"История испанской инквизиции. Том1" - читать интересную книгу автора (А. Льоренте Х.)

Глава VIII
ИЗГНАНИЕ ЕВРЕЕВ. ПРОЦЕССЫ, ВОЗБУЖДЕННЫЕ ПРОТИВ ЕПИСКОПОВ.
СТОЛКНОВЕНИЕ ЮРИСДИКЦИИ. СМЕРТЬ ТОРКВЕМАДЫ; ИСЧИСЛЕНИЕ ЕГО ЖЕРТВ. ЕГО
ХАРАКТЕР,
ВЛИЯНИЕ ЕГО НА ПОВЕДЕНИЕ И ДЕЛА ИНКВИЗИЦИИ

Статья первая

I. В 1492 году Фердинанд и Изабелла завоевали королевство Гранада. Это

событие доставило новые жертвы инквизиции: огромное множество мавров приняло

христианскую веру притворно или совершенно поверхностно; в основе их

обращения в новую религию лежало желание снискать уважение победителей;

крестившись, они вновь стали исповедовать магометанство.

II. Джованни де Наваджьеро, посол Венецианской республики [371] при

Карле V, говорит в своем Путешествии по Испании, будто Фердинанд и Изабелла

обещали, что в течение сорока лет инквизиция не будет вмешиваться в дела

морисков, то есть новохристиан, покинувших магометанство. Однако инквизиция

все-таки была учреждена в Гранаде под тем предлогом, что туда скрылось много

прежних евреев, подозреваемых в отступничестве. Джованни де Наваджьеро

неточно передает обстоятельства дела. Известно, что Фердинанд и Изабелла

обещали только не преследовать новохристиан морисков, за исключением

серьезных случаев. И действительно, преследование не носило постоянного

характера, так что у морисков не было основания напоминать о данном обещании

преследовать их лишь в исключительных случаях. Главный инквизитор не

осмеливался ни оспаривать, ни обходить королевский указ, запрещавший

инквизиторам Кордовы расширять их юрисдикцию в королевстве Гранада, и указ

этот исполнялся до 1526 года, когда трибунал инквизиции появился и в этой

области по мотивам, о которых я вскоре расскажу.

III. В 1492 году некрещеные евреи были изгнаны из Испанского

королевства. Участие в этом деле Торквемады и других инквизиторов обязывает

меня войти в некоторые подробности. Евреев обвиняли в подстрекательстве к

вероотступничеству тех, кто стал христианином; им приписывали много

преступлений, совершенных не только против христиан, но и против религии и

спокойствия государства. Вспоминали закон из так называемого Свода частей

[372], изданный в 1255 году Альфонсом X, в котором говорится об обычае

евреев похищать христианских детей и распинать их в Великую пятницу для

осмеяния воспоминаний о Спасителе мира. Рассказывали историю св. Доминика де

Валя, ребенка из Сарагосы, который был распят в 1250 году [373]. Толковали о

краже священной гостии в Сеговии в 1406 году и об издевательствах евреев над

ней. Говорили о заговоре, организованном в Толедо в 1445 году, причем должны

были последовать пороховые взрывы на улицах города во время процессии в

праздник Святого таинства; [374] о заговоре в Таваре, местечке между Саморой

и Бенавенте [375], где видели, как евреи разбрасывали железные капканы [376]

по улицам, по которым жители должны были бежать без обуви среди пожара,

охватившего их дома. Вспоминали мученическую смерть других детей, похищенных

и умерщвленных ими подобно Сыну Божию: в 1452 году в Вальядолиде; в 1454

году на земле маркиза д'Альмарса близ Саморы; в 1468 году в Сепульведе, в

епархии Сеговии. Припоминали издевательства над крестом в 1488 году на поле

Убежище лани (Puerto del gamo), между местечками Касар и Гранадипья, в

епархии Корин; [377] похищение ребенка из города Ла-Гуардия [378], в

провинции Ла-Манча [379], в 1489 году и его распятие в 1490 году; попытку

подобного же преступления в Валенсии, которому помешало совершиться

правосудие. К этим обвинениям прибавляли еще другие в том же роде. Обвиняли

врачей, хирургов и аптекарей из евреев в злоупотреблении профессией для

причинения смерти множеству христиан; между прочим, смерть короля Энрике III

приписывали его врачу Маиру.

IV. Я не знаю, какого доверия заслуживают приводившиеся доказательства

этих преступлений. Но если даже допустить, что имелись основания считать их

истинными, то отсюда никоим образом не вытекала необходимость изгнания всех

евреев из королевства. Религия и политика обязывали обращаться с ними с

кротостью и отдавать их хорошему поведению уважение, в котором не отказывали

христианам, и карать лишь тех, кто был виновен в каком-нибудь преступлении,

как в таком случае поступили бы с испанцами, изобличенными в убийстве или

каком-либо другом преступлении. Презрение и дурное обращение христиан

естественно вызывали чувство мести со стороны евреев и заставляли их

проникаться страшной ненавистью к гонителям. Если бы Испания проводила в

отношении евреев иную политику, она превратила бы их в новых людей, похожих

на тех потомков испанских евреев, которые, поселившись в разных европейских

странах, считаются ныне там полезными, хорошими и спокойными гражданами,

потому что их там не унижают и никто их оттуда не изгоняет.

