13

Агнета была взволнованна, покидая Липовую ал­лею. Ей не хотелось, чтобы Хеннинг провожал ее домой, хотя он и предложил ей это. Она пошла одна, а все остальные в это время были заняты в хлеву.

Будучи дочерью священника, она была возму­щена отношением семьи к несчастному Ульвару. Такого она от них не ожидала. Они всегда каза­лись ей людьми понимающими. И такой одичав­ший человек, как Ульвар, должен был почувствовать их поддержку. Они не должны были прогонять его! Так поступают, конечно, люди чван­ливые, думающие только о себе.

Правда, они не отказывались от него совсем, они говорили, что желают ему добра, потому что его будут преследовать здесь, если он у них посе­лится. Но все же! Так не годится поступать, нуж­но брать на себя заботу о близких, как бы обременительно это ни было.

Вдруг она вся сжалась и вскрикнула. Впереди, из-за липовых деревьев показалось какое-то гро­тескное существо, настолько страшное, что она подумала в первый момент, что ей станет дурно. Был ли это дьявол из…

Не успела она додумать свою мысль до конца, как это отвратительное существо протянуло к ней свои длинные грубые руки и крепко схватило ее. Обезображенное болезнью лицо приблизилось вплотную к ее лицу.

– Какого черта ты тут делаешь и кто ты такая? – хрипло произнесло страшилище.

– Я Агнета, дочь священника, и я была в гостях у Хеннинга Линда из рода Людей Льда, – произнесла она на едином дыхании. Он ослабил хватку.

– Значит, у Хеннинга, – с отвратительной ус­мешкой произнес он. – Как поживает мой прием­ный папаша?

Она задрожала.

– Ульвар? Вы Ульвар из рода Людей Льда?

Было просто непостижимо, что этот урод являл­ся братом-близнецом Марко!

– Вы в самом деле… Ульвар? – заикаясь, по­вторила она.

Он расхохотался. Смех у него был неприятный.

– Не исключено, – ответил он. – И конечно Марко там?

– Марко живет у Малин и Пера Вольдена, – ответила Агнета, тщетно пытаясь взять себя в руки. Она не решалась больше смотреть на него. Что произошло с его носом? Неужели болезнь зашла так далеко, что до неузнаваемости обезобразила его лицо?

Ее охватила жалость к нему. Как, должно быть, он страдает! А она поступает с ним так же, как и все остальные: старается держаться подальше от бедного юноши. Распрямив спину, она смело взгля­нула ему в лицо, хотя к горлу подступала тошно­та.

– Конечно, Марко живет у Малин, это ясно, – Ульвар сказал. – Но теперь он уже дома? Он боль­ше не ходит в эту дьявольскую школу?

От его слов ей стало не по себе. Ей придется со временем заняться его воспитанием.

– Нет, Марко только сдал выпускные экзамены.

– И сдал, разумеется, успешно, – сказал он, снова приближая свое дьявольское лицо к ее лицу.

– На редкость успешно… – дрожащим голосом ответила она. – Кого вы… хотите навестить пер­вым, Марко или Хеннинга?

– Навестить? – прошипел он. – Я собираюсь жить здесь. Вместе с Марко. Но сначала я их не­много припугну на Липовой аллее. Чтобы все они обмочились от страха!

Агнета непроизвольно шагнула назад, не в си­лах справиться с отвращением. И снова послы­шался его мерзкий смех.

– Они знают, что вы вернулись. Кстати, могу я быть с вами на «ты»? Я близкий друг семьи.

– Подружка Хеннинга, да? – усмехнулся он. – Можешь обращаться ко мне, как хочешь, мне все равно. Значит, им известно, что я вернулся? Жаль.

Агнета заволновалась. Решив взять на себя мис­сию милосердия, она уже примирилась с позици­ей их семьи.

– Они беспокоятся за тебя, – сказала она. – Они считают, что тебя будут искать, чтобы выпро­водить из этого округа. Поэтому они решили най­ти для тебя безопасное место. Здесь, поблизости. Я как раз думала об этом.

Его желтые глаза еще более сузились.

– Значит, они хотят отделаться от меня, да?

