12

Дома, на Липовой аллее, с напряженным вниманием следили за эпидемией оспы в Хальдене.

Рикард не писал об этом и не звонил, не желая пугать их. Но они сами нашли в газетах его имя и позвонили в его полицейский участок. Его отец Андре узнал, что Рикард проделал большую работу, но теперь находится в больничном изоляторе. Нет, никаких признаков болезни у него не было, но он слишком часто вступал в контакт с потенциальными больными, особенно в последнее время.

Узнав об этом, Андре тут же позвонил в больницу и переговорил со своим сыном. Рикард пытался успокоить его, сказав, что прививка у него свежая, поэтому нет никакой опасности. Андре не очень-то поверил заверениям сына и поделился своими опасениями с другими членами семьи.

– Мне кажется, то, что он не позвал на помощь ни родителей, ни Имре, свидетельствует о силе его духа, – сказала бабушка Рикарда, Бенедикте.

– Рикард всегда считал для себя делом чести самому справиться со всем, – добавил ее отец, старый Хеннинг. – Ведь для него не было ничего проще позвать Имре, чтобы напасть на след этой Агнес Йохансен и всех тех, кто был заражен, но Рикард не стал этого делать. И я уважаю его за это. Ему удалось самостоятельно отыскать всех и остановить эпидемию. Он достоин за это всяческой похвалы!

– Да, – задумчиво произнесла Бенедикте. – И теперь ему нужно немедленно вернуться домой!

– Да, – кивнула мать Рикарда, Мали. – Как сегодня себя чувствует Сандер, Бенедикте? Ее свекровь вздохнула.

– Никакого улучшения, – ответила она, – наоборот. Я давно уже готовила себя к этому, меня радовал каждый прожитый с ним день, но теперь я понимаю, что близок конец. Кристоффер сказал, что он вряд ли протянет неделю.

Она отвернулась, чтобы скрыть слезы. Сандер и Бенедикте прожили вместе много счастливых лет, но в последние годы он был слаб здоровьем, и ему ничем нельзя уже было помочь. Один раз она даже вызвала Имре и попросила его приостановить этот процесс. Но Имре только ответил ей, что каждому человеку отпущено свое время, и что он не может вмешиваться в жизнь обычных людей. Если бы речь шла о ком-то из Людей Льда, все было бы иначе. Но Сандер не принадлежал к роду Людей Льда, поэтому единственное, что мог сделать для него Имре, так это дать его организму дополнительные силы сопротивления.

Бенедикте умоляла сделать это, и тот провел целый вечер у постели Сандера, держа его холодные, худые руки в своих ладонях, обладающих магнетическим теплом Но Имре не мог долго задерживаться на Липовой аллее. О его существовании не должен был знать Тенгель Злой – их жуткий предок, часто посылающий свои зондирующие почву мысли на Липовую аллею, цитадель его непокорных потомков.

И вот теперь в песочных часах жизни Сандера падали последние песчинки, и он не мог попрощаться со своим любимым внуком Рикардом. Бенедикте не решалась снова позвать Имре, чтобы тот продлил жизнь Сандера, пока не придет Рикард. Она была единственной, кто мог вызвать Имре…

Если только…

Если только на это не был способен Натаниэль, маленький сын Кристы. Но никто об этом ничего не знал. Все знали только, что он избранный , и никто в этом никогда не сомневался. Но в тот раз, когда Имре приходил, чтобы помочь Сандеру, Натаниэль находился дома у своих родителей. Так что никто не знал об отношениях между удивительным маленьким мальчиком и столь же удивительным Имре, его далеким родственником.

Имре, сын Марко…

Откуда он взялся? И где теперь Марко? Он на одиннадцать лет моложе Хеннинга, жив ли он теперь, этот Марко? Возможно, нет.

Андре, постоянно ищущий неизвестных представителей рода Людей Льда, нередко впадал в задумчивость, когда речь заходила об Имре. При этом глаза его выражали нечто такое, чего никто не мог понять. И только однажды он сказал: «Сдается мне, у Имре скоро появится наследник…»

Больше от него ничего нельзя было добиться.

