Глава двадцать девятая. Реквием феникса

— Пойдём, Гарри…

— Нет.

— Тебе нельзя тут, Гарри… Пойдём…

— Нет.

Он не хотел оставлять Дамблдора, не хотел никуда идти. Хагрид дрожащей рукой держал его за плечо.

Потом появился другой голос, который тоже позвал:

— Гарри, пойдём.

Чья-то ладонь, намного меньше и теплее, легла ему на руку и потянула вверх. Он бездумно послушался и встал. Только уже идя следом, слепо продвигаясь сквозь толпу, по лёгкому цветочному аромату, разлитому в воздухе, он узнал Джинни и сообразил, что она ведёт его в замок. Неразборчивые голоса доносились с разных сторон, крики, стоны и рыдания пронзали ночной воздух, перед Гарри мелькали лица, все вокруг глазели на него, перешёптывались, спрашивали о чём-то, но Джинни и Гарри не останавливались, пока не добрались до вестибюля… А весь пол на пути к мраморной лестнице был усеян блестящими рубинами из гриффиндорских часов — словно каплями крови.

— Мы идём в больничное крыло, — сообщила Джинни.

— Я не ранен, — отозвался Гарри.

— Так велела Мак-Гонагалл, — возразила Джинни. — Там все: Рон, Эрмиона, Лупин и остальные.

Гарри вновь почувствовал страх: он и забыл о неподвижных фигурах, мимо которых пробегал.

— Джинни, кто ещё погиб?

— Не волнуйся, из нас — никто.

— А Знак Мрака… Малфой сказал, что перешагнул через чьё-то тело…

— Это был Билл. Но всё в порядке, он жив.

Тем не менее, что-то в её голосе заставило Гарри почувствовать неладное.

— Ты уверена?

— Конечно, уверена… просто он… не в лучшем состоянии. На него напал Сероспин. Мадам Помфрей говорит, он больше не будет… не будет таким, как раньше… — у Джинни дрогнул голос. — Мы не знаем наверняка, какие могут быть последствия. Ведь Сероспин — оборотень, хотя напал он в человеческом обличье.

— А остальные?.. Я видел на полу ещё кого-то…

— Невилл и профессор Флитвик ранены, но мадам Помфрей считает — ничего серьёзного. Один Пожиратель смерти умер от Заклятья Убиения, в него попал тот белобрысый громила, который палил во все стороны. Гарри, если бы не твой Феликс Фелицис, нас бы всех убили, а так — заклинания пролетали мимо…

Они подошли к больничному крылу, и Гарри толкнул дверь. На кровати у входа лежал Невилл. Он, похоже, спал. Рон, Эрмиона, Луна, Тонкс и Лупин стояли в дальнем конце палаты около другой кровати. Среагировав на звук открывшейся двери, все обернулись. Эрмиона бросилась к Гарри и обняла его, Лупин тоже с обеспокоенным видом шагнул навстречу:

— Гарри, с тобой всё в порядке?

— Да… Как Билл?

Никто не ответил. Гарри взглянул поверх плеча Эрмионы и увидел на подушке лицо Билла. Искалеченное до неузнаваемости, разодранное и исполосованное — казалось нелепым, диким, неправильным, что оно принадлежит человеку. Мадам Помфрей обрабатывала раны какой-то зелёной, резко пахнущей мазью. Гарри вспомнилось, как просто, взмахом палочки, Снэйп избавил Малфоя от повреждений, нанесённых заклятием Рассекатум.

— А вы не можете исцелить его каким-нибудь заклинанием? — спросил он у медсестры.

— Ни одно заклинание не помогает, — покачала головой мадам Помфрей. — Я перепробовала всё, что знаю, но от укусов оборотня нет лечения.

—Но его укусили не в полнолуние, — Рон не сводил глаз с лица брата — будто надеялся, что под его взглядом раны затянутся сами собой. — Сероспин был в человеческом виде, значит, Билл не превратится в… в настоящего… — он неуверенно посмотрел на Лупина.

— Вряд ли Билл станет настоящим оборотнем, — сказал Лупин, — хотя насчёт заражения не поручусь. Это проклятые раны. Они, скорее всего, не заживут до конца, и… и впредь у Билла могут появиться некоторые волчьи повадки.

— Но Дамблдор наверняка знает, чем ему помочь! — воскликнул Рон. — Где он? Это он послал Билла драться с этими маньяками! Дамблдор обязан ему помочь, он не может бросить его вот так…

— Рон… Дамблдор мёртв, — выдохнула Джинни.

