5

Тамлин пригрозил ей, что если она вышвырнет его вон, он будет приходить в ее сны, и это будет вовсе не забавно. Он будет докучать ей своими вопросами, будить ее, выпытывать, какие у нее планы, как она относится к Тенгелю Злому, и вообще надоедать ей. Именно так он вел себя по отношению к другим членам семьи. И ей уже не пришлось бы рассчитывать на его благосклонность или особое расположение.

Но теперь она покинула Липовую аллею, теперь он больше не мог контролировать ее. Но он должен был докладывать своему злобному господину обо всех представителях рода Людей Льда. Ему понадобилось несколько месяцев, чтобы найти ее в Трондхейме – ив одну из ночей он появился. Но только во сне, потому что ему нельзя было покидать Липовую алею.

Ей приснилось, что она находится в каком-то холодном месте. Ей было страшно, гротескные лица возникали и сменялись другими – и потом она сама удивилась, как человеческий мозг может порождать такие уродливые образы. Была ли это болезненная фантазия или же эти существа были реальными и показывались человеку лишь во сне, когда он был беззащитен?

И тут она услышала голос Тамлина. Его голос она могла отличить от множества других голосов – гулкий, хриплый, безжизненный, как будто он с великим трудом выдавливал из себя чуждые ему человеческие слова. Он как-то объяснил ей, что демоны не разговаривают друг с другом, они обмениваются мыслями, это гораздо быстрее и легче. Ему стоило большого напряжения говорить, но он делал это потому, что у него появилась возможность подразнить ее, единственного человека, который мог его видеть.

– Ванья, – сказал он в этом первом сне, и в его голосе не было никакого намека на радость, лишь злобный триумф. – Вот я и нашел тебя! Ты хорошо спряталась, и мой господин был в гневе, но теперь ты во власти моих мыслей!

И он принялся выспрашивать у нее ее отношение к множеству людей и событий, к предкам Людей Льда и в особенности к Тенгелю Злому, – и, спрашивая ее обо всем этом, он ужасно мучил ее. Он прижимался к ее спине и выкручивал ей руки, словно им овладела давно подавляемая ненависть. Он никогда раньше не был таким злым.

Ванья проснулась, обливаясь потом, надеясь, что не кричала во сне. Удивительным было то, что руки у нее ныли, а спина болела, словно в нее на самом деле вонзали когти.

И он стал приходить к ней. Не каждую ночь, понимая, возможно, что ей нужно иногда спать, а возможно потому, что был занят другими ее родственниками. Но она не могла поверить, что остальных он мучил так же, как ее, об этом никто раньше не говорил. И он становился все более и более изощренным, зная, что доставляет ей ужасные мучения. Иногда сны ее были грубо эротическими, он разжигал в ней безумную страсть и внезапно исчезал. В такие ночи она просыпалась от неудовлетворенной страсти к нему и ей приходилось выкручиваться из этого самой. И когда он раздвигал во сне ее ноги и принимался ласкать ее своим подвижным языком, который теперь очень напоминал обычный человеческий язык, она вся извивалась от мук вожделения, пытаясь прижать его к себе, чтобы он довел все до конца и потушил пожар в ее плоти, он тут же исчезал из ее сна. И каждый раз, просыпаясь, она испытывала великий стыд, удовлетворяя сама себя в одиночестве.

События на берегу получили широкую огласку. Бабушка была просто потрясена, прочитав ее имя в газете, но когда в ее дом явился полицмейстер вместе с супружеской парой, которая, как оказалось, принадлежала к верхушке городской знати и была известна своим благочестием – и все трое хвалили Ванью – бабушка совершенно растаяла и перестала возмущаться по поводу поведения своей внучки.

Петра оказалась наивной девочкой, рано ступившей на ложный путь. Первого ребенка у нее отняли, и весь город с презрением отвернулся от нее, тогда как отец ребенка, женатый господин и большой любитель невинности, остался в стороне от происходящего. В городе его считали настоящим дамским любимчиком.

Отцом ее второго ребенка был молодой парень, работающий на городском чугунолитейном заводе. Но родители не разрешили ему жениться, тем более, на девушке с такой репутацией.

Согласно общему мнению, было хорошо, что ребенок умер.

Ванье пришлось быть свидетельницей, и кое-кто в зале сомневался в том, что она говорила. Что, если она сама убила Петру? Например, из ревности, потому что сама имела виды на отца ребенка?

