9

В этот год на сенокосе им, как обычно, помогали соседи и друзья.

Были трудные годы, когда никто не хотел помо­гать им – когда призраки властвовали над Гростенсхольмом, но теперь все снова стало на свои места. Во всяком случае, пока Ульвар держался от всего этого в стороне. Если бы он тоже отпра­вился на сенокос, все помощники тут же разбежа­лись бы по домам.

В 1871 году им на сенокосе помогала одна мо­лоденькая девушка. Она жила на вилле по сосед­ству, и внезапно у нее появился каприз: ей захотелось поработать с крестьянами. «Это так увлекательно, мама, так необычно!»

Под вечер она явилась домой с мечтательным взглядом.

– Ах, разве это не чудесно, быть крестьянином? Подумать только, работать на земле, сеять хлеб! Спать на сеновале! Кормить маленьких, пушис­тых ягнят…

На это мать трезво заметила:

– Вставать на рассвете и кормить скотину. Сти­рать в ледяной воде воняющую навозом одежду. С утра до ночи возиться по хозяйству, зная, что никто это за тебя не сделает.

– Да, но это так прекрасно! Это как раз то, о чем я всегда мечтала!

– Неужели? На прошлой неделе ты говорила о том, что хочешь поступить в университет. Только потому, что, будучи девушкой, ты не имеешь на это права. А еще неделю назад на уме у тебя были балы в Кристиании.

Но дочь не слушала ее. Взгляд ее блуждал где-то, она видела перед собой красивого, уверенного в себе молодого крестьянина с Липовой аллеи. Того, кто отвозил на возу сено. Он перекинулся с ней лишь парой слов, но – ах! – каким привлекатель­ным он был! Немного стеснительный, большой и сильный, он говорил уже басом и явно не знал еще женщин. Завтра она снова пойдет туда.

Хеннинг не мог не обратить на нее внимания. Она сияла, как звезда, среди одетых в темное ра­ботниц. Это была явно залетная птица.

На вид ей было около двадцати. Блондинка с небольшой челкой и падающей на плечи копной волос. На ней была белая блузка и пестрая юбка из легкой материи. Все остальные женщины были одеты в серое или коричневое, некоторые даже в черное, с воротниками под самую шею.

Ее звали Аннели, и он знал, где она живет. Отец ее был предпринимателем и держателем акций, у него была куча детей.

Взгляд Аннели, обращенный к Хеннингу, был таким сияющим и игривым, что он смущался. На его серьезное замечание о том, как нужно грабля­ми поддевать сено, она ответила настолько фри­вольной репликой, что он покраснел. Но только ему одному ее ответ показался фривольным.

На следующее утро, едва проснувшись, он по­чувствовал беспокойство во всем теле. Придет ли она сегодня? Ведь это было для нее просто капри­зом – помогать на Липовой аллее.

Но она пришла! И когда его ищущий взгляд наткнулся на нее, он весь наполнился тихой радо­стью.

Аннели пришла! Прыская от смеха, она потом рас­сказывала своим подружкам о молодом мужествен­ном крестьянине с Липовой аллеи, и одна из подружек сказала: «О, Господи, это он! Я давно уже на него посматриваю, но он не осмеливается смотреть на девушек! Говорят, парни из рода Людей Льда очень хороши в постели. У них та­кой…» Ее слова заглушило возбужденное хихика­нье. «Но, возможно, речь шла только об этих проклятых? Таких, как Ульвар?» – сказала вто­рая подружка. И все трое сошлись в том, что та­кие вещи никто не может знать наверняка.

Обе подружки Аннели были куда более опыт­ными, чем она думала. К тому же они были стар­ше ее. Но ей ужасно захотелось проверить, как обстоит дело с мужчинами из рода Людей Льда – только с Хеннингом, разумеется! Интерес ее к нему все усиливался. Внутри ее что-то предупреждало об опасности. Но ведь она и не думала преступать черту! Девушки из хорошей семьи так не поступа­ют. Хотя обе ее подружки…

На поле Хеннинг не осмеливался разговаривать с Аннели, ему казалось, что всем все сразу станет ясно. И он решил подождать до обеденного пере­рыва.

Но, к своему огорчению, он не смог сесть рядом с ней за столом, ему досталось место в другом конце, откуда он ее даже не видел.

И все, что он получил в этот день, так это пара беглых улыбок на лугу.

Впереди был еще один день…

Хеннинг мучился: он не привык разговаривать с девушками.

