Глава VII
ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ АКТЫ К ПЕРВЫМ ОСНОВНЫМ ЗАКОНАМ СВЯТОГО ТРИБУНАЛА, ВЫТЕКАЮЩИЕ ИЗ НИХ ПОСЛЕДСТВИЯ И АПЕЛЛЯЦИИ В РИМ ПРОТИВ ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЯ ИМИ
Статья первая
ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ АКТЫI. Главный инквизитор Торквемада, сочтя необходимым увеличить
количество основных законов, управлявших до тех пор святым трибуналом,
прибавил к ним новые статьи. Их было одиннадцать, и по существу они гласили
следующее:
1. Каждый подчиненный трибунал должен иметь двух
инквизиторов-юрисконсультов, с хорошей репутацией и признанной честностью,
из которых по крайней мере один должен быть занят своею обязанностью по
должности; один фискал, один альгвасил, секретари, или редакторы, и прочие
служащие, в зависимости от надобности, которые оплачиваются определенным
жалованьем, чтобы они не требовали ничего от лиц, заинтересованных в делах
инквизиции, под страхом лишения занимаемых ими должностей. - Та же статья
запрещала допускать к какой-либо должности в трибунале прислугу или креатур
инквизиторов.
2. Всякий служащий, принявший подарки от обвиняемых или от
родственников, немедленно будет смещен со своей должности.
3. Инквизиция должна содержать в Риме опытного юрисконсульта в качестве
своего агента для всех дел ее компетенции, и этот расход должен покрываться
имуществом, конфискованным у осужденных. - Статья эта ясно доказывает, что в
Рим поступали многочисленные и, может быть, постоянные жалобы на судебные
решения инквизиции.
4. Договоры, подписанные до 1479 года лицами, имущество которых
впоследствии было конфисковано, считаются действительными; но если найдутся
доказательства подложности или в самих сделках, или в их датах, то виновные
из числа примиренных с Церковью подвергаются наказанию ста ударами кнута и
получают клеймо на лице каленым железом; не примиренные с Церковью лишаются
всего своего имущества в пользу казны и передаются в руки светской власти.
5. Сеньоры, давшие на своей земле приют беглецам, должны быть готовы
предоставить в распоряжение правительства все вещи, которые им были
доверены. Если они будут ссылаться на закладные или расписки, подписанные
обвиняемыми в их пользу, как на имеющие силу, то фискал должен вчинить к ним
иск, требуя собственность от имени казны, как представляющую такое
имущество, о котором можно подозревать, что они не хотят дать декларации.
6. Нотариусы инквизиции должны вести ведомость имущества осужденных.
7. Приемщики святой инквизиции могут продавать то из конфискованного
имущества, управление коим обременительно, и получать доходы с той
недвижимости, которая отдана в аренду.
8. Каждый приемщик должен наблюдать за имуществом, принадлежащим его
трибуналу инквизиции; если в его округе окажется имущество, составляющее
собственность другого трибунала инквизиции, он обязан известить об этом
приемщика этого трибунала.
9. Приемщики не могут распорядиться секвестром имущества осужденных без
ордера инквизиции, и даже в этом случае они обязаны являться в сопровождении
альгвасила и передавать вверенное им имущество и его опись в руки третьего
лица.
10. Приемщик должен делать выдачи вперед инквизиторам и служащим их
жалованья по третям года, чтобы они были в состоянии удовлетворять свои
нужды без необходимости принимать подарки; равным образом они должны
оплачивать расходы инквизиции из доходов с конфискованного имущества, потому
что так благоугодно было Фердинанду и Изабелле.
11. Что касается обстоятельств, не предусмотренных в новых узаконениях,
инквизиторы должны вести себя с присущей им мудростью, а в делах наиболее
важных прибегать за помощью к правительству.
II. Сущность вышеизложенных статей ясно доказывает, сколь значительно в
то время было число конфискованного имущества: вынуждены были установить
правила для управления им и договорными обязательствами, ставшими
собственностью государства.
Я замечу, что тогда занимались гораздо менее устройством способа
ведения судебных дел, чем управлением имуществом, конфискованным в пользу
государя и инквизиции. Этот предмет был достаточно важен, чтобы поглотить
внимание инквизиторов. Фердинанд и Изабелла несколько раз оставляли
имущество осужденных их женам и их детям; иногда они им назначали из этого
имущества пенсию или даже боны на определенные суммы, выплачиваемые
предъявителю главным приемщиком.
III. Так как все эти вычеты, в соединении с плохим управлением святого
трибунала и старанием робких людей запрятать свои вещи, сильно уменьшали
фонды этого поступления, притом новохристиане в большинстве своем состояли
из коммерсантов и ремесленников, редко из владельцев недвижимостью, то
приемщики, оплачивающие королевские боны, вскоре оказались не в состоянии
уплачивать жалованье служащим инквизиции.
IV. Торквемада (распоряжением от 27 октября 1488 года) в виде временной
меры приказал кассирам оплачивать королевские боны только по уплате
жалованья служащих и по покрытии расходов трибунала. Он послал в то же время
Фердинанду просьбу об утверждении этого распоряжения, но получил отказ.
Вследствие этого главный инквизитор был принужден в 1498 году издать приказ,
который (ввиду печального состояния, в каком находилась касса инквизиции)
разрешал инквизиторам накладывать денежные штрафы на лиц, примиренных с
Церковью и подвергшихся публичной епитимье. Это распоряжение вскоре было
отменено самим инквизитором. Опыт показал, что доходы не достигали уровня
потребностей вследствие большого числа неимущих заключенных, которых
инквизиция была принуждена кормить, и больших расходов, которые производил в
Риме ее представитель.
V. Ввиду этих обстоятельств Фердинанд и Изабелла просили у папы, чтобы
в распоряжение святого трибунала был отдан церковный доход, присвоенный
канонику (пребенда) [360] в каждой кафедральной церкви королевства. Папа
буллою от 24 ноября 1501 года выразил на это согласие; несмотря на усилия
капитулов аннулировать эту буллу, она была подтверждена несколькими бреве и
осталась в силе до нашего времени. Приемщики, видя, что они не в состоянии
оплатить все расходы администрации, беспрестанно требовали у большого числа
лиц вернуть вещи; они обвиняли их в удержании вещей, принадлежащих по праву
конфискации святому трибуналу, которые, по их уверению, могли быть отчуждены
лишь в ущерб ему.
VI. Такое поведение приемщиков возбудило столько жалоб, что сам совет
инквизиции был принужден запретить, на основании королевского указа от 27
мая 1491 года, беспокоить владельцев имущества, проданного до 1479 года, без
нарушения предписаний прежнего устава. Однако этого повеления было
недостаточно, чтобы прекратить преследования со стороны агентов фиска;
пришлось возобновить запрещение посредством другого королевского указа,
опубликованного 4 июня 1502 года.
VII. Такие притеснения со стороны приемщиков инквизиции для обогащения
казны не покажутся удивительными, когда узнаешь, что сами инквизиторы
старались ее истощать, распоряжаясь (по своей прихоти и без позволения
государей) своими собственными доходами. Злоупотребление это было так
нетерпимо, что Фердинанд и Изабелла сочли нужным пожаловаться на него папе.
Последний своим бреве от 18 февраля 1495 года воспретил инквизиторам на
будущее время пользоваться этими доходами без королевского приказа, под
страхом верховного отлучения. Такая строгость римской курии побудила
Фердинанда установить актив сумм, которыми завладели инквизиторы; так как
они оказались значительными, то об этом осведомили папу, который 29 марта
1496 года отправил новое бреве, поручавшее Франсиско Хименесу де Сиснеросу,
архиепископу Толедо, проверить эту сумму в точности и потребовать ее
возврата.
VIII. Досадно видеть, что король Испании обращается к папе, чтобы
заставить своих собственных подданных вернуть суммы, которыми они завладели.
Правда, это дело имело, по крайней мере, результатом то, что увидели, ввиду
стиль быстрого злоупотребления властью со стороны инквизиторов, насколько
учреждение инквизиции было ошибочно в политическом отношении, с какой бы
точки зрения на нее ни смотреть.
