6

С этого дня Ванья получила право спать спокойно.

Ночные демоны больше не приходили к ней во сне и не мучили ее. Сначала она была рада этому – и она радовалась так в течение двух месяцев.

Но потом ей стало страшно.

«Тамлин, Тамлин, где ты? Что с тобой случилось? Что сделал с тобой твой злой властелин? Тебя больше нет?»

Мысль об этом была ей невыносима.

Она даже не подозревала о том, что Тенгель Злой был господином Тамлина и всех ночных демонов. Он часто говорил о своем могущественном властителе, но никогда не называл его имени. Трудно было понять, что стояло за всем этим, но ей становилось не по себе при мысли о том, что Тамлин шпионил за ними всеми по указанию Тенгеля Злого. Она понимала, что он вряд ли стал бы делать это по своей собственной инициативе.

Однажды зимним вечером она сидела у окна, готовая уже лечь в постель. За окном в темноте падал снег, и она, как обычно, грустила по дому. Последние полгода бабушка присмирела; Ванья не знала, что явилось причиной этой перемены, но подозревала, что это были угрызения совести. Ванья открыто заявила бабушке, что та предала свою дочь Агнету, и когда газеты стали наперебой хвалить Ванью за ее попытку спасти человеческую жизнь, бабушка уже не решалась обвинять в чем-то внучку.

В этот печальный зимний вечер у Ваньи был день рождения. Он был отпразднован сливочным тортом, подарками и письмами из дома. И вот теперь был уже поздний вечер, она сидела в ночной рубашке, но почему-то никак не могла успокоиться.

Она легко отделалась тогда в горах, совершив своевольный поступок: все слепо поверили этой истории с медведем. Фриц Торгерсен получил сотрясение мозга и был сам убежден в том, что это медведь свалил его с ног. Ванья по собственной инициативе навестила его в больнице и принесла ему цветы, выкопанные из горшков с согласия бабушки. Фриц был глубоко тронут этим, считая, к сожалению, что Ванья питает к нему какие-то чувства, что было ей весьма неприятно. Через несколько дней он нанес ей визит, и Ванья вынуждена была призвать на помощь бабушку. Эта пожилая дама властно выпроводила Фрица (пока Ванья отсиживалась в своей комнате), выговаривая при этом, что тридцатилетнему мужчине не годится волочиться за пятнадцатилетней девочкой. Фриц и сам хорошо понимал это и пытался объяснить ей, что питает к Ванье лишь дружеские чувства, но бабушка строго посмотрела не него и сказала, чтобы он не заговаривал ей зубы. Ему пришлось убраться восвояси.

Но после этого случая Ванья возвысилась в глазах бабушки. Поэтому второй год ее пребывания в Трондхейме был не таким тяжелым, как первый.

Только одно обстоятельство ее тревожило: Тамлин. Конечно, он мучил ее первый год, но, по крайней мере, он заявлял о себе в ее кошмарных снах.

Она медленно побрела к постели. Свернувшись калачиком под холодным пододеяльником, она тяжело вздохнула.

– Тамлин, приди ко мне этой ночью! Даже если ты оторвешь мне уши и наставишь на теле синяков, все равно приходи! Мне бы только знать, что ты существуешь! Что тебя не уничтожил мой дьявольский предок. Приходи и расскажи мне обо всем! Ты не должен служить ему, понимаешь? Не должен!

Но ночь была безмолвна. Где-то вдали загрохотала карета; Ванья знала, что в следующем году в Трондхейме проведут трамвайную линию, как это сделали уже в Кристиании… Мысли ее путались, и она заснула.

В эту ночь к ней во сне явился Тамлин, но это был не кошмарный сон – этот сон был настолько печален, что она плакала. Он был с ней – и он тоже был печален.

– У тебя есть друзья, Ванья? – спросил он.

– Нет, – ответила она. – Разве я могу опуститься до земного мужчины после того, что встретила тебя? Тамлин, расскажи мне о Тенгеле Злом! Почему ты стал его рабом?