Однако свидетельские показания знатной пары разбили в пух и прах подобные теории. По их словам, Ванья совершила геройский поступок, и не ее вина в том, что все закончилось так трагически.

Кто была Петра, Ванья так толком и не узнала. Ее звали Петра Ольсдаттер, она была из Баккланда, что в Трондхейме. Ее мать происходила из хорошей семьи, но рано умерла, бедняжка, а ее отец совсем спился и заставлял своих детей голодать. Узнав в первый раз, что Петра беременна, он в ярости вышвырнул ее вон. С тех пор никто о ней не заботился.

Воспоминания об этой девушке стали для Ваньи сердечной раной.

Ванья получила из дома письмо:

«Дорогая девочка, печально слышать о том, что ты ведешь себя не так, как хотелось бы бабушке. Мы заранее радовались тому, что ты приедешь летом домой. Но мы узнали от твоей бабушки, что ты упряма и отвечаешь ей не так, как положено отвечать молоденькой девушке. Мы с папой так огорчены.

Мы поняли также, что ты нужна бабушке как помощница по дому. Так что будь прилежной девочкой, ты же знаешь, бабушка уже старенькая и ей трудно справляться самой».

Прочитав это, Ванья в бессилии заплакала. Бабуш-ка вовсе не была беспомощной, она прекрасно справлялась со всем сама. Но Ванья поняла теперь, в чем дело: бабушка боялась оставаться одна в доме. Ей повсюду мерещились воры, взломщики и грабители. Трудно было понять, какая польза была ей от пятнадцатилетней девушки, но по ее беглым репликам Ванья догадалась, что именно страх одиночества больше всего мучает эту старую даму.

И Ванье оставалось только упрашивать своих родителей, чтобы они позволили ей вернуться домой. Провести у бабушки еще одну зиму? Мысль об этом казалась ей невыносимой. Всю прошлую зиму она пела в церковном хоре, поскольку у нее обнаружился приятный голос, чем ее бабушка очень гордилась. Ванья же была не в восторге от посещения хора, поскольку кантор был явно влюблен в нее, что не нравилось другим девочкам. Они знали, что Ванья злилась на кантора за его бесконечные похлопывания по плечу и бесконечные «Прекрасно, Ванья!» Тем не менее, они называли ее подхалимкой и еще похуже. Она терпеть не могла всю атмосферу, царившую среди хористок, потому что к ней присматривался не только кантор. Теноры и басы тоже бросали на нее взгляды, отпускали в ее адрес шуточки и были не прочь проводить ее домой. Но Ванья постоянно отвечала им вежливым отказом, предпочитая возвращаться домой вместе с девочками.

И вот однажды хор должен был выступать в церкви Южного Трондхейма. Дело было в августе, и после длительных возражений со стороны бабушки Ванья наконец получила разрешение туда поехать. «Раз уж кантор обещал следить за всеми девочками, чтобы не произошло ничего нежелательного…» – с удовлетворением произнесла бабушка.

«Единственным нежелательным событием может быть то, что кантор будет волочиться за мной и парой других девочек» – подумала Ванья. Но подобные мысли нельзя было высказывать при бабушке вслух, поскольку в доме вдовы священника всякий юмор был запрещен.

Они уезжают на три дня. Ночевать две ночи будут в домах священников, старшие хористки будут присматривать за молодыми, следить за тем, чтобы те не убегали куда-нибудь по вечерам с хористами.

«Этого только не хватало» – подумала Ванья. Будто бы у нее была охота пускаться в ночные загулы с кем-нибудь из этих потных, самодовольных хвастунов!

В хоре было двое молодых парней, и все девушки увивались за ними. Но только не Ванья: она просто видеть не могла этих маменькиных сынков с прилизанными волосами и шишкой под штанами, вздувающейся при каждом ее приближении.

Только с одним человеком она любила разговаривать, с Фрицем Торгерсеном, единственным нормальным человеком среди всех этих пустомель. Ему было лет тридцать, и, подобно всем остальным, он был сражен красотой и приветливостью Ваньи. Но он мог, по крайней мере, нормально разговаривать, хотя сам ничего особенного из себя не представлял. Обычный приветливый, спокойный человек.

