11

Казалось, приезд Саги вывел Вильяра из обмо­рочной апатии. Он поочередно обнимал жену и сына, и в его молчаливых признаниях была моль­ба о прощении, была благодарность за то, что они относились к нему с терпимостью.

Пьянство его теперь ограничивалось регуляр­ным, но не частым утолением жажды. На всякий случай Сага порылась в обширных запасах ле­карств Людей Льда, хранившихся в Линде-ал­лее. Она нашла отвратительный на вкус корень и заставила Вильяра принять его, так что теперь, выпивая по старой привычке стакан спиртного, он ощущал такую дурноту, что желание пить про­падало.

Ему хотелось сделать для всех что-нибудь хоро­шее. Ему хотелось привести все в порядок. Сага одолжила им денег, чтобы расплатиться с креди­торами, грозившими разнести в пух и прах Лин­де-аллее. Через день после ее приезда все четверо поехали в Кристианию, чтобы уладить дела. Все смеялись, ликовали и не знали, как отблагодарить Сагу. Вильяр торжественно пообещал вернуть деньги при первой же возможности. Она же смея­лась и качала головой, говоря, что это ей не к спеху.

И тут Вильяр серьезно произнес:

– Мне ужасно стыдно. То, что ты одолжила мне деньги, было последней каплей. Но самое худшее – это то, что я сделал. Или, вернее, не сделал.

– Не надо так убиваться, – мягко сказала Белинда, доверчиво, как и сын, глядя на него. – Ты же знаешь, мы понимаем тебя, и мы с Хеннингом так беспокоимся за тебя. Ему постоянно хочется помочь папе, переживающему такие трудности.

Вильяр весь сжался от этих слов. Сага подума­ла о его детстве и юности, о том, что он все время держал внутри свои проблемы, не доверяя их нико­му. Он ни словом не обмолвился о призрачной Марте из Гростенсхольма, о своей борьбе за пра­ва бедных и несчастных…

Вот так и теперь. Но на этот раз дело приняло более серьезный оборот. Он не хотел переклады­вать ответственность на своих близких, щадил их, а когда понял, что не в состоянии справиться со всеми проблемами, выбрал худший из всех видов слабости: запил.

Тем не менее слабым его нельзя было назвать. Просто слишком замкнутый, углубленный в себя, преисполненный чувства долга, да, это было у него.

Сага задумчиво произнесла:

– Я тоже понимаю тебя. Ты здесь единствен­ный представитель рода Людей Льда. Конечно, у тебя есть Хеннинг, но ты должен передать ему наследство, устрашающее наследство: Гростенсхольм. Ни тебе, ни Белинде не с кем тут посовето­ваться, и ты не видишь для себя никакого выхода из создавшегося положения. И даже если бы вы захотели, вы не смогли бы продать Липовую ал­лею и уехать отсюда, потому что на вашей ответ­ственности остается Гростенсхольм. Весь округ не доволен вами… Так что я понимаю тебя.

– Ты явилась сюда, словно ангел-спаситель, Сага, – сказала Белинда.

При слове «ангел» Сага вздрогнула, и тень невыносимой боли прошла по ее лицу. Она стара­лась не думать о Люцифере все эти дни, чтобы не поддаваться скорби, но совершенно выбросить из головы мысль о нем она не могла. Воспоминания о нем неотступно присутствовали в ее сознании день и ночь. Иногда у нее возникало ощущение безграничной радости по поводу того, что ей по­счастливилось узнать его, но чаще всего эти вос­поминания были печальными. Ей была невыносима мысль о том, что она никогда больше не увидит его, не услышит его голоса, не почувствует его близости.

В такие минуты она ощущала в себе такую пу­стоту и безразличие к жизни, что это могло отри­цательно сказаться на ее задаче по очищению Гростенсхольма.

– Когда же мы приступим к наведению поряд­ка? – спросила она.

Вильяру нетрудно было понять, что она имеет в виду.

– Как только ты будешь готова.

– Хорошо. Мне нужно перебрать все снадобья Людей Льда и подыскать что-ни­будь подходящее. Я имею в виду те средства, с помощью которых Хейке выманил призраков в этот мир. Возможно, мне удастся прогнать их обратно в их теневой мир. Но я не уверена в этом. «И вообще, я так мало знаю, – озабоченно поду­мала она. – Остается положиться только на инту­ицию. Но, как говорит Вильяр, этот серый народец расправится со мной, если заметит во мне хоть какую-то слабость. Нечего сказать, перспективы на будущее». Весь следующий день ушел у нее на приготовления.

