"Любовь на острие кинжала" - читать интересную книгу автора (Гарнетт Джулиана)

12

Когда Эннис проснулась, было еще совсем рано. Бледный свет еле проникал сквозь занавеси. Никому бы и в голову не пришло в такую рань будить спящую пару. Она повернула голову к Рольфу. При воспоминании о вчерашнем ее тело охватил трепет. Муж лежал неподвижно, занимая почти всю кровать. Он заснул, повернувшись к ней лицом и по-хозяйски закинув ногу на ее бедра.

Она слегка улыбнулась. Во сне он был больше похож на мальчика, чем на свирепого дракона из легенды. Если бы не борода, он бы выглядел так же, как и его сын. Длинные ресницы оттеняли его щеки, а из-за полуоткрытых губ блестели белые зубы. Золотистые волосы в беспорядке падали ему на лоб.

Поборов искушение зачесать их назад, Эннис продолжала разглядывать Рольфа. Как могли ее чувства так стремительно перемениться? Куда подевались сомнения, подозрения, которые она так долго питала в отношении его? Прошлой ночью не было ни намека на скованность, которая еще совсем недавно стеной стояла между ними.

Но изменилось ли что-нибудь в реальной жизни? Она была по-прежнему уверена в том, что мужчины готовы отринуть все нежные чувства, едва только забрезжит рассвет. Сейчас она, пожалуй, не могла бы сказать, что так тронуло ее вчера вечером, помимо предположительной неловкости Рольфа. То, что он не только не отдавал себе отчета в том, что между ними протянулись нити влечения, но даже и не предполагал, что они могут существовать, заинтриговало ее.

Свет постепенно прибывал, тени под пологом кровати светлели, и она могла теперь рассмотреть его получше. Что и говорить, сложен он был на славу. Массивные, в твердых мускулах, плечи, крепкие руки и широкая грудь – все это, должно быть, без остатка заполняло его доспехи. Связки рельефных мышц перетягивали его живот, узкие бедра и длинные стройные ноги. На груди вились темные шелковистые волосы. Да, он был просто красавец, как она уже давно это поняла.

«Дура, – с наслаждением обратилась она сама к себе, – лежишь здесь и восхищаешься, а он держит твою судьбу в своих руках…»

Это была правда. При всей его привлекательности и при том, что он выказал ей свою нежность, она ни малейшего понятия не имела о своем будущем. Вдруг он, как прежде Люк, начнет ее бить только за то, что она его жена? Ведь во всей Англии не найдется мужчины, который бы считал жену чем-то большим, чем разновидность движимого имущества. И вот теперь, когда ее земли стали его собственностью, когда их брак заключен и осуществлен, судьба ее полностью в его руках. Ей остается только молиться, чтобы муж не оказался человеком бесчувственным или дураком, каким был Люк.

Эннис лежала, размышляя, как основательно изменилась ее жизнь за такое короткое время. Ровное глубокое дыхание Рольфа никак не помогало ей рассеять беспокойство. Страхи возвращались. Проснется ли он с тем же светом в глазах, с каким заснул вчера? Или же он наградит ее – как это было в церкви или во время свадебного пира – враждебным холодным взглядом?

Она боялась его пробуждения. Скоро ей придется звать служанку. Затем появятся гуляки от праздничного стола. Они будут толпиться в их комнате, начнут острить и скабрезничать насчет молодоженов. Это будет совсем скоро. Ей была невыносима мысль о любопытных дерзких взглядах, рассматривающих ее, о людях, восхищающихся в глаза и глумящихся за спиной. Брак, заключенный под чужим давлением, породит массу грубых острот, и она вовсе не расположена слушать все это.

Ее взгляд упал на горностаевую мантию, висевшую поверх стула рядом с кроватью. Если бы ей удалось незаметно выскользнуть из кровати, то она, пожалуй, смогла бы отыскать гардероб без помощи слуг. Конечно, где-то здесь должна быть ночная ваза, но пользоваться ею при Рольфе она не хотела. Скромность возобладала, и она решила найти гардероб, где обязательно есть каменная уборная.

