"Любовь колдовская..." - читать интересную книгу автора (Рибенек Александр Вадимович, Щепалин Игорь...)VIIIВ сельсовете его уже действительно дожидался Степанов, председатель районной контрольной комиссии. Ему был неприятен этот одутловатый немолодой человек. Иван прекрасно помнил, как тот положил партбилет на стол, когда в районе хозяйничала банда Харламова, сославшись на слабое здоровье, а попросту — испугавшись за свою жизнь. Харламов, бывший сотник Донского казачьего войска, не щадил большевиков. Особенно издевался перед тем, как убить, над партийными работниками… Неизвестно каким образом, но Степанов впоследствии опять оказался в партии и даже стал председателем райКК. Но это было уже после того, как отряд, сколоченный Иваном, совместно с милицией и районным ГПУ сумели заманить бандитов в ловушку и полностью перебить их. Правильно, ведь жизни больше ничего не угрожало… Степанов сразу невзлюбил Ивана. Не мог простить ему той фразы, которую секретарь партячейки захудалого хутора бросил ему в лицо. Тогда Иван обвинил его в трусости, даже тряхнул пару раз хорошенько. И секретаря райкома партии Трофимова, прибывшего взамен прежнего, ушедшего на повышение, сумел настроить против него. Поэтому любая, даже случайная встреча на улице не приносила им радости. Вот и сейчас Иван понимал, что Степанов приехал не просто так, и что тот приложит максимум усилий, чтобы накопать на него побольше плохого… — Ко мне, Григорий Степаныч? — поинтересовался Иван, здороваясь с председателем контрольной комиссии. — К тебе, Востряков, к тебе, — ответил тот и перешел сразу к делу. — В райком пришло письмо. Жалуются на тебя, Востряков. — Кто жалуется? — Люди, Востряков, люди… Пока тебя не было, я тут побеседовал с жителями хутора. Ты что же творишь? — А что я творю? — поинтересовался Иван. — Подрываешь авторитет нашей партии среди населения, ведешь распутный образ жизни. Через это в тебя даже стреляли… Оскорбляешь добропорядочных граждан, угрожаешь им. Держишь при себе вооруженный отряд… В общем, придется держать тебе ответ перед партией, Востряков. Завтра в десять на бюро будет рассматриваться твое поведение. Твое присутствие обязательно! Степанов ждал, что Иван начнет, как всегда, возражать, ввяжется в полемику, но тот лишь сказал: — Это все? — Пока все. — Тогда не буду больше тебя задерживать, Григорий Степаныч. У тебя ить, наверное, ишо дела имеются? Степанов вспыхнул от гнева. Своей фразой Иван как бы дал ему понять, что он может катиться ко всем чертям. Это было оскорблением, но председатель контрольной комиссии сдержался, решив, что завтра сполна рассчитается с наглецом за все обиды. Сухо распрощавшись, он сел в риковский автомобиль и укатил. После его ухода Иван задумался. Ситуация складывалась пресквернейшая. Ясно было, что так просто ему не выпутаться. Кто же мог настучать на него? Кто этот таинственный «доброжелатель»? У него было несколько вариантов. «Обиженными» были кулаки, они вполне могли состряпать анонимку в райком. Кто еще?.. Дарья… Но эту мысль он сразу же откинул. Девушка не могла с ним так поступить. Не такой был у нее характер. Она была слишком гордой для этого… Ее отец?.. Тоже вряд ли. Он мог попытаться его убить, но кляузничать… Нет, скорее всего, что это было дело рук кулаков… Скрипнула дверь, вошел председатель сельсовета Михаил Атаманчуков. — Ну, как, Иван? Сдал Гришина? — поинтересовался он, садясь на табурет. — Сдал, — ответил тот. — Что сказал Мохов? — Будут разбираться. Атаманчуков кивнул и поинтересовался: — Я видел Степанова. Чего он приезжал? — Меня