Но сколько она ни рылась среди снадобий, сколько ни вчитывалась в старинные записи, она так и не нашла подходящих для данного случая средств. Она не обладала способностью Хейке вызывать духов-защитников, чтобы спросить у них совет, и они сами не имели с ней никакой связи.

Она все больше и больше убеждалась в том, что ей следует рассчитывать только на себя. Сага была очень, очень одинокой. Она была похожа те­перь на Ширу, стоящую перед скалой, которая преграждала ей путь в пещеру. Теперь была оче­редь Саги. Перед ней стояла другая задача. Но она была столь же одинока, как Шира.

Она не знала, что может с ней произойти, но на всякий случай приготовилась к тяжелой борьбе. Все члены семейства Вильяра хотели ей чем-то помочь. Но чем они могли помочь ей? Несколько раз Вильяр предпринимал попытки пройти в Гростенсхольм, но все было бесполезно. Призраки подчинили себе все имение.

Она старалась избегать воскресенья и четвер­ги. Это были не самые лучшие дни для борьбы с пришельцами из другого мира. И она ждала под­ходящего дня.

И вот он наступил.

Она хорошо позавтракала, чувствовала себя отдохнувшей. Большего и не требовалось.

Вильяр провел ее коротким путем через луг. Возле ворот он остановился. Пожелал ей удачи и решил подождать, пока она не вернется.

– Не нужно, – сказала Сага. – Во-первых, мы не знаем, сколько на это уйдет времени. Во-вто­рых, у тебя появится соблазн самому отправиться туда, если меня долго не будет. А этого тебе де­лать нельзя!

– А если ты вообще не выйдешь оттуда?

Окинув взором призрачный замок, она сказа­ла:

– Дай мне четыре дня!

– Четыре дня? Ты что, с ума сошла? Я рассчи­тывал на несколько часов!

– Четыре дня – крайний срок. Четыре дня я смогу прожить без еды. Если я не вернусь к этому времени, можешь считать, что мне не повезло. Но, конечно, я сама надеюсь, что все это займет не несколько дней, а несколько часов. А еще лучше – минут, – с улыбкой добавила она.

Он озабоченно посмотрел на нее:

– Ты совершенно не боишься! Ты просто не зна­ешь, на что они способны!

– Говорят, что нечувствительность к страху – признак слабости. Но я считаю, что лучше избе­гать таких нервных напряжений. Вильяр, мне дол­жна сопутствовать удача! Иначе нам придет конец. Всему нашему роду.

– Я это знаю. Я подожду здесь, по крайней мере, пока ты не войдешь в дом. Если ты только смо­жешь туда войти. Большинство не смогли пройти дальше ворот.

Она кивнула.

День был светлым, хотя и пасмурным. Она сно­ва посмотрела на дом, и ее охватила бесконечная грусть. Когда-то Гростенсхольм был гордостью округа. Мейдены и Люди Льда прекрасно жили здесь. Лив сажала здесь розы. Теперь не оста­лось ни одного кустика. Даг собирал своих кол­лег-нотариусов на большие, пышные праздники. Маттиас занимался здесь своей врачебной прак­тикой. Ингрид и Ульвхедин устраивали здесь кол­довские оргии и впервые заманили сюда призраков. Потом сюда прибыл одинокий Хейке, и здесь он жил со своей Вингой, после того как они отвоевали «крепость» у Снивеля.

Теперь же все было в упадке. То, что Хейке в свое время заманил сюда серый народец, было большим несчастьем, несмотря на то, что он та­ким образом смог снова вернуть Гростенсхольм с его таинствами на чердаке.

В последний раз Сага повернулась к Вильяру.

– В случае, если я не вернусь, – сказала она, – не следует думать, что все закончилось неудачей. Через четыре дня проверь, сможешь ли ты войти туда. Если сможешь, значит, дом свободен от кол­довства. И в этом случае я прошу тебя отыскать на чердаке сокровища, а меня похоронить на клад­бище в Гростенсхольме.

Вильяр не в силах был ничего ей ответить. Он быстро пожал ей руку.

Теперь Вильяр выглядел намного лучше. Чисто выбрит и вымыт, аккуратно причесан, хорошо одет. Только глаза его были немного припухшими, как и все лицо, но это должно было пройти. Он был на верном пути.

И она не должна была разрушать все это не­удачей.

Вблизи Гростенсхольм имел устрашающий вид. Забор и ворота наполовину разрушились, серые, выцветшие, трухлявые доски шатались… А дом… Он был в еще худшем состоянии.