Хеннинг был долгожителем. В свои восемьдесят семь лет он выглядел на семьдесят, а движения у него были, как у сорокалетнего Этим он был обязан своей здоровой наследственности.

Он продолжал линию самых физически сильных представителей рода Людей Льда: Аре, Бранда, Ульвхедина и Хейке. Он обладал могучим здоровьем, силой духа и добротой, и все надеялись, что еще много – много лет он будет оставаться главой рода. Недаром в свое время два черных ангела наделили его необычайной силой!

Хеннинга очень огорчило то, что его единственной дочери вскоре предстояло овдоветь. Но Люди Льда почти всегда переживали своих супругов, с этим приходилось мириться.

Шли дни, состояние Сандера было прежним.

Он находился в полузабытьи, но временами к нему возвращалась ясность мысли. Ему скоро должно было исполниться семьдесят, и он знал, что не доживет до своего дня рождения.

Он очень сожалел о том, что не доживет до него. Он очень сожалел и о том, что его единственный внук Рикард еще не вернулся домой. А ведь Сандеру так хотелось еще раз увидеть его!

Лежа в постели, он часто вспоминал прожитые годы. Вспоминал удивительную историю с паромщиком. Вспоминал, как впервые встретил в горах Бенедикте, как соблазнил ее, считая при этом, что сделал хороший поступок по отношению к неуклюжей и некрасивой девушке. Впоследствии он понял, что она значит для него больше, чем кто-либо. Но к тому времени он был уже женат на пустоголовой красотке.

И снова он встретился с Бенедиктой, на этот раз в больнице Лилехаммера. И узнал, что у нее есть сын – его сын.

В тот день Сандер Бринк стал взрослым. Он вспомнил также изнурительный бракоразводный процесс, вспомнил свой переезд на Липовую аллею, где он прожил на редкость счастливую жизнь вместе с Бенедиктой и своим сыном Андре.

Жена Андре, воительница за права женщин, Мали… Сандер вспомнил, что сначала она ему не понравилась, ему казалось, что Андре сделал совершенно неподходящий выбор, хотя, разумеется, вслух он об этом не говорил. Позже он переменил свое отношение к Мали, они стали хорошими друзьями, она оказалась сообразительной, трезвомыслящей женщиной, с которой можно было обсуждать самые различные проблемы.

Потом появился на свет их прелестный мальчик, Рикард. Сандер внимательно следил за его развитием. Они вместе гуляли в лесу и в полях, Сандер рассказывал внуку о природе, и Рикард слушал деда, держа его за руку.

Теперь Рикард стал взрослым. Он не стал таким красивым, каким ожидал его увидеть Сандер: черты лица и телосложение у него были такими же тяжеловесными, как и у Бенедикте. Зато какая прекрасная душа была у Рикарда! И то, что он выбрал профессию полицейского, очень удивило всех. Однако все восприняли это как должное и гордились им. Эта профессия очень подходила ему – высокому, сильному парню, пользующемуся авторитетом и способному понять людей.

В Хальдене началась эпидемия оспы. Бенедикте рассказывала об этом Сандеру каждый раз, когда он приходил в себя. Конечно, Рикард с честью выполнит возложенную на него задачу. И вот теперь время карантина подходило к концу…

С недоумением глядя на своего коллегу, находящегося в изоляторе, Рикард спросил:

– Она стояла вчера у окна? Почему же ты ничего не сказал мне?

Его товарищ пожал плечами.

– Мне показалось, что она надоела тебе. Ты всегда так сердито разговаривал с ней и отсылал ее обратно в отделение. Я думал, ты не хочешь с ней больше встречаться.

– И это я сердито разговаривал с Винни Дален? Просто я боялся, что она простудится!

– Но она такая невзрачная на вид, что я подумал, что она для тебя как репейник, который ты из вежливости не сбрасываешь с себя.

