12

Ни Аделе, ни Мортен, ни немцы не могли понять, что они хотят от Ферьеусета так поздно вечером. И как они отважились? Даже переночевать?

Ничего особенного, им надо только поближе взгля­нуть на тот большой дом, – объяснил Сандер. Ведь Бенедикте испытала там необъяснимые, загадочные переживания.

– Фу! Те глаза, – фыркнула Аделе. – Она по-прежнему пытается казаться интересной, разве вы не понимаете?

– Думай, что хочешь, – добродушно ответил Сандер. – Во всяком случае, я хочу исследовать фе­номены в этом доме еще раз, и лучше всего будет это сделать ночью.

Ни у кого из них не было желания идти вместе с ними.

Они шли по узкой, хорошо утоптанной тропинке в Ферьеусет.

– Когда мы придем, я бы хотел все же услышать о твоей теории, – сказал пристав Свег решительно. – Что это ты там придумал, Сандер?

– Нет, – вмешалась Бенедикте. – Мне бы не хотелось, чтобы мы говорили об этом в большом доме. Лучше нам сделать это сейчас.

Никто не возражал. Они знали, что дом необы­чайно плохо влиял на нее.

– Охотно, – сказал пристав. – Расскажи нам, Сандер!

– Ну что ж, – начал Сандер, который шел вслед за ним. Бенедикте шла последней и поэтому немного боялась.

Она вслушивалась в слова Сандера:

– Я полагаю, что все эти рассказы о Нертхюс отчасти лишь дымовая завеса. Я вовсе не думаю, что немцы остались здесь, чтобы разыскать товарища. Они охотятся за сокровищами, именно поэтому они в этом году вернулись в горы. И взяли с собой Мортена Хьортсберга. По какой другой причине он бы за­держался здесь на шесть недель? Тем более, что они признались, что уже нашли кое-что.

Пристав так резко остановился, что они наткну­лись друг на друга в темноте.

– Ищут сокровища? На чем основывается твое предположение?

– Прежде всего на том, что они утверждали, что брактеаты изготовлены из какого-то металлического сплава. Но брактеат в форме подвесного украшения может быть сделан только из чистого золота, и те три, что мы видели, выглядят именно так.

– Понятно! – сказал Свег. – Это становится интересным. Дальше!

Они стояли на тропинке, словно три заговорщи­ка, плотно прижавшись друг к другу.

Сандер продолжил:

– Да, и поэтому я думаю, что знаю, где они ищут. Вы обратили внимание на траву, которая растет на мысе, на котором, как они утверждали, ими был най­ден Волсе в железном сундуке?

– Нет, – отозвался Свег. – А что?

– Я могу поклясться, что там за последние годы не было вынуто ни лопаты грунта. А Бенедикте, об­ладающая способностью чувствовать присутствие потустороннего мира, даже не ощутила хоть что-либо отдаленно напоминающего то, что она называет злыми силами. Где в Ферьеусете Бенедикте не успела побывать? В каком единственном здании?

– В церкви? – неуверенно сказала она.

– Точно! Вы помните, что Тенгель Злой говорил о «темных сводах»? Что он загнал что-то обратно под них? И когда мы были в церкви, я заметил, что ал­тарь двигали – причем совсем недавно. А церкви часто строят на том же фундаменте, что и древние языческие храмы. Я думаю, что немцы занимаются раскопками. В подземелье под церковью.

– А что они ищут?

– Что-то, о чем они наслышаны. Возможно, это связано с культом Нертхюс. Но тогда, мне кажется, им стоит поостеречься!

– Да, если все так, как ты говоришь, мы должны их предупредить, – сказала Бенедикте. – Ибо та сила, что живет в Ферьеусете – ужасно злая. Опас­нее, чем они когда-либо могли себе представить.

– Мне кажется, они ощущают опасность, – ска­зал Сандер. – Иначе бы они не продвигались так медленно вперед, как сейчас.

Они остановились в березовом лесу. Гигантский диск луны, не совсем круглый, выкатился из-за гори­зонта. Все вокруг них казалось колдовским, бледно-синим и зачарованным.

Сандер сказал:

– Бенедикте, я бы попросил тебя подержать брактеат в руке. Я хочу знать, настоящий он или нет.

– Но…

– Разве ты не можешь просто попытаться? Свег уже вытащил из кармана брактеат. Бене­дикте протянула руку весьма нерешительно. Он положил в нее амулет.

– Ай! – вскрикнула она, отдернув руку назад так, что брактеат упал на землю. Свег недоверчиво посмотрел на нее. В этом призрачном лунном свете его лицо напоминало посмертную маску.