Ей трудно было понять, где они находились во сне. Вокруг них было темно, она не видела никаких предметов, только Тамлин сидел перед нею на корточках, а сама она стояла возле него на коленях, согнув в локтях руки. Он сидел, уперевшись локтями в колени, закрыв ладонями свое гротескное лицо.

– Власть моего господина слаба, пока он пребывает в состоянии оцепенения, – сказал он.

– Это нам известно. И как долго он будет еще находиться в этом состоянии?

– Мы все надеемся, что он никогда не выйдет из него. Но еще будучи живым, он посетил место обитания ночных демонов, и ему удалось подчинить нас своей власти. Поэтому мы поклоняемся ему как своему божеству, и он может заставить нас сделать все, что угодно, потому что большинство из нас любит его. Но только не моя мать, великая Лилит…

О ней Ванья уже слышала. Но она молчала и ждала, что он скажет дальше.

– И поскольку она не пожелала сама подчиниться ему, он заставил ее произвести на свет ребенка, который бы не спускал глаз с Людей Льда. Сам он очень устал от непрерывной слежки за вами в течение нескольких столетий.

Ванья злорадно усмехнулась во сне.

– И этим ребенком оказался я, – продолжал Тамлин. – Я был внедрен в ваш дом, остальное тебе известно.

– Да. И что было с тобой после того лета, Тамлин? Где ты был?

– Я был в Липовой аллее. Наблюдал за всеми. Но я уже не мог передавать ему донесения в долину Людей Льда. Я узнал, что, желая мне отомстить за то, что я помешал ему расправиться с тобой, он поручил другому демону доставлять ему полученные от меня сведения.

– А как же со мной? Ты передаешь ему сведения и обо мне тоже?

– Нет. Я сказал тому демону, что ты умерла. Она задрожала.

– Значит, Тенгель Злой больше не получает никаких сведений обо мне?

– Этого я не знаю, Ванья. Надеюсь, он ничего не знает. Только держись подальше от долины Людей Льда!

– У тебя нет нужды напоминать мне об этом. Я понимаю, что ради меня ты изменил своему господину – и не только тогда, в долине, но и позже. Я не могу выразить словами, как я благодарна тебе за это! Эти слова привели его в ярость.

– Не нужна мне твоя благодарность, черт возьми! Я сделал это потому что мне не нужны лишние хлопоты. Не так-то легко уследить за тем, кто живет так далеко от Липовой аллеи! Хватит с меня тех, кто живет там. Не хочешь ли ты поиграть немного со мной?

Он протянул к ней руку со своими страшными когтями – правда, когтей уже не было, одни ногти – и обнял ее за шею, притянул к себе поближе.

– Нет, Тамлин, будь добр, не надо!

– Почему же?

– Потому что ты только дразнишь меня. А потом бросаешь меня, совершенно неудовлетворенной!

– Но мне это нравится. Так забавно видеть тебя в ярости. Ведь это всего лишь сон, Ванья!

– Нет… – умоляюще произнесла она, не в силах сопротивляться. Она увидела, как он снимает набедренную повязку, и ее обдало жаром при виде его превосходного члена. Было совершенно ясно, что ему хочется поиграть с ней.

Он усмехнулся, а она вздыхала в отчаянии, зная, что он покинет ее в тот момент, когда она настроится на решительное сближение. Тем не менее, она лежала на спине, позволяя ему касаться языком наиболее чувствительных мест тела.

…И тут раздался звонок в прихожей.

Ванья тут же проснулась, обнаружив, что лежит раздвинув ноги, касаясь руками внутренней стороны бедер. Тамлина, разумеется, не было рядом, и она услышала голос бабушки:

– Но, дорогая фру Нильсен, что случилось? Скоро уже полночь!

Соседка взволнованно сообщила, что у ее мужа сердечный приступ, и попросила вдову священника позвонить доктору.

Ванья с облегчением вздохнула. Если только можно было вздохнуть с облегчением, узнав о сердечном приступе другого человека.

Но она бессердечно и бесстыдно вздохнула с облегчением!

Ах, как же ей не хватало ее ночного демона!

Весенний семестр 1900-го года прошел быстро, потому что бабушка пообещала Ванье, что летом отпустит ее домой. Она может уехать насовсем, не возвращаться, потому что муж фру Нильсен умер, и обе вдовы решили жить вместе, чтобы утешать друг друга в страхе перед ворами, грабителями и мошенниками.

