8

Начиная с этого дня, проведенного на кладбище, жизнь Ульвара резко изменилась.

Он все слышал! Ах, как много нового и увлека­тельного ему удалось услышать! Как много знала Малин! И она никогда не рассказывала ему об этом. Проклятая, чертова Малин, почему она ни­чего не говорила ему? О предках Людей Льда и всем том, что они делали.

Но она сказала, конечно, далеко не все.

Он знал, что он меченый, и гордился этим. Но теперь он узнал, что до него были и другие.

Он хотел знать больше!

Но к Малин или Вильяру он не мог обратиться, зная по опыту, что они ответят уклончиво. Он со­мневался в том, что Хеннинг много об этом знает, во всяком случае, от него он никогда не слышал даже намека на это.

Белинда ничего не знает, она просто дура. И он совершенно уверен в том, что Марко ничего об этом не слышал. Они с Марко привязаны друг к другу братской дружбой. Они даже угадывают мысли друг друга.

Он думал об этом день и ночь.

От кого она могла так много узнать о своих пред­ках? От Вильяра? Ни черта!

И когда все были заняты чем-то – в хлеву, в школе, в других местах, Ульвар рыскал повсюду от подвала до чердака.

Он знал, что в спальне Вильяра есть аптечка с лекарствами. Но лекарства его не интересовали, ему нужно было другое.

Он слышал о том, что есть что-то такое мисти­ческое и таинственное, что они прячут от него.

Однажды он случайно услышал слово «сокро­вища» – и он не забывал об этом.

Но из чего бы ни состояли эти сокровища, он знал наверняка, что находились они не в поместье Липовая аллея.

Он просто помешался на этих сокровищах, он готов был поклясться, что они имели к нему самое прямое отношение.

И неведение терзало его душу.

Да, превосходный был спектакль, когда сгорел дом Йонсена вместе с хозяином и всем содержи­мым! Ульвар удовлетворенно хмыкнул. Он был ма­стером по части пожаров, он проделывал это уже не в первый раз. Этот Йонсен собирался разру­шить могилы Людей Льда. Он не имел на это ни­какого права. В тот день на кладбище Ульвар понял, что между ним и теми, кто покоился там, существовала связь. Он должен был попытаться вступить с ними в контакт. Ведь он же не раз ви­дел духов, хотя и не мог вызывать их по своему желанию.

Ему не хватало каких-то знаний. Ах, дьявол, ему не хватало чего-то, что сделало бы его ужасающе сильным!

Может быть, ему не хватало этих сокровищ?

Как узнать об этом наверняка?

Одно имя врезалось ему в память на кладбище: Тенгель Злой.

Он и раньше слышал, как его произносили ше­потом.

Это было святое для Ульвара имя.

Тенгель Злой был его героем, в этом нет сомне­ний.

При мысли о нем по телу его пробегали прият­ные мурашки.

Настоятель церкви тоже чуть было не сгорел. Он немного опоздал и явился, когда ужe вспыхну­ло великолепное пламя над домом Ионсена.

Так что он видел все своими глазами.

Но он не видел Ульвара.

К счастью для себя.

Чуть было не увидел его. Только Ульвар отошел на безопасное расстояние от пожара, когда этот дуралей явился.

Взрывным пожаром назвал настоятель церкви то, что увидел.

Потом туда явились эксперты и прочие специа­листы, но никто из них так и не смог выяснить причин пожара. Никто ничего не обнаружил. По­говаривали о прорвавшихся из-под земли газах.

Люди могли говорить о чем угодно. Это его не волновало.

Да, много нового и увлекательного рассказала Малин на кладбище!

Меченые не виноваты в том, что у них такая судьба. Эти слова не для него, лично он гордится тем, что он меченый. К тому же, как сказала Ма­лин, среди них часто встречались сильные лично­сти.

Да, об этом надо бы разузнать побольше! Есть ли на земле более великие личности, чем он сам? Да, возможно, Марко, но ведь они же близнецы.

Что же касается Тенгеля Злого… Вот бы ему встретиться с ним!

Он должен узнать все, должен, должен!

Колгрим тоже был интересен ему. Орудие зла, один из действительно проклятых, несчастье для окружающих на протяжение четырнадцати лет! Ульвар собирался, естественно прожить больше, чем четырнадцать лет, но и четырнадцать для него было пока еще много.