— Нет! — Лупин в смятении перевёл взгляд с Джинни на Гарри, словно надеясь, что тот опровергнет слова девушки.

Но Гарри молчал. Лупин рухнул на стул возле кровати Билла, закрыв лицо руками. Гарри никогда прежде не видел, чтобы Лупин терял контроль над собой, и сейчас юношу не оставляло ощущение, точно он подглядывает, вторгаясь во что-то очень личное, не предназначенное для чужих глаз. Он отвернулся и, наткнувшись на взгляд Рона, подтвердил слова Джинни — всё так же молча.

— Как он умер? — прошептала Тонкс. — Как это случилось?

— Его убил Снэйп, — сказал Гарри. — Я был там и всё видел. Мы вернулись на Астрономическую башню, потому что над ней висел Знак… Дамблдор был болен, почти без сил, но, думаю, он догадался о ловушке, когда услышал шаги на лестнице. На мне была мантия-невидимка, и он обездвижил меня… я ничего не мог сделать… Тут вломился Малфой и заклинанием обезоружил его…

Эрмиона зажала рот руками, Рон застонал. У Луны дрожали губы.

— …а потом ввалились другие Пожиратели смерти… и Снэйп… Снэйп сделал это… Авада Кедавра… — горло сдавило, и Гарри не мог говорить дальше.

Мадам Помфрей разрыдалась; никто не посмотрел в её сторону, лишь Джинни прошептала:

— Тш-ш! Слышите?!

Прижав ладонь к губам, глотая слёзы, мадам Помфрей широко распахнула глаза. Где-то за окнами, в темноте, пел феникс. Никогда в жизни Гарри не слышал подобного — это был разрывающий душу плач пронзительной красоты. И, внимая песне феникса, Гарри в очередной раз чувствовал, словно музыка звучит внутри него, как если бы его собственная печаль по волшебству обратилась в песню, разносившуюся над замком и его окрестностями.

Он не знал, сколь долго они простояли, прислушиваясь к отзвукам их общей скорби, не знал, почему от этого боль слегка утихла, но, казалось, прошло очень много времени, прежде чем дверь в палату снова открылась, впуская профессора Мак-Гонагалл. Прошедшая битва не обошла стороной и декана Гриффиндора: порванная мантия, царапины на лице…

— Молли и Артур уже в пути, — произнесла она, и очарование музыки рассыпалось. Все опомнились, точно пробудившись: кто снова повернулся к Биллу, кто принялся тереть глаза или трясти головой. — Гарри, что произошло? Хагрид говорит, ты был с профессором Дамблдором, когда его… когда это случилось. Он говорит, профессор Снэйп имеет отношение…

— Снэйп убил Дамблдора, — сказал Гарри.

Мгновение она просто не сводила с него глаз, затем покачнулась; мадам Помфрей, которая, похоже, уже взяла себя в руки, ринулась вперёд и, наколдовав стул, подставила его Мак-Гонагалл.

— Снэйп, — пробормотала та, падая на стул. — Мы никогда не понимали… но он доверял… всегда… Снэйп!.. В голове не укладывается…

— Снэйп в совершенстве владел Окклюменцией, — голос Лупина прозвучал необычно резко. — Мы прекрасно это знали.

— Но Дамблдор клялся, что он на нашей стороне! — прошептала Тонкс. — Мне всегда казалось, Дамблдор знает про Снэйпа больше, чем мы…

— Он всё время давал понять — у него есть веская причина доверять Снэйпу, — тихо проговорила профессор Мак-Гонагалл, промокая уголки глаз клетчатым платком. — То есть… с таким прошлым, как у Снэйпа… конечно, все сомневались… но Дамблдор прямо сказал мне, что Снэйп искренне раскаялся… и слова против него не хотел слышать!

— Интересно бы выяснить, какими россказнями Снэйп заслужил его доверие, — процедила Тонкс.

— Я знаю, — отозвался Гарри, и все обернулись к нему. — Он выдал Волдеморту, как выследить моих родителей. А потом наплёл Дамблдору, будто не понимал, что делает, а теперь раскаивается в своём поступке и жалеет об их смерти.