Он чувствовал себя в их присутствии неуклю­жим верзилой. Но на этот раз он ощущал беспо­койство в сердце – беспокойство, грозящее поглотить его целиком.

Весь вечер он был таким рассеянным, что роди­тели с удивлением смотрели на него. Их взрослый сын двадцати одного года, всегда такой спокой­ный и приветливый…

Что с ним такое происходит?

Малин все поняла. Она видела эту девушку и сразу же заметила интерес Хеннинга к ней. Де­вушка была просто лакомым кусочком, но годи­лась ли она для Хеннинга? В этом Малин очень сомневалась.

Парни отчаянно заигрывали с ней, и она плати­ла им той же монетой, ставя их, однако, на место. И она всем своим поведением как бы говорила: «Я благородного происхождения, так что не лезь­те ко мне своими грубыми лапами!»

Но Малин увидела также, что на Хеннинга она смотрела милостиво, и это ее вовсе не удивило. Юноша стал таким красавцем за последнее вре­мя. У него был высокий лоб и ясный взгляд. В голубых глазах было столько тепла и доброты! Его так легко было ранить! Он был широкоплеч и узок в бедрах, и его широкие ладони могли бы с такой осторожностью ласкать девушек.

Да, она понимала их обоих.

Но они не подходили друг другу! Разве они сами этого не понимают?

На третий и последний день Хеннинг все же решился заговорить с ней. Собственно говоря, это она проявила инициативу. И после работы он по­казал ей усадьбу, с гордостью и нежностью рассказывая о каждой постройке, о каждом живот­ном, она кривлялась и кокетничала, как это дела­ют девушки в определенном возрасте, думая при этом, какое впечатление она производит на него.

– Ах, какой ты счастливый, – шептала она, дер­жа на руках котенка. – Я всегда мечтала жить в деревне, ухаживать за животными…

С брезгливой гримасой она вытерла руку, кото­рую понюхал поросенок.

– В самом деле? – наивно спросил Хеннинг с выражением блаженства на лице. – А я-то думал, что ты белоручка. Эдакая барышня, которая бо­ится запачкать себе платье…

– О нет, я могла бы вытерпеть все.

Ее ресницы многообещающе задрожали. Ужас­но смутившись, Хеннинг с бьющимся сердцем на­правился в двери.

– Ты можешь поздороваться с конем, – натяну­то произнес он, будучи не в силах побороть широ­кую улыбку счастья.

Белинда пригласила ее на ужин, что привело Хеннинга в замешательство. Никакой речи не могло быть о том, чтобы общаться с ней за столом, ведь их слышали все! Разумеется, там был и Ульвар, и он не поскупился на нескромные и неприличные комментарии. Никому не удалось заставить его замолчать или выпроводить из-за стола. Ульвар был глух к такого рода увещеваниям. И даже ког­да Вильяр взял его за воротник и вывел из комна­ты, тот не уступал.

Он сказал, как говорил до этого уже много раз:

– Ты поднимаешь руку на своего приемного ре­бенка? Хочешь, чтобы я сообщил об этом в поли­цию?

Все знали, что он способен нажаловаться кому угодно, как плохо к нему относятся дома, к бедно­му сиротке. И им пришлось попросить Аннели не обращать внимания на его грубости и вздорные придирки.

На этом и закончился маленький роман Хен­нинга. Сенокос прошел, что еще оставалось делать? Он тосковал о ней день и ночь, то и дело подходил к окну и смотрел в ту сторону, где она жила, пока Ульвар не спросил у него, не собирается ли он мычать: как лось в период гона. Хеннинг покрас­нел, глаза его наполнились слезами, и он ушел в свою комнату.

Аннели же по вечерам ходила на маленькую площадь, где болтала с другими парнями, то и дело посматривая в сторону Липовой аллеи. Но Хеннинг не приходил, он понятия не имел, что она там. Он не знал, как проводят время другие моло­дые люди.

В конце концов туда отправился Ульвар.

Когда он вечером явился на площадь, глаза его недобро сверкали. Остальные парни следили за ним беспокойными взглядами. Слишком многие из них сохранили неприятные воспоминания детства, когда Ульвар с присущим ему коварством причи­нял им вред. Несмотря на то, что теперь их собра­лось много, они ни за что не решились бы напасть на него. В этом случае он стал бы в тысячу раз опаснее.

Он с равнодушным видом прошел мимо Аннели.

– Хеннинг будет ждать тебя на сеновале на Ли­повой аллее сегодня вечером, – небрежно проце­дил он сквозь зубы. – В восемь часов.