Но стоило ей повернуться, как она обнаружила, что ее волосы придавлены массивными плечами Рольфа. Если она попытается освободиться и выскользнуть из-под тяжелой ноги, лежащей поверх ее бедер, то он может проснуться. Пойманная в эту ловушку, она лежала, раздумывая, что же делать.

– Возлюбленная…

Вздрогнув, Эннис взглянула на него и увидела: он открыл глаза и внимательно на нее смотрит. Она покраснела.

– Но я только хотела встать, не будя вас, – начала она, но он притянул ее к себе. Его борода уткнулась в ее руку, колючая и щекочущая.

Заметив, что от прикосновения бороды к ее груди покраснела кожа, Рольф пробормотал:

– Это грех, что такую прекрасную плоть я отметил грубой щетиной. Сбрить мне ее?

Она засмеялась и погладила его темную бороду:

– Нет, лорд. Она придает вам вид медведя, а не дракона.

Шутливо зарычав, он приподнялся, чтобы лечь на нее. Глаза его метали зеленые искры.

– Лучше быть поглощенной медведем, чем драконом?

– О нет, – отвечала она, слегка задохнувшись, потому что опять почувствовала его скольжение у себя между бедер, горячее, тяжелое и требовательное, – дракон легко одолеет бедного медведя…

Он сплел свои пальцы с ее и завел ей руки за голову, вдавливая спину в матрас. Лицо его наклонилось над нею. Казалось, он ищет слова, чтобы что-то спросить. Она почувствовала растущее беспокойство.

Неожиданно краска бросилась ей в лицо. Она вспомнила свои бурные ответы на его ласки. Вдруг он хочет ее устыдить за вчерашнее распутное поведение? Вдруг он станет ее презирать, как тех придворных дам, со многими из которых он наверняка был в весьма близких отношениях?

– Мне хотелось бы знать, – наконец произнес он, очень медленно и аккуратно подбирая слова, – что означали ваши действия вчера вечером?

– Вчера вечером? – Она замерла. Да, он считает ее распутной и собирается с ней развестись.

Нетерпеливо Рольф повысил голос:

– В зале, когда вы ходили гоголем и задавались, изображая застенчивую скромность там, где ее и в помине не было.

Она изо всех сил пыталась понять, что он такое имеет в виду.

– Я не знаю…

Руки его напряглись.

– О нет, вы прекрасно знаете, что я имею в виду! Эта ваша притворная скромность – она была для меня? Или еще кого-то?

В полном недоумении Эннис уставилась на него. Она пыталась найти его словам еще какое-нибудь объяснение, кроме очевидного, и не могла. Она вспомнила его раздражение и угрозу в обещании поговорить с нею позже наедине. Может быть, он решил, что она положила глаз на другого мужчину? И в этом причина его холодных отчужденных взглядов? Легкая улыбка тронула ее губы. Ревнует? Рольф Драгонвик? Могло ли случиться, что она все это время неправильно понимала его? Да, похоже, что она все истолковывала неверно. Значит, совсем не враждебность им двигала, а мельчайшие семена ревности, давшие вдруг богатые всходы.

Совладав с дыханием, она пробормотала:

– С тех пор, как впервые я положила на вас глаз в Стонхеме, я не думала ни о ком другом, милорд. Вы завладели всеми моими мыслями, нравилось мне это или нет.

Это была правда. Чем сильнее боролась она против капитуляции своего сердца, тем бесповоротнее этот свирепый воитель его завоевывал. Итак, вовсе не в ее поведении вчерашней ночью было дело, а совсем в другом, в пустяке. И это открытие вновь рассеяло все ее страхи и заставило восхищаться им. Хотя повсюду о нем говорили как о жестоком и грубом человеке, все слуги любили его. Люди в Драгонвике были ему верны, мужчины и женщины. Он не угнетал их, но, напротив, щедро дарил им свое имущество и время. Был ли он самовластен? Да, иногда, но не более, чем любой другой на его месте.

Бывали дни, когда он обходился с нею весьма не по-рыцарски. Но при тех же обстоятельствах другой мужчина мог бы вести себя еще хуже. Она была его заложницей, но не раз бросала ему вызов и открытые оскорбления. Он не наказывал ее за это ничем, кроме словесных отповедей. Будь на его месте Люк – о, она бы ходила в синяках. Рольф Драгонвик ни разу не поднял руки на нее.