Галки вили гнезда на полуразвалившейся баш­не – на той самой башне, куда поднимались в юности Даг и Лив, чтобы осмотреть окрестности. В доме не было ни одного застекленного окна. За растрескавшимися рамами висели полуистлевшие остатки гардин. Стены были в таком же состоя­нии, что и забор, они были такими же ободранными и серыми; резьба над порталом была еле за­метна.

– И это продолжается уже шестьдесят пять лет, – сквозь зубы произнесла она. – С этим надо кончать!

Но она знала, что в первоначальном своем виде Гростенсхольм уже не будет отстроен. И она не знала, какая судьба ожидает усадьбу, если ей удастся освободить ее от призраков. Эти здания уже невозможно было спасти.

Она кивнула Вильяру, он отошел чуть назад, к старинной скамейке, где когда-то доили коров, а она прошла через ворота.

И в тот же миг услышала вздох вмешательства и раздражения. Этот вздох исходил от великого множества существ.

Сага взяла с собой в качестве защиты одну-единственную вещь из сокровищ Людей Льда. Но это было одно из самых сильнодействующих средств: мандрагора.

Наконец-то она поняла, что все-таки имеет на нее какое-то право. В ее представлении мандра­гора настолько тесно была связана с Хейке, что ей казалась святотатством сама мысль о том, что­бы присвоить ее себе. Утром она с великим ува­жением вынула ее из коробочки. Мандрагора не извивалась на этот раз от неудовольствия. И ког­да она повесила ее на шею, корень не показался ей тяжелым и мертвым. Но он и не прилегал плотно к груди, словно выжидая чего-то.

По крайней мере, так казалось Саге.

«Кажется, что сейчас осень…» – подумала она, увидев старинный, вот-вот готовый разрушиться дом. На земле кружилась сухая, опавшая листва, даже природа здесь несла на себе печать упадка, умирания. Галки с криком летели против ветра к своим гнездам, гардины развевались, как флаги, в зияющих провалах окон. За плотно запертой дверью чувствовалась мрачная, устрашающая пустота.

Однако было лето, теплое и солнечное, не име­ющее ничего общего с мрачной, ненастной осенью.

Она остановилась у ворот, прислушалась.

Все вокруг казалось замершим от удивления.

Почему?

Она догадывалась, что Вильяр тоже удивлен. Он ожидал, что они немедленно обрушат на нее свой гнев, нападут на нее, как это было с ним, когда он пытался проникнуть туда.

Именно об этом и думал теперь Вильяр, стоя и глядя на нее, такую хрупкую и, как ему казалось, беззащитную. Зрелище это казалось ему таким душераздирающим, что ему безумно захотелось выпить, чтобы заглушить свое беспокойство.

Но он взял себя в руки. В последние годы, ког­да жизненные трудности стали слишком велики для него, он стал убегать в мир грез, но теперь этого нельзя было делать.

Если он пропустит сейчас стаканчик, ему ста­нет еще хуже!

Вильяр изо всех сил вцепился в край скамейки, чтобы не поддаться своей старой привычке.

Чердак… Она должна была подняться на чер­дак.

Сага посмотрела на стены дома. Вполне воз­можно, что главная лестница уже обвалилась, так что она вообще не сможет туда подняться. Хотя за двенадцать лет лестница не могла настолько прогнить. Нет, лестница была на месте.

А сам чердак? Он был местом обитания призраков, входить туда никто не имел права. Тула попыталась проникнуть туда, и только вмешатель­ство демонов спасло ей жизнь. Другие же были просто растерзаны в клочья.

И теперь Саге предстояло отправиться туда. Сняв с себя мандрагору, она держала ее в руке.

В доме и во дворе было совершенно тихо. Она по-прежнему стояла у ворот, ожидая атаки, но ничего не происходило.

Страх? Эта настороженная тишина была на­полнена страхом? Или в ней говорил ее собствен­ный страх?

Нет, она не боялась. Ни капельки. Просто она не была уверена в том, как ей вести себя дальше, ведь никто не давал ей никаких инструкций.

Может быть, ей просто следовало идти вперед, навстречу неизвестному? Ведь она была избран­ной!

Но как ей следовало поступить с серым народ­цем? В ее задачу входило обезвредить их, очис­тить от них Гростенсхольм.

Здесь ей, во всяком случае, не следовало сто­ять.

И Сага спокойно пошла по заросшей тропинке прямо к главному зданию.

Ей позволили пройти без помех до самой вход­ной двери. Но там она наткнулась на незримую стену.