И еще этот Ульвхедин. Меченый, представляв­ший собой нечто интересное в самом начале. Но потом Элиза сделала из него человека.

Он должен разрушить могилу Элизы, должен!

И Хейке! Хейке, пересиливший проклятие! Он не заслуживал того, чтобы жить… нет, он болтает чепуху: он не заслуживал того, чтобы иметь такую роскошную могилу!

Ульвара воодушевляли собственные мысли. Да, эту могилу он должен разрушить. Осквернить ее, нагадить на нее!

Куда больший интерес вызывала у него другая персона. Суль, ведьма! Она должна была быть про­сто великолепной! На Липовой аллее висел ее порт­рет, очень старый, плохо сохранившийся портрет. Ульвар никогда не находил времени получше раз­глядеть его. Теперь же он сотрет с картины пыль и посмотрит, не скажет ли ему что-нибудь Суль.

И о призраках ему нужно узнать больше. Кое-что он узнал о них из историй о привидениях, ко­торые рассказывали в округе. Жаль, черт возьми, что серый народец прогнали из Гростенсхольма! И это сделала Сага, его собственная мать!

Ха, он не испытывал никаких чувств по отноше­нию к своей матери. Никаких! Какая-то старуха ему однажды сказала, что он явился причиной гибели матери. Она, что, думала, что он почув­ствует угрызения совести? Она плохо знала его.

Он знал, что Марко тосковал по матери. Он часто думал о ней, спрашивал у всех, какой она была. Но Марко был доволен ими, как Малин, так и Белиндой, хотя и та, и другая были просто дерь­мом, как и Вильяр. И Хеннинг ничего из себя не представлял.

Все они были дерьмом. Все, кроме Марко.

И снова Ульвар почувствовал свое бессилие, свою беспомощность. Он должен все узнать! Но кто ему расскажет об этом? Все избегали гово­рить об этом, переводили разговор на что-то дру­гое.

Теперь этот чертов парень, который был с Ма­лин на кладбище, занял место Йонсена, чем был очень доволен. Впрочем, Ульвар ничего не имел против Вольдена, пока тот не трогал могилы. А он открыто заявлял об этом, теперь они собирались делать кладбище в лесу, у подножия холма. Но этот глупый Вольден взял туда с собой Малин, чтобы показать ей план и посоветоваться с ней. Ему, видите ли, интересно было знать ее мнение! Чертов идиот, он теперь дважды в неделю прибе­гает к ней и тащит ее с собой!

А Малин, нечего сказать! У нее явно не все дома! Куда подевались ее обычные черные платья с бе­лыми воротниками и всем прочим? Теперь она рядится во что попало! И что хорошего во всей этой пестроте? Но выглядит она теперь намного моложе и стала намного добрее, это ясно. Теперь на него не ворчит, когда он отправляется в свои походы. «Вечером придет Пер», – говорит она, и глаза ее начинают сверкать, как маленькие солн­ца, а вид становится совершенно глупым. Пер – это Вольден.

И пока она из-за него такая добрая, Ульвар не будет считать его своим врагом. Но, если он за­думает такую глупость, что заставит ее забыть о своих обязанностях на Липовой аллее или увезет ее отсюда… Тогда он ему покажет! Ульвар никому не позволит отнимать у него его служанку и рабы­ню! Белинда не может одна справляться с домаш­ними делами, от нее только суета. Она постоянно забывает, как долго нужно варить яйца для Уль-вара, постоянно дает ему не ту одежду и задает массу глупых вопросов о том, куда он собирается или где он был.

Дерьмо!

Все они дерьмо!

Через год Пер Вольден посватался к Малин.

Она предполагала, что это произойдет, и была готова к этому. Тем не менее она, заикаясь, стала объяснять ему, что, к сожалению, пока не может ответить согласием. В ней нуждаются на Липовой аллее.

«Этот дьяволенок?» – подумал Вольден, но не сказал об этом вслух. Он знал, что Малин питает глубокое уважение к покойной матери двойняшек. Сам же он разделял точку зрения большинства в округе: этого мальчишку следует держать под зам­ком.

Но в течение последнего года он вел себя смир­но. Большую часть времени он проводил в лесу или в другом безлюдном месте, где он никому не мог причинить вреда. Конечно, он очень сожалел о том, что многое у него не получалось. Но и того, что он делал, было достаточно.