IX. Поведение инквизиторов было тем более предосудительно, что
Фердинанд щедро снабдил их средствами для их расходов, и даже на случай
невозможности их оплачивать он выхлопотал буллу от 6 февраля 1486 года,
которая разрешила инквизиторам и служащим инквизиции пользоваться церковными
пребендами и бенефициями без обязательства находиться при своих церквах.
Установление этой привилегии встретило сильное противодействие со стороны
некоторых соборных капитулов, но государь добился подтверждения посредством
нескольких булл, сгладивших все затруднения. Единственное ограничение,
которое было включено, состояло в сокращении срока пользования этой
привилегией до пяти лет и в обязательстве ее держателей хлопотать о ее
возобновлении; мера эта обогатила римскую курию, потому что отправка булл
производилась за деньги. Такое положение сохранялось еще и в 1808 году.
X. Ввиду того, что оба указа, от 1484 и 1485 годов, оказались
недостаточными для внутреннего распорядка в порученной Торквемаде
администрации, он после совещания с верховным советом обнародовал новый
указ, который появился 27 октября 1488 года и заключал в себе пятнадцать
статей.
XI. Первая статья повелевала следовать точно основным законам 1484
года, за исключением всего, что касалось конфискованных имуществ, по
отношению к которым достаточно держаться правовых норм. - Мы видели, во что
это вылилось.
Вторая статья предписывала всем инквизиторам поступать в делах
однообразным способом, ввиду тех злоупотреблений, к которым привела
противоположная система. - Побудительной причиной для установления этой меры
было, что инквизиторы Арагонского королевства, следовавшие старинным формам
судопроизводства, принимали часто решения, противные действующему режиму.
На основании третьей статьи инквизиторы не могли более, как это
делалось прежде, откладывать произнесение приговора над обвиняемыми под тем
предлогом, что они дожидаются полной улики доказательства их преступления,
потому что процесс по делу ереси по существу таков, что позволяет даже
выпущенного на свободу обвиняемого вновь привлечь к ответу, если явятся
другие улики. - Это распоряжение показывает злоупотребления, которые
инквизиторы делали из своей должности, откладывая произнесение судебного
решения над несчастными узниками в ожидании новых улик. Раз они их не имели,
к чему держать обвиняемого в тюрьме? Как ни мудро было это распоряжение, я
видел процесс узника мадридской инквизиции, остававшийся нерешенным в
течение трех лет, потому что трибунал ждал подтверждения со стороны одного
свидетеля предварительного следствия, который находился в Америке. Узник,
жертва такой жестокой отсрочки (причины которой он не мог подозревать),
несколько раз просил суда над собой, но не получал его и не знал причины
такого долгого промедления. Его несчастие, увеличиваясь каждый день, могло
повергнуть его в отчаяние, что и случалось не один раз в подобных
описываемому обстоятельствах.
Четвертая статья гласит, что, так как не во всех инквизициях имеются
доверенные юрисконсульты, с которыми можно посоветоваться для вынесения
окончательного решения, велят сделать засвидетельствованные копии с
оконченных процессов и направлять их через посредство прокурора к главному
инквизитору, чтобы он отдал их для разбора юрисконсультам совета инквизиции
или другим лицам, способным это выполнить. - Со времени этого распоряжения
установился обычай иметь при святом трибунале адвокатов или
докторов-юрисконсультов, называемых консультантами. Их призывали в совет до
голосования окончательного решения; но так как они обладали лишь
совещательным голосом и инквизиторы одерживали над ними верх всякий раз,
когда их мнения не совпадали, мера эта сделалась почти бесполезной.
Последнее злоупотребление было отчасти исправлено тем, что инквизиторы не
могли ни сажать в тюрьму, ни постановлять окончательного приговора, не
посоветовавшись с главным инквизитором и с верховным советом, которым они
должны были направлять подлинные документы судебного дела. Там совершался
последний подготовительный акт к судебному приговору, против которого не
было более ни апелляции, ни повода к ней прибегнуть.
Пятая статья запрещает допускать общение посторонних лиц с узниками.
Исключение составляют священники, потому что инквизиторы могут счесть
необходимым их присутствие для утешения обвиняемых и для очищения их
совести. - Та же статья обязывает инквизиторов посещать один раз в неделю
тюрьмы или поручать выполнение этой обязанности доверенному лицу, чтобы быть
осведомленным о нуждах узников и позаботиться о них. Это распоряжение,
довольно само по себе суровое, могло бы быть сносным, если бы служители
культа имели право разговаривать с заключенными. Но время создало в этом
отношении величайшие препятствия. Зло, которое тюрьмы святого трибунала
причиняют заключенным, состоит в содержании их в постоянном одиночестве,
которое становится невыносимым и может привести даже к смерти от ипохондрии,
частой причины отчаяния и исступления. Почему воспрещать заключенным
общаться со священником за исключением случаев исповеди? Такое разрешение
разве не является правом других обвиняемых, даже тех, которые арестованы за
государственное преступление?
Шестая статья гласит, что свидетельские показания следует заслушивать в
присутствии возможно меньшего числа лиц, чтобы тайна не была нарушена. - Эта
мера является душою всей системы. Без тайны инквизиция не была бы столь
ужасной, и в ней не торжествовали бы произвол, суеверие, фанатизм, страсти
судей и их подчиненных. Без тайны процессы святого трибунала были бы такими
же, как и судебные дела, возбуждаемые иногда епископами или их генеральными
викариями против священников, находящихся в их ведомстве и обвиняемых в
каком-либо преступлении. Без тайны почти все подсудимые избегли бы
диффамации юридической или фактической, которою они клеймятся при секретном
судопроизводстве. Без тайны сами инквизиторы пользовались бы в свете, как и
остальные люди, всеми преимуществами, которые предоставляет людям общество,
а не внушали бы страх как шпионы и гонители, что является их обычным уделом
и служит поводом к осторожности при разговорах в их присутствии.
Седьмая статья предписывает, чтобы деловые бумаги и документы
инквизиции хранились в том самом месте, где инквизиторы имеют свое
пребывание, и чтобы они были заперты в сундуке, ключ от которого доверяется
секретарю суда, который не может выпустить его из своих рук под угрозой
потери своей должности. - Эти деловые бумаги не что иное, как сами процессы.
Если бы инквизиция вела процессы согласно установленным правилам и формам,
какой сундук мог бы содержать судебные дела стольких тысяч жертв,
загубленных до 1488 года? Это обстоятельство требует особого внимания,
потому что оно доказывает (по крайней мере до некоторой степени), как
коротки были процессы этого трибунала. В самом деле, в 1813 году я видел в
Сарагосе процессы более трехсот лиц, осужденных по делу убийства Педро
Арбуеса. Почти все они были написаны на четвертушках, и тем не менее
большинство не содержало даже восьмидесяти страниц. И какие процессы! Донос,
протокол о взятии под стражу, сознание обвиняемого, обвинительный акт
прокурора, словесная защита заключенного и приговор. Таково состояние
большинства этих якобы уголовных дел. В некоторых встречаются в
подтверждение доноса свидетельские показания; больше и не требовалось, чтобы
располагать жизнью, честью и имуществом часто знаменитых людей и полезных
граждан.
Восьмая статья гласит, что в случае ареста инквизитором одного округа
человека, уже преследуемого другим трибуналом, все документы, находящиеся в
руках первого трибунала, должны быть переданы второму. - Эта мера всегда
достигала своего действия и служила поводом в последнее время, даже и до
ареста оговоренного человека, к тому, что трибунал, уже составивший протокол
предварительного следствия, важность коего считал достаточно серьезной для
обоснования ареста, писал другим трибуналам, чтобы узнать, не имеется ли в
их архивах каких-либо документов против подсудимого, и в случае
утвердительного ответа требовал их к себе без дальнейших формальностей,
потому что ни один другой трибунал не мог сделать того же затребования.
Девятая статья предписывает, что в случае наличия в архивах какого-либо
трибунала святой инквизиции документов, могущих послужить другому трибуналу,
посылка ему документов производится за его счет.
