13

Бенедикте должна была вести себя, словно ничего не произошло.

Нельзя, чтобы злобное создание поняло свою ошибку. Тогда бы все пропало.

Вначале, когда она только увидела это в окне, оно ощущалось как нечто недостающее в комнате, что Бенедикте не могла раньше заметить. Оно долж­но было находиться здесь, но его просто-напросто не было видно! И теперь Бенедикте поняла, почему. Ибо вся его ужасная сущность медленно проявлялась в размытых очертаниях, выступала вперед, заставляя содрогаться от отвращения.

Некоторое время Бенедикте стояла, как вкопан­ная. Нервы собрались в тугой комок.

Бенедикте поняла, что не сможет долго скрывать свое состояние. Лицо могло ее выдать.

Поэтому она извинилась и сказала, что ей необхо­димо на минуту выйти. В этом не было ничего необыч­ного, время от времени все выходили по своим делам, так что остальные лишь кивнули в ответ. Впрочем, они были так заняты Аделе, которая наконец приподня­лась на кровати, что не думали о Бенедикте.

Как же их теперь можно спасти?

Она обошла вокруг дома, пытаясь сконцентриро­ваться. Внутри, в комнате у нее не получалось со­браться с мыслями. Теперь она знала, что ее закли­наний было недостаточно; она, наверное, смогла бы снова загнать священника в глубину, но он вскоре бы появился опять. Потому что сперва надо было уничтожить ту ужасную силу, поддерживающую его «живым». Иначе он бы приходил опять и опять, и опять…

Ферьеусет должен быть очищен!

Бенедикте должна была отыскать первородную силу, ту, которая вызывала все зло в этой красивой, но покинутой горной деревушке. Надо сделать так, чтобы люди могли свободно передвигаться в этих прекрасных горах, чтобы они не плевали в сторону Ферьеусета при мучительных размышлениях о том, не слишком ли близко они подошли к проклятой де­ревне. Тогда бы им не пришлось бояться этого нео­бычного места, словно чумы.

Да, ведь Бенедикте и ее друзья давно уже знали, что здесь имелось нечто большее и гораздо более опасное, чем этот мерзкий призрак на пароме. При­зрачный священник сам по себе не был достаточно силен, чтобы превратить трех современных, трезвомыслящих молодых людей – Мортена, Вальтера и Герта – в послушных рабов своего мрачного жерт­венного культа. Правда, они, очевидно, заранее были избраны паромщиком, поскольку смогли невредимы­ми перебраться на другой берег в его пароме.

Источник всего этого зла должен был находиться в церкви. Внизу, под «глубокими сводами», разве не туда Тенгель Злой загнал могущественное колдов­ство? Чтобы оно не смогло разрушить его собствен­ную власть?

Это должна быть бесконечно могущественная сила, поскольку даже сам Тенгель Злой посчитал ее опас­ной.

Ибо Тенгель хотел в одиночку царить на земле, когда придет его время.

Сама не заметив этого, Бенедикте дошла до церк­ви и была не видна со стороны дома. Она остановилась у входа – крыльца больше не существовало – и задумчиво посмотрела на него, охваченная священ­ным трепетом. Церковь была такой маленькой и не­взрачной, что, на первый взгляд, вряд ли могла та­ить в себе такую ужасную загадку. Она так мирно стояла в утренних сумерках. По-прежнему все вокруг было серым или черным, ни один живой цвет еще не проступил.

Бенедикте должна попытаться решить загадку; только она одна способна на это, ведь в ней течет кровь Людей Льда. Но как ей отважиться?

И как они не поняли того, что, казалось бы, нахо­дилось у них прямо перед глазами! Да, было нечто очевидное, единственно логичное и последовательное во всем том, что касалось священника!

Она услышала шаги за спиной и испуганно обер­нулась. Но это был Сандер, который спросил, куда это она подевалась. Он волновался за нее.

Все обостренные чувства Бенедикте смягчились, когда она увидела его и услышала любимый голос. Он мог видеть, с каким неестественным облегчением она неуверенно улыбалась ему. Она быстро расска­зала Сандеру о своих намерениях.

Сандер испугался.

– Но тебе нельзя входить в эту церковь, Бенедик­те, ты не можешь этого сделать! Естественно, я и сам понимаю, что первородная сила спрятана здесь, но я никогда в жизни не позволю, чтобы ты вошла внутрь. Мы должны получить помощь, подкрепление снизу, из Кристиании, мы…

– Кто? – мягко сказала она.

Это единственное слово заставило его замолчать. Он раздумывал. Кто во всей Норвегии сможет бо­роться с неизвестными силами?

