11

В своем причудливом потайном убежище Тенгель Злой с трудом пошевелил веками. Но он не смог от­крыть глаза, поскольку очень устал. Да и что было в этом толку, он увидел бы все ту же непроглядную темноту вокруг себя.

Но он все-таки мог видеть. Далеко, далеко в зате­рянную Норвегию был устремлен его взор. В Ферьеусет, который он сам посетил однажды много веков назад.

Тенгель Злой был доволен. Но невыразимо устал. Управлять на расстоянии людьми и событиями было нелегко, это требовало необыкновенной концентра­ции мысли. Когда он, наконец, придет к власти, он сколь угодно долго сможет меряться силами со всем миром, но сейчас он был парализован глубоким сном…

Но когда он обретет свою полную мощь?

О, он сумеет этого добиться! С помощью своих сверхъестественных способностей он выберется из за­точения.

Но он знал, что это было не так. Только заколдо­ванная флейта могла открыть все запоры, сковываю­щие свободу его яростной воли и разума.

Предатели! Быть преданным своими потомками! Теперь ему оставалось только ждать, долго ждать. Нестерпимо долго должен был он лежать здесь, за­таив дыхание, он, властитель мира!

Он должен был ждать до тех пор, пока снова не появится избранный потомок рода Людей Льда с частицей его крови. Злой, а не один из отступников, не такой, как эта глупая Бенедикте.

Он должен был положить этому конец, избавить­ся от нее, потому что она успела причинить ему слиш­ком много страданий.

Уже в тот раз, шесть сотен лет назад, когда он покидал долину Людей Льда, он оставил там своего духа-двойника, призрака, чтобы тот мог защитить котел с мертвой водой.

Но сейчас там не было никого, кто бы мог подвер­гнуть драгоценный сосуд опасности. Поэтому он мог высвободить свою мысленную энергию, чтобы унич­тожить Бенедикте. Для него не составляло труда пе­реместить эту энергию в Ферьеусет, ведь он там уже побывал однажды в те далекие времена. Но заста­вить свой призрак покинуть долину Людей Льда и послать его в горы – было уже не так просто, это отняло бы во много раз больше сил.

Между тем, в этом не было особой необходимос­ти. Ему не надо было вмешиваться лично. Та злоб­ная сила в Ферьеусете была по-прежнему могуще­ственной и кровожадной настолько, чтобы в одиночку убить Бенедикте.

Она бы и так не смогла вырваться из щупальцев, протянувшихся вслед за ней. И что толку вытягивать еще одно или два дополнительно?

Сандер понял, что они не успеют вернуться об­ратно наверх, к немцам в избушку, до наступления темноты. И к тому же друзья проголодались. Поэто­му, когда они услышали, что в паре километров вниз по долине есть дешевый постоялый двор, то отправи­лись туда, чтобы поесть и переночевать там.

Таким образом, Бенедикте пришлось сидеть за поздним ужином вместе с Сандером, за одним столом, но только уже никакой навязчивой Аделе рядом не было.

Чудесно! Да и Сандер радовался возможности поговорить с Бенедикте, она не могла понять, поче­му, но лучше и быть не могло.

Он волновал все ее чувства, когда сидел рядом, и его темные глаза загадочно блестели в неверном све­те стеариновых свечей. Сандер так сильно был увле­чен разговором, как может быть заинтересована толь­ко очень яркая, необычная личность. Он всегда смотрел прямо в глаза собеседнику и выглядел по-настоящему увлеченным. Это наверняка составляло существенную часть его обаяния. Время от времени он, забываясь, брал руки Бенедикте над столом и сжимал их, пока рассказывал об использовании брактеатов в качестве монет и амулетов. В такие моменты она часто погружалась в несбыточные мечты и слу­шала его не так внимательно, как следовало.

За ужином подавали вино. Сандер пил довольно много, поскольку имел иные привычки, чем Бенедик­те. Она была более осторожна.

Но… вино ударило ей в голову! Она так приятно кружилась, очертания Сандера слегка расплывались, но он по-прежнему был хорош собой! Опасно хорош!

Что это он там сказал? Хозяева, оказывается, за­канчивают обслуживание, но разве они с Сандером не могут продолжить разговор наверху в ее комнате, ведь там просторнее?