V. Испанские евреи знали об угрожавшей им опасности. Будучи убеждены,

что для предотвращения ее достаточно предложить Фердинанду деньги, они

обязались доставить тридцать тысяч дукатов на издержки по войне с Гранадой,

которая как раз в это время была предпринята Испанией; кроме того, евреи

взяли на себя обязанность не давать никакого повода к тревоге правительства

и сообразоваться с предписаниями закона о них, жить в отдельных от христиан

кварталах, возвращаться до ночи в свои дома и воздерживаться от некоторых

профессий, предоставленных только христианам. Фердинанд и Изабелла готовы

были отнестись благожелательно к этим предложениям, но Торквемада был

извещен обо всем. Этот фанатик имел дерзость явиться с распятием в руке к

государям и сказать им: "Иуда первый продал своего Господа за тридцать

сребреников; Ваши Высочества думают продать его вторично за тридцать тысяч

монет. Вот он, возьмите его и поторопитесь продать". Фанатизм доминиканца

произвел внезапный поворот в душе Фердинанда и Изабеллы. 31 марта 1492 года

они издали декрет, которым все евреи, мужского и женского пола, обязывались

покинуть Испанию до 31 июля того же года под угрозой смерти и потери

имущества. Декрет запрещал христианам укрывать кого-либо в своих домах после

этого срока под угрозой тех же наказаний. Евреям было разрешено продавать

свои земельные угодья, брать с собой движимое имущество и другие вещи, кроме

золота и серебра, вместо которых они должны были получать векселя или

незапрещенные товары {Сборник булл и законов, напечатанный в Толедо в 1550

году. Закон 3-й.}.

VI. Торквемада поручил проповедникам увещевать евреев принимать

крещение и не покидать королевства; он опубликовал даже эдикт для побуждения

их к этому. Меньшинство дало себя убедить и приняло христианство. Другие

продавали свое имущество и отдавали его по такой низкой цене, что Андрее

Бернальдес, священник из Лос-Паласиоса, деревни, соседней с Севильей,

передает в своей Истории католических королей, что евреи отдавали дом за

осла и виноградник за малое количество сукна и полотна. Этому нечего

удивляться, если принять в соображение данный им короткий срок для

оставления королевства.

VII. Эта мера, внушенная жестокостью, а не усердием к религии,

заставила покинуть Испанию до восьмисот тысяч, евреев, по подсчету Марианы

{Мариона. История Испании. Кн. 26. Гл. I.}. Если сюда присоединить выселение

мавров из Гранады в Африку и эмиграцию множества христиан Испании в Новый

Свет, мы найдем, что Фердинанд и Изабелла потеряли два миллиона подданных и

что для теперешнего народонаселения Испании это равняется потере по крайней

мере шести миллионов людей.

VIII. Бернальдес уверяет, что, несмотря на запрещение, евреи унесли с

собой большое количество золота, запрятанного во вьюках, седлах и других

потайных местах, даже в собственных кишках. Это было засвидетельствовано при

вскрытии трупов некоторых евреев, которые, превратив в порошок золотые

монеты, известные под именем дукатов и крестовиков (cruzados), проглотили

их, чтобы получить их обратно по ту сторону границы.

IX. Несколько судов, перевозивших евреев в Африку, были захвачены бурей

и принуждены были причалить у Картахены. Полтораста изгнанников высадились

здесь и решили принять крещение. Когда же эти корабли пришли в Малагу [380],

четыреста евреев там приняли христианство. Прибыв в порт Арсилья в Африке,

подвластный Португалии, многие из изгнанных евреев просили и получили

крещение. Некоторые вернулись в Андалусию и здесь проявили тоже желание

стать христианами. Историк Бернальдес крестил сотню их. Они вернулись из

королевства Фец [381], где мавры отняли у них вещи и деньги, даже убивали

женщин, так как думали найти в их внутренностях золото.

X. Эти ужасные покушения на божественный закон и последовавшие

несчастья могут быть приписаны только фанатизму Торквемады, жадности и

суеверию Фердинанда, ложным идеям и неразумному усердию, внушенным Изабелле,

которой история не может отказать в душевной мягкости и просвещенном уме.

XI. Другие европейские дворы сумели воспротивиться фанатизму и не

придали никакого значения булле от 3 апреля 1487 года, испрошенной у

Иннокентия VIII Фердинандом и Изабеллой. Этой буллой приказывалось

правительствам арестовать, по простому указанию Торквемады, всех беглецов,

обозначенных им, и отослать их к инквизиторам, под угрозой верховного

отлучения ослушников; только государь не подвергался анафеме. Кто дерзнет

дать имя ревности по вере преследованию, отыскивающему свои жертвы на

далеком расстоянии среди людей, подвергшихся путем изгнания столь жестокой

каре, какой является отказ от надежды когда-либо вернуться на родину?

Подобные меры могла диктовать только жестокость.

XII. Это видно из обхождения Фердинанда с двенадцатью евреями,

найденными в Малаге, когда этот город был отнят у мавров 18 августа 1487

года. Государь приказал их забить до смерти заостренными палками. Мавры

подвергали этому наказанию виновных в оскорблении величества, как самому

ужасному по медленности, с которой умирали обреченные. Некоторые из этих

несчастных были сожжены {Лаленья. История Малаги. Т. III, беседа 26; Сурита.

Летопись Арагона. Кн. 20. Гл. 71.}.

Статья вторая

I. Булла от 25 сентября 1487 года лишила митрополитов права принимать

апелляции на приговоры епархиальных епископов, их викариев и апостолических

инквизиторов и облекла этим правом главного инквизитора. Эта новая

привилегия внушила столько тщеславия Торквемаде и его делегатам, что с этого

времени они стали считать себя выше епископов. Эта смешная претензия,

защищаемая Парамо, Кареной и другими писателями, живет до наших дней в душе

каждого инквизитора вместе с желанием и надеждой достигнуть епископства. Эта

претензия заслуживала бы только презрения, если бы опыт не доказал, что она

является источником унижений для епископов, сан которых она стремится

принизить. На протяжении трех веков едва ли видели одного епископа из тех

городов, где была учреждена инквизиция, который не жаловался бы на

заносчивость инквизиторов в отношении ранга, предпочтения, этикета,

юрисдикции или авторитета. Но это еще ничто по сравнению с обнаруженной ими

в разное время наглостью, с какою они притязали судить за ересь епископов,

которые в делах веры являются законными и компетентными судьями по

божественному праву, и никто, даже папа, не может отнять у них того, что они

получили от Святого Духа, а не от св. Петра, по свидетельству св. Павла, его

собрата в служении слову.