Теперь Ванье было шестнадцать лет, и она не могла избежать интереса к юношам. Ведь все ее подружки в классе только и думали о мальчиках, но мальчики больше всего увивались за Ваньей. Она стала настоящей красавицей, на нее тоже действовали разговоры подружек, так что время от времени она вбивала себе в голову, что влюблена в того или иного юношу, который оказывал ей внимание.

Все ее увлечения быстро угасали. Но одноклассники липли к ней, роились вокруг нее по дороге из школы, их поклонение оживляло Ванью, но не больше.

Она считала их невыносимо глупыми и ребячливыми. И совершенно посредственными. Она тайком посматривала на них, и ей казалось, что у них ничего нет под брюками, а если и есть, то что-то ничтожно-маленькое, и ей казалось, что руки у них противного белого цвета, а лица вялые, дряблые и скучные. Их болтовня раздражала ее.

С ними у нее ничего не могло быть. Ванье нужно было нечто разрывающее душу и плоть! На меньшее она не согласна!

Бабушка гордилась ею, она хвасталась тем, что ее внучка такая добродетельная и непорочная, что она держит на расстоянии всех парней.

Знала бы бабушка!

Демон ночи спускался вниз по извилистым ходам пристанища кошмаров. Как и в предыдущий раз, никто не приветствовал его. Страшные фигуры отворачивали свои жуткие лица при виде его.

Никто не хотел говорить с ним. Тамлин знал это. Он был отступником.

У входа в самую нижнюю пещеру стража тоже отвернулась от него. Прошипев в их адрес какие-то ядовитые слова, Тамлин вошел в пещеру.

Группа демонов, стоящая у тронного возвышения, повернулась, чтобы посмотреть, кто это пришел, и тут же все замолчали. Лица у всех были застывшими, замкнутыми.

Наконец их предводитель произнес:

– Иди сюда, ты, опозоривший всех нас! Ты рассердил нашего великого учителя! Зачем пожаловал сюда? Сжав зубы, Тамлин сказал:

– Мне нужно передать сведения, как обычно.

– Ты можешь сделать это потом. Мы займемся твоим делом в последнюю очередь. – Он стал ждать.

– Твое преступление велико! Среди людей ты зовешься Тамлин, мы же называли тебя Тот-Кому-Посчастливилось-Быть-Избранным . Ты злоупотребил доверием нашего господина. Не твое дело решать, кого из человеческих детенышей он должен уничтожить. Он распорядился, чтобы на этот раз ты сам доставил ему сведения.

– Нет, – ответил Тамлин. – Он заколдует меня, я это знаю.

– Разве ты не заслужил этого?

Тамлин ничего не ответил.

Лилит выступила вперед и сказала:

– Сын мой, демон не должен путаться с детьми человеческими, ты должен об этом знать!

– Разве вы сами однажды не сделали этого? Губы ее слегка дрогнули.

– Это совсем другое дело, – ответила она. – Адам был один на земле. Он нуждался во мне.

– Я делал только то, что положено делать демону, – сказал он. – Я мучил ее, терзал ее, сводил с ума! И вот теперь я убил ее. Разве этого недостаточно?

Лилит натянуто улыбнулась.

Тамлину было не по себе. Он знал, что все против него. В стенных нишах сидели страшилища и пускали в него ядовитые испарения. Ползающие по полу змеевидные создания с человеческими головами – самые опасные демоны – глубоко презирали его. Все собравшиеся были верными рабами Тенгеля Злого. Он и себя считал таким же, он всегда гордился своим предназначением. Сколько раз он проклинал себя за то, что сорвался с места и полетел в долину Людей Льда, чтобы вызволить оттуда эту чертову Ванью! Его ненависть к ней с тех пор была безграничной, и вот теперь все демоны и Тенгель Злой отвернулись от него. И все из-за этой девчонки!

Пожилой демон, обычно помогавший ему, вышел вперед и сказал:

– Ты сказал, что убил человеческое дитя. И ты прав, ее нет больше среди Людей Льда на Липовой аллее. Чего же ты тогда боишься? Почему ты не решаешься встретиться с нашим господином и учителем?