Ах! Не забыла ли она убрать шерстяную куртку и мокрые носки? И как там, вообще, выглядит все на­верху?

Хотя нет, у них с собой было не так уж много вещей, так что она не могла раскидать их по комнате в слишком ужасном беспорядке.

Но мужчина в комнате? Прилично ли это?

Черт с ним, никто не увидит, что Сандер зашел к ней. К, тому же она хотела быть рядом с ним. Это был лишний повод поговорить, шанс, который, воз­можно, никогда не повторится.

Вскоре они сидели в ее комнате и углубились в беседу о его научной карьере и будущих исследова­ниях. Он был слегка увлечен самим собой, милый Сандер, но это ровным счетом ничего не значило, ведь он рассказывал об этом в такой обезоруживающей манере. «У нас есть общий интерес, у него и у меня, – подумала Бенедикте с оттенком иронии. – А имен­но: молодой ученый Сандер Бринк».

Но через некоторое время – когда они сидели рядом друг с другом на кровати, чтобы можно было делать пометки, как сказал он, – разговор снова за­шел о событиях в Ферьеусете.

– Нам надо обобщить их, – сказал Сандер и записывал, пока говорил. Бенедикте не могла думать вообще ни о чем, так как чувствовала его плечо ря­дом со своим, поэтому лишь кивнула в знак согласия.

– Давным-давно, в незапамятные времена здесь поклонялись Нертхюс, мне кажется, мы это доказа­ли, или как?

– Да, – кивнула Бенедикте и почувствовала при­ятное возбуждение, когда ее грудь случайно косну­лась его плеча.

– В то время в честь богини приносили челове­ческие жертвы, – продолжил Сандер. – Мы нашли много доказательств этому: название озера – Неттес, языческая роща, принесенные в жертву люди, брактеаты с таинственной руной «Н» и двумя «Л»-рунами, обозначающими Лук и Лен, Волсе – и все эти старые неясные предания.

– Паромщик, который раньше был священником… О, Господи, какие же мы дураки!

Бенедикте вопросительно посмотрела на него. Ее взгляд был слегка затуманен, мысли тоже расплылись.

– Он, конечно же, не был обычным священни­ком. Он был жрецом Нертхюс, и должен был сопро­вождать богиню в ее поездках по окрестным владе­ниям! Кто-то из нас, ты или я, а может быть, Свег, я теперь не помню, кто это был, спрашивал, каким об­разом она добиралась с острова на сушу. Теперь мы это знаем: на лодке, то есть на пароме, которым уп­равлял ее жрец!

– Но Сандер, зачем им нужна была лодка? Ведь можно же спуститься в деревню через пастбище, где остановились немцы. Я хочу сказать, конечно, что нем­цев тогда не было, да и домика их на лужайке тоже…

Нет, теперь язык у нее совсем заплетался. Лучше помолчать.

– Вспомни легенду, Бенедикте, – сказал он, и его глаза лучились от воодушевления. – Нертхюс жила на острове, а не на полуострове или мысе. Мож­но предположить, что та небольшая жертвенная роща когда-то была целиком отрезана от суши? Ведь сей­час только узенькая полоска земли соединяет ее с хол­мом, на котором стоит церковь. – Она торжественно кивнула. Бенедикте почувствовала разливающееся тепло внизу живота, и ее охватило беспокойство. Луч­ше бы не смотреть прямо на него, глаза могут вы­дать ее.

– Поэтому и нужна была лодка. То есть паром, – поправился Сандер. – Затем, можно, наверное, пред­положить, что пришло христианство. Это только до­гадка, но разве не правдоподобно, что жрец защи­щал свою богиню? И как раз тогда был ранен. Ему изуродовали лицо. Возможно, убили. А христиане отлучили его душу от церкви. Если, конечно, тогда существовали такие обряды.

– Я думаю, существовали, – сказала Бенедик­те. – В те дни люди ревностно поклонялись своим богам. Или, может быть, это были викинги с их ве­рой в асов и капищами, именно они покалечили его? Но он продолжал все так же плавать и плавать, даже после смерти. Чтобы отыскать жертвы для своей бо­гини?

– Возможно. Но люди же тонули, так что с этим моментом не совсем все ясно. А потом появился твой знаменитый предок, Тенгель Злой. Это было в 13 веке?