– Можно мне взглянуть на твою руку, Бенедик­те, – сказал Сандер, пока Свег ползал внизу, пыта­ясь найти маленький блестящий брактеат. Она про­тянула ладонь к Сандеру.

– Амулет не оставил никаких ожогов, – сказал он. – Подумай, ты сможешь выдержать еще?

– Он обладает бесконечно могущественной си­лой, – сказала она дрожащим голосом, но внутрен­не уже была готова принять неизбежное. Она снова позволила Свегу осторожно положить брактеат на ее ладонь.

Бенедикте застонала, но взяла себя в руки.

– Я теперь могу вытерпеть боль, – выдавила она сквозь зубы. – Но теперь я знаю… что такое… настоящий ожог…

– К тебе пришли какие-нибудь видения?

– О, да! О, да, помогите!

Не выдержав больше ни секунды, она бросила амулет прямо на землю. Бенедикте терла ноющую, пылающую руку, но не только боль заставила ее про­сить о помощи. Это были и жуткие впечатления и видения, которые понеслись перед ней с пугающей быстротой и отчетливостью. Она бессильно опусти­лась вниз, прижала руку к животу, потом снова под­няла и подула на нее – но на ладони не было видно ни одного ожога.

С ненавистью она рассматривала брактеат, кото­рый блестел, словно бледный и злобный глаз в тра­ве.

– Он подлинный, – прошептала она. – К тому же древний, очень-очень древний. Из него сочится кровь.

– В это я охотно верю, – сухо сказал Сандер. – Ты поступила разумно, Бенедикте, но не можешь ли ты рассказать подробнее?

– Он был посвящен обряду жертвоприношения. Ты ошибался, Сандер, жрец был один.

– Он один прислуживал Нертхюс?

– Не упоминай это злое имя! Ужасная богиня!

– Но ведь Нертхюс была не такая уж плохая. Богиня плодородия.

– Спасибо, я заметила это!

– Там было что-то ужасное, да? На ее лице отразилось отвращение.

– Такие оргии, такие ритуалы! Уф-ф, меня тош­нит. Нет, священник был один.

– Что ж, это совпадает со всеми рассказами. Но мне не доводилось слышать, что Нертхюс была та­кая уж кровожадная, не считая того, что рабы долж­ны были умереть, наведя чистоту и красоту вокруг нее. А откуда тогда взялись «посвященные люди»? Если жрец на самом деле был один?

– Как раз они-то и становились жертвами, – всхлипнула она при воспоминании о всех тех молни­еносных картинах, что пронеслись перед ней, пока брактеат был у нее в руках. – Каждый раз, когда богиня отправлялась в путь, на каждого из трех ра­бов надевали свой брактеат, и они должны были мыть все дочиста, ее повозку, покрывало и ее саму. Затем их приносили в жертву и бросали в воду.

– Подожди-ка, – сказал Сандер и помог Бене­дикте снова подняться на ноги. – Разве их не прино­сили в жертву в самом начале? Они не были обеск­ровлены, а затем повешены?

– Да, – сказала она жалобно, вспомнив то, что увидела. – Кровь использовали, чтобы… омывать богиню. Этот обряд последнего очищения жрец ис­полнял сам. А рабов бросали в воду.

– Но что это за смешение ритуалов? Все совер­шенно не сходится! Но подождите, если рассуждать логически, то… Нертхюс была германским божеством. Кимбры и тевтонцы по берегам Балтийского моря поклонялись ей. Затем, должно быть, это поклонение было перенесено сюда, в горы, впрочем, здесь оно не очень-то прижилось. В первые столетия после Рож­дества Христова было большое переселение народов, поэтому какой-нибудь тевтонец мог прийти сюда и захватить с собой своих богов. Впоследствии… затем, возможно, здешнее население ввело элементы культа Нертхюс в свои собственные древние кровавые риту­алы. Поклонявшиеся Нертхюс люди не приносили человеческих жертв, это мы знаем, но так поступали северяне. Но подобное жертвоприношение в воду имелось как в культе Нертхюс, так и в культе Тюра. Еще позднее имя Нертхюс было нашими предками переделано в мужское Ньерд, так звали бога плодо­родия. Здесь перемешались две религии, Свег! Не удивительно, что результат получился чудовищный!

Они снова продолжили свой путь. Бенедикте от­чаянно попыталась сохранить, удержать возникшее чуткое взаимопонимание между ней и Сандером, но окрестности Ферьеусета были не самым лучшим мес­том для выживания едва зародившейся любви. Чем ближе они подходили, тем сильнее ее охватывали гру­бые, жестокие и жуткие предрассудки, так что она даже затаила дыхание.

– А сколько же всего, собственно, было брактеатов? – спросил Свег.

– Только три, – решительно ответила Бенедик­те. – Их использовали снова и снова. Я смогла по­чувствовать исходящие от него страдания многих людей.