Весь округ ненавидел его. Обитатели Липовой аллеи не могли больше скрывать то, что у них дома живет очень опасный тип. И не то чтобы он мучил кого-то из людей, а тем более – животных, но от него всего можно было ожидать. Ему нравилось дразнить и обижать других детей, которых он встре­чал, он проделывал злые шутки с крестьянами и служащими контор, в которые ему был открыт доступ, он вытворял такое, за что, собственно, не мог понести наказания, но что находилось на гра­ни терпимости и приличия. Он спускал штаны в присутствии знатных дам, бросал в трактире соль в кофе, связывал людям шнурки, так что те спо­тыкались и падали, выпускал коров на поля, приставал с бесстыдными предложениями к малень­ким девочкам и разрушал у мальчишек их игру­шечные постройки.

Он мучил и изводил всех, и Вильяру не раз ста­вили ультиматум. К нему приходили целые деле­гации, намеревавшиеся взять мальчика силой, в том числе и полиция, но ни у кого ничего не по­лучалось. С Ульваром шутки были плохи. Встречая на своем пути сопротивление, он становился действитель­но опасным. Его не смогли одолеть четверо сильных мужчин.

И еще на помощь ему приходили эти волки. Иногда волк был один, иногда их было два, но больше трех никогда не было. Значит, их всего и было три. И поскольку повод для легализации охо­ты всегда можно было найти, каким бы неубеди­тельным он ни казался, на этих волков были организованы облавы. Каждый понимал, что это были опасные звери. Собиралось множество на­роду, люди приезжали из Кристиании с ружьями за плечами, перьями на шляпах, в закатанных по­верх сапог штанах, собирались крестьяне со всего округа со своими старинными, заржавевшими ру­жьями, и к ним присоединялись все остальные, кто мог ходить и носить оружие. У некоторых ру­жья были заряжены серебряными пулями, и было много таких, кто считал, что во всем этом замеша­на нечистая сила. Другие же, мыслящие более трез­во, презрительно фыркали по поводу таких предрассудков и уже готовили место в гостиных для волчьих шкур. Ведь такие огромные шкуры следовало вешать на стену, чтобы всем хвастать­ся.

Но охотники не увидели ни одного волка. Они не обнаружили даже волчьих следов. Казалось, эти звери вообще были чьей-то выдумкой.

Эти волки никого не убивали, если не считать того первого человека, который погиб из-за сер­дечного приступа на пороге своего дома, но при­чиной этому могла быть болезнь. Нет, волки эти явно имели отношение к Ульвару с Липовой ал­леи, и появлялись всегда при каких-то странных обстоятельствах. Люди считали, что нельзя было называть несчастного ребенка Ульваром note 1, посколь­ку это имя созвучно слову «волки». Называть так ребенка – плохая примета, это должно было иметь свои последствия. В особенности если ребенок этот был от дьявола.

Вот почему Малин вынуждена была ответить пока отказом на предложение Пера Вольдена, хотя ей самой это было не по душе. Он напомнил ей о том, что они оба не такие уж юные и что поэтому им следует поторопиться, чтобы успеть завести де­тей. А детей от Малин он хотел.

– Я знаю, знаю… – озабоченно говорила она, стиснув пальцы.– Сама-то я хочу этого, но как мне все это удастся? Я не могу оставить их одних на Липовой аллее, они сами не справятся, мне это хорошо известно. Как часто бедняжка Белинда плакала в бессилии из-за его злодейских, «забавных» проделок, сколько раз уже Вильяр и Хеннинг пы­тались убедить его в том, что он приносит зло ок­ружающим! Но именно зло-то ему и нравится, вот в чем дело. Он сознательно все делал. Но пока его выходки можно терпеть. А ведь мальчишке всего десять лет! Пройдет еще много лет, прежде чем он сможет жить самостоятельно – если это вообще будет возможно.

– Мы могли бы взять его к себе, – смиренно предложил Пер Вольден.

– Нет! – воскликнула Малин с такой горячнос­тью, что сама испугалась. – Нет, еще не хватает, чтобы ты страдал из-за него! Ведь в тебе он будет видеть соперника, как ни странно это звучит, по­тому что меня он вовсе не любит. Он уже считает тебя своим конкурентом, ты должен был заметить это. И еще хуже будет, если у нас появится ребенок. Я бы вообще не решилась на это. Он может убить его, Пер.

– Но если он настолько опасен…

– Я знаю. Его следует держать под замком. Но я не могу причинять зло сыну Саги. И никто не имеет такой власти над ним, чтобы посадить его под замок.