– Я знаю, что он хочет превратить меня в ничто, он сам кричал об этом не раз. Его ненависть и жажда мести не знают границ. Поэтому я прошу тебя еще раз отправиться туда вместо меня. Ты получишь от меня все сведения о Людей Льда.

– Гнев его падет также и на меня, – нерешительно произнес тот. – Ты же знаешь, ведь не я должен к нему явиться, а ты.

– А ты не спускайся в долину! Крикни ему со склона, где его жуткий дух тебя не настигнет. Обещаю, что это будет последняя услуга, оказанная тобою мне. В следующий раз я пойду туда сам.

– Это не тебе я оказываю услугу, проклятый! Я делаю это из-за смиренного восхищения перед нашим великим учителем! Скорее бы его тело вернулось на землю!

Остальные одобрительно зашумели.

Тамлин поблагодарил своего помощника, поклонился остальным и пошел прочь.

Его мать Лилит проводила его до ворот.

– Я знаю, что ты не убил ее, сын мой, – тихо и торопливо произнесла она. – Я вижу это по твоим глазам. Но ты должен это сделать и поскорее, иначе тебе придется туго.

Тамлин ничего не ответил.

Она продолжала:

– Ты должен знать, что земной человек ничего для тебя не значит. И если ты вожделеешь к ней, у тебя есть три выхода: забыть ее, будто ее не существовало! Или немедленно убить ее, это лучше всего. И чтобы умерить свою страсть, которая, как я понимаю, огромна, сделай это, ведь ты знаешь, что она не может принять ее, она всего лишь дитя человеческое. Своим вожделением ты разрываешь ее на части и сам страдаешь из-за этого. Она опасна для всех нас, поэтому убей ее тем способом, какой сам выберешь!

Тамлин повернулся к Лилит, задумчиво посмотрел на нее.

– Я не думаю, что это обычное дитя человеческое, великая мать! Она нахмурила брови.

– Что заставляет тебя так считать?

– Я скажу, если вы обещаете хранить тайну.

– Обещаю.

– Она видит меня.

Прекрасные глаза Лилит широко раскрылись. Она просто онемела. Наконец она сказала:

– Она всегда видит тебя?

– Да. Она видела меня с того самого момента, когда я был маленьким серым яичком. Лилит медленно произнесла:

– Тогда узнай, кто она такая! Я знала, что Люди Льда обладают определенными способностями. Но не до такой же степени! Никому не говори, что она еще жива, тем более – нашему великому властителю, и никогда больше не навещай его в долине Людей Льда! Узнай, кто она такая, и немедленно сообщи мне об этом!

– Значит, я не должен ее убивать?

– Пока не должен. Потом видно будет.

– Есть еще кое-что, великая мать.

– Что ты имеешь в виду?

– Наш великий властитель, лежащий в оцепенении и только посылающий свой дух в долину Людей Льда, кого-то боится.

– Ее? Эту девчонку?

– Нет, нет. Хотя я думаю, что он догадывается, что в ней есть что-то особенное, иначе он не желал бы ее смерти. Нет, он просил меня и всех нас…

– Да, я знаю, – перебила его Лилит. – Ты однажды говорил об этом. Он просил нас устроить розыск. И один из нас знает этого неизвестного, скрывающегося от нашего господина, это точно. Мы не должны вмешиваться в это, это нас не касается. Сын мой, это имеет отношение к делам земным, в которых мы, демоны, ничего не понимаем. Не спускай глаз с этой девушки! Продолжай уверять всех в том, что она мертва, и выведай у нее все, ты это умеешь делать. И еще лучше: выведай у нее что-нибудь об этом неизвестном! Наш друг, который знает его, ни за что не проговорится, а мне любопытно об этом узнать, – сказала она с кривой усмешкой.

– А если вы выдадите неизвестного нашему господину?

– Я этого не сделаю, сын мой. Я рабыня Тенгеля Злого, но и у рабынь есть свои принципы. Никто не может до конца поработить Лилит.

