14

Они рассматривали древнего, омерзительного идола из камня.

Конечно, время поистерло его края, к тому же вырубили его весьма грубо и примитивно, но он был раскрашен разными цветами, теперь уже поблекши­ми. Сандер мог различить лишь следы красок под высохшей кровью, которая покрывала статую с голо­вы до ног. Но глаза выделялись отчетливо, они были сделаны из рубинов кроваво-красного цвета и встав­лены в черный камень. На шее, вернее там, где она должна была быть, висели драгоценные подвески.

Эти глаза, должно быть, наводили смертельный ужас, пока чудовище не погибло. Теперь они были неопасными, хотя по-прежнему злыми и отвратитель­ными, взгляд их был устремлен на вошедших людей.

У каменного идола недоставало правой руки. Хотя, в другом отношении, он был снабжен впечат­ляющими атрибутами.

– Гермафродит? – недоверчиво сказал Сандер. – Такие встречаются среди многочисленных африканс­ких божков. Но откуда здесь взяться африканцам?!

Бенедикте отчетливо видела то, что вызвало его удивление. У статуи, которая была примерно метро­вой высоты, были и женские груди – весьма пыш­ные – и невероятных размеров мужской член. Все вместе выглядело нелепо.

– Ну и что в этом хорошего? – весьма наивно вырвалось у Бенедикте.

– Африканцы считают, что это придает божеству двойную силу. А зачем это здесь… – Было похоже, что не­что стало ясным для него. – По крайней мере… – Они ждали. Мифы и населявшие их божества были его специ­альностью. – Здесь имеются явные символы культа Нертхюс, – сказал он наконец. – Женская грудь. Плодородие. Не считая того, что мы выяснили до сих пор: жрец, брактеаты и все такое. Но эта недостающая правая рука… Она прямо указывает на то, что перед нами очень старый скан­динавский бог Тюр. Люди поклонялись ему еще раньше, чем викинги придумали своих асов, он был богом войны и пожертвовал свою правую руку. Ему приносили человечес­кие жертвы. В том числе и в воде, здесь проступают общие черты с культом Нертхюс. Нет, этого я не понимаю! Наконец высказался и Марко.

– Было весьма поучительно тебя послушать, Сан­дер. Теперь я лучше понимаю всю эту историю и могу вызвать картины прошлого. Я знаю, где их искать. Пой­дем, нам надо выбраться из этой дыры!

– А как же идол? Марко задумался.

– Мы пока оставим его здесь. Он долго еще будет напоминать о своем кровавом предназначении, так что пусть постоит в углу. Мы, разумеется, сообщим о наход­ке, пусть музеи решают, что с ним делать.

Сандер кивнул, и они вышли наружу.

Пристав Свег и Аделе почти уже потеряли надежду когда-нибудь увидеть их живыми. Они рассказали, что увидели сияние неземной яркости, исходящее от церкви и подумали, что наступил конец света. Упав на колени, они молились о спасении жизни своих товарищей.

Только убедившись в том, что церковь больше не опас­на, пристав и Аделе отважились спуститься в склеп с фо­нарем в руке и взглянуть на источник всех бед Ферьеусета. Затем они захотели выслушать подробный рассказ.

Все вместе сели на солнышке, расположившись на лугу, подальше от церкви, жертвенной рощи и дома с привидениями. Они прислушивались к звучному голосу Марко. Слушать этот голос было наслаждением.

– Сандер помог мне своими историческими знания­ми, – мягко сказал он. – А Бенедикте своим заклина­нием, которое она произнесла просто замечательно.

Оба испытывали гордость оттого, что удостоились похвалы. Аделе выглядела обиженной и попыталась при­влечь к себе внимание, растянувшись на траве как мож­но соблазнительнее.

Казалось, что Марко не обратил внимания на ее маневры.

– Теперь я попробую воспроизвести полную карти­ну всех событий, а если у вас по ходу возникнут дополне­ния, то, прошу вас, высказывайте их!

Все торжественно кивнули. Пристав сидел в типично мужской позе, подобрав ноги, сжав колени и обхватив их руками. Не хватало только травинки во рту. Он глядел по­верх озера Неттес и внимательно слушал рассказ Марко.

Тот также смотрел на озеро, но глаза его были уст­ремлены вдаль, туда, куда ему самому не добраться, поскольку это находится вне времени и пространства.