–Да.

– И он учинил скорый суд, быстро расправился со всем этим. Он загнал паромщика глубоко в воду, а все остальное в «глубокие своды».

– Да, но Сандер, что означают «трое посвящен­ных»?

– Над этим я размышлял. Мы так мало знаем о культе Нертхюс. У нее был жрец, были рабы, кото­рые отмывали все дочиста после того, как она воз­вращалась к себе. Тех рабов приносили в жертву воде. Но кто-то же должен был исполнять и это тоже. Предположим, что имелись три человека, которые убивали рабов? Следили, чтобы они утонули в озе­ре? А жертвы? Жрец не мог, наверное, один со всем этим справиться? Вероятно, могли быть трое посвя­щенных людей, об этом мы ничего не знаем.

– Но это звучит правдоподобно, – сказала Бе­недикте.

– Да. Паромщик-жрец приобрел другой облик. Переселился в тело того злобного женоненавистни­ка. Сам-то он умер, но дух жреца мог жить дальше в его оболочке. Но призрак так и не нашел свою лодку, или что он там искал, пока беспокойно бродил в ок­рестностях Ферьеусета, пугая людей по берегам озе­ра.

– И все это закончилось двадцать пять лет на­зад, – заключила Бенедикте. – Именно тогда моло­дая пара что-то нашла. Паромщик и его паром смог­ли снова вынырнуть, а пара была убита.

Сандер повернулся и внимательно посмотрел на нее.

– Ты хочешь сказать, что они нашли что-то дей­ствительно опасное? Что-то необыкновенно злобное?

– Да, у меня такое чувство. И это зло по-прежне­му находится в Ферьеусете, тому мы видели множе­ство доказательств.

Сандер смотрел в сторону.

– Что бы это мог быть за предмет, найденный юной парой? И где они это нашли? Если бы мы уз­нали это, мы бы далеко продвинулись по пути к ре­шению загадки.

– Нам надо искать на том месте, где немцы об­наружили Волсе.

– Они наверняка уже все тщательно обшарили там.

Он опустил руку за спину Бенедикте и оперся о кровать. Она почувствовала, как ее тело слабо за­вибрировало, и едва справилась с желанием вско­чить и броситься прочь от него. Но одновременно ей мучительно захотелось прижаться к юноше как мож­но сильнее.

Внезапно Сандеру пришла в голову какая-то идея. Он положил руки ей на плечи и обнял с радостным восклицанием.

– Бенедикте, у меня есть теория! Его лицо находилось так близко, что она могла видеть лишь неясные очертания.

– Какая?

– Ну это же ясно! Это так и должно быть! Как же мы раньше об этом не подумали!

Еще не остыв от своей догадки, он совершенно неожиданно поцеловал ее, коротко, но горячо.

Щеки Бенедикте мгновенно запылали. Она совер­шенно не ожидала ничего подобного, поэтому не ус­пела предотвратить очень сильную реакцию организ­ма. По телу прокатились горячие волны, они сконцентрировались внизу живота и там сделалось тепло и влажно. Она была безнадежно сбита с толку и смущена, поэтому не смогла собраться с мыслями, чтобы спросить подробнее о его теории. Она была просто-напросто выбита из колеи.

Сандер сидел тихо. Он хорошо понял ее реакцию, так как мог все прочитать на ее несчастном лице с испуганным взглядом. Бенедикте безвольно опусти­ла дрожащие руки, не зная, что с ними сделать.

Сандер Бринк был удивлен. Не ее поведением, а самим собой. Он был совершенно сбит с толку.

«Мне ведь нравится она, – подумал он, – я хочу ее! Но, Господи, что это со мной? Я что, стал теперь всеядным?

Это же Бенедикте, высокая и толстая, просто-на­просто некрасивая девушка! Очень хороший друг и товарищ, но что в ней можно найти притягательного, это же странно!

Но мне больше не кажется, что она некрасивая. Вовсе нет! Я что, снова перебрал за ужином?

Что же, в самом деле, мне с ней делать? Я ведь не могу показаться вместе с ней в ресторане в Кристиании или на улице Карла Юхана, только этого не хва­тало, мои друзья умрут со смеху. Хуже всего: посме­ются над ней, обидят эту милую, но обделенную красотой девочку.