Свег был удивлен.

– И мы, значит, нашли все три? Тысячу двести лет спустя?

– Они были спрятаны, – рассеянно сказала Бе­недикте, она пыталась снова вызвать в своей памяти промелькнувшие видения. – Я ощущаю вечную тем­ноту и сырой запах камня и земли.

– Значит, немцы нашли их совсем недавно, – сказал Свег огорченно, он продирался сквозь кустар­ник, который почти совсем скрывал узкую тропинку.

– Нет, нет, – ответила Бенедикте. – Брактеаты вышли на свет несколько десятков лет назад. Я виде­ла мужчину и женщину, державших их в руках.

– Ага, – сказал Сандер. – Я тоже сперва ду­мал, что их нашли немцы. Хорошо, значит всю эту ужасную цепь несчастий запустили мужчина и жен­щина двадцать пять лет назад. Но ведь они и сами умерли.

– Так ты хочешь сказать, что немцы каким-то образом узнали об этой находке? – сказал Свег. – И втянули в неприятности Мортена Хьортсберга, а теперь ищут на свою голову дополнительные?

– Это всего лишь моя теория. Потому что мне кажется, что парень с девушкой нашли не только брактеаты. Они, должно быть, пробудили к жизни более могущественные силы, а для этого недостаточно этих маленьких амулетов. Тихо, кто-то идет!

Они замерли. На тропинке перед ними выросла тень, внезапно остановилась и шарахнулась в сторо­ну кустов с протяжным криком.

Свег расслабился.

– Слава тебе, Господи, это только лось!

– А я испугалась, – сказала Бенедикте и вздох­нула.

– Ты испугалась? – улыбнулся Сандер, он на мгновение прижал ее к себе, чтобы успокоить. – Но я знаю, что ты имеешь в виду. Мы сейчас в окрестно­стях Ферьеусета, а это место на кого хочешь подей­ствует мрачно.

– Я почти уже думал, что это Ливор, – сказал Свег. – Разве он не должен был вернуться к вечеру?

– Он так сказал, но я думаю, вряд ли, – сказал Сандер. – Ему понравилась Аделе, но она отвергла его с таким холодом, хуже которого я ничего не ви­дел. Вам надо было ее слышать! «Деревенский ду­рак» и «навозная амеба» были самыми мягкими вы­ражениями. Он обиделся довольно сильно, это можно было видеть по его печальным глазам.

– Жаль, мы бы нашли ему применение сегодня вечером, – сказал пристав.

Бенедикте охватило сочувствие.

– Подумать только, он увлекся Аделе! Да, она очень красивая. Но Ливор?

– Бедный парень, – пробурчал Свег. – А она просто холодная, хитрая потаскушка!

Бенедикте чуть не расцеловала его за эти слова.

В лунном свете Ферьеусет казался особенно не­приветливым. Но теперь они почувствовали также и то магическое, заразившее все вокруг зло, царившее здесь.

Большой дом возвышался над маленькими пост­ройками, словно французский собор в маленьком го­родке. Подавляюще и безвкусно. На первый раз они решили не заходить в церковь, а пошли прямо к дому. С величайшей осторожностью они отворили скрипу­чую дверь и вошли внутрь.

Бенедикте втянула воздух.

– Сегодня здесь пахнет лучше.

– Да, мне тоже так кажется, – сказал Свег.

– И к тому же я больше не чувствую ту стерильную пустоту, не пропускавшую ни одного впечатле­ния для меня, – сказала Бенедикте. – Теперь дом выглядит, словно самый обычный старый дом. В нем происходили и добрые, и злые события…

Остальные выжидающе смотрели на нее, пока она определяла атмосферу дома.

Что ж, она была права, противодействие, которое она ощущала здесь две ночи назад, ушло отсюда.

Теперь дом был открыт, все те чувства и картины, которые она получала, войдя в обычный дом, устре­мились к ней. Ощущения, которые имелись внутри подавляющего большинства старых домов…

Видения проплывали мимо, быстро и переменчи­во. Вот сидела женщина у очага, на стуле, которого сейчас там не было. На полу безрадостно играл ка­кой-то ребенок. Женщина выглядела невыразимо ус­талой. В другом видении кто-то лежал в постели, там, где сейчас стоял шкаф. Бенедикте ощутила голод, нужду, холод, одиночество без любви. Она увидела также и другую женщину, она сидела за столом с книгой перед собой и что-то писала в ней. Та одино­кая женщина, хозяйка дневника. Так ли она выгля­дела? Бенедикте почувствовала сильную симпатию к ней. Женщина, которая, очевидно, так и не смогла быть вместе с мужчиной, о котором мечтала.