– О, Господи, – вздохнул Рикард. – Придется позвонить ей.

Позвонив в отделение, он узнал, что Винни за день до этого покинула больницу. Большинство пациентов уже выписалось, так что в ее помощи не было необходимости.

Рикард позвонил в Баккегорден, но там никто не взял трубку.

Он не знал, что делать. Ему так много надо сказать ей. Неужели он и впрямь сердито разговаривал с ней? Если это так, то он делал это непроизвольно, сам того не желая, а может быть еще и потому, что не хотел показывать ей, как она ему нравится.

Ему оставалось пробыть на карантине еще два дня. За это время она может куда-нибудь уехать. Возможно, ее преследует теперь чувство вины за то, что она покинула больницу, не попрощавшись с ним.

Ее жилище в Сарпсборге? Нет, он не запомнил имени хозяев и телефонного номера у него не было. К тому же он сомневался, что она поедет туда, поскольку Баккегорден теперь принадлежит ей.

Ему оставалось ждать целых два дня…

Эпидемия оспы прекратилась. Об этом было заявлено официально. Зараженными оказались пятьдесят семь человек. Одиннадцать из них умерли.

Жертв эпидемии было бы гораздо больше, если бы Рикард и его коллеги не взялись за дело так энергично и оперативно.

В последний день пребывания в больнице Рикард говорил по телефону со своим отцом Андре. Андре рассказал ему обо всем:

– Твой дедушка при смерти, Рикард. Ты же знаешь, что он серьезно болен, но до этого мы не хотели говорить тебе, насколько серьезна его болезнь. Как ты думаешь, сможешь ли ты приехать?

– Разумеется, – ответил Рикард, огорченный приближающейся кончиной своего любимого дедушки и вместе с тем озабоченный тем, как ему быть с Винни. – Я приеду, как только выпишусь отсюда и получу разрешение. Передавай привет! Горячий привет!

– Передам, Рикард. Думаю, тебе следует торопиться.

– Я приеду.

К телефону в Баккегордене по-прежнему никто не подходил. Но до отхода поезда Рикард все-таки успел съездить туда.

Баккегорден был большим и красивым домом на окраине Хальдена. Позвонив у двери, Рикард не надеялся, что ему откроют.

Но Винни была дома. Увидев его, она была смущена и обрадована, а Бранцефлор громко лаял.

– Ты дома? – изумленно произнес он. – А я звонил несколько раз.

– Телефон… и вообще все это время я провела у Агнес… – растерянно произнесла она. – Ты не желаешь… войти?

– Только на минутку, – сказал он, шагнув в дом. – Я должен уехать домой, к родным.

– А-а-а… – произнесла она, и радость угасла на ее лице.

– Да, мой дедушка при смерти.

– Какая жалость!

– Да. Мы с ним большие друзья. Но… Как пусто здесь? Куда ты унесла все вещи?

– Кто-то был в доме и похитил все… – низко наклонив голову, ответила она.

– Но почему же ты не сообщила об этом в полицию?

– Я… мне не хотелось поднимать шум из-за каких-то вещей, – почти прошептала она, совершенно смутившись. – Это так… несущественно.

– Но… Тем самым ты просто покрываешь вора!

– Но это не совсем вор…

– Ханс-Магнус Ольсен? Да, об этом мне следовало подумать заранее! Но у него нет никаких прав на этот дом.

– Некоторые вещи принадлежали тете Камме.

– Да, возможно, он взял и ее вещи, я не знаю. Но ведь в доме вообще ничего не осталось! Я позвоню сейчас же… Нет, я забыл, ведь телефона здесь больше нет! Он прихватил с собой и телефон?

– Да. Он переставил телефон к себе и сменил номер.

– Кроткая душа! Знаешь, Винни, мой поезд скоро отходит. Не могла бы ты съездить со мной на Липовую аллею? Мне так много надо сказать тебе.

Она изумленно уставилась на него.