Этого не должно произойти!

Но мне понравилось целовать ее. Я расположен к ней гораздо больше, чем я когда-нибудь мог мечтать!»

Он заметил, что его тело давным-давно решило, что он ее хочет. В брюках у него все напряглось и сладостно тянуло внизу живота. Сандер никогда раньше не испытывал такого сильного желания, и это было вызвано не опьянением. Девушка внезапно стала вожделенной.

Может быть, потому что она из рода Людей Льда? Ему ведь приходилось слышать, что избранные были также чрезвычайно интересны в эротическом плане. В том числе и необычно безобразные, но все же при­влекательные мужчины, и прелестные женщины. Но Бенедикте не попадала ни в одну категорию из на­званных. Она была необычайно некрасивой женщи­ной, и таких было немного даже среди Людей Льда. Вильяр Линд знал только о трех: одна ведьма по имени Ханна, новорожденное дитя, которому они не позволили выжить, – и Бенедикте.

Но она вовсе не была уродиной! И как ему только могло такое показаться?

Внезапно Сандер обнаружил, что он уже долгое время сидит, как парализованный, уставившись на девушку и рассеянно лаская рукой ее плечи. Он ска­зал:

– Я никогда не думал, что все будет так, Бене­дикте. Ты, должно быть, не поверишь, что я не про­сто обычный соблазнитель.

Но не таким ли как раз он был? Бессчетное коли­чество девичьих лиц мысленно проплывало перед его взором – красивых, милых, покорных, вызывающих… Но все они сознательно желали участвовать в лю­бовной игре, они знали, на что они шли.

Бенедикте была совершенно неопытна. Ей было страшно, она была преисполнена сознания серьезно­сти момента, – по крайней мере так казалось Сан­деру.

Его рука словно сама по себе легла ей на бедро, он попытался притянуть ее поближе. Бенедикте взи­рала на это, как заколдованная.

«Как же мне выйти из этой ситуации, которую я сам создал так опрометчиво, и при этом не обидеть девушку? – подумал Сандер. – Ведь если я пойду дальше, то ее разочарование впоследствии может стать во много раз сильнее».

По ее короткому, отрывистому дыханию он мог почувствовать, что она была так же возбуждена, как и он сам. Она сидела так напряженно, словно была из дерева. Теперь ему надо действовать решительно, но где взять силы для этого? В теле колотилась и пульсировала каждая жилка, а предмет его мужс­кой гордости был тверд, как камень.

Здесь бы Сандеру отстраниться, отодвинуться с легкими, дружескими словами, но он не нашел нуж­ных фраз, его язык не смог пошевелиться. Потому что Бенедикте наконец подняла глаза и смотрела на него, так доверчиво, беззащитно и умоляюще, что он сделал единственное, на что был способен: еще раз поцеловал ее.

Бенедикте увидела его рот совсем близко. Этот безупречно вылепленный рот с такими чувственными губами. Она хотела отстраниться, так как чувствова­ла, что больше не управляет ситуацией, но была не в силах пошевелиться. И сама того не замечая, скольз­нула ближе и ощутила, как его губы прикоснулись к ее губам.

Мысли путались, волнение в теле переросло в не­выносимое возбуждение, но вместе с тем она почув­ствовала бесконечную тоску, словно бы увидев себя и Сандера сквозь призму вечности. Она видела Зем­лю, медленно кружившуюся на протяжении милли­онов лет, с пустынными лесами без людей и животных. Перед ней промелькнули народы, пришедшие заселить ее лишь на короткое время, только чтобы снова исчезнуть, а Земля вращалась дальше, пустая и покинутая в этом бесконечном мировом простран­стве.

Она не могла до конца осознать невероятное – это Сандер целует ее! И он выглядит таким же, как и она, захваченным всей фантастичностью происходя­щего.

Бенедикте Линд из рода Людей Льда… «Бедняж­ка, она никогда не сможет выйти замуж… Никогда у нее не будет мужчины… Никогда не попадет в лю­бовную историю, у нее не будет даже одной, един­ственной ночи любви». Так говорили дамы в Линде-аллее. И теперь она здесь!

Руки Сандера легли на ее плечи снова, осторож­но и нежно обнимая их.

