"Война мага. Том 4: Конец игры" - читать интересную книгу автора (Перумов Ник)

ГЛАВА ПЯТАЯ

Над кручами Пика Судеб, над грозно нацеленной в небо белоснежной вершиной, острой, словно копейный наконечник, грохотал неистовый гром. Режущие проблески молний хлестали по ленивым ледникам, словно гигантские хлысты, сошедшиеся в единый тёмный щит тучи, казалось, опускаются все ниже, словно тщась задушить горы в мягких, но гибельных — благодаря магии — объятиях.

Слабые, приглушённые отзвуки достигли и самых глубоких подгорных пещер, где пылал яростным светом Кристалл Магии, охраняемый драконом Сфайратом.

Фесс, Этлау, Рысь-Аэсоннэ, Эйтери, сам Сфайрат, Север — все застыли, задрав головы, словно надеясь пронзить взглядом тысячи саженей древнего камня.

И у всех на языке вертелось одно-единственное слово, вернее, имя — Салладорец.

Великий Маг явился за второй половиной Аркинского Ключа. Присутствие Эвенгара ощущали все, даже не обладавший и граном магического таланта Север.

— Я был прав, о многомудрый Сфайрат. Если бы Салладорец хотел всего лишь высвободить Западную Тьму и завершить «трансформу», его бы здесь не было.

— А если он всё-таки, как ты и говорил, не может определить, на что способна та половина, что у него в руках?

— Почему это он «не может»? — возразила Эйтери. — Я, конечно, не всё поняла, но… Добрался, значит, Эвенгар Салладорский со своей половинкой Ключа до Западной Тьмы, попытался выпустить её на волю, а не получилось, потому что не смог подобраться к ней достаточно близко — эта-то половинка у нас!

— Думаешь, он способен, аки Спаситель Вознесённый, разом пребывать во множестве мест? — скептически заметил инквизитор.

— Причём тут Спаситель? Маги знают тайные тропы, — не уступала гнома. — Вот пусть многомудрый Сфайрат скажет!

— Знают, — кивнул дракон. — И Салладорец, конечно же, тоже. Возможно, друзья мои, возможно, но… — он кивнул на Кристалл, — заклятье такой силы я бы почувствовал.

— Да не было б там никакого заклятья, откуда? — упорствовала Эйтери. — Что, если оттолкнул его барьер, и всё? Никакого грома-молнии, просто отпихнул? Почувствовал бы ты это?

Сфайрат заколебался.

— Я помню рассказы — ещё на первом курсе, в Ордосе, — заговорил Фесс, старательно не замечая яростные раскаты грома снаружи. — О капитанах, что в одиночку уходили на запад, не желая умирать в собственной постели от старости и болезней…

— Было такое, — подтвердил и Этлау. — Инквизиция одно время пыталась бороться, но капитаны, особенно бывалые, это такой народ…

— Ты чувствовал это, многомудрый?

— Да, — совершенно спокойно и с достоинством кивнул дракон. — Многие достигали барьера. И, как я понимаю, гибли, сталкиваясь с ним. Поэтому я так уверен, что попытка Эвенгара пробиться к Сущности не осталась бы мной незамеченной.

— Э-эхм, господа хорошие, нельзя так. Цто я тут слышал — Салладорцу раз плюнуть оказаться где он пожелает, хоть бы даже и здесь?

— Сюда — вряд ли. Кристалл сбивает и путает всю магию подобного рода, иначе любопытные маги уже успели бы здесь побывать, — покачал головой Сфайрат. — Особенно те из них, что умели сами творить тонкие пути.

— Эвенгар — он не из всяких, — насупился Север. — Он-то из луцсых будет!

— Тогда отвечу так: надеюсь, что нет, потому что иначе ему не потребовались бы всякие там громы-раскаты, — раздражённо отрезал Сфайрат.

Скала под ногами у них ощутимо вздрогнула, с потолка сорвалось несколько мелких камешков.