Аннели с отвращением взглянула на уродливое создание. Но слова его ей понравились.

– Это если я захочу, – дерзко ответила она.

«Ты захочешь», – подумал Ульвар, метнув на нее зелено-желтый взгляд. После этого он ушел домой.

И он передал все это Хеннингу. Он сказал, что Аннели желает поговорить с ним. Может он прий­ти в амбар в восемь вечера?

Хеннинг окаменел, щеки его залились румян­цем, он кивнул.

Но, ах, как он разоделся к вечеру! Смочив во­дой волосы, он гладко зачесал их и побрызгал оде­колоном, который тайком взял у отца.

В восемь вечера Ульвар сидел, скрючившись, в своем потайном месте на сеновале. Скоро он уви­дит превосходное зрелище! Увидит влюбленную парочку в действии. А уж они-то постараются, он был уверен.

Он потрогал себя спереди и, убедившись, что у него эрекция, расстегнул штаны. Потом, когда они приступят к самому главному, он спрыгнет вниз и примется высмеивать их, глядя, как они пытают­ся отчаянно высвободиться друг от друга и поско­рее одеться. При мысли об этом возбуждение его росло и он тихо похохатывал.

Но все пошло не так, как он думал.

Оба они явились, но первые же сказанные сло­ва: «Ты хотела поговорить со мной?» – разобла­чили интригу Ульвара.

– Он прячется где-то здесь, – негромко произ­нес Хеннинг. – Пойдем отсюда скорее!

И они ушли. И Ульвар с огорчением увидел, что они направились на свежескошенный луг, где он не мог преследовать их, будучи отовсюду види­мым. Он был в ярости.

А Хеннинг, с его простодушием и чистосердечием, поверил словам Аннели, когда она сказала, что просто хотела, чтобы ей позволили поработать в крестьянском хозяйстве. Возможно, она сама ду­мала так.

Через месяц после их первой встречи чувства их по отношению друг к другу стали более горячи­ми. И подружки Аннели, ежедневно получавшие донесения, сгорали от нетерпения.

– И тебе еще не удалось уломать его, Аннели?

– Ах, он такой робкий, такой почтительный! Он явно считает, что не смеет прикасаться к женщи­не, пока не женится на ней.

– Вовсе нет необходимости так долго ждать, – заметила одна из подружек. – Это так забавно, совратить мужчину, лишить его сил для сопротив­ления.

Другая горячо кивнула. Никто из них еще не решился сам на это, но теперь у них появилась возможность получить из первых рук сведения о том, как на самом деле обстоят дела с совращени­ем мужчин. Это обогатило бы их жизненный опыт, и в то же время они не себя, а Аннели подставля­ли под удар.

И Аннели старалась изо всех сил свести Хеннинга с ума. А уж она была настоящей соблазни­тельницей, не то что ее невзрачные подружки! Она не шла с ними ни в какое сравнение!

К тому же она сама сгорала от любопытства, желая узнать определенные стороны любви, тем более – с Хеннингом. Она обольщала и соблазня­ла его изо всех сил. И однажды вечером в лесу произошло неизбежное – и Ульвара не было в это время поблизости, он спал в своей постели. У Хеннинга голова пошла кругом – и это у него, всегда пытавшегося быть трезвым и разумным. Он просто ошалел от присутствия Аннели. Аннели не сде­лала ничего, чтобы помешать ему, она доброволь­но отдалась ему, и остатки угрызений совести тонули в потоке чувств и тоски, переполнявших его.

После этого он умолял ее простить его. Но она и не думала упрекать его в чем-то, она была до­вольна. Наконец-то она добилась того, чего хоте­ла. Ах, с каким триумфом она расскажет обо всем этом завтра утром! Как все это удивительно, как чудесно!

Но все это оказалось не так удивительно и чу­десно два месяца спустя, когда она была вынуж­дена признаться во всем. Хеннинг воспринял это спокойно, просто они поженятся чуть раньше на­меченного срока. С подружками дело обстояло куда хуже.

Она потеряла их в тот же день, когда радостно поведала им о своей победе. Поняв, что она сби­лась с пути истинного и насладившись ее описа­нием деталей первой любовной встречи, они повернулись к ней спиной и ушли рука об руку. Они не хотели иметь ничего общего с падшей жен­щиной!

Ей пришлось признаться отцу и матери.