Никто. Священники со святой водой, изгоняющие дьявола, ученые-парапсихологи… Никто и ничто не сможет ничего поделать с тем, что прячется под глу­бокими сводами церкви.

Никто, кроме представителя рода Людей Льда.

И единственным избранным потомком, который жил сейчас, была маленькая Бенедикте.

– Я не боюсь, Сандер, – сказала она мягко, пы­таясь убедить его. – Не так уж и страшно. Ведь у меня есть теперь ты.

Было неожиданно услышать подобные слова от, казалось бы, робкой и неуверенной девушки. Сандер понял, чего ей стоило произнести их, ведь она безро­потно считала себя самой непривлекательной девуш­кой в Норвегии. С гордостью он понял, что фактичес­ки придал ей уверенности в себе.

Сандер Бринк всегда умел ладить с женщинами. Он интуитивно чувствовал, каких слов они ждали от него, какого обращения. Но ей все равно нельзя вхо­дить в церковь!

Он решительно взял ее за руку.

– Бенедикте, мы все сейчас слишком устали, мы продолжим в другой день. Остальные уже начали переправлять раненых на другой берег озера. Пой­дем, нам надо уйти отсюда!

– Нет!

Это испуганное восклицание заставило его обер­нуться и посмотреть на нее. Она помертвела, что осо­бенно подчеркивалось сумеречным светом. Ее боль­шие темные глаза смотрели тревожно.

Она почти не могла говорить.

– Вы не должны спускаться к озеру! Разве ты не понимаешь, где находится паромщик, вы там все с ума посходили!

Последние слова она выкрикнула, бросившись на­зад, в сторону дома.

Сандеру пришлось напрячь все свои силы, чтобы не отставать.

– Кого перевозят первым? – крикнула она через плечо, ее голос казался смертельно испуганным.

– Двоих раненых, Вальтера и Мортена, – отве­тил Сандер. – В лодке Ливора больше ни для кого не хватило места, поскольку те двое должны лежать.

– Ага, – буркнула Бенедикте, и в этом «ага» ему послышалось «слава Богу».

Показался дом, но Бенедикте бежала дальше, пря­мо к озеру. Они видели пристава и Ливора рядом с лодкой. Аделе сидела на берегу, погруженная в разду­мья, ее колени были сжаты, а лицо опущено вниз.

Как раз в тот момент, когда Бенедикте и Сандер приблизились, Аделе подняла голову и жалобно ска­зала приставу Свегу:

– Я хочу на тот берег, я сказала! Что толку пере­возить их первыми? Они-то не боятся этого ужасного места!

– Все будет так, как сказал Ливор, он лучше зна­ет, – проворчал Свег. Он повернулся к Бенедикте и Сандеру. – Вы так чертовски быстро бежали, вы что, увидели привидение?

Довольно неуместное замечание, он и сам дол­жен был это признать.

– Нет, но мы видим его сейчас! – крикнула Бе­недикте. – Остановите лодку! Ей нельзя выходить в озеро!

– Что ты хочешь этим сказать?

– Лодке нельзя выходить в озеро!

Бенедикте была в отчаянии. Она бежала так быс­тро, что у нее не осталось сил собраться как следует с мыслями, – и они ничего не понимали.

Ливор уже оттолкнул лодку от берега и баланси­ровал, проходя на свое место.

– Стой, ты, злобный дух из преисподней! – крик­нула Бенедикте, вытянув руки в сторону лодки. Она схватила корень мандрагоры и подняла его высоко вверх.

Ливор обернулся. Его дружелюбное крестьянское лицо медленно скривилось в омерзительной ухмыл­ке, он стал больше, его тело раздулось, голова опус­тилась вниз между плечами, и прямо на их глазах его лицо превратилось в отвратительную, оскален­ную маску, где левая половина лица отсутствовала от глаза до горла, так что зубы оголились.

Он повернулся, взмахнул веслом так, что смог сно­ва сойти на берег, но одновременно отпихнул лодку так сильно, что она зачерпнула воды и начала то­нуть. Аделе закричала, как сумасшедшая, и спрята­лась за Сандера, все четверо попятились назад, в то время как призрак надвигался на них.

Слишком поздно Сандер понял очевидное: по­скольку священник появился в другом обличье в тот раз, когда Тенгель Злой загнал его в глубину озера, он мог сделать это снова, после того, как Бенедикте отправила его на дно. И кого же они встретили сразу после этого, кто помогал им перебраться на лодке? Где сейчас находился настоящий Ливор, они не зна­ли, но наиболее вероятно, что он мертв, убит тем, кто завладел его телом и земной жизнью. Вот почему «Ливор» никогда не слышал о призраке!