Она заметила, чего хотели эти руки. Они медлен­но и осторожно положили ее на кровать, и теперь девушка лежала, вытянувшись, рядом с Сандером. Одна его рука устремилась вниз, погладила ее по груди и скользнула ниже, на живот.

Бенедикте рывком села на постели.

– Нет! – крикнула она. Он снова был рядом, лицом к лицу с ней.

– В чем дело, Бенедикте? – спросил он ошара­шено, но в то же время мягко и убеждающе. – Не бойся, я не сделаю тебе ничего плохого.

– Нет, нет, так нельзя, так не пойдет, Сандер.

– Почему?

Она закрыла лицо руками.

– Ах, ну как же ты не понимаешь? Я думаю, что ни одна девушка не пойдет на такое, не чувствуя себя… красивой. Чистой и притягательной и желанной. Я такая… безнадежная, и кроме того, мы целый день шагали, двигались, а мне хотелось бы быть вымы­той, с чистыми волосами, свежей и… красивой! Я хочу, чтобы ты думал, что я прекрасная и хрупкая, а я не такая. Никогда у нас ничего не будет.

– Но, Бенедикте…

Она энергично покачала головой.

– Мне кажется, что это вот, ну… быть уверенной в себе и знать, что мужчина… соблазнен тобой, это самое главное в…

Она хотела сказать «акте любви», но нашла эти слова слишком торжественными и к тому же немно­го смешными. Поэтому закончила коротко:

– Ты знаешь, в чем.

Последние фразы она сказала, чуть не плача. Сан­дер взял ее голову в свои ладони, попытался окру­жить ее теплом, защитить, но он все же понимал ее.

– Я в точности знаю, что ты имеешь в виду, ми­лый дружок. Потому что и сам не выношу мысли о том, чтобы быть грязным и неухоженным, но мы же ведь одинаково испачкались оба, к тому же здесь нет ни одной ванной, да и не так уж мы плохо выглядим! От нас ведь не пахнет, правда?

Она невольно улыбнулась, и он вытер ее слезы. Но он не сказал: «Я могу пойти к себе, если хочешь». Потому что он не мог идти, не мог найти в себе силы для этого. Его тело было так возбуждено, с таким пылом жаждало другого тела, что он с трудом мог говорить, едва сдерживая неуправляемую дрожь в руках. Должно быть, на него так действовала вски­певшая кровь Людей Льда.

– Ты всегда такой обходительный, – произнес­ла Бенедикте. – А я… я ничто. Только некрасивая, неуклюжая, толстая. Ах, как бы я мечтала сейчас иметь хоть немного приятных черт. Таких, на кото­рые ты бы смог обратить внимание.

– Бенедикте, у меня никогда не было такого хо­рошего друга, как ты. И теперь я страстно желаю тебя. Я хочу тебя. Разве этого не достаточно?

– Ты, должно быть, пьян.

– Нет! Я никогда не чувствовал себя более трез­вым.

В это она не верила, но с удовольствием слушала, как и что он говорит. Не в силах сопротивляться его легкому нажиму, она снова опустилась на кровать, словно отвечая этим движением на его нежные сло­ва. И теперь она лежала совершенно спокойно, пока он осторожно, осторожно и с явным самообладани­ем целовал ей щеки, подбородок и шею, а его паль­цы расстегивали блузку.

«Он дотрагивается до меня, – подумала она ошеломленно. – Руки Сандера обнажили мою грудь и гладят живот под блузкой. Здесь, рядом со мной, Сандер, и он, кажется, целиком и полностью владеет собой».

Ее дыхание было прерывистым, словно она купа­лась в холодной воде. Она лежала в таком оцепене­нии, что ныли напряженные мускулы.

«Теперь он пододвигается ближе, я чувствую, как его тело касается моих бедер, он такой теплый, почти горячий и… О, нет, я ощущаю…»

Бенедикте даже мысленно не смела назвать то, что она ощутила рядом с собой. Тот кусочек его тела, на который она лишь изредка бросала взгляд, сты­дясь при этом своих мыслей, украдкой наблюдая за Сандером, пока он стоял и разговаривал с кем-то другим, а чаще с другой. Она закрыла глаза и глу­боко вздохнула. Его рука – вокруг ее талии – дви­галась вниз, под подол юбки…

Теперь она ощущала, как горячо и влажно стало у нее между ног, там что-то набухло и нестерпимо сладко ныло. Сандер легко водил кончиком языка по ее щекам, щекотал за ушком, его руки осторожно под­няли юбку.