И только из-за того, что Ванья обменивалась с ним мимоходом парой слов, девушки хихикали от восторга в предвкушении романа и во время спевок посылали ей записки с сердечком и буквами «Ф. Т.+В. Л», на что Ванья даже не сердилась, поскольку это было так ребячески глупо.

Но она радовалась этой поездке. Хорошо было на время уехать от бабушки.

На следующий день состоялся концерт в церкви, в одной из долин Южного Трондхейма. Присутствовавший при этом священник загорелся идеей отправиться в горы и осмотреть окрестности, потому что до вечера было еще далеко.

Не все захотели идти, но Ванья согласилась. И тут все мужчины тоже всполошились, даже те, что до этого предпочли остаться в доме священника, чтобы выпить пунш (пока не было рядом жен). Все молоденькие девушки тоже дали свое согласие, но дамы предпочли остаться и выпить кофе с женой протоиерея.

Они отправились в горы в двух повозках. Августовский день был теплым и солнечным, настроение у всех было приподнятым. Пользуясь случаем, они устроили спевку, голоса звучали на открытом воздухе просто чудесно. Возможно, иногда они переходили на крик, но всем так хотелось набрать в легкие побольше воздуха.

«Вот здесь мне хотелось бы жить» – подумала Ванья, когда они поднялись на пустынную гору, на которой гулял теплый летний ветер, принося откуда-то запахи диких цветов. Время от времени слышались печальные трели золотистых ржанок, обеспокоенных появлением незванных в их владениях. И Ванью охватило странное чувство свободы; как ничтожно мала она была на фоне этого величественного пейзажа! Вид открывающихся перед ней просторов вызывали у нее чувство, похожее на вожделение. Голоса товарищей доносились издалека, здесь властвовал только ветер.

И тут Ванья поняла, что она находится поблизости от так называемых Хуторских гор, совсем рядом с долиной Людей Льда.

Это открытие привело ее в крайнее возбуждение.

Теперь у нее появилась возможность увидеть разрушенные места обитания своих предков. Она читала описания этой долины и знала, где когда-то все находилось. Дом Тенгеля и Силье, дом Ханны и Гримара, могила Колгрима…

Все сидели и болтали среди зарослей вереска. Поднявшись на пригорок, Ванья огляделась по сторонам.

Где? Где?.. Нет, это невозможно, разумеется, она не могла быть так близко от…

Да, но…

Она помнила описание гор у входа в долину. Слева должна быть гора, которая…

Вот она!

Там, на западе. Ах, она была совсем близко, так близко, она видела теперь вход в долину, видела остатки ледника, когда-то дававшего начало горной речке.

Она могла бы сходить туда за пару часов. Она знала, что хористы пробудут здесь это время. Но как ей получить разрешение? Ванья напряженно размышляла. Потом подошла к кантору.

– Могу я спросить вас кое о чем?

– Конечно, Ванья. Давай отойдем в сторону!

Доверительно наклонив к ней голову, он положил ей на плечо руку и повел ее прочь от остальных. Рука его сползла слишком низко, так что в этом было нечто интимное.

– Так о чем же ты хотела меня спросить?

Она посмотрела на красивые комочки мха, напоминающие маленькие зеленые подушечки с розовыми цветочками.

– Мне… нужно немного побыть одной, – сказала она. – Моя душа требует общения с Богом наедине. Здесь, на этой высоте, я ощущаю его близость.

– Это так прекрасно, Ванья, – сказал кантор, еще ниже наклонившись к ней. – Хочешь, я буду сопровождать тебя? Я помогу тебе найти путь к Господу!

«А ведь небо запрещает это делать», – подумала она и сказала:

– Большое спасибо, но я должна справиться сама. В его взгляде появилось что-то омерзительное.

– Ты… согрешила? – спросил он.

«Нет, я не доставлю тебе такой радости», – подумала она и ответила смиренно:

– Все мы грешники.

– Это так, в самом деле! Доверься своему наставнику, я не разглашу твоей тайны.

И он снова похлопал ее по спине. Потом выжидательно замолчал.

«Я вижу, ты уже облизываешься, скотина, – подумала Ванья. – Теперь тебе только осталось пустить слюни!»

– Да, я согрешила, – со вздохом произнесла она.– Я съела яблоко, которое предназначалось для моей учительницы.

Лицо его заметно вытянулось. Ванья всегда думала, что такого не бывает на самом деле, что это только так говорят, но у него действительно отвисла челюсть.