Внезапно комнату наполнил почти невыносимый страх, это появилась другая картина! Из дальней ком­наты послышался плач, слабый, жалобный, безна­дежный плач. И внезапно на полу она увидела кровь. Кровь высохла и исчезла, но Бенедикте успела по­чувствовать волну насилия рядом с собой и поняла, что стала свидетелем преступления. Драка, избиение или убийство, сказать точнее было невозможно, но, вероятнее всего, не последнее из перечисленного, ина­че бы им пришлось услышать об этом.

И все же: такой относительно новый полутораэтажный дом имел удивительно мрачную историю!

Но все-таки, что-то наиболее существенное по-пре­жнему ускользало от нее.

Вызывающий страх элемент не показывался.

– Нет, здесь все как обычно, – сказала она. – Я увидела жизнь и историю прошедших поколений, их беды и радости, их болезни и смерть.

– Ты считаешь, что это нам поможет? – сказал Сандер.

– Да, конечно! К подобному я привыкла. И это означает, что злобные силы, которые были здесь по­завчера вечером и ночью, ушли отсюда, здесь их боль­ше нет.

– Глаза?

– Именно их я и боялась. Это существо, должно быть, теперь исчезло.

– Это приятно, не отрицаю, – сказал Свег. – Но мы же не будем ложиться спать? Мы ведь не за этим сюда пришли?

– Нет, конечно же, нам надо заглянуть в цер­ковь, – сказал Сандер.

– Следует только проследить за тем, чтобы мы ничего не забыли. У нас достаточно фонарей?

Несмотря на свою уверенность в том, что дом был свободен от потусторонних сил, Бенедикте продолжа­ла с опаской смотреть вокруг. Она искала те глаза. Те самые, которые увидела позавчера ночью и кото­рые напугали ее. Они были такие злобные, такие не­человечески холодные, выжидающие, расчетливые.

Она не хотела бы снова увидеть их. Никогда, ни­когда больше.

Поэтому она прижалась плотнее к Сандеру, пока он разглядывал их снаряжение. К своему ужасу, она увидела, как пристав Свег вытащил револьвер и принялся чистить его. Она не знала, что у него с собой было оружие.

Что это он задумал? Стрелять в охотников за со­кровищами? Или в призраков?

Допустим, что Сандер прав, и Мортен с немцами действительно искали сокровища, это звучит правдо­подобно. В таком случае, они пока ничего не нашли. Но это никоим образом не объясняет присутствие паромщика (который теперь был уничтожен) или не­давнее человеческое жертвоприношение.

Она хотела бы теперь подольше подержаться за брактеат, чтобы получить дополнительные разъясне­ния. Но Бенедикте могла вытерпеть боль только до определенной границы, дальше она вряд ли бы вы­несла. Ни секундой больше она не могла бы дер­жать в руке этот отвратительный предмет.

– Вы готовы? – сказал пристав Свег.

– Да, но почему мы должны идти туда в самую темень? – спросил Сандер. – Не лучше ли нам по­дождать хотя бы до рассвета?

– Нет, я так не считаю. Мне кажется, нам надо идти немедленно, когда мы можем быть уверены в том, что кладоискатели не придут и не опередят нас. Вы можете подождать только две секунды, пока я отойду за угол?

– Черт побери, – проворчали они.

Он скрылся за углом. Сандер смотрел на Бене­дикте, мягко улыбался и погладил ее по щеке. Ниче­го больше. Но в тот момент она нуждалась как раз в этом. Это едва заметное движение сказало ей так много.

Свег снова зашел в дом с загадочным и возбуж­денным видом.

– Потушите фонари, – прошептал он. Они сделали это.

– А что такое? – спросил Сандер.

– Когда я был за домом… Нет, пойдем, вы уви­дите сами!

Они вышли наружу вслед за ним. Стоя за домом, они увидели нечто неожиданное. Пара домов закры­вали обзор, но между ними они могли различить очертания церкви. Они увидели окно – из него стру­ился призрачный свет.

– Я думаю, ты прав, Сандер, – прошептал Свег. – Искать надо как раз в церкви, а не на мысе у озера.

– Вспомни, Бенедикте первая вычеркнула мыс из списка. А они не могли нас увидеть?

Свег посмотрел вверх на стену дома. Окон на ней не было.

– Нет. Но они, естественно, знают, что мы здесь, мы ведь сами им об этом сказали.

– Черт возьми! Значит, охотники за кладом опе­редили нас, – сказал Сандер. – Что нам теперь делать?

Глаза Свега поискали его в темноте.

– Мы пойдем туда, – сказал он коротко. – У тебя есть оружие, Сандер?

– Ничего, кроме ножа, но мы же не будем напа­дать на обычных кладоискателей? Которые, к тому же, являются нашими друзьями?