Но сильнее всего привлекло ее в нем то, что он вывесил для нее цвета и девиз ее отца. Этот скромный жест уважения превзошел все, что мог придумать влюбленный для завоевания доверия любимой, – вежливое обхождение, дорогие подарки, обещания; он же сделал ей самый лучший подарок – понял ее сердце.

Освободившись от его цепкой хватки, она подняла руку и погладила его по щеке. Борода колола ладонь.

Эннис мягко сказала:

– Мой лорд и супруг. У меня нет объяснения тому, чего я не делала. Боюсь, вы неправильно поняли меня.

Рольф сел на постели, положив руки на бедра, и посмотрел на нее со смущением. Затем он слегка улыбнулся:

– Да, наверное, так оно и было. Когда я впервые увидел вас, то понял, что вы женщина высоких достоинств и чести. То, как вы обошлись с моим сыном и со мной, достойно всяческого восхищения.

– Разве я так сильно изменилась?

– Нет, – ответил он, покачав головой, – изменились только ваши обстоятельства. – Помедлив, он добавил: – Не следовало мне уступать желанию вас похищать. Боюсь, я доставил вам множество неудобств.

Она провела рукой по волосам на его груди и почувствовала ответное дрожание мускулов под своими пальцами.

– Нет, лорд, – пробормотала она, – никаких неудобств, которые бы не окупились стократно.

Он крепко взял ее руку и прижал к своему животу. Она почувствовала быстрое биение его крови, легкое дрожание под ладонью. На лице его было странное выражение полустрадания-полунаслаждения. Его губы сложились в жалобную улыбку:

– Мое везение не может длиться вечно. Скажите мне, кто вы – колдунья, быть может? Или оборотень, посланный навести на меня порчу?

– Да, лорд, – сказала она с легким дрожанием голоса, – я послана, дабы отметить вас знаками преданности и любви…

Зелень его глаз углубилась, он медленно наклонился и страстно поцеловал ее. После этого у нее не осталось иных желаний, как только чувствовать, что его руки смыкаются вокруг нее, и она изо всех сил притянула его к себе.

Но в этот момент раздался громкий стук. За дверью послышался взволнованный голос. Голова Рольфа резко дернулась, и он коротко выругался, проклиная, что у него нет оружия.

Дверь отворилась, и на пороге появился Вэчел. Сквозь шелковые занавеси над кроватью он был едва различим.

– Милорд, – отрывисто произнес он, – случилось несчастье!

Рольф уже вскочил с кровати и стоял во весь рост, нисколько не стесняясь своей наготы.

– Какое еще несчастье?

– Среди нас предатель.

– Предатель? – Рольф принялся собирать свою одежду, не обращая внимания на попытки Вэчела помочь ему.

Эннис села на кровати. Она натянула покрывало до подбородка и со всевозрастающим ужасом слушала доклад Вэчела, из которого поняла, что замок пытаются взять штурмом.

– Кто-то открыл задние восточные ворота, – мрачно сообщил он. – Снаружи этого сделать нельзя. Никто не мог бы пройти без помощи изнутри.

– Каковы потери? – Голос Рольфа дрожал от негодования. – Что сэр Гай? Он организовал оборону? Вэчел помедлил, затем сказал с горечью:

– Сэр Гай не может встать из-за раны. Ему дали сильнодействующее лекарство, чтобы облегчить боль. Его разум затуманен.

Вынырнув из своей туники, которую долго не мог натянуть на плечи, Рольф прорычал:

– Кто же командует? Разрази господь, но без Эдмунда все не ладится. Никто лучше не мог наладить дисциплину среди солдат. Что Гарет Кестевен?

– Он как раз пытается поднять наших людей. Очень многие вчера перепились… Тот, кто все это спланировал, наверняка знал, что наши напьются, милорд.

Рольф жестко посмотрел на Вэчела:

– Я же приказал, чтобы не все участвовали в попойке. Кто отменил мой приказ?