— И Дамблдор в это поверил? — усомнился Лупин. — Дамблдор поверил, что Снэйп жалеет о смерти Джеймса? Да Снэйп ненавидел его…

— Он и маму за человека не считал, — подтвердил Гарри, — потому что она была магглорождённой… «грязнокровка» — вот его слова…

Никто не стал спрашивать, откуда Гарри это известно. Все, казалось, пребывали в оцепенении, пытаясь осознать весь ужас случившегося.

— Это я во всём виновата, — неожиданно заговорила Мак-Гонагалл. Она с потерянным видом комкала в руках мокрый носовой платок в шотландскую клетку. — Я виновата. Я отправила Филия за Снэйпом — думала, что посылаю за помощью. Если бы я не предупредила его тогда, возможно, он и не узнал бы о происходящем и не присоединился к Пожирателям смерти. Наверное, он не догадывался об их присутствии в замке, пока не пришёл Филий. Вряд ли ему были известны их замыслы.

— Вы не виноваты, Минерва, — решительно возразил Лупин. — Нам нужна была помощь, и мы все надеялись на Снэйпа…

— Значит, в драке он сразу стал на сторону Пожирателей? — уточнил Гарри. Ему необходимо было знать каждую подробность, подтверждавшую двуличие и подлость Снэйпа. Он лихорадочно выискивал всё новые причины для ненависти, подпитывая бурлящую в душе жажду мести.

— Я не могу поручиться, — растерянно сказала Мак-Гонагалл. — Там была такая заваруха… Дамблдор предупредил, что его не будет несколько часов, и велел на всякий случай охранять коридоры… Рэм, Билл и Нимфадора должны были дежурить с нами… мы так и сделали. Казалось, всё спокойно. Все потайные выходы из школы были закрыты. Мы были уверены, что внутрь и мышь не проскользнёт. У каждого входа — мощные защитные чары. Я до сих пор не понимаю, как Пожиратели смерти попали в Хогвартс?..

— Я знаю, как, — вмешался Гарри и в двух словах рассказал про магический коридор, образуемый двумя исчезающими шкафами. — Так что они прошли через Пожелай-комнату.

Он не удержался и бросил взгляд на Рона и Эрмиону, которые стояли с опустошённым видом.

— Я всё провалил, Гарри, — произнёс Рон удручённо. — Мы сделали, как ты велел: посмотрели карту Мародёров, но Малфоя там не было, и мы решили, что он в Пожелай-комнате. Тогда мы с Джинни и Невиллом отправились туда… но упустили Малфоя.

— Он вышел из комнаты приблизительно через час после того, как мы начали следить, — добавила Джинни. — Один. И держал эту мерзкую костлявую руку…

— Руку славы, — перебил Рон, — помнишь, она светит только тому, кто её держит?

— Неважно, — отмахнулась Джинни. — Он наверняка проверял, свободна ли дорога и можно ли впускать Пожирателей. А как только увидел нас, тут же подбросил что-то в воздух, и всё заволокло чернотой…

— Перуанский порошок моментальной тьмы, — с горечью сказал Рон, — от Фреда и Джорджа. Я ещё потолкую с ними о том, кому они продают свои игрушки.

— Мы всё перепробовали: и Иллюмос , и Пламенио , — продолжала Джинни, — но светлее не становилось, двигаться получалось только на ощупь. Пока мы выбирались, было слышно, как кто-то убегает. Малфой, наверное, мог видеть с помощью этой руки и показывал дорогу остальным. А мы боялись использовать проклятия, чтобы не попасть друг в друга. Когда же наконец-то оказались в светлом коридоре, их и след простыл.

— К счастью, — хрипло подхватил Лупин, — Рон, Джинни и Невилл почти сразу столкнулись с нами и всё рассказали. Через несколько минут мы нашли Пожирателей смерти — они как раз направлялись к Астрономической башне. Малфой, похоже, не рассчитывал встретить организованную оборону — по крайней мере, Порошка тьмы у него больше не было. Завязалась драка, они бросились врассыпную, мы за ними. Одному, Гиббону, удалось вырваться, и он побежал к лестнице на башню…

— Чтобы выставить Знак? — спросил Гарри.

— Да. Скорее всего, они договорились об этом, прежде чем выйти из Пожелай-комнаты, — ответил Лупин. — Но, видимо, Гиббон не захотел в одиночестве дожидаться Дамблдора, потому как мигом вернулся вниз, кинулся в драку и аккурат налетел на Заклятие Убиения, от которого я увернулся.