— Салладорец не теряет времени даром, — сжал кулаки Сфайрат. — И не экономит силы. Решил, похоже, раздробить весь Пик Судеб. Что ж, мощи ему, наверное, сейчас не занимать…

— И как же уважаемый дракон намерен отбиваться? — саркастически поинтересовался Этлау.

— А что может предложить человек, решивший, что он — тот самый Отступник?

— Недостойно многомудрого отвечать вопросом на вопрос!

— Недостойно, говоришь? Когда он забурится достаточно глубоко, мы выйдем ему навстречу. Мне надо оставаться вблизи от Кристалла, чтобы устроить Эвенгару поистине достойную его встречу. Фесс, ты сталкивался с Салладорцем лицом к лицу. Ты выжил, следовательно…

— Я выжил просто потому, что Эвенгар ни разу не пытался уничтожить меня по-настоящему, — признался некромант. — Всякий раз он ограничивался напыщенной мелодекламацией, объявлял меня «не стоящим его внимания, но играющим ему на руку», после чего исчезал.

— Досадно… В общем, мы его встретим всем, что только имеем.

— Не слишком детальный план, — скептически заметил Этлау.

— Я тебе не первый маршал империи, — отрезал Сфайрат. — Да и многочисленных полков у нас под рукою нет.

— Как это «нет»? — возмутился Север. — Гномы Пика Судеб пойдут в бой по твоему слову, Хранитель!

— Спасибо им за это, — дракон церемонно поклонился. — Но, если я правильно запомнил рассказ Фесса и Этлау, число — против Эвенгара оружие негодное. Он очистил катакомбы Аркина одним ударом, и даже не поморщился, словно и нет никакого отката или над ним он не властен. Нет, ваша рать нам сейчас без надобности. А вот все остальные…

— А все остальные ударят каждый своей лучшей магией, — гордо заявила Эйтери. — Салладорец отразит, наверное, любую — но не все вместе, потому что каждая ведь требует своего собственного щита; поставить же их все разом едва ли сможет даже он.

Сфайрат одобрительно кивнул.

— Несомненно, Сотворяющая.

— А я таки возьму мой лепесток, — упёрся неуступчивый Север. — Где волшебничество не осилит, глядишь, простая сталь справится! Или, — он выразительно плюнул на собственный кулак, размером с добрую пивную кружку, — вот даже и это!

Дракон усмехнулся, ничего не сказав.

— Именно этого Салладорец и ждёт, будьте уверены, — заговорил Фесс. — Силу против силы, мощь против мощи. Когда мы схватились в аркинском подземелье — я, он, — кивок на Этлау, — и Аэсоннэ, мы испробовали многое. Магия Спасителя только помогла Эвенгару вскрыть хранилище, где прятали Ключ; драконий огонь не причинил ему ни малейшего вреда. Защита у Салладорца видимая — эдакий серый щит. Обычное оружие его не пробьёт тоже — Ры… Аэсоннэ попыталась. Что остаётся, друзья мои?

— Магия крови, — не сговариваясь, хором ответили Этлау и Рыся.

— Отлично, и кого резать станем? — раздражённо бросил Фесс. — Тут кошачьим гримуаром не обойдёшься!

Вперёд молча шагнул Север.

— Ежели потребно, цтобы энтого гада избыть — меня режьте. Я готов.

На языке у Фесса уже вертелись ядовитые слова о дураках и героях, когда Сфайрат неожиданно кивнул.

— Твоя жертва, доблестный гном, не пропадёт даром. Можешь не сомневаться.

Север только сжал кулаки да гордо задрал подбородок.

— Тогда уж и меня тоже, — Эйтери оказалась рядом с ним, обняла за плечи.

— Тебя — нет, Сотворяющая, — непреклонно отрезал дракон. — Ты слишком нужна народу гномов.

— Если Эвенгара не осилим, так никакого и народа не останется, — Эйтери оставалась непреклонна.