При этом она гордо вскинула голову. Поклонившись ей, Тамлин пустился в обратный путь. Ему не легко было подняться на поверхность земли, полчища маленьких демонов цеплялись за него, царапали и кусали, ненавидя его за измену. Огромные чудовища детских кошмарных снов вставали на его пути и преграждали ему дорогу; длинные и тонкие, как веревки, змеи хлестали его, словно кнутом, так что на груди у него оставались кровавые полосы; ядовитые испарения заволакивали коридоры пещер.

Когда он наконец выбрался на поверхность, он был совершенно измотан. Отлетев в сторону от этих страшных пещер, он приземлился в девственном лесу, чтобы осмотреть свои раны.

Тамлин, демон, нигде не имеющий пристанища, ни в мире кошмаров, ни в мире людей, лишенный всякого общества…

– Проклятая девка! – произнес он сквозь зубы. – Я сотру тебя с лица земли! Ты в самом деле думаешь, что я хочу пор завлекаться с тобой? Я распалю тебя, как обычно, так, что ты не сможешь больше терпеть, и когда ты уже будешь думать, что я войду в тебя, я нанесу тебе сокрушительный удар. Потому что мне ты нужна только для того, чтобы я мог терзать кого-то. Никогда в жизни ты не будешь обладать мной, никогда!

Он с наслаждением думал о том моменте, когда он нанесет ей смертельный удар – с помощью ножа, рук или заклинаний, он точно пока не знал. Он знал лишь то, что это будет великолепно!

Поездка домой показалась Ванье бесконечно долгой. Ах, как она истосковалась по дому! Отец, мать, все родственники, домашние животные…

Бабушка Белинда умерла зимой. Собственно говоря, это было облегчением для всех, потому что последние годы она уже ничего не понимала. Она просто лежала, словно увядшее растение, не узнавая никого.

Мама Агнета написала тогда Ванье, что она может занять теперь бабушкину и дедушкину часть дома.

Она не знала, радоваться ей или печалиться. Конечно, она должна была радоваться, но если кое-кто не будет навещать ее? Если кое-кто предпочтет остаться в ее старой комнате? Кстати, кому она теперь достанется?

Все эти мысли роились у нее в голове, когда она с нетерпением смотрела на пробегавший мимо пейзаж.

Она знала, что Кристоффера теперь нет дома. Он стал врачом и собирался отправиться в Лиллехамер, как писала ей мать. А Бенедикта и ее маленький Андре были приглашены на пару недель в Кристианию к одной ее подруге. Так что в данный момент в Липовой аллее оставались только мать и отец. И, разумеется, Малин и Пер жили на своей вилле, но она находилась от них довольно далеко.

Два года… Два года Ванья не была дома. Многое теперь изменилось, она была в этом уверена.

Но был ли он по-прежнему там?

Она не видела его с той самой ночи, когда он явился ей во сне. И этот сон был прерван звонком в дверь. Было ясно, что он сердился на нее, хотя она ничего об этом и не знала, просто ей показалось так в тот раз, в долине Людей Льда.

Но был ли он теперь на Липовой аллее?

Может быть, он уже выполнил свое поручение и теперь больше не показывается там?

«Я должна найти себе друга среди обычных мужчин, – с отчаянием думала она. – Человек не может все время тосковать по демону, тем более, по такому злобному, как Тамлин. Впрочем, все демоны злобные».

Но она ничего не могла с собой поделать: с глубокой грустью думала она о годах, проведенных вместе с ним в ее комнате. Она видела, как он рос и взрослел – шесть лет прошло с тех пор, как она увидела маленькое серое яичко или клубочек… Потом он был похож на змейку, ползающую по стене. Но как же быстро он рос! В последний раз, когда она видела его, он был уже мужчиной, выше ее ростом. Он был смел и опасен…

Что, если она никогда больше не увидит его?

Мать и отец были счастливы снова видеть ее дома. Они без умолку говорили, спрашивали ее обо всем, она даже не успела переодеться с дороги, как они принялись показывать ей все новшества в доме, спрашивали ее о поездке, хотя о ее пребывании у бабушки почти ничего не говорили. Ведь из ее многочисленных писем они знали, что ей было там очень плохо, и они много раз сожалели о том, что послали ее туда. Конечно, они хотели ей только добра, и она теперь выглядит намного свежее, да и успеваемость у нее в школе прекрасная, но…

Нет, они не хотели говорить об этом. Они были так огорчены тем, что она столько времени непрерывно тосковала по дому.