вызывают на бюро, Мишка, — ответил Иван. — По поводу? — Письмо пришло на меня. Неизвестный «доброжелатель» настучал о моих отношениях с Дарьей. — Та-а-а-к! — Атаманчуков хлопнул себя руками по коленям. — А ить я предупреждал тебя, Иван, что энтим дело и закончиться… Что будешь делать? — Покуда не знаю, — ответил Иван. — Поеду на бюро, там посмотрим… Понимаешь, это не все. — А что ишо? — Степанов сказал, что я оскорбляю «добропорядочных граждан». — Это кого это? — удивился Атаманчуков. — Кого? Я думаю, Фролова и евонную компанию, — ответил Иван. — А ишо я держу в страхе весь хутор, имею вооруженный отряд для энтих целей… — Так, мне все понятно! — прервал его председатель сельсовета. — Это дело рук нашенских кулаков. Зараз пойдем, тряхнем их хорошенько. Мы выбьем из них признание… — Нет! — воспротивился Иван. — Это не выход. Он задумался на некоторое время, потом сказал: — Значится, так. Я поеду на бюро и попытаюсь отбиться. Мохов и Давыдов, я думаю, поддержат меня. — Ну, гляди сам, — пожал плечами Атаманчуков. — Только не думаю я, что ты так легко отделаешься. — Поглядим… Выйдя из сельсовета, Иван столкнулся с Дарьей. Девушка пытливо заглянула в его глаза, но он отвел свой взгляд. — Мне нечего тебе сказать, Даша. Будет следствие, во всем разберутся. Ежели твой отец невиновен, его отпустят. — Он невиновен, Ваня! — воскликнула та. — Это не он стрелял! — А кто? — живо поинтересовался Иван. Девушка смутилась. — Я не могу тебе зараз сказать, Ванечка. Ишо не пришло время… Востряков покачал головой. — Эх, Дашка, Дашка!.. — Это Фролов, Курков и Бородин в тебя стреляли! — решилась Дарья. Иван остановился, как вкопанный, и повернулся к ней. — У тебя имеются доказательства? — Я видала их у твоей хаты, — ответила девушка. — А ты что делала там ночью? — Я? — покраснела она. — Я… гуляла. — Гуляла? Ночью? — Иван задумался. — Вот что, Дарья… Ты должна понимать, что тебе, как дочери подозреваемого, никто не поверит. Нужон ишо кто-нибудь, чтобы подтвердить твои слова. Или чтоб они сами признались… Глаза девушки блеснули каким-то дьявольским огнем. — Сами, говоришь?.. Хорошо, пущай будет так. Она развернулась и пошла прочь, не оглядываясь. Иван хотел окликнуть ее, но передумал. Все-таки она стала какой-то странной в последнее время… Она шла домой, когда ее нагнал Фролов. — Здорово живешь, Дарья! — поздоровался он. — Здорово, дядя Тит, — ответила нехотя девушка. Меньше всего сейчас ей хотелось видеть этого человека. Но этот немолодой, зажиточный казак пристроился сбоку от нее и зашагал рядом. — Слыхал о вашей беде, Дарья. Надо ж такому случиться… Девушка ничего не ответила. Тогда Фролов продолжил: — А я думаю, дай зайду, проведаю. Может, помощь какая надобна по хозяйству… Мы с превеликим удовольствием… Раз уж такая беда приключилась, мы не бросим своих… Дарья резко остановилась и повернулась лицом к нему. Ее глаза пылали таким гневом и ненавистью, что Фролов невольно отшатнулся. — Ты чего, Дашка? — Слухай меня, дядя Тит… Я ить прекрасно знаю, кто стрелял в Ивана, и из-за кого моего отца забрали в ГПУ! — Да ты что, белены объелась, Дарья? — сказал Фролов, немного оправившись от неожиданной ярости девушки. — Чего это ты? — Я знаю, что это ты стрелял, а твои дружки, Бородин с Курковым, помогали тебе! И опосля этого ты ишо смеешь являться в нашу хату со всякими разными предложениями о помощи? — Чего ты мелешь, Дарья?! Фролов попытался разыграть возмущение, но девушка оборвала его: — Я знаю, что говорю! Он посмотрел на нее, его глаза недобро сверкнули. — А раз знаешь, то