— Погодите, погодите, — вдруг поднял руку Сфайрат. — Неужели?.. Аэсоннэ, ты не…

— Конечно, о многомудрый, — церемонно поклонилась драконица. — Наш род пришёл. Надеюсь, у них хватит ума не ввязываться в драку с Салладорцем или не показать ему вход в пещеру, что ведёт сюда.

— Да, как-то странно — такое сокровище, а ворот как не бывало, — поддакнул Этлау.

— Не в воротах дело, — отмахнулся Сфайрат.

— А и точно — чего ж бедняга Эвенгар всю скалу ломает, когда можно просто саму пещеру отыскать? — заохала Эйтери.

Сфайрат и Аэсоннэ понимающе переглянулись.

— Не всякий через ту пещеру пройдёт.

— Не всякий? — удивился Фесс. — Я же прошёл. И Клара прошла, если я правильно помню, о многомудрый.

— Капкан не на вас ставили, — нагнулся к нему дракон. — Так что пусть бы Салладорец сунулся… ручаюсь, так просто ему не выбраться, пусть его кто угодно подпирает, хоть Западная Тьма, хоть Восточный Свет.

Фесс и Этлау недоумённо переглянулись, а про себя некромант подумал — не о том ли намекала Вейде, когда сама отказалась войти вместе с ним в драконью пещеру?

— Салладорец об этом прекрасно осведомлён, к сожалению, — продолжал Сфайрат. — Не стоит ожидать, что он сам сунется в мышеловку. Потому и ломает гору, что другого пути у него нет.

— Чудны дела твои, Спаситель, — вздохнул Этлау.

— Тот, кто ставил Кристаллы, знал своё дело, — отозвался дракон.

— А кто? Кто ставил?

Сфайрат только махнул рукой.

— Драконы не выдадут его имени, Фесс. Ни за что и никогда.

— Почему? Какой в этом смысл?!

— Да потому, некромант, что слово — это слово. Тебе ли не знать… А сотворивший это чудо, быть может, имел основания скрывать своё деяние. Во всяком случае, он пытался защитить своё детище от могучих чародеев и, как оказалось, преуспел. Салладорец попал в собственную ловушку — сделавшись слишком силён.

Не очень обнадёживает, подумал Фесс. Если Эвенгар сумел почуять западню… и понял, что она насторожена на таких, как он, то как же тогда справиться с ним в открытом бою?

Грохот нарастал, пол ощутимо трясло, сверху постоянно сыпались камни.

— Что тут у тебя творится, Сфайрат? — произнёс новый голос, резкий и показавшийся злым. — В покое Кристалла — простые смертные? Гору твою ломает какой-то безумный чародей…

— Чаргос, — обернулся хозяин Пика Судеб, — спасибо, что пришли, собратья.

В кругу отбрасываемого каменным сердцем света появились семеро. Все — в человеческом облике. Четверо женщин и трое мужчин. Все — высокие, статные, в роскошных доспехах и с богато изукрашенным оружием. Словно преторианцы на императорском смотру, шлемы они держали на сгибе левой руки.

Но говорили они все на общепринятом эбинском, и явились «под личинами», явно понимая, кого им предстоит встретить.

— Сфайрат, — кивнула рыжеволосая молодая женщина с точёным профилем и высокими скулами. Аэсоннэ они словно бы не замечали.

— Менгли.

— Сфайрат, — самый высокий из мужчин со снежно-белыми прямыми волосами до плеч.

— Эртан.

Драконы один за другим приветствовали собрата, он в ответ кланялся, называя их по именам.

— Ты позвал нас, брат, — вновь заговорил Чаргос, когда церемонии наконец закончились.

— Позвал. Зачем — будет говорить он, — Сфайрат кивнул на некроманта.

Фесс шагнул вперёд. Семь пристальных взглядов, настороженных и не слишком добрых. Впрочем, чего ещё ожидать от драконьего рода?