Странно мягкая, податливая, но абсолютно не­проницаемая стена, за которой ничего не было.

Остановившись, Сага подняла руку и присло­нила к двери ладонь.

– Вы меня слышите, серые людишки? Я знаю, кто вы такие, знаю вас всех. Потому что Хейке оставил целый список. Кроме бесчисленных мелких тварей, снующих повсюду, вас здесь двадцать шесть голов. Марта спасена. Четырех демонов здесь больше нет. Значит, вас осталось ровным счетом двадцать один, и я призываю вас всех вер­нуться в мир теней, откуда вы и прибыли. Грос­тенсхольм больше не является вашей территорией.

Она ждала. Вильяр стоял достаточно близко, чтобы слышать ее слова, хотя он и не мог вмеши­ваться в происходящее. Она была одна, одна в своей попытке одолеть серый народец.

Незримая стена стала давить на нее, осторож­но, но решительно.

Им хотелось ощупать ее.

– Вам очень интересно, кто я такая! – крикну­ла она. – Я Сага из рода Людей Льда, избранная как раз для этой цели. Мне нужен свободный до­ступ на чердак Гростенсхольма. Но мне этого мало. Я не желаю видеть никого из вас в усадьбе! Ваше время давно уже истекло. Те, кто желает попасть в освященную церковью землю, как того желала Марта, могут безбоязненно выйти вперед, я помо­гу вам. Все остальные же уберутся в потусторон­ний мир и больше пусть не показываются в Гростенсхольме!

Вблизи нее послышалось тихое, презрительное фырканье.

«Я не вижу их! – в шоке подумала она. – Я не способна видеть их! Как же мне тогда с ними бо­роться?»

Но уже в следующую минуту она поняла, что ошиблась. Рассохшаяся дверь со скрежетом отво­рилась, и на пороге показался высокий, бывший когда-то висельником, призрак.

Она подумала, что они ведут себя совсем не так, как с другими, вторгшимися в их владения. Все то, что говорил ей Вильяр, не имело отноше­ния к происходящему.

Ее первое впечатление оказалось верным: они выжидали, как она поведет себя, не зная, что у нее на уме.

Откуда ни возьмись, весь серый народец высы­пал на лестницу и во двор. Глядя на них, Сага пыталась сохранить хладнокровие, хотя вид их вызывал у нее отвращение. Некоторые из них были красивыми, это были, как она понимала, эльфы. Другие же были обыкновенными людьми, погиб­шими страшной или трагической смертью. На не­которых из них вообще невозможно было смотреть, как, например, на огромного, напоминающего губку урода или на некоторые бесформенные со­здания, которым трудно было дать даже назва­ние.

Наконец, длинный висельник с обрывком верев­ки на шее заговорил:

– Значит, ты явилась, чтобы выпроводить нас отсюда, Сага. Странно слышать об этом от такой хрупкой девушки!

Он язвительно рассмеялся, и многие в толпе последовали его примеру. Некоторые же холодно взирали на нее. Но все они были заодно, перед ними был их общий враг, совершенно неизвест­ный им.

– Вы знаете, что я обладаю силой, чтобы выг­нать вас отсюда, – спокойно сказала она. – Так почему же не уйти без шума?

– Попробуй-ка выдвори нас! – не спеша произ­нес длинный.

– Вам же будет хуже, если воспротивитесь это­му.

После этих слов все замолкли в ожидании.

«Задача Ширы была не легче, – подумала Сага. – Ей пришлось справляться со всем в одиночку, не обла­дая особыми сверхъестественными способностями, ее оружием были интеллект, здравый смысл и чистота души, сохраняемая ею всю жизнь. Виллему вначале тоже действовала вслепую…»

У Саги тоже не было никакого особого дара. Вся ее жизнь была подготовкой к этому событию, хотя сама она не подозревала об этом. Подобно Шире, она шла наощупь – и обе они внезапно оказались перед лицом своей жизненной задачи. И Сага была еще меньше подготовлена к этому, чем Шира.

Она не вела целомудренной жизни, не отлича­ясь в этом от всех остальных людей. Однако с са­мого рождения она ощущала себя иной. Ее приводили в ярость ее близкие, под конец она вооб­ще возненавидела своего мужа. Короче говоря, ей были присущи обычные человеческие слабости.

Поэтому она не добралась до чистых Источни­ков жизни, как это сделала Шира.

Ей предстояло просто навести порядок в Гростенсхольме.

Но у нее возникло неприятное подозрение, что «этим» дело не ограничится.

Мрачная толпа, собравшаяся перед ней, не со­биралась сдаваться без боя.