– И это все? – спросил он.

– Разве этого греха недостаточно? – сказала Ванья и выдавила из себя слезинку раскаяния. – Это же воровство! Но у меня есть и другие проблемы. Могу я идти?

Лицо его стало строгим, но он сказал:

– Конечно, ступай! Но в пять часов мы отправляемся обратно в деревню!

– Я скоро вернусь.

Тот, кто не привык ходить по горам, не знает, как обманчива перспектива при ясной погоде. Настраиваясь на короткую прогулку, человек быстро убеждается в том, что ошибся. Сначала Ванья бодро шагала, уверенная в том, что скоро достигнет долины. Но, оглядевшись через некоторое время по сторонам, она увидела, что горы стоят все так же далеко, как прежде.

«Я легко одолею это расстояние», – снова подумала она.

Она больше не слышала голосов хористов, она спускалась уже на большое горное пастбище, окруженное круглыми вершинами, отделявшими ее от остальных. Именно это обстоятельство было ей сейчас на руку, поскольку никто не мог видеть, с какой стремительностью она спускалась вниз. Она бежала всю дорогу, потому что теперь поняла, что в ее распоряжении не так уж много времени. Но она должна была попасть в долину Людей Льда, какое бы наказание она потом ни понесла.

Это был ее единственный шанс попасть туда. Бабушка не отпустит ее больше в Южный Трондхейм. Теперь или никогда!

Но каким долгим оказался этот путь! Она бежала по высохшим пустошам, перепрыгивая через валуны и горные ручьи, продиралась через кустарник. Она с тревогой смотрела на солнце. Оно стояло уже не так высоко, как было нужно, время неумолимо близилось к пяти.

Над ее головой кружилась ворона, с любопытством осматривала ее с высоты.

Ванья оглянулась, но с такого большого расстояния она уже не могла увидеть, идет ли кто-то из ее группы следом.

В любом случае, они теперь должны сердиться на нее. А может быть, они беспокоятся? Что они подумают о ней? Что с ней что-то случилось среди этих горных пустошей?

Но у нее не было времени предаваться угрызениям совести. Теперь она, без сомнения, приблизилась к своей цели, она видела уже снежные пятна по обеим сторонам ущелья, видела ту самую речку, через которую можно было перебраться когда-то только под ледником.

Она немного умерила шаг. Каким далеким казался теперь пройденный ею путь!

За горой была долина Людей Льда…

Мысль об этом давала ей новые силы и мужество.

Ванья одолела последний подъем. Начинало уже темнеть, ее отлучка стала принимать скандальный характер, об этом узнает бабушка, в церкви поднимется настоящий переполох… Хористка ушла куда-то сама, в дикой местности! Поставила остальных в трудное положение, нарушила договоренность…

Ей было на это наплевать. Возможно, она осознавала, что это был взрыв протеста против того принуждения, в котором она жила целый год, это был выход для ее тоски по свободе. Ванью переполняла жажда деятельности, причины которой она не понимала. Одной тоски по свободе было здесь недостаточно. Ею двигало что-то еще.

И тут она поняла, в чем дело. Она была из рода Людей Льда, и эта долина была для них всех святыней. Всем хотелось хоть раз в жизни увидеть ее. Ощутить свои корни, почувствовать свою общность с Тенгелем, Силье, Суль, Дагом, Лив – с теми пятерыми, которым удалось покинуть долину в тот раз, когда все там было подвергнуто разрушению.

Она подошла к высшей точке перевала и замерла на месте, как заколдованная.

Перед ней открывался вид на долину, далеко внизу текла река.

Она слышала только рокот горной речки, вытекающей из маленького озера. Все остальное было погружено в такую тишину, словно сама земля затаила дыхание, навсегда освободившись от всякой жизни и людей и перейдя во власть потусторонних сил.

Крутые горные склоны этой похожей на ущелье долины были совершенно нетронутыми. Как красиво! Нетронутая, девственная природа! Здесь природа имела право оставаться дикой, без всякого вмешательства человека. Она увидела на берегу озера лося; он спокойно щипал траву, пара крупных птиц, скорее всего, горных сарычей, кружила над склоном.

Это напомнило Ванье о чем-то…

Она услышала внутри себя какой-то голос. Или вернее: кто-то внушил ей эти мысли, которые теперь стали ее собственными.