— Многомудрые, позвольте мне начать без предисловий. Позвольте также опустить кое-какие доказательства, иначе речь моя затянется на часы… — в горле пересохло, но сердце билось ровно. — У нас есть шанс покончить с проклятием Западной Тьмы. Не когда-то в будущем, а здесь и сейчас.

— Достойно, — хладнокровно заметил Эртан.

— Более чем, — кивнула медноволосая драконица.

Дальше стало легче. Фесс говорил короткими, рублеными фразами, говорил о давно уже обсуждённом — о сборе Тёмной Шестёрки, о прорыве к самой Сущности, об Аркинском Ключе, и о том единственном шансе, что им выпал. Он не умолчал об утраченных Мечах, о Кларе Хюммель и собственном поражении.

— Ну и? — нетерпеливо перебил его Сфайрат, стоило некроманту на миг перевести дух. — Ты ведь нам так и не объяснил, Фесс, как именно ты собираешься одолеть Западную Тьму. Помешало явление Салладорца. Вот и теперь — всё, что ты предлагаешь, это собрать Тёмную Шестёрку, всех девятерых драконов, найти Клару Хюммель и отобрать у неё Мечи, наверное? — после чего пустить вход Аркинский Ключ. А что дальше, сударь мой Неясыть? Допустим, ты преодолел барьер. Всё, перед тобой Она. Сущность. Западная Тьма. Твоя цель. Что тогда?

Фесс глубоко вздохнул. Да, дракон прав. Он сбился, не досказал свой план до конца, а теперь ещё и Салладорец.

— Минуту, — подняла руку ещё одна из дракониц, изумрудноволосая Вайесс. — Пробивающийся сюда чародей — он уже довольно глубоко. Брат Сфайрат, если ты предполагаешь что-нибудь предпринять, это уже пора сделать.

— Пожалуй, — помолчав мгновение, согласился хозяин Пика Судеб.

— Но прежде чем мы отправимся, — Сфайрат шагнул к Рысе, положил руку ей на плечо. — Нас восемь, братья и сестры. Восемь, а полное кольцо требует девятерых. Нам предстоит решить — принимать ли в свой круг Аэсоннэ, дочь павшей Кейден. Да, у неё нет своего Кристалла, но я ручаюсь своим собственным — она его достойна.

Юная драконица стояла ни жива ни мертва, совсем по-человечески залившись краской до корней волос.

— Дочь Кейден? — резко проговорила Менгли. Шагнула вперёд, взяла Рысю за подбородок, пристально всмотрелась в глаза. Аэсоннэ не дрогнула, спокойно выдержав этот взгляд.

— Ты можешь гордиться, Редрон, — бросила рыжая драконица, почти оттолкнув юную товарку. — Красивая дочка.

— А ты всё ревнуешь, Менгли, — спокойно отозвался молчавший до этого мужчина — с серебристого оттенка волосами, напоминавшими волосы Рыси.

— Я…

— Прекратить! — рык Чаргоса, к изумлению Фесса, возымел действие. — Потом будешь сводить счёты, Менгли. Редрон, дразнить её станешь тоже потом. Сперва дело. Аэсоннэ, у нас нет времени на должные церемонии и обряды. Сфайрат за тебя ручается. В бой мы пойдём вместе. Если ты струсишь, я сам убью тебя, разорву в клочья, сожгу и разметаю твой прах над Морем Ветров, поняла? И тебя не спасёт даже временное посвящение.

— Я не боюсь, могучий Чаргос, — Рысь гордо вскинула голову. — Мама сказала мне из моей крови, что и как я должна буду сделать. Не сомневайся, я не отверну и не струшу, — она взглянула прямо в глаза старшему дракону. — Тебе не придётся портить зубы о мою чешую.

— Дерзка, — усмехнулся Чаргос. — Что ж, я встану с тобой в одном кольце. Ты, Эртан?