Вильяр рассказывал ей об отвратительных по­вадках призраков, об их кровавой охоте на тех, кто осмелился забрести в их владения.

Но ничего подобного с ней не происходило. Они по-прежнему стояли в ожидании.

Незримая стена все еще была перед ней. Но она уже не была такой плотной, она истончалась. Высокий висельник властвовал над всеми. Один он не мог удержать ее с помощью незримой мыс­ленной стены. Ему помогали все остальные. Но кое-где сопротивление ослабевало.

Они боялись ее, они не понимали ее намерений.

Возможно, у них было какое-то слабое место, и они боялись, что она разгадает это. Но это было еще не все. Они боялись чего-то еще. Но чего?

Она быстро оглядела толпу.

Некоторые из них были сильнее, хладнокровнее остальных. Висельник, к примеру, и эльфы, уди­вительно красивые эльфы, более опасные, чем кто бы то ни было.

А эти!.. Две девочки. Сага слышала о них. И она обратилась прямо к ним, стоящим на траве неподалеку от нее.

– Разве вам не хочется попасть в святую зем­лю, дети? Успокоиться рядом с отцом и матерью?

Среди стоящих на лестнице послышался ропот. Стоило ей ослабить внимание, как некоторые из них бросились к ней, она почувствовала, как кто-то потихоньку куснул ее за руку. Не поворачива­ясь к нападающим, она повернула в их сторону мандрагору. Те завернули назад уши и с шипени­ем отступили.

Висельник спустился со ступеней. Он стал так близко к ней, что она почувствовала исходящий от него запах мертвятины.

– У этих девочек нет ни отца, ни матери, глу­пая девушка! – сердито произнес он. – Сами ро­дители убили их!

Повернув к нему мандрагору, она приказала ему отойти в сторону.

Девочки исчезли в толпе. Мандрагора взволно­вала призраков. Забыв о том, чтобы поддержи­вать незримую стену, они снова и снова бросались на нее, и она чувствовала их липкое, как паутина, прикосновение, от которого веяло холодом. Глаза висельника стали кроваво-красными от ненавис­ти.

И она вспомнила, как Винге удалось сдержи­вать их с помощью укрепленной на шесте манд­рагоры в ту ночь полнолуния на вершине горы, когда их выманили из потустороннего мира.

– Убирайтесь прочь, нечисть! – крикнула она.

Они невольно подались назад. И теперь, когда они забыли о своей незримой стене, путь для Саги был открыт, и в два прыжка она оказалась на лестнице и стала спиной к двери.

По-прежнему держа в руках мандрагору, она нащупала другой рукой дверную ручку и откры­ла дверь. Войдя в дом, она заперла дверь на ключ и огляделась по сторонам.

Прихожая была в плачевном состоянии. И ког­да дверь снова хлопнула, стены отозвались эхом.

Она увидела двух девочек. Они беспомощно смотрели на нее, их лица белели в полутьме, на головах зияли открытые раны.

Сев перед ними на корточки, она сказала:

– Вы должны мне побыстрее сказать, где поко­ятся ваши тела. Я позабочусь о том, чтобы это место благословили.

– Мы жили в Стейнбрете, – прошептала одна из них странно пронзительным голосом. – И тела наши лежат под кучей навоза.

– Спасибо! Я помогу вам, с Божьей помощью. Девочки улыбнулись.

– Тогда мы не тронем тебя, – сказала другая, и обе растаяли у нее на глазах.

– Двумя меньше, – пробормотала Сага. – Те­перь осталось девятнадцать. Плюс всякая мелочь.

Не успела она сказать это, как в щель под две­рью стали пролезать маленькие косматые суще­ства, всевозможные гномы, ниссе и мелкие тролли.

Одни производили впечатление неопасных, дру­гие же, неопределенной формы, стали тут же ка­рабкаться на ее туфли. Двое из них вцепились в ее ногу острыми зубами, но было видно, что они сами напуганы.

Она подавила в себе крик боли.

– Как вы смеете? – воскликнула она. – Разве вам не известно, кто я? Я могу уничтожить вас, если вы добровольно не уберетесь отсюда! Извес­тно вам это или нет?

Могла ли она это сделать на самом деле? Глав­ное, что они отпустили ее ногу и стали более смир­ными. Сага строго посмотрела на маленькое косматое существо, покрытое длинными жестки­ми волосами и больше похожее на зверька, чем на человека.

– Ступай прочь в свою нору! – скомандовала она. – И ты тоже! И больше не возвращайся в Гростенсхольм! Прочь! Кыш!