II. Заносчивый и фанатичный Торквемада, делая вид, что отказывается из

скромности от почестей епископства, первый подал пагубный пример привлечения

к суду епископов. Не довольствуясь получением от Сикста IV бреве от 25 мая

1483 года, запрещавшего епископам, происходящим от еврейских предков,

браться за расследование дел инквизиции, он решил привлечь к суду двух

епископов, именно: дома Хуана Ариаса д'Авилу, епископа Сеговии, и дома Педро

де Аран-ду, епископа Калаоры. Он известил о своем решении папу, который

написал ему 25 сентября 1487 года, что его предшественник Бонифаций VIII

[382] запретил прежним инквизиторам судить епископов (без полномочия в силу

специального апостолического поручения), архиепископов и кардиналов. Он

приказывал Торквемаде сообразоваться с этим законом. Если бы какой-либо

процесс в этом роде открыл преступление прелата [383] или дал бы довод в

диффамации, подозрению в ереси епископа, архиепископа или кардинала, папа

поручал послать в Рим копию дела, чтобы решить, какие меры следует

предпринять в подобном случае.

III. Последняя часть папского письма побудила Торквемаду начать тайно

следить за епископами; он распорядился даже производить предварительное

следствие. Папа, со своей стороны, с радостью видел, что рождается

благоприятный случай вмешаться в испанские дела, и позволял преследования,

которые перекачивали в Рим значительные суммы. Он послал в Испанию, с

титулом чрезвычайного апостолического нунция, Антонио Палавичини, епископа

Турне, который затем был епископом Оренсе [384] и Пренесте [385] и достиг

впоследствии звания кардинала римской Церкви. Прибыв в Испанию, Палавичини

получил информацию и соединил ее с имевшейся в руках у Торквемады. После

этого он вернулся в Рим, где шел процесс двух епископов, которых папа вызвал

в Рим для предъявления обвинения, и они должны были предпринять защиту.

IV. Дом Хуан Ариас д'Авила был сыном Диего Ариаса д'Авилы, еврея по

происхождению, который, крестившись вследствие проповеди св. Висенте Ферреры

[386], стал главным счетоводом финансов королей Хуана II и Энрике IV.

Последний возвел его в дворянское достоинство - дал ему во владение замок

Пуньонростро близ Сеговии и некоторые другие местности, которые теперь

образуют графство Пуньонростро, а также титул гранда Испании, которым

владели его потомки начиная с Педро Ариаса д'Авилы, первого графа, брата

епископа, также главного счетовода финансов Энрике IV и Фердинанда V, мужа

доньи Марины де Мендоса, сестры герцога Инфантадо. Все это нисколько не

импонировало Торквемаде. По его приказу были произведены дознания, из

которых можно было заключить, что Диего Ариас д'Авила умер в ереси иудаизма.

Цель главного инквизитора состояла в осуждении его памяти, в конфискации

имущества, в извлечении из могилы останков и в сожжении их вместе с его

изображением.

V. Так как в подобных делах вызываются на суд дети покойного, дом Хуан

Ариас д'Авила был обязан явиться для защиты своего отца и себя. В 1490 году

он отправился в Рим, несмотря на свой преклонный возраст, после

тридцатилетнего служения на епископской кафедре Сеговии. Он был очень хорошо

принят папой Александром VI, который в 1494 году даже избрал его для

сопровождения своего племянника, кардинала Монреальского, в Неаполь, куда он

отправлялся для коронации короля Фердинанда II [387]. Д'Авила вернулся в Рим

и умер там 28 октября 1497 года, оправдав память своего отца и не дав случая

Торквемаде произвести покушение на его собственную свободу.

VI. Дом Педро Аранда, епископ Калаоры, не был так счастлив. Он был

сыном Гонсало Алонсо, еврея, крестившегося при св. Висенте Феррере, бывшего

затем регентом капеллы св. Варфоломея в приходской церкви Св. Лаврентия в

городе Бургосе. Гонсало имел удовольствие видеть назначение епископами двоих

своих сыновей. Второй сын дома Альфонсо был епископом Бургоса, потом

архиепископом Монреаля в Сицилии и был погребен в вышеупомянутой капелле,

хотя историк Хиль Гонсалес д'Авила пишет, что погребенный там епископ не он,

а Педро Аранда. Между тем Педро умер в Риме в 1498 году. Епископом Калаоры

он был назначен в 1478 году, а в 1482 году председателем совета Кастилии. И

все-таки в 1488 году он явился предметом тайного следствия, руководимого

Торквемадой, что не помешало ему, впрочем, созвать синод в городе Логроньо в

1492 году.

VII. Между тем Торквемада и инквизиторы Вальядолида предприняли процесс

Гонсало Алонсо, его отца, стараясь доказать, что он умер иудействующим

еретиком. Достаточно было, чтобы какой-либо обращенный еврей умер богатым и

счастливым - тотчас пытались породить сомнения в его правоверности.

Зложелательство по отношению к потомкам евреев было так же велико, как и

стремление их преследовать и обогащать государственную казну их достоянием.

Инквизиторы Вальядолида и епархиальный епископ (им был тогда епископ

Паленсии) не были согласны между собой относительно приговора над

обвиняемым. Его сын, епископ Калаоры, дом Педро Аранда, был в Риме в 1493

году и получил от Александра VI бреве от 13 августа этого года, которым это

дело передавалось в руки дома Иньиго Манрике, епископа Кордовы, и Хуана де

Сан-Хуана, приора бенедиктинского монастыря в Вальядолиде. Они должны были

произнести приговор об участи Гонсало и велеть исполнить его, причем

инквизиторы и епархиальный епископ не имели права этому противодействовать

или апеллировать против вынесенного приговора. Последствия этого решения

были благоприятны для Гонсало.