– Это началось в очень древние времена, – сказал он. – Ты совершенно прав, Сандер, это было небольшое тевтонское племя, которое неизвестно каким ветром за­несло сюда, в горы холодного Севера. Они принесли с собой свою веру, в том числе и культ богини плодоро­дия Нертхюс. Остатки этого народа вымерли или пере­мешались с местным населением. Вы, должно быть, помните, что когда-то давным-давно это было важное место – пересечение миграционных путей и оживлен­ная паромная переправа.

Но религиозные течения вступили друг с другом в конфликт. Здешнее население имело своих собственных богов, мы сейчас назовем лишь самого могущественно­го из них, бога войны Тюра, одного из множества пред­шественников самого Одина. Тюру приносили жертвы, в том числе человеческие, к тому же они сопровожда­лись ужасными ритуалами. Один из них – жертвопри­ношение в воду. Здесь местные верования совпадают с культом Нертхюс, богиней воды. Она также была боги­ней плодородия, как мы уже знаем.

Тевтонцы исчезли. Но их вера по-прежнему жила. Здешние жители захотели сделать что-то по-настояще­му величественное, прославляющее их богов. И тогда они велели умелому скульптору изготовить изображение идо­ла, в котором Тюр и Нертхюс были бы объединены в одно целое. Жители продолжали поддерживать и сохра­нять свои обычаи с помощью жреца, который исполнял ритуалы жертвоприношения, оставались и рабы, кото­рые должны были затем омывать Нертхюс и ее повозку. Впрочем, повозку мы так и не нашли, вероятнее всего, она рассыпалась со временем в прах. Чтобы совместить два культа и умилостивить обоих богов, древние люди сперва убивали жертв по законам Тюра, то есть выпус­кали из них всю кровь. А затем их бросали в озеро, ибо так поступали тевтонцы с рабами Нертхюс.

Это смешение религий сделало каменного идола весь­ма могущественным. Сильнее, чем было необходимо. По­началу это было не так опасно; единственным необычным происшествием стало то, что последний священник приоб­рел такую неизмеримую власть, что испугавшиеся викин­ги убили его. Викинги верили в асов, поэтому… можем ли мы назвать их… миссионерами? По-моему, немного бого-хульственно. Во всяком случае, когда они пришли, то уби­ли жреца довольно жестоким образом – как раз тогда он потерял половину лица – но его призрак начал появлять­ся снова. Как паромщик, ведь раньше он возил статую Нертхюс-Тюра по окрестным деревням.

– А сама статуя? – сказала Бенедикте. – Что стало с ней?

– Она осталась лежать в склепе под тем язычес­ким храмом, который построили викинги. На том мес­те, где сегодня стоит церковь. Туда бросили также брактеаты, жертвенный нож и Волсе, все это лежало в же­лезном сундуке, так что дошло до наших дней практи­чески без изменений. Священник продолжал мерещиться в своей лодке, но никто здесь не обращал внимания на его паром, поскольку, конечно же, здесь имелся настоя­щий паром с паромщиком. Время от времени погибал кто-то из чужеземцев, это действительно так, но в ос­тальном здесь царил относительный мир и спокойствие. Со временем пришло христианство, языческий храм снесли и построили церковь.

И вот, Тенгель Злой проходил мимо. Он поехал в лодке с привидением. Между двумя злобными созда­ниями завязалась жестокая борьба. Паромщик не смог потопить Тенгеля Злого, но наш ужасный праотец за­интересовался призраком. Мне представляется, что те двое могли каким-то образом общаться между собой – это меня не удивляет – и Тенгель Злой захотел как можно больше узнать о той скрытой силе, которую он почувствовал здесь, в Ферьеусете. – Марко умолк. Ка­залось, что он смотрит вдаль, вызывает в памяти новые картины. Затем он продолжил.