Хейке или другие меченые стали бы прогонять их с помощью каких-либо заклинаний или маги­ческих жестов. Она не умела это делать. Она го­ворила первое, что приходило ей в голову, как бы беспомощно это ни звучало.

Но, к ее большому удивлению, эти двое заши­пели на нее, отползли назад и стали карабкаться по стене к окну.

«Вот! – подумала Сага. – Вот в чем дело! Все вместе они непобедимы, но поодиночке…»

Стоило ей прогнать двух самых кусачих тва­рей, как все пошло легче. Уважение, которое они почувствовали к ней, не позволяло им наброситься на нее. Она была убеждена в том, что все эти мелкие твари способны были убить живого чело­века. Но она была под защитой.

Она была избранной.

Она не боялась этих четвероногих тварей, и это защищало ее от них. Она обращалась к ним по­очередно и просила их убираться восвояси. Ко­нечно, это были смехотворные слова, но что она могла еще сказать им, не зная никаких заклина­ний Людей Льда? Эти существа были такими скользкими, вонючими, рыхлыми, они подползали к ней, бросались на нее, но не нападали по-насто­ящему. Просто они не осмеливались, а может быть, и не желали этого делать! Она сурово отчитала двух маленьких ниссе, поскольку те были, собствен­но говоря, предназначены для того, чтобы помо­гать людям в хлеву и на конюшне. А они что делали? Прибились к этой нечисти и разрушали прекрасную усадьбу!

Слова ее произвели впечатление на всех. Еди­ным потоком они вылезли через окно и побежали через сад и через поле по направлению к лесу. Издали они все вместе напоминали длинную, чер­ную, извивающуюся змею. Стоя у окна и глядя на них, Сага самодовольно усмехалась.

Но тут она снова повернулась к двери.

Думая, что достаточно просто закрыть дверь на ключ, она ошибалась. Большая часть толпы сто­яла теперь возле лестницы, ведущей на второй этаж.

Но не все. Некоторые остались снаружи. Она вспомнила, что Хейке приходилось помогать неко­торым из них проходить в дом, потому что они не обладали способностью проникать через запертые двери.

По крайней мере, ей предстояло сразиться не со всеми сразу.

Висельник, очевидно, потерял уже всякое тер­пение. Он подошел к Саге и уставился на нее сво­ими колючими, злобными глазами.

– Ты осмелилась уничтожить моих сторонни­ков? Ты уже многих отняла у меня, но больше тебе это не удастся! Ты сильна, но со мной так легко не справишься! Твоим глупым проделкам пришел конец!

И не успела она открыть рот, чтобы «провести индивидуальную обработку», как она сама назы­вала это, как все они исчезли.

Воцарилась гнетущая тишина.

Но Сага не теряла времени. Быстро поднявшись по лестнице, она крикнула во весь голос:

– Дьявольское отродье! Убирайтесь в свои убо­гие норы! Я приказываю вам покинуть Гростенсхольм!

В ответ на ее слова раздался оглушительный хохот. Нет, такой способ не годился! Заклинате­лем духов она никогда не была. Ей нужно было брать их поодиночке. Но теперь, когда она больше не видела их…

Она стояла на верхней ступени лестницы. Вдруг лестница затряслась, она потеряла равновесие и покатилась вниз по ступеням, хватаясь на ходу за перила, которые тут же рассыпались в ее руках, отчаянно ища другой опоры. Весь дом наполнил­ся страшным грохотом, стены затрещали, и сту­пени под ней и над ней проломились, вся лестница обрушилась вниз.

– За моей спиной стоят могучие силы! – в ярости воскликнула она. И тогда грохот затих. Снова воца­рилась тишина. Молящая о прощении тишина.

Но лестница была уже испорчена. Сага реши­ла воспользоваться их замешательством.

Карабкаясь по обломкам лестницы, она ухит­рилась забраться на второй этаж до того, как они снова собрались вместе.

Но вот они снова сбились в плотную кучу. Те­перь они ненавидели ее, она угрожала самому их существованию здесь.

Какое-то плоское, парящее в воздухе существо проскользнуло мимо нее, изогнулось и рассмея­лось ей прямо в лицо.

Вытянув вперед руку, Сага коснулась этого су­щества мандрагорой и строго приказала ему на­всегда покинуть Гростенсхольм.

Издав пронзительный крик, бледно-голубое со­здание вылетело наружу через окно.

«Осталось восемнадцать», – подумала Сага.