Вэчел беспомощно пробормотал:

– Я не знаю ответа, милорд. Но только у немногих в головах еще светится что-то.

– Клянусь мощами святого Иеронима, многие пустые головы полетят с плеч, когда я доберусь до них своим мечом, – процедил Рольф сквозь зубы. – А что шериф? Он поднял своих людей в бой?

Уставившись в землю, Вэчел пробормотал:

– Его люди мертвецки пьяны, как и он сам.

Скрежеща зубами и ругаясь на чем свет стоит, Рольф натянул сапоги. Эннис подала голос:

– Вэчел, скажите, где мои вассалы?

– Сэр Саймон клянет все на свете и поднимает своих людей, то же и сэр Глэйт. Про остальных я не знаю.

– А Роберт де Викспонт? Где королевский агент?

– Я отправил слуг, чтобы его спрятали в караульном помещении.

Вэчел подал Рольфу его меч, затем отступил, пропуская его вперед. Бросив взгляд на Эннис, слуга произнес:

– Вам лучше оставаться здесь, миледи.

Обернувшись на полпути к дверям, Рольф добавил:

– Не пытайтесь выходить одна. Будьте здесь, пока я не пришлю кого-нибудь с новыми указаниями. И заприте дверь, как только мы выйдем.

Затем он ушел. Вэчел вслед за ним. Эннис вскочила с постели и накинула свою мантию. Сердце ее колотило по ребрам, как молот. Святая Мария! Штурм! Враги внутри неприступных стен Драгонвика… О, она согласна с Вэчелом. Предатель открыл ворота замка. Крепость слишком прочная, чтобы взять ее обычным способом.

Когда после некоторой борьбы с дубовым засовом дверь все же была заперта, Эннис бросилась к окну, выходившему во внутренний двор. Отворив тяжелую створу с витражными стеклами в свинцовых пазах, она оперлась обеими руками об оконную раму, и сердце ее замерло от ужаса.

Мужчины яростно сражались посреди каменных башен и парапетов. Крики перекрывали звон мечей и боевых топоров. Некоторые были одеты только в штаны и туники, что ясно указывало на их неготовность к штурму, начавшемуся с восходом солнца. Куча соломы в углу двора горела. Искры пламени уже достигали порой деревянного надворного строения. Если оно займется, весь замок рискует сгореть.

Эннис перебежала к другому окну, где глазам ее предстала та же картина. Различить в общем хаосе фигуру Рольфа не удалось. На головах большинства воинов были железные шлемы. Эннис прижала руку ко рту, борясь с паникой. Она должна думать, должна действовать. Прежде всего надо удовлетворить телесные потребности, а после одеться, чтобы в любом случае быть в полной готовности.

Покончив с этим, она пробормотала молитву, в которой замолвила словечко и о безопасности Белл. Девушка так много потрудилась, чтобы в брачном покое госпожи было все необходимое: одежда, ларцы с гребнями, щетками и другими личными вещами. Через открытые окна слышались вопли, звон оружия. Это подстегивало Эннис, и она поспешила закончить свои приготовления, чтобы снова занять наблюдательный пост у открытой рамы.

Битва разгоралась все сильнее. Эннис высунулась наружу, чтобы разглядеть ворота в дальнем конце двора. Решетка была опущена; нападающие и защитники замка оказались заперты в одной общей ловушке. Хотя из-за высокой крыши невозможно было разглядеть, что творится на внешнем дворе, шум боя доносился и оттуда. Сражение захватило весь замок, и нельзя было сказать, кто одерживает верх.

Закрыв глаза, Эннис попыталась вызвать в памяти план Драгонвика. Со времени своего прибытия сюда она выходила наружу всего несколько раз, причем только под охраной. Прогулки по саду были редкостью. Самой дальней ее вылазкой за стены крепости стала поездка в деревню в день свадьбы. Сейчас она изо всех сил пыталась вспомнить расположение коридоров и покоев в жилой части замка.

Брачная комната выходила окнами во внутренний двор, примыкавший к главной башне и окруженный четырьмя бастионами. Множество парапетов и сторожевых башенок защищало центральное здание, а все вместе опоясывала высокая стена. Жилые помещения в дальнем конце замкового комплекса располагались на большом скалистом холме, подходы к которому преграждали многочисленные ворота, рвы и подъемные решетки.