— Да. Кто знал Кейден и знает Редрона, не усомнится в их крови.

— Да. Да. Да, — один за другим повторяли драконы и драконицы. Менгли колебалась дольше всех, но наконец и она нехотя выдавила «согласна».

— Тогда идёмте, сестры и братья, — Сфайрат шагнул к выходу. — Некромант, инквизитор, оставайтесь здесь. Север, ты тоже. И если дела наши обернутся скверно, мы вспомним о твоей жертве.

Гном молча и с достоинством кивнул.

— Он вызвался добровольно? — уважительно взглянула на Севера рыжая Менгли. — Тогда действительно, у нас есть шанс. Такая жертва даёт очень много силы, куда больше, чем просто воющий от ужаса раб, притащенный на верёвке и зарезанный.

— Мы пойдём одни, — повернулся к некроманту Чаргос. — Вы — только помеха. Нет, даже и не возражайте. Драконам не впервой останавливать зарвавшихся чародеев. Не думайте, что на наши кристаллы никто и никогда не посягал.

Некромант пожал плечами, отец Этлау выразительно воздел руки к небу, то есть к потолку огромной пещеры, откуда всё чаще и чаще сыпались камешки. Впрочем, с каждой минутой они становились всё крупнее.

Драконы молчаливой цепочкой потянулись к выходу. Аэсоннэ — первая, она почти бежала, пока её не догнал Сфайрат. Положил юной драконице руку на плечо, склонился, что-то заговорил полушёпотом. Фесс ожидал, что возле Рыси окажется Редрон, однако «настоящий отец» дочери Кейден, похоже, отнёсся ко внезапно обретённому потомству сугубо по-драконьи, то есть совершенно равнодушно.

Лишь у самого зева пещеры Аэсоннэ обернулась.

«Я вернусь, папа. Не беспокойся. А если чуть-чуть повезёт, то не просто так, а с Аркинским Ключом».

Сказала — и, не дожидаясь ответа, скользнула в тёмный проход.

Фесс проводил процессию драконов взглядом.

— А мы, значит, ждать будем, — констатировал отец Этлау. К полыхающему яростным светом Кристаллу преподобный благоразумно не приближался.

— Не только. Эйтери, у тебя, я знаю, всё найдётся, когда нужно. Чем-нибудь на полу чертить, а?..

Вскоре и Фесс, и инквизитор, и Сотворяющая, и даже Север вырисовывали на полу широченную магическую фигуру.

— Почему драконы полезли врукопашную? Их огонь ведь на Эвенгара не подействует! Или они мне просто не поверили? — проговорил Фесс, ни к кому в отдельности не обращаясь.

— Почему ж не поверить? Поверили, они тебе уже давно верят, — отозвалась Эйтери. Гнома, высунув от усердия язык, вписывала в вершину многолучевой звезды руну «феал».

— Если бы не верили, то и разговаривать бы не стали, с них станется.

— И что они намерены предпринять? Я видел, как они дрались с Червём в Скавелле, но тот был просто чудовищем, тупой скотинкой. Ума — что у быка, не больше. Они только и смогли, что…

Наверху загремело и заревело так, что все разом оглохли. Руны даже в недорисованной звезде вспыхнули голубым и растаяли, по дугам и хордам пробежали стремительные синеватые росчерки.

Драконы Эвиала нанесли свой удар.

Отец Этлау уважительно присвистнул.

— Если они не испарили половину снегов с вершины Пика Судеб, я готов съесть собственные сапоги!..