Но теперь они действительно разгневались. С дикими воплями они набросились на нее сзади, кусая и царапая ее. Чья-то отвратительно волоса­тая рука схватила ее руку и отвела назад, пыта­ясь оторвать. И, взглянув на привидение, она увидела перед собой убийцу. После смерти зубы его выросли до необычайных размеров, превра­тившись в острые клыки, на месте носа была про­сто дыра.

– Пошел прочь в свою могилу, дух преиспод­ней! – крикнула она.

Вопя от ярости, он устремился прочь через окно. «Семнадцать…», – подумала Сага. Ей осталось обезвредить семнадцать духов.

И тут она обнаружила, что окружена со всех сторон холодными, как лед, тварями. Она не ви­дела их, но всем своим существом ощущала их присутствие.

«Уходи отсюда, – ласково шептали они. – Уно­си ноги, пока жива! Ты ведь знаешь, что не одоле­ешь нас. Уходи, и мы дадим тебе все богатства и почести мира!»

Слова о неземной красоте и прочих удивитель­ных вещах привели ее в замешательство.

Это были эльфы. Она знала, что их всего четве­ро. Две потрясающе красивые женщины и двое столь же прекрасных мужчин.

Они хотели соблазнить, совратить ее.

Ей показалось, что она видит их, у нее появи­лось внутреннее ощущение того, где они находят­ся. И она поочередно поднесла мандрагору к их лицам, так быстро, что они не успели уклониться в сторону, и она приказала им навсегда убирать­ся в свои леса и луга.

Они шипели в страшном разочаровании, но тол­па вокруг нее поредела.

«Что бы я делала без мандрагоры?» – подума­ла она. Хотя она и знала, что одной мандрагоры здесь было мало. Все дело было в ней самой. В той могучей силе, что переполняла ее. В силе из­бранных, которой так и не воспользовался Тарье. Силе, на короткий период наполнившей жизнь Виллему и Доминика, пока они вели борьбу с юным, необузданным Ульвхедином. И когда они укротили его, сила эта покинула их.

Но Сага никогда не думала, что обладает та­кой мощной силой, способной прогнать духов тьмы. Она рассчитывала на более продолжительную борьбу. Так же, как и Вильяр. Он предупреждал ее о смертельной опасности. Но она еще не столк­нулась с такого рода опасностью, все шло у нее удивительно легко.

Однако борьба была еще не закончена.

Она приблизилась к лестнице, ведущей на чер­дак. Осталось тринадцать духов…

От былой красоты и величия Гростенсхольма ничего теперь не осталось. Все было ободранным и безобразным, разрушенным и оскверненным. Огромные дыры в полу, прогнившие доски, лома­ющиеся под ее ногами.

Кто-то насел на нее.

Да, так оно и было. Ее придавливало к полу так, что она едва дышала.

Она чувствовала прикосновение чего-то порис­того, мерзкого. Она слышала, как по полу скреб­ли чьи-то когти. «Это оно, – подумала Сага, – отвратительное ночное существо, пугающее спя­щих и вторгающееся в их сны. Существо женского рода, отвратительно-медлительное…»

Сага совершенно выбилась из сил. Студенис­тая масса закрывала ей рот, затрудняя дыхание, парализовывала движения.

Но она была один на один с этим чудовищем, если можно было так назвать придавливающую ее к полу бесформенную массу.

Задыхаясь, она собрала последние силы и вык­рикнула – неясно и неразборчиво, словно крича­ла в подушку:

– Прочь отсюда, жирная, мерзкая падаль! Ухо­ди прочь в свой гнусный мир кошмаров!

Послышался тяжелый вздох, словно из балло­на выпустили воздух, затем последовала еще одна попытка раздавить Сагу. Затем хватка ослабла, и яростное проклятие висельника убедило ее в том, что эта вызывающая удушье тварь тоже убралась восвояси.

Осталось двенадцать.

Кто же из них остался во дворе? Существа из народных поверий. Они были привязаны к одно­му месту и не могли передвигаться с помощью духовной силы. Им нужна была помощь.

А много ли их осталось в доме? Она не могла пересчитать тех, что стояли под лестницей. Но их не должно было быть много.

Теперь они стали осторожнее. Теперь они не осмеливались подходить к ней слишком близко, теперь они просто ждали подходящего момента для общей, решающей атаки.

Но тут произошло нечто неожиданное. Какой-то женский голос прошептал рядом с ней тороп­ливо и испуганно, чьи-то холодные руки вцепились в руку Саги.

– Спаси меня, – шептал голос. – Освободи меня от этого унизительного пребывания между жиз­нью и смертью!

