в глазах, слаженным кивком пригласили Вадима внутрь. Он послушно вошел и в глубине строгого кабинета, за стандартным столом узрел первого ведьмодава всея губернии, главаря здешней банды, самого Верховного Репрессора. Бондарь и сидя выглядел громадным – даже по нынешним меркам Вадима. Плечи у него были на полстола, костяк могучий, точно у серка. А вдруг в самом деле? Прищурясь, Вадим вгляделся в его костистое лицо и усомнился: в глубине глаз, правда, вспыхивают зловещие огоньки, но это мало походит на дремлющее безумие серка. Зато властности во взгляде репрессора хватило бы на троих таких зверюг. – Вот, наконец, мы и встретились, Вадим Александрович, – произнес Бондарь голосом звучным, обволакивающим и улыбнулся не без приятности. – Вы ведь тоже меня знаете, правда? Однако в пристальные глубокие глаза его смотреть по-прежнему не хотелось, и недаром, видно, про главного репрессора ходила слава второго Распутина. Он умел подчинять людей – если не удавалось их расположить. – Видел как-то, – подтвердил Вадим, усаживаясь в жесткое кресло. – Вам не очень идет форма – вы знаете? Бондарь негромко рассмеялся, щуря глаза, – будто от удовольствия. – Как видите, сегодня я в штатском, – ответил он. – Так лучше? – Намного. – А вы со всеми такой искренний? – осведомился репрессор. – Нет, поймите правильно: лично я приветствую!.. Но ведь в большинстве люди такие обидчивые, злопамятные, просто глупые. Не боитесь? – Что делать? Против натуры не пойдешь. – Если ее не сломают, – возразил Бондарь и опять приветливо улыбнулся. – Обстоятельства, проблемы, мерзавцы, коих немало, – короче то, что называется жизнью. – Это еще не повод, чтоб самому же себя насиловать, – ответно усмехнулся Вадим. – И без того найдутся желающие, верно? – Это да, да… Разговаривая, хозяин смотрел на него в упор, словно пытался сразу подмять либо хотя бы отыскать уязвимые места в обороне гостя. Давящий этот взгляд отвлекал, сбивал с мыслей – Вадим старательно избегал его, будто в рассеянности озирая кабинет. Самое странное, что сам он совершенно не чувствовал собеседника – впервые за много лет. Похоже, Бондарь и впрямь фигура незаурядная. – Для того мы и поставлены, чтоб этим желающим укорачивать руки, – продолжал репрессор. – Чтобы честный, законопослушный крепостной мог спокойно заниматься своим делом. – Ну да, нечто подожее я уже слышал, – не сдержался Вадим. – От крутарей. – И вы можете сравнивать? – укорил Бондарь. – Такое даже оспаривать неловко. – Извините, я не хотел вас огорчать. – Да ладно, будто вы первый! – отмахнулся тот, словно не заметил иронии. – Во все времена народ не жаловал карающие органы – в общем, это нормально… хотя обидно. – Карательные? – переспросил Вадим, не понимая, что за бес его дергает. – Простите, я не расслышал. В ответ Бондарь лишь покачал головой – по-отечески снисходительно. А в самом деле, сколько ему лет? – подумал Вадим. Черт его знает – человек без возраста. Но не настолько же старше меня? – Беда в том, что доброго отношения люди не понимают, – посетовал репрессор. – Их, точно бестолкового щенка, приходится время от времени тыкать в собственное дерьмо, чтоб не слетали с нарезки и помнили свое место. Вот отпустили народец недавно и чего добились? Вспомнить же жутко!.. Да и сейчас немногим лучше. – “Же-жу”, – повторил Вадим едва слышно, словно пробуя звуки на вкус. – Что? – не разобрал хозяин. – Один мой приятель любит повторять: тружусь как пчелка – жу-жу-жу. – Это вы к чему? – Так просто… Продолжайте, я слушаю, – попросил Вадим с искренним любопытством. И правда, от подобных типов можно узнать столько неожиданного! – Страха нет, – сказал Бондарь с сожалением. – Страха! Всем наплевать на все. Не осталось ничего запретного, надо всем потешаются, про Первого анекдоты травят, даже про Основателя!.. Нет уважения, нет веры, нет стыда. – По-вашему, всего можно добиться через страх? – спросил Вадим. – А по-моему, он рождает лишь ненависть. – Заметив внезапную напряженность во взгляде репрессора, он с простодушной улыбкой добавил: – Ведь мы пока беседуем, правильно? Не объявлять же, что он прекрасно чувствует, как с самого начала репрессор пытается пробиться сквозь его психозаслоны – на манер колдуна Михалыча из железобетонной избушки, только куда мощнее и напористей. Где он набрался этого, интересно? И как далеко зашел? – Замечательно, что вы такой открытый, – похвалил Бондарь. – Как говорится, душа нараспашку. Значит, и по другим темам проблем не возникнет. – Давеча я проходил собеседование в КБ, – доверительно сообщил Вадим. – Наверно, вы уже затребовали результаты у режимников? Бондарь усмехнулся. – Эти дурни полагают, будто детектор не обмануть, – сказал он. – Но ведь мы с вами – люди умные, верно? Вадим скромно промолчал. – Вы ведь интересовались историей? – продолжал Бондарь. – Представьте, я тоже. И обнаружил там массу полезного. Оказывается, и века назад люди боролись за правду. А средства для добывания истины… – Для выбивания, – пробормотал Вадим себе под нос, однако на этот раз Бондарь услышал. – Можно сформулировать и так, – кивнул он. – Хотя термин “выбивание” слишком узок. Существовали ведь и пытки огнем, под ногти там чего-то загоняли… Негуманно, согласен, – так ведь не надо врать! – Пытливые люди. – Что? – Пытливые – от слова “пытка”. – Это про нас? – Бондарь рассмеялся. – Что ж, рад за вас: вы еще способны каламбурить. Хотя в вашем положении… – А еще пытали током, – добавил Вадим. – И удушьем, и бессонницей, и на темя капали… Вы хорошо изучили вопрос? – У вас будет случай в этом убедиться, – сказал репрессор, – если не прекратите упрямиться. Когда желаете приступить? – Да защемить ему яйца в дверях, – проворчал один из охранников. – Сразу запоет! Вадим прикрыл глаза, пытаясь справиться с дрожью – Боже мой, поразился Вадим, эти сволочи только грозятся, а я уже трясусь. Что станет, когда они приступят к делу? Смогу я – Похоже, вы не доверяете нам, – огорченно произнес Бондарь. – Я понимаю, последнее время вам пришлось несладко – одни покушения чего стоят!.. Но вы не обратились за помощью ни к блюстителям, ни к нам, – взялись разбираться самостоятельно. И чего добились? Лучший друг бесследно исчез, давнюю подружку зверски убили, а сами завязли по уши: крутари, контрабанда, запретные каналы, странные гуляния в разгар комендантского часа, эти нескончаемые гости, повадившиеся отовсюду… Не многовато ли для одного? (“Откуда они вызнали столько? – удивился и Вадим. – Хоть это у нас умеют”.) Вы же буквально толкаете нас на крутые меры – на экстремально крутые!.. Украдкой Вадим глянул из-под ресниц, оценивая плечищи и бицепсы репрессора. Скольких он уже – этими руками? Ну и рычаги! Бондарь вдруг усмехнулся, словно что-то понял, и качнулся вперед – совершенно неожиданно. Его молотообразный кулак метнулся к Вадиму. Рефлекторно тот закрылся плечом, но удар все же сбросил его с табурета, хотя не оглушил. Вскочив, Вадим отпрянул от стола, и тут на его руках повисли охранники, о которых он успел забыть. (Это он-то!) Стряхнув их с себя, Вадим отскочил к самой стене, готовый к драке: один – против всех. Ну, подходите!.. – Оставьте его, – внезапно сказал Бондарь и указал на табурет. – Присаживайтесь… пока. Недоверчиво озираясь, Вадим снова сел, поджав под себя ноги, чтоб успеть вскочить в любой миг. И как он прозевал атаку? Действительно, на Бондаря – Кто к тебе ходит? – рявкнул репрессор. – Говори, живо! Вадим вздрогнул, но не удивился: о таких поворотах он тоже наслышан. Тут главное – не суетиться. – Что, мы уже на “ты“? – помолчав, спросил он. – Хватит ваньку валять! – Бондарь бросил на стол пачку фотографий. – Видишь? Мы всё про тебя знаем!.. Кто они? Наклонившись вперед, Вадим аккуратно разложил фотки. Бог мой, вот так сюрприз! В самом деле, они отлично информированы: набор почти полный. И не лень же было? Столько лет пасти жалкого специшку… Пяток кадров они даже ухитрились снять через окно, сколько он ни завешивался. Или через стену? Не в рентгеновских же лучах? Фантастика! – Ну, кто это? – Репрессор ткнул в одну из фотографий длинным пальцем. – Отвечать! – По-моему, Эва. – Кто такая Эва, откуда? – Может, вы расскажете? – Отвечать по существу! – Понятия не имею. – Ложь! – Вы сами – Ты что же, намерен говорить правду? – удивился Бондарь. – А почему нет? – Хорошо… Где ты ее встретил? – На улице. – Она сама подошла? – Вадим кивнул. – Отчего именно к тебе? – У Эвы спросите, – предложил он, – если сыщете. – И долго вы встречались? – Недели три. Может, с месяц. – Затем? – Затем она исчезла. – Куда? Вадим пожал плечами: – В ночь. Больше я ничего о ней не слышал. Ни разу. – Она что-то рассказывала? – О чем? – О чем-нибудь, болван!.. О себе, о прошлом, о знакомых, о стране. – Ничего существенного, насколько я помню. – Что, мог и забыть? – Это ж когда было! – Вадим указал на дату, аккуратно проставленную в углу фотки. – Даже странно, что вы вспомнили, – очень странно, до абсурда. Уж не ждете ли ее возвращения? – А сам ты – ждешь? – Разве это относится к делу? – Что ты можешь знать о наших делах!.. – Действительно, – усмехнулся Вадим. – Наивно было б думать, что вас заботит благополучие граждан. Главное, их подавлять – как это следует из названия. – Ах да, ты ж полиглот! – осклабился репрессор. – Как там у тебя: “врагов надо знать”. Собственно, это о ком? – О врагах. – Народа? – Человечества, – поправил Вадим. – Уж не о нас ли? – О вас? Наконец он и сам посмотрел на Бондаря в упор: плевали мы на твой гипнотизм, Распутин хренов! Кажется, Вадим даже уловил призрачные очертания репрессорской сути. – Пожалуй, все эти убийства, похищения вам даже на руку, – сказал он. – Помогают держать горожан в узде и от лишних хлопот избавляют. Неудивительно, что вы не слишком усердствуете в раскрытии! – Собственно, зачем? – насмехаясь, спросил Бондарь. – Всегда находятся умники, которые влезают туда по уши. И кто поверит, что они проделывают это с лучшими намерениями? Люди судят по себе, а почти все в глубине – звери. Либо скоты. Им проще заподозрить ближнего в подлости, чем в благородстве. Вот и готов обвиняемый. А сделать из него осужденного проще простого – под бурные аплодисменты этого самого “народа”. Не согласен? – “Народ – это сброд”? – откликнулся Вадим. – Почитай Фирдоуси, светлейший, у него эта тема уже поднималась. И обрати внимание на участников диспута. – Зачем нам посторонний, к тому ж перс? – возразил репрессор. – Речь-то о тебе. Это ты замешан в ужасной гибели прославленной на всю губернию красотки и зловещей пропаже другой, девственно юной, но жутко сексапильной!.. Публика обожает такие истории и очень оскорбится, если первая оживет, а вторая сыщется. – Вторая – это Юля? – решился спросить Вадим. – Точно! – весело подтвердил репрессор. – Она ведь заявлялась к тебе позапрошлой ночью? А затем убежала, маленькая, вся в слезах. Утром, правда, возникла у себя в блоке – вместе с неким громилой, едва одетым. Крутенько переговорила с отцом (бедняга до сих пор отлеживается) и снова сгинула – уже совсем. Где она теперь, что с ней!.. Случайно не знаешь? – Вам что, потребовался новый Джек-Потрошитель? – рассердился Вадим. – Так ведь после меня убийства не прекратятся! – И не надо – пригодятся, чтоб без лишнего шума укоротить еще кого-нибудь. Зачем дразнить гусей, верно? Пока не подошло время их резать, пусть верят в справедливость. Страшны ведь не убийцы – бог с ними, в конце концов, – страшны потрясатели Крепостных основ. – Вроде меня? Это льстит… А о чем Юля спрашивала отца? – Ага, – ухмыльнулся ничего не забывающий Бондарь, – значит, все-таки “спрашивала”!.. И о чем, как думаешь? – Наверно, о том, откуда он, собственно, взялся? – Откуда берутся дети, мы знаем, – рассмеялся хозяин. – А вот откуда отцы! – Я угадал? – Постепенно, “фибра” за “фиброй”, Вадим настраивался на собеседника, вытесняя из себя его настойчивые щупы. Теперь он бы почувствовал ложь. Однако Бондарь не ответил. – Интересно, чего ж ты с ней сотворил? – задумчиво молвил он. – Такая славная была малышка! – “На коленях качал”, да? – съязвил Вадим. – А с родителями что сделали? Имею в виду настоящих. Репрессор посмотрел на него пристальнее, будто прикидывал: сейчас зашибить наглеца либо поиграться чуток? Взгляд был как у акулы, только весомей – в буквальном смысле. Если бы Бондарь глянул так на размякшее масло, там наверняка б осталась вмятина. – А что еще знаешь? – сквозь зубы сказал он. – Ну-ка выкладывай! – Спрашивай, – с дерзкой усмешкой предложил Вадим. – Если хватит ума правильно поставить вопрос. В конце концов, в этом же главное ваше предназначение. – Чье? – настораживаясь, спросил Бондарь. – Репрессоров, расследователей, режимников… А разве не в этом, светлейший? Вадиму показалось, что тот слегка расслабился, будто опасался иного. Чего, интересно? – Или вам больше нравится подавлять людей тихой сапой, облучая с тивишных экранов? И что вы с ними вытворяете, а? Подавляете волю, программируете? Накладываете заклятие? Говорить этого не следовало, но Вадим уже закусил удила. Он желал наконец добиться правды… Это здесь-то, у репрессоров? Действительно, блаженный! – Ладно, ты хотел драки? – Не спеша Бондарь выбрался из-за стола. – Ну покажи, чего умеешь! Как оказалось, ростом он превышал Вадима не намного, зато был неимоверно широк и массивен, точно медведь. Или как тот же серк – ну, почти. Пуда два форы, прикинул Вадим. И бить умеет профессионально – первый удар был хорош. И скорость, господи!.. Уж не быстрее ли он даже меня? Что ж, поглядим. Подобравшись, он