— Погоди, нам твои сапоги для другого ещё понадобятся, — буркнул некромант, с некоторой опаской глядя на свод подземного зала: оттуда уже валились обломки с человеческую голову. — Давайте, друзья, чертим, чертим! И так боюсь, что опоздали…

За первым ударом последовал второй, третий, четвёртый… Фесс словно наяву видел кружащееся в небесах кольцо, девятку драконов, вставших крыло к крылу; и Рысю, девчонку, и её же — драконицу Аэсоннэ, среди них. Внизу пылал нагой камень, с которого яростная драконья магия сорвала броню вечных снегов; удушливый чёрный дым клубами рвался к растревоженным небесам, где пробудились все сорок сороков измеренных ветров; а посреди этого хаоса, отгораживаясь серым щитом, плавающим в воздухе, бил и бил в твёрдый камень одинокий маг, с упрямством безумца прокладывая путь в сплошной скале.

— Он с ними не борется, — вырвалось у Фесса. — Ему на них плевать. Ключ — вот что ему нужно! Давайте, давайте же, чертим!

— Ты нас не погоняй, — пропыхтел отец Этлау, стоя на четвереньках и вычерчивая остриё очередного луча. — Лучше скажи, некромант, отсюда — куда поворачивать?..

Пол уже не просто содрогался, он ходил ходуном. И Эйтери, и Северу приходилось отскакивать от увесистых камней, рушившихся сверху; хорошо ещё, пока не появилось трещин внизу, иначе вся работа по вычерчиванию звезды пошла бы насмарку — линии её не могут прерываться.

Наверху гремело уже непрерывно. Драконы не жалели сил; Салладорец же, видимо, только посмеивался. Щит почти наверняка требовал немалых сил, но пробить его не могли даже девять сомкнувших «кольцо» драконов.

Сфайрат и Чаргос что, совсем лишились рассудка? Эвенгар скоро и впрямь пробьётся прямо сюда, к Кристаллу Магии!

…Конечно, звезда у Фесса получалась так себе. Без идеального глазомера Рыси многое приходилось стирать и перечерчивать, да и вообще — не браться за что-то особо сложное, всё равно бы напутали.

…А ведь он дойдёт. Шаг за шагом, ни на что не отвлекаясь — дойдёт. Кто пролежал несколько веков в каменном гробу, тому терпения не занимать. Драконы могут хоть расплавить весь Пик Судеб, Салладорец этого даже не заметит.

…Звезду кое-как вычертили. Пещера ходит ходуном, а Кристалл Сфайрата дрожит так, что вот-вот лопнет изнутри.

— Отойдите, отойдите! — Кэр поспешно встал в фокус вырисованной звезды. — Тебя, преподобный, тоже касается. Эйтери, готовь эликсиры. Север, твой меч.

— Не бойсь, некромансер, не подведу. Цто надо, всё сделаю.

— А он всё идёт, — проворчал Этлау. — Идёт ведь, прямо сквозь скалу, и хоть бы что ему сделалось. Некромант, надеюсь, у тебя найдётся козырь в рукаве? Что-нибудь наподобие эгестских черепов? А то как-то, признаюсь, не по себе становится.

Фесс не ответил. Стоял, сжимая кулаки, прямо в центре пламенеющей звезды, не в силах отвести взгляда от потолка пещерного зала — Кристалл Магии пылал так ярко, что свет пробился сквозь обычно скрывавшую своды подгорную тьму.

Иди сюда, Салладорец. Один ли ты добился всего, или тебя вели — уже неважно. Встретимся лицом к лицу, и посмотрим, способен ли я всё-таки тебя удивить.

Пик Судеб стонал, грубая и злая сила Тёмного мага раскалывала вековую скалу. Драконы не отступали, их мощь зажгла даже разреженный горный воздух над обнажившейся вершиной, однако Эвенгара это не остановило.

Эйтери поёжилась, теребя в открытой сумке горлышки пузырьков с эликсирами. Север невольно подался назад, держа наготове свой верный лепесток. Забывшийся Этлау шарил рукой по груди, не находя всегда висевшей там перечёркнутой стрелы, и тоже не сводил глаз с потолка.

Фесс сжал зубы так, что свело челюсти. С Эвенгаром ничего не значат все боевые таланты Кэра Лаэды, приходится уповать на один-единственный удар. Совершенно не по канонам классической некромантии, учитель Даэнур был бы недоволен.