помалкивай. Тебе ж никто не поверит! А будешь много болтать, так мы тебе язычок-то твой вострый подрежем малость… — Это мы ишо поглядим! — ответила Дарья. — Слухай меня, дядя Тит… Вы пойдете в ГПУ сами и во всем сознаетесь! — Ты что, сдурела, девка? — рассмеялся Фролов. — Кто ж по собственной воле сует голову в петлю? Нет, ищи других дураков! Он уже совсем взял себя в руки. В самом деле, что им могла сделать эта глупая баба? Доказательств, видимо, у нее не было, иначе их бы давно уже арестовали. А раз так, значит, можно было не бояться… — Гляди, дядя Тит, я тебя упредила, — с угрозой в голосе произнесла девушка. — Ну, а ежели мы не пойдем? — с ехидцей поинтересовался Фролов. — Тогда пеняйте на себя! Вы умрете страшной смертью — сначала твои дружки, потом ты! — твердо заявила Дарья. Фролова мороз пробрал по коже. В словах девушки было столько уверенности, что он почувствовал невольный испуг. Но казак быстро унял дрожь. Что она могла сделать трем сильным мужчинам? Да ничего! Скорее всего, что грозилась она просто от бессилия… — Поглядим! — сказал Фролов и, развернувшись, зашагал в другую сторону. — Гляди, дядя Тит, как бы не было поздно! — крикнула ему вдогонку девушка. Уладив все дела, Иван зашел к Алене. Девушка уже давно ждала его. Сейчас ей, как никогда, требовалось его присутствие. Алена боялась… Боялась того, что ее милый бросит ее. Того, что нечто может разлучить ее с ним. А события этой ночи подлили масла в огонь. Мало того, что Ивана чуть было не убили, так еще на подворье Кирзачевых кто-то перебил всех птиц. Не съел, не утащил с собой, а именно поубивал и бросил… Весь день Ивану было не до Алены. Сначала поездка в станицу, потом разговор с Самохиным, встреча с Дарьей… Разговор с девушкой заставил его задуматься. В самом деле, откуда она могла знать, кто на самом деле стрелял в него? Что это было? Желание выгородить отца?.. Правда, Иван и сам не до конца был уверен, что это было делом рук Степана Прокопьевича. И, тем не менее… Старики Кирзачевы встретили его радушно, поведали о своем горе, показали тушку убитой курицы. Иван внимательно осмотрел ее. У него сложилось впечатление, что это сделала какая-то птица: у курицы были выклеваны глаза. — А боле вы ничего не нашли в курятнике? — поинтересовался он у хозяев. — Так ить… — переглянулись отец Алены с матерью. — Ну, не было там чего-нибудь ишо, окромя курей? — Так ить мы и не искали больно-то, — ответил Мирон Григорьевич. — Пойдем, глянем, — сказал Иван… В курятнике он все внимательно осмотрел. Там было много крови, куриные перья валялись тут и там. И все-таки Иван нашел то, что искал. На полу среди куриного помета валялись несколько черных перьев… Он поднял перо и внимательно осмотрел его. Перед глазами всплыл образ умного ворона, спасшего его ночью от смерти. Такая птица вполне могла пробраться в курятник и устроить там побоище. Только вот зачем? Какой смысл был в том, чтобы перебить всех птиц? Вороны не были хищниками, не охотились на куриц. Такое было бы понятно для коршуна, но коршун не мог проникнуть в запертый курятник. Так зачем ворону было убивать всех куриц? — Ну, что? — поинтересовался Мирон Григорьевич, внимательно следивший за действиями Ивана. — Да ничего, — ответил тот, решив не высказывать своих соображений по поводу ночного происшествия на подворье Кирзачевых. — Сам не пойму, что тут могло произойти. — А нам как теперича быть? — вмешалась мать Алены. — Так хоть яички были… — Завтра решим на собрании. Думаю, артель пойдет вам навстречу, пособит… Алена вышла провожать Ивана. За плетнем она