– Нет, конечно, нет, но кто его знает. Лучше быть вооруженным. Бенедикте?

– Ей не надо никакого оружия, – сказал Сан­дер. – По трем причинам: первая: мы можем ее за­щитить. Вторая: она все равно никогда не поднимет руку ни на кого, и третья: она может просто отпра­вить их своим заклинанием в какое-либо не совсем приятное место.

Последнее он произнес так серьезно, что они улыб­нулись.

– Нам надо будет войти в саму церковь? – спро­сила Бенедикте. – Они не испугаются нас?

– Мы пока будем держаться снаружи. Там пол­но окон без стекол, мы без труда сможем заглянуть внутрь, – сказал Свег.

– А если они нас увидят?

– Ну, мы ведь не будем видны на фоне открытой местности. За нами лес, мы всегда можем скрыться в нем. Пошли!

Чем ближе они подходили к церкви, тем более сильные сомнения охватывали их. Свет, пробивавший­ся из окон, выглядел сверхъестественным. Он имел странный красноватый оттенок и, казалось, пульси­ровал. Словно церковь ожила, и люди рассматрива­ли ее, ощущая запах крови.

– Чертовски неприятно, – прошептал Сандер.

Он держал руку на плече Бенедикте, заботливо и осторожно. У Бенедикте, которая запретила себе даже думать о любви, чтобы не разочароваться впослед­ствии, больше не было причин сомневаться в искрен­ности его чувства.

Последние события парадоксальным образом еще более сблизили их. Теперь она была беззащитна. Бес­помощно доверилась его воле.

Они остановились за углом последнего дома и осмотрели местность.

– Нам следует обойти вот этот дом, – прошеп­тал Сандер. – Тогда мы окажемся с другой стороны церкви.

– Да, – согласился Свег. – Там возле стены растет густой кустарник. Если только мы нарочно не засунем голову внутрь, то у нас есть большие шансы остаться незамеченными.

Несколько минут спустя они стояли возле кустов. Окно находилось немного выше, чем им казалось издали, но на церковной стене имелись выступы, на которые можно было встать.

Окно было достаточно широким.

Среди глубокой темноты Свег кивнул им. Они метнулись к стене и беззвучно вскарабкались наверх.

Осторожно выглянули из-за карниза.

Бенедикте услышала, как Свег тихо выдохнул:

– Какого черта…

Ей самой пришлось крепче схватиться за водо­сток, чтобы не упасть. Ее охватил смертельный страх.

Глаза… Она видела глаза, но теперь их было не­сколько пар. Направленных не на нее, но Бенедикте все равно видела, как они светятся там, внутри, пока их обладатели бродят серыми тенями в красноватом полумраке.

Свет исходил от плоского корыта, стоявшего на алтаре. Но алтарь был уже не тот, что они видели раньше. Теперь на нем стояла скамья, так по край­ней мере им казалось, и была покрыта чем-то отвра­тительным, ржаво-коричневого цвета – словно за­пекшаяся кровь?

С одного конца скамьи стояла другая, прямоу­гольная лохань.

– Господи, – прошептал Сандер почти беззвуч­но. – Жертвенная скамья, готовая к жертвоприно­шению! А там не кладоискатели. Там кто-то гораздо хуже!

– «Посвященные люди», – автоматически про­изнесла Бенедикте.

Да, их было трое, тех, со светящимися глазами. Но их глаза не были похожими на те, которые Бене­дикте видела в большом доме, эти были краснова­тые, но несмотря ни на что, более человеческие. Ужас­ные глаза, которые ей пришлось увидеть той ночью, выглядели словно маленькие оловянные кружочки.

Существа остановили свои приготовления. Очевид­но, они были готовы. Двое из них пропали из виду. Сандер вопросительно посмотрел на Свега.

– Что нам делать? – читалось в его взгляде.

– Ждем, – прошептал Свег в ответ.

По спине Бенедикте побежали мурашки. Несмот­ря на невероятную картину, открывшуюся перед ней, она вообразила, что сзади их поджидает еще одна опасность, хотя это было маловероятно.

Те двое снова показались во мраке. Но теперь они волокли безвольно обмякшее создание.

Женщина? Это можно было предположить, уви­дев юбки.

– Аделе! – прошептал Сандер. – Но, Боже мой…

Женщину положили на жертвенник головой в сто­рону корыта. На ее груди блеснул амулет. Один из брактеатов.

– Отец Небесный, – прошептал Свег. – Ее при­несут в жертву? Нет, этого не может быть! Или она уже мертва?

– Возможно, оглушена, – ответил Сандер почти неслышно. – У нас есть надежда. А эти существа… Мне кажется, я могу узнать в этом круглом создании Герта.