«Боже мой, а на мне-то эти тяжелые ботинки! Пря­мо в кровати, это должно выглядеть ужасно. Нелов­ко и смешно». Она осторожно сняла их и отшвырну­ла от себя.

Сандер заметил это движение и улыбнулся. От­части – ей, сочувствующе, так как и он тоже лишь недавно сбросил свои ботинки, а еще с ощущением некоторого триумфа, или, как ей показалось, счас­тья.

Она больше не решалась встречаться с ним взгля­дом, только позволила всему идти своим чередом. И когда он поднял юбку высоко над коленками, она почувствовала себя обнаженной, открытой и незащи­щенной, но была не в силах отказаться от этого. Вне­запный холодок заставил кожу на бедрах покрыться мурашками, по телу пробежала дрожь, и сама того не осознавая, она выгнула спину и потянулась к его руке, прильнув к ней животом в поисках тепла.

Быстрым и привычным движением он снял с нее трусики и чулки. Нагота сделала ее смелее в прояв­лении своих чувств, она снова пробудилась к жизни и позволила своим рукам гладить его затылок, пле­чи и спину. «И я сказала, что это он выпил слишком много, – смущенно подумала она. – Да это же я забыла про всякое приличие. Но я знаю, что он хочет этого. Я знаю, что ему нравятся мои ласки».

Он показал ей жестом, что она должна стянуть с него рубашку. Она сделала это дрожащими руками и почувствовала кончиками пальцев его горячую кожу. Она слабо застонала, когда гладила его по спине, и ощутила, как курчавые волоски у него на груди коснулись ее обнаженного живота. Ее соски набухли, а приятная долгая дрожь перешла в мяг­кие толчки по всему телу.

Прерывисто вдыхая воздух, с плотно закрытыми глазами, она поняла, что он сбросил с себя всю одеж­ду. «Это сон, это происходит не со мной, – подумала Бенедикте, – я скоро проснусь в моей одинокой по­стели».

Но колени Сандера, осторожно раздвигавшие ей бедра, были вполне осязаемыми. Все это время он осыпал ее долгими, страстными поцелуями и пылки­ми ласками, он дотрагивался губами до ее груди, так что все в ней трепетало, он склонил голову вниз, к ее животу, и… Нет, но он не может ведь сделать такое?

Сандер опустился еще ниже, его пальцы дотраги­вались до самых интимных уголков ее тела и вот дос­тигли… своей цели… У Бенедикте перехватило дыха­ние, она никак не могла подобрать нужного слова, она не могла поверить в то, что произошло, она по­чувствовала его язык, влажный, ласковый и шерша­вый, по ней прокатились волны самого невероятного наслаждения и желания продолжить игру дальше.

Когда Сандер заметил, что она достигла этой ста­дии, он быстро повернулся таким образом, что все чувства слились в одной, самой напряженной точке его тела, которой он касался ее нетерпеливого лона. Бенедикте глубоко вздохнула, чуть не застонав от неожиданности, но у нее больше не было сил, чтобы сдерживаться, вместо этого она встретила его так, что у него не возникло никаких трудностей. Впрочем, оба были настолько хорошо подготовлены предше­ствовавшей игрой, что он вошел в нее очень легко.

Он начал осторожно. Медленно и нежно, он ни­когда раньше не чувствовал такого наслаждения, он должен был сдерживать себя, чтобы не впиться ногтями в ее кожу. Приблизилась та неизбежная боль, но Бенедикте слышала об этом и была готова вынес­ти все.

Она мельком увидела лицо Сандера, его глаза светились счастьем, несли оттенок почти священной страсти. Она слышала его тихие, постанывающие вздохи и понимала, что он сдерживается из-за нее. Поэтому она показала ему телом, что хочет и готова принимать его любовь полностью и целиком, и, вы­давив из себя еще один стон, он окончательно поте­рял самообладание.