Громоподобный удар сотряс древнюю пещеру; своды раскололись, вниз обрушилась лавина горящих, оплавленных камней. Засверкало, внутрь ворвался поток раскалённого, точно из кузнечного горна, воздуха. Затем хлынуло пламя, а в его объятиях спокойно, не торопясь, на виду у всех вниз опускалась человеческая фигура, окутанная просторным тёмным плащом.

— Ну же, некромант! — не выдержал Этлау.

Фесс не пошевелился. Надо подпустить поближе. Ещё ближе. Ещё…

Через пролом в своде вновь хлынул огненный поток, и бессильно разбился о серый кокон, враз окутавший неспешно спускающуюся фигуру.

Драконы оказались бессильны. Они почти победили Червя в Скавелле, но против Салладорца изначально чистый огонь ничего не стоил.

Север заскрежетал зубами, растерянно попятилась Эйтери. Этлау пригнулся, словно намереваясь уподобиться бреннерским бойцам и броситься на Эвенгара одним прыжком через весь огромный зал.

Некромант крепче сжал в изрезанной левой ладони заветный шестигранник.

Выручай, Сущность. Выручай, если тебе и впрямь нужен Разрушитель.

Ответа, конечно же, не последовало. Впрочем, Фесс его и не ждал.

Закутанный с ног до головы в плащ Тёмный маг мягко и беззвучно спустился на пол пещерного зала. Свет в проломе померк — драконы больше не тратили сил понапрасну. Фесс всматривался в шагнувшую к нему фигуру, и…

Догадка обожгла его за миг до того, как тонкие руки сбросили капюшон, а Кристалл Сфайрата полыхнул, словно в безумной ярости.

…Нет, другое лицо, совсем другое. Не той девушки, что он помнил по Ордосу и Арвесту, не той, что выпустила на беззащитный город всеуничтожающие смерчи. Но что-то неуловимое оставалось, может, в ауре, может, во взгляде? Взгляд некромант узнал сразу, несмотря на разделявшее их расстояние.

— Атлика. А мы тебя со святым отцом как раз недавно вспоминали.

— Я тоже рада тебя видеть, некромант Неясыть, — голос изменился, однако в нём нет-нет, да и проскакивали знакомые нотки.

— Надо же. А я ведь столько времени верил, что ты погибла. Как говаривал Салладорец, «слилась с великой Тьмой».

Она рассмеялась, шагнула к нему.

— Но в конце-то концов ты понял. Нет, не говори, когда, я сама угадаю. Аркин? Птенцы?

Фесс кивнул.

— Они уходили, а город оставался. И потом… я вспомнил воскрешение Эвенгара, те чёрные молнии, что разбили его саркофаг. Не состыковывалось, Атлика, если ты позволишь, конечно, так тебя называть.

— Позволю. С этим именем связаны мои не самые плохие времена, некромант Неясыть.

— Атлика?! — проскрипел бывший экзекутор, крепче сжимая кулаки. — Да, поминали тебя с некромантом, поминали… Эк ты вовремя!

— Я всегда и всё делаю исключительно вовремя, святой отец, — насмешливо поклонилась девушка. — А теперь, если не возражаете, я хотела бы получить то, за чем пришла. Вторую половину Аркинского Ключа, будьте так любезны.

— Могучая волшебница на посылках у Эвенгара Салладорского? Выполняет его мелкие поручения? — Фесс насмешливо поднял бровь.

— Меня это не проймёт, некромант. Ключ, — она протянула руку. — Отдай мне Ключ, и никто из твоих друзей не пострадает.