– Даже его брат?

– Марко не захочет лишить Ульвара свободы. Мар­ко – единственный, кто относится к нему с понимани­ем и выдержкой. Он бесконечно терпелив к своему брату. И еще одну вещь следует принимать во внима­ние: несмотря на то, что я на двадцать лет старше Ульвара, мы с ним являемся представителями одного и того же поколения. Так что у меня может родиться меченый ребенок. Сможешь ли ты это вынести?

Вольден не ответил прямо на ее вопрос.

– Я не уверен в том, что Ульвар ненавидит меня, Малин, – сказал он. – Помнишь прошлогодний пожар? И того волка, который прогнал нас обрат­но? Ты же знаешь, что в этот раз волк спас нам жизнь.

У нее на сердце потеплело от его слов.

– Значит, ты тоже думал об этом, – сказала она. – Я не осмеливалась говорить об этом тебе, зная, что ты человек реалистически мыслящий. Но осмелимся ли мы на это?

– А что, если спросить об этом самого Ульвара?

Спросить Ульвара? Такая мысль никогда не при­ходила ей в голову. Ведь она знала мальчика луч­ше, чем Вольден.

– Можно попробовать, – неохотно произнесла она.

Ульвар сидел среди ветвей невысокого дуба, рос­шего сзади домов на Липовой аллее. Прислонясь спиной к стволу и согнув в коленях костлявые ноги, он напоминал лесного тролля или, скорее, черного эльфа. Волосы торчали во все стороны, широкий рот растянут в злобной усмешке.

Он с презрением смотрел на тех двоих, что сто­яли внизу.

– Какого черта я буду перебираться к тебе, мер­зкая, толстая Малин, и к твоему никудышному без­дельнику? Думаешь, я не знаю, чем вы занимаетесь наедине? Тебе нравится, я знаю, когда этот убо­гий Пер щекочет твои дряблые прелести. Навер­няка этот парень сделал тебе ребенка, так что вы вынуждены теперь пожениться!

Покраснев, Малин сказала:

– Вовсе нет, Ульвар, мы не позволяем себе ничего неприличного. Мы хотим у тебя по-дружески спросить: ты хочешь жить с нами? Мы сами этого очень хотим. Хочешь быть нашим сыном?

– Сыном этого кастрированного козла? Нет, я останусь здесь. Мы с Марко останемся здесь.

– Мы еще не спрашивали об этом Марко, мы хотели сначала услышать твое мнение. Его жуткие глаза недоверчиво сверкнули.

– Значит, ты собралась разлучить нас!

– Послушай, Ульвар, – угрожающе произнес Пер Вольден и сделал вперед несколько шагов. – Не смей так разговаривать с…

Глаза Ульвара сверкнули зеленым, и в ботинок Вольдена воткнулся острый нож. Но нога оста­лась неповрежденной.

– Будь осторожнее… – пробормотала Малин. – Послушай меня, Ульвар! Если Марко переедет к нам, ты согласен тоже переехать?

С подозрительной враждебностью глядя на них, он сказал:

– Посмотрим.

После этого он закрыл глаза в знак того, что аудиенция закончена.

– Возьми свой нож, – спокойно сказал Пер, про­тягивая ему клинок. Ульвар схватил нож, но Ма­лин заметила по выражению его лица, что ему понравилось то, что Вольден не конфисковал у него нож. Другой бы на его месте так и сделал.

Они ушли. Желая успокоить Малин, Пер пожал ее руку.

– Все не так уж плохо, как видишь. И, кстати, по поводу твоего прежнего замечания: у меня нет ни малейших колебаний по поводу того, иметь ли от тебя детей или нет. Я готов иметь даже меченого.

– Спасибо! – прошептала она.

Прищурив глаза, Ульвар смотрел им вслед, пока они не исчезли за поворотом.

«Чертовы идиоты, – презрительно думал он. – Ничего они не понимают в жизни! Как они могут быть, к черту, так дьявольски глупы, что пригла­шают меня в свою занюханную счастливую жизнь? Но давайте, действуйте! Спите вместе и рожайте детей, и вы увидите, какой яркий фейерверк вас ожидает! Да, у вас впереди большие хлопоты! Я не дам вашим соплякам жить спокойно. Я обсып­лю их блохами, я подпалю их шкуру, изнасилую их, выколю им глаза! Вот черт, как забавно будет все это!»