двинулся навстречу. – Не мешать! – бросил Бондарь охранникам, и в его руках возникла пара полицейских тонфа, до сих пор виденных Вадимом только в кино. Вот так, сказал он себе, сейчас из тебя сделают отбивную. А ты надеялся на честную схватку – один на один, равным оружием? Романтично-то как, в лучших традициях рыцарства!.. А вот Бондарь чужд предрассудков. Они сблизились на середине кабинета и закружили друг против друга, неслышно скользя по паркетному полу. Репрессор явно понимал в единоборствах не меньше Вадима, а к тому владел арсеналом, неведомым простым смертным. И проникать внутрь него было куда сложней, чем в серка или Шершня, – Вадим скорее угадывал, чем предощущал его маневры, хотя и это могло помочь. Раз за разом Бондарь атаковал – слишком медленно, чтобы достать, но слишком быстро, чтобы Вадим успел пристроиться к выпаду и провести контр-прием. Пару раз он даже схлопотал тонфа по руке, однако боли не почувствовал, как и всегда в горячке боя. Но если попадет в голову, мало не покажется, – там уж чувствуй, не чувствуй, а с катушек слетишь. Вадиму вспомнилось, как гарды Брона гоняли по рукам воображаемые “ядра”, и что сказал сам князь об “отсроченной смерти” в исполнении ордынцев. Огненные сгустки Хаоса… “Огненные ядра”! Почему не попробовать? Кому, как не мне? Бондарь снова бросился вперед, с разворота рубанул массивным предплечьем, усиленным тонфа. Мотанув по плечам жаркое “ядро”, Вадим выбросил навстречу ладонь и непроизвольно напряг пальцы. Удара он не ощутил, но тонфа вдруг отлетела, как от скалы, – Бондарь даже поморщился. И сразу ударил снова. Недоумевая, Вадим повторил прием – еще уверенней, даже жестче. Этого Бондарю хватило: кажется, репрессор поверил в противника раньше него самого. Отступив, Бондарь скомандовал: – Фас, волкодавы! Вперед ринулись застоявшиеся охранники, сноровисто размахивая дубинками, знакомыми Вадиму столько лет. И приемы против них он вызубрил едва не со школы. Уж этих красавцев Вадим раскрутил за минуту, лишив дубинок и опоры, причем последней – много раз, так что тем надоело падать, тараня на кувырке стены. И скоро “волкодавы” тоже попятились, бессильно ворча. – Ладно, – сказал Бондарь самым обходительным из своих голосов. – Идите, братец Смирнов, – пока. Надеюсь на скорую и приятную встречу. Конечно, если вы не будете против. Опасаясь очередного подвоха, Вадим не поверил в это нежданное великодушие, пока та же пара униформенных образин не выпроводила его из мертвенного здания, больше похожего на кладбищенский подвал. И даже оказавшись на тихой улице, уже раскаленной полуденной жарой, он еще долго Лишь Серый Дом скрылся за поворотом, к Вадиму плавно подкатила приземистая машина, а из-за тонированного, слегка приспущенного стекла окликнул вкрадчивый голос: – Подвезти? Молча, даже не оглянувшись, Вадим распахнул длинную дверцу и опустился в упругое кресло, больше похожее на лежанку. С удовольствием развалился в здешней кондиционерной прохладе, озирая элегантный салон, плавно сужающийся к корме. Фактически машинка была двухместной, но сзади было запасено еще одно кресло. А между передними помещалась компактная рация – весьма модерновая, судя по дизайну. – А говоришь, профи, – проворчал он затем. – Какой тут, к черту!.. Как меня выследила, хитрюга? Наверняка ж это был “жучок”, да? Только где ты припасла его у себя – при полной-то наготе? – Зачем тебе вникать в наши хитрости? – улыбнулась Кира. – Просто прими к сведению, что мы тоже не лаптем хлебаем, да и не щи вовсе. С утра она разительно изменилась, наново наведя марафет по всему телу, от тоненьких ноготков до пушистых ресниц и алых губок, совершенно иначе уложив светлые волосы, облачившись в изящное платье и ажурные туфельки. Теперь Кира смотрелась безупречной светской дамой, и странно было вспоминать в ней то растрепанное существо, голышом шлепавшее по заснеженным лужам, запросто управлявшееся с пулеметом, а после ластившееся в ворохе тряпья к такому же одичалому самцу. Даже вела себя она сейчас по-иному, будто набралась лоска от изысканного оформления. – Наверное, стоило устроить тебе обыск, – вздохнул Вадим. – Прощупать до самых глубин, да? – Наверно, стоило, – согласилась она. – А как с тобой обошлись репрессоры? – Бережно. – Машинально Вадим потрогал ноющий висок. – При том, что знали почти всё – за вычетом нашего возвращения. Кстати, Тима они считают пропавшим, так что лучше ему не возникать. – Ты так уверен, что я пойду против них? – Зачем же – против? Просто ты из другой конторы, а здесь ваши интересы не совпадают. Как только Тим попадет в поле зрения репрессоров, он перестанет быть полезным вам. – Играешь на межведомственных разногласиях? – А что остается “маленькому человеку”!.. Конечно, есть риск угодить меж двумя жерновами. – И о ком тебя спрашивали, кроме Алисы? – Не о тебе, успокойся, – Вадим помрачнел снова. – И про Алису-то разговора почти не было. – Не хочешь рассказать все? – Чего-то они ждут, – сказал он. – Чего-то опасного для себя, а я для них вроде приманки. Потому и выпустили. Но, может, они ошибаются? В том смысле, что не такой я пустячок. – Да уж, такой пустячок рухнет на темечко… Лучше б, конечно, на другое место. – А как ты? – полюбопытствовал Вадим. – Уже связалась с любимым начальством и получила нагоняй по мягким частям… или поощрение, или инструкции? – Всего понемногу. Во всяком случае, тобой заинтересовались, а базу Шершней, как понимаешь, взяли под наблюдение. – Много они разглядят – снаружи! – фыркнул он. – А внутрь вас не пустят. При крайности подорвут лабиринт и станут пользоваться запасными ходами. Там ведь такой муравейник!.. – Откуда знаешь? – с подозрением спросила Кира. – Судя по вашим россказням, вы не заглядывали дальше прихожей. – Не хочешь – не верь, – отрезал Вадим. – А за свои слова я отвечаю! – Спохватившись, виновато улыбнулся: – Что-то строг я сегодня. У ведьмодавов, что ли, набрался? – Ты был привязан к Алисе, да? Он пожал плечами: – Мы ведь знакомы много лет. Это как близкие родичи, перед которыми не надо из себя никого строить, – они примут тебя, какой есть, и не станут любить меньше. Знаешь, каково потерять сестру? – Знаю, – подтвердила Кира, – и сочувствую. Вадим молча кивнул, принимая. – Что собираешься делать дальше? – спросила девушка. – Не знаю. – Он устало растер ладонями лицо. – Столько злопыхателей вокруг – обложили, точно медведя в берлоге!.. Или тебе симпатичней образ крысы, загнанной в угол? – Разве я не звала присоединиться к нам? – Тоже мне, “бойцы невидимого фронта”! – хмыкнул Вадим. – И долго вы сможете соперничать с нынешними монстрами – даже при таком прикрытии? Еще неизвестно, кого раньше прихлопнут: меня или вас. Или вашего работодателя. – Ну, ты хватил!.. – Историю надо знать, – наставительно сказал он. – Вот Бондарь бы тебе много поведал… Правда у него к прошлому интерес специфический – скажем, профессиональный. – Но ты же хочешь найти убийцу? – Безусловно. Кем бы он ни оказался. – А кстати, что ты думаешь о серках? – Кстати к Алисе или вообще? Думаю, в убийстве они не замешаны – это попросту не их стиль, как я уже толковал тут одной прелестнице. А в общем, мне кажется, серки – промежуточный продукт некоего глобального процесса, который еще шандарахнет по всем нам, если мы и дальше собираемся спать. Исчерпывающе? – Не слишком. – Не хочешь – не верь, – повторил Вадим мягче. – Доказать пока не могу, но интуиция меня редко подводит… Слушай, – внезапно спросил он, – а куда мы направляемся – не на вашу ли конспиративную квартиру? В самом деле, приплюснутый колесник уже набрал приличную скорость и теперь привольно катил по безлюдным в эти часы улицам, явно устремившись к некоей цели. – В точку попал, – подтвердила Кира. – Надо же где-то перекантоваться. Не беспокойся, засады там нет. Не веришь? – Почему? Я верю всем – до первого обмана. – А если первый окажется последним? – рассмеялась Кира. – Рискуешь! – К тому ж вам нет резона меня захватывать. Ничего нового я не расскажу – пока опять во что-то не вляпаюсь. – Приятно уметь дело с умными людьми, – заметила она. – Дураки всегда боятся впрок, недоверяют с запасом – и все равно пролетают. – Думаешь, я не попадался? Сколько раз! – Но ведь не бросился в другую крайность? А почему? – Противно, – пожал Вадим плечами. – Все-таки здесь лучше “пере”, чем “недо”, – не так стыдно потом. – Эстет, – девушка наморщила симпатичный носик. – Вдобавок и моралист! Какой ты после этого профи? – Разве я претендую – ты вспомни. Сама напридумывала, а теперь с претензиями! Перед перекрестком Кира резко притормозила, пропуская по перпендикулярной улице с десяток бронированных двуколесников, кативших в плотном строю, словно банда свирепых байкеров, давно канувших в лету. – Еще новость! – удивился Вадим. – Эти-то откуда? – Отряд Боевых Псов, – пояснила Кира то ли с гордостью, то ли с насмешкой. – “Наш ответ Чемберлену”! Надо ж как-то бороться с ночной угрозой? И крутари последнее время разнуздались – что им прежние патрули! – Черт меня раздери, – пробормотал он, – вот и овчарки подоспели! – Что? – Складывается картинка-то, – сказал Вадим. – Дивное полотно! Пастыри и овечки уже имелись, сейчас добавляются псы. “Пся крэв”, как говаривал Тим, – и теперь я понимаю, что это значит! А волки – конечно, крутари. Или коршуны – как? – Что тебе до этих кубоголовых? – откликнулась девушка. – Разве тебя там оценят? – Уже, – хмыкнул он. – Вообще, у меня столько “порочащих связей”! Думаешь, ты все про меня знаешь? – И все равно ты нам нужен. – Уж эти мне стаи! – вздохнул Вадим. – Сказала бы лучше: “мне”. Или у тебя личное на втором плане? Как говорится, “тебя я люблю, но бизнес есть бизнес”. – Откуда это? – Из одного голливудского фильма – как раз про таких деловых. – Звучит подходяще. – Еще бы – чем не кредо этих самых “профи”! Долг выше любви, выше совести, верно? А честь – и есть долг… для вас. Эх, Кирочка, тебя бы в самураи! – Это комплимент? – Как поглядеть. Меня бы он не порадовал. – Разве ты не человек чести? – Пока она не расходится с совестью. А дальше нам не по пути, извини. Как говорят те же профи своим жертвам: “Тут ничего личного”. – Но сейчас мы попутчики? – Естественно, раз едем в одной машине. Впрочем, они уже заворачивали в укромный дворик, густо заросший кустами сирени. Раздвинув ветки, колесник скользнул к обшарпанной кирпичной стене, затем и дальше – в нежданно открывшийся проем. Не успела Кира затормозить, как ворота позади них встали на место, погрузив гараж в сумрак, рассеиваемый только парой настенных фонарей. Однако даже их хилого света хватило Вадиму, чтоб оценить строгий уют и безукоризненную чистоту этого места, вполне подходившие к нынешнему облику Киры. Приоткрыв дверцу, девушка грациозно выпорхнула наружу, сияющим пальчиком поманила Вадима за собой. И что ему оставалось? Вдыхая дразнящие ароматы, он следом за Кирой поднялся по узкой винтовой лесенке, через низенькую дверь вступил в затененную комнату и сразу уткнулся взглядом в сухощавого невзрачного человека, угнездившегося в глубоком кресле. Укоризненно покачал головой, хотя – Это не засада, – быстро возразила Кира. – Я же обещала! – Насколько я разбираюсь в шефах, – предположил Вадим, – это один из них. Наверно, твой самый любимый, непосредственный? – Он вздохнул: – Все же решили меня дожать? Ну, бог в помощь. Оглядевшись, опустился на диван, столь же комфортный, как прочая здешняя мебель, разбросал руки по спинке и вытянул ноги. “Везет мне сегодня на начальство! – отметил с легкой усмешкой. – Правда, после Бондаря это, пожалуй, шажок вниз”. – Итак, – бесцветным голосом заговорил шеф, видимо, продолжая играть в невидимку, и вдруг улыбнулся с внезапным обаянием: – Итак, вы и есть тот самый Вадим, “одним махом семерых побивахом”? – Вам видней, – сдержанно откликнулся “тот самый”. – Затем у вас и подчиненные, чтобы докладывать. С любопытством, но не впрямую он разглядывал хозяина, заодно просвечивая, словно рентгеном, своим – А меня можете звать Алексом, – разрешил шеф. Усмехнувшись, Вадим пробормотал: – А где же тогда ваш Юстас? – Простите? – не расслышал тот. Или сделал вид, что не расслышал, поскольку чуткость имел редкостную, почти запредельную – тоже из доморощенных экстрасенсов. – Так, пустяки, – сказал Вадим. – И что желаете, Алекс? Рассказать сказочку про доброго государя, окруженного злыми боярами? – Зачем упрощать? – возразил тот, с завидной легкостью включаясь в дискуссию. – Однако почему его не сравнить – с теми же репрессорами, например? – Да уж, рядом с ними кто угодно покажется голубком! Не за этим ли их и держат, а? На секунды удалившись на кухонку, издали похожую на симпатичную декорацию, Кира вернулась с просторным подносом, груженным фруктами и напитками. Похоже, хозяева имели представление о вкусах гостя – ни лишних градусов, ни калорий, не говоря о мясе. А может, их вкусы совпадали: боевую-то форму всем надо поддерживать. Кстати, подумал Вадим, а как попадают сюда эти плоды, как выдерживают бугорные перегрузки? Не из старых же запасов черпают? – Недурно вас снабжают, – заметил он вслух. – Прямо с барского стола? – Во всяком случае, перекупить нас трудно, – ответил Алекс. – Вообще в Крепости можно жить, если имеешь что продать заправилам. Хотя это не самое важное. – Теперь по сценарию мне нужно спросить: а что же тогда “самое”? – предположил Вадим. – Этого вопроса вы ждете? Допустим, я его задал. – Допустим, – с улыбкой согласился хозяин. – Насколько понимаю, главное для вас – предельно ослабить