– Да, ибо уже в тот раз идол был силен и полон злобы. Возможно, паромщик был горд и показал Тенгелю каменную статую, которая была спрятана и всеми забыта в подвале с «глубокими сводами», расположен­ном под церковью. Входа в него в те времена не суще­ствовало, он давно уже был замурован. Но Тенгель снова пробил стену. Он… – Марко снова прикрыл глаза. – Тен­гель… быстро определил, что источник первородной силы находится здесь. Каменный идол на самом деле обладал огромной злой властью, поскольку пропитался выливав­шейся на него человеческой кровью. Жертвоприношения происходили под руководством священника, который при­давал им дополнительную силу своими мрачными риту­альными заклинаниями. К тому же на протяжении веков к идолу были обращены молитвы жестоких воинов. Да, предметы могут накапливать человеческую волю, если только выражающие ее призывы достаточно пламен­ные. – Марко стиснул зубы, было видно, что погруже­ние в прошлое продолжалось. Не очень-то приятные кар­тины пришлось ему там увидеть. – Паромщик… – нере­шительно продолжил он. – Или священник, это ведь был один и тот же человек… Он страстно попросил Тенгеля о том, чтобы его возлюбленное двуполое божество снова получило бы власть и почитание. А Тенгель… с ухмылкой сказал, что это можно устроить. Но Тенгель Злой никогда не был чьим-либо другом, не стал он им и на этот раз. Поэтому его помощь полному воодушевления священни­ку оказалась лишь коварным обманом. Тенгель был дос­таточно силен, чтобы простереть руки над каменным бо­жеством – и рубиновые глаза начали светиться, отвра­тительная злобная сила наполнила их… – Марко повел плечами, словно освобождаясь от неприятного воспоми­нания. – И потом, когда священник решил, что Ферьеусет снова находится в его власти, а люди станут опять поклоняться его любимому идолу… Тогда-то Тенгель Злой разразился дьявольским хохотом. Он стоял здесь внизу, на берегу озера, а священник отплывал на своем пароме. Тенгель погрузил каменную статую в лодку, и священник решил, что теперь его Нертхюс снова отправится в путь по своим владениям, но Тенгель задумал нечто другое. Он решил, что каменный идол таил в себе власть, кото­рая может стать опасной для него в будущем. Но знаете ли вы, зачем он все же оживил его, наделив смертельно разрушительной силой?

Нет, они даже не могли предположить.

– Нет, это было вовсе не для того, чтобы показать паромщику свою собственную власть, а потом нанести еще более коварный удар. Нет, у Тенгеля были другие планы. Он превратил божество в своего собственного раба, рассчитывая использовать его в будущем в каче­стве союзника.

Я хочу сказать тебе, Бенедикте, что нам, всем Лю­дям Льда, придется сражаться со смертельной опаснос­тью, когда Тенгель Злой однажды проснется и оживет: тогда он соберет свое войско, хотя нет, это слишком сильно сказано, поскольку я не думаю, что их так уж много. Подручные, назовем их так. Но их не мало, это я сейчас понимаю. Мы должны передать это знание дальше, тем, кто придет после нас, Бенедикте! Предупредить их о его шайке.

Бенедикте кивнула.

– Ты считаешь… что проклятые из нашего рода так­же принадлежат к ней?

Марко серьезно посмотрел на нее своими серыми глазами, затянутыми дымкой воспоминаний.

– Большинство из нас со временем начинают раз­мышлять, от кого они, собственно, ведут свой род. Да, чтобы ты знала, Бенедикте, за нами стоят наши добрые предки, они помогают нам. Но мы ничего не знаем о других, злых.

– В этом таится опасность, не так ли?

– Да, Бенедикте, это так. Они могут присоединить­ся к банде Тенгеля Злого, встать за его спиной.

– Скорее, впереди, – сказала она с иронической улыбкой. – Он наверняка ими пожертвует ради соб­ственной безопасности.

– Без сомнения, – сказал Марко. Остальные не совсем понимали, о чем беседуют двое из рода Людей Льда, но Сандер и Свег прислушивались, по меньшей мере, с уважением. Чего нельзя было сказать про Аделе: она нетерпеливо вздыхала, и Марко продолжил:

– И теперь, когда мы обезвредили каменного бога и разрушили все планы Тенгеля, он, должно быть, при­шел в ярость. Но давайте вернемся на шесть сотен лет назад, в тот день, когда два злобных создания снова сошлись на берегу! Тенгель вытянул свои руки и про­читал заклинание, которое вам уже пришлось слышать раньше: о том, чтобы паромщик, его лодка и статуя вместе с ним исчезли в глубине.