Сага моментально поняла, в чем дело.

– Во имя Иисуса Христа, я помогу тебе! – ска­зала она. – Где ты похоронена?

– За кладбищенской оградой. Там, где хоронят осужденных, рядом с зарослями можжевельника.

Висельник подбежал к ним с сердитым криком, но Сага успела прошептать женщине:

– Немедленно отправляйся туда! Мы найдем тебя.

Она ощутила торопливое пожатие холодной, как лед, руки. И женщина исчезла.

«Осталось одиннадцать», – подумала Сага, не слушая проклятий повешенного.

Она направилась на чердак.

Какое-то существо преградило ей путь. Оно, явно хотело убить ее. Внезапно в в запястье ее руки, что держала мандрагору вцепились чьи-то челюсти.

Драгоценнейший талисман Людей Льда упал на лестницу и был отброшен в сторону. Сага мо­ментально сориентировалась и решила сначала обезвредить чудовище. Но это нужно было делать очень быстро, пока мандрагора была у нее на виду.

И она тихо попросила: – Дай мне снова внутреннее зрение!

И, почувствовав рядом с собой отвратительное существо неописуемой наружности, прикоснувшись к чему-то скользкому и воняющему гнилой водой, она крикнула:

– Прочь! Прочь в то болото, откуда ты вышел! И чтобы тебя здесь больше не было!

Существо зашипело от ярости и из последних сил толкнуло ее со ступеней, после чего пропало.

Осталось десять…

Сага упала как раз возле мандрагоры и схва­тила ее как раз в тот момент, когда обутая в са­пог нога хотела уже отшвырнуть ее в сторону.

– Вот! – спокойно произнесла она, вставая. – Вот мы с тобой и сошлись!

– Если ты думаешь выйти живой отсюда…

– Я знаю, что там, снаружи, есть еще девять духов, не так ли? Но всему свое время. Теперь твой черед.

Он только грубо расхохотался.

Она не могла приблизиться к нему, не зная, где он находится, и к тому же он был слишком силен. Но она чувствовала, что он питает к ней безгра­ничную ненависть. Она почти свела на нет его армию, и этого он не мог простить ей. Никогда!

Но слова его удивили ее.

Стоя чуть поодаль, он сказал:

– Иди наверх, маленькая лицемерная распутница! Бери их сокровища! Мы можем поговорить потом! Сага отнеслась скептически к этим словам. Призрак хотел узнать, где же спрятаны эти сокрови­ща?

Он проявлял нетерпение.

– Иди, черт тебя побери! – воскликнул он. – Я же разрешаю тебе это сделать, разве ты не ви­дишь? Но не думай, что я сдаюсь!

Ей был не совсем понятен ход его мыслей. По­этому она кивнула и поднялась наверх, то и дело оглядываясь по сторонам.

Он не преследовал ее, она это чувствовала.

Чердак был в плачевном состоянии. Огромный и пустынный, с провалившейся крышей и валяю­щимися на полу остатками разрушенной башни. Пол подозрительно трещал, когда Сага ступала по нему. На полу и на старинном хламе лежал толстый слой пыли. Прекраснейшей работы шкаф был настолько изъеден червями, что мог в любой момент превратиться в пыль.

Но в одном месте пыли не было, она была сме­тена, словно после отчаянной драки.

В слабом свете, падающем из чердачного окош­ка, Сага пыталась рассмотреть, что там лежит. И то, что она увидела, вызвало у нее тошноту: это были останки разорванного на куски человека.

«Сюда приходил человек из общины, – поду­мала она. – И он уже не вышел наружу…»

Она отвернулась. Ей пришлось несколько раз глубоко вздохнуть, чтобы не потерять сознание.

Сокровища Людей Льда, вот что она должна была найти.

Сага замерла, прикрыв глаза.

Она ощутила в голове какой-то странный гул. Во всем теле. Гул, похожий на вибрации? Хейке много рассказывал о вибрациях. Многие из Людей Льда, побывавшие на этом чердаке, говорили об этом. Из какого угла они исходили?

Она медленно поворачивала голову из стороны в сторону.

Да! Да, это исходило оттуда! Из того темного угла…

И в тот же момент мороз побежал у нее по спи­не. Ей открылась суровая и безжалостная истина: она была не одна здесь!

Вот почему висельник так злорадно смеялся!

Здесь было еще какое-то существо. Огромное, бесформенное, настороженно ожидавшее ее суще­ство. Здесь, наедине с ней, совершенно оторван­ной от окружающего мира.