Они снова побежали вверх, преследуемые звуком целенаправленных шагов сзади. Паромщик издал какой-то угрожающий, невнятный рев, преисполнен­ный слепой ярости. И все поняли, что не будет на этот раз им спасения, если только Бенедикте…

Она решительно попыталась вспомнить заклина­ние, которое она выучила наизусть, но в голове было пусто.

– Беги! – крикнул Сандер. – Спасайся!

Призрак больше не ревел. Они слышали только шаги за собой, неуклюжие, упорные, хромающие шаги.

Определенно, не шаги Ливора.

А если они успеют забежать в дом? Но он вид­нелся так бесконечно далеко. Да и помогут ли им его стены?

Вряд ли.

Бенедикте была последней, так как ей казалось, что она должна защитить остальных. Попытки вновь начать заклинание только замедляли ее шаги. Она остановилась и повернулась лицом к преследовате­лю.

Сандер вытянул руку.

– Бенедикте, любимая, ради меня… попробуй убежать, спастись!

Аделе была прямо перед ними, и истерически вык­рикнула:

– Чего ты о ней заботишься, она ведь не твоя любовница, ты же не мог и с ней тоже переспать? Быстрей, Сандер, беги!

Бенедикте подняла руки навстречу чудовищу, не­смотря на то, что его вид вызывал отвращение, и на­чала произносить первые слова заклинания. Призрак сразу же остановился. Но слова Аделе не укладыва­лись в голове.

«Тоже? Переспать с ней тоже?» Значит, он…

– Нет! – крикнула она. – Нет, нет, это неправ­да!

Священник-паромщик начал снова оживать.

– Заклинание, Бенедикте! Это кричал Сандер, обращаясь к ней. Она попыталась начать снова, произнесла закли­нание почти до середины, так, что жрец надолго оцепенел, но мысли ее сбивались. Когда Сандер успока­ивающе взял ее за руку, она отчаянно вырвалась и ударила его прямо в лицо.

– Не прикасайся ко мне, – по-кошачьи проши­пела она.

– Бенедикте…

– Не смей больше говорить со мной! – крикнула она. – Не смей! Я не желаю больше тебя видеть, не мешай мне!

Она снова и снова начинала заклинание, но ры­дала при этом слишком сильно, поэтому слышались только отдельные слоги, которые могли держать па­ромщика в оцепенении, не причиняя ему особого вре­да. Как только она останавливалась, он продолжал преследование.

– Бенедикте, для меня Аделе ничего не значит, – быстро сказал Сандер, опасаясь, что она снова пре­рвет его. Он догадался, чем был вызван ее припадок ярости, и, говоря откровенно, он понимал девушку. Нельзя сказать, что он был не виновен в создавшем­ся затруднительном положении, но он проклинал Аделе, которая выбрала такой неподходящий момент, чтобы выболтать его маленькие секреты. Ревнивая женщина всегда непредсказуема.

Бенедикте испытывала более серьезное чувство, чем ревность. С бессильным отчаянием Сандер вспом­нил ее робость и страх оттого, что она не понравится ему. Она, возможно, так никогда по-настоящему и не поверила его заверениям в любви. А сейчас… для нее все было кончено. Все!

С раздирающим сердце волнением Сандер при­слушивался к ее неуклюжим попыткам остановить духа из преисподней. Почему же его возражение о том, что Аделе ничего не значит для него, не подей­ствовало так, как он рассчитывал?

Как раз наоборот! Он получил удар кулаком в лицо, да так, что зашатался и упал. Тут он внезапно понял, кем была Бенедикте на самом деле: одной из избранных среди Людей Льда. Бенедикте была силь­ной, и кровь избранных в соединении с праведным презрением к нему сделала ее физическую силу сверхъестественной. Пристав Свег, которого практи­чески парализовало появление призрака, бежал вме­сте с Аделе, которая выкрикивала что-то истеричес­кое и дергала Бенедикте за руку.

– Останови его, останови его, – звучали ее моль­бы, но Бенедикте, которая почувствовала себя затрав­ленной, а внутри представляла собой клубок отчаяния, с разворота ударила прелестную девушку из Кристиании, да так, что у той чуть не вылетела челюсть. При­став тоже получил увесистый шлепок наискось по лицу, но, поскольку был хорошо закален в стычках с распус­кавшими руки пьяницами, все же смог схватить Бене­дикте и крепко держать ее. Во всяком случае, до тех пор, пока не прорычал ей прямо в ухо:

– Призрак оживает!