– Нет, но он сказал не совсем так, – запротесто­вал Сандер. – Он сказал, что идол должен убраться под «глубокие своды».

– Так запомнили люди, – дружелюбно улыбнулся Марко. – Но воспоминания часто меняются со време­нем. Он сказал: «вниз, в глубину». И затем все это вме­сте утонуло и пропало. Только Тенгель знал, где нахо­дится божество.

Бенедикте сидела тихо и слушала. Она знала, что Сандер находился совсем близко, но по-прежнему не смотрела в его сторону.

– Но Тенгель просчитался в своем коварном замыс­ле насчет паромщика, – продолжил Марко. – Закли­нание не до конца поразило его. Он появился снова, все­лившись в тело жестокого человека, и продолжал наво­дить ужас в Ферьеусете. Но паром его утонул вместе с любимым божеством. Поэтому не только паром свой он искал, шатаясь вдоль берега, но прежде всего Нертхюс-Тюра, который покоился на дне озера.

И затем случилось нечто двадцать пять лет назад. Молодые супруги отправились утром на озеро, чтобы вытащить сети. Но сеть погрузилась слишком глубоко и крепко за что-то зацепилась. Парень нырнул – и смог вытащить со дна изображение Нертхюс-Тюра. Дальнейшая его судьба была предрешена. Ведь тем самым с идола было снято проклятие, и паромщик, он же свя­щенник, появился опять. И немедленно устроил жерт­воприношение своему дорогому божеству. Одновремен­но он хотел расквитаться с теми двумя беспокоившими его людьми. Молодой человек сразу же попал под мрач­ное влияние идола. Он отнес статую туда, куда ему при­казал священник, на его старое место под церковью. Женщина была принесена в жертву – а потом жрец взял с собой «раба» в плавание на пароме. Оно, конечно же, оказалось для парня последним. Его труп всплыл несколькими днями позднее.

Над озером появилась по­лоса облаков. Она была неприятного серо-синего цвета и предвещала дождь и грозу. Но солнце все еще светило на пятерых людей, расположившихся на траве.

Сандер захотел помочь своими собственными раз­мышлениями:

– Призрак на пароме вернулся в Ферьеусет. Жите­ли сбежали из деревни, ведь все это было невыносимо. Мы слышали о нескольких несчастных случаях в после­дующие годы, но насколько можно доверять этим слу­хам, я не знаю. Ведь нам о них рассказывали Мортен и немцы. И видите, почти точно в такой же последователь­ности все это повторилось с ними.

– Да, – сказал Марко. – Было пять немцев. Трое из них были принесены в жертву, один за другим…

– Одного так и не нашли, – возразил пристав Свег.

– Нет. – Марко снова смотрел куда-то вдаль. – Он… он… его унесло течением. Он очень далеко отсюда. Почти у самого моря. Его тело никогда не найдут.

Они задумались. Очевидно, Марко обладал способ­ностью заглядывать и в будущее тоже.

– А затем весной сюда пришел научный руководи­тель Мортена, – сказал Свег. – Профессор или кто там он был. По-моему, доцент Кламмер?

– Да, – сказала Аделе. Казалось, однако, что смерть своего жениха она восприняла достаточно спокойно и уже успела о нем забыть. Что ж, Аделе действительно была холодной женщиной.

– Кламмер тоже стал жертвой. Потом пришел Мортен Хьортсберг – и присоединился к немцам, – сказал Марко. – Я не знаю, как много из происходящего с ними осознали те трое, Мортен, Герт и Вальтер, но бог и его жрец не знали пощады. Рано или поздно они все бы были убиты в честь Нертхюс-Тюра.

Это заставило всех задуматься. Догадывались ли те трое о чем-нибудь или нет? Были ли они наивными, а может быть, восприняли свою судьбу со спокойствием фаталистов? Жаждали смерти во имя своего божества?

Этого уже никогда никто не узнает.