управительский давеж, верно? Так вот, в нашей системе вы будете подотчетны лично мне, и у меня нет резона слишком на вас нажимать. А надо мной, сами понимаете, только Первый. Если нельзя вовсе избавиться от пирамид, почему не выбрать самую простую – пока еще можно выбирать? – А что, уважаемый, – вдруг спросил Вадим, – “сексот” – это и вправду “секретный сотрудник”? – И процитировал зачем-то: – “Я с детства не любил овал!” – Ты бы не придуривался, милый, – попросила Кира, разливая чай, клубящийся забытыми ароматами. – Серьезный же разговор! – “О, – вскинул Вадим палец, – начинается!..” На самом-то деле я не подчинен сейчас никому, – продолжил он уже другим, доверительным тоном, – поскольку никто меня по-настоящему не нанял – то есть не получил моего согласия, искреннего и добровольного. Я не включен ни в одну из пирамид, понимаете? Все они властны лишь над моим телом, но вы желаете заполучить душу, ведь так? – А почему не вернуться к реалиям? – сказал Алекс, прихлебывая оранжевый сок из запотевшего бокала. – Я не расположен сейчас говорить о душе. Это же надолго, верно? – Хорошо, – кивнул Вадим. – К примеру, я не собираюсь исповедоваться – ни богу, ни начальству. Ну нет у меня такой потребности! Доложиться по службе – это одно, а… – А большего не требуется, – вставил хозяин. – Ну да, – не поверил Вадим, – у вас же там, в губернаторской гардии, как в небольшой, зато дружной семье? Вы всем словно отец родной, а перед трапезой положено помянуть молитвой Первого, благодетеля и кормильца. Но если кто подпадет под подозрение или просто попробует обособиться, ему тут же устроят родительскую субботу и хорошо, если обойдется без летального исхода. Знаю я вас, фанатов высокой цели! Ради пользы можно в крови выкупаться и лучшего друга порешить, а грехи потом отпустите вы либо боссик повыше. – Вы что же, против любых организаций? – Ну почему – “против”? Я вне их, сам по себе. Кому от этого хуже? – Но теперь вас взяли в оборот репрессоры. Не пора ли прибиться хоть к кому? – Не очень на это напирайте, – предостерег Вадим, прохладно улыбаясь, – не то решу, будто вы же меня и подставили, чтобы затем использовать. Как понимаете, от таких домыслов доверия не прибавится. Кого можно завербовать, предварительно загнав в угол? Только будущих предателей! – Но ведь что-то вы можете предложить, – сказал Алекс. – Иначе к чему разговор? Вадим пожал плечами: “Как будто это я его затеял!” – Сотрудничество, – ответил он. – Взаимовыгодное, основанное на совпадении интересов. Не скрою, кооперируюсь не только с вами. – Ну да, еще с крутарями, – щегольнул информированностью гардеец. – И с воображенцами – тоже, консприраторы!.. Но почему я должен вам верить? – А вы не должны, – сказал Вадим. – Как и я вам. Однако ваше вранье я почувствую, будьте уверены, а сам привык вести дела корректно. Если не переусердствуете с подозрительностью, в накладе не останетесь. Но попробуете из глупой жадности заглотнуть лишнее… – Он снова пожал плечами: мол, не взыщите. – Не устраивает? – Все равно вас придется зачислить в штат, – заметил Алекс. – Даже поставить на довольствие – как тайного агента. Иначе репрессоры не отвяжутся. Тогда в чем разница? – В самоощущении. Вы оплачиваете мои услуги, если хотите, но я остаюсь себе главным начальником. И никогда долг не задавит во мне совесть, и сами вы воздержитесь от наездов. – Тогда давайте говорить предметно, – не стал затягивать Алекс. – У вас есть что подбросить нам прямо сейчас? Вы же знаете, что нас интересует. – Ищете татей, злоумышляющих против Первого? – Вадим усмехнулся. – Думаете, вам позволят играть в суперменов? Не видите, что происходит вокруг: общее расслоение! Скоро губернцев поделят на сорта – не формально, по существу. Людей переиначат до самых глубин. Кто-то угодит в овцы, кто-то – в овчарки, кто-то – в пастухи. Но вот кто станет хозяином, вы не задумывались? Первый-то явно не тянет. И что сможет противоставить этому горстка гардейцев, пусть сверхумелых? – Допустим, вы правы, – сказал Алекс. – Что делать тогда? – Определиться, чего вы хотите – для себя, для Первого, для людей. И что вы можете – сами. И какая помощь требуется от других. Вы же должны быть информированы лучше меня!.. Не решаетесь переварить факты? Черт возьми, обратитесь к аналитикам – среди спецов такие не перевелись. – Например, вы? – Я – интуитивист, – возразил Вадим. – Никто не обязан доверять моим прозрениям. Вы же трезвые люди, Алекс! – Но сами вы доверяете им? – Приходится. Пока что они не подводили. – Значит, вопрос в том, насколько мы доверяем вам. – Я не бог и не требую слепой веры. Это – ваши проблемы. – И мы будем их решать, – кивнул Алекс. – Вместе с другими. – Только надолго не откладывайте. Времени – в обрез. – Вы в этом уверены? – Ну хорошо, – сказал Вадим, – задвинем мою интуицию подальше, обратимся к фактам. Вам интересно? – Даже весьма!.. – Факт первый: лет двенадцать тому кто-то неведомый, но, видно, могучий взял да запихнул нас в здоровущую чашу и с каждым годом все наращивает стенки, чтобы надежнее отгородить от мира. Не знаете, кто? – Не наш профиль, – отказался Алекс, пожав плечами. – Мы занимаемся охраной. – Факт второй, – продолжил Вадим. – С той же поры губернию принялись перестраивать в подобие скотофермы – с разными породами, от тягловой до кормовой. Даже хищников на нас спустили, чтобы не расслаблялись. Причем на сей раз не просто втискивают людей в несвойственные им роли, из которых те рано или позно выломаются, – а приводят в полное соответствие с ролями, чтоб люди вписались в них как влитые. Для этой эпохальной задачи используют разные средства: от тивишных вставок, облучающих всякой гадостью, до пресловутой “химии”, превращающей в зверье. Опять не ваш профиль? – Как это скажется на безопасности Первого? – Никак – если это исходит от него. А если нет? – Ну хорошо, – сказал Алекс. – Что-нибудь еще? – А как вам нравятся суточные перепады взбесившейся погоды? А ночные убийства? А жуткие чудища, заполонившую губернию? – Но ведь я не синоптик и не зоолог! – Но вы же гардеец! – в тон воскликнул Вадим. – Или гард? И любой такой фактик может оказаться важным для ваших дел. Откуда проникает зверье, где этот канал, кто его установил? Тоже, полагаете, Первый? А может, кто-то раскручивается за его спиной и беднягу сковырнут, лишь только пропадет в нем нужда? И как тогда будете выглядеть вы, доблестные охранители его особы? По-моему, бледно. Это вас не волнует? – Волнует, конечно. Потому и требуется ваша помощь. – Не только моя. Я ведь что пытаюсь вдолбить: эта проблема слишком масштабна, чтобы решать ее вашей квалифицированной, но слишком узкой компашкой. Рано или поздно придется пойти на сговор – с противниками Крепости и вашими естественными союзниками. Правда, для начала не худо выяснить, что вам важнее: благополучие Первого или процветание Крепости? – Ну, понимаете, – с улыбкой сказал Алекс, – это довольно трудно разделить. – Ну да, “Ленин и партия – близнецы-братья”!.. И все ж одним из сиамцев придется жертвовать – иногда такие операции проводят. – Пока я так не считаю, извините, – столь же мягко, словно больному, возразил хозяин. – Однако над вашими словами обещаю подумать. – По-вашему, я злокозненно пытаюсь “вбить клин”? – ухмыльнулся Вадим. – Может, и так, но что это меняет? Во всяком случае не факты. – Кстати, о фактах, – сказал Алекс. – Что за эксперимент вы проводили прошлой ночью? – Имеете в виду последний, с тивишниками? – уточнил Вадим. – А что вас интересует? – Сумеете повторить? – Повторить не проблема, любой сумеет. Труднее уцелеть. – Потому и обращаюсь к вам. Что это было? – Может, тот самый проход? – с улыбкой спросил Вадим. – Только прогуливаться по нему еще рано. – Вы ребус загадываете или делитесь информацией? – Хорошо, – сказал Вадим и, потянувшись, развернул к себе приемник. – Что это, по-вашему? – Тивишник, – терпеливо ответил Алекс. – То-то, что не телевизор. По тому мы лишь глядели, чего дозволят, а этот сам смотрит на нас. Помните надзирательные зеркала? – Полагаете, он работает как телекамера? – Хуже – как заклинатель. Все увязано в этом паскуднейшем из миров, нашей губернии, – от пресловутого Бугра до тивишника. А откуда скопировано, знаете? Из наших же душ… Ну, может, не вполне наших, однако во Вселенной души, видимо, мало рознятся… Заметили, Алекс, – хмыкнул Вадим, – мы опять вернулись к душе? Иногда без нее не обойтись. Ибо заглядывая по ту сторону экрана, попадаешь в миры не столь отдаленные, как хотелось бы, а там такие понятия в порядке вещей. И оттуда проникает к нам всякое, в том числе редкостная мерзость, – пока лишь взглядами, но кто знает, что воспоследует? – Например? – Например, будет ваш старикан клевать перед экраном тивишника, по обыкновению наклюкавшись бренди, а оттуда вдруг протянется лапа с полированными коготками тигра и сомнет ему череп, словно перезрелый помидор. То-то будет для вас сюрприз!.. И не говорите тогда, что я не предупреждал. Кстати, любой из вас от этого не застрахован. – Намекаете на инопланетян? – спросил Алекс. Вадим рассмеялся. – На иномирян! – сказал он. – Вам хорошо: вы не объелись фантастикой, и вас от такой версии не мутит, – а потолкуйте об этом с воображенцами!.. Может, и “зеленые человечки”, не знаю, – Вадим пожал плечами. – Только вряд ли на летательных тарелках – к чему плавсредства, когда имеется мост? Все равно что переплывать Ла-Манш над самым тоннелем. Алекс вскоре ушел, решив, видно, что для первого сеанса его присутствия довольно и теперь клиента надо ублажить – не одной беседой или гурманской снедью, а чем-нибудь покруче. Тем более, остался он в хороших руках. – Ну-с, – произнесла Кира, распахивая в стене неприметную дверцу, – приступаем к водным процедурам. Изнутри брызнуло теплым светом, дохнуло горькой влагой, даже донесся ласковый манящий плеск. Словно открылось оконце в южные моря. – Господи, опять ванна! – обреченно сказал Вадим. – Это как рок. Когда-нибудь меня в ней утопят. – Сам разденешься? – спросила девушка. – Или помочь? – Не дождетесь!.. Через минуту, постанывая сквозь зубы, Вадим уже блаженствовал, размякнув всеми членами в душистой жидкости, словно в невесомости, и отгоняя прочь сторонние мысли, заботы, воспоминания – Словно отвечая, дверь приоткрылась, и внутрь скользнула нагая Кира. Тихонько шлепая по мелководью, она подкралась к ванне и забралась в воду, непринужденно разместившись у Вадима в ногах. Насколько он разглядел, ухоженным у нее стало не только лицо, но все тело: ни лишнего волоска в укромных местах, ни заусеницы на сияющих ноготках – кожа будто полирована. “Все для фронта, все для победы”? Вздохнув, Вадим укоризненно посмотрел на своего меньшого наперсника, от таких ракурсов беззастенчиво воспарившего к поверхности, и туда же с усмешкой глянула Кира, пробормотав, как подумав: “А ничего ключик, соответствует!” – Надо снять вчерашний стресс, – добавила она затем. – Имеем право? – Да? – настороженно откликнулся Вадим. – И каким способом? – Давай тебя поскоблю, – вкрадчиво предложила девушка. – Могу даже помассировать – я умею, не сомневайся! – Еще про “живое мыло” расскажи, – проворчал он. – Слышали, знаем!.. У вас всех так готовят? – Как? – Э-э… разносторонне. – Ведь ты еще не пробовал? – Верю на слово. Тяжелая у тебя служба, да? – Не сейчас. Иногда удается сочетать пользу с кайфом. – Ну да, “коня и трепетную лань”. Ты всем это говоришь? – Все-таки не веришь? – Да нет, это я так отбиваюсь, – признался Вадим, – из последних сил. – Господи, зачем? Это ни к чему тебя не обяжет, даже жениться не обязательно! – Кира хмыкнула. – Может, ты монах? – Да, – с готовностью подтвердил он, – и уже дал обет безбрачия! Теперь ты меня отпустишь? – Еще чего! Только раззадорил. Наклонившись, Кира принялась разминать его расслабленные голени, затем переключилась на бедра. Непривычно податливый, Вадим наблюдал за ней с опаской, но и с любопытством. Действительно, технику этого дела девушка постигла до тонкостей, словно смежную специальность, к тому ж и задатки присутствовали. Может, не вполне пока реализованные, однако и такого хватало, чтобы любого клиента довести до кипения. Ну-ка, подбавь парку!.. – Пора мемуары писать, – пробормотал Вадим. – В каких только ваннах за последнее время я не побывал, а главное – с кем! Так недолго и свихнуться – на ванной-то почве… Эй, ты чего там разглядываешь? – Какие нежные у тебя подошвы, – заметила Кира. – У других – такие копыта! Педикюр, что ли, делаешь? – Спроси еще, не завиваю ли волосы. Кто я, по-твоему? – Даже ногти не полируешь? – На ногах? Кошмар! – Но ведь странно: ступни, точно у ребенка… – Что ли, и детей ублажала? – Вадим вздрогнул, вдруг ощутив касание, якобы нечаянное. Конечно, можно было – Еще упорствуешь? – с неудовольствием спросила девушка. – Может, хватит ломаться – а, дурачок? – Нечто подобное я уже слышал сегодня, – ухмыльнулся Вадим, – то ли от расследователя, то ли от Бондаря. То ли от обоих. – Хорошо, а что делать мне? – осведомилась она. – Не щадишь себя, подумай о других. Я ведь уже завелась! Все-таки нашла, чем ущучить. Вот так: “горя другим…” – Так быстро? – спросил Вадим. – Ну да, – с сарказмом воскликнула Кира, – еще и суток не прошло!.. Ты хоть представляешь, насколько к тебе тянет? Слыхал про магнетизм? Не только слыхал – испытывал, с невольной дрожью вспомнил Вадим. И тоже совсем недавно. – Только не надо делать из меня Распутина, – запротестовал он. – Тоже, “ – Зато умеешь к себе располагать. И тогда “душам” самим хочется