VIII. Епископ, его сын, достиг такой степени уважения со стороны папы,

что был назначен главным мажордомом [388] папского дворца. Папа отправил его

в 1494 году в Венецию в качестве посла и назначил апостолическим

протонотарием Хуана де Аранду, внебрачного сына епископа, который

сопровождал отца в этом посольстве. Эта исключительная милость не остановила

пыла инквизиции, которая продолжала начатый против него процесс по делу

ереси; судьями были архиепископ, губернатор Рима и два епископа, аудиторы

апостолического дворца. Дом Педро представил сто одного свидетеля, но так

неудачно, что каждый имел что-либо показать против него в том или другом

пункте. Судьи сделали доклад папе в тайной консистории [389] в пятницу 14

сентября 1498 года, и верховный первосвященник присудил епископа Педро к

лишению должности и бенефиций, к снятию епископского сана и к возвращению в

первобытное состояние мирянина. Он был заключен в замок Св. Ангела [390] и

умер там несколько времени спустя {Бурхард. Римский дневник, цитируемый

Райнальди в его Церковной летописи, под 1498 годом. N 22.}.

IX. Несмотря на это формальное осуждение, я не думаю, чтобы дом Педро

Аранда был повинен в преступлении, в котором его обвиняли, потому что мне

кажется невероятным, как он мог в противном случае так долго пользоваться

репутацией хорошего католика и исключительным образом стяжать такое всеобщее

уважение, что королева Изабелла назначила его председателем совета Кастилии.

Его забота по созыву синодального съезда в епархии доказывает ревность

Аранды к чистоте веры и догмата. Хотя свидетели указали на некоторые

положения или факты, противоречащие догмату, последствия этого не так важны,

как это может показаться с первого взгляда, потому что известно, что пост в

воскресенье, отдых в субботу, воздержание от свиного мяса и от крови

животных и другие подобные обыкновения являлись достаточными мотивами для

объявления человека виновным в иудаизме, хотя теперь всем известно, что все

это совмещается с нерушимой привязанностью к догматам католической веры.

Статья третья

I. Это торжество святого трибунала и другие преимущества, которые его

система преследования давала над сильными людьми, настолько вскружили головы

испанских инквизиторов, что они не боялись больше в вопросе юрисдикции

затевать все, что могло еще сильнее укрепить их деспотизм. Постоянно

уверенные в поддержке государя, они сочиняли апологию [391] своего

поведения, доказывая, что неодобрение его приведет к полной невозможности

успешно преследовать еретиков и очищать от них королевство. Отсюда возникло

множество столкновений юрисдикции между инквизиторами и вице-королями,

генерал-губернаторами провинций, королевскими судебными палатами и другими

светскими судьями, архиепископами, епископами, генеральными викариями и

другими церковными судьями.

II. Почти всегда интрига обеспечивала инквизиторам успех в их

предприятиях. Это злоупотребление продолжалось до нашего века. В бесконечном

количестве случаев святой трибунал публично унижал магистратов и обязывал их

давать удовлетворение по мнимым обидам, принуждал стоять на коленях за

торжественной мессой, со свечой в руке, в одежде кающегося, просить прощения

и освобождения от церковных кар, которыми он их поражал, принимать

наложенную на них епитимью и обещать ее исполнение. Все это - акты,

унизительные для магистратов, которые были виновны только в том, что хотели

защищать честь королевской власти, но еще более постыдные для монарха,

который позволял так унижать своих министров, судей, губернаторов. Факты, о

которых я говорю и которые относятся к эпохе Торквемады, послужили

основанием, на котором инквизиторы установили свои заносчивые принципы,

касающиеся сущности их авторитета и их власти.

III. В 1498 году генерал-губернатор Валенсии велел выпустить на свободу

Доминго де Санта-Круса, который был арестован по приказу инквизиторов как

враг святого трибунала. Побуждение, заставившее губернатора показать свою

власть, заключалось в том, что преступление, в котором обвиняли узника,

могло быть судимо только военным судом, хотя бы и предполагалось, что он уже

давно осужден как еретик. Инквизиторы обратились с жалобой к государю,

который (вместо того чтобы принять сторону своего наместника) подчинил дело

решению верховного совета инквизиции, что было равносильно согласию с

инквизицией. Верховный совет никогда не терял из виду принципа, по которому,

даже если поведение инквизиторов достойно порицания и заслуживает наказания,

нельзя публично выставлять их виновными из страха, что ослабится уважение и

пострадает их авторитет. Совет решил, что генерал-губернатор Валенсии должен

прибыть в Мадрид, чтобы дать отчет в своем поведении, и все те, которые

подчинились и употребили силу для освобождения узника, должны быть заключены

в тюрьму святого трибунала. Король уведомил генерал-губернатора о принятом

решении, и генерал-губернатор, несмотря на свой высокий ранг, принужден был

получить освобождение от церковных наказаний, которые, предполагалось, он

навлек на себя.

IV. Я не знаю, этот ли Доминго де Санта-Крус или одноименный испанец

послужил причиной подобного происшествия, случившегося в Кальяри [392], в

Сардинии, десять лет спустя, то есть в 1498 году. Архиепископ выпустил его

из тюрьмы святого трибунала при помощи королевского наместника. По этому

делу был вчинен процесс о компетенции прелата; все окончилось, как можно

было, впрочем, предвидеть, к выгоде инквизиции {Парамо. О происхождении

инквизиции. Кн. 2. Отд. II. Гл. 13.}.

Статья четвертая

{Окончательный подсчет жертв находится в главе XLVI 2-го тома. Я

предпочитаю тот подсчет этому только потому, что он умереннее, но я не могу

утверждать, что он более точен.}

I. Томас де Торквемада, первый главный инквизитор Испании, умер 16

сентября 1498 года. Его злоупотребление своими безмерными полномочиями

должно было бы заставить отказаться от мысли дать ему преемника и даже

уничтожить кровавый трибунал, столь несовместимый с евангельской кротостью.

Надо согласиться, что число жертв за восемнадцать лет с его утверждения

достаточно оправдывало эту меру. Я думаю, что не выйду из границ намеченной

цели, установив здесь их подсчет.