В десятой статье сказано, что ввиду отсутствия достаточного количества
тюрем для всех, кто должен отбывать пожизненное заключение, можно позволить
этой категории осужденных оставаться в своих домах с формальным запрещением
выходить из них под страхом наказания по всей строгости законов. - Пусть
судят, не должно ли было число узников быть огромно, если инквизиция
прибегла к такому средству? Вскоре я найду случай их перечислить; но, думаю,
вывод из этого перечня возбудит столько же сочувствия, сколько обнаружит
позора и ужаса.
Одиннадцатой статьей инквизиторам предлагается строго исполнять
предписания свода законов, запрещающие детям и внукам осужденных занимать
какую-либо почетную должность и носить одежду, где имеются украшения из
золота, серебра и драгоценных камней, или сотканную из шелка или тонкого
полотна. - Трудно в такого рода рвении признать характер христианской любви
к ближнему, потому что им по обязанности приносятся в жертву дети и
потомство жертв кровавого трибунала.
Двенадцатой статьей запрещается допускать до примирения с Церковью и
отречения от ереси мальчиков до четырнадцатилетнего и девочек до
двенадцатилетнего возраста. Если же они сделали отречение до этого времени,
то их подвергают ратификации. - Такая побудительная причина этого закона
заключалась в том, что инквизиторы берегли возможность поступать с детьми,
вновь впавшими в ересь, как с таковыми. Ужасно подумать, что все мероприятия
инквизиции клонились лишь к тому, чтобы умножать число виновных.
Тринадцатой статьей приемщикам приказывается оплачивать королевские
боны, выданные под конфискованное имущество, не иначе как лишь в том случае,
когда жалованье служащих и расходы святой инквизиции уже уплачены. - Я уже
сказал в другом месте, каковы были последствия этой меры.
Четырнадцатая статья гласит, что инквизиция обратится к государям с
челобитной о благоволении повелеть, чтобы в каждом городе, где она
учреждена, была выстроена квадратная ограда с маленькими кельями,
предназначенными быть тюремной камерой для тех, кто к ней приговорен; здесь
же должна быть устроена часовня для узников, чтоб их не приходилось более
оставлять в своих собственных домах. Статья эта предлагает в то же время
агентам инквизиции наблюдать, чтобы этого рода помещения были расположены
таким образом, чтобы узники могли там заниматься своей профессией и
зарабатывать средства к жизни, чтобы расход их не шел более за счет святой
инквизиции, как это было до настоящего времени. - Это распоряжение
Торквемады повело к учреждению мастерских, известных в провинции под
названием домов Покаяния; они примыкали к зданиям трибунала. Их назначение
обнаруживает мало гуманности у людей, которые приняли новые основные законы,
разрешающие осужденным отбывать епитимью у себя дома. Лишь только была
принята мера, внушенная милосердием, как в ней раскаиваются и спешат свести
ее фактически к нулю. Это доказывает их заботу избавиться от расхода,
который они должны были делать для заключенных.
Пятнадцатая, и последняя, статья налагает на нотариусов, фискалов,
альгвасилов и других должностных лиц обязательство выполнять свою должность
лично и запрещает доверять ее другим лицам.
XII. Эти указы, равно как и те, которые были изданы раньше для
предупреждения злоупотребления или их исправления, не достигли полностью
цели, поставленной главным инквизитором. Для упорядочения своей
администрации Торквемада созвал в Толедо новую общую хунту инквизиторов.
Декреты этого собрания были опубликованы в Авиле 25 мая 1498 года. Они
образуют четыре новых узаконения, разделенных на шестнадцать статей, и
гласят:
1. При каждом трибунале должны состоять два инквизитора, из которых
один юрисконсульт, а другой богослов. Им запрещается делать постановления
одному без другого о тюрьме, пытке и сообщении обвинений, сделанных
свидетелями, ввиду того, что эти вещи имеют слишком большое значение. -
Предосторожность в установлении второго инквизитора-богослова вызвана
побуждением избегнуть помощи квалификаторов. Время, однако, показало, что
было важно, чтобы оба они были осведомлены в юриспруденции для правильного
начала и ведения судебных дел. Квалификаторы нужны лишь для того, чтобы
определить (способом, свойственным богословам-догматистам), носит ли
еретический характер или нет тот или другой опороченный тезис; указывают ли
обстоятельства, соответствующие лицу, времени, месту и особому случаю и
способу произнесения или напечатания еретического положения, был ли автор
его еретиком или нет и знал ли он, что наша святая мать католическая Церковь
учит в противоположном смысле. Квалификаторы дают свое заключение два раза.
Во-первых, после предварительного следствия, по ознакомлении с опросом; их
суждение имеет большое влияние на приказ об аресте. Во-вторых, во время
самого процесса, до произнесения судебного приговора, то есть в конце
судебного дела. Они решают, следует ли изменить квалификацию, данную после
предварительного следствия, на основании ответов обвиняемых и всего того,
что произошло; их заявление заметно предопределяет характер окончательного
приговора. Поэтому не следовало ли допускать в качестве квалификаторов лишь
опытных догматических богословов, глубоко изучивших соборные определения,
мнения Отцов Церкви, литургию и всю историю церковной дисциплины? К
несчастию, почти все квалификаторы были только схоластическими богословами,
не прочитавшими ни одной хорошей книги и зачастую квалифицировавшими как
еретические положения, которые были извлечены буквально из Отцов Церкви и,
следовательно, никогда не должны были бы считаться опасными. Такой порядок,
столь пагубный для обвиняемых, доказывает невежество этих богословов и
необходимость, которую они считали для себя обязательной, приспособляться к
мнениям и обычаям своего века.
2. Инквизиторы не должны дозволять своим подчиненным носить никакого
запрещенного оружия, кроме тех случаев, когда на это уполномочивает их
исполнение обязанностей; инквизиторы ни в каком случае не должны вмешиваться
в гражданские дела и должны допускать свое участие только в уголовных
процессах. - Эта статья была почти бесполезна. Инквизиторы продолжали
поддерживать приспешников святого трибунала, и в результате происходили
убийства, драки, гнусные процессы, раздоры в семействах, опозорение
должностных лиц и бесконечное количество других бедствий, часть которых я
буду иметь случай сообщить в ходе этой Истории. Эти безобразия не мешали их
гнусной системе поддерживать друг друга, и инквизиторы (верные составленному
ими плану расширения своего владычества) злоупотребляли церковными
наказаниями, тайной своих архивов и легкостью, с какой они распространяли
всюду террор, чтобы обеспечить торжество своего деспотизма. Этот результат
всегда оказывался безошибочным благодаря протекции монарха, даже в тех
случаях, когда было неизвестно, на чьей стороне правосудие, и когда слуги
этого монарха бывали унижены. Главные инквизиторы были убеждены, что честь
святого трибунала требовала, чтобы народ питал полное доверие к решениям его
членов. Так как главный инквизитор был всемогущим лицом у короля, то он
ловко пользовался благоприятными моментами, чтобы обмануть его доверие и
заставить его санкционировать злоупотребления администрации.
3. Никто не должен подвергаться заключению в тюрьме, если его
преступление не доказано достаточными уликами; в случае ареста следует
немедленно приступить к разбору его дела, без ожидания новых улик, более
решительных, чем первые. - Это распоряжение существовало с давнего времени;
если Торквемада его предлагает, значит, оно было забыто или плохо
исполнялось. Эти меры, однако, не воспрепятствовали возобновлению
злоупотреблений. Может казаться странным запрещение Торквемады производить
арест кого-либо без улик его преступления, тогда как в 1498 году (когда это
распоряжение было возобновлено) было погублено уже сто четырнадцать тысяч
четыреста восемьдесят человек, а следовательно, столько же семейств. Из
этого числа десять тысяч двести двадцать были сожжены живьем, шесть тысяч
восемьсот шестьдесят - фигурально как осужденные заочно и девяносто семь
тысяч четыреста подверглись публичной епитимье и были лишены своего
имущества в громадном большинстве без улики, на основании лишь одного
оговора недоброжелателя или доноса несчастного, которого подвергли пытке,
чтобы вырвать имена тех, отступничество коих он знал или предполагал; самое
большее против этой массы людей было два или три показания в этом роде,
различавшиеся между собой в изложении фактов или времени, места и других
обстоятельств. Приведенные мною данные об осужденных далеко не исчерпывают
всех жертв инквизиции, как я это покажу в другом месте, приведя
соответствующие доказательства.