– Сейчас происходит нечто весьма странное, – сказал Марко. – Тенгель Злой подготавливает свое возвращение, теперь он хочет стать властителем мира. И поэтому все, беспокоящее его, должно быть уничтожено. Его самые страшные враги – да, фактически единственные, кто в состоянии угрожать ему, это избранные из его рода, впос­ледствии отвернувшиеся от него. Обо мне он знает не много, ибо я скрыт от его глаз. Но есть и другой избранный – это Бенедикте. Тенгель хотел ее уничтожить. Для этого он и послал ее в одну из своих ловушек: Ферьеусет, где, как он думал, злобный священник сможет справиться с ней в оди­ночку. – Марко улыбнулся девушке. – Но Бенедикте ока­залась более способной, чем он рассчитывал. Да, мне не надо, наверное, рассказывать, как вы все здесь оказались, какие дороги привели вас сюда, вы и сами знаете. Все это были лишь происки Тенгеля Злого: сначала маленькая девочка нашла брактеат, затем загадочный труп заставил пристава Свега вызвать на помощь Сандера Бринка, ко­торый впоследствии послал приглашение Бенедикте. Вспомните, что сделала Бенедикте, как только вы пришли сюда? В точности то же самое, что сам Тенгель Злой сде­лал однажды: она загнала жреца-паромщика в глубину. Тенгель, должно быть, рассвирепел! – Марко улыбнулся при этой мысли. – Но священник снова вынырнул. Теперь уже в облике Ливора. Кстати, Ливор не умер, он находится внизу, в деревне, и ничего не знает о том, что кто-то восполь­зовался его внешностью. Поскольку до сих пор находится без сознания после того, как упал и сильно ударился голо­вой. Но он выживет – теперь наверняка. Священник не­навидел Бенедикте, но одновременно боялся ее. Она видела его глаза в том большом доме в первую ночь. Это был «Ли­вор», который стоял и рассматривал ее. Ужасный запах шел, естественно, тоже от призрака. Да, а дальше вы все знаете, что происходило, но… – Приглушенный голос Мар­ко, человека, которого они невероятно сильно уважали, вывел Бенедикте из числа пассивных слушателей: – Те­перь, Бенедикте, твоя очередь рассказывать. О том, как тебе удалось разоблачить «Ливора».

– Да, – сказала она смущенно. С чего ей начи­нать? – Да… Итак, вчера вечером мы некоторое время сидели в большом доме, перед тем, как пойти в церковь, и тогда дом был свободен от всякого зла и ничем не пахло. Той стерильной пустоты также не было, я думаю, что она была чем-то вроде защиты против моего проник­новения в чужую душу. Если, конечно, теперь у призра­ков появились души, я точно не знаю. Но что-то вроде того. Я могла ощутить атмосферу дома, узнать всю его историю. Но когда мы вернулись обратно, дом снова «зак­рылся», не давая мне никаких картин или видений. К тому же начал чувствоваться запах… Я ощутила, что что-то опять не в порядке. Зло находилось в доме вместе с нами, совсем рядом, кто-то нас изучал. На этот раз я не видела эти жесткие, ненавидящие глаза, но я чув­ствовала их присутствие. И зловоние.

Свег кивнул.

– В тот раз с нами был Ливор.

– Да, – сказала Бенедикте. – Никто из нас, надеюсь, не скажет, что настоящий Ливор плохо пахнет, но это был собственный запах призрака, напоминавший тот, что бывает от прокисшей, забытой половой тряпки.

Теперь она осмелела и даже могла шутить, когда Марко был рядом. Небольшая пауза возникла, пока она обдумы­вала, как ей лучше объяснить решение этой загадки.

– Но потом я встала и посмотрела в окно. На улице было по-прежнему так темно, что комната отражалась в оконном стекле. И что-то там насторожило меня. Чего-то не хватало. Я повернулась, чтобы рассмотреть – и тут взгляд снова упал на оконное стекло. И тогда я поняла: там не было Ливора, не было его отражения. Стул, на котором он сидел, оказался пуст.

– Уфф, – сказал Сандер. – А мы-то хороши! Сиде­ли и болтали с ним.

– Да. Он потерял бдительность и не обратил внима­ние на свое отражение.

– Не говори чепухи, – вспыхнула Аделе. – Он же приставал ко мне!

– Да, – сказал Марко. – Он действительно мог создавать иллюзии и перевоплощаться. Но все же это был призрак.

Аделе просто позеленела. Она вспомнила то отвратитель­ное создание, которое с ревом гналось за ними по берегу.

Марко поднялся и за ним все остальные. И как раз вовремя. Солнце исчезло за грозовыми тучами, и вся при­рода внезапно помрачнела.

– Давайте-ка убираться отсюда, – пробормотал Свег.