Крепость казалась неприступной. То, что врагам удалось проникнуть так далеко, до самых дверей жилых помещений, было подлинной катастрофой.

Похоже, что битве конца не предвидится. Все новые и новые люди выбегали из дверей и вступали в бой. В воздухе было густо от стрел, пускаемых непрерывно, а звон мечей мешался с воплями воинов. Пламя охватило одну из надворных построек. Сражение разгоралось.

Никогда, даже во время осады замка Монморанси, она не была в такой опасности. И вот теперь, когда она под защитой самого могущественного рыцаря страны, жизнь ее висит на волоске. Конечно же, только предательство могло стать причиной несчастья, и она терялась в догадках, кто здесь мог изменить своему лорду.

Снизу послышались глухие удары и треск. Вновь и вновь раздавались они, равномерно и мощно, как шум отдаленного шторма. Из окна Эннис не было видно, но было ясно, что сражение переместилось под стену жилого помещения. Она перегнулась через подоконник, чуть было не выпав наружу, и увидела стенобитное орудие, производившее эти звуки. Тараном ломали дверь! Святая Мария! Враги штурмуют вход в центральное здание… Сейчас они ворвутся… Отскочив от окна, она схватила декоративный, украшенный самоцветами кинжал и прицепила его к поясу. Затем поменяла обувь, натянув кожаные полусапожки, которые Белл включила в ее гардероб. Здесь же в комнате стоял сундук, привезенный из Стонхема, где лежали разные мелочи, которые могли понадобиться ей в первое время после свадьбы. Она опустилась рядом с ним на колени и с трудом откинула тяжелую крышку. Там она обнаружила еще один клинок, грубый, удобный и похожий на оружие. Им она заменила драгоценную игрушку у пояса.

С колотящимся сердцем Эннис поднялась с колен. О, только бы врагов остановили, пока они не ворвались во внутренние помещения! Где Рольф? Цел ли он? Если его ранят – о, пусть тогда король осудит негодяев, пусть их приговорят к смерти! Она сама готова взять в руки топор палача и снести их головы!

Конечно же, только мятежники могли напасть на замок лояльного к королю барона. Это ясно. Король бы не послал людей штурмовать такую крепость, как Драгонвик, тем более что ее владелец принес ему присягу.

Время шло, Эннис перебегала от одного окна к другому, пытаясь понять, что происходит. Почему никто не принесет ей весточку? Неужели ее здесь забыли?

Шум боя усилился. Она подбежала к восточному окну и выглянула. У нее перехватило дыхание, а пальцы судорожно вцепились в каменный подоконник. Она узнала цвета атакующих – цвета дома Моубрэй. Солдаты сражались с яростью – и отнюдь не на стороне Драгонвика.

В полном расстройстве она опустила голову и закрыла руками лицо. Вильям Моубрэй был откровенный мятежник. Сэр Раннулф Моубрэй оставил свою службу у него, чтобы, как ей казалось, присоединиться к лоялистам. Неужели она так ошибалась? Как сэр Раннулф, бывший вассал Бьючампа, мог предать ее? Во имя Господа, пусть она ошибется!

Неожиданно в дверь громко постучали. Эннис подпрыгнула от неожиданности, сердце ее готово было выскочить из груди. Шум повторился. Но вдруг, к ее облегчению и радости, раздался знакомый голос:

– Миледи! Это Белл! Откройте, прошу вас!

Вне себя от радости, Эннис подбежала к дверям. Белл невредима, и теперь они будут вдвоем! Может быть, у нее есть новости, а может быть, это Рольф послал за нею служанку…

Тяжелый засов поддался не сразу, но все же отодвинулся со скрипом. Тут же грубый сильный удар обрушился на дверь снаружи, она стремительно распахнулась, едва не сбив Эннис с ног.

Белл действительно стояла в дверном проеме, но к ее горлу был приставлен кинжал, а держал его воин в цветах Моубрэя. Он ухмыльнулся:

– Очень мудро, миледи. Позвольте войти.