4. В процессах, начатых против умерших, инквизиция не должна уклоняться
от их ликвидации за недостатком улик, ни делать постановления об отсрочке в
ожидании новых улик, потому что из этого может произойти значительный вред
для детей, устройство которых останавливается из боязни неблагоприятного
исхода судебного дела. - В побуждении, продиктовавшем эту меру, можно видеть
некоторую человечность, но инквизиторы были слишком фанатичны, чтобы
предаваться гуманным чувствам. Если бы они почитали святые законы, то
никогда не стали бы возбуждать процессов против людей, умерших с напутствием
[361] и погребенных с церковными обрядами. Надо было иметь душу людоедов и
быть более жадными, чем евангельский скупец, чтобы вырывать из земли
мертвых, обесчещивать их память, сжигая их останки с их изображением, и
конфисковать имущество, которым спокойно пользовались невинные потомки или
которое было законно приобретено лицами, никогда не подозревавшимися ни в
отступничестве, ни в ереси.
5. Нельзя накладывать большого количества денежных взысканий даже
тогда, когда не хватает фондов на жалованье служащим. - Это правило было
старинное; но ловушка была всегда расставлена, и распоряжение оставалось без
действия всякий раз, когда инквизиторы могли придать своим решениям
видимость справедливости.
6. Инквизиторы не могут заменять ни тюремное заключение, ни какое
другое физическое воздействие денежным штрафом, но только постом,
милостыней, паломничеством и другими епитимьями в этом роде. Та же статья
сохраняла за главным инквизитором право освобождать от санбенито и разрешать
детям и внукам осужденных одеваться, как и другие люди. - Это узаконение
предполагает, что инквизиторы были повинны в том, что так строго
запрещалось, хотя они и были наделены церковными бенефициями в целях
обеспечения своего содержания. Однако я покажу, что замены и изъятия
наказаний впоследствии составляли часть преимуществ главного инквизитора.
7. Инквизиторы должны тщательно рассматривать, следует ли допускать к
примирению с Церковью тех, кто признался в своем преступлении после ареста.
- Ведь многолетнее существование дает возможность смотреть на этих людей как
на уклонившихся от суда. Это распоряжение принадлежит к тем, которые лучше
всего доказывают дух святого трибунала и пристрастие его приспешников к
сжиганию людей, так как в нем нельзя не признать бесчеловечности. Разве Бог
не допускает обращения грешников, раскаивающихся в час смерти?
8. Инквизиторы должны публично наказывать свидетелей, уличенных в даче
ложных показаний. - Чтобы это хорошо понять, следует знать, что на основании
кодекса инквизиции можно быть ложным свидетелем двумя способами: во-первых,
клевеща; во-вторых, заявляя, что не знаешь ни одного разговора и ни одного
преступного действия, о котором спрашивают по делу человека, обвиняемого
перед инквизицией. В продолжение моих изысканий я часто находил свидетелей
этого второго рода, наказанных за отрицание фактов, показанных другими
свидетелями, чего не случалось почти никогда с теми, которые принадлежали к
первого рода лжесвидетелям, потому что было почти невозможно установить
клевету свидетельскими показаниями в условиях, когда заключенный не был в
состоянии назвать свидетеля и когда даже при предположении, что он догадался
о нем, с этим не хотели соглашаться.
9. Ни в одной инквизиции не могут быть допущены в качестве служащих два
лица, находящиеся в какой-либо степени родства, ни господин и его слуга,
даже в тех случаях, когда их должности различны и отдельны.
10. В каждом трибунале святой инквизиции должно быть хранилище архивов,
запирающееся на три ключа, из которых два должны находиться в руках двух
секретарей, а третий в руках фискала; если секретарь сделает упущение в
своей обязанности, он будет отрешен от должности и присужден к наказанию по
закону. - По-видимому, эту статью постановили, чтобы заставить забыть
прежнее распоряжение, предписывавшее держать бумаги в сундуке. В самом деле,
после восемнадцати лет судопроизводства не без основания подумали об
установлении архивов, как бы они ни были ничтожны по объему, как это можно
предположить. Положение осужденных, как мы его изложили, достаточно это
доказывает.
11. Секретарь должен получать свидетельские показания не иначе, как в
присутствии инквизитора, причем должны быть приглашены для проверки
первоначальных показаний два священника, не входящие в число служащих
трибунала. - Эта статья могла быть исполнена только такими свидетелями,
которые жили в месте, где имел свою резиденцию инквизитор; это было
невозможно осуществить даже в Мадриде, потому что в часы, когда собирался
трибунал, инквизиторы разбирали судебные дела, а остальное время дня
употребляли на особые порученные им работы, каждый в своем ведомстве. Это
было причиной, почему заслушание и разбор свидетельских показаний поручили
особым комиссарам.
12. Инквизиторы должны озаботиться учреждением общей инквизиции в тех
городах, где ее еще не существует.
13. В затруднительных делах они должны совещаться с советом, посылая
ему документы, лишь только они будут потребованы.
14. Для женщин должна быть устроена отдельная от мужчин тюрьма. - Эта
предосторожность заставляет предполагать, что в этом отношении были допущены
злоупотребления, и одной этой предосторожности недостаточно, чтобы вполне им
помешать. Время от времени происходили вещи, делавшие мало чести трибуналу.
15. Работа должностных лиц трибуналов должна длиться шесть часов в
день, из них три часа утром и три часа вечером, причем должностные лица
собираются у инквизиторов, по их требованию. - В течение восемнадцатого
столетия служащие работали всего три часа в день и их работа происходила
утром.
16. После того как инквизиторы получат от свидетелей присягу в
присутствии фискала, последний должен быть удален и не допускаться к
заслушанию показаний.
XIII. Помимо этих указов Торквемада установил некоторые распоряжения
отдельно для каждого чиновника святого трибунала, чтобы в совершенстве
выполнить предначертания правительства. Так, он определил, чтобы каждый
служащий давал присягу ничего не укрывать из того, что он мог видеть или
слышать; чтобы инквизитор не оставался никогда наедине с заключенным; чтобы
тюремщик никому не позволял с ним говорить и смотрел тщательно, чтобы в
приносимой еде не было спрятано каких-либо писем или документов.
XIV. Эти распоряжения были последними, которые установил Торквемада. Но
его преемник дом Диего Деса 17 июня 1500 года опубликовал в Севилье пятую
инструкцию. Она была разделена на семь статьей. Четвертая из них запрещает
аресты за легкие проступки, вроде богохульств, произнесенных в раздражении.
Пятая гласит, что в случае, если сочтут возможным допустить каноническое
оправдание, обвиняемый присягнет в присутствии двенадцати свидетелей,
которые, в свою очередь, заявят, что они верят в истину его слов. Шестой
статьей постановлено, что, когда кто-либо, схваченный по приказу трибунала,
как сильно заподозренный, будет допущен к оправданию присягой, он должен
обещать не иметь более общения с еретиками, преследовать их всеми способами,
какие только в его власти, доносить на них инквизиции и точно отбывать свою
епитимью, давая согласие на то, что в противном случае он будет наказан как
рецидивист. Седьмая статья предписывает то же по отношению к тому, кто
произносит отречение как формальный еретик. Нет надобности давать
комментарий для доказательства бесчеловечности этих двух последних
распоряжений, потому что известно, что вторично впавший в ересь присуждался
к передаче светскому судье, то есть к сожжению, даже в том случае, если он
раскаивался.