Случилось как раз то, чего опасался Марко. Тенгель Злой рассвирепел. Он был так расстроен, что мог почув­ствовать это всем своим оцепеневшим телом. Некоторое время он размышлял над тем, стоит ли ему послать свой призрак в Ферьеусет, чтобы окончательно разделаться с этой Бенедикте, которая оказалась намного сильнее, чем он мог предположить. Пока что она была только неуверен­ной молодой девушкой, но уже приобрела слишком много отвратительных на его взгляд, добрых и хороших черт ха­рактера. Он отогнал эти мысли прочь. Отчасти потому, что слишком устал, будучи вынужденным так долго на­прягать свои мысли, с другой стороны, что-то в окружении девчонки пугало его. Если бы только он понял, что там находилось! В этом случае его железная воля смогла бы покончить с неизвестным, но оно скрывалось от его взора.

Сильный страх охватил его. Все должно идти точно по плану! Он уже потерял могущественного союзника, божество Нертхюс-Тюра, и Бенедикте просто не могла в одиночку совершить эту расправу над идолом. Тенгелю больше нельзя было терять никого. Ему оставалось только ждать. Рано или поздно он уничтожит ее.

Тенгель Злой снова погрузился в глубокую спячку, чтобы собрать новые силы. Его охватило мучительное разочарование и невыносимая скорбь.

В тот же день все спустились в деревню. Тамошний пристав чесал в затылке во время удивительного докла­да, полученного им от своего коллеги. Но он сам, еще будучи ребенком, как-то раз видел паромщика на лодке, и, в конце концов, поверил во все, что они рассказали. Он пообещал устроить экспедицию наверх, если только Свег останется здесь на несколько дней и поможет ему.

Сандер также оставался. Потому что не хотел сопро­вождать Аделе, а Бенедикте больше не впускала его в свою жизнь.

Сам того не желая, он все же понимал ее. Он смер­тельно ранил сердце застенчивой, неуверенной в себе девушки. Сможет ли она когда-нибудь довериться дру­гому мужчине – он не знал. Все его попытки объясниться с ней словно натыкались на холодную стену. Она не была обиженной, а только бесконечно грустной, почти все время молчала. Он признался, что та глупая ночь, когда он угодил в постель к Аделе, была одной из пер­вых в их путешествии, что он был пьян, и что впослед­ствии ужасно раскаивался.

«В ту ночь со мной ты тоже был пьян», – тихо ответила Бенедикте, отвернувшись в сторону.

«Не так уж и пьян, Бенедикте, – он попытался переубедить ее. – У нас с тобой все было совершенно по-другому».

Тогда она посмотрела на него серьезными, насквозь прожигающими глазами и сказала: «Мне ка­жется, что ты имел в виду что-то, когда сказал – у нас с тобой». «Да, конечно», – сразу же заверил он. Но она продолжала: «Но что потом, Сандер? Пусть даже сей­час ты относишься ко мне действительно так, как все время уверял. Но что произойдет, когда ты встретишь девушку гораздо более красивую чем я, или более при­влекательную, а если к тому же она будет сочетать кра­соту и ум? Что будет тогда?» Она быстро отошла от него, пока он не начал возражать.

Но Сандер задумался над тем, что сказала Бенедикте. И он признал, что она права. Он сильно привязался к Бенедикте, она была замечатель­ной девушкой, у них было много общего, он фактически полюбил ее сейчас…

Но, если быть до конца откровенным, то по прежне­му опыту он знал, что никогда бы не смог устоять перед действительно красивой и соблазнительной женщиной. Это было заложено в его природе, не случайно же Сан­дер постоянно был избалован весьма откровенным жен­ским вниманием.

Поэтому он больше не говорил с Бенедикте о буду­щем. Они расстались друзьями, он обнял ее, попытав­шись вложить в это движение все тепло и печаль, на которую был способен. Кроме того, Сандер хотел пока­зать, как сильно он страдал оттого, что был неправильно понят, все же сохранив свое чувство к ней. И… как нера­зумно она поступает, отвергнув его. Это было первое поражение Сандера Бринка на любовном фронте.

Сердце Бенедикте словно умерло. Девушка была даже не в силах разобраться в своих чувствах к нему.