тебе угодить – из симпатии. – За Бондарем я этого не заметил. – Может, у него и души нет? – По крайней мере, я в нем души не чую, – с усмешкой сказал Вадим. – Или “не чаю”? Ладно, предлагаю компромисс. – Ну? – Лучше я сам сделаю тебе массаж – как умею. И если не дойдешь при этом до пика, предоставлю свободу действий. – Ловлю на слове! – поспешно вставила Кира. – Только играть честно, договорились? Будешь мешать – останешься при своих. Неожиданно она рассмеялась, затем спросила: – Тебе самому не смешно? Господи, ну не все ли равно, на какой из пальцев меня насадишь: большой или чуть поменьше! Или это будет язык? – Никаких пальцев – только ладони, – заверил Вадим. – Если интересно, не войду в тебя и на столько, – он обозначил сантиметр. – Представь, что ты девственница. – Ты кому-то хранишь верность? – сообразила она. – Бедняга!.. Кто бы ради меня пошел на такие жертвы? – Ну-ну, не притворяйся, – со вздохом возразил он, – не настолько ты жестокая. И кому нужна моя верность? Разложив Киру под поверхностью, в перекрещении теплых струй, Вадим принялся за дело, тоже начав продвижение с самой периферии. Закрыв глаза, девушка честно вслушивалась в себя, а может, не поверила обещанию и хотела урвать по максимуму. Постепенно ее тело наполнялось дрожью, хотя Вадим еще не приблизился к туловищу. Кажется, она умела заводиться не хуже Алисы, хотя по-иному. И опять ванна, господи!.. Вадим содрогнулся: вот и опять прорвалось воспоминание, сколько он ни стерегся. Слишком свежи впечатления. Снова захотелось выть от смертной тоски, а такая роскошь сейчас не для него. С усилием Вадим “Я приношу людям несчастья, – покаянно думал Вадим. – Притягиваю их, точно одинокое дерево – молнии. Но от моей дубленой шкуры они отскакивают и рикошетом поражают ближних. Что ж мне, поселиться в лесу, как Михалычу, и никого не принимать?” Однако Кире досталась от него полная мера – тем более, она и впрямь оказалась “на взводе”. Раз за разом девушка взлетала на гребень, стеная и плача, и сил у нее хватило надолго, прежде чем волны пошли на спад – и то благодаря искусному дирижированию Вадима, словно бы разливавшему по ним масло. Если бы не это, Кира могла войти в резонанс, когда Затем он перенес обессиленную девушку в постель, уже разложенную на диване, и лег с нею рядом, уступая настойчивым рукам. – Ну хорошо, – пробормотала она, засыпая, – за сегодня ты отработал. Но вот завтра!.. Завтра, усмехнулся Вадим. Что будет завтра – продолжение этого затянувшегося на годы сна? А не пора ль проснуться? Все ж не Илья Муромец – по тридцать лет на печи сидеть. Что-то в мою конструкцию забыли вставить… может, фитиль? Он и сам прикорнул, однако недолго, – эта потребность становилась у него все слабей, теперь Вадим возрождался с быстротой полуночного вампира. К тому же рядом – слишком близко, слишком в обнимку, – Начинается! – подумал он с недовольством. Уж помассировать нельзя, чтобы не влезть в душу. Оно мне надо? Вообще, хоть кому-то? Бедная девочка! Ей так хочется казаться профи. – Послушай, – позвал он негромко. – Кира, ау! – Ну? – сквозь дремоту промямлила та. – Чего тебе, а? Непокойный… – Откуда ты взялась – знаешь? – Чего? – повторила она уже внятно. – Ты о чем? – Ну, кто твои родители? – Детдомовские мы, – отрезала Кира. – Спи! – Уверена? Отстранившись, она подняла голову, глянула на Вадима в упор. – В чем дело, партнер? – спросила с прохладцей. – Может, бумагу показать? – Успокойся, тебе я верю. Но… – Ну что? – Доверяешь ли ты сама своей памяти? – Господи, Вадим! Меня забрали из детдома лет в пять. Не в семью, нет – в спецшколу, где дрессировали до недавних пор, точно какого-то ниндзю. И вся биография! Много ты сам помнишь о том нежном возрасте? – Я – много. Но это мои проблемы. – По-твоему, у меня ложная память? А с чего ты это взял, интересно? – Ты расслабилась, – объяснил Вадим. – До самых глубин, даже – И что? – Вообще, не люблю соваться в чужие дела… – Ну дальше, дальше! Хватит оправдываться. – У тебя на памяти блокировка, – решился он. – Знаешь, как в компах: “доступ к секретным файлам ограничен”. А может, и вовсе закрыт – не разобрал. По-моему, это касается первых твоих лет. – Выходит, ты различил за блоком хоть что-то? – спокойно заметила девушка. – Ну давай, верзила, пали! – А не боишься? – Собственно, чего? Как говорится, терять – нечего. Вот если б я была законной наследницей Первого… Вдруг и вправду? – оживилась она. – Вот был бы финт – как в глупейших Студийных сериалах! – Нет, – прикрыв глаза, возразил Вадим, – с Первым ты не в родстве. Хотя некая связь ощущается. – С чего бы? – хихикнула Кира. – Уж не на него ли я работаю? Провидец, ну! Кажется, ее это забавляло – или делала вид. Сейчас Вадим больше зондировал собственную память, куда записал недавние впечатления. Да и Кира уже проснулась, успев восстановить оградительные – Я ведь имею в виду первые годы, – напомнил он. – Или ты в сексотах с пеленок? – Хорошо, а кто тогда мой отец? Не – Такое чувство, будто знаю его. Точнее знал – давно. Может, и вспомню, когда переберу всех. – Мать? – По-моему, ее уже нет. Мне так кажется. – Не густо, – вздохнула девушка. – Что-нибудь еще? – Похоже, у тебя имелась сестра. И брат… как будто. Или вторая сестра – не разберу. – Они-то живы? – Я ж не волшебник, – с извиняющейся улыбкой сказал Вадим. – Учусь только. Понимаешь, у каждого человека свой – Дальше не продолжай – наслышана. – Но есть и другой круг – внутренний. – Таких не осталось, – уверенно сказала Кира. – То есть по долгу службы я, конечно, рискну, но причем здесь любовь? – И тут же съехала на прежнее: – А хочешь, попробуем с тобой? – Вообще, дилеммка занятная, – произнес Вадим. – Что выше: долг или любовь? Я не спрашиваю, что победит, – у каждого это решается по-своему, завися от прочности связей. – А вот ежели слон схватится с китом, – тоненьким голоском вставила она, – кто переборет? – Именно, – усмехнулся Вадим. – Но если сыщется кто-нибудь из твоих родичей, проблема может всплыть. Или кто-то из – И я его “возлюблю”? – хмыкнула девушка. – Или довольно дружбы? – А ты видишь разницу? – Родство душ, да? Превосходно!.. Тогда еще вопросик, из свежих: может ли девушка дружить с парнем? И в каких пределах? – Сама решай. – Интересно, как – опытным путем? – Кстати, есть и такие, у кого – У тебя на попов зуб? – поинтересовалась Кира. – Не терплю чинуш и формалистов. А когда это вместе… Знаешь, церковники неоригинальны даже в заблуждениях. Как они возводят свои знания в абсолют, так и Порядок стремится утвердить себя навечно… Еще не терплю монополий, на божественное в том числе. Это развращает одних и осложняет жизнь прочим. – Слушай, – внезапно спросила девушка, – а что было у тебя с Эвой? На секунду Вадим опешил, затем вспомнил: маячок, ну конечно! Оказывается, то была не просто пикалка, и все откровения у Бондаря уже записаны куда следует. И прослушаны, и проанализированы. Чтобы в нужный момент выстрелить в размягшего клиента, исторгнув из него новые признания. – L’amour, – сказал он небрежно. – Или amor. Или love. В общем, сплошное безумие. – Внутренний круг? – уточнила девушка. – Что ли, вправду с катушек слетел – это ты-то? Не верю!.. А кто она? – Ведьма, – ответил Вадим. – Причем без кавычек. – Шутишь? – Даже не думал. Врагу не пожелаешь такого переплета! – И что было потом? – Было и есть: пожинаю последствия. Что-то я подцепил у нее – посерьезнее СПИДа. Впрочем винить некого: знал, на что шел. – Так уж и знал? – Ну, не всё, – признал Вадим и усмехнулся: – Однако, если бы пришлось начать сызнова… – И она действительно возникла вдруг? Ни с того, ни с сего… – … раскроила мне череп, – заключил он, кивая. – Если я и молился о ком, то не о ведьме – уж никак! До сих пор не понимаю: почему я? Из всех миллионов… Иногда мне кажется, что здешние заморочки – следствия ее пришествия. И отчего так раздухарились репрессоры: опасаются второго? – А ты, небось, наоборот: надеешься? – Знаешь, что я натворил прошлой ночью? – спросил Вадим. – Устроил Эве замену, породил новую ведьму. Еще один триумвират – съехать можно! Нашей губернии только его не хватало. – Господи, Вадим, хватит! – не выдержала девушка. – Тут и без мистики голова кр – Может, оттого и кр – Ну ты, “парадоксов друг”, – жестким кулачком Кира пнула его в живот. – Ты развлекаешься или мозги пудришь? Так и поверю сейчас: в чудеса, в волшебников, в “зеленых человечков”!.. – И не надо, – сказал Вадим. – Думаешь, хочу убедить? – Конечно, ты выше этого! – Мне нужен скептик. Вот и держись образа – только не в ущерб логике, ладно? Иначе не смогу тебя слушать. Но ведь ты девочка умненькая? – Или сообразительная? – спросила она. – Или мудрая? – Уже навели обо мне справки! – усмехнулся Вадим. – Наверно, и о – А сам-то, сам!.. Выпутываешься с блеском, но зачем попадать? – Попадают-то чаще другие, а мне приходится выпутывать, разве нет? Хотя на всех моего предвидения не хватает, это верно. К тому же постоянно вставляют палки в колеса – надоело! – В колеса ли? – хмыкнула девушка. – Кто бы мне вставил. – Не веришь? – Еще про Судьбу расскажи! – Тоже, думаешь, “мистика”? А ведь это одно из наименований того же Порядка. Другое дело, он только эскизно прочерчивает судьбы, иначе жизнь потеряла бы смысл. Но не прочь, видимо, и прорубить их в скале, словно тоннели, а многие ему в этом помогают либо потворствуют. – Но не ты? – Не я, – согласился Вадим. – У меня туннелофобия. И знаешь что… – Ну? – Все думаю: чего ж я столько времени спал, точно куколка? Вчера будто забрезжило, но тут этот налет… Пся крэв! – вдруг воскликнул он. – Что еще? – забеспокоилась девушка. – Прошлой ночью я сдуру, как водится меж честными людьми, выложил свои подозрения Алисе: ну, что она откачивает у меня “живую воду”, дабы не буйствовал, и сбывает на сторону, неведомым сообщникам. В общем, ничего ужасного – мало ли кто мной пользуется? Но к утру Алисы не стало – ее убрали, обрубили еще одну нить! “Как мне обрывки их соединить”? – Да ты поэт! – Не я – Шекспир. – Полагаешь, ее подослали? – Теперь уверен – недаром же у Бондаря мои фотки аж с тех времен! Только сама Алиса о том не ведала, иначе б я раскусил ее куда раньше. – Может, ее все-таки не убили? – предположила Кира. – Или, точнее, убили не ее? Не вижу смысла. – Может быть, может быть… Вадим почувствовал, как отпускают грудь незримые обручи, и только сейчас оценил, насколько они мешали дышать. Не то, чтоб он совсем поверил в гибель Алисы… Впрочем, в ее спасение тоже верилось слабо. – Кто-то использовал меня в роли дойной коровы, – сказал он, – а заодно подсадной утки. Но в последние дни я сделался слишком активен, и за меня принялись всерьез, равно как и за мое окружение. Пару раз я сорвался с крючка, а сегодня Бондарь вдруг сам меня отпустил – на развод, что ли? Или рассчитывает изловить на меня рыбку крупней? Что-то изменилось с позавчерашнего дня – что? И почему он допытывался про Юльку? Черт, надо разыскать ее – срочно! Отодвинувшись от девушки, он поднялся с постели и стал одеваться, с опаской прислушиваясь к себе. Что-то бурлило в глубине сознания, грозя вскорости разродиться – прозрением либо чем похуже. – Я с тобой! – сейчас же вскинулась Кира. Вадим глянул на нее с сомнением: – А потянешь? – К твоему сведению, – сообщила она, тоже хватаясь за одежду, – от этих игр у нашей сестры только прибавляется сил. Недаром восточные немцы использовали секс вместо допинга. Но лишь для спортсменок! – подумал Вадим. Другое дело, где черпают девицы эти силы. Ничего ведь не приходит из пустоты. – Да, но тебе-то зачем влезать? – сказал он вслух. – Кто знает, куда я влечу теперь! Правоверным гардейцам лучше избегать моих разборок. – Считай, я просто возвращаю долг, – предложила Кира. – К тому ж до утра я вроде как в отпуске. – Ну, как знаешь. Почти бегом они спустились по винтовой лестнице в гараж, снова загрузились в машину. Только теперь за руль сел Вадим. – Пристегнись, – попросил он. – Покажу, как ездят крутари. – Напугал! – сказала Кира, однако повиновалась, признавая за ним главенство на эту ночь. – Куда сейчас? – Ко мне – для начала. Ворота разъехались. На предельном ускорении колесник прорвался сквозь хлещущие ветви, сразу повернул, чисто вписавшись в арку, и выскочил на тихую темную улочку. Как быстро прошел день! – Выпендриваешься? – спросила девушка. – Испытываю, – возразил Вадим. – Ничего машинка! Шины цепкие, мощи хватает, шумит не слишком. – Конечно, это не “ворон”, – ревниво заметила Кира. – Да уж конечно! – хмыкнул он, снова вспомнив Гайдая – прямо современный фольклор. Впрочем, уже не вполне современный, не для Киры. Но его “И.