— Значит, раз Рон, Джинни и Невилл следили за Пожелай-комнатой, — Гарри повернулся к Эрмионе, — ты в это время…

— Да. Торчала под дверями у Снэйпа, — прошептала Эрмиона — глаза её блестели от слёз, — вместе с Луной. Мы провели там целую вечность — и ничего… Карту забрал Рон, мы не знали, что творится наверху… Только ближе к полуночи в подземелья прибежал профессор Флитвик. Он кричал, что в замке Пожиратели смерти. Нас с Луной профессор, кажется, вообще не заметил, сразу ворвался в кабинет, и было слышно, как он просит Снэйпа поспешить на помощь, а потом донёсся глухой удар, и Снэйп выскочил из комнаты. Увидел нас и… и…

— Что? — нетерпеливо спросил Гарри.

— Я сделала такую глупость, Гарри! — пролепетала Эрмиона. — Он сказал, что профессору Флитвику стало плохо, и велел позаботиться о нём, а сам он якобы отправляется сражаться с Пожирателями…

Она спрятала лицо в ладонях, и теперь её слова звучали ещё более приглушённо:

— Мы зашли в кабинет посмотреть, чем можем помочь профессору Флитвику, и увидели его на полу, без сознания… Теперь-то понятно: Снэйп, должно быть, оглушил его заклятием. Но мы не догадались, Гарри! Мы не догадались и дали Снэйпу уйти!

— Вы не виноваты, — твёрдо возразил Лупин, — Эрмиона, если бы вы попытались помешать ему, он мог убить вас с Луной.

— Тогда он пошёл наверх, — Гарри ясно представил себе, как Снэйп, в развевающейся чёрной мантии, бегом поднялся по мраморной лестнице, на ходу выхватывая палочку, и застал битву в самом разгаре…

— Нам пришлось несладко, они были сильнее, — негромко вступила Тонкс. — Гиббона уложили, но остальные Пожиратели были готовы драться насмерть. Невилла ранили, а на Билла набросился Сероспин… кругом было темно… со всех сторон летели проклятья… И этот мальчишка, Малфой, куда-то исчез — надо думать, проскользнул на лестницу… потом за ним последовали другие. Лестницу за собой они закрыли каким-то заклинанием… Невилл попытался пройти, но его отбросило назад…

— Никто из нас не мог прорваться, — подтвердил Рон, — а тот верзила всё палил и палил проклятиями, они отскакивали от стен и только чудом пролетали мимо…

— А потом появился Снэйп, — продолжила Тонкс, — и он не…

— Я заметила, что он бежит к нам, но тут в меня чуть не попал проклятием тот громила, я еле увернулась и потеряла Снэйпа из виду, — сообщила Джинни.

— Я видел, как он преодолел возникший барьер, словно там ничего и не было, — добавил Лупин. — Я побежал за ним, но меня отшвырнуло — так же, как Невилла…

— Он, наверно, знал какое-то заклинание, — тихо пробормотала Мак-Гонагалл, — ведь он всё-таки преподавал Защиту от тёмных сил… А я-то подумала — он погнался за Пожирателями смерти, которые скрылись в башне…

— Да, — со злобой проговорил Гарри, — но чтобы помочь им, а не помешать… И я ничуть не сомневаюсь: через этот барьер могли пройти только Пожиратели — те, у кого на руке метка… А что произошло, когда он спустился обратно?

— Ну, их верзила как раз обрушил заклинанием полпотолка и заодно уничтожил барьер перед лестницей, — ответил Лупин. — Мы все ринулись наверх… по крайней мере, все, кто держался на ногах. В этой сумятице появились Снэйп с мальчишкой — конечно, их никто не тронул…

— Мы пропустили их, — глухо призналась Тонкс. — Думали, за ними гонятся… и тут же появились остальные Пожиратели и Сероспин, опять завязалась драка… Мне показалось, Снэйп что-то кричал, но я не смогла разобрать…

— Он кричал: «Всё кончено», — пояснил Гарри. — Он выполнил задание.

Воцарилась тишина. За окном по-прежнему раздавался плач Фокса. Как только музыка заполнила комнату, Гарри в голову стали лезть нежеланные, непрошенные мысли: унесли уже тело Дамблдора от подножия башни или нет? что теперь с ним будут делать? где похоронят?

Он до боли сжал кулаки в карманах. Костяшки правой руки коснулись маленькой прохладной бляшки поддельного хоркрукса.