— Как у вас всё сложно, — покачал головою Фесс. — Вместо того чтобы просто убить меня, великая чародейка ведёт какие-то бессмысленные разговоры. Зачем всё это, Атлика? Если ты смогла вызвать силы Сущности, стереть с лица земли Арвест и остаться цела — ушла через какой-нибудь портал, наверное — если с тобой ничего не смогли сделать девять драконов-хранителей, то что тебе я? Убей меня и возьми сама всё, что пожелаешь. Аркинский Ключ мне достался с боем, так что едва ли он из тех артефактов, что «нельзя отнять, а можно лишь получить в дар».

— А как насчёт того, чтобы поверить — я к тебе неравнодушна, Неясыть? Ещё со времён Ордоса, когда ты платил мне «два цехина за любовь, и один — на булавки», просто чтобы поговорить?

— Не поверю, Атлика, — покачал головою Фесс. — Ты — могущественная волшебница, Эвенгар тебе в подмётки не годится. Если ты ещё меня не убила, значит, имеешь какие-то иные планы.

— Верно, — кивнула она. — Имею. Салладорец тоже имеет. Поэтому и я, и он — мы вежливо просим тебя отдать нам Ключ добровольно. После этого можешь делать, что хочешь, собирать войска, идти на нас войною…

— Нет, ты положительно решила вывести меня из себя, Атлика. Если это переговоры, то ты ведёшь их крайне дурно. Оскорбляешь, стараешься унизить, задеть, показать мне, насколько я ничтожен. Эвенгар тоже этим не брезговал, а ещё считается великим магом! Нет там никакого величия, когда приходится пробавляться детскими дразнилками.

— Мы теряем время, — Атлика сделала ещё шаг. — Ключ, Неясыть. Отдай Ключ — и можешь убираться на все четыре стороны. Я даже могу вывести тебя из Эвиала. Показать дорогу в твою разлюбезную Долину. Как тебе такое?

— Чем же я всех вас так пронял, что меня настолько высоко оценили? — насмешливо протянул Фесс. — Ты ведь со мной ничего и не сделала. Да и когда я считал тебя просто Атликой… такие представления, куда там имперским трагикам! В тебе погибла великая актриса, помяни мои слова, о достославная чародейка.

Атлика покачала головой.

— Ты не выведешь меня из себя. Потому что даже не представляешь, с кем сейчас разговариваешь?

— С любовницей мессира Архимага? — быстро нашёлся Фесс.

Волшебница усмехнулась.

— Твой мессир Архимаг — жалкий фигляр, только и мечтающий, что о власти над всем Упорядоченным. Плохо ж ты обо мне думаешь, если норовишь засунуть к нему в постель.

— Атлика, — как можно спокойнее и безразличнее проговорил некромант. — Мне, конечно, очень приятно предаваться с тобой светской болтовне. Но я уважаю и ценю время, даже если это время моих врагов. От меня живого ты ничего не получишь. Это моё последнее слово. А теперь — давай, покажи себя истинную! Нечего стесняться. Здесь, если можно так выразиться, все свои.

— Убивать тебя не входит в мои намерения, Неясыть. Я даже не тронула твоих друзей-драконов, хотя могла бы стереть их всех в порошок.

— Ты надеешься меня убедить? Эвенгар вот не слишком старался, если честно. Совсем даже напротив. Убеждал меня, насколько я ему «неинтересен».

— Мне ты очень интересен, Неясыть. Или, вернее, — она прищурилась, — Фесс из Серой Лиги Мельина? Или, ещё вернее — Кэр Лаэда из Долины Магов?

— Надо же, — Фесс и бровью не повёл. — И отчего все такие надежды возлагают на моё настоящее имя? Что, предполагается, будто я, единожды услыхав его, паду на колени, возрыдаю и немедля отдам всё, что от меня потребуют?

— Фиглярствуешь, — раздражённо бросила Атлика. — Напрасно, Кэр. Я всего лишь хотела показать, что знаю о тебе многое, едва ли не всё. Если потребуется, я доберусь и до твоей знаменитой тётушки. И применю к ней её же собственные кулинарные рецепты.

— Ты ещё не поняла, что мне бесполезно грозить