Ей стало больно. Безумно больно, но она хотела отдаться ему целиком, она больше не хотела щадить себя. И в короткую, пронзительную минуту, остано­вив потные тела в тишине и взаимном понимании, они оба оказались совершенно вне времени и про­странства. Все было кончено и, завершив заключи­тельные ласки, прошептав нежные, утешающие сло­ва, Сандер и Бенедикте заснули, обнявшись.

Сандер Бринк интуитивно знал, что нужно жен­щинам. Но в этот раз его сердце не осталось равно­душным. И он не мог вспомнить, чтобы хоть раз преж­де испытывал подобное наслаждение.

Когда наступило утро и забрезжил рассвет, Сан­дер все еще находился в комнате у Бенедикте. С неко­торыми затруднениями он все же пробрался незаме­ченным к себе, мимо бодрых горничных, занимавшихся утренней уборкой, и путешественников, которым надо было рано отправляться в дорогу.

Но Бенедикте счастливо сидела на кровати и рас­сматривала свое тело. Обнаружила внизу несколько синяков и улыбнулась.

Посмотрели бы на это те дамы из Линде-аллее!

Нет, впрочем, не надо. Эту ночь она сохранит для себя.

После завтрака они отправились назад. Они шли рука об руку, улыбались, разговаривали и время от времени останавливались, чтобы обнять или поцеловать друг друга. Пройдя половину пути, они свернули с тро­пинки, ведущей наверх, и нашли солнечную, укромную полянку, на которой с удовольствием повторили ноч­ную авантюру. И на этот раз Бенедикте почувствова­ла, что все может быть не только больно и мучительно. Она получила представление, хоть и небольшое, о том, какой сладкой любовь может стать однажды.

Сандеру нравилась ее застенчивая, счастливая улыб­ка, он предвидел, как сможет открыть перед ней все радости любви.

Но затем, немного спустя, она попросила его не показывать окружающим слишком открыто, что про­изошло между ними.

– Я боюсь Аделе, – сказала она.

Аделе никогда не любила ее, и что-то говорило Бенедикте, что красивая городская девушка не будет чересчур воодушевлена возникшей связью между ней и Сандером.

Собственно говоря, он был весьма благодарен за ее просьбу. Ему никогда не нравилось показывать свои чувства к девушке перед другими. И если ка­кая-нибудь из многочисленных завоеванных им слиш­ком открыто демонстрировала их интимные взаимо­отношения, он обычно становился холоден. После такого урока девушки, как правило, пугались и умолкали.

Поэтому он лишь кивнул в знак согласия и сжал руку Бенедикте, сказав, что было бы действительно разумно просто тихо и спокойно войти в дом.

Они пришли к обеду и были так заняты друг дру­гом, что Бенедикте совершенно забыла спросить Сан­дера о его теории.

Теперь же пугающие события вокруг Ферьеусета снова в полную силу захватили их. Но они находились в летнем домике у немцев, и Бенедикте не знала, что именно Сандер считал бы необходимым рассказать ос­тальным, поэтому ничего не спрашивала о его предпо­ложениях.

Но она обратила внимание на то, что Сандер стал более молчалив. Он вежливо отвечал на вопросы ок­ружающих, но казалось, что ему необходимо перего­ворить с приставом Свегом. Многое из того, что им пришлось узнать от старого Эмиля, он оставил при себе.

Но вот, наконец, на исходе дня они на минуту остались одни на лужайке: Свег, Бенедикте и Сан­дер.

Сандер немедленно начал:

– Свег, мне кажется, что я почти наверняка знаю, где находятся спрятанные секреты.

– Ну да? – требовательно произнес Свег.

– Да. Но для этого необходимо, чтобы мы верну­лись назад в Ферьеусет. Вы готовы?

Пристав посмотрел наверх, на вечернее небо, ко­торое только начинало темнеть.

– Я не боюсь. Но в таком случае я бы хотел иметь рядом с собой эту замечательную девушку из рода Людей Льда.

– Да, но она ведь вызвалась добровольно, – сказал Сандер. – Отважишься ли ты, Бенедикте?

«С тобой я готова отправиться куда угодно», – подумала она. Но вслух, хоть и дрожала от нехоро­ших предчувствий, сказала только:

– Конечно! Когда мы идем?

– Через десять минут, – коротко ответил Сандер.