В.” – это был класс!.. И добавил, со значением подняв палец: – “Дальше – тишина”. – Опять Шекспир? – блеснула эрудицией девушка. А может, просто угадала. – Точно. Но теперь в интерпретации Лозинского. Все же вольготно жилось Вильяму! – позавидовал Вадим. – Почти все сюжеты он брал из истории либо из преданий, а то и вовсе заимствовал. Зато потом делал из них такие конфетки!.. – Я молчу, – напомнила Кира. Умолкнув тоже, Вадим на полной скорости принялся кружить по пустынным улицам, проверяя себя на “хвостатость”. А Лишь уверовав в отсутствие слежки, Вадим направил колесник к цели, разбрасывая – По-моему, мы направляемся не к тебе, – негромко заметила Кира. – А что я там потерял? – откликнулся Вадим. – Ляпнул, что в голову пришло, – лишь бы не разочаровывать гаражных слухачей. И колесник мог быть напичкан электроникой. – Нет? – удивилась она. – Ты проверил? Вадим усмехнулся: – Похоже, Алекс меня оценил и с машиной решил не глупить. Так что осталась ты, милая, без прикрытия!.. Впрочем, еще не поздно сойти. “Остановить жизнь” или как? – Жди! – фыркнула Кира. – Уж если доверила тебе самое дорогое: девичью честь… – Ты служебную доверь, – сказал Вадим. – Эти мне самураи, князеньки, сюзерены с вассалами!.. Детство человечества. – Раз нельзя без игр, достойней играть по этим правилам, – примирительно возразила девушка. – Или ты знаешь лучшие? – Лучше подрасти и начать взрослую жизнь. Это не так скучно, как кажется. – Об этом после расскажешь, ладно? Сейчас объясни, куда мы едем. С сожалением Вадим пожал плечами: какими прагматичными бывают женщины! – Помнишь, как замельтешил я возле подбитого “ворона”? – спросил он. – Ведь я там Юльку учуял – больше некого. Сколько б она ни пряталась от меня, разве такую магию скроешь! – Опять за свое? – возмутилась Кира. – Причем здесь магия? Давай придерживаться фактов, как и раньше, – твоя ж идея! – Так меня, так, – одобрительно закивал Вадим. – Только я ведь и говорю о факте. Ну чую я магию, что поделаешь? И если сей факт мы отринем за неправдоподобие, дальше не сдвинемся. – Господи, Вадим!.. Ты все уши прожжужал мне про Порядок да Хаос – ладно, куда ни шло, сойдет за мировоззренческую концепцию. Но магия?! – Милая, дальше и вовсе просто: магия есть процесс созидания, и происходит он, когда Порядок закорачивается на Хаос. Это как пробой в конденсаторе, знаешь? – “Порядок на Хаос”, – гнусаво передразнила она. – И все, да? Какая прелесть! – Ну ты же слышала байку про “живую” и “мертвую” воды? “Мертвая” – это концентрат первородных программ, восстанавливающий поврежденные тела по изначальному образцу; а вот “живая”… – Это рассудок у тебя поврежденный! – перебила Кира. – Куда мы все-таки едем, мучитель, ты можешь сказать? – К нашему “ворону”, конечно, – ответил Вадим. – Без него теперь не обойтись… И не говори, что женского в тебе недобор! – хмыкнул он. – По-моему, в самый раз – судя по аргументации. – Зачем тебе Юля? – строго спросила девушка. – Ты во что меня втравил, признавайся! Личные делишки обстряпываешь? – И это тоже, – не стал оспаривать он. – Но главное: в здешнем временном потоке наметился узел, и приходится он аккурат на крошку Юлю. Поворотные моменты Судьбы – слыхала про такие? Это заявление озадачило Киру – на некоторое время. Пока она распутывала фразы, не слишком понятные самому Вадиму, колесник покинул скученные довоенные потройки и вырвался на широкий проспект, стрелой убегавший к окраинам. И тут Вадим выжал из машины все, соревнуясь с летящими по небу тучами. Погода уже напоминала позднюю осень, и даже снежок принимался сыпать раз за разом, словно для пробы. Черные тучи нависали сегодня особенно низко, едва не касаясь крыш высотников, однако Вадим с тревогою озирался, высматривая вертушки – Шершней или блюстов… или репрессоров. На этих просторах скрыться от них будет трудно. А ну как вынырнет из облаков парочка “воронов”! Впрочем, великолепная машина, разогнавшись, уже и сама неслась по шоссе со скоростью вертолета. Теперь Вадим чувствовал ее, как собственное тело, и легкими движениями рук плавно водил от края к краю асфальтового полотна, выбирая наилучший путь. Редкие патрули блюстителей, приткнувшиеся на обочине, даже не пытались за ней пристроиться и только провожали гонщиков напряженными взглядами, словно потенциальных самоубийц. Затем блюсты наверняка извещали по рации, кого следует, так что скрытничать дальше смысла не было. По счастью, на дороге не встретилось ни одной своры Боевых Псов, которые вполне могли устроить заслон, не поглядев на гардейские эмблемы. – А интересно, что Юлька затеяла? – заговорил Вадим снова. – “Папеньку” она тряханула крепко – видно, в самом начале ночи, когда тот еще набирал силу, зато уже имел, чего рассказать. Конечно, если бы спрашивал кто другой, не ведьма, – осклабясь, он покосился на Киру, – фиг бы этот прохвост поплыл! Но Юлька вполне могла его раскрутить – недаром же Бондарь так всполошился? И вот теперь начинается гонка: кто найдет ее первым, – прям, как в кино. – Ты печешься о девчонке, будто ее отец, – заметила Кира то ли с осуждением, то ли с ревностью… то ли с завистью. – Но разве может профи быть порядочным человеком? – И что, по-твоему, порядочность? – Ну, хорошим, добрым… душевным. – Опять некорректно: для кого хорошим, что такое доброта? А душу и вовсе лучше не трогать! – Тогда еще вопрос, – состроила гримаску девушка, – может ли хороший человек не быть занудой? – А ты видала таких? – Мне ведь и зануды до сих пор не попадались. То есть обычных-то навалом, но чтоб и человек приличный!.. – А что, селянка, – весело спросил Вадим, – “хочешь большой, но чистой любви”? – Кто ж ее не хочет? – откликнулась Кира, и опять он не понял, то ли девушка видела фильм, то ли попала случайно. – Только нам это по статусу не положено. “Первым делом – самолеты”, верно? Отстегнув ремни, она без церемоний стянула с себя платье, перебросив назад. Затем извлекла из-под сиденья плотный темный комбинезон, бронированный тонким пластиком. Сбросив и туфельки, принялась в него втискиваться, конечность за конечностью, словно кисть в тесную перчатку, – пока снаружи не осталось только лицо. Хотя Кира и оделась, выглядела скорее голой. Похоже, эта ткань из тех, что наносятся прямо на кожу, а высыхая, превращаются в эластичную оболочку. Довершили наряд изящный, как ее головка, шлем с массивными, напичканными электроникой очками да сложная сбруя из прочных ремней – с ножнами, кобурами и прочими причиндалами. Через пяток минут Кира была полностью экипирована для ночных приключений – не то, что сутки назад, когда из всех средств у нее сохранился лишь крохотный передатчик, запрятанный невесть куда. Нарядная бабочка преобразилась в хищную личинку, вдобавок упакованную в непробиваемый кокон. “Метаморфозы, метаморфозы” – туда, обратно. – Недурно, – одобрил Вадим и поинтересовался: – Наглядная агитация или вправду куда собралась? – Шутник! Он засмеялся. – Нет, в самом деле, Кирочка!.. Мне б только до крутарей добраться, а там я тебя отпущу, идет? Кто знает, как повернется дело: может, придется выбирать между Юлькой и Первым. – Тогда мой прямой долг увязаться за тобой, – заявила девушка. – Конечно, помешать вряд ли смогу, но хоть чаши весов попытаюсь уравнять. Не совсем же я тебе безразлична? – Ты настолько любишь Первого? – удивился Вадим. – И есть за что? – Должна ж я кого-то любить! – пожала она плечами. – Если хочешь, он вместо отца. А Алекс как старший брат. Понимаю: замена неравноценная, – но ведь другой нет? – Занятно, – пробормотал Вадим. – Вот к чему приводит незаполненность внутреннего – А уж я-то! – поддержала Кира. – Только не сейчас и не здесь, ладно? Подождем следующего сеанса. Ты ведь его проведешь? – Если доживу, – буркнул он уже совсем тихо, для себя. По бокам уплывали назад последние дома, сплошь темные и пустые, за начинающейся пургой больше похожие на грозди прибрежных скал. А раскинувшийся за кольцевым шоссе лес смахивал на штормовое море, раступавшееся перед летящей машиной по велению пророка. – Не слишком ты гонишь? – небрежно спросила Кира. – Дорожка уже не та. А ну звезданемся!.. – У меня абсолютная координация, – успокоил ее Вадим. – И почти такая же чуткость. Не заметила? – Тебе видней, – признала она, однако снова пристегнулась, чтобы не искушать судьбу, – истинный профи. Но заснеженный, непролазный лес скоро раздвинулся, и взглядам предстал аккуратный поселок, освещенный экономно, но без скупости, и с пленочной Крышей, растянутой над центром и постепенно продвигавшейся к окружной Стене. Поневоле и крутарям приходилось подражать Крепости – тем более, за городом превратности загубленного климата ощущались сильней. – Сюда и пристроил нашего “ворона”? – догадалась Кира и с сомнением поджала губы. – Думаешь, вернут? – У каждого своя честь, – ответил Вадим. – Крутари, к примеру, не разевают роток на чужое. Что мое – то мое. – Ну да, пока сам ты нужен им больше “ворона”, – хмыкнула девушка. – А потом покажут, кто здесь хозяин! – Но ведь я им нужен, верно? Сейчас и потом. И так же нужны им частники, иначе найдут другую Крышу. А сделать из них крепостных – что ж, пример перед глазами! К нашему счастью, Брон не дурак. – Ну, дай Бог… Подняв с рации трубку, Вадим переговорил с дежурным вожаком и через главные ворота беспрепятственно проехал к ангару, наскоро сработанному из парочки гаражей. По соседству с ним велись такие же работы, будто Брон вознамерился обзавестись воздушным флотом – далеко идущие выводы из единственного удачного приобретения. Но здешний Глава всегда глядел вдаль, и это было не худшей из его черт. Распахнув ангарные ворота, Вадим забрался в вертушку и сразу запустил моторы. К тому времени, когда “ворон” стронулся с места, влекомый турбинными струями, Кира уже сидела рядом и сосредоточенно разбиралась в управлении, словно готовилась подменить пилота. Мельком взглянув на приборную панель, Вадим убедился в том, что уже чувствовал: вертолет заправлен под завязку. И только тот выкатился на площадку, как дрогнули и стали разгоняться винты, вздымая снежные вихри. А через минуту “ворон” взлетел – почти без шума, как и всегда. Сейчас же Вадим направил его вверх, пряча от любопытных взоров, и пошире разбросал – Куда теперь? – осведомилась Кира, собранная как перед прыжком. По крайней мере, самодеятельности здесь можно не опасаться. И бабских истерик, и лишней болтовни. Профи!.. При надлежащем тренинге их – Вверх, – ответил он и, протянув руку, выключил локаторы – все. – Ты настолько уверен в себе? – только и спросила девушка. – Trust me, – ухмыльнулся Вадим. – Сейчас нам лучше не возникать. И света в кабине не стал зажигать, довольствуясь мерцанием пультовой панели. Вокруг мелькали свинцовые клочья тумана, кружась в случайных вихрях либо проваливаясь вниз, будто “ворон” всплывал из океанских глубин. Изредка сверкали разряды, наполняя воздух сухим треском, – к счастью, пока не опасные. На полной мощности вертушка поднималась все выше, минута уходила за минутой, и казалось, она достигнет своего потолка раньше, чем границы этого нескончаемого облачного слоя. Но еще раньше “ворон” переключился на горизонтальный полет, взяв направление к городу. А затем начал плавное снижение, будто соскальзывал с пологой горы. – Какова все-таки цель? – поинтересовалась Кира. – Теперь, наверное, можно объяснить? – Поиски, – ответил Вадим. – Видишь ли, потерялась девочка. Заблудилась в темном-претемном лесу, где водятся звери. – Ко всем порокам ты еще и обольститель, – сказала девушка. – Влюбил в себя малолетку… Нет, правда: тебе не совестно? – Не думаю, что она влюбилась. – Чего ж она являлась к тебе раз за разом? – Сперва из любопытства. Юля ведь выросла в странной среде, где ничего нельзя достичь без скандала или насилия, где обычен торг, даже собой, а вранье – универсальный прием, облегчающий выигрыш и защиту. – Чего тут странного? – удивилась Кира. – Это скорее норма. – Когда ты на задании, среди потенциальных врагов, – может быть. Но с партнерами или начальством так себя не поведешь, верно? А для Юльки жизнь борьба, другого стиля она не знает. И все хождения в народ не прибавили ей уважения к людям: как правило, они поворачивались к девочке не лучшей стороной – “как аукнется”, говорят. И вдруг Юля налетает на субъекта, который не подбирает, что плохо лежит, а врать не способен в принципе. Который не хочет её подмять, а даже пытается помочь. При этом вроде не идиот, не слабак, комплексами не отягощен, – так почему не хапает по максимуму? Понятно, когда “виноград” кроет импотент, но отчего им не обжирается полноценный! Вот на это скорее всего Юля и купилась. – Думаю, не только она, – вставила Кира. – Такой прием может смутить кого угодно. – “Прием” – в каком смысле? – осведомился Вадим, подняв брови. – Как “способ при осуществлении”? Мне ведь и вправду от нее ничего не нужно. – Так это опаснее всего: искренность! Не дурочка же она? – А в прошлый раз я обошелся с ней грубо – трудно сдержаться, когда попадаешь в Кольцо. Но разве объяснишь это детям? В облачном слое наконец появились прорехи, сквозь которые виделся пригородный лес, угрюмый и темный. Но “ворон” продолжил спуск, оставляя тучи над собой, и все теснее жался к колышущимся верхушкам деревьев, чтобы не маячить. А на горизонте уже вырастали дома, каменными столбами подпирая небо. – Женщины рано взрослеют, – заметила Кира. – Как у нее со зрением? – Глазаста до безобразия – это точно, – подтвердил Вадим. – И с особым смаком высвечивает пороки. Но иногда хочется расслабиться, верно? Ощутить себя в безопасности, защищенной – “за каменной стеной”. Из “мира животных” перейти к человеку. Я ее приручил, понимаешь? – И потому отвечаешь за нее? – Бедная девочка приняла это за любовь. Может, ей не хватало опеки в детстве, может, неосознанно она примеряла меня на роль отца? – Во всяком случае, ты волнуешься за Юлю, словно за дочь. – А ты сочувствуешь ей, точно сестра, – парировал Вадим. – Родственные души, да? – Зато ты – положительный человек. В смысле: где положат, там и лежишь чушкой. А как себя ценишь, с ума сойти! Он усмехнулся: последнее слово все же осталось за Кирой. Действительно, одна порода. Вертушка теперь скользила над плоскими крышами домов, до Отделения звавшихся новостройками. Вообще под облаками летелось куда приятней. В прежние времена Вадим пару раз прокатился на вертолете, но там впечатления были иные: гул, тряска, вонь, – при