– Нет, нет, напротив, – пыталась она переубе­дить его, но это прозвучало у нее неискренне, по­тому что она подумала как раз о том, что не мешало бы как-то отделаться от него. И именно потому, что она подумала об этом, она решила помочь юноше.

Но каким же он был отталкивающим на вид!

Нет, так не подобает думать христианину!

У Ульвара в глазах появился какой-то иной блеск, но она была настолько неопытна и чисто­сердечна, что не заметила этого. И пока она обду­мывала свои планы, уставясь в темноту, его взгляд, словно саламандра, скользил по ее телу.

«Девка Хеннинга? Вполне возможно. Этот убо­гий Хеннинг… А что, если?.. Это было бы забав­но!»

– Ты сказала, что знаешь такое место?

Агнета очнулась от своих мыслей. Нет, ей ни­когда не привыкнуть к его гортанному голосу. Но она должна привыкнуть! Ее христианская вера тре­бовала этого.

– Да, знаю. Старинный хутор в усадьбе свя­щенника теперь пустует. Следующим летом его собираются снести, чтобы на этом месте постро­ить виллу. Никто туда не ходит, ты можешь жить там, если захочешь.

Ульвар задумался.

Агнета тайком рассматривала его. «Я должна про­явить понимание, – думала она. – Да, мое сердце переполняется состраданием к этому несчастному созданию. Он не виноват в том, что у него такая внешность и такие отвратительные манеры. Как, наверное, жутко ему видеть свое отражение в зер­кале, чувствовать себя обделенным судьбой. В глубине души он наверняка добрый человек, вся­кое живое существо чисто в душе и в сердце, и не его вина в том, что он стал таким жестоким. Я должна найти мягкое ядро под этой грубой скор­лупой, которую он выставляет напоказ. Бедный мальчик! И даже если все отворачиваются от него, он должен понять, что у него, по крайней мере, есть друг!

Я пожертвую всем ради блага этого человека. И это будет угодно Господу. И к тому же он родствен­ник Хеннинга, родственник Малин, брат Марко. А все они такие прекрасные люди! Я с радостью сделаю это ради них! И ради этого бедного, несчастного юноши, конечно!»

Ульвар размышлял. Это предложение вполне ус­траивало его. Он хотел встретить Марко, на ос­тальных же ему было наплевать.

Да, с Марко можно было и подождать. Жить у священника – а священники бедными не бывали – тоже неплохо!

Состроив озабоченную мину, он сказал:

– Ты права, добрая девушка, мне не следует обременять своим присутствием родственников. Мое имя и репутация слишком испорчены. Скажи им, что я нашел себе пристанище и что мне там хорошо! А потом ты дашь мне ключ от хуторского домика, и я не стану никому мешать.

– Ты, наверное, давно не ел и проголодался? Я принесу тебе вечером еды.

Это ему понравилось, он изобразил на лице улыбку удовлетворения.

– Немного перекусить мне не помешает, это так мило с твоей стороны!

– Ах, ничего! Но не хочешь ли ты все-таки по­здороваться со своими близкими?

– Потом. Сначала мне нужно встать на ноги, а потом предстать перед ними с чистым и откры­тым сердцем.

Господи, каким же лицемером он мог быть! Не­ужели она поверила всему этому вздору? Да, вид­но было, что поверила. И какие все же дуры эти бабы!

– Я сейчас принесу тебе ключи, – сказала она, и глаза ее сияли от сознания того, что она помогла ему.

«Эх ты, простофиля», – подумал Ульвар.

Агнета получила очень строгое воспитание. Сле­пое повиновение взрослым, всегда опущенный взгляд в присутствии мужчин, робость, неумение заговорить первой, чтение Библии утром и вече­ром, необходимость отвечать на постоянные рас­спросы о том, где она была…

Только в присутствии Людей Льда она чувство­вала себя свободной. Она познакомилась с ними че­рез детей – Бенедикту и Кристоффера. Поскольку девочка была необычайно рослой, не особенно кра­сивой, мягко говоря, и вообще во многом отличалась от остальных, ей приходилось в школе трудно, и Хеннинг решил забрать ее оттуда. Они нашли ей гувернантку, и ею оказалась Агнета. Она была на­столько толковой, что Кристоффера тоже забрали из школы, «чтобы составить компанию Бенедикте».