Наскоро сыграли скромную свадьбу, на кото­рой присутствовали, кроме новобрачных, мрачный, как грозовое небо, отец невесты, ее всхлипываю­щая мать, не знавшие, куда деться от стыда, Вильяр и Белинда, а также озабоченная Малин. Никого больше не приглашали.

Аннели переехала на Липовую аллею, и сельс­кая жизнь уже не казалась ей такой привлекательной. Она все время лежала в постели, встава­ла только к обеду и совершенно ничего не делала, а только хныкала. Фигура ее уже не была такой девически стройной, и ей приходилось выслуши­вать грубые комментарии Ульвара. Он в деталях описывал ей, как она добилась этого, злобно выс­меивал ее, называя шлюхой. Она стала бояться его.

Малин пришлось на время отложить свою свадь­бу с Пером, поскольку с приходом Аннели на Ли­повую аллею все еще больше осложнилось. Малин необходимо было оставаться там, чтобы прими­рять все стороны.

Однажды Аннели отправилась домой, но ее ро­дители не проявили особого понимания. «Что по­сеешь, то и пожнешь», – сказали они ей в утешение и выставили ее за дверь. Они отдали ее комнату одному из братьев, так что для нее не было боль­ше места в доме.

На Липовой аллее все старались изо всех сил, чтобы ей было хорошо – Хеннинг, Малин, Вильяр и Белинда. Марко тоже старался изо всех сил об­легчить ее существование.

Но Аннели не замечала их расположения к себе. Она видела только злобу Ульвара, считая, что эта злоба направлена исключительно на нее. И по­скольку она легко поддавалась провокациям, Ульвар беспрестанно дразнил и мучил ее. Остальные давно уже научились игнорировать его злобные выпады. Но Аннели не нравился не только Ульвар. Ей не нравились все.

– Это пройдет, Хеннинг, – говорила Белинда. – Женщины бывают просто несносными, когда ждут ребенка. Потом все наладится.

– Надеюсь, – устало отвечал Хеннинг. Он раскаивался во всем, что произошло, беря всю вину на себя.

Малин удалось убедить в том, что они прекрас­но справятся на Липовой аллее одни, так что она наконец получила возможность выйти замуж за Пера. Она могла бы провести медовый месяц на­едине со своим мужем в их новом доме, а мальчи­ки пока пожили бы на Липовой аллее.

После некоторых колебаний Малин согласилась на это. Ведь годы шли, и она не становилась моло­же.

Летом 1872 года Малин вышла замуж за своего Пера. Венчание в старинной церкви Гростенсхольма было просто великолепным. Половина округа присутствовала при этом – приглашенные и про­сто зеваки. Но взгляды всех присутствующих были прикованы к одиннадцатилетнему мальчику, сто­ящему на хорах. Все считали, что таких красивых детей не бывает на самом деле. Но он стоял там, да, и они видели его! Он стоял рядом со своим статным родственником, Хеннингом Линдом из рода Людей Льда, которому вскоре предстояло унаследовать Липовую аллею. Его родители же­лали отдать ему все, чтобы он стал хозяином, пока был еще молод. К тому же он был уже женат, хотя жена его и не присутствовала в церкви – через месяц должна была родить, поэтому не выходила из своей комнаты. Чувствовала себя неважно.

Из Швеции приехали родители Малин. На вид они были ужасно знатные и богатые, хотя вели себя очень дружелюбно.

Кристер и Магдалена были до смерти испуга­ны, когда увидели Ульвара. Разумеется, дочь опи­сывала им в письмах его внешность, но такого они увидеть не ожидали… Они вели себя с ним при­ветливо, точно так же, как и с очаровательным Марко. Судя по виду Ульвара, ему не очень-то нравилось их присутствие, но он, по крайней мере, оставил их в покое.

В церкви присутствовали, разумеется, Вильяр Линд из рода Людей Льда, а также Белинда. Было видно, что она явно нервничала, потому что и рань­ше не любила больших сборищ. Все заметили, что она превратилась теперь в миловидную, обворо­жительную зрелую даму.

А жених с невестой! Отличная пара! Оба такие достойные люди! Благодаря ей строгий коммуналь­ный чиновник Вольден стал теперь намного мяг­че. Как ей это удалось?

Невеста просто сияла, как солнце! Она была немного слишком полноватой, чтобы можно было назвать ее красивой, но и толстой она тоже не была, так что, конечно, не правы те, кто считал ее толстухой. По мнению всех собравшихся, она была симпа­тичной.

Все видели, что только одного человека здесь не хватало.