Все уставились туда. Ужасное создание начало медленно шевелить телом, у него опустились застыв­шие было руки, оно занесло ногу для решительного шага в направлении людей.

Аделе испуганно закричала, сидя на земле, и на­чала отползать назад, на горку, невероятно быстро перебирая руками и ногами. Сандер был парализо­ван, приставу пришлось как следует пихнуть его в бок, чтобы заставить очнуться, а Бенедикте…

Она не могла ничего с собой поделать. Она не могла думать, не могла произнести ни единого сло­ва, она сверх всякой меры была потрясена. Единствен­ными звуками, доносившимися от нее, были беспо­мощные и горькие рыдания.

– Мы умрем! – кричала Аделе. – Мы умрем, мы все умрем, Господи, сделай что-нибудь, я умираю!

Тяжело, неповоротливо надвигался на них жрец богини Нертхюс во всем своем колоссальном, отвра­тительном уродстве. Его отталкивающее лицо было искривлено в бешеной ярости, и теперь он не знал пощады. Сандер мельком увидел, что лодка почти затонула, исчезла с поверхности воды, но он был не в силах оценить расстояние до нее, его мозг отказы­вался работать, смертельный страх охватил его. Не­выносимый могильный холод, поскольку на этот раз они имели дело с самой Смертью.

– Беги, Бенедикте! – вырвалось у него.

Она издала лишь жалобный стон, она понимала, что вся ответственность теперь лежит на ней, но была не в силах предпринять хоть что-нибудь. Аделе попы­талась добежать до дома, но споткнулась о кочку и упала навзничь с отрывистым криком. Пристав за­мер на месте рядом с ними, он боролся между ин­стинктом самосохранения и чувством ответственнос­ти. Сандер хотел помочь Бенедикте, но знал, что теперь она презирает его, и поэтому стоял в нерешительнос­ти, охваченный страхом.

Теперь все четверо поняли: им пришел конец.

Паромщик был совсем рядом с Бенедикте, и ей ка­залось, что она сейчас потеряет сознание, так ужасно он выглядел. Ее губы беззвучно двигались, но она не смогла произнести ни единого слова, не вспомнила ничего, чувствуя один только бесконечный страх. И так же сильно она расстроилась из-за измены Сандера, эта скорбь накрыла все ее мысли черным платком.

Корень мандрагоры стал теперь ее единственной защитой, но и он был здесь как бумажная стена про­тив шторма.

Она услышала, как пристав Свег шептал молитвы, но поняла, что они не возымеют никакого дей­ствия. Ничто. Ничто на свете не могло бы им теперь помочь!

В следующий момент все вздрогнули и поежились от ослепительного света, словно ударила молния, и в ушах у них загрохотало.

Раз за разом сверкали немилосердно-яркие мол­нии, воздух дрожал и раскалывался от взрывов так сильно, что ни один человек не вынес бы этого.

Призрак замер на ходу, не окончив последнего движения. Черты его лица исказились в таком же ужасе, как и у людей, которых он преследовал. Ведь это в него попадали эти ужасные огненные стрелы. Священника окружил мучительно яркий белый свет, и когда их ослепшие глаза снова смогли что-то раз­личить, его корчили какие-то страшные судороги. Паромщик побледнел, стал тоньше, прозрачнее, в него попали еще две режущие глаз вспышки со звуком, от которого люди оглохли…

А потом все стихло.

Священник исчез. Ферьеусет был освобожден от своего жуткого паромщика.

Некоторое время они не могли пошевелиться. За­тем повернулись направо, откуда пришли огненные молнии.

Там расстилался цветущий луг, освещенный ут­ренним солнцем. А на лугу стоял самый красивый мужчина из всех, которых они видели до сих пор. Молодой парень с черными, как уголь, вьющимися волосами, одетый довольно просто в куртку и жел­тые бархатные брюки. Он улыбался им, и от этой улыбки на его загорелом лице у Аделе закружилась голова. Сандер, которого она до сих пор считала са­мым привлекательным мужчиной на свете, казался невзрачным рядом с этим красавцем.

Но незнакомец не смотрел на нее. К своей нескры­ваемой досаде Аделе заметила, что он поглощен этой Бенедикте.

– У тебя, я вижу, проблемы, – улыбнулся он девушке из рода Людей Льда.

Бенедикте напрягла память. Так давно! Так неве­роятно давно это было!