– Да, – испуганно прошептала Бенедикте. – А еще Вальтер и Мортен. Пойдем, нам надо вмешать­ся…

Она замерла. Красно-бурый свет стал еще более неясным. «Посвященные люди» отодвинулись немно­го назад, склонились в почтительном поклоне. Из тени над кафедрой настоятеля выступило вперед новое существо. Бенедикте затаила дыхание. Это был высо­кий, сгорбленный человек с опущенной головой.

– Паромщик, – прошептал Сандер. – Которого ты прогнала в глубину!

Паромщик, священник, этот бессмертный! Жрец богини Нертхюс.

У Бенедикте свело скулы, она сильнее вцепилась в оконную раму, чтобы не свалиться вниз от охватив­шего ее отчаяния. Потому что она поняла, что унич­тожение этого ужасного создания станет именно ее долгом, а не чьим-нибудь еще. Но как ей справиться с ним, когда не помогает никакое заклинание? Она не помнила больше ни одного, кроме того единствен­ного.

Помещение приобрело теперь такой отвратитель­ный темно-красный цвет, словно плацента новорож­денного ягненка, Бенедикте однажды видела такое. Стало трудно различать детали. Только три вещи видела она: жертвенный нож в руках священника. Глаза с металлическим блеском, направленные на Аделе. И в быстром отблеске лицо, где левая полови­на выглядела, словно разверзшаяся дыра.

Немцы солгали, когда сказали, что никогда не видели призрака.

Все трое, стоявшие на церковной стене, спрыгну­ли вниз и устремились за угол к входной двери. Те­перь речь шла о жизни и смерти Аделе – действо­вать надо было немедленно.

Свег высадил дверь. Он ударил так сильно, что даже не заметил, что она была заперта – он сорвал ее с петель.

Без лишних церемоний, даже не представившись, он выпустил пулю в того, кто прижимал плечи Аделе к скамье. Герт рухнул на пол.

Вальтер и Мортен бросились на пол и укрылись за алтарем.

Только зловещий призрак остался на месте. Оло­вянные глаза были мгновенно направлены на при­шельцев, остановились на Бенедикте – и священник растворился в темноте. «Мое заклинание оставило горький след в его памяти», – невесело подумала она.

Сандер попытался было преследовать его.

– Стой, нам не удастся его схватить, нет, – крик­нул Свег. – Твоя жизнь тебе еще пригодится, Сан­дер, лучше помоги мне здесь!

Сандер неохотно остановился и вернулся назад.

Свег и Бенедикте присели на корточки возле ал­таря и сняли оттуда Аделе. Пристав дал знак Бене­дикте, чтобы она позаботилась о девушке.

Сам он бросил взгляд на лежавшего Герта и едва сдержал очередное проклятие.

– Я слишком точно попал в него, – пробормо­тал он. – Я не хотел.

– Я думаю, это даже к лучшему, что так с ним получилось, – утешала пристава Бенедикте, пока тащила Аделе к выходу. – Он перестал быть челове­ком, его личность давно разрушена.

Красноватые глаза уставились прямо в потолок. Горевший в них огонь медленно угасал и, наконец, потух. Герт умер.

Бенедикте вынесла потерявшую сознание Аделе наружу из оскверненной церкви. За собой она услы­шала ужасный шум, это означало, что Сандер и Свег вступили в схватку с Вальтером и Мортеном. Но спра­вятся ли они? Ведь те двое все еще находились под воздействием колдовства священника, об этом совер­шенно четко говорили их светящиеся красные глаза.

Но они, несмотря на это, не стали опаснее, обыч­ная револьверная пуля сразила Герта…

Как раз в дверях Бенедикте вздрогнула и оберну­лась на звук еще одного выстрела – и сразу все по­зади нее стихло.

Сандер…

Она облегченно вздохнула и поволокла свою ношу дальше. Голос Сандера звучал сухо:

– С этим покончено. Давайте вытащим их отсю­да, эти стены действуют на меня отвратительно!

Она услышала быстрые шаги и звук, издаваемый тяжелыми телами, которые Сандер и Свег тащили за собой по полу.

Но ведь раздалось всего два выстрела? Один, по­павший в Герта и…

Как только они показались в дверях, Бенедикте получила объяснение.

Пристав Свег сказал:

– Если бы я знал, что студент может уложить парня на пол таким ударом!

Сандер был польщен и улыбался.

– По правде сказать, это была моя первая по­пытка.

– Новичкам всегда везет, только и всего. Давай свяжем этих двух!