II. Образ действий некоторых инквизиций, в частности толедской и

сарагосской, и предположение, что точно так же дело происходило и в других

местах, приводит к мысли, что каждый трибунал должен был справлять ежегодно

по крайней мере четыре аутодафе, чтобы уменьшить расходы по содержанию

неимущих узников. Однако эти данные недостаточны для точного определения

числа несчастных, которых погубил Торквемада. Надо прибегнуть к методу

приближения.

III. Хуан де Мариана утверждает на основании старинных рукописей, что в

первый год инквизиции в Севилье сожгли две тысячи человек, что такое же

число было сожжено фигурально и что семнадцать тысяч человек подверглись

публичному покаянию. Я мог бы говорить без боязни преувеличения, что другие

трибуналы осудили столько же лиц в первый год своего учреждения; но я

уменьшу это число в десять раз, потому что доносы свирепствовали в Севилье

сильнее, чем в других местах.

IV. Андрее Бернальдес, историк этой эпохи, говорит, что с начала 1482

года включительно по 1489 год в Севилье было сожжено семьсот человек и более

пяти тысяч подверглись епитимьям, не считая фигуральных сожжений. Я

предположу, что число последних равнялось половине сожженных живьем, хотя

иногда оно бывало значительно больше.

V. По этому предположению в каждый год отмеченного периода восемьдесят

восемь человек осуждалось на сожжение живьем, сорок четыре сжигалось

фигурально и шестьсот двадцать пять подвергалось публичному покаянию в одном

только городе Севилье. Этот расчет доводит итог жертв инквизиции до семисот

пятидесяти семи человек.

VI. Я думаю, что такое число их было и во второй и в последующие годы

во всех других инквизициях. Я основываю свое мнение на том, что не встречаю

ничего противоречащего этому утверждению. Во всяком случае, я уменьшу число

наполовину.

VII. В 1524 году на здании севильской инквизиции поместили надпись, из

которой явствует, что со времени изгнания евреев, происшедшего в 1492 году,

до этого года было сожжено около тысячи человек и более двадцати тысяч было

присуждено к епитимьям. Вот текст этой надписи:

"Anno Domini millessimo quadringentessimo octogessimo primo, Sixto IV

pontifice maximo, Ferdinando V et Elisabeth, Hispaniarum et utriusque

Siciliae regibus catholicis, Sacrum Inquisitionis Officium contra haereticos

judaizantes ad fidei exaltationem hie exordium sumpsit. Ubi post Judaeorum

et Saracenorum expulsionem ad annum usque millessimum quingentessimum

vigessimum quartum, divo Carolo Romanorum imperatore ex materna hereditate

corumdem regum catholicorum succeessore tune regnante, ac reverendissimo

domino Alfonso Manrico archiepiscopo Hispalensi; fidei officio praefecto,

viginti millia hereticorum et ULTRA nefandum haerescos crimen abjurarunt;

nee non hominum FERE MILLIA in suis haeresibus obstinatorum postea jure

praevio ignibus tradita sunt et combusta, Innocentio VIII, Alexandra VI, Pio

III, Julio II, Leone X, Adriano VI (qui etiam dum cardinalis Hispaniarum

gubernator ac generalis inquisitor esset, in summum pontificatum assumptus

est) et Clemente VII annuentibus et faventibus. Domini nostri imperatoris

jussu et impensis, licenciatus de la Cueva poni jussit, dictante Domino

Didaco a Carthagena archidiacono Hispalensi, anno Domini millessimo

quingentessimo vigessimo quarto".

Это значит: "В 1481 году, при папе Сиксте IV, в царствование Фердинанда

V и Изабеллы, католических королей Испании и Обеих Сицилии, здесь получил

начало священный трибунал инквизиции против иудействующих еретиков для

возвышения веры. Со времени изгнания евреев и сарацин до 1524 года, в

царствование Карла, римского императора, наследника по матери этих двух

католических королей, и в правление этим трибуналом веры преподобнейшего

господина Альфонсо Манрике, архиепископа Севильского, двадцать тысяч

еретиков и более отреклись от гнусного преступления ереси, и почти тысяча

человек, упорных в своей ереси, после предварительного суда были преданы

пламени и сожжены, с согласия и одобрения Иннокентия VIII, Александра VI,

Пия III [393], Юлия II [394], Льва X [395], Адриана VI [396] (который

получил верховное первосвященничество, будучи кардиналом, правителем Испании

и главным инквизитором) и Климента VII [397].

По повелению и на счет нашего владыки императора [эта надпись]

поставлена здесь по приказанию лиценциата де ла Куэвы под руководством Диего

из Картахены, архидиакона Севильи, в 1524 году".

VIII. Я ограничусь предположением, что только одна тысяча осужденных

была сожжена живьем, что только пятьсот были сожжены фигурально. Этот расчет

даст на каждый год тридцать два человека сожженных живьем, шестнадцать

сожженных фигурально и шестьсот двадцать пять приговоренных к публичному

покаянию; в целом это составит итог жертв инквизиции в шестьсот семьдесят

три человека. Я наполовину уменьшаю это число для каждой из других

инквизиций, чтобы не оспаривали моих выводов, несмотря на имеющиеся у меня

причины полагать, что число жертв, за исключением небольшой разницы, было

так же велико, как в самой Севилье.

IX. Для трех лет, 1490, 1491 и 1492, протекших между повествованием

Бернальдеса и севильской надписью, можно установить тот же порядок, что и

для восьми лет этого историка. Во всяком случае, для доказательства, что я

не стремлюсь к преувеличениям, я буду придерживаться числа, выставленного

надписью, как более умеренного. По этим данным я представляю подсчет жертв,

умерщвленных Торквемадой, первым главным инквизитором, за восемнадцать лет

его кровавой администрации.