Распорядок у них был превосходный, и Агнету очень уважали на Липовой аллее, куда она ходи­ла несколько раз в неделю. Здесь она освобожда­лась от того страха перед жизнью, который ей внушили строгим воспитанием, и в определенном смысле она высоко ценила Хеннинга. Но она была старше него, да и он не смотрел на нее иначе как на гувернантку. К тому же матери и отцу она обе­щала никогда не выходить замуж…

И вот она взяла на себя ответственность за не­счастного, всеми презираемого родственника Хен­нинга. Ах, она должна была сделать все для этого мальчика! Чтобы Хеннинг остался доволен ею.

Хотя иметь дело с Ульваром было ей неприят­но. Но ведь не его вина в том, что он уродился таким! Она должна приложить все усилия, чтобы с честью справиться с величайшим добрым дея­нием в своей жизни!

Хеннинг смотрел на Агнету, вошедшую в ком­нату для занятий. Последнее время она стала та­кой нервозной. Уже целую неделю он не узнавал ее. Она стала такой… таинственной, ее глаза сия­ли каким-то внутренним светом. Что с ней такое?

И с какой поспешностью она уходила теперь после уроков! А ведь она раньше всегда остава­лась, чтобы поболтать с детьми, что очень радова­ло его. Теперь же она едва успевала попрощаться.

Теперь у нее висела на плече вязаная сумка. И эта сумка была явно тяжелой, так что у нее опус­калось плечо. Бенедикта, как всегда, крутилась возле нее, и Хеннинг озабоченно отметил про себя, что одиннадцатилетняя девочка почти такого же роста, как Агнета. Он очень переживал за свою дочь. Рослые женщины были тогда не в моде.

Хеннинг вел борьбу сам с собой. Однажды он уже обжегся. Его первая жена отняла у него ува­жение к себе. Он же старался во всем угодить ей, проявлял редкостное терпение и доброту – чего она вовсе не заслуживала – а в ответ получал лишь насмешки. Увалень, невежда и тому подоб­ное – только это он и слышал от нее.

Вот это-то его и останавливало, когда он думал об Агнете.

Но теперь он почувствовал беспокойство. Она вся светилась изнутри, как это бывает подчас с влюбленными женщинами или же с теми, кто уст­ремлен к какой-то возвышенной цели.

Хеннинг чувствовал, что она может ускользнуть из его рук. А этого быть не должно.

И он ходил туда-сюда по комнате битый час. Когда дети, наконец, вышли, он попросил Агнету ненадолго задержаться. Ему надо было поговорить с ней.

Она нервничала. То и дело посматривала на большие часы, висящие в гостиной между старин­ными портретами детей Силье.

– Я не знаю… я тороплюсь и очень занята, – сказала она, невольно трогая свою туго набитую сумку.

И Хеннинг снова заинтересовался тем, что там могло лежать. Ведь школьные учебники не зани­мали так много места.

– Прошу тебя, это важно, – торопливо произ­нес он, уже теряя самообладание.

Она кивнула, и дети вышли. Хеннинг снова по­шел с ней в «школьную комнату», где им никто не мешал.

То, что она спешила куда-то, делало его крайне неуверенным в себе, и он говорил не совсем те слова, которые собирался ей сказать. Но он сказал, во всяком случае, что его дочери нужна мать – ах, какое оскорбительное объяснение в любви, это было худшее, что он мог сказать, – а потом добавил, что ему самому нужна жена. Не слишком изысканное признание, словно речь шла о бесплатной домо­правительнице.

Агнета стояла, опустив глаза. На щеках ее го­рел румянец, подбородок и шея тоже покраснели. Она ответила не сразу.

– Спасибо, Хеннинг, но у меня есть одно пред­назначение…

Что это еще за ответ? И Хеннинг увидел сразу, что и она сама была в замешательстве от своих слов.

– Я имею в виду… Я не могу тебе дать ответ именно сейчас, – комкая слова, произнесла она. – Я…

Ее голос затих.