том, что тогда Вадим не отличался особой чуткостью. Сейчас это больше походило на парение, а бронеколпак казался фиолетовой дымкой, лишь за спиною теряя прозрачность, – пилоты словно неслись по воздуху в одних креслах, придерживаясь за рычаги мерцающего пульта. – Хорошо, – вновь заговорила Кира, – чего ж она бесится? – Юля? Наверно, ее обижает моя отстраненность. Я не подпускаю к себе близко, а ведь ей хочется слияния, хотя самой станет от этого хуже. Она из тех, кто любит общаться, однако не очень умеет. Пейзажи внизу сменялись с волшебной быстротой. Если колесники сокращали расстояния вдесятеро, то вертушка – еще раз в пять. Теперь город и вовсе казался маленьким, а облететь его можно за минуты. – Понимаешь, я – кладезь, – сказал Вадим. – Или же свалка, как посмотреть. В моей памяти собрано столько навыков, что, “если тут чего-то нет, значит, тебе это не нужно”. Главная проблема: из всего арсенала выбрать самое подходящее. Конечно, в идеале выбор должен происходить рефлекторно, но, видимо, я еще не вполне приспособлен для такого массива, а посему раскрутка требует времени. Самое занятное, что я могу наделять этим знанием других – если постараюсь. А триумвират – такая штука… вроде колхоза. Помнишь: “все вокруг колхозное, все вокруг мое”? Впрочем, тебе-то откуда… Так вот, серк, конечно, силен, и по первости мне крепко досталось. Но рефлексами он не перегружен, и при второй встрече я бы нашел, чем его удивить. Однако Кольцо уже закрутилось, а тут каждому есть, чем поживиться. Уже сегодня я сильнее, чем вчера, и серк перенял у меня долю навыков, и Юля прибавила устойчивости – зато сама тянет нас в авантюры. – Как вчера, например? – вставила Кира. – Или как сейчас? – Она решила разобраться с Мстителем – не откладывая на завтра, как люблю делать я. К тому ж у нее, видимо, личный интерес. Но без меня это дело не провернуть. Черт знает как, но Юлька вышла на гада и теперь “колобки идут по следу”. Впрочем, – добавил он, – чего ж странного? Если Мститель имеет на ведьм “особый нюх”, то и те должны чувствовать убийцу издали. Он по-прежнему не Окраинные новостройки остались за спиной, вместе с разделявшими их парками и холмистыми пустырями, удобными для Дикой Охоты. Но впереди начинался обширный лабиринт Старого Города, столь же подходящий для здешних минотавров: крохотные дворы, стиснутые облезлыми стенами; бессмысленные заборы, ограждающие невесть что; а между ними и домами извивались каменные ходы, как ущелья, – куда даже солнце редко заглядывало. И вот тут Вадим различил в себе сторонний голос. Строго говоря, это не было Зовом; однако Юлька больше не ограждалась от него всеми силами, как делала вчера. Похоже, ей наконец понадобился Третий. Улицы оказались столь узкими, что и колесник едва бы протиснулся, не только вертушка. Но Вадим не собирался по ним летать: его влекло дальше. “Ворон” скользнул меж островерхими крышами и завис над перекрестком, похожим на старый захламленный двор. Либо на крохотную площадь в городе мертвых, окруженную осиротелыми зданиями. Либо на кладбище – где-то очень далеко, в чужом мире, где покойников замуровывают в стены, а не прячут в землю. (А это видение откуда всплыло?) Но сейчас место не было пустынным. По центру метался знакомый серк, где-то разжившись Шершневыми доспехами и во всю применяя навыки, заимствованные у Вадима. Сцепился он будто с вихрем, и только немногие углядели бы там мелькание когтистых конечностей, от которого громадного латника мотало точно игрушку. Юля обнаружилась неподалеку: засев на верхотуре, она обстреливала живой вихрь из игломета, пуская одну стрелу за другой. За двое суток она так и не удосужилась одеться, только набросила на плечи мохнатую бурку да обула высокие нарядные кроссовки. А по верхушкам заборов и карнизам крыш к ней подкрадывались серые фигуры, завернутые в бесформенные плащи. Без промедления Вадим включился в триаду, будто и не рвались связи. Тотчас Юля и серк получили к своим обзорам новую картинку, а заодно ощутили противников… да что там: врагов. Ибо те, как один, алкали чужой плоти, настроясь в унисон с загадочным своим кумиром. Действительно, мясорубы отыскали Мстителя раньше других, хотя не располагали и крохами экстрачувств, – что значит искреннее почитание! (Или они сами вызвали чудище, раскручивая кровавые обряды?) Теперь сектанты следовали за Мстителем, как прилипалы за акулой, и, кажется, это не вызывало у того возражений. Выходит, и ему хочется поклонения? Или мясо фанатиков Убийце пресно? Лев не охотится на гиен… разве обрядить их в овечьи шкуры. Вадим на собственных ребрах испытал ужасающую хватку серка, но все же тот оставался человеком. А ему сейчас противостояло чудище, сродни подбугорным, – неукротимое, свирепое, подавляющее. И если бы не доспехи… – Он, случаем, не йети? – сдавленно спросила Кира. – Который? – Вон тот… исчезающий. Вадим покосился на девушку: ишь, тоже кой-чего разглядела. Что делает с людьми тренинг! Или у нее врожденный дар? – Не обижай снежника, – сказал он. – Тот скорее всего всеяден, как человек. А этот – предатор, из самых кровожадных. Прошу жаловать: Мститель! “Неуловимый” и едва видимый – почти Невидимка. Осторожно Вадим направил вертушку вниз, к вращению живого вихря добавив могучий смерч, на который “ворон” опирался, точно на столб. Убийцу это не обеспокоило, он видел только серка и все напирал, напирал в своей стихийной, почти божественной ярости – пока его не оплело пластиковой сетью и не вознесло ввысь, словно угодившую на крюк рыбину. Однако Вадим не стал затаскивать добычу в “ворон” (не получил бы тот несварения!), а на середине зафиксировал трос, поспешно набирая высоту. И все равно опоздал. Беснующийся куль не успел взмыть и на сорок метров, когда прочнейшие жгуты лопнули, не выдержав ураганных рывков, и вертушка содрогнулась, ощутив потерю немалого веса: рыбина сорвалась. Затормозив машину, Вадим угрюмо наблюдал падение Мстителя на скат подвернувшейся крыши, жалея, что тот не угодил меж домов, – тогда ему еще могло бы достаться. Ну хоть паршивенький перелом… Нет! Монстр безошибочно приземлился, спружинив чудовищными ногами, и тут же снова взмыл в воздух, нацеливаясь на карниз соседнего здания. В этот миг, как раз на пике прыжка, в него угодила шипящая молния, расчетливо пущенная Кирой. На мгновения Вадим ослеп, углядев лишь пылающие цветные брызги, расплескавшиеся вокруг Мстителя как при взрыве фейерверочной петарды. Затем снова различил неистребимый силуэт, по нисходящей скакнувший на вершину короткого забора, где, на свою беду, залег мясоруб. Под громадными ступнями явственно хрястнуло, но исполин вновь оттолкнулся и полетел дальше, спускаясь на привычную землю, уже по другую сторону от перекрестка. Кажется, чудищу стало неуютно здесь, а выживание входило в число его приоритетных программ. Сцепив зубы, Вадим послал “ворона” вдогонку, высматривая мелькания смутной тени в каменных теснинах, заставленных проржавелыми контейнерами и остовами старых колесников, по ободья утонувших в асфальте. Еще не раз Кира пыталась достать Мстителя плазменным выплеском, но тот с легкостью уворачивался, будто заранее чувствовал, куда обрушится заряд, а длинных прыжков избегал. К тому ж метаемые порции, похожие на скоростные шаро-молнии, не были мгновенными, и Мститель вполне мог их опережать. Вадима подмывало запретить эту опасную игру, но вспоминались несчетные жертвы нынешнего беглеца и он удерживал себя. За ними уже занимались вялые костры, подбирая, что не сгорело раньше. Как и при первой встрече, Мститель почти не проявлялся в Для острастки Кира послала в люк последнюю молнию, и пару минут “ворон” следовал за ускользающей добычей, повинуясь чутью Вадима, с трудом пробивавшемуся сквозь грунт. Затем отказало и оно, будто Мститель ушел на глубину, и ловить стало некого. Покружив еще с минуту, “ворон” нехотя развернулся и лег на обратный курс. – Что это было? – спросила Кира, словно не она гвоздила по этому “что” раз за разом. Нормальный рефлекс гардейца: сначала стреляй – потом выяснишь. – Слыхала про мясорубов? – откликнулся Вадим. – Теперь увидела. – Разве мясорубы не обычная секта? – Как взглянуть. Может, это ростки новой церкви, коя со временем возобладает? Во всяком случае их бог действенней прочих, а уж бегает как!.. – Ты о нем? – Кира кивнула вниз. – Именно. Озадаченно помолчав, она спросила: – И не претит тебе гоняться за богами? – Для меня он людоед – значит, априори не прав. А неподсудных тут не бывает: “ни бог, ни царь и ни герой”. Давить, давить гадов!.. – Вадима еще трясло от возбуждения, как ни старался он задавить дрожь. – Все-таки с богов иной спрос. – Чем больше дано, тем спрос больше, – отрезал он. – Вишь, моду взяли: на ведьм охотиться! – Ведьма – которая с иглометом? – уточнила Кира. – Наверно, это и есть твоя Юля? А кто рубился с Мстителем – оживший памятник? Или тот громила, о котором поминал Бондарь? Он и замыкает вашу троицу? – Средоточие силы, упорства, напора, – подвердил Вадим. – Без него Юлька так и болталась бы в проруби, несмотря на благие порывы. Но тем труднее приходится мне: не захочешь – станешь совестливым. Иначе всей командой загремим в тартарары, “под панфары”. Если бог не выдаст, так уж свинья точно съест! – Значит, отсюда твои запреты? Господи, чего не напридумают люди от избытка ума! Уж лучше не копать глубоко, жить реалиями. – Разве ума бывает избыток? – удивился он. – Вот не знал! – А заумь, по-твоему, что? – Нечто сродни придури. Больше Вадим не чувствовал Зова, но за отсутствием лучшего вернулся к перекрестку. Конечно, не застал там ни Юли, ни серка, и даже мясорубы успели сбежать. Кроме одного – раздавленного Мстителем. Капюшон с него сорвало, словно скальп, и открылась обширная лысина, заляпаная кровью. Неподвижное лицо обрамляла окладистая борода, белая от седины. Выделялся мясистый нос, будто прилепленный к костистому черепу. Для уверенности Вадим снизился, зависнув в десятке метров от смятого тела, всмотрелся. Надо ж, и вправду “отец” Серафим – свиделись наконец. Какие люди уходят!.. Оказывается, даже врагов терять жаль. – “Так проходит земная слава”, – пробормотал Вадим, – толком не начавшись. Интересно, кто займет “свято место”? Или все держалось на его энтузиазме? – Что, знакомый? – Встречались разок. Он и сплотил маньяков в стаю. Затея интересная, хотя не новая. “И принял он смерть от коня своего!” Вадим снова направил “ворона” вверх, поднимаясь к облакам. – Удивительно, до чего расплодилось сект, – добавил он, настороженно озираясь. – От билдеров до мясорубов – неслабый диапазон! Может, это неизбежно при переходе от единомыслия к вольностям – как считаешь? Или из сект, точно феникс, снова возродится единомыслие? Или это компромисс, на который готовы идти власти, лишь бы не растерять овечек вовсе? То есть передали во временное пользование, чтоб было от кого востребовать назад. – Все умничаешь? – прервала Кира. – Хотя бы снял Убийцу на видео? – Конечно. Я запасливый! Вадим вывел на экран недавний поединок, запечатленный нижней камерой, включил замедление. И сам воззрился на монитор с изумлением, время от времени останавливая на нем кадры – из самых эффектных. Да уж, зрелище не для нервных. Громадные конечности, намного превосходящие человечьи… неохватный бугристый торс… тяжелая голова со львиными чертами, такими же гривой и пастью… двухдюймовые когти на крючковатых пальцах… плотная тусклая шерсть, проступающая по всему телу сквозь одежные прорехи… Или то была не одежда, а участки ороговелой кожи, чередующиеся с растительностью? Во всяком случае на волка чудище не походило – иной масштаб, иные формы. – Это не человек, – сквозь зубы сказала Кира. – Какой-то гибрид. – Метис, что ли? – Нет, тут скрещивали виды, как у Мериме в “Локисе”. – Если скрещивали, – прибавил Вадим со смешком. – Ты о чем? – А вдруг Мститель – тот самый Зверь, который живет в каждом? Только здесь он вырвался наружу. – Хочешь сказать, вот в это превращается человек, когда из него уходит душа? Это и есть его земное естество? – Кира недоверчиво засмеялась. – Это то, во что превращается тело, когда в него вселяется дьявол, – поправил Вадим. – Вынуть душу – половина задачи. Так образуются серки… или зомби. А это оборотень, подружка. И уж его не отыскать днем. – Еще лучше! – фыркнула девушка. – Без мистики никак? – У меня не получается – попробуй сама. А заодно объясни, почему из всех он убивает только девиц определенного сорта. – Шлюжек, что ли? – Ну, если ты относишь к ним и себя… – Так почему? – Чтобы выжить. Ему ведь тоже нужно равновесие. Потому-то любителям пирамид не обойтись без Хаоса, черпая в чужой плоти. – Пирамид? – ухватилась Кира. – Значит, над Мстителем кто-то есть? – Наверняка. Вот на него и надо выйти, чтобы покончить с Дикой Охотой. Или это тоже “не ваш профиль”? – Смотря за кем охота. А если за Первым? – Ну да, кто о чем. Очередной раз он прислушался к себе и опять ничего не услышал. Похоже, Юлька вспоминает о нем лишь при крайней нужде: например, когда вытащит рыбку не по силам. А если к следующей Вадим не поспеет? – Хорошо, что нас заправили под завязку, – пробормотал он. – Значит, ты решил продолжить травлю? – сейчас же спросила Кира. – Оп-ля! – Собственно, решаю не я, – возразил Вадим. – И не будет Убийца скрываться всю ночь – его гонит Голод. До утра он должен насытиться, иначе… – А по-моему, ты хочешь отплатить за Алису, – сказала девушка. – Ты ж пытался его убить, скажешь нет? Тоже мне, святоша! – Трудно рассуждать здраво, когда болит, – согласился