X. В 1481 году инквизицией Севильи были сожжены живьем две тысячи

человек, две тысячи сожжены фигурально и семнадцать тысяч подвергнуты

различным карам, что в итоге составляет цифру в двадцать одну тысячу

осужденных. За этот год я не стану подсчитывать жертв в других провинциях,

потому что, хотя вероятно, что были казни в Арагонском королевстве, они не

касаются нового учреждения, которое существовало только в Севилье и Кадисе.

XI. В 1482 году в Севилье были сожжены живьем восемьдесят восемь

человек, сожжены фигурально сорок четыре и приговорены к другим наказаниям

шестьсот двадцать пять, что в итоге за этот год дает цифру семьсот пятьдесят

семь человек. Я не говорю о других инквизициях, которые еще не были

организованы.

XII. 1483 год представляет подобное же число жертв в Севилье, по

скромному расчету, положенному мною в основание. В эту эпоху приступили в

отправлению своих обязанностей инквизиционные трибуналы Кордовы, Хаэна и

Толедо, учрежденные тогда в Сьюдад-Реале. Согласно принятому предположению

мы имеем для каждого из этих трибуналов двести человек сожженных живьем,

двести сожженных фигурально и тысячу семьсот подвергшихся публичному

покаянию, что доводит число всех осужденных до двух тысяч ста человек. Для

трех трибуналов число это будет равняться шести тысячам тремстам. Прибавим

сюда число осужденных в Севилье, получим: шестьсот восемьдесят восемь

сожженных живьем, шестьсот сорок четыре сожженных фигурально как осужденные

заочно или умершие раньше и пять тысяч семьсот двадцать пять понесших другие

кары, а всего в общем семь тысяч пятьдесят семь человек, присужденных к

различ- ным наказаниям.

XIII. В 1484 году в Севилье все происходило по-прежнему. В Кордове,

Хаэне и Толедо мы насчитываем сорок четыре жертвы, сожженные живьем,

двадцать две - фигурально и триста двенадцать, подвергшихся другим

наказаниям; всего двести двадцать жертв первого разряда, сто десять второго

и тысячу пятьсот шестьдесят одну третьего, в итоге: тысячу восемьсот

девяносто одну жертву,

XIV. В 1485 году образ действий инквизиторов Севильи, Кордовы, Хаэна и

Толедо был одинаков. Трибуналы, учрежденные в этом году в Эстремадуре,

Вальядолиде, Калаоре, Мурсии, Куэнсе, Сарагосе и Валенсии, представляют нам

каждый двести осужденных первого разряда, двести - второго и тысячу семьсот

- третьего, в итоге тысячу шестьсот двадцать - первого разряда, тысячу

пятьсот десять - второго и тринадцать тысяч четыреста шестьдесят одного -

третьего, всего шестнадцать тысяч пятьсот девяносто одного человека.

XV. Для 1486 года тот же результат получается в Севилье, Кордове, Хаэне

и Толедо. Шесть других трибуналов дают нам, из расчета сорока четырех

человек первого разряда, двадцати двух - второго и трехсот двенадцати -

третьего, итог в пятьсот двадцать восемь человек, сожженных живьем, в двести

шестьдесят четыре, сожженных фигурально, и в три тысячи семьсот сорок пять,

подвергшихся другим карам; общий, итог равняется четырем тысячам пятистам

тридцати семи осужденным.

XVI. В 1487 году одиннадцать уже существовавших инквизиций осудили то

же количество людей, что и в предыдущем году. Инквизиции Барселоны и

Майорки, начавшие свою деятельность в этом году, сожгли живьем двести

человек, фигурально - двести и присудили к другим карам одну тысячу семьсот

человек. Все тринадцать инквизиций осудили в этот год восемь тысяч семьсот

тридцать семь человек, из них к первому разряду принадлежали девятьсот

двадцать восемь, ко второму - шестьсот шестьдесят четыре и к третьему - семь

тысяч сто пятьдесят пять человек.

XVII. В 1488 году одиннадцать старейших инквизиций действовали

по-прежнему; в счет инквизиций Барселоны и Майорки мы ставим сорок четыре

жертвы первого разряда, двадцать две - второго и триста двенадцать -

третьего. В общем для тринадцати трибуналов мы насчитываем шестьсот

шестнадцать жертв первого разряда, триста восемь - второго, четыре тысячи

триста шестьдесят девять - третьего, а в итоге пять тысяч двести девяносто

три человека.

XVIII. Тот же результат для следующего 1489 года дают тринадцать

трибуналов, и здесь кончаются вычисления, которые я счел возможным

установить на основании свидетельств Марианы и Бернальдеса.

XIX. С 1490 года мы начинаем пользоваться для продолжения нашего

подсчета севильской надписью, помещенной в замке Триана. В этом году в

Севилье было сожжено тридцать два человека живьем, шестнадцать фигурально и

шестьсот двадцать пять присуждено к различным наказаниям, что в общем

равняется шестистам семидесяти трем осужденным. В каждом из двенадцати

других городов было осуждено половинное число. Итог тринадцати трибуналов

даст нам триста двадцать четыре человека осужденных первого разряда, сто

двенадцать - второго и четыре тысячи триста шестьдесят девять - третьего, а

всего четыре тысячи восемьсот пять приговоренных.

XX. В 1491 и в последующие годы до 1498 года включительно мы считаем то

же число жертв для каждого года и находим в итоге: в первом разряде две

тысячи пятьсот девяносто две жертвы, во втором - восемьсот девяносто шесть и

в третьем - тридцать четыре тысячи девятьсот пятьдесят две. Все вместе это

составляет тридцать восемь тысяч четыреста сорок человек, которые в эти

восемь лет были судимы и присуждены инквизицией к сожжению живьем или

фигурально или к другим наказаниям, каковы: пожизненное тюремное заключение,

конфискация имущества, опозорение и прочее.