И Хеннинг понял, что, если он сейчас не сможет объясниться с ней, он потеряет ее. Взяв ее за руки, он сказал:

– Агнета, я хотел сказать совсем не то. Я испы­тываю… глубокую нежность к тебе. Я бы очень хотел, чтобы ты стала моей женой, потому что я не могу жить без тебя.

Он увидел, как глубоко она вздохнула. И, отве­чая ему, она тщательно подбирала слова.

– Я с радостью принимаю твое предложение, – торжественно произнесла она. – И если ты дашь мне немного времени, я поставлю об этом в извест­ность отца и мать. Но…

– Но я могу сам сходить к ним, – тут же сказал Хеннинг. – Я сначала должен был знать, что ты… что тебе по душе все это.

«Господи, – подумал он, – разве нельзя быть более непринужденным? Но таково наше время. Напыщенная мелкобуржуазность и лживый мора­лизм, пришедший из Англии, где царствовала ко­ролева Виктория, распространился во всех странах Европы, в том числе и в Норвегии».

Агнета по-прежнему стояла, опустив глаза.

– Я… мне это по душе, – еле слышно прошепта­ла она. – Но если ты запасешься терпением, ты скоро узнаешь… многое. И тогда мы поставим воп­рос о том, чтобы пойти к моим родителям.

Когда она наконец подняла на него глаза, он увидел в них боль.

– Но мне кажется, что все это безнадежно… – прошептала она и выбежала прочь.

Хеннинг прикусил губу. Это не понравилось ему.

Ульвар чувствовал себя превосходно! Он и не намеревался в скором времени покидать хутор. Нет, этого ему делать не следовало, потому что у него была цель. Он должен был освободить Тенгеля Злого. И поскольку дело с флейтой не удалось, ему предстояло действовать другими средствами. Он выработал ясный план. Согласно книгам, лег­че всего было вступить в связь с предком в долине Людей Льда. Поэтому он собирался отправиться туда. Но он должен был подготовиться к этому, чтобы не пуститься в бегство, как это сделали Ульвхедин, Ингрид, Хейке и Тула.

Теперь ему нужно было овладеть сокровищами. Для Ульвара не имело значения, какими средства­ми добыть их, будь то насилие или убийство, – и эту часть плана он еще не проработал окончатель­но. Для него было ясно лишь то, что он должен попасть в долину Людей Льда.

В промежутках между своими размышлениями он пользовался гостеприимством Агнеты. Каждый день она приносила ему еду и все необходимое. Она принесла ему постельное белье, привела все в порядок и следила за тем, чтобы у него все было.

После убогих условий тюрьмы и больницы все это казалось ему просто мечтой.

Поэтому при ее появлении он старался, как мог, быть приветливым. Она, конечно же, очень боялась его, но он пытался говорить с ней не слишком гру­бо, то и дело льстил ей и вспомнил те хорошие манеры, которым научился у Малин и Хеннинга, часто жалуясь при этом на недомогание. Он вы­думывал эти жалобы потому, что ему нравилось ее искреннее внимание, которое она проявляла к нему в таких случаях. Когда она приходила, он, как правило, ложился в постель, жалуясь на «ли­хорадку». И тогда она садилась рядом, гладила его по голове своей мягкой рукой, давала ему го­рячее питье, и ему удавалось уговорить ее тайком принести для него немного вина. Она добавляла ему в питье несколько капель – была такой ску­пой, что не могла дать ему выпить целую бутыл­ку, чертова баба!

Но смотреть на нее было чертовски приятно! Ульвару нравилось тихо лежать и разглядывать ее, пока она суетилась вокруг него, мыла, убира­ла, готовила еду.

«Дома я говорю, что задерживаюсь на Липовой аллее», – как-то раз призналась она ему.

Но в этот день она была не в себе. Он заметил, что руки у нее дрожали, когда она подавала ему чашку. И лихорадочный румянец не сходил с ее щек все то время, пока она была у него.

– Что-нибудь случилось? – спросил он, стара­ясь говорить как можно мягче.

Она вздрогнула и посмотрела на него. Она все еще не привыкла к его внешности, еще вздрагива­ла, глядя на него, и вид у нее был такой, словно она проглотила что-то отвратительное. Но она сохра­няла в душе мужество и никогда не жаловалась.