Тогда она была маленькой девочкой. Картина всплыла в памяти… Двор на Линде-аллее. Тот слу­чай она пыталась забыть всю жизнь. Ульвар, этот ужасный Ульвар, который никогда ни с кем не был добр… Он крепко схватил ее. Приставил лезвие ножа к горлу. Произносил злобные слова. Слова, которые ранили ее больше, чем нож. Слова о том, что она ничтожество, с которой никто не захочет иметь дело. Что она самая уродливая на свете. Эти слова навсег­да отложились в ее памяти и причиняли ей невыно­симую боль, разрушая остатки уверенности в себе, – чувства, в котором каждый человек очень нуждается.

Ульвар тогда умер. Погиб от руки своего брата-близнеца. А брат проливал потом горькие слезы. Ведь он был единственным, кто по-настоящему любил Ульвара.

– Марко! – вскрикнула Бенедикте с благогове­нием в голосе, и трое остальных – Сандер, Свег и Аделе с удивлением посмотрели на нее. – Марко, неужели это действительно ты? Мы думали, что боль­ше никогда тебя не увидим!

Он подошел к ней, мягко улыбаясь и взял за руку. Десять лет прошло с тех пор, как они в последний раз видели друг друга, но он остался прежним. Разве что стал немного старше, возмужал, естественно, но ах, как удивительно было видеть его снова! Бенедикте прижа­лась к его сильному плечу и тихо заплакала, это были слезы измученного, доверчивого человека.

– Моя милая Бенедикте, – сказал он нежно. – Я знал, что ты хочешь вырасти и стать сильной, спо­собной и красивой девушкой. Но произошедшее здесь стало слишком сильным испытанием для тебя, и я это понимаю.

Поскольку в ней уже проснулась женщина, Бене­дикте больше всего обрадовалась слову «красивая». Именно в этом она сейчас больше всего нуждалась.

Сандер почувствовал угрызения совести. Он знал, что именно его поведение стало последней каплей, переполнившей чашу ее терпения, несмотря на то, что Аделе произнесла те совершенно убийственные сло­ва.

– Но где ты был, Марко? – спросила Бенедикте и припомнила все те дни, когда он помогал ей соби­рать цветы для бабушки Белинды или утешал ее, ког­да другие дети говорили про нее обидные вещи. – И откуда ты пришел теперь?

– У меня своя собственная жизнь, – мягко отве­тил он. – А сейчас я случайно проходил мимо.

– Нет, в это я никогда не поверю.

– Ты права. Но ты же избранная, Бенедикте, и меня попросили присмотреть за тобой. Это опасное место.

Она не стала спрашивать о том, кто попросил его присмотреть за ней. В такое лучше не вмешиваться.

– Поэтому я и пришел сюда, – непринужденно продолжил он. – Похоже, я появился вовремя.

– Да, – нервно улыбнулась она. – Спасибо! Тысячу раз спасибо! Он… он ведь не появится снова?

– Нет, теперь он исчез. Навсегда. И он, и его лодка.

– Но здесь есть нечто еще более страшное.

– Здесь есть даже больше того, о чем тебе извес­тно, Бенедикте. Наш злой предок охотится за тобой.

– За мной? Но почему?

– Он начинает просыпаться. Не то, чтобы при­шло его время, но флейта разбудила его, правда, толь­ко совсем чуть-чуть. И он хочет уничтожить все, хоть как-то угрожающее его власти. Ты одна из этих уг­роз, даже если он не очень-то считается с тобой.

– А ты?

Марко улыбнулся.

– Меня ему не достать. Я скрыт от его взгляда. Он знает только, что существует нечто или некто, и это его ужасно беспокоит, но он не может увидеть меня.

Бенедикте было приятно слышать об этом.

Марко отстранил ее от себя и серьезно взглянул ей в глаза.

– Он умышленно послал тебя сюда, чтобы ты погибла в этом опасном путешествии. В его планы не входит дать тебе шанс выбраться отсюда.

Она вздрогнула. Затем просветлела.

– Но ты теперь здесь.

Тогда он печально улыбнулся.

– Я не знаю, насколько силен окажусь в схватке.

– Против Тенгеля Злого?

– Нет, против здешней первородной силы. Я еще не закончил своего обучения. Своих приготовлений.

Для Бенедикте его слова прозвучали странно, но она не хотела казаться излишне любопытной.

– Так значит, дух Тенгеля Злого не придет сюда?