Им не терпелось показать ей новую часть дома. Но Ванья сначала хотела увидеть свою старую комнату, сказав, что это сентиментальные воспоминания.

– Да, конечно, но там теперь по-другому, – сказала мать. – Мы перенесли все твои вещи в ту часть дома, где жили бабушка и дедушка, и теперь в твоей комнате живет Андре.

Андре? О, Господи, маленький мальчик!

– Ему хорошо спится там? – с деланым смехом спросила она, чувствуя, как дрожит ее голос.

– Конечно! Ему там очень нравится! Мы сначала опасались, что ему будет страшно, ведь он не привык спать один в комнате, но он засыпает, едва коснувшись головой подушки. Теперь и Бенедикта имеет свою собственную комнату.

«Спасибо, Господи», – подумала Ванья.

– Как вы тут живете? Не мучают ли вас по-прежнему кошмары? – осмелилась спросить Ванья.

Отец в это время уже вышел из комнаты, так что ей ответила Агнета:

– Я точно не знаю. Но я не удивилась бы, узнав об этом. Иногда по утрам Хеннинг и Бенедикта выглядят усталыми. Хотя они и ничего не говорят.

Значит, точных доказательств его присутствия в доме пока не было. Усталыми по утрам можно было быть по многим причинам.

Старая комната Ваньи действительно выглядела теперь совсем по-другому! Но Тамлина там не было. И они направились в то крыло дома, где ей предстояло теперь жить.

– Мы с отцом должны уехать вечером. У него деловая встреча в Кристиании, и ее невозможно отложить. Ты поедешь с нами?

– Нет, спасибо, – ответила Ванья. – Я устала с дороги, и буду рада остаться дома. Я вполне могу побыть здесь одна, так что поезжайте!

Вид у них был озабоченный, но ей удалось убедить их в том, что она справиться сама.

Они и в самом деле прекрасно обставили ее новые комнаты – частично старой мебелью, а частично мебелью, полученной ею в наследство от ее бабушки Саги. Она была просто в восторге! И папа Хеннинг передал в ее распоряжение чековую книжку, оставшуюся после Саги, так что теперь она сама могла себе купить что-то. Она пришла в неописуемый восторг, как это сделала бы любая шестнадцатилетняя девушка на ее месте. О, теперь она сможет хорошо одеться! После двух лет, проведенных в доме вдовы священника, она так хотела быть красивой и экстравагантной!

– Итак, мы покидаем тебя, Ванья, – сказал Хеннинг. – Ты можешь вымыться и осмотреть свои новые комнаты. Через полчаса будет готов ужин.

– Хорошо, я все успею сделать за это время.

– Это будет праздничный ужин в честь твоего приезда, – с улыбкой сказал Хеннинг. – Ты сможешь попробовать вина!

– Ой-ой-ой! – воскликнула Ванья со смехом. – Что бы сказала на это бабушка!

Они тоже засмеялись.

Глубоко вздохнув, Ванья огляделась по сторонам. Ей здесь очень нравилось. Мама повесила голубые бархатные шторы, прекрасно гармонировавшие с красивой мебелью Саги в стиле рококо, отец сделал для нее ванную. Налив воды в ванну, она основательно вымылась. Это было так приятно после долгой дороги. В одном нижнем белье она вышла в спальню, чтобы выбрать подходящую юбку.

– Неплохо, – произнес хриплый, гулкий, дразнящий голос.

Вздрогнув, Ванья огляделась по сторонам, одновременно схватив с постели покрывало и завернувшись в него.

На ее письменном столе сидел демон и смотрел на нее. Он стал огромным и сильным, ошеломляюще мужественным. Он был теперь больше похож на человека, чем на демона.

Но глаза его были недобрыми. В них светилась почти фанатическая…

Она не сразу подобрала нужное слово.

Жажда убийства?