– Случилось? – рассеянно произнесла она. – Нет, а что могло случиться?

– Откуда я знаю? Они не спрашивали обо мне?

– На Липовой аллее? Нет, почему они должны спрашивать меня о тебе? Но Хеннинг время от вре­мени говорит о тебе. Ему интересно, где ты сейчас, потому что он знает, что Ульвен note 2 вернулся.

– Он так прямо и сказал?

– Разве он до этого не называл тебя Ульвеном? Я полагала, что тебя зовут Ульваром, и тогда, ко­нечно…

– Да, да, да, – нетерпеливо перебил он ее. – Хватит об этом. Но почему ты так волнуешься, говори!

Ему показалось, что она вся переполнилась ка­ким-то благоговением. Глубоко вздохнув, она вы­ложила ему то, о чем старалась молчать весь день.

– Хеннинг спросил у меня, согласна ли я стать его женой. Мне кажется, что я могу тебе сказать об этом, поскольку ты его родственник.

Ульвар приподнялся с постели. Глаза его свер­кали желтизной.

– Что? – насмешливо произнес он. – Хеннинг посватался к тебе? Сегодня? И что же ты ему от­ветила?

Агнета была задета его тоном. К тому же она поняла, что он вовсе не болен, судя по тому, как он рванулся из постели.

Чувствуя себя оскорбленной, она ответила:

– Я поблагодарила его за его любезность, но попросила его подождать, пока я не выполню свое предназначение. А потом нам нужно будет пого­ворить с отцом и матерью, а это будет не легко.

Ульвар ползком выбрался из-под одеяла, слов­но зверь на охоте. От него исходил затхлый запах, потому что он лежал в одежде. Его близость пока­залась ей отвратительной.

– И что же ты ответила Хеннингу? – с издевкой спросил он. – Ты хочешь сойтись с этим неснос­ным старым холостяком?

– Да, я этого хочу, – ответила она более резко, чем хотела, считая, что Хеннинг заслужил такого ответа. – И вовсе он не несносный, а, наоборот, внимательный и добрый. Он просто прекрасный человек.

Ее признания раздразнили Ульвара. Отбросив притворно-льстивый тон, он потерял всякую осто­рожность в словах.

– Хеннинг… – сквозь зубы процедил он. – Раз­ве ты не знаешь, что Хеннинг – это дьявол?

– Вовсе нет!

Видя, что ей неприятна его близость, он при­двинулся к ней еще ближе.

– Хеннинг лгал мне. Лгал в течение всей моей жизни! Сокровища Людей Льда должны принад­лежать меченому, но никто в этом проклятом доме не сказал мне, что существуют эти сокровища. Они прятали их от меня, они украли их у меня, но те­перь я положу этому конец! Теперь они ответят за это! И Хеннинг… будет первым!

– Нет, – с ужасом произнесла она. – Ты не имеешь права причинять ему зло, он ухаживал за тобой с самого твоего рождения, он помог тебе встать на ноги!

– Он украл мои сокровища! – рявкнул Ульвар. – И теперь я украду его сокровище!

– Его сокровище? Что ты имеешь в виду? – дро­жащим голосом произнесла Агнета, косясь на дверь. Но он заслонил ей путь.

Ульвар сделал шаг вперед и внезапно разорвал ее платье. Она закричала, пытаясь со­единить на груди разорванные куски. Ульвар от­толкнул ее руки и сорвал с нее платье.

– Нет! – кричала Агнета. – Нет, нет, что ты делаешь? Ты сошел с ума!

– Заткнись, дьявольская старуха, – злобно ог­рызнулся Ульвар. – Сейчас ты попробуешь такое, о чем ты мечтала всю свою девическую жизнь! Сидела здесь и читала мне наставления? Ты что, не понимала, что все это мне поперек горла? Ты ду­мала, что направишь меня тем самым на путь истинный? Но знай же, твой Бог – это просто дерьмо! Мой властелин настолько силен, что…

Слова и фантазия изменили ему, и он просто схватил Агнету за горло.

– Если я сейчас откручу эту цыплячью шею, что ты скажешь на это?