– Этого я не знаю. Это станет возможным, если ты вырвешься из смертельных объятий другой силы. Но если он заметит, что к тебе пришла подмога…

– То не осмелится появиться здесь и останется в стороне, – улыбнулась она, воодушевленная присут­ствием Марко рядом с ней. Ах, как часто им не хва­тало Марко дома на Линде-аллее! Они так горевали от того, что он покинул их. Но теперь все снова было хорошо, теперь он отправится домой вместе с ней и…

– Нет, Бенедикте, – тихо сказал он, словно про­читав ее мысли. – Мой дом теперь совсем в другом месте. Но все же передавай им всем привет – если нам удастся выбраться отсюда. Я так часто думаю о них. Хеннинг, Малин… Обо всех родных. Я никогда не забываю вас.

Ее глаза невольно заблестели. Но они не успели сказать друг другу ничего больше, поскольку Аделе поднялась на ноги, справилась с последствиями шока и побежала к ним. Очевидно, она поняла, что ее прическа сейчас не так красиво уложена, как обычно. На бегу она успела поправить волосы и отряхнуть платье. Чисто рефлекторными движениями, выработанными за многие годы.

Бенедикте поискала глазами Сандера. Но он и Свег уже давно спустились вниз, к озеру, и Сандер бросил­ся в воду, чтобы попытаться спасти тех двоих, скрыв­шихся в глубине. Она даже разглядела тело одного из них, наполовину погруженное в воду, но не успела уви­деть больше ничего, потому что Аделе завладела вни­манием Марко. Она крепко вцепилась в его руку, по­этому он вынужден был отпустить Бенедикте.

– Спаси меня! – взмолилась Аделе. – Забери меня отсюда, я не хочу оставаться здесь больше ни минуты!

Марко спокойно ответил:

– У меня здесь еще много дел. Разве мы не дол­жны сперва помочь им вытащить людей из воды?

– Нет! – дико вскрикнула она. – Я хочу домой! Немедленно, я больше не вынесу!

– В таком случае, фрекен Аделе, вы найдете до­рогу сами. Через лес, к пастбищу, а потом вниз, в деревню.

– Одной? Никогда!

Аделе так крепко схватилась за его локоть, что он должен был освободиться от нее мягким движением. Но она настаивала на том, чтобы держать его за руку и шла, тесно прижавшись к Марко, пока они спускались вниз, к остальным.

Сандеру удалось вытащить одного на берег. Это оказался Вальтер, и он был мертв. Сандер стоял ря­дом, насквозь промокший и расстроенный. Марко жестом показал ему, где надо искать Мортена Хьортсберга. Сандер сразу же нырнул снова.

Остальные ждали. Аделе стиснула зубы и всхли­пывала.

– Ах, я была неприветлива с Мортеном! Я была груба с ним, это моя вина, если он умрет. Я флирто­вала с Сандером прямо на его глазах, мне не надо было делать этого.

Ей никто не отвечал. Она должна была пережить угрызения совести в одиночку. Но если бы Мортен сейчас умер, то в этом вряд ли была вина Аделе.

После нескольких погружений под воду Сандер вытащил и Мортена Хьортсберга. Его тело положи­ли на берег и пристав Свег принялся делать искусст­венное дыхание. Но все попытки оживить Мортена оказались напрасными.

– Мне кажется, так даже лучше, – сказал Мар­ко. – Никто из них так и не стал бы снова полноцен­ным человеком.

– Что за жестокая богиня, – прошептала Бене­дикте. – Смерть, только смерть вокруг нее. Она не­насытна!

Сандер стиснул зубы. Бенедикте поняла, о чем он думает. Нертхюс не отличалась кровожадностью, в честь нее обычно устраивали оргии плодородия.

Все это только сильнее запутывало ситуацию.

Они положили двух утопленников вместе с Гертом в дровяной сарай, поскольку им надо было как можно скорее заняться другим делом. Аделе, кото­рая успокоилась настолько, что начала осознавать шансы, которые у нее появились – подумать только, показать Марко в Кристиании как свое завоевание – снова испуганно вскрикнула, когда они начали гово­рить о церкви.

– Вы что, собрались вниз, в этот склеп? – возму­щалась она. – Нет! Я не пойду с вами, я решительно отказываюсь!

– В этом нет необходимости, – ответил Марко. – Будет лучше, если остальные подождут снаружи. Но я хотел бы взять с собой Бенедикте, ибо она может усилить мои возможности.

– Я пойду тоже, – сказал Сандер.

– И я, – сказал пристав Свег.

– И оставите меня снова одну? – крикнула Аде­ле. – Только попробуйте!

Марко оценивающе смотрел на мужчин.

– Мне кажется, что парень может пойти с нами. Тебя зовут Сандер, не так ли? Но держись подальше за нашими спинами!

– А почему он, а не я? – спросил Свег.