Наконец Бенедикте смогла окинуть взглядом всю картину. Мортен был отправлен Сандером в нокаут, а Вальтер ранен в руку. Оба были без сознания и, следовательно, безропотно позволили себя связать. Свег и Сандер также смогли вытащить наружу тело мертвого Герта – и Сандер стоял, рассматривая дра­гоценность, которую он нашел на полу возле алтаря. Он завернул ее в носовой платок, поскольку ужас­ный священник успел подержать ее в своих мертвых руках: жертвенный нож!

Пока они перетаскивали все четыре безжизнен­ных тела в большой дом, Сандер поднял руку с но­жом, завернутым в платок.

– Посмотри, Бенедикте! Здесь написано «Лук и Лен» руническим шрифтом! Во всей Норвегии имеется еще только один такой. Это ценная находка, понимаешь!

Бенедикте была бы рада никогда не видеть по­добной находки, но не сказала этого, не хотела разо­чаровывать Сандера. Напротив, она даже вяло про­изнесла какие-то слова поздравления. Бенедикте продрогла, остальные тоже стучали зубами.

Постепенно начало рассветать. Не то, чтобы игра света, нет, но все же ночное небо приобрело более мягкий оттенок. На полпути к дому им повстречался Ливор, который, как выяснилось, задержался внизу из-за больной коровы. Увидев Аделе в таком плачев­ном состоянии, он упал на колени рядом с ней и взял ее ладони в свои, пытаясь согреть. Он взволнованно выслушал их рассказ.

– Мне надо было бы пойти с вами, – сказал он печально. – Но вы, кажется, и сами отлично справи­лись.

– Могло быть и хуже, – ухмыльнулся Свег. – Но я думаю, с нас на сегодня достаточно. У меня нет никакого желания драться с тем типом!

– Я думал, что он тогда навечно исчез, – сказал Ливор.

– Да и мы так думали, – сказал Свег.

Бенедикте промолчала. Она-то знала, что призрак все это время постоянно находился в Ферьеусете. С тех самых пор, как в первую ночь она увидела те неумолимые глаза в темноте, она подозревала, кто это с такой ненавистью пристально рассматривал ее. Жрец богини Нертхюс!

Они чувствовали себя уставшими, когда наконец вошли внутрь, и Ливор зажег свет. Устали не только физически, но еще больше психически. Безжизненное тело Герта положили на какой-то стол в прихожей, огнестрельная рана Вальтера оказалась не очень опасной, и они с Мортеном начали приходить в себя. Остальные восприняли это с сильным беспокойством.

Как они будут себя вести? Находятся ли они по-пре­жнему под влиянием колдовства священника?

Казалось, что это не так. Их глаза стали вполне нормальными, а в слабых, жалобных стонах было много человеческого. Но рассудок был все еще силь­но затуманен, поэтому их пока оставили в покое.

Аделе была окружена всеобщим вниманием.

Похоже было, что она получила какое-то снот­ворное или наркотическое средство, поскольку ее зрачки были ненормально расширены. Когда ее ста­ли тормошить, чтобы заставить проснуться, она лишь пробормотала что-то нечленораздельное и зас­нула опять.

Ливор поинтересовался, не хотят ли они переку­сить, и сначала все были немного шокированы такой мыслью, но затем внезапно заметили, что жутко про­голодались. Немыслимо, после того, что случилось! У всех троих по-прежнему дрожали руки.

Для надежности Свег оставил немца и Мортена связанными.

Они накрыли весьма скромный стол из продук­тов, припрятанных Ливором в доме еще с прошлого раза. Там была всего одна краюха хлеба, они запи­вали ее жидким кофе. Но все вместе оказалось неве­роятно вкусным, пища придала им сил, они почти успокоились. Огонь в камине постепенно угасал, но язычки пламени еще метались и давали свет, пока они сидели в ожидании утра.

– Что нам делать с ними? – спросил Сандер.

– Ну, я не собираюсь вот так запросто отсылать их обратно в домик на пастбище, – холодно сказал Свег. – Нам придется, наверное, доставить их вниз, в деревню к тамошнему приставу. Пусть у него те­перь голова болит.

– Но пристав живет в моей деревне, – сказал Ливор. – Да и дорога там короче. К тому же я и лодку свою перегнал выше по реке сегодня ночью.

– Что? – сказал Свег. – А как же паромщик?

– Я не знал, что он по-прежнему появляется! К тому же я не видел никакого парома. Да, он же был, по-видимому, занят этой ночью. В церкви, как я по­нял.

– Конечно, – сказал Свег решительно. – А эту церковь мы должны тщательно осмотреть. Вот толь­ко наступит утро и Божье светлое солнце осветит этот заброшенный Ферьеусет снова. Что ж, мы поступим, как ты предлагаешь: спустимся вниз кратчайшей до­рогой. Я не думаю, что призрак появится вместе со своим паромом, пока с нами Бенедикте.