– Но не могу же я…

– Мы поговорим об этом в поезде. Хочешь поехать со мной?

– Но что скажут на это твои родные?

– Ничего. Они люди благородные. И к тому же они уже много лет твердят мне, чтобы я привел домой девушку. Но мне еще никто не попадался.

«Он сказал, девушку, – подумала она. – Но ведь я немного старше тебя! Впрочем, это глупо, ты же не сватаешься ко мне, просто приглашаешь к себе в гости!»

– Мне нужно упаковать вещи… – неуверенно произнесла она.

– Давай! А я тем временем пойду в полицейский участок и попрошу их разыскать Ханса-Магнуса Ольсена. Этот проходимец слишком много позволяет себе, и мы должны помешать ему продать твои вещи.

Винни ничего не ответила. Она выросла вместе с Хансом-Магнусом, но друзьями они никогда не были. Он постоянно дразнил ее, и ее нынешняя неуверенность в себе во многом объяснялась этим.

Поэтому Винни не считала, что чем-то обязана ему.

Многие из исчезнувших вещей принадлежали ее бабушке. На них он вообще не имел права. Но Винни признавала за ним право забрать вещи его матери.

Когда Рикард вернулся обратно на такси, она уже упаковала сумку и нервничала, ожидая его. Смущенно улыбнувшись ему, она неловко уселась в автомобиль. На самой большой скорости машина понеслась к вокзалу. Бранцефлор от страха вытаращил глаза.

Находясь рядом с Рикардом, она была не в состоянии что-либо говорить. Он тоже не знал, что сказать, и его задачу не облегчало то, что она отвечала ему односложно: да и нет. На вокзале он взял ее сумку, купил билеты, нашел место возле окна в полупустом вагоне. И они поехали в Осло с собакой под сидением.

Рикард смотрел через окно в сторону лесопильного завода и хальденского порта. То место, где стояла «Фанни», было теперь пустым. Глядя на высокие, покрытые лесом холмы острова Сау, он подумал о том, что жители острова теперь осмеливаются выходить в город… Поезд ехал дальше, мимо хальденских окраин.

Накануне отъезда Рикард хорошо представлял себе, о чем он собирается поговорить с Винни. Теперь же все вылетело у него из головы. Мысленно беседовать с человеком – одно дело. Но теперь, когда она сидела против него в купе поезда, подобный разговор казался ему просто идиотским.

Он хотел сказать ей, что оценил сполна ее мягкий, робкий нрав, что ему нравится ее смущенная улыбка и неловкие движения рук, ее непосредственность, когда она становится собой и забывает о наставлениях тети Каммы, что он ценит ее желание приносить пользу другим. Все это делало ее совершенно неотразимой. Он много думал о ней в последние дни, и всякий раз, когда он вспоминал о ней, на душе у него становилось тепло.

Обо всем этом он хотел рассказать ей – но с чего ему следовало начать? Слова застревали в горле, и, когда он понял, что она чего-то ждет от него, его прошиб холодный пот. Ведь он сказал ей: «Я хочу поговорить с тобою». Низко опустив голову, она смотрела в окно, но вся ее напряженная поза свидетельствовала о том, что она чего-то ждет от него. «Почему же он ничего не говорит?» – вопрошала она всем своим видом.

А Рикард молчал. Он злился на самого себя, но говорить был просто не в состоянии.

Проехали Скеберг. Впереди был еще долгий путь. А он никак не мог найти обычную, нейтральную тему для разговора. И это было для него так мучительно!

– Скоро весна… – смущенно произнесла она наконец.

– Да, – ответил он, торопливо отворачиваясь к окну.

Никаких признаков весны пока не было заметно. Но она, по крайней мере, положила начало разговору, и они принялись обсуждать пробегающий мимо пейзаж. Конечно, это поезд пробегал мимо, а не пейзаж, но оба они были в таком замешательстве, что путали одно с другим.