Статья вторая
МНЕНИЯ СОВРЕМЕННЫХ ПИСАТЕЛЕЙI. Таковы законы, обосновавшие святую инквизицию в Испанском
королевстве. Кодекс, истолковываемый и применяемый на практике людьми,
привыкшими спокойно и хладнокровно смотреть, как погибают им подобные среди
пламени, причинил королевству больше бедствий в течение первых лет своего
существования, чем несколько войн, взятых вместе. Он заставил эмигрировать
более ста тысяч семейств полезных граждан, и Испания потеряла много
миллионов франков в пользу римской курии, в вознаграждение за посланные ею
буллы или в виде расходов, которые заинтересованные стороны принуждены были
делать, приезжая к папе с ходатайствами об отпущении грехов. Крайняя
суровость законов заставляла содрогаться даже самих христиан (т. е. не
новохристиан). Однако, хотя боязнь преследования положила на них печать
молчания, некоторые факты, переданные нам историей, доказывают, что нация
осуждала этот способ обращения с делами, столь важными, как человеческая
жизнь, честь и имущество родных, - словом, благополучие и несчастия целой
монархии.
II. Фернандо де Пульгар, автор-современник, в хронике
королей-основателей инквизиции выразил свой взгляд на то, что происходило
тогда в Испании. Он говорит, что родственники многих узников и других
осужденных лиц протестовали против поведения трибуналов святой инквизиции,
заявляя, что она была более сурова, чем следует, и что способ
судопроизводства и приведения приговора в исполнение был внушен лишь
ненавистью. Он выразился еще яснее в частных письмах, кардиналу Мендосе,
тогда архиепископу Севильи, в которых он утверждал, что грех ереси не
заслуживает смертной казни и за него следует подвергать всего лишь денежным
штрафам. Он основывал свое мнение на авторитете св. Августина,
высказавшегося по поводу донатистов, и на законах, изданных против этих
еретиков императорами Феодосием I и Гонорием I, его сыном {Пульгар. Хроника
католических королей. Ч. II. Гл. 77; 21-е письмо, напечатанное в труде
Знаменитые люди Кастилии, см.: св. Августина, письма 50-е и 100-е старинных
изданий, или 127-е и 128-е в издании бенедиктинцев Конгрегации св. Мавра.}.
III. Хуан де Мариана, писатель очень точный, признает в своей Истории
Испании, что способ наказания виновных казался жителям Испании слишком
суровым и что нередко люди удивлялись, что детей наказывали за преступления
их отцов; что доносчики и свидетели оставались неизвестными, вместо того
чтобы быть поставленными на очную ставку с обвиняемыми; что судопроизводство
не было публичным и не велось согласно правовым нормам и обычаям других
судов и что была установлена смертная казнь за проступки против религии.
Мариана говорит, что везде жаловались на невозможность свободно говорить
ввиду множества шпионов, рассеянных по городам, местечкам и деревням для
осведомления инквизиции обо всем происходящем. Это внушало всем и каждому
страх и приводило жителей страны в жалкое, рабское состояние {Мариана.
История Испании. Кн. 24. Гл. 17.}.
IV. Поэтому не приходится удивляться, как число жертв увеличилось до
такой степени (это легко доказать самым неопровержимым образом), что у
трибуналов не хватало времени ни на возбуждение процессов, ни на их ведение
согласно установленным формам правосудия. Для доказательства достаточно
изложить здесь события, имевшие место в момент учреждения инквизиции в
Толедо. Трибунал города Вилья-Реаля, переименованного впоследствии в
Сьюдад-Реаль, был перенесен в Толедо, и был опубликован льготный эдикт
сроком в сорок дней. Множество новохристиан поспешило принести добровольное
признание, назвав себя повинными в иудаизме.
По истечении сорока дней инквизиторы даровали второй срок в шестьдесят
дней для виновных, не успевших явиться; и, наконец, был дан и третий срок в
тридцать дней; ослушникам угрожали самыми суровыми карами. В течение
последних тридцати дней инквизиторы вызвали к себе всех раввинов толедской
синагоги и вырвали у них обещание именем Моисея назвать всех, кто после
принятия крещения все еще исповедовал иудейскую веру; в случае отказа это
сделать раввины должны были подвергнуться различным наказаниям, вплоть до
смертной казни. В то же время инквизиторы приказали раввинам проклясть по
обряду древнего закона всех тех евреев, которые откажутся доносить на
виновных.
V. Эта мера чрезвычайно увеличила число доносов. По истечении девяноста
дней второго и третьего сроков инквизиторы так рьяно приступили к своим
судебным преследованиям, что в воскресенье 12 февраля 1486 года они справили
аутодафе примирения с Церковью семисот пятидесяти осужденных обоего пола,
подвергшихся публичной епитимье, с босыми ногами, в одной сорочке, со свечой
в руке.
VI. Современный историк-очевидец, передающий подробности этой первой
экзекуции, прибавляет: в то время как осужденные направлялись в собор для
выслушивания приговора, воздух был полон их криками и стонами, потому что
они со скорбью видели, что окружены огромной толпой народа, оповещенной об
этой церемонии за две недели по всем соседним местностям. Многие из
осужденных носили высокое звание или занимали почетную должность. В
воскресенье 2 апреля было второе аутодафе с девятьюстами жертвами. 7 мая
было третье аутодафе из семисот пятидесяти человек. В среду 16 августа
инквизиторы сожгли двадцать пять осужденных, а на другой день та же участь
постигла двух священников. 10 декабря девятьсот пятьдесят человек
подверглись публичной епитимье.
VII. Итак, в течение одного только этого года толедская инквизиция
сожгла двадцать семь человек и принудила к публичной епитимье три тысячи
триста человек [362]. Это доводит число предпринятых и разобранных дел
(после трех сроков в сорок, шестьдесят и тридцать дней, т. е. с средины
октября предшествующего года) до трех тысяч трехсот двадцати семи [363].
Можно ли после этого утверждать, будто ведение этих процессов было правильно
и обвиняемые имели возможность защищаться, если принять во внимание, что для
труда, который показался бы громадным для всякого другого суда, было в
наличии всего лишь два инквизитора и два секретаря?
VIII. По этому началу деятельности толедской инквизиции можно судить,
как она поступала и впоследствии. Припомним одновременно, что передает
Мариана о севильской инквизиции, которая в 1482 году сожгла живьем две
тысячи осужденных, фигурально более двух тысяч, а семнадцать тысяч принудила
к епитимье, - не будет места сомнению в поспешности и жестокости, с которыми
инквизиция распоряжалась жизнью, честью и имуществом жертв и их семейств.
Статья третья
ОБЖАЛОВАНИЯ В РИМ. ПОВЕДЕНИЕ РИМСКОЙ КУРИИ1. Неудивительно, что множество людей апеллировали н Рим и, потерпев
неудачу в первой попытке, подавало жалобы вторично под вымышленными именами.
Римская курия была этим очень довольна, так как выдача бреве приносила ей
большой доход. Мы видели, что произошло с этими апелляциями и как
недобросовестно бреве были объявлены недействительными после огромных
издержек, произведенных челобитчиками.
II. Римская курия не обнаружила никаких затруднений в вопросе о
прощении отдельных лиц за преступление отступничества. Всякий, кто являлся в
апостолический пенитенциарный суд с деньгами, получал просимое прощение или
поручение другому лицу даровать ему это прощение. Это разрешение в то же
время воспрещало кому-либо тревожить того, кто его получил.
III. Этот образ действий пришелся не по вкусу инквизиторам. Сильные
покровительством Фердинанда и Изабеллы, они жаловались и предъявляли свои
возражения папе. И часто новые бреве аннулировали прежние или ограничивали
их действие судом совести. Несчастные, пожертвовавшие частью своего
имущества, видели себя обманутыми. В то же время для поддержания в них
настроения, побуждавшего обращаться в Рим, папа (находивший в этом обращении
обильный источник доходов) обещал новые милости на новых условиях, нарушая
таким образом данное им Фердинанду обязательство закрыть дорогу для
апелляций в Рим. С одной стороны, он дает обещание Фердинанду и инквизиторам
и нарушает их; с другой стороны, он жалует напуганным христианам прощения,
действию которых препятствует. Такова была постоянная Практика римской курии
в течение первых тридцати лет, следовавших за учреждением инквизиции в
Испанском королевстве. Я постараюсь обосновать это несколькими
происшествиями, относящимися к предмету моей книги.