Все испуганно озирались по сторонам, ища гла­зами страшного Ульвара из рода Людей Льда. Но, разумеется, такое дьявольское отродье не осмели­валось показываться в церкви.

Все дышало миром и счастьем. Один только Марко время от времени проявлял признаки бес­покойства, встречая взгляд Хеннинга. Казалось, ему не терпится, чтобы церемония венчания по­скорее закончилась.

Беспокойство Марко было настолько заметным, что Хеннинг испугался. Он хорошо знал, о чем думает мальчик.

Ульвар наотрез отказался пойти в церковь, хотя Малин упрашивала его посидеть на скамейке на хорах вместе с двумя другими мальчиками. Нет! У него были дела поважнее, чем отправляться в это пристанище мракобесов. В конце концов они оставили его в покое, и он так и не надел специ­ально приготовленную для этого дня нарядную одежду.

Сидя на корточках на склоне холма, Ульвар смотрел на идущих к церкви людей.

«Чертовы идиоты, – думал он. – Дьявол, что за чертовы идиоты! Я изнасилую их всех, баб, мужи­ков, детей и старух!

Малин уходит теперь к этому остромордому хва­стуну! Теперь она раздуется, как бочка! Какая же она дура! Безмозглая дура!

Эта свадьба ни к чему не приведет! Я им уст­рою…»

Его глаза загорелись.

– Да! Именно так я и сделаю!

Он вскочил и побежал вниз через лес. Он пром­чался стрелой по деревне, не обращая внимания на удивленные взгляды людей и отчаянный лай собак.

Забравшись на церковную ограду, он прислу­шался. Венчание было в самом разгаре.

Ульвар заметил, что дверь была открыта…

И в тот момент, когда Пер и Малин стали му­жем и женой и священник произнес последнее слово, начал звонить похоронный колокол. Тяже­лые, гулкие удары наполняли церковь и разноси­лись по деревне.

Малин и Пер уставились друг на друга, лицо у Пера побелело. Все собравшиеся были испуганы.

Только один Марко не испугался. Он бежал с хоров вниз.

Малин снова обрела решительность.

– Это Ульвар, – в отчаянии произнесла она. – Идем!

Но Хеннинг остановил ее.

– Мы с Марко займемся им. А вы оставайтесь здесь!

К ним присоединились Вильяр и Кристер и после некоторого колебания также священник и еще пара мужчин.

А похоронный колокол все звонил и звонил.

Поднимаясь по лестнице на колокольню, они уви­дели лежащего на полу звонаря. Обхватив рука­ми голову, он тихо стонал.

– Я видел само зло… – произнес он.

– Этого не может быть, – сказал Вильяр. – В церкви этого не бывает.

– Во всяком случае, здесь было какое-то ма­ленькое отвратительное существо. Какой-то чело­век-зверь!

Хеннинг и Марко были уже наверху. Выхватив веревку из рук Ульвара, Хеннинг прекратил звон. Но эхо ударов все еще звучало у них в ушах.

– Ты совсем рехнулся, мальчик, – сказал Хен­нинг, и на этот раз его сдержанность сменилась гневом. – Разве Малин когда-нибудь делала тебе что-то, кроме добра? Ты хочешь испортить луч­ший день в ее жизни?

Изобразив на лице презрительную гримасу, Уль­вар хотел было сказать какую-нибудь гадость, но тут встретил взгляд брата.

В глазах Марко не было ни строгости, ни гнева. Тем не менее Ульвар весь как-то сразу сжался.

Прошипев: «Идиоты!», он побежал, расталкивая всех так, что люди с трудом удерживались на ногах.

Прорвавшись через собравшуюся внизу толпу, он бросился бежать через кладбище, перепрыги­вая на ходу через могилы, а потом перелез через ограду.

Стоявшая в это время в церкви Малин сказала:

– Я не стану плакать в день моей свадьбы! И ты тоже не плачь, Белинда! Не будем забывать о том, что мальчишка от этого лучше не станет.

Ее отец сказал:

– Моя мать Тула тоже была меченой. Но она была преисполнена очарования. Я сам в детстве мечтал о том, чтобы стать меченым. Но теперь я рад, что я не такой. Малин права, мы должны проявить понимание, ведь Ульвару может быть очень трудно одному.

Его слова подействовали на всех успокоитель­но. Венчание должно закончиться достойным об­разом, и все сделали вид, что ничего не случилось. Но в памяти остался мрачный похоронный звон в день свадьбы Малин.