XXI. Отсюда следует, что Торквемада за восемнадцать лет, которые

продолжалась его инквизиционная служба, десять тысяч двести двадцать жертв

сжег живьем, шесть тысяч восемьсот шестьдесят сжег фигурально после их

смерти или по случаю их отсутствия и девяносто семь тысяч триста двадцать

одного человека подверг опозоренью, конфискации имущества, пожизненному

тюремному заключению и исключению из службы на общественных и почетных

должностях. Общий итог этих варварских казней доводит число навсегда

погибших семейств до ста четырнадцати тысяч четырехсот одного. Сюда не

включены те лица, которые по своим связям с осужденными разделяли более или

менее их несчастие и горевали, как друзья или родственники, о строгостях,

постигших несчастные жертвы.

XXII. Если сделанный мною подсчет покажется преувеличенным, пусть

составят новый по числу жертв, отмеченному на некоторых аутодафе толедской

инквизиции за 1485, 1486, 1487, 1488, 1490, 1492 и 1494 годы. Увидят, что за

это время толедской инквизицией был осужден шесть тысяч триста сорок один

человек, кроме тех, число коих не определено в годы, не занесенные в эту

серию. В среднем число это представляет семьсот девяносто два человека в

год. Пусть умножат это число на тринадцать по количеству инквизиционных

трибуналов; тогда получат для каждого года десять тысяч двести девяносто

шесть осужденных, то есть за восемнадцать лет - сто восемьдесят пять тысяч

триста двадцать восемь жертв.

XXIII. Если бы число жертв в каждом из других инквизиционных трибуналов

я сравнял с числом жертв в трибунале Севильи, то получил бы четыреста с

лишним тысяч человек, потерпевших кары от святого трибунала за такой

короткий срок.

XXIV. Я не принял в расчет лиц, осужденных в Сардинии, чтобы меня не

обвинили в преувеличении. Однако известно, что деятельность Торквемады там

тоже вызвала немало жертв и что его примеру подражали впоследствии, осуждая

бесчисленное множество людей.

XXV. Я не упоминал об инквизиции в Галисии (где инквизиции тогда еще не

существовало), о трибуналах на Канарских островах [398] и в Новом Свете, ни

даже о трибунале Сицилии, где продолжала существовать прежняя система,

несмотря на усилия ввести новую. Это очевидно доказывает, что суровость

новой системы внушала опасения и что труднее было от нее найти защиту. Если

мы будем считать жертвами Торквемады всех тех, кто был судим после смерти в

трибуналах, основанных его преемниками, - кто может счесть их число?

Статья пятая.

I. Пылкое усердие Торквемады не ограничивалось преследованием людей; он

гнал и книги. В 1490 году он велел сжечь несколько еврейских Библий, а

впоследствии более шести тысяч книг на аутодафе в Саламанке, на площади Св.

Стефана, под предлогом, что они были заражены заблуждениями иудаизма или

пропитаны колдовством, магией, волшебством и другими суевериями. Сколько

ценных произведений при этом погибло! Единственным их преступлением было,

что их не могли понять.

II. Почти за сорок лет до этого происшествия другой доминиканец, по

имени брат Лопе де Барриентос, духовник кастильского короля Хуана И, подверг

уничтожению библиотеку дона Энрике Арагонского, маркиза де Вильены, принца

королевской крови, невзирая на высокое положение этого вельможи, который был

родственником короля. Этот неистовый священник в награду за издевательство

над кузеном своего государя и за обнаруженную им фанатическую ревность был

назначен епископом Куэнсы.

III. Инквизиция охотно пользовалась всеми представлявшимися случаями

для распространения на этот пункт своего права и юрисдикции. Уже прежние

инквизиторы Арагонского королевства осудили на сожжение разные произведения;

но они решались это делать только в силу апостолического поручения, которое

нисколько не касалось Кастилии. В 1490 году Торквемада подал пример подобной

казни по указу, полученному от самого Фердинанда, так же как Барриентос

поступил из повиновения кастильскому королю Хуану II, тестю этого государя.

IV. Было хорошо известно, что власть инквизиции вовсе не простиралась

на книги, и 8 июля 1502 года Фердинанд и Изабелла опубликовали в Толедо

королевский указ, которым поручалось председателям апелляционных судов [399]

в Валья-долиде и Сьюдад-Реале (ныне в Гранаде), архиепископам Толедо,

Севильи и Гранады, а также епископам Бургоса, Сала-манки и Саморы

рассматривать дела, связанные с разбором, цензурой, печатанием, ввозом и

продажей книг.

V. Это доказывает, что оба монарха нисколько не думали поручать

инквизиции подобные дела; хорошо бы, если бы такому примеру подражали их

преемники. Но Карл V в 1550 году приказал дому Фернандо Вальдесу [400],

главному инквизитору, запретить некоторые книги, отвергнутые университетом

Лувена [401]. Его сын Филипп II [402] дал ему подобное же поручение для всей

Испании. Святой трибунал долго пользовался этим полномочием и наконец

осмелился утверждать, что оно было первоначальным и естественным правом

трибунала, который инквизиторы называли трибуналом веры.

VI. Поэтому-то мы видели, как они жаловались и протестовали, как будто

было произведено покушение на их права, когда в 1767 и 1768 годах король

Карл III [403] и совет Кастилии решили прекратить злоупотребления, которые

делал святой трибунал из данного поручения, запрещая многие хорошие книги,

защищавшие права и прерогативы короны, не желая выслушать ни живых

католических авторов подобных книг, ни защитников умерших, вопреки

постановлению папы Бенедикта XIV [404].

Карл III и его совет думали пресечь это беззаконие, повелевая исполнять

папскую буллу и воспрещая публиковать какой-либо запрет на книги до

получения одобрения короля через государственного министра. Но я лично мог

убедиться, находясь в лоне трибунала, как ошиблось правительство в своих

расчетах.