IV. Зрелище такого великого множества осужденных, преданных огню в
течение первых четырех лет инквизиции, породило у многих новохристиан
желание снискать примирение с церковью, так как, исходатайствовав его, они
могли не страшиться ни за свою честь, ни за свое имущество. Они оповестили о
своем решении Иннокентия VIII, который 15 июля 1485 года и выдал бреве. Он
облекал этим бреве инквизиторов полномочиями, необходимыми для допущения к
тайному примирению тех, кто явится по собственному побуждению до привлечения
к суду. Это было постановлено папой вопреки общим нормам церковного и
гражданского права, определяющим наказания и епитимьи для еретиков
{Райнальди. Церковная летопись, под 1485 годом.}.
V. Это новое папское мероприятие не понравилось Фердинанду, который
запретил исполнение его как противоречащего политическим соображениям,
которые не имели, вероятно, иного мотива, кроме жадности. Папа разрешил,
чтобы декрет исполнялся только относительно лиц, указанных Фердинандом и
Изабеллой, и 11 февраля 1486 года даровал инквизиторам разрешение на тайное
прощение пятидесяти еретиков. Церемония прощения произошла в присутствии
Фердинанда и Изабеллы, без сомнения, потому, что этим подчеркивалась
готовность папы идти навстречу королевской чете.
VI. 30 мая папа пожаловал второе разрешение для прощения того же числа
лиц. На другой день, оказав ту же милость другим пятидесяти новохристианам,
он не поставил необходимым условием присутствие Фердинанда и Изабеллы на
этом примирении, но только велел сообщить им имена и звания примиренных. 30
июня появилось четвертое бреве о примирении пятидесяти еретиков, а 30 июля
новое, с оговоркой, что государи могут применить эту новую милость к лицам
по собственному выбору и что они будут ею пользоваться даже в том случае,
если инквизиция уже получила неблагоприятные сведения. Кроме того, отречение
от ереси примиренных с церковью не помешает их детям получать должности и не
повлечет за собой обычного лишения чести. Эта милость может быть применена
даже к умершим: инквизиторы, велев вырыть их трупы, произнесут над ними
разрешение от церковных наказаний, даруют им церковное погребение и
реабилитируют таким образом их память.
VII. Эти буллы впоследствии сильно умножились в Испании, хотя их
исполнение часто испытывало помехи со стороны инквизиторов, которые даже
возражали против претворения решений в жизнь.
VIII. Я согласен, что пользование ими противоречило обязательству
римской курии по отношению к испанскому королю и инквизиции и что папы так
легко жаловали их лишь для привлечения в Рим испанского золота. Но пусть бы
папы никогда иным путем не злоупотребляли своей властью. В этом случае
результат их политики клонился по крайней мере к выгоде человечества, потому
что просившим милости святого престола и их детям сохраняли честь и
имущество.
IX. Ни папы, ни инквизиторы не были настолько благоразумны, чтобы
видеть, что справедливый повод в умеренному обхождению с лицами, получившими
подобные бреве, хотя они и были осуждены инквизицией, должен был побудить
трибунал снисходительно относиться также к лицам, которым -недоставало
только буллы для получения этой милости. Почему им отказывали в ней? Не
очевидно ли, что такой образ действий имел совершенно иной мотив, нежели
ревность к чистоте веры, которую любили выставлять напоказ? Об этом
свидетельствует способ, которым вынуждены были пользоваться против другого
злоупотребления римской курии, во всей своей политике всегда преследовавшей
лишь собственное обогащение и не помышлявшей о благе других даже тогда,
когда ее политика вела в отдельных случаях к добру.
X. Многие из новохристиан, опасавшиеся преследования за преступление
отступничества, прибегли к папе. Они доложили, что исповедали свой грех на
тайной исповеди и получили отпущение от своих духовников и что показывали
эти удостоверения инквизиторам, чтобы избежать преследования. Инквизиция
запросила папу Сикста IV, который послал бреве дону Иньиго Манрике,
архиепископу Севильи, и апелляционному судье по делам инквизиции. Его
Святейшество говорил, что предмет запроса был предусмотрен и урегулирован
его предшественниками; они определили, что следовало освобождать от
преследования только сделавших признания и произнесших отречение перед
секретарем с обещанием не впадать вторично в ересь под страхом наказаний,
установленных законом для рецидивистов.
XI. Осведомившись о папском решении, многие из новохристиан, бывших
иудействующими, сделали формальное признание перед секретарем святого
трибунала и обратились затем в римский пенитенциарный суд для получения
отпущения от папы, или от председателя суда, или от какого-либо другого
церковного судьи, назначенного на этот предмет Его Святейшеством. Они были
хорошо приняты, и римская курия послала бреве испанским инквизиторам с
запрещением тревожить и преследовать иудействующих христиан, получивших
отпущение.
XII. Инквизиция протестовала против папского бреве, будучи убеждена,
что в случае признания за ним силы закона не останется никого, кто бы не
последовал его указанию, и при помощи этого косвенного пособия даже еретик
достиг бы обеспечения своей безнаказанности. Иннокентий VIII ответил 10
ноября 1487 года, что отпущение, жалуемое в подобном случае, касается только
суда совести.
XIII. Невольно спрашивается, что, собственно, запрещал испанским
инквизиторам римский пенитенциарный суд? И зачем так обманывать доверие
просителей, которые отдали свои деньги за бесполезные буллы? Это
обстоятельство вызывает в памяти то зло, которое римская курия причинила
религии своей жадностью; без этой ужасной жадности Европа, может быть, была
бы вся католической.
XIV. Устрашенные угрожавшей опасностью, многие испанцы решили для
избежания ее отправиться в Рим; здесь они были милостиво приняты, потому что
привезли с собой деньги. Двести тридцать из них получили отпущение при
условии, что вернутся в Испанию лишь с разрешения Фердинанда и Изабеллы.
Папские комиссары известили об этом главного инквизитора Испании 10 сентября
1488 года, чтобы он сообщил это инквизиторам королевства.
XV. Нельзя видеть без полного удовлетворения благополучия этих
испанцев; но возмущает непоследовательность римской курии и старание
окольными путями притянуть к себе золото чужеземцев, не показывая вида, что
она не исполняет своих обещаний.
XVI. Политика Александра VI, оставаясь такой же несправедливой, была
более согласована с усвоенными принципами. Этот папа 12 августа 1493 года
подписал бреве, в котором заявлял о полученном им сведении, что Педро,
присяжный и палач Севильи, его жена Франсиска и некоторые другие жители
города и окрестностей были привлечены к суду и юридически изобличены в ереси
и отступничестве; что они получили от его предшественника Сикста IV бреве на
отпущение и тайное примирение с церковью апостолическими комиссарами,
которые были взяты не из среды инквизиторов, и что вследствие этого один из
исполнителей бреве довел свое безрассудство до того, что возбудил процесс
против самих инквизиторов, запрещая им, под страхом законной кары, нарушать
бреве без предварительного заключения прокурора. Это вызвало большой скандал
и в высокой степени скомпрометировало честь и интересы инквизиции. Папа
прибавлял, что для исправления этого великого зла он приказывает
инквизиторам, не обращая внимания на буллу Сикста IV и на отпущения,
примирения с Церковью и воспрещения, являющиеся ее последствием, вести
судебное дело против Педро, Франсиски и их сообщников.