Дверь в больничное крыло распахнулась, и все подскочили от неожиданности. В палату вошли мистер и миссис Висли, за ними следовала Флёр с выражением ужаса на прекрасном лице.

— Молли, Артур, — профессор Мак-Гонагалл поспешила навстречу. — Мне так жаль…

— Билл, — прошептала миссис Висли, увидев изуродованное лицо сына и, не обращая внимания на Мак-Гонагалл, кинулась к нему. — Ох, Билл!

Лупин и Тонкс поспешно поднялись и отступили, давая возможность мистеру и миссис Висли подойти к кровати. Молли наклонилась к сыну и прижалась губами к его окровавленному лбу.

— Вы сказали, на него напал Сероспин, но в человеческом облике, — взволнованно обратился мистер Висли к Мак-Гонагалл. — Что это значит? Что будет с Биллом?

— Мы пока не знаем, — ответила профессор Мак-Гонагалл, беспомощно глядя на Лупина.

— Скорее всего, некоторое заражение всё-таки произошло, Артур, — не стал скрывать опасений Лупин. — Это необычный случай. Возможно, единственный… Трудно сказать, как он будет вести себя, когда очнётся…

Миссис Висли забрала у мадам Помфрей мазь с едким запахом и сама стала обрабатывать раны Билла.

— А Дамблдор… Минерва, это правда… правда, что он?.. — мистер Висли продолжал смотреть на неё.

Профессор Мак-Гонагалл кивнула.

Гарри почувствовал, как Джинни рядом с ним зашевелилась, и обернулся. Девушка, прищурившись, наблюдала за Флёр — та стояла с застывшим выражением лица, не отрывая глаз от Билла.

— Дамблдора больше нет, — потрясённо прошептал мистер Висли.

Но миссис Висли никого вокруг не замечала кроме старшего сына. Она начала всхлипывать, и слёзы капали на покалеченное лицо.

— Конечно, мне всё равно, как он выглядит… не это в-важно… но он был таким красивым ма-альчиком… таким красивым… он должен б-был жениться!

— Што ви имьеть в виду? — внезапно громко сказала Флёр. — Што значить «должен биль жениться»?

Миссис Висли в изумлении подняла заплаканные глаза на Флёр:

— Я только… что…

— Ви думьете, Билл теперь не захочеть на мьйе жениться? — требовательно спросила Флёр. — Ви думьете, из-за этих укусов он перестанет любить мьеня?

— Нет, я не это хотела…

— Потому што он не перестанет! — заявила Флёр, расправив плечи и тряхнув гривой серебристых волос. — Одного оборотня мало, штобьи заставить Билла разльюбить мьеня!

— Да, я не сомневаюсь, — проговорила миссис Висли, — но я подумала, раз он больше… он не…

— Ви думьяли, я откажусь выйти за ньего? А, может, ви на ето надеялись? — вскипела Флёр. — Какая для мьеня разница, как он выглядит? У мьеня хватит красоты на двоих! Эти шрамы означают, што мой муж — храбрьец! И я сама этим займусь! — сердито добавила она, отпихивая женщину и отнимая у неё мазь.

Миссис Висли прижалась к мужу и с очень странным выражением лица наблюдала за тем, как Флёр промывает раны Билла. Все молчали, Гарри не смел пошевелиться. Вместе с остальными он ждал ответной вспышки.

— У нашей тётушки Мюриэль, — после долгого молчания произнесла наконец миссис Висли, — есть великолепная тиара гоблинской работы. Я уверена, что смогу уговорить её одолжить тебе тиару на свадьбу. Знаешь, она очень любит Билла, а к твоим волосам так пойдёт это украшение.

— Спасьибо, — сухо откликнулась Флёр, — увьерена, он мне пойдьёт.

А затем — Гарри даже не понял, каким образом это произошло, — они обнялись и вместе расплакались. В полной растерянности, решив, что мир сошёл с ума, он обернулся: Рон выглядел таким же ошарашенным, как и он сам, Джинни и Эрмиона изумлённо переглядывались.

— Вот видишь, — прозвучал напряжённый голос. Тонкс пристально глядела на Лупина. — Она по-прежнему хочет выйти за него замуж, даже после того, как его покусали! Ей всё равно!