Значительно хуже она перенесла расставание с Мар­ко. Ей показалось, что она теряет всякую защиту и опо­ру в окружающем жестоком мире, когда он отказался возвратиться домой к Людям Льда.

– Я не могу, – сказал он с сожалением. – Мне нельзя делать этого. Но, Бенедикте, милая сестричка… Не печалься из-за Сандера Бринка! Ты поступила со­вершенно правильно, позволив ему идти своей дорогой, поскольку душа его не возмужала, он долго еще будет оставаться ребенком в этом отношении. Ты намного пре­восходишь его – у тебя сильно развито чувство ответ­ственности. Ты сильнее, Бенедикте.

– Нет, Марко, – отчаянно взмолилась она. – Как раз сейчас я чувствую себя особенно слабой. Поскольку не могу забыть его, как бы сильно ни пыталась.

– Я знаю, и считаю, что так и должно быть, – сказал Марко и погладил ее по щеке теплой, словно заряженной электричеством, рукой. – Но ты прекрасно справишься и с этим, я знаю. Другие будут искать помощи у тебя.

– Это пугает меня, – печально улыбнулась Бене­дикте. – Ах, Марко, спасибо, что мне было дозволено увидеть тебя! Как бы я хотела, чтобы у меня был стар­ший брат, похожий на тебя. Ты знаешь, пока ты жил дома на Линде-аллее, всем казалось, что никто тебя тол­ком не знает. Вот и сейчас я ничего не понимаю, но ты такой сильный!

Он устремил взгляд вдаль, это было так характерно для него.

– Еще не достаточно, – тихо произнес он. – Пока не достаточно.

Он попрощался с ней, позаботился, чтобы она удоб­но уселась на повозку, которая должна была доставить ее домой. Затем помахал ей с улыбкой, которая навсег­да осталась в сердце Бенедикте, согревая ее на протя­жении долгих последующих лет. Марко повернулся и пошел по дороге обратно, скрывшись за поворотом. Бе­недикте долго наблюдала за дорогой в том месте, где она снова выпрямлялась, но он так и не появился там.

Через несколько месяцев Бенедикте пришлось обра­титься к своему отцу Хеннингу и мачехе Агнете для се­рьезного разговора. Для нее было очень трудно выло­жить всю правду, они никогда не видели эту бодрую, жизнерадостную девушку такой несчастной. Но они вос­приняли все гораздо спокойнее, чем она ожидала. Вна­чале были, конечно, шокированы, но это быстро прошло.

– Но, дорогая моя девочка, – сказала Агнете и, пытаясь утешить, обняла ее, и Бенедикте залилась сле­зами облегчения. – И с твоим отцом, и со мной случи­лось «несчастье», как некоторые глупые люди называют это. Твоя мать Аннели и твой отец слишком страстно любили друг друга и должны были пожениться из-за твоего появления. Я сама должна была родить ребенка от твоего родственника Ульвара, и твой отец был так добр, что женился на мне. Ну как нам тебя не понять? Мы рады за тебя!

Бенедикте шмыгала носом и продолжала реветь.

– Пойми, мы будем заботиться о тебе, дочка, – ска­зал Хеннинг. – Но отец ребенка, Сандер Бринк, как ты думаешь, что он на это скажет, ведь он тоже имеет за­конное право голоса в этом деле?

– Нет, – поспешно возразила она. – Нет, нет! Я этого не перенесу, если он будет вынужден жениться на мне, нет, я не смогу!

Хеннинг был озадачен.

– Он имеет право знать о своем ребенке. А ребенок имеет право иметь отца.

– Я знаю, – жалобно всхлипнула Бенедикте. – Я думала об этом и меня мучила совесть. Ну а вдруг это будет… избранный ребенок? Не будет ли лучше, если Сандер ничего об этом не узнает?

Старшие задумались над ее словами. И решили по­дождать, пока не подойдет срок рожать.

Все встретили новость о том, что Бенедикте виделась с Марко, с сильнейшим волнением. Но поскольку он ус­тоял перед ее упорными мольбами и не вернулся домой на Линде-аллее, вся семья была глубоко опечалена его нежеланием возвратиться. Между тем, он ведь заверил Бенедикте в том, что находится в курсе всего происходя­щего в их семье, в роду Людей Льда, но что по причи­нам, которые не хочет называть, вынужден оставаться там, где пробыл все это время.