Его мечты о будущем были прерваны чьим-то мягким голосом.

Под деревом стоял Хеннинг, высокий и силь­ный, с добрыми голубыми глазами.

– Ульвар, не будешь ли ты так добр помочь мне сдвинуть один камень? – спросил он. – Мне нужно увеличить вес бороны, а то она слишком легкая.

Ульвар ползком спустился с дерева, словно ог­ромный уродливый паук.

– Какого черта я должен помогать тебе, воню­чая рохля? – сказал он, но все же пошел за ним, что-то ворча себе под нос.

Хеннинг не обращал внимания на его выпады, поскольку они каким-то парадоксальным образом понимали друг друга, хотя чаще всего были друг с другом не согласны.

Возможно, это молчаливое приятие Хеннинга объяснялось тем, что однажды ему и Марко в тор­жественной обстановке, перед камином, расска­зали о той ночи, когда они появились на свет?

Разумеется, Вильяр ничего не сказал о черных ангелах и о том, кто был их отцом, но в остальном же он рассказал им все, и Хеннинг лишь уточнил некоторые детали. Он сказал, что Сага очень горе­вала о том, что умирает, оставляя своих новорож­денных одних, и что он пообещал ей позаботиться о них. «И это оказалось не трудно, – сказал он, ласково улыбнувшись обоим слушающим его маль­чикам. – Потому что вы так много значите для меня, вы оба!»

Может быть, поэтому Ульвар ограничивался только бранью в адрес Хеннинга?

Разумеется, мальчики знали о Саге. Им было известно из расказов Малин, что Сага приехала из Швеции и что ветвь рода Людей Льда, к кото­рой принадлежала она, служили роду Оксенсштерн с 1600-х годов и что теперь эта традиция нарушена.

Малин получила письмо от графини Лоттен Оксенштерн, которая спрашивала, не сможет ли Сага вернуться обратно, потому что у графини теперь четверо детей и им нужна гувернантка. И Малин пришлось ей сообщить о трагической смерти Саги и о том, что она оставила после себя двух малень­ких сыновей. В ответном письме графиня вырази­ла свои соболезнования и приглашала обоих мальчиков в Швецию. Малин поблагодарила, на­писав, что будущее покажет, как поступить с маль­чиками. А пока им и так хорошо живется у родственников.

Но она знала наверняка, что Ульвара они ни­когда не пошлют в Швецию. Они не желали зла семье графини, которая всегда так дружески от­носилась к Людям Льда.

Сама же она поддерживала добрые отношения со своими родителями, Кристером и Магдаленой. Они по-прежнему находились в услужении у рода Поссе, только с той разницей, что после того, как дочь Аренда Морица Поссе Шарлотта вышла за­муж за камергера Адама Дидрика Рейтерскьоль-да, потомки Людей Льда стали служить роду Рейтерскьольдов.

Родители Малин хотели, чтобы она снова вер­нулась в Швецию. Но она была влюблена и хоте­ла быть там, где был Пер Вольден.

Марко было нетрудно уговорить перебраться в будущий дом Малин. Как оказалось, он понимал, в чем состояла проблема: Белинде и Вильяру бу­дет слишком трудно самим нести ответственность за Ульвара, хотя Хеннинг и находил с ним общий язык. Марко отлично понимал также личные про­блемы Малин и обещал не спускать глаз с брата. Но ведь он большую часть дня проводил в шко­ле…

Ульвара все ненавидели, а Марко любили и хотели быть в его обществе.

Безвестные поклонницы подбрасывали ему в школе записки, он был любимцем учителя, и даже мальчишки восхищались им. Он вел себя одина­ково по отношению ко всем: спокойно, дружелюб­но, с немыслимым для десятилетнего мальчика достоинством. И при этом он никогда не выпячи­вал свое «я», всегда держался в тени. «Этот маль­чик не от мира сего», – вздыхали женщины, не подозревая о том, насколько они правы.

У Хеннинга сложилось определенное мнение о мальчиках.

– Марко не теряет времени даром, – постоянно говорил он. Он знал, что оба мальчика были предназначены для свершения каких-то дел. У каждо­го из них была своя цель. Хеннинг часто размыш­лял об этом. Но, как он ни бился, он не мог представить себе ту цель, устремляясь к которой Ульвар мог бы принести людям пользу.

Но вскоре у Хеннинга появилась новая тема для раздумий, на этот раз более личного характера.