И тут же еще трое ворвались в комнату и схватили Эннис под руки.

Рыдая, Белл проговорила:

– Я не хотела вас предавать, миледи! Но ведь они бы убили меня, не сделай я, чего они хотели…

– Я тебя не обвиняю, – ответила Эннис, глядя на солдат, толпящихся в комнате. – Я обвиняю презренных людей, которые прячутся за женской юбкой.

– Может, и так, – коротко сказал воин, – но нам приказали доставить вас к нашему лорду любой ценой. И мы это сделаем.

В ужасе Эннис пыталась сопротивляться, но все было тщетно. Ей только и оставалось, что молиться, чтобы Рольф ее спас. И чтобы он сам был жив и не ранен.

Превозмогая боль, сэр Гай заставил себя подняться. Меч был крепко зажат в его здоровой руке. Немало времени понадобилось ему, чтобы достичь балкона, опоясывавшего зал. Опираясь рукою о стену, чтобы не упасть, он прижался лицом к деревянной стойке перил. Потрясенным взором он окинул сцену внизу. Одна из огромных дверей зала была сорвана и криво висела на петле. Дневной свет проникал внутрь и освещал дикий разгром. Вооруженные люди яростно бились, мечи звенели и сыпались искры, когда клинки скрещивались.

Истерические вопли служанок, попавших в гущу боя, усиливали хаос. Лай собак мешался с проклятиями солдат. Стол с грохотом перевернулся, взметнув тучу пыли и камышовой соломы. Настенный гобелен упал, накрыв собою двоих противников, которые изо всех сил пытались освободиться.

– Дерьмо… – прорычал Гай, сжав зубы от боли. Проклятый дурман все еще заволакивал мозг. Он отпустил деревянную стойку и оперся на меч. Первое, что он сделал, едва разобрав звуки боя, – схватился за оружие. Его можно использовать и как костыль. Хорошо еще, что он не выпил вторую порцию травяного зелья. Хватило и одной. И все же отрывочные образы реальности проникали в затуманенное сознание, как лучи солнца через густые облака…

С трудом передвигаясь, используя рукоятку меча как костыль, Гай доковылял до верхней части галереи для музыкантов. Здесь он облокотился на ограждение и вновь посмотрел вниз. Будь они прокляты… Эти мятежники хотят использовать ле Дрейка против короля. Если они возьмут Драгонвик, в их руках окажется ключ к большей части Линкольншира. Они соединятся с другими мятежниками графства, и тогда король будет почти бессилен против них. Но он появится здесь, услышав о случившемся. Король удивительно цепко держится за все, что считает своим. Он непременно пошлет войска, чтобы усмирить бунтовщиков. Это выступление раздробит его силы, ослабит его, но он не станет учитывать такие «мелочи»: он не обладает стратегической мудростью и осторожностью Ричарда. Этим изъяном его характера, видимо, и воспользовались бунтовщики, напав на Драгонвик. Разделяй и властвуй. Да, древняя мудрость ничуть не устарела.

Тяжело дыша, Гай с большим трудом выпрямился. Он так ослаб, что любая его попытка вмешаться в борьбу означала бы только смерть. Но отсиживаться и ждать было подобно пытке.

А борьба шла не на жизнь, а на смерть. Захваченные врасплох и одурманенные вином воины Драгонвика сражались отчаянно, но безуспешно. Не всех вообще удалось поднять на ноги. Но где Рольф? Лорд Драгонвик должен быть среди защитников внутренних помещений.

Гай рассматривал сражающихся, но не видел его среди них. Хотя и казалось, что уже прошли часы, в действительности битва началась сравнительно недавно. Неужели Рольф так и не вышел из спальни? Неужели никто не сообщил лорду о нападении? Ведь не мог же он не слышать звуки боя, как бы ни был упоен своей красавицей женой!

На всякий случай Гай решил сам узнать, проснулся ли Рольф, осведомлен ли о происходящем.

Подъем по винтовой лестнице занял у него намного больше времени, чем обычно. Когда же он достиг верхней площадки, нога его болела невыносимо. Хоть он и старался преодолеть боль, пришлось все же сделать паузу и отдохнуть. Он прислонился спиной к стене, судорожно глотая воздух.