В Арпсборге в вагон вошли несколько человек. Люди эти были не особенно симпатичными, так что, когда они вышли во Фредрикстаде, Винни и Рикард вздохнули с облегчением. Теперь им было приятно вдвоем в купе, они хорошо понимали друг друга.

Наконец-то Рикард заговорил. Сначала он рассказал ей о своей жизни и о своей семье, потом начал расспрашивать Винни о ее жизни.

И когда поезд проезжал мимо станции Камбо, Рикард уже поведал ей обо всем, о чем думал накануне. Винни просияла, как солнце, когда он внезапно спросил:

– Как ты думаешь, не пожениться ли нам с тобой?

Винни заплакала навзрыд, потому что она ничего в мире так не хотела, как именно этого, и никогда не думала, что он может задать ей такой вопрос. Ведь тетя Камма и Ханс-Магнус постоянно твердили ей, чтобы она готовилась прожить жизнь незамужней. Они убеждали ее в том, что ни один человек в мире не пожелает иметь дело с такой безнадежной дурнушкой, как она.

Рикард был несколько растерян, что она плачет, но ее руки, крепко ухватившиеся за его руки, давали ему надежду на то, что она не отклонит его сватовство.

– Мы еще не знаем друг друга как следует, – смущенно произнес он. – Поэтому нам придется немного подождать. Я не хочу, чтобы ты потом раскаивалась. Но мне кажется, что мы подходим друг другу и…

Он сам забыл, что хотел сказать. Их поездка не была особенно романтичной. Никаких страстей, никаких душеизлияний, только прозаическое купе поезда, в котором пахло углем и копотью, хотя и было достаточно чисто. Рикард инстинктивно чувствовал, что не должен пока целовать Винни, да это было и невозможно. Они сидели на деревянных скамейках перед разделявшим их столиком. Но он протянул руку и погладил ее по щеке. Она тут же прижалась щекой к его ладони – и это было просто чудесно.

– Понимаешь, – с воодушевлением произнес он. – Мой дедушка умирает, и он всегда спрашивал меня, не собираюсь ли я жениться. Поэтому тебе придется решать все очень быстро. Лично я знаю, что мне нужна ты и только ты. Но все получилось несколько поспешно, потому что мне хотелось показать тебя дедушке. Понимаешь?

Она кивнула, глотая слезы, и сказала:

– Но я ничего из себя не представляю, чтобы меня кому-то показывать…

– Для меня ты самая красивая на земле, – сказал он.

И она заплакала еще сильнее.

Они прибыли на Липовую аллею поздно вечером.

Оба сразу заметили особое настроение в доме.

– Как дела? – спросил он у матери.

– Бенедикте сидит у него, – тихо ответила Мали. – Последние дни она просиживает у него сутки напролет. Он обрадовался, узнав о том, что ты приедешь.

Рикард кивнул.

В доме собрались все. Хеннинг, Андре, Кристоффер и Марит, Ветле и Ханна и трое их детей: Мари, Джонатан и Карина, все подростки. Карина сразу же дала собаке воды.

Настроение у всех было печально-торжественным.

Повернувшись к окну, Мали сказала:

– Подъехала какая-то машина.

– Это Криста, – сказал Андре. – Я попросил их оставить дома семерых мальчиков, чтобы не слишком утомляли отца. Но они должны взять с собой Натаниэля. Отец хочет в последний раз взглянуть на него.

Винни не знала, что ей делать, когда все пошли встречать вновь прибывших.

Потом все вернулись. Она увидела Кристу, сказочно прекрасную женщину. Рикард уже рассказал ей о редкой красоте Кристы – и он не преувеличивал. Но теперь она была заметно взволнована, словно ей не терпелось что-то рассказать всем. Вместе с ней приехал ее муж, который был гораздо старше ее, Абель Гард. И…

Винни не могла оторвать глаз от четырехлетнего мальчика, который был с ними.

«О, Господи, – подумала она. – Господи, что же это такое? Откуда взялось это существо?»