XVII. Эта декларация была недостаточна для успокоения и полного
удовлетворения инквизиторов. Поэтому 12 марта 1494 года папа Александр VI
писал Фердинанду и Изабелле. Изложив вышеупомянутые происшествия, он
говорил, что бреве Сикста IV было исполнено стараниями архиепископа Эворы,
что инквизиторы произнесли окончательный приговор против виновных, объявляя
их беглыми еретиками и принуждая к выдаче в руки светской власти; вследствие
этого они были сожжены фигурально и их имущество было конфисковано в пользу
государства; некоторые из обвиняемых, придавая отпущению архиепископа Эворы
больше значения, чем оно имело по закону, претендовали на отклонение
юрисдикции инквизиторов и на ввод во владение своим имуществом; все
обстоятельства этого дела склонили Иннокентия VIII, его непосредственного
предшественника, к аннулированию всех бреве, подписанных им самим и Сикстом
IV по делу об отпущениях и воспрещениях в частной форме, отличной от той,
которая свойственна инквизиторам и епархиальным епископам. Ввиду всего этого
он, Александр VI, желая держаться образа действий Иннокентия VIII,
приказывает, чтобы все приговоры, вынесенные против указанных преступников,
имели силу, как того требует закон, и строго исполнялись как в отношении
наследников осужденных и их имущества, так и в отношении самих преступников.
XVIII. Таков был выход, к которому прибегла римская курия, чтобы
выпутаться из затруднительного положения, возникшего вследствие ее жадности.
Он был совершен за счет несчастных, которые потратили значительную долю
своего наследства при прохождении через множество инстанций, в которые они
были направлены буллою от 2 августа 1483 года, адресованной в январе 1484
года архиепископу Эворы.
XIX. Все это не помешало, однако, римской курии впоследствии даровать
новые отпущения или передать комиссарам право даровать их тайно тем, кто
явится с просьбой о них, как будто курия не знала, что эти отпущения будут
аннулированы, если инквизиторам будет угодно их отклонить. Действительно,
инквизиторы жаловались испанскому двору и для уничтожения навсегда обычая,
столь часто ставившего помехи их деспотизму, умоляли Фердинанда и Изабеллу
не покидать инквизиции на произвол судьбы.
XX. Оба монарха писали папе, делая ему представления о том, что было бы
полезно предоставить инквизиторам полное и свободное отправление их
юрисдикции и не допускать больше, чтобы оно задерживалось косвенным путем
тайных отпущений и восстановлением таких отпущений, которые уже были
отменены, или другими привилегиями, которые с некоторого времени имели силу
изъять виновных из-под власти инквизиции. Александр VI ответил Фердинанду и
Изабелле своим бреве от 23 августа 1497 года, в котором он пошел навстречу
их просьбе и аннулировал все отпущения, которые не имели обычной формы,
кроме отпущений, данных духовниками на исповеди.
XXI. Исключения, о которых говорилось в последней булле Александра VI,
то есть привилегии, которые ставили некоторых обвиняемых вне юрисдикции
инквизиторов, были одними из многочисленные золотых копей, открытых среди
испанской нации и эксплуатируемых с величайшим успехом папской политикой,
делавшей вид, что она имеет целью лишь установление инквизиции и пользу,
которую последняя может принести делу религии. С самого начала многие
христиане обращались к римской курии, заявляя о своей верности католической
религии; признавая, однако, что несчастное обстоятельство происхождения от
еврейских предков заставляет их опасаться доносов со стороны злонамеренных
людей, они просили Его Святейшество во избежание всякой опасности изъять их
из юрисдикции инквизиторов.
XXII. Римская курия, постоянная в своей политике, долго заставляла
ожидать привилегий, хотя выручала за них много денег; в конце концов она
все-таки их жаловала. Некоторые такие привилегии были дарованы Сикстом IV и
Иннокентием VIII. Инквизиторы жаловались на это, и 27 ноября 1487 года папа
приказал давать отсрочку представившему буллу с привилегией в смысле
приведения в исполнение наказания, чтобы доложить об этом Его Святейшеству и
дождаться ответа последнего до начала наказания обвиняемого.
XXIII. Трибунал инквизиции не был удовлетворен этим решением папы.
Тогда появилось новое бреве от 17 мая 1488 года.
Принимая во внимание затруднение, испытываемое инквизицией от
применения привилегий и тайных отпущений, Его Святейшество приказывал
оповестить во всех соборных церквах, что все получившие привилегии
обязываются в тридцатидневный срок, в спешном порядке, исполнить
формальности, предписанные законом, в присутствии инквизиторов, под страхом
преследования по суду, как будто они никогда не получали привилегий; а если
будет доказано, что они впали в ересь после испрошения этих изъятий, они
подлежат наказанию в качестве рецидивистов.
XXIV. Несмотря на эту резолюцию, римская курия продолжала жаловать за
деньги привилегии, от которых отказалась лишь внешним образом, хотя хорошо
понимала, что с ними не будут считаться. Инквизиция должна же была одержать
верх, если бы пользовалась даже лишь одним тем правом, какое ей было
даровано буллами.
XXV. Хуан де Лу Сена, советник короля Фердинанда по Арагонскому
королевству, жаловался на это в 1502 году по поводу своего личного дела и
дела своего брата. Его письмо к королю от 26 декабря 1503 года при всей его
обширности заслуживает полного внимания как сообщающее подробности
относительно инквизиции.
XXVI. Так как крайняя суровость инквизиторов всегда внушала сильные
опасения, а римская курия, увековечивая установленную ею систему поборов,
продолжала показывать себя снисходительной, то неудивительно, что к ней
обращались все, кто имел какие-либо козырные средства на руках, казавшиеся
хорошими и не запрещенные общим правилом. Одним из этих средств были отводы.
Многие указывали папе, что, вопреки апостолическим буллам, их преследует
инквизиция и что этот трибунал все меньше расположен к признанию их
невиновности, а его мстительность, ненависть и озлобление являются фактами,
действие которых каждый испытал на собственной шкуре.
XXVII. Дон Альфонсо де ла Кавальериа [364], вице-канцлер Арагона,
принадлежавший к одной из знатных фамилий Сарагосы и пользовавшийся большим
расположением короля, происходил из еврейской семьи. Он был предан суду
инквизицией как заподозренный в иудаизме и в соучастии в убийстве Педро
Арбуеса д'Эпилы. Кавальериа обратился к папе и отклонил юрисдикцию
инквизиторов Сарагосы, главного инквизитора и архиепископа, апелляционного
судьи. Папа отправил на их имя 28 августа 1488 года бреве с запретом судить
этого испанца и с переносом дела в Рим.
XXVIII. Инквизиторы опротестовали мотивы отвода, представленные доном
Альфонсо. Это ничуть не помешало папе повторить в следующем бреве от 20
октября 1488 года свою прежнюю резолюцию. Несомненно, этот испанец был
обязан покровительством папы своему большому богатству и расположению
короля. Я прочел его процесс в 1813 году. Легко заметить, что инквизиторы
руководствовались серьезными соображениями, ибо было доказано, что этот
господин принимал большое участие в убийстве Арбуеса, входя в сообщество со
злоумышленниками и жертвуя деньги для найма убийц. Случай составляет иногда
счастие людей; ему обязан своим благополучием дон Альфонсо де Кавальериа
[364].
XXIX. Он не только выпутался из этого затруднительного положения, но
прославил свое имя до такой степени, что мог породниться с королевским
домом. Потомок еврейских предков, внук женщины, сожженной за
вероотступничество, муж особы, которая была присуждена к публичному покаянию
сарагосской инквизицией, сам примиренный с Церковью и прощенный условно,
Альфонсо женился вторым браком на донье Изабелле де Аро, от которой он имел
двух сыновей и двух дочерей, вступивших в брак с лицами из знатных фамилий
королевства Арагон. Старший из его сыновей, дон Санчо де ла Кавальериа,
притянутый к суду сарагосскими инквизиторами за содомию [365], женился на
Маргарите Сердан, дочери владетеля Кастелара; а его сын дон Франсиско де ла
Кавальериа вступил в брак, несмотря на позор своего отца, с Хуанной
Арагонской, внучкой короля, сестрой графа де Рибагорсы и кузиной императора
Карла V [366].
XXX. Дон Педро д'Аранда, епископ Калаоры, также прибег к чрезвычайной
помощи Рима для защиты памяти, чести, репутации, христианского погребения и
имущества своего покойного отца, Гонсало д'Альфонсо, уроженца Бургоса,
которого вальядолидские инквизиторы привлекли к суду. Так как у них не
получилось между собой согласия при разборе дела, папа своим бреве от 15
августа 1493 года поручил дому Иньиго Манрике, епископу Кордовы, и Хуану де
Сан-Хуану, приору вальядолидских бенедиктинцев, судить обвиняемого и
привести в исполнение приговор над ним, с запрещением инквизиторам и
епархиальному епископу заниматься дальше этим делом.