«Думаю, что ничего», – пронеслось у нее в моз­гу, но ей было теперь не до шуток. Теперь она поняла, что ошиблась в Ульваре. Теперь на по­верхность вышел его истинный, страшный харак­тер. Она поняла, что он был смертельно опасен!

– Прошу тебя, пощади мою жизнь, – прохрипе­ла она, будучи не в силах говорить, настолько силь­но он сжал ее горло.

И он отпустил ее, при этом хрипло, отврати­тельно рассмеявшись. Этот истинный смех Ульва­ра она никогда раньше не слышала.

– Твою жизнь? Нет, я вовсе не собирался ли­шать тебя жизни, это была бы слишком простая месть для Хеннинга. Нет, пусть он получит тебя – опозоренную! И тогда мы еще посмотрим, захочет ли он связываться с тобой!

– Нет! – закричала Агнета, но она была загна­на в угол, ей некуда было отступать. Ульвар рас­стегнул штаны.

Она была просто в истерике.

– Ты не овладеешь мной! – кричала она, зак­рыв руками лицо. – Не овладеешь… Ты…

– И что же ты хотела обо мне сказать? – ух­мыльнулся он. – Кто же я?

– Скот! Человеко-зверь!

Она в отчаянии бросилась вперед, надеясь проскочить мимо него, но только попалась ему в руки. Заметив, что под штанами у него не было никакой одежды, она закричала, как безумная.

Все превратилось в сплошной хаос, она боро­лась изо всех сил, стараясь высвободиться, но сто­ило ей на миг вырваться, как он тут же набрасывался на нее, разрывая на ней одежду. В конце концов на ней не осталось одежды. И она упала на колени, скрестив руки на груди.

Ульвар схватил ее за волосы и грубо поднял на ноги. Она не могла смотреть на его обнаженное тело, покрытое отвратительными ранами и шра­мами, похожее на тело зверя.

– Я обещаю поговорить с Хеннингом о сокрови­щах, – рыдала она. – Я буду просить его, чтобы он отдал сокровища тебе!

На миг она ощутила надежду, заметив, что он стоит неподвижно и обдумывает сказанные ею слова.

– Я обещаю… – всхлипывала она. – Я не отста­ну от него, пока ты не получишь сокровища!

Агнета не знала, что представляют собой эти сокровища, полагая, что речь идет о материаль­ных ценностях. Она даже не подозревала, какую опасность могли представлять эти сокровища в руках меченого. Если, конечно, это был злой мече­ный, а судя по внешности Ульвара, он был как раз одним из таких.

Внезапным рывком он повалил ее на пол.

– Ты думаешь, у тебя это получится! Ты дума­ешь заставить их отдать сокровища мне? Ты слиш­ком высокого мнения о себе, дьявольская старуха!

Она пыталась высвободиться, но это привело к тому, что он схватил ее за талию и швырнул на кровать. Агнета кричала, сходя с ума от страха и отвращения.

Ульвар пришел в ярость от ее криков и заткнул ей рот какой-то грязной тряпкой.

– Теперь ты заткнешься, старая карга, доволь­но мне терпеть это!

Дело приняло серьезный оборот. Она не могла никак высвободиться. Она била, царапала и тол­кала его, но все напрасно. Ее упрямство все боль­ше и больше распаляло Ульвара.

Преисполненная отвращения, негодования, от­чаяния и боли, она почувствовала, как он овладел ею. То, что ей было ужасно больно, было не так важно, гораздо хуже было то неописуемое отвра­щение, которое переполнило ее, когда она ощути­ла в себе его присутствие. Весь этот акт был сплошным унижением и надругательством, и Аг­нета удивлялась, почему она не умерла от стыда.

Но боролась она до конца, так что легкой побе­дой Ульвар похвастаться не мог. Ему пришлось долго сражаться с ней, прежде чем получить же­лаемое.

И когда все было кончено, он был настолько измотан, что просто повалился без сил. У Агнеты же, напротив, было еще много сил, и она жестоко отлупила его, сбросила с кровати и вылила ему на голову содержимое его ночного горшка.

Потом схватила свою разорванную одежду и по­бежала, пока он не вскочил с перепачканного не­чистотами пола и не бросился за ней следом.