VII. Инквизиторы злоупотребляют тайной, которая окружает их совещания,

и постоянно находят средства для цензуры книг, с учением коих частично или в

целом их ознакомил донос. Они не только не сообразовались ни с папской

буллой, ни с королевскими указами, они даже пренебрегли обращением к

епархиальному епископу. Совет инквизиции решал все самолично, следуя оценкам

богословов, называемых квалификаторами, которые в общем были люди

предубежденные, незнакомые с церковной историей, не сведущие в истинных

убеждениях Отцов Церкви, вселенских и поместных соборов тех веков, когда

лжедекреталии еще не появились на свет и когда юрисдикция пап не

простиралась дальше Рима, кроме редких дел, касающихся общецерковной

дисциплины.

VIII. Сведения, даваемые государям об этого рода приговорах, быстро

выродились в пустую формальность: печатали указ о запрете до оповещения

короля и давали сообщение о запрете, ничего не прибавляя к тому, что

читалось в напечатанном декрете, не объявляя, были ли выслушаны авторы, и не

объясняя также, почему цензоры квалифицировали содержание книг.

Статья шестая

I. Все эти несчастия и множество других, которые я обхожу молчанием,

явились следствием системы, принятой Торквемадой и рекомендованной им при

смерти своим преемникам. Они оправдывают общую ненависть, сопровождавшую его

до гроба и носившую столь ужасный характер на протяжении всех восемнадцати

лет его деятельности, что он должен был принимать различные предосторожности

для охраны своей жизни. Фердинанд и Изабелла позволили ему окружать себя во

время путешествий свитой из пятидесяти конных и двухсот пеших чиновников

инквизиции. Это охраняло его от ударов, которые могли быть нанесены ему

врагами открыто; он принял другие меры против своих тайных врагов.

Торквемада постоянно имел у себя на столе клык нарвала [405], которому

придавали тогда силу открывать и нейтрализовать яды. Неудивительно, что

многие точили на него зубы, если вспомнить, как он поступал во времена

своего жестокого управления. Мы прибавим, что сам папа был устрашен такой

жестокостью ввиду ежедневно поступавших к нему жалоб; поэтому Торквемада

принужден был трижды посылать в Рим брата Альфонсо Бадаху, своего коллегу, с

поручением защитить его перед папой против обвинений врагов.

II. Наконец дело зашло так далеко, что Александр VI, которому стали в

тягость постоянные вопли против него, решил лишить Торквемаду власти,

которой его облек; он отказался от этого намерения только по политическим

соображениям, а также под влиянием желания сохранить добрые отношения с

испанским двором. Александр ограничился тем, что опубликовал 23 июня 1494

года бреве, в котором говорил, что, ввиду преклонного возраста Торквемады и

его страдания от разных недомоганий, он назначает главных инквизиторов для

ведения дел совместно с ним и облекает равною с ним властью дома Мартина

Понсе де Леона, архиепископа Мессины в Сицилии, пребывавшего в Испании; дома

Иньиго Манрике, епископа Кордовы (племянника одноименного архиепископа

Севильи); дома Франсиско Санчеса де ла Фуэнте, епископа Авилы, и дома

Альфонсо Суареса де Фуэнтельсаса, епископа Мондоньедо [406] (оба последние

были инквизиторами). Каждый из них был уполномочен папою делать единолично

все, что сочтет нужным, и заканчивать дела, начатые другим, потому что они

были облечены одинаковой властью. Из этих четырех помощников Торквемады

один, а именно Манрике, пребывал в своей епархии в Кордове, не следуя за

двором, и поэтому не достоверно, чтобы он исполнял обязанности главного

инквизитора. Епископ Мондоньедо, по-видимому, вскоре отказался от этого

назначения. Епископ Авилы и архиепископ Мессины тотчас после своего

назначения вступили в должность. Епископ Авилы был даже назначен 4 ноября

того же года апелляционным судьей по делам веры, хотя уже было установлено,

что все дела должны зависеть от главных инквизиторов, что, по-видимому,

делало бесполезными распоряжения папского бреве.

Статья седьмая

I. Чиновники [407] святого трибунала, исполнявшие обязанность

телохранителей Торквемады, первого главного инквизитора, были преемниками

приближенных прежней инквизиции, о которых мы говорили в четвертой статье

второй главы. Они должны были преследовать еретиков и подозреваемых в ереси,

содействовать заключению их в тюрьму стражникам и сыщикам трибунала и

исполнять все, что прикажут им инквизиторы для наказания обвиняемых.

II. Мы видели, что испанцы с отвращением приняли трибунал инквизиции;

но так как надо было его терпеть, раз он был учрежден, нашлись благоразумные

люди, которые сочли полезным показаться преданными этому учреждению, чтобы

оградить себя от клеветы, которая, ставя их в разряд подозреваемых, могла

рано или поздно привести к гибели. Это соображение заставило вступить в

Конгрегацию Св. Петра несколько знатных дворян королевства, которые

добровольно предложили себя в приближенные святого трибунала. Их пример

увлек людей низших классов, и этому движению покровительствовала политика

короля. Фердинанд и Изабелла даровали этим чиновникам различные прерогативы

и привилегии.

III. Эти льготы увеличили их число чудовищным и неполитичным образом:

были города, где привилегированных было больше, чем обычных жителей,

обязанных муниципальной службой. Поэтому принуждены были, как мы увидим

дальше, уменьшить их численность на общем собрании кортесов королевства.

IV. Достаточно будет заметить здесь, что главный инквизитор имел эскорт

в двести пехотинцев и в пятьдесят всадников; правдоподобно, что в первое

время отдельные инквизиторы также имели их на своей службе, по тем же

причинам, по сорока пехотинцев и по десяти всадников, при посещении ими

епархий. Армия на службе и на жалованье инквизиции достаточно объясняет,

почему огромные конфискации, совершенные по приказу святого трибуналами

другие средства, которые он умел себе добывать, не могли покрыть всех

расходов, как мы это видели из текста разных указов и как будем иметь случай

убедиться впоследствии. Если к этому отряду лучников прибавить множество

узников, которых надо было кормить, легко будет понять объем подобных

издержек и трудности, связанные с отысканием необходимых средств.