Меч он выставил перед собой и обеими руками оперся на рукоятку. Дурман в его теле все еще буйствовал, отчего в ушах звенело, а сердце стучало, как кузнечный молот. Он потряс головой, пытаясь ее прочистить, и вдруг замер.

Из верхнего коридора до него донеслись голоса. Женский был резкий и гневный, и он узнал леди Эннис. Неужели она с Рольфом? Раньше у них были трения, это бесспорно. Но Гай и представить себе не мог, чтобы она говорила с ним в таком тоне. В ее словах звучало презрение, которое он не умел объяснить.

В замешательстве он отступил и спрятался в маленьком алькове, отделенном от коридора занавеской. Едва он задернул ее, как голоса приблизились.

– Вы будете вечно каяться в этом, безмозглый болван, – грубо сказала Эннис. – Когда мой лорд узнает о том, что вы сделали, у вас недостанет времени даже на то, чтобы оплакать свой подлый поступок.

– Когда ваш лорд узнает об этом, – пробурчал мужской голос, – он будет делать все, что от него потребуют. Меня не волнует, кого он за это убьет, потому что ему будет совсем не до того.

Наступила тишина, и Гай слышал только стук башмаков и шарканье ног по камням. Тихо звякало оружие. Он понял, что там несколько солдат. Если он попробует вмешаться, они его просто убьют. Конечно, он с радостью отдал бы жизнь, если бы это спасло леди. Но его смерть ей ничем не поможет. А вот любые сведения – да…

Гай, затаив дыхание, изо всех сил напрягал слух.

– И что же такое ваш лорд? – презрительно сказала Эннис. – Он попросту надутый павлин, если думает одолеть Рольфа Драгонвика. Думаете, сэр Раннулф одолеет Дракона в честном бою?

Воин грубо загоготал:

– Раннулф? Да сэру Раннулфу в жизни не додуматься до такого плана. Нет, миледи, поищите кого-нибудь поумнее.

– Если не сэр Раннулф… – Голос Эннис удалялся и слабел, по мере того как солдаты и их пленница, миновав альков, уходили все дальше. Они уже начали спускаться по ступенькам. Гай ловил каждый звук: – Если не сэр Раннулф, значит, граф Моубрэй тот глупец, который учинил это!

Новый взрыв хохота был ей ответом:

– Это вы глуповаты, миледи, если думаете, что Вильяму Моубрэю хватит смелости для такого!

– Тогда кто? – потребовала Эннис. Ее голос был едва различим.

Пытаясь уловить ответ, Гай отодвинул край занавески. Уже едва слышным отзвуком до него донеслось:

– Сибрук…

Вздох изумления вырвался из груди Гая, пальцы крепко впились в грубую материю. Тарстон! О, этот коварный граф ввязался в опасную игру! Когда Рольф узнает правду, он снесет Стонхем до основания. Останутся только руины и дым над ними…

Шаги и голоса удалились. Гай выбрался из алькова и огляделся. Никого. Со всей возможной осторожностью он двинулся вперед, используя меч как костыль. Острие со скрежетом скользнуло по каменному полу, и он чуть не упал, пока с трудом не обрел равновесие. Затем поплелся дальше, рукой опираясь о стену. Он искал Рольфа!

Он должен найти его, должен ему рассказать правду о нападающих! Поскольку они одеты в цвета Моубрэя, обвинят в преступлении невиновного Вильяма. Рольф должен узнать все раньше, чем направит свои силы и поиск в ложном направлении. Торопясь, Гай начал спускаться по лестнице. Он пытался идти тихо, пересиливая желание ускорить шаги.

Его внимание было полностью занято этими мыслями, и, когда он заметил человека у себя за спиной, было уже поздно. Только легчайший звук шагов да неясная тень сзади насторожили его. Гай успел податься чуть в сторону, и удар не раскроил ему затылок, но был такой сильный, что, ослепнув от боли, на черных крыльях уносившей его в беспамятство, он полетел вниз по каменным ступеням головой вперед. Последняя его мысль была о том, что он не успел спасти Эннис. Опоздал. Затем наступил мрак.