– Поскольку Сандер разбирается в мифологии и религиях. Брать с собой еще и вас означает подвер­гать вашу жизнь опасности без крайней на то нуж­ды. Здесь, в Ферьеусете, находится весьма могуще­ственная сила, и если вы спуститесь вниз, то ваши глаза приобретут такой же раскаленный блеск и вы станете рабами, в точности так же, как эти молодые люди.

Ни Аделе, ни Свег не нашли эту перспективу осо­бенно привлекательной, а Сандер нервно сглотнул.

– Я буду защищать тебя, – заверил Марко. – Но будет лучше, если ты сможешь идентифицировать эту силу для нас. Таким образом мы поймем, как с ней бороться.

– А ты сможешь победить ее? – спросил Сан­дер.

– Я не могу ничего сказать, пока не узнаю, что она собой представляет, – признался Марко, и этот ответ был не таким успокаивающим, как они надея­лись.

– Но тебе известно, что она находится в церкви? – сказал Свег.

Марко медленно осмотрелся вокруг.

– Все свидетельствует об этом, – наконец произ­нес он.

И вот они были готовы. Свег и Аделе ждали на безопасном расстоянии, но могли хорошо видеть вход в церковь. Остальные посмотрели друг на друга и набрали побольше воздуха, как перед прыжком в воду. Потом вошли внутрь.

Солнце давным-давно взошло, и церковь на пер­вый взгляд казалась спокойной и миролюбивой. Лучи света пробивались сквозь окна и падали на пол, не достигая алтаря. Там по-прежнему стояла та богохульственная жертвенная скамья с корытами для кро­ви, а на стене, где должна была быть икона, они теперь увидели какой-то символ, который Сандер не смог расшифровать.

– Это должно означать один из множества язы­ческих культов, – сказал он и принялся рассматри­вать плоский камень с выцарапанным на нем треу­гольником. Камень находился слишком высоко, чтобы Сандер мог прочитать рунические знаки посередине, но рисунок напоминал птичьи клювы. Камень был укреплен на стене при помощи нескольких загнутых гвоздей, вбитых вокруг. «Не очень-то аккуратно сделано», – подумал Сандер, но понял, что они, навер­ное, спешили, прикрепляя его и снимая затем снова.

– Мы пойдем туда, где скрылся священник, – храбро сказал Сандер; смелости у него было в из­бытке. Бенедикте решила целиком сосредоточиться на порученном ей задании и на время забыла о сво­ей маленькой трагедии. Она старалась не смотреть в сторону Сандера.

Они обошли кафедру настоятеля. За ней оказа­лась небольшая дверь, ведущая, возможно, в ризни­цу. Они вошли внутрь, Марко сам пожелал идти пер­вым.

Ризница оказалась крохотной и совсем пустой. Но их внимание привлекла другая дверь.

Сандер смотрел на своих спутников. Он был удив­лен выражениями их лиц. Раньше он ни разу не ви­дел Бенедикте такой напряженной, а Марко был на­сторожен. Но Сандер чувствовал, что оба они находились в сильной концентрации, пока их взгля­ды были направлены в сторону двери.

– Я думаю, тебе стоит подождать здесь, Сандер, – наконец произнес Марко. Слова давались ему с тру­дом.

– Нет, теперь я хочу быть рядом с вами, – быс­тро сказал Сандер. – Мне любопытно, я много знаю о богах, так что могу оказаться вам полезен – и я не желаю оставлять Бенедикте на произвол судьбы. Я очень хочу показать, как много она для меня зна­чит.

Она не повернулась в его сторону, так как именно в этот момент была не в силах смотреть на Сандера, не могла выйти из концентрации. Марко был крайне озадачен, но в конце концов сдался. Только попро­сил Сандера беречь глаза. Если он заметит, что под­вергается какому-либо воздействию, сильному или слабому, он должен немедленно отвернуться. Мгно­венно! Это касалось и Бенедикте тоже.

– И приготовьтесь спасаться бегством! Никакого бессмысленного геройства нам здесь не нужно. Вы поняли?

Они кивнули.

И Марко открыл дверь.

Их встретило странное свечение. Собственно гово­ря, за дверью было темно, но темнота жила своей собственной жизнью. Пульсирующий, крайне слабый свет, который нельзя было описать, он был как бы… осязаем? Когда их глаза привыкли к необычной тем­ноте, они увидели ступени или, скорее, приставную лестницу, уходящую вниз.

Марко сделал знак рукой, чтобы они позволили ему пойти первым. Но когда он наполовину скрылся из виду, Бенедикте последовала за ним без пригла­шения, а Сандер сразу за ней.