он. – Кто из нас без греха? Однако я вправду не вижу, как остановить его, не убивая. – Влюби в себя, – предложила Кира. – Как эту бедную малышку, как Тима или Брона. Тогда Мститель сам войдет в клетку. – Невозможно. У него атрофирован этот орган, он даже себя не любит – так: функционирует, подчиняется позывам. Но пуще всего – Хозяину. Ибо “обязан Ему силой и самой жизнью”. Кстати, от кого Юлька это слышала? Не от папашки ли? – Еще та кроха! – одобрительно заметила девушка. – Хв – От дьявола, – буркнул Вадим. – Только и думаешь, как не отстать. А ну, ежели оторвется от тылов! Один на один с Мстителем – нет желающих? Он вдруг замолчал, вслушиваясь в себя, затем воскликнул: – Этого я и боялся! – Чего? – Она решила приманить Мстителя собой. – С досадой Вадим стукнул себя по колену: – Дурочка, вечно ее заносит! Что она хочет доказать? И кому? – Может, тебе? – предположила Кира. – Ну достал ты ее! – И “вороном” они разжились. Неспроста мне чудилось копошение возле сбитых Шершней… Вот что, – сказал он, – прими управление. Поднявшись от пульта, Вадим открыл потайной шкаф и принялся облачаться в резервный скафандр, удивляясь, как ладно тот его облегает – не то что недавно. А любопытно, втиснется ли сюда Мститель? Вот серк поместился, хотя с трудом. Все же хороша оснастка у Шершней! – который раз позавидовал Вадим. Откуда это: вертушки, лазеры, доспехи? Если б Шершни захотели, давно изловили бы Зверя. Разве не найдется у них сетей попрочней? Или иглометов с усыпляющими стрелами, или дальнобойного гипнолуча… или еще какой невидали. Другое дело, на кой сдался им Мститель? А может… может… Как интересно все складывается! – “Все дороги ведут” к Шершням, – пробормотал Вадим. – Даже подозрительно. – Они-то при чем? – Сама прикинь: зачем они засеяли “химией” билдеров? Наверно, чтобы собрать урожай серков. А серки им на что? – Ну как же, – хмыкнула Кира, – такие мясные туши!.. – Эти ребята раздули мускулы до предела, поставленного человеку природой. Дальше начинается новое качество: сверх-естество, экстра-сила, – и достичь его можно лишь изнутри, выстраивая тело по иным, нездешним принципам: по законам иного мира. Тут даже масса не сохраняется, о чем ты говоришь! – Я молчу, – тихонько вставила девушка. – Мне это не нравится, – продолжал Вадим. – Поднимается еще одна, чудовищная пирамида, рядом с которой наши осатанелые деспоты покажутся мотыльками, – пирамида Силы! Если Хозяин наделяет ею Мстителя – представляешь, каким должен быть он сам? Или они. А если у них свои Хозяева? И кто тогда над всеми? – Боже, храни Первого! – вздохнула Кира. – А ведь Мститель даже не особь, – неожиданно сказал Вадим. – Не-ет!.. – Что? – удивилась Кира. – Он – личинка. Может, его вывели из серка, запрограммировав особым образом. А затем отпустили нагуливать Хаос, пока не достигнет критической массы. И что произойдет тогда? – Понятия не имею. Действительно, ей-то откуда знать? – Ну, – произнес Вадим, снова садясь за пульт, – похоже, вынырнул наш приятель! Начинается второй раунд. Повернув “ворона”, он понесся над самой землей, едва не задевая опорами кусты, – будто на колеснике катил. Кажется, Вадим скрывался так от сенсоров Зверя, вряд ли уступавших его собственным, – а может, не только от них. Закрывая на секунду глаза, Вадим И когда, спасаясь от погони, Зверь повернул за очередной угол, то увидел перед собой силуэт другого “ворона”, от которого уже тянулась к его груди жгучая струя плазмы. И тут же на Мстителя обрушилась вторая молния, захлестнув оцепенелую фигуру огнем. – Умойся, гаденыш! – крикнула Кира, а Вадим лишь болезненно съежился, ощутив ужасающий жар. Господи, и надо было в это влезать! Почерневшее и обугленное, чудище все же ухитрилось скакнуть в сторону, укрывшись в подъезде. Тотчас Вадим послал “ворона” к самым дверям, надеясь не прозевать атаки, буде такое взбредет Мстителю в голову; а другая вертушка перемахнула здание и зависла с другой стороны, ожидая подранка. Не позавидуешь ему: оказаться меж двух огней. Насколько проще охотиться с вертушек – даже на такого… гм… нестандартного зверя. А ведь забавно! – Вадим прищурил глаза, сравнивая. Как серки не выходят за человечьи пределы, так и Мститель, похоже, ограничен возможностями земного зверья. Быстр, словно гепард; прыгуч, точно кенгуру; силен, будто лев… глуп как пробка. Все же у Зверя хватило сообразительности выскочить через боковое окно и попытаться улизнуть по узкому переулку, скрываясь в тени покосившегося забора. Против заурядов это сработало бы, но Вадим с Юлькой тотчас пустили “воронов” следом, готовясь зажать беднягу в плазменные клещи. Он был уже не так проворен, даже опустился на четвереньки, помогая охромевшим ногам верхними конечностями. Теперь монстр и вовсе смахивал на льва, правда изрядно деформированного и скособоченного, а вдобавок, покрытого странными латами. Какие б сомнения ни грызли Вадима, “вороны” не медлили, заходя на совместную атаку, – и все равно опоздали. За миг до залпа Мститель вдруг исчез, словно утонул в выщербленном асфальте, и обе молнии угодили в пустоту. Какие-то шорохи Вадим еще различал, даже сквозь гул моторов, но смотреть было не на кого: переулочек обезлюдел (“обеззверел”). В растерянности “вороны” повисли друг против друга, и Вадим даже различил за тонированным колпаком две разнокалиберные фигуры, сомкнувшиеся плечами. А Юля, наверно, видела его с Кирой, однако вряд ли восприняла это так же спокойно. Конечно, свято место не пустует! – злилась она. Еще и наворачивала вокруг лишнего. Хотя с чего юной прелестнице быть такой мнительной? – Идиот, – внезапно сказал Вадим, – это ж голограмма! Действительно, только вчера он любовался редкой коллекцией подобных же картинок, имитировавших ложные стены и несуществующие коридоры (не говоря о чудищах и засадах). Но кто мог ждать этого здесь? Вадим напрягся, призывая на помощь Второй “ворон” круто пошел на снижение, спускаясь на крышу приземистого сарая. Как ни странно, сарайчик выстоял, и прежде, чем застыли винты, из темной кабины возникли две знакомые фигуры, тут же спрыгнули с крыши и погрузились в мираж. Торопясь, Вадим приземлил свою машину по другую сторону тропинки, вплотную к забору. – Ты уверен, что без тебя не обойтись? – спросила Кира. – Подумаешь, серк! – Не-ет, так нельзя, – возразил Вадим, неловко улыбаясь. – Он мне вроде брата, хотя дикий. Профи этого не понять: у вас лишь долг и толика чести, а родственные души вам по статусу не положены. Он выскочил из машины, в одно касание перемахнул забор и со всех ног побежал по переулку, лишь бы не опоздать к ожидаемой раздаче плюх. Не то, чтоб он очень по ним скучал, но не уступать же свою долю другим? Протиснувшись меж гигантскими лепестками, покореженными нечаянным залпом, Вадим спрыгнул на каменные плиты, быстро огляделся. Это был странный тоннель. Его словно прожгли в земной толще единым выплеском чудовищного луча, в котором испарились камни и глина, причем сотворили проход недавно – во всяком случае, после Отделения. И опять Вадим ощутил сходство с Шершневым Гнездом. Вообще, все выстраивалось одно к одному: “вороны”, стопоходы, лучеметы, выжженные ходы, война с крутарями, похищения спецов, отлов серков, охота на ведьм, мясорубы, ночные убийцы… Наверно, сеть таких же коммуникаций поджимала снизу весь город, дополняя или дублируя подземку, и знали о ней лишь Мститель с подручными да Шершни – “месс-мендовцы” недоделанные! Где же набрались они такой технологии? Сейчас здесь было пусто, если не считать Мстителя и явившейся незваной троицы, – лишь в отдалении Торопясь, Вадим проскочил короткий коридор, повернул за угол и только здесь догнал Юлю. Теперь на ней не оставалось ни нитки, ни колечка, ни даже грима, как и положено при ворожбе; и врага юная ведьма ощущала всей кожей – точнее всей обнаженной душой, уже занявшей ее тело до самых пяточек. Прошло лишь двое суток с их последней встречи, но за этот срок Юля словно бы рассиялась каждой чертой, вплотную приблизясь к телесному совершенству, хотя и подростковому. В компании с серком, будто вышедшим из греческих мифов, это смотрелось сногсшибательно. Кажется, даже пыль, по которой она ступала босыми ножками с умилительно крохотными пальцами, к ней не приставала. Прежде Юля была прелестной, стала чарующей – что значит Текучесть! Конечно, она уже не выглядела “нимфеткой”, воспетой Набоковым, и груди ее вовсе не походили на почки, а узкие бедра сочетались с тонкой талией вполне женственно. Но от “нимфетки” Юля ушла недалеко: на годик-другой, – и на Вадима смотрела хмуро. – Опять ты, – констатировала она. – Чего увязался? – “ – Проваливай к своей крале! Уже пошел по рукам, да? – “А по по не по?” – вкрадчиво спросил Вадим. – В смысле: по попке. – А по морде? – откликнулась Юля, сейчас же окрысясь (впрочем ей шло и это). – Видали мы таких! Судя по воинственному настроению, отговаривать ее от авантюры было бесполезно, – хотя предчувствия не сулили хорошего. И “на кого бог пошлет” в этот раз? Вадим усмехнулся: – Вырастил на свою голову!.. Рада, что вымахала, да? Но сейчас лучше не вздорить. Оставим разборки на потом – если выживем. Впрочем, – добавил он небрежно, – как хочешь. И обойдя ее, точно колоду, направился по тоннелю дальше – уверенный, что Юлька не заставит себя ждать. И вправду, растерянно поглядев Вадиму вслед, она бегом устремилась за ним, сопровождаемая невозмутимым серком. Распрямившись под потолок, Мститель ждал в конце тупика, оцепенев точно статуя, – двух-с-половиной-метровый серк был ему по грудь. Прошло немного времени, но монстр уверенно опирался на покалеченные ноги, будто регенерация уже началась, и только старался не переступать без нужды – хоть какое-то послабление для охотников (собственно, иначе б его не догнали). Зато страшные руки не пострадали, и Вадим следил за ними как завороженный, без особенного успеха пытаясь – Ради бога, Юленька, – сказал Вадим, – не суйся “попэрэд батьки”, ладно? Если вправду любишь. На отчужденное лицо девочки он старался не смотреть, чтобы не потерять ощущение родства, помимо ее воли крепившее триадный Круг. Только на это сейчас и стоило надеяться. В нынешней своей фазе Зверь казался беспросветно диким, необученным даже азам современного боя, однако наверняка в нем жило древнее знание, опасное не меньше любых наворотов. Порывшись в памяти, Вадим извлек совсем уж странную систему, ориентированную как раз на четыре меча и столько же шипастых ног, и поспешно зарядил оба комплекта мышц свежими навыками. Теперь они с серком стали одним телом, связанным – Итак, – пробормотал Вадим, – грядет третий раунд! Изготовив мечи, они синхронно надвинулись, и Мститель разом включился. Его ноги словно окаменели, но выше пояса закружился вихрь, выхлестывая гудящие рукава. Люди встретили их сомкнутыми мечами, уводя вскользь тела, – точнее это с грехом пополам исполнил серк и попытался сделать Вадим. Ощущение было, словно он вздумал парировать летящую балку: чудовищным ударом его смело в сторону, едва не выворотив руки, – вся расчудесная их система в первую же секунду пошла прахом, не выдержав испытания стихией. Куда там льву – это же носорог, слон!.. И все-таки кинжальные когти не достали Вадима. Кувыркаясь, он отлетел прочь, задохнувшись от столкновения, будто в самом деле угодил в смерч; а бестрепетный серк остался один против подавляющего противника, поневоле переключаясь на прежние рефлексы. Уж ему было плевать: смерч тут или вихрь, – потребуется, и с ураганом схлестнется. Другое дело, по его ли это силам? С каждым ударом Мститель подбирался ближе к последним рубежам силача, норовя вспороть латы. Казалось, серка вбивают в камень ударами полутонной бабы. Как же они сражались – там, наверху? – успел удивиться Вадим. Или чудище лишь играло с серком? Или пыталось захватить его живьем, чтоб доставить своим хозяевам? Но сейчас-то оно дерется за жизнь!.. – Кольцо раскручивай, Кольцо! – выкрикнул Вадим непонятно кому. – Передай брату, что имеешь. Вскинувшись на ноги, он бросился вперед – чтобы напороться на похожий удар и опрокинуться вверх тормашками. Это становилось утомительным, даже скучным. Однако Вадим опять поднялся и двинулся на Мстителя – уже осмотрительнее, задавая мышцам новую программу. Сила здесь без пользы, во всяком случае человечья, – потребна магия. Мысленно Вадим потянулся за помощью к ведьме, и теперь она не замедлила откликнуться, потрясенная избиением обожаемого зверя. Как при стычке с Бондарем, Вадим вызвал из сознания жаркую волну, сжимая ее внутри груди в огненный шар, похожий на свернутую молнию. Затем сгустил Теперь, по крайней мере, Вадим ясно различал когтистые лапы, хлещущие вокруг Мстителя, точно взбесившиеся питоны. И даже мог от них уворачиваться. Пару раз Вадиму это удалось, но третий удар его догнал, и пришлось срочно катануть навстречу “ядро”, чтобы погасить хоть часть инерции. Конечно, Вадима шатнуло в сторону, однако на ногах он устоял. Следующий взмах накрыл сверху, и тут Вадим ощутил, каково угодить под чугунную бабу. Волна тяжести прокатилась от подставленных мечей к самым ступням, и только огненный каркас, выстроенный в теле за миг до атаки, не дал Вадиму расплющиться в лепешку. Не бог весть какие достижения – подумаешь, выдержал пару атак! – но Мстителя они распалили, будто Зверь приходил в ярость от сам Забыв осторожность, Вадим со всей приобретенной быстротой метнулся наперерез, кляня отстающие мышцы – им не хватало мощности для таких темпов. Конечно, он опоздал: чудище успело к серку раньше