Ливор замер.

– Тише! Там кто-то есть?

– Я ничего не слышал.

– Слабый звук из внутренней комнаты, но он по­тонул в разговоре.

Они сидели совершенно тихо.

– Эй, там есть кто-нибудь? – крикнул Свег.

Ни звука.

Они встали и отправились сплоченной группой, с огнем в руках в соседнюю комнату. Но несмотря на то, что они осветили каждый уголок, она оказалась совершенно пустой. Свег опустил свой фонарь.

– Могла быть мышь, которая скинула что-то вниз, – сказал он.

– Звук раздался так тихо, – сказал Ливор изви­няющимся голосом. – Словно кто-то прокрался мимо двери.

– Ну, все это ерунда, – сказал Свег. – Пойдем, а то кофе остынет.

Они снова расселись за столом, и вскоре среди усталых людей воцарился покой. Начались разговоры о нейтральных вещах, обо всем, что происходило в мире далеко от Ферьеусета, о том, как прекрасно было бы вернуться назад, к цивилизации.

В комнате забрезжил слабый рассвет, когда Бе­недикте внезапно почувствовала в доме какое-то из­менение.

Вначале оно было весьма неопределенным. Но затем медленно поползли смутные ощущения какой-то незнакомой силы, притаившейся в комнате.

Наконец, преодолев свой страх, Бенедикте осмот­релась вокруг, но глаз, – тех, пугавших ее глаз, ниг­де не было видно.

Напротив, что-то другое…

Это был запах, который сначала был слишком слабым, чтобы она могла идентифицировать его. Но когда она задумалась, то поняла, что он уже распро­странялся по комнате некоторое время, она просто была слишком захвачена разговором, чтобы реаги­ровать на него. Она посмотрела на остальных, но они, казалось, не замечали ничего.

Но здесь было и еще что-то, нечто ужасное, что она не могла увидеть…

Запах усиливался. И теперь она могла назвать его. Такая же вонь бывает, когда где-нибудь забу­дешь мокрую половую тряпку, она там лежит и гни­ет, покрывается плесенью. Несвежий, тошнотворный запах.

Аделе пыталась проснуться. Мужчины спокойно и вполголоса все вместе что-то обсуждали.

Бенедикте охватило парализующее ощущение зла, присутствовавшего совсем близко. Потом появился необыкновенный страх, он исходил от нее самой, хо­телось крикнуть, чтобы все как можно скорее убега­ли отсюда, но ужас сдавил ее, для возгласа не хвати­ло воздуха. Она поднялась с места и посмотрела в окно. Ветер гонял грязно-серые облака над верхуш­ками гор, которые неясно вырисовывались в уходя­щей ночи. По руинам Ферьеусета носился стонущий вихрь, и когда Бенедикте прислушалась, то показа­лось, что в этом жалобном вое раздаются голоса мер­твых.

Но увиденная картина навевала лишь скорбное, торжественно-печальное чувство. Настоящая опас­ность находилась внутри – в доме.

В сумерках Бенедикте различала постройки как расплывчатые силуэты на фоне неба. Сумрак по-пре­жнему преобладал, лишь слабое свечение на востоке предвещало утро.

Она почувствовала сильную дрожь, прокатившу­юся по спине и обернулась. Но там, в круге света сидели лишь трое мужчин: Сандер, Свег и Ливор. Аделе все пыталась пробудиться от глубокого сна, лежа на одной из двух кроватей. На другой лежал Мортен, со связанными руками и заткнутым ртом, они хотели поговорить с ним позднее, когда полнос­тью освободятся от мрачного воздействия Ферьеусе­та. Вальтер лежал на полу.

Но в комнате имелся лишь один полюс – центр злобной силы. В нем таилась смертельная опасность – но она не хотела показываться на свет. Это зло уважа­ло ее, Бенедикте. Девушка почувствовала, что стоит между этой силой и остальными. Возможно, защища­ет их, но, может быть, только временно задерживает, продляет отсрочку исполнения приговора.

– Как там на улице, Бенедикте? – спросил Сан­дер. – Уже наступило утро?

Бенедикте автоматически снова посмотрела в окно.

– Рассветает потихоньку, словно… – начала она. И замерла. Она почувствовала, как волосы на затылке зашевелились.

Комната отражалась в черном, блестящем окон­ном стекле.

И там она увидела, что же на самом деле было не так как надо за ее спиной. Злая сила не могла пред­положить, что будет отражаться в оконном стекле.

Теперь Бенедикте видела ее. Она с ужасом раз­глядывала отражение, не в силах мыслить ясно и чет­ко.

Это было даже хуже, чем она могла себе предста­вить. Как теперь с этим справиться?