– Ты что-нибудь чувствуешь? – прошептал он. – Я имею в виду… неприятное или нечто в этом роде?

– Сопротивление, – прошептала она в ответ. – Это пугает меня.

– И никакого чувства опасности?

– Необычайно сильное!

«И все же ты идешь», – подумал он. Сам он ниче­го не чувствовал, не считая своего собственного, лич­ного страха. Но об этом он молчал.

– И никакого запаха? – спросил он, когда они стояли внизу в тесном склепе. Свет стал сильнее, он словно насытился всеми цветами спектра и ритмич­но пульсировал.

– Почему же, – ответила она. – Но не этот мер­зкий запах паромщика. Другой, более…

Она не могла сказать, какой. Слишком далеки они с Сандером стали друг от друга за последние часы. А это был невыносимо сильный запах сладост­растия, никаким другим словом она не могла этого выразить.

Марко стоял впереди, повернувшись к ним спи­ной. Он поднял руку вверх, чтобы остановить их в случае, если бы они надумали идти дальше. Но они замерли и так. Им было очень страшно, поэтому Марко почувствовал, что самый сильный удар ему придется принять на себя.

Сколько себя помнил Марко, он мог испускать удивительные вспышки света. Еще с тех пор, когда едва стоял на ногах, он обладал этой необычной спо­собностью, ведь он был сыном Люцифера. Он сделал незаметное движение, и подвал осветился быстрой, яркой молнией.

Ее короткого проблеска хватило для того, чтобы они смогли увидеть в углу какой-то предмет. Он на­поминал по форме статую, но был закутан в темные лохмотья. Сандер слегка попятился назад, поскольку почувствовал мощное воздействие, исходившее от предмета, парализующую силу.

– Зажмурьте глаза, как я говорил! – приказал Марко.

Они повиновались. Были слышны его шаги по зем­ляному полу, он направлялся прямо в угол.

Несмотря на то, что они изо всех сил зажмурили глаза, они все же заметили режущий яркий свет, вспыхнувший с быстротой молнии, он шел от Марко. Сандеру и Бенедикте пришлось подхватить его, ког­да он зашатался и отпрянул назад, но сразу же сно­ва выпрямился, и молнии с треском засверкали вок­руг них. Они чувствовали себя смертельно уставшими, беспомощными, будто загипнотизированными незна­комой силой, которая пыталась завладеть их волей, душой и разумом. Бенедикте громко закричала, обхватив голову руками, чтобы не впускать это ужас­ное воздействие. Но вот она вспомнила свою задачу, и теперь она знала заклинание. Оно само сорвалось с ее губ, девушка услышала, как Марко поблагода­рил ее, но он, похоже, был совершенно занят своим собственным делом. Это можно было понять по не­выносимо ярким пучкам света, раз за разом напол­нявшим комнату.

Бенедикте заметила, что Сандер лежит на полу. Но он был жив, она слышала, как он стонал от на­пряжения, пытаясь удержать первородную силу, не допустить, чтобы зло завладело его душой.

Наконец они услышали голос Марко, Бенедикте бессильно опустила руки.

– Вот! – кричал он торжествующе. – Я достал-таки тебя. Теперь и тебе больно, гадина!

Мерцающие молнии и грохот прекратились.

– Продолжай, Бенедикте! Заклинание!

Она произносила его как можно отчетливее, гром­ко выговаривая странные и непонятные слова. Одно­временно она услышала, как Марко что-то говорил, это были совершенно непонятные звуки – не считая тех, которые появлялись с равными промежутками. И эти слова были: «Тенгель Злой».

Она набрала побольше воздуха, чтобы продол­жить.

– Теперь можешь остановиться, Бенедикте, – спокойно произнес Марко.

Она поняла. Подвальное помещение было свобод­но от всякого зла, от мерзкого запаха, от пугающих ощущений.

Сандер смог подняться на колени и встать прямо. Он медленно открыл глаза. Даже это легкое движе­ние причинило им боль, настолько сильно он сжал их, когда почувствовал опасность.

В склепе было темно. Но Марко спокойно взмах­нул рукой, и вокруг них заструился мягкий, теплый свет.

Сандер уставился на статую идола, выделявшую­ся в углу. Теперь она была безжизненной – хотя они прекрасно понимали, что эти ужасные каменные гла­за когда-то принадлежали существу, чрезвычайно яростно боровшемуся за свое существование. Но те­перь Марко победил его.

Голос Сандера дрожал.

– Это не богиня Нертхюс, – сказал он. – Но Боже мой, что же это?