и, вгромоздясь на ногу будто на столб, тремя прочими конечностями готовилось добить беднягу, распластанного по стене. Но и ему не хватило мига. В последнем броске Вадим вытянулся в струнку, а “шаро-молния” словно взорвалась в его груди, жгуче прошелестев по рукам, и с разгона выплеснулась в мечи. Будто пущенные катапультой, они устремились вперед, рвясь из ладоней, и вонзились Мстителю в бок. С ревом тот осел на вторую ногу и развернулся, выворачивая у Вадима мечи. А занесенные для атаки лапы ударили в новую цель. Время остановилось. Медленно отстраняясь, Вадим глядел на летящие к нему конечности, мощью и толшиной похожие на паровозные шатуны, вдобавок увенчанные десятком смертоносных крюков, и лихорадочно повторял: этого не может быть!.. только не со мной… Нет!.. Удар настиг его точно взрыв, расплескав боль по всему телу и отшвырнув далеко прочь, будто матерчатую куклу. Кажется, из продавленной груди выдохнулся крик, постыдно жалкий. Сквозь захлестнувшую глаза пелену Вадиму почудилась юркая фигурка, отчаянно метнувшаяся чудищу в ноги. Но тот лишь наступил на малышку всей тяжестью, и Вадима окатило новой мучительной волной – даже валом, на котором его бессильное тело дергалось, словно в припадке. А исполин уже наклонялся, протягивая к Юле лапищу, словно готовился разорвать ее пополам. Превозмогая слабость, Вадим катанулся вперед, почти вслепую рубанул перед собою мечом, вложив в усилие остатки магического “огня”: не для себя ведь – для Юльки! Наверно, помогло то, что ополоумевший от голода монстр видел лишь вожделенную девичью плоть, сфокусировав на ней взгляд; может, наитие сработало, – но Вадим не только дотянулся до его запястья, а угодил по единственному месту, где лезвие не встретило ничего, кроме связок и хрящей. Даже сквозь это клинок прорвался с трудом, однако прорвался. Вадим словно куриную ножку рассек – точно по суставу. Рушась на камень, он успел заметить, как отпала когтистая кисть, провожаемая хлещущей кровяной струей, и как сбоку на монстра бросилась рычащая тень, единым взмахом вонзив в него оба меча. Затем Вадима поддело лапой, взмывшей со смятой фигурки, – и он пушинкой взлетел в воздух, цепляясь за громадную ступню. Помогло ли это завалить Зверя, Вадим не увидел, потому что встреча с потолком вышибла из тела последние крохи сознания и милосердная тьма растворила страдальца в себе, погасив боль. Кажется, сквозь сгущающийся мрак к нему прорвалась вспышка, но было ли это в прежней реальности или так его встретила вечность? Затем ему почудился детский плач, испуганный и горестный. И хотя мысли Вадима уже ворочались медленно и трудно, будто плавали в свинцовом тумане, он удивился: кому рыдать здесь? Юльки-то больше нет… нет… Или то оплакивали Мстителя его жертвы? Бред!.. И этой своей оценке Вадим тоже удивился – еще одним слоем гаснущего рассудка. Что за странная судьба: сохранять Когда в глазах снова забрезжило, первой Вадим ощутил боль, словно бы в грудные пласты вогнали десяток раскаленных прутьев, едва не прорвавшись за ребра, и по всей спине тесали камни, и затылок налили свинцом, – прочее наблюдалось сплошным саднящим фоном. Затем Вадим почувствовал отвратную слабость, какой не помнил в жизни, а перед глазами плыло и качалось, будто он угодил в шторм, – Вадим даже не решился бы сесть при таких выкрутасах предавшего тела. Впрочем, он как раз сидел и довольно прочно, прислонившись (или прислоненный) спиной к стене. Вокруг был тот же сумрак и те же голые стены с протянутыми поверху кабелями, а рядом терпеливо ждала Кира, экипированная по всей форме. Между ее колен помещался станковый плазмомет, наверняка заимствованный у “ворона”. Массивный ствол девушка направляла то в одну, то в другую сторону тоннеля: зависело от того, где ей чудились шорохи, – но вот как она дотащила сюда батареи? Неподалеку распластался обезглавленный труп (с трудом поведя глазами, Вадим обнаружил и голову, вполне человечью), в сторонке валялась пара обугленных щетинистых туш. Больше в тоннеле не виделось никого. И не ощущалось. Тишина – мертвая. С трудом разомкнув уста, Вадим просипел: – А дэ… Юля? Кира метнула на него внимательный взгляд. – Гляди-ка, живой! – констатировала хладнокровно. – А поначалу ведь не дышал. – Где? – повторил он упрямо. – Понятия не имею, – ответила девушка. – Я поспела только к разбору шляп, на чуть опередив милых зверят. Судя по этому, – она кивнула на труп, – чудище ее уволокло. Только зачем оно раздело вашего приятеля – доспехи, что ли, приглянулись? И почему не тронуло тебя? – Кто плак… плакал? Вадим уставился на нее так, будто пытался заглянуть под инфракрасные очки. Не глядя на него, Кира покрутила возле виска пальцем: мол, сам разбирайся со своим бредом. Хрипя и цепляясь за стену, Вадим стал подниматься. Проклятое тело едва слушалось, будто ко всем бедам ему перешибли хребет. Он весил сейчас впятеро против обычного и вставал словно бы с полутонной на плечах. (“Первый раз, что ли, – давай!..”) От боли Вадим старался – Чем-то помочь? – поинтересовалась Кира. – Ты не стесняйся, инвалид! – Запаску не прихватила? – проворчал Вадим. – Мне бы ноги поменять. В нынешнем состоянии он не чувствовал ни удивления, ни благодарности, что девушка все же пришла за ним, не убоявшись кошмара здешних ночей (не говоря о крысах), и не бросила сразу, хотя Вадим казался мертвым. А заодно он не испытывал настоящего горя – пока. Будет еще время навыться, укрывшись от всех, разбить кулаки о стену… даже голову. Но не сейчас – позже, позже… До утра еще далеко. По стеночке Вадим засеменил к трупу, вжимаясь в камень при особенно сильных наплывах головокружения. Что ж это такое, господи! – сердился он. Это не мое тело – мое б не стало так подводить… меня подменили! – Может, тебе принести эту голову? – заботливо предложила девушка. – Зачем так напрягаться? – Оставь, ради Христа, – буркнул Вадим брюзгливо и кивнул вдоль тоннеля: – Вон еще крыса! Крутанув лучеметом, Кира всадила в мелькнувшую тварь скупую молнию, уложив рядом с товарками. Тут же проверила оставшийся заряд. – На пяток плюх еще хватит, – сообщила она. – А что потом? Вадим чуть не ляпнул: “Суп с котом”, – благо в тему. Но смолчал, дошлепал-таки до покойника, осмотрел с пристрастием. Судя по массивам мышц и могучему костяку, это и вправду был серк, только не тот, не Юлькин. В груди и боках зияли развороченные раны, ноги обожжены, правая кисть отсечена напрочь. Черты мертвого лица резки, грубы, зрелы. Этот самец заматерел давно и приручению вряд ли бы поддался – во всяком случае, такому. – Это Мститель, – сообщил Вадим. – Только в человечьей своей фазе, вернувшись в нее ввиду безвременной кончины. – Да? – насмешливо откликнулась Кира. – А по-моему, вы набросились на первого, кто подвернулся. И уж этого разделали под орех, лишь бы не связываться с тем. – Да? – передразнил Вадим. – А что, интересно, скажешь на это? Чтоб не наклоняться, он бухнулся на колени и вытащил из-под изувеченного тела нечто тяжелое, шерстистое, когтистое – радуясь, что берет кошмарный останок не в голые руки. Сказал: – Недурной сувенир, а? Хотя бы это он нам оставил, а то б не обрехались. Но почему голова не сохранила прежний вид – выходит, сначала его убили? В общем, кое-что прояснилось. Совместными усилиями они заломали-таки чудище, а затем серк, единственный более или менее уцелевший, отсек Мстителю голову (сам додумался?), подобрал Юльку и убрался, посчитав Вадима покойником либо оставив на попечение Киры. Неизвестно, что стало с девочкой – и, бог мой, я даже боюсь это выяснять! Что за полоса такая? Сплошные потери!.. – Надо уматывать отсюда, – деловито сказала Кира. – Сам доковыляешь или придется тащить? Похоже, такая перспектива ее не слишком пугала. – Или катить, – буркнул Вадим. – Или кантовать. Щас!.. Как-нибудь доплюхаю. Он вправду ощущал себя скорее живым, не то что десяток минут назад. Если его и убили здесь, то, как говорится, не до смерти, – значит, к утру оклемается. Вот Мстителю повезло меньше. – Все-таки прихвати его голову, – со вздохом попросил Вадим, зная, что сам на это вряд ли решится. – К утру здесь не останется даже костей. Еще придерживаясь за стену, он подошел к девушке, рывком взвалил плазмомет на плечо, на второе повесил батарею и шатко затопал по тоннелю, кивками направляя Киру перед собой. Она и впрямь не побрезговала вздернуть отрубленную башку за торчащие космы, и теперь несла ее, помахивая словно мячом в авоське. Ни фига себе, трофеи! – думал Вадим, с опаской поглядывая то на человечью голову в ее руках, то на звериную лапу, которую тащил сам, гадливо отставив от себя. У норманнов, что ли, научились? А теперь поди докажи, что оба обрубка принадлежат одному!.. Качаясь, он упрямо переставлял ноги и больше злился не на забытую слабость, налившую тело тяжестью, а на пот – обжигающий глаза, стекающий под скафандром множеством щекотных ручейков. При этом Вадима еще и знобило – куда девалась его хваленая термостойкость!.. Крысы больше не досаждали, получив доступ к вожделенным останкам, а может, убоявшись бледного света, пробивавшегося в тоннель. Вообще никто не встретился им на пути, да и кому придет в голову шастать по таким местам? И рядом с “вороном” никого не застали. Вокруг было столь же тихо и еще более пустынно, ибо вторая вертушка исчезла – вместе с пассажирами. С облегчением Вадим запихнул страшную лапищу поглубже в шкаф, подождал, пока туда уляжется голова Мстителя, затем опустился в кресло и наконец позволил себе поддаться слабости, снова накатывавшей на него морским валом. Вадим не умирал – наоборот. Однако процесс воскрешения был тоже мучителен. “Ох и трудная эта работа” – регенировать!.. Но лучше, когда это занимает часы, а не месяцы, как у других. – А что теперь? – спросила Кира. – “Мы убили комара”. – Да уж, комарик был не хилый, – промямлил Вадим сквозь подступающую истому. Затылок уже не так болел, зато все сильнее ныли виски, будто пресловутый свинец растекался по всему черепу. – Не стоило в это втягивать Юльку, – сказал он, словно очнувшись. – Черт меня дернул! И дрему словно ветром сдуло. Правда, сил не прибавилось. – Все-таки Мстителя вы заломали, – осторожно напомнила Кира. – Ну да – одного. А сколько осталось? – Такой опыт дорого стоит. – Только применять его некому. Предлагаешь выйти на охоту в одиночку? – Может, девочка не так плоха? – предположила Кира. – Чего ты выдумал!.. Первый раз, что ли, она сбегает? – Он наступил на нее, представляешь? Сколько может весить этот урод в фазе Мстителя, если даже серки тянут на два центнера? Уж никак не меньше полутонны. А его лапищи ты видала? Это все равно что попасть под колесник с шипастыми шинами. Много ли такой крохе надо? А главное, я больше не чувствую ее! Нити провисли… Если она жива, то вне досягаемости. А если и появится здесь, то не в ближайшие дни. – Можно ведь повторить процедуру? – заметила девушка, – Организуешь новый триумвират. – Например, с тобой и Алексом – да? – сардонически хмыкнул Вадим. – Милая, это все-таки ближний круг! Пробовала ты “организовать” новую семью? Где я найду вторую Юльку и второго серка, еще не заматеревшего в безнадежное зверье? Мне повезло, понимаешь, – невероятно! – Пожалуйста, не кричи, – поморщась, сказала Кира. – Разве я… Прости, я не на тебя злюсь – на судьбу. Теперь я понимаю: это была отчаянная попытка удержаться на краю, породив в губернии магию. И дался нам этот Мститель! Больше я вряд ли на такое решусь, и заграница не поможет – это точно. Спасти нас может лишь чудо – настоящее, без дураков. – Господи, что за ересь ты несешь? Помедлив, Вадим спросил: – Сколько сейчас времени? – Два с копейками, – откликнулась Кира, глянув на запястье. – “Час быка”, надо же! – хмыкнул он. – Иначе – демона. Говорят, Алису порешили в это же время. Выходит, за сутки я лишился обеих подружек – и кого в этом винить? – Ну да, “кто виноват”! – фыркнула Кира. – Оригинален, как всегда. Вадим вдруг уставился на девушку с таким вниманием, будто пытался разглядеть ее будущее, скрытое за пеленой (хорошо бы лет, а не дней или даже часов). – Держись от меня подальше, – посоветовал он, – если не хочешь стать следующей. Мало на мою душу угрызений! – Ты серьезно? – Лучше нам погулять врозь – хотя бы в ближайшие дни. Вокруг меня становится скользко и сквозняки гуляют. – По крайней мере, ты больше не выглядишь умирающим, – заметила Кира. – Значит, и до надежды очередь не дошла. Вот завтра тебе станет лучше… – Завтра я буду в порядке, – перебил Вадим. – Но это ничего не изменит. Я ведь могу предощущать развитие событий и сейчас вижу впереди мрак. – То есть не видишь ничего? – Вижу, – повторил он упрямо, – но мрак. Если не случится из ряда вон, всех нас ожидает выгребная яма. И сидеть нам в дерьме вечно! – Тебя подменили, что ли? Куда девался твой оптимизм? -“Мне некуда больше спешить”, – сказал Вадим. – Триада разрушена, не успев набрать силу, и даже, если б успела, – толку!.. Чтоб остановить Шершней, надо собрать всех, а этого не сможет ни Брон со товарищи, ни Эмиль с кумпанством, ни Юстиан с творцами, ни, тем более, я. И что остается – ждать, пока Шершни подомнут всех, “и на обломках самовластья” поднимется новая Крепость? – Выжить можно при любом строе, – сказала Кира. – “Если ты храбрый и сильный” и не стоишь за ценой. – Что? – переспросил Вадим. – Выжить любой ценой? Это в нас кричит плоть, смертная и трусливая. А что она в перспективе, как ни прах и тлен? Важнее сохранить душу. – Он усмехнулся, но добавил: – Иначе нам прямая дорога в вампиры. |
||
|