XXXI. Не могли инквизиторы равнодушно снести этих и других подобных
властных поступков. Они обратились в тайный совет государя. Тогда 15 мая
1502 года появилась булла Александра VI, гласящая, что Его Святейшество
извещен королем, что множество обвиняемых останавливает ход правосудия при
помощи отводов, предъявляемых святому престолу для переноса дел в Рим и для
получения поручений по рассмотрению этих дел другими лицами, а не
инквизиторами, хотя поведение инквизиторов и было справедливо и бескорыстно,
так как они даровали обвиняемым время, необходимое для организации защиты, и
судили скорее сострадательно, чем строго. Булла далее говорила о том, что
подобные действия приводили к большим неудобствам, потому что многие этим
путем добивались устранения из-под юрисдикции святого трибунала; для
прекращения этих злоупотреблений папа приказывает нынешнему главному
инквизитору и его приемникам расследовать лично подобные дела, как уже
поступившие, так и могущие появиться в будущем и касающиеся отвода суда
инквизиторов; кроме того, папа требует запретить всем другим судьям
вмешиваться в судопроизводство инквизиции в силу апостолических поручений,
которые он формально отменяет настоящей буллой.
XXXII. Таков был ответ Александра VI на возражения Фердинанда и
Изабеллы. Однако он не ограничился этим. Считая как бы недостаточным
последний апостолический декрет, он опубликовал новый от 31 августа 1502
года, уполномочивая главного инквизитора разбирать все апелляционные дела
через доверенных лиц по его выбору, чтобы избежать отправки судебных дел в
Рим и перемещения узников, арестованных и содержащихся на островах или в
других местностях, удаленных от курии, которая тогда не имела постоянной
резиденции.
XXXIII. Не трудно видеть несправедливость закона, делавшего
бесполезными произведенные затраты и потерянное время обвиняемых,
старавшихся получить передачу дел и отводы по своим процессам, подчиненным
для разбора уполномоченным судьям, назначенным самим папой. Но это ничуть не
останавливало папу: ему нужно было во что бы то ни стало угодить испанскому
двору. Уже были получены значительные суммы за выпуск двух бреве, и папа с
удовольствием видел, что его последняя мера не помешает апелляциям
по-прежнему в большом количестве притекать в Рим. Действительно, дело
приняло такой оборот, что, невзирая на две буллы Александра VI, эти два вида
апелляций продолжали с успехом употребляться под различными предлогами.
XXXIV. Среди жалоб, поступавших в римскую курию, надо считать и просьбы
о реабилитации. Так как бесчестие, являясь одним из наказаний за ересь,
делало недоступными для осужденных государственные и общественные должности,
то множество людей обращалось в Рим с просьбой о милости и об освобождении
их от этой части наказаний. Верная своему намерению исполнять за деньги все
просьбы такого рода, курия не отказывала ни в одной npofb6e, мало беспокоясь
тем, что такое поведение Рима не нравилось инквизиторам и вызывало их
недовольство. По своей безнравственности курия стояла выше этих соображений;
она и нисколько не сомневалась, что эти новые милости будут точно так же
плохо встречены инквизиторами и королевским двором и будут столь же
бесполезны, как и прежние привилегии и милости.
XXXV. На самом деле Фердинанд и Изабелла (которых инквизиторы не
замедлили уведомить о происшедшем) просили папу аннулировать новые
реабилитации и пожалованные папою льготы. Александр, жертвуя честью святого
престола и участью множества жертв, желая понравиться монархам, буллою от 17
сентября 1498 года отменил все буллы, выпущенные его предшественниками и им
самим, с особой оговоркой, что при получении кем-либо в будущем подобной
буллы он уполномочивает инквизиторов смотреть на них как на случайно
вырванные у власти и отклонять их как недействительные и не имеющие силы.
XXXVI. Хотя политика испанского двора имела своей целью, по
существенному мотиву, поставить всех испанцев, обвиняемых в ереси, под
исключительную юрисдикцию инквизиторов полуострова, случилось однако, что
римская курия в этом же году приняла вторично множество беглецов,
ходатайствовавших об апостолическом примирении. Они устроились в Риме, и это
привело к привлечению их впоследствии к суду инквизицией; 29 июля 1498 года
перед базиликой Св. Петра [367] произошло аутодафе двухсот пятидесяти
испанцев, изобличенных в возврате к иудаизму, подобное тому, которое было
совершено в 1488 году, в присутствии архиепископа Реджио [368], римского
губернатора, Хуана де Картахены, испанского посла, Октавиано, епископа
Мазары, референдария [369] папы, Доменико де Якобачиса и Джакомо де Драгати,
членов апостолического суда, и Пабло де Монелио, испанца, францисканского
монаха, папского пенитенциарного судьи по делам испанской нации. Александр
VI присутствовал на возвышенной трибуне при исполнении приговора.
Осужденных, кроме других епитимий, подвергли обязательству появиться в
унизительной одежде санбенито. Получив отпущение и примирение с католической
Церковью, они попарно вошли в Ватиканскую базилику для молебна и вернулись в
том же порядке в церковь Св. Марии Sopra Minerva [370]. Там они скинули
санбенито и вернулись к себе, не нося более никаких знаков позорящего их
приговора.
XXXVII. 5 октября 1498 года папа известил испанскую инквизицию о
случившемся в Риме и в то же время объявил, что одним из наказаний,
наложенных на осужденных, является невозможность вернуться в Испанию без
специального разрешения Фердинанда. Нельзя было думать, что оно будет
когда-либо ими получено, так как Фердинанд и Изабелла (находившиеся тогда в
Сарагосе) 2 августа 1498 года воспретили всем испанцам, скрывшимся в Рим,
возвращаться в Испанию под страхом смерти.
XXXVIII. Наконец, для доказательства того, как римская курия
пользовалась всякими обстоятельствами для своего обогащения путем
злоупотребления своей властью и господствовавшими тогда мнениями, достаточно
сказать, что она принимала апелляции на приговоры, лишавшие права управления
землями и другим имуществом церквей и религиозных корпораций. Чтобы понять
это, следует знать, что приговор истолковывали таким образом, что осужденные
с позором лишались права управлять имениями и брать их в аренду. В собрании
булл инквизиции имеется папское бреве, запрещающее новохристианам,
подвергшимся епитимьям, брать в аренду имущество или доходы церквей.
XXXIX. Таково было поведение римской курии по отношению к испанским
государям, инквизиторам и новохристианам королевства. Никогда она не
отказывала в буллах просителям, но никогда и не принимала на себя защиты
слабых, которыми обыкновенно жертвовала. Не исполняя данных обещаний как
обвиняемым, так и инквизиторам, она отменой пожалованных милостей и
привилегий показала себя страшно несправедливой по отношению к обвиняемым.
XL. Искусная в создании предлогов для апелляций, дотоле неизвестных,
римская курия сумела умножить число просьб об епитимийных отпущениях, как о
тех, которые жаловались тайно в присутствии секретаря, так и о тех, которые
получались только в Риме. Точно таким же образом обстояло дело с судебными
изъятиями, с отводами судей, с переносом дел, с реабилитацией чести и
памяти, со льготами от наказаний, наложенных в качестве епитимий, и со
множеством подобных случаев. Безнравственная и вероломная даже в
пожалованиях, курия поджидала только протеста испанских государей, чтобы
аннулировать свои милости, довольная обладанием уплаченными за них
сокровищами.
Можно ли было ожидать подобных поступков от духовного главы
католической Церкви?
XLI. Чтение булл не оставляет никакого сомнения насчет цели, какую
имела римская курия при учреждении инквизиции и при даровании ей особого
покровительства. Вместо просвещенного усердия к чистоте католической веры,
ее важнейшей целью было открыть и эксплуатировать тот золотой рудник,
который должен был обогащать ее, а Испанию превратить в нищую страну.