«Иди» – хрипло и медленно шептал кто-то, так что у нее мурашки бежали по спине, – «Иди-и-и-и! Ближе, мой дружок, это не опасно, спускайся в долину! Ты же знаешь, это твоя родная долина. Иди-и-и-и!»

Голос этот был манящим, но Ванья передернула плечами от какого-то неприятного предчувствия.

Высоко-высоко над головой она увидела летящего на большой скорости орла.

«Я жду…» – шептал в ней голос, словно кто-то звал ее из долины.

Кто мог ее звать? Она была не в состоянии размышлять об этом, мысли ее путались, и она послушно сделала несколько шагов по направлению к долине Людей Льда.

Солнце уже скрылось за вершинами гор, окрашенных в самые различные цвета: золотистый, розовый, темно-голубой, желтый… Наступил вечер.

На фоне этой фантастической игры красок в небе парил орел. Как ему удалось пролететь такое большое расстояние за считанные секунды?

И… был ли это орел? Могла ли птица лететь так быстро?

И вот он камнем бросился вниз, словно огромная ласточка.

Странно!

Характерный хриплый голос внутри нее прервал ее наблюдение за птицей.

«Почему ты не идешь? Стоит тебе сделать несколько шагов, и ты попадешь в долину!»

В следующий миг она услышала над собой хлопанье крыльев, порыв ветра повалил ее навзничь, так что она ушиблась.

– Ты, что, совсем рехнулась? – произнес рядом с ней хриплый, гортанный голос. – Что ты делаешь в долине Людей Льда?

– Тамлин! – воскликнула она со смешанным чувством радости и страха.

У него не было времени, чтобы отвечать ей. Он схватил ее за руку и потащил за собой, и они понеслись, как безумные, прочь от долины. Он не касался ногами земли, ему помогали его могучие крылья, и Ванья не успевала за ним. И Тамлину пришлось поднять ее в воздух, когда они услышали позади себя вопль ярости и почувствовали зловоние разложившегося трупа.

Ванья услышала, как Тамлин вскрикнул, и оба они чуть не упали, словно ему кто-то нанес жестокий удар. Напрягая последние силы, они бросились вниз по склону, скользя по снегу, который тут же становился темно-красным от крови Тамлина, и она в страхе произносила его имя…

Наконец они остановились. Тамлин лег на землю, скорчившись от боли, а Ванья просто не находила себе места от пережитого страха. Руки ее до локтей были исцарапаны в кровь.

– Тамлин, Тамлин, любимый, что с тобой? Он только посмотрел на нее позеленевшими от ярости глазами.

– Нам нужно уйти отсюда, – всхлипнула она. – Это был он , не так ли? Он может убить тебя! Или убить демона невозможно? Только превратить в ничто?..

С трудом приподнявшись на локте, он сказал:

– Его влияние не простирается сюда, мы теперь в безопасности. Но какого черта тебя принесло сюда? Я думал, что не успею вовремя… Ведь он мог убить тебя!

Она легла рядом с ним, положив голову ему на грудь.

– Мне так не хватало тебя, Тамлин. Не мучай меня так в моих снах, будь добр! Я ведь не хотела уезжать, мне так хочется домой, но мне не разрешают вернуться!

Грубо схватив ее за волосы, он повернул к себе ее лицо. И она увидела то, чего раньше не замечала: Тамлин был теперь взрослым мужчиной, значительно выше ее ростом, с новым, незнакомым ей выражением лица.

И во взгляде его было что-то такое, чего она раньше не замечала. Боль, отчаяние, растерянность? И она не знала, что является причиной этого.

– Ты понимаешь, что разрушила мою жизнь? – сказал он. – Я должен был регулярно посещать долину Людей Льда, чтобы сообщать моему властелину сведения обо всех вас. Как мне теперь быть? Он жестоко накажет меня! Ты видела, на что он способен только силой своего духа! Ты совершенно права, человек не может убить демона. Но может свести на нет, обладая достаточной силой. А его сила не будет иметь границ, когда он проснется.

– Но теперь его сила не столь велика? – с надеждой спросила Ванья.

– Откуда я знаю? Я ранен, и все благодаря твоему проклятому легкомыслию!

«Но ты спас меня, – подумала она. – Что бы это могло значить, Тамлин?»

– Ты вынужден подчиняться ему? – спросила она.