— Это не одно и то же, — еле слышно промолвил Лупин, он казался неожиданно взволнованным. — Билл не станет настоящим оборотнем. Есть огромная разница…

— Но мне всё равно, мне тоже всё равно! — Тонкс принялась трясти Лупина, схватив его за грудки. — Я миллион раз тебе говорила…

И тут Гарри понял, чем объясняется новый облик Покровителя Тонкс и мышиный цвет её волос, почему она бросилась искать Дамблдора, стоило ей услышать, что на кого-то напал Сероспин. Оказывается, вовсе не Сириус был её тайной любовью.

— И я говорил тебе миллион раз, — Лупин упорно не смотрел на неё. — Я слишком стар для тебя, слишком беден… и опасен…

— Рэм, я уже пыталась втолковать тебе: это сущий вздор, — вмешалась миссис Висли, продолжая обнимать Флёр и гладить её по спине.

— Это не вздор, — упрямо сказал Лупин. — Тонкс заслуживает кого-нибудь молодого и нормального.

— Но ей нужен ты, — слегка улыбнулся мистер Висли. — К тому же, Рэм, молодые и нормальные люди не остаются такими навечно, — он печально указал на сына, который лежал между ними.

— Сейчас… не время это обсуждать, — Лупин шарил глазами по сторонам, избегая взглядов остальных. — Дамблдор мёртв…

— Дамблдор как никто другой был бы счастлив, узнав, что в мире стало чуточку больше любви, — отрывисто заявила Мак-Гонагалл, и в тот же момент дверь снова открылась, пропуская в больничное крыло Хагрида.

Его лицо, еле видимое сквозь волосы и бороду, было влажным и опухшим, руки комкали огромный замызганный носовой платок, а сам он весь сотрясался от рыданий.

— Я… я всё сделал, профессор, — сквозь слёзы проговорил он. — Перенёс его… Профессор Росток отправила детей по кроватям. Профессор Флитвик у себя, лежит в постели, но говорит, что живо поправится. А профессор Хорохорн сказал, что Министерство уже в курсе.

— Спасибо, Хагрид, — профессор Мак-Гонагалл стремительно поднялась и обратилась ко всем стоящим вокруг кровати Билла: — Мне нужно будет встретить людей из Министерства, когда они приедут… Хагрид, пожалуйста, передай всем деканам — я немедленно жду их у себя в кабинете. От Слитерина пусть подойдёт Хорохорн. И я хочу, чтобы ты тоже присутствовал.

Хагрид кивнул и, шаркая, вышел из палаты, а Мак-Гонагалл обернулась:

— Но прежде я хотела бы поговорить с тобой, Гарри. Выйдем на минуту…

Гарри поднялся, пробормотав Рону, Эрмионе и Джинни: «Я скоро вернусь», и направился к выходу вслед за своим деканом.

В коридорах не было ни души, тишину нарушало лишь отдалённое пение феникса. Только несколько минут спустя Гарри понял, что они идут не к Мак-Гонагалл, а в кабинет Дамблдора, а ещё через пару секунд до него дошло: раз она была заместителем директора, то, конечно… наверное, теперь она директор… и комната за горгульей принадлежит ей.

Движущаяся винтовая лестница принесла их к дверям, и они всё также молча вступили в круглый кабинет. Гарри сам не знал, ожидал он увидеть траурное убранство во всей комнате или, может, даже тело Дамблдора… Но в действительности почти ничего не изменилось с тех пор, как они с профессором вышли отсюда всего несколько часов назад: столы на тонких ножках заставлены серебряными приборами, по-прежнему дымящими и стрекочущими, в лунном свете под стеклом блестит меч Гриффиндора, Сортировочная шляпа лежит на полке позади стола… Только жёрдочка Фокса была пуста — его плач всё ещё разносился над замком; и среди портретов покойных директоров Хогвартса появился новый: Дамблдор в своих очках-полумесяцах на крючковатом носу мирно дремал в золотой раме над столом.

Бросив взгляд на портрет, профессор Мак-Гонагалл сделала невольное движение к нему, потом взяла себя в руки, обошла стол и посмотрела на Гарри. Её взгляд был напряжён, на лице чётче обозначились морщины.

— Гарри, — сказала она, — я хочу знать, что вы с профессором Дамблдором делали этим вечером, когда покинули школу.

— Я не могу вам сообщить, профессор, — ответил Гарри. Он ждал этого вопроса и подготовился. Именно здесь, в этой комнате, Дамблдор предупреждал его о необходимости держать язык за зубами и никому, кроме Рона и Эрмионы, не рассказывать о происходящем на их занятиях.

— Гарри, это может быть важно, — настаивала Мак-Гонагалл.

— Да, — согласился Гарри, — это и впрямь важно. Но он не хотел, чтобы кому-то стало об этом известно.

Профессор Мак-Гонагалл сердито посмотрела на него.

— Поттер, — Гарри отметил, что она снова стала звать его по фамилии, — мне казалось, вы понимаете: поскольку профессор Дамблдор мёртв, положение вещей изменилось…

Гарри пожал плечами:

— Не думаю. Профессор Дамблдор не говорил, что в случае его смерти я могу не выполнять данные им указания.

— Однако…

— …но вы должны узнать кое-что до того, как здесь появится Министерство. Мадам Розмерта под заклятием Империус, она помогала Малфою и Пожирателям смерти. Через неё ожерелье и отравленная медовуха…

— Розмерта? — изумлённо переспросила Мак-Гонагалл, но прежде чем она смогла продолжить, в дверь постучали, и измотанные профессора Росток, Флитвик и Хорохорн вошли внутрь. Следом за ними втиснулся Хагрид, всё так же сотрясаясь в безутешных рыданиях.

— Снэйп! — воскликнул Хорохорн. Он был бледен, весь взмок и выглядел безмерно потрясённым. — Снэйп! Я учил его! Я думал, что знаю его!

Никто не успел вымолвить ни слова в ответ — на пустом полотне появился волшебник с нездоровым цветом лица и чёрной короткой чёлкой, и сверху со стены раздался его резкий голос:

— Минерва, Министр вот-вот будет здесь, он только что телепортировался из Министерства.

— Спасибо, Эверард, — откликнулась профессор Мак-Гонагалл, повернулась к учителям и торопливо заговорила: — Пока Министр не пришёл, я хочу обсудить дальнейшую судьбу Хогвартса. Лично я не уверена, что его следует открывать в будущем году. Смерть директора от руки одного из наших коллег — это несмываемое пятно на истории школы. Это катастрофа.

— Я уверена, Дамблдор хотел бы, чтобы школа продолжала работать, — возразила профессор Росток. — Мне кажется, даже если всего один ученик пожелает прийти, школа должна быть открыта для него.

— Но после всего этого будет ли он у нас, этот хотя бы единственный ученик? — Хорохорн промокал вспотевший лоб шёлковым платком. — Родители предпочтут оставить детей дома, и я их не виню. По-моему, Хогвартс не опаснее, чем любое другое место, но матери вряд ли станут рассуждать также. Они не захотят разлучать семью. Это естественно.

— Я согласна, — поддержала профессор Мак-Гонагалл. — И, в любом случае, неверно было бы утверждать, будто Дамблдор никогда не допускал мысли о прекращении деятельности Хогвартса. Во время всей этой истории с Потайной комнатой он всерьёз думал о закрытии школы. А, надо сказать, убийство профессора Дамблдора кажется мне более серьёзной причиной, чем монстр Слитерина, ползающий по канализации замка…

— Нужно обсудить это с попечителями, — своим тонким голосом сказал профессор Флитвик; кроме большого синяка на лбу, ничто больше не говорило о его столкновении со Снэйпом в подземельях. — Необходимо соблюдать установленный порядок. Нельзя принимать решение впопыхах.

— Хагрид, ты ничего не сказал, — обратилась к нему профессор Мак-Гонагалл. — Как по-твоему — мы должны закрыть Хогвартс?

Хагрид, на протяжении всего разговора тихо всхлипывавший в огромный замызганный носовой платок, поднял красные опухшие глаза и хрипло ответил:

— Не знаю, профессор… Это дело деканов и директора…

— Профессор Дамблдор всегда ценил твоё мнение, — ласково сказала Мак-Гонагалл, — и я тоже.

— Ну чего… Я остаюсь, — по лицу Хагрида всё ещё катились крупные слёзы и пропадали в спутанной бороде. — Тут мой дом, я тут с тринадцати лет. И если детишкам надобно моё учение, я буду учить. Но… не знаю… в Хогвартсе без Дамблдора… — он всхлипнул и опять зарылся лицом в платок.

Наступила тишина.

— Что ж, — Мак-Гонагалл выглянула в окно посмотреть, не идёт ли министр, — в таком случае я должна согласиться с Филием — следует обсудить этот вопрос с попечителями, и окончательное решение будут принимать они. А по поводу возвращения учеников домой… надо сделать это как можно скорее. При необходимости мы могли бы назначить прибытие Хогвартс-экспресса на завтра…

— А как же похороны Дамблдора? — наконец подал голос Гарри.

— Ну… — профессор Мак-Гонагалл сбилась с делового тона, и её голос дрогнул. — Я… Мне известно, что Дамблдор хотел быть похоронен здесь, в Хогвартсе…

— Значит, так и будет? — с нажимом поинтересовался Гарри.

— Если Министерство это одобрит. Ни один из директоров раньше никогда…

— Ни один из директоров не сделал столько для этой школы, — прорычал Хагрид.

— Дамблдор должен покоиться в Хогвартсе, — поддержал профессор Флитвик.

— Именно так, — подхватила профессор Росток.

— И в таком случае, — продолжил Гарри, — вы не должны отправлять учеников домой до похорон. Все захотят…

Последнее слово комом застряло в горле, и профессор Росток договорила за него:

— …попрощаться.

— Верно, — тонким голосом одобрил профессор Флитвик. — Очень верно сказано! Ученики должны отдать дань уважения — так будет правильно. А поезд может приехать позже.

— Решено, — отрезала профессор Росток.

— Думаю… да… — согласился Хорохорн в некотором волнении, а Хагрид только приглушённо всхлипнул в знак согласия.

— Он идёт, — неожиданно оповестила Мак-Гонагалл, в очередной раз выглянув из окна. — Министр… и, похоже, он привёл с собой целую делегацию.

— Можно мне идти, профессор? — тут же подхватился Гарри.

Он совершенно не желал видеть сегодня Руфуса Скримджера, тем более — подвергаться допросу.

— Да, — кивнула Мак-Гонагалл, — и побыстрее.

Она сделала несколько шагов к выходу и открыла ему дверь. Юноша промчался вниз по винтовой лестнице и очутился в пустом коридоре. Плащ-невидимка остался на Астрономической башне, но это не имело значения — в коридорах не было никого, кто мог бы его увидеть: ни Филча, ни миссис Норрис, ни даже Пивза. На всём пути к гриффиндорской гостиной он не встретил ни души.

— Это правда? — негромким вопросом встретила его Толстушка, когда он подошёл. — Это действительно так? Дамблдор мёртв?

— Да, — сказал Гарри.

Она издала протяжный стон и, не дожидаясь пароля, подалась вперёд, пропуская его.

Как Гарри и предполагал, гостиная была полна народа. Все разом замолчали, едва он появился в портретном проёме. Среди сидящих у входа он заметил Дина и Шэймуса — значит, в спальне сейчас никого нет. Или почти никого. Не произнеся ни слова и не глядя по сторонам, Гарри пересёк комнату по направлению к спальням ребят.

Он надеялся, что Рон будет ждать его, и действительно: тот, полностью одетый, сидел на кровати. Гарри опустился на свою, под бордовый полог, и несколько мгновений они просто смотрели друг на друга.

— Они обсуждают, закрывать ли школу, — Гарри нарушил тишину первым.

— Лупин сказал — так и будет, — отозвался Рон.

Они помолчали.

— Ну что? — еле слышно спросил Рон, как будто боялся, что у стен есть уши. — Вы нашли его? Забрали? Хо… хоркрукс?

Гарри покачал головой. Всё, что случилось на том тёмном озере, казалось теперь нереальным, приснившимся кошмаром; неужели это было всего несколько часов назад?

— Вы не забрали его? — Рон заметно упал духом. — Его там не было?

— Нет. Кто-то уже успел взять его, а вместо него подбросить подделку.

— Успел взять?!

Гарри молча достал из кармана поддельный медальон, открыл и передал Рону. Подробный рассказ можно отложить… сейчас это неважно… важно только завершение. Завершение их напрасного путешествия… Завершение жизни Дамблдора…

— Р.А.Б. — прошептал Рон. — А кто это?

— Понятия не имею, — Гарри откинулся назад, улёгшись на кровати прямо в одежде, и уставился вверх.

Ему не было дела до того, кто такой Р.А.Б. И вряд ли когда-нибудь станет это интересно. Лёжа на спине и бессмысленно пялясь на полог, он вдруг понял, что замок погрузился в тишину. Фокс перестал петь.

И юноша — сам не понимая, откуда, — знал: феникс исчез, оставил Хогвартс. Так же, как Дамблдор покинул школу, покинул этот мир… покинул Гарри.