Это, наверное, очень далеко!

В 1892 году Бенедикте родила чудесного крохотного мальчика, которого назвала Андре, таким образом тай­но дав ему имя отца. Но Сандер Бринк к тому времени уже успел жениться на самой красивой девушке Кристиании. Ведь правда же, что больше всего обращают внимание на самое привлекательное лицо в любой ком­пании. Поэтому-то и нет ничего удивительного, если два чрезвычайно красивых внешне человека находят друг друга. Насколько такой брак бывает счастливым, су­дить не нам, ибо происходит это нечасто.

Но Бенедикте выстояла и неплохо справлялась с ма­теринскими обязанностями. Ответственность за сына пре­вратила ее из довольно робкой и неуверенной девушки в необыкновенно сильную женщину. Она стала достаточ­но сильной, чтобы выдерживать колкости соседей и вне­запное молчание кумушек-сплетниц, когда она входила в чью-либо комнату. Настолько сильной, что могла за­щищать маленького Андре, когда он прибегал домой в слезах, поскольку во время игры другие дети назвали его незаконнорожденным. Необычайно сильной, чтобы жить и дальше с мыслью о том, что никогда ни один мужчина больше не будет за ней ухаживать. Теперь она была не только некрасивой, но имела также внебрачно­го сына. Разве можно принести с собой такой позор в новую семью, в чужой дом? В ее положении нечего было и думать о том, чтобы выйти замуж.

Но Бенедикте не позволяла слишком часто одолевать себя таким мыслям. Она держалась. Она выстояла, имея за спиной поддержку всей семьи. Помогала по дому, во дворе, поскольку ухаживала за мальчиком и не могла наняться на работу.

Внешне она старалась выглядеть радостной и доволь­ной, поэтому стала надежным источником утешения для других. «Все устроится», – рассудительно говорила она, и для несчастных и обиженных все вставало на свои места.

И только сама она знала, что иногда вечером могла замереть посреди своей комнаты, разглядывая своего спящего чудесного малыша. Замереть от нахлынувших мыслей. От раскаяния. Не то, чтобы она сожалела о том, что устроила все для себя именно так, а не иначе, да и можно ли сожалеть о таком подарке судьбы, как Анд­ре? Нет, но правильно ли поступила она в тот раз, когда отклонила всякую возможность дальнейших отношений с Сандером, надо ли было ей подобным образом поры­вать с ним? Теперь она не думала, что его проступок был таким уж непростительным. Сандеру следовало бы увидеть своего сына, который был так похож на него, ему следовало бы стать настоящим отцом для Андре. Может быть, она слишком мелочна? И слишком много думает о своей собственной гордости?

Но в такие дни она ненавидела Сандера, вернее сказать, была жестоко разочарована в нем. Представляла себе, что он лишь пытался быть дружелюбным с несча­стной девушкой, которая только немного нравилась ему, но никогда не воспринимал их отношения так же серьез­но, как она.

Что ж, теперь все равно было поздно. Сандер был женат, поэтому, возможно, было лучше, что все произошло именно так. Когда она мысленно делала такой вывод, Бе­недикте обычно вздрагивала и приходила в себя, чувствуя, как слезы капают на ночную рубашку. Она плакала из-за маленького Андре, ведь она не могла поделиться своей радостью с Сандером. И Андре должен был и дальше спра­шивать с недоумением, почему все ребята дразнят его. И почему у него нет такого же папы, как у остальных? Бене­дикте готова была разорваться, чтобы заменить ему обоих родителей. Конечно, приятно было, что и Хеннинг, и Агнете, и Ванья жили рядом с ней, и дедушка Вильяр, и бабушка Белинда, и Малин, и Пер, и их Кри­стофер! Все любили Андре и весело проводили с ним время.

Но они не могли высушить ее слез и заглушить чув­ство тяжелой утраты при одной только мысли о том, что она навечно лишила отца и сына возможности узнать друг друга.

И было так, как предсказал Марко.

И Ванья, сводная сестра Бенедикте, и Кристофер, сын Малин, оказались в трудных ситуациях. И конечно, только Бенедикте могла их спасти.

Но тогда уже старое столетие сменилось новым.

Наступил 20 век.

Столетие, в котором судьба рода Людей Льда окон­чательно определилась.