– Разве ты не понимаешь, что это для меня большая честь? Мне оказали предпочтение среди всех остальных демонов. Мы, ночные демоны, все его слуги, и мы покорены ему.

– Но не любите его, – констатировала она. – Тамлин, ты весь истекаешь кровью, давай я тебя перебинтую!

Она заметила, что он очень ослабел от потери крови. И, несмотря на его горячие протесты, она сняла с себя нижнюю юбку и разорвала ее на лоскуты. У него была глубокая рана на плече, загрязненная дыханием Тенгеля Злого. Ванья промыла ее водой из горной речки и перевязала.

Тамлин молча позволил ей проделать все это. Казалось, он был погружен в тяжелые мысли, что в душе у него был разлад. Если только у демонов вообще имеется душа! Но Ванья поклялась бы, что душа у демонов есть.

Потом они оба поднялись, и она заметила, каким высоким и мужественным он стал. Она с грустью заметила, что он по-прежнему носит ее косынку в качестве набедренной повязки. Перехватив ее взгляд, Тамлин улыбнулся.

– Ты кажешься таким усталым, Тамлин, – озабоченно произнесла она. – Сможешь ли ты идти?

– Я могу не только идти, – ответил он и поднял ее. – Они ищут тебя, я перенесу тебя поближе к ним.

– Но тебе же нельзя летать, – испуганно воскликнула она, когда он оторвался от земли. – Что, по-твоему, они скажут, увидев меня летящей по воздуху?

– Я буду лететь низко над землей, – засмеялся он, и они понеслись вперед со скоростью ветра.

Обняв его руками за шею, Ванья поцеловала его в щеку.

– Спасибо за то, что ты пришел, Тамлин, – прошептала она.

– Брось эти свои слащавости, – яростно прошипел он, но она заметила улыбку в уголках его рта.

Он опустил ее на землю возле зарослей ивняка и сказал:

– Скажи им, что ты потеряла сознание, что за тобой гнался медведь… или что-нибудь еще придумай. И поскорее возвращайся домой, – не глядя на нее, добавил он и взмыл в воздух.

И по его полету Ванья заметила, что он был серьезно ранен – он тяжело и напряженно махал крыльями.

– О, Тамлин… – удрученно прошептала она. И тут она услышала, как ее зовут:

– Ванья, Ванья, где ты?

– Я здесь, – ответила она, готовая выслушать серьезный выговор. Но ее это не волновало. Ведь она снова встретила Тамлина!

Ее нашел Фриц Торгерсен. И он со всех ног побежал звать остальных.

– Она здесь! – кричал он на ходу. Краем глаза Ванья заметила, что Тамлин в выжидании замер в воздухе.

– Дорогая, милая Ванья! Где ты была? – воскликнул Фриц Торгенсен, в отчаянии прижимая ее к себе и покрывая ее лицо поцелуями. – Я так беспокоился за тебя…

– Я испугалась медведя и убежала слишком далеко, – пробормотала она, не ожидая такой бурной реакции от хориста Фрица и будучи неприятно пораженной этим.

– Медведя? – со страхом произнес он. – Здесь поблизости…

Он не успел договорить, получив такую оплеуху, что у него искры посыпались из глаз и он потерял сознание.

– Но, Тамлин! – возмущенно прошептала Ванья, а он уже снова взмыл вверх и, как ей показалось, летел уже увереннее.

– Помогите! – закричала Ванья тем, кто уже бежал к ней. – Медведь напал на Фрица, я пряталась все это время, но он обнаружил нас и…

– Медведь? – неуверенно произнес кто-то.

– Да, он убежал в заросли ивняка. Идите же, помогите Фрицу, нам нужно скорее уходить отсюда!

Хористки бросились со всех ног наутек, кантор последовал за ними, и только двое мужчин, «рискуя жизнью», помогли Фрицу встать на ноги.

– Медведь… – всхлипывал он.

– Да, да, – ответил один из мужчин. – Давай поскорее, нам нужно спешить, кареты уже ждут!

И они поволокли его за собой.

Ванья шла следом. Теперь она вряд ли получит нагоняй. Впрочем, ей было все равно.

Для нее важно было только то, что она снова увидела Тамлина. Он нес ее на руках! Он пошел на все, чтобы спасти ее от Тенгеля Злого.

Она была глубоко благодарна ему за это, но…

Она думала только об одном: он стал ревнив!

Это была чудесная, фантастически приятная мысль!