остановила его и заглянула в глаза. — Ванечка, мне страшно! — Ну что ты, дуреха! — обнял он ее. — Чего боишься-то? — Не знаю, — ответила она. — Тревожно чтой-то на душе… Поскорей бы уж сыграть свадьбу! Хочу, чтоб ты завсегда был рядом, чтоб не надо было расставаться… — Ничего, Аленка, скоро уж, — успокоил ее Иван. — Потерпи маненько… Откуда ему было знать, что Алена до смерти боялась, что действие колдовского снадобья вдруг возьмет и исчезнет, что ее милый опять вернется к Дарье. У нее было предчувствие, что кто-то специально поубивал у них всех куриц. Старуха-колдунья умерла, а Дарья приходилась как-никак ей внучкой. А вдруг она переняла ремесло своей бабки и теперь мстит ей? Встречаясь с ней на улице, Алена видела, с какой неприязнью смотрела на нее Дарья. От ее взгляда девушке становилось нехорошо, она спешила побыстрее пройти мимо, но все равно долго потом чувствовала, как та пристально смотрит ей вослед… Поцеловав на прощание невесту, Иван пошел домой. А Алена долго смотрела ему вослед, пока он не скрылся с глаз. Она повернулась и побрела в хату. На душе было тяжело. Алена не больно-то верила в Бога, но последние события подтолкнули ее к решению при первой же возможности сходить в церковь. Она надеялась, что Всевышний сможет защитить ее и ее Ивана от колдовских чар… Дарья не сразу пошла домой. Сначала она набрала целебных травок для матери, которая после ареста отца чувствовала себя очень плохо. К тому времени, когда девушка вернулась, Аксинья уже немного оправилась и даже встала с кровати. — Ну, что, доченька? — встретила ее мать вопросом. — Узнала чего? — Мама, ты почто встала? — забеспокоилась Дарья, обнимая ее за плечи и подводя к кровати. — Тебе надобно лежать, ты ишо слишком слаба! — Ничего! — запротестовала Аксинья. — Мне ужо значительно легше… Ну, рассказывай! Но девушка все равно уложила ее в постель, поставила горшок с водой на огонь и только после этого рассказала матери о своем разговоре с Иваном и встрече с Фроловым. Та слушала внимательно, ловя каждое слово дочери, потом сказала: — Ты в самом деле думаешь, что это сотворили энти трое? Дарья кивнула. — Я не думаю, мама, я знаю. — Этого мало. Фролов прав… Кто поверит тебе? — Я заставлю их, мама, сознаться. Аксинья пристально посмотрела на дочь. — Дарья, моя мать и вправду передала тебе свое знание? — Да, — ответила та. — И я им собираюсь воспользоваться, чтоб принудить энтих гадов сознаться! Мать схватила ее за руку и быстро, умоляюще заговорила: — Доченька, милая, забудь про это! Не пользуйся дьявольским знанием! Ты не ведаешь, сколь зла тебе и всем нам могет принесть оно!.. Моя мать, конечно, не сказала тебя, но я скажу… Любое зло возвращается трижды к тому, кто сотворил его. Это закон колдовского ремесла… Думаешь, почему мы все так сторонились старуху? Потому как то, что она делала, завсегда отражалось на нас! Сколь мест мы поменяли, несколько разов ее чуть не убили через это колдовство!.. Мы с отцом надеялись уберечь тебя от энтой участи, но, видать, не смогли… Слова матери поколебали уверенность Дарьи. Она сварила целебный отвар, напоила им Аксинью. Потом сходила пригнала скотину, заперла ее, еще немного повозилась по хозяйству. Когда она вернулась, мать уже крепко спала. Отвар подействовал на нее благоприятно: бледность спала, на щеках появился румянец, дышала она ровно. Убедившись, что ей стало лучше, Дарья занялась своим делом. После того, что рассказала мать, ей необходимо было заглянуть в будущее, чтобы узнать, что будет с ними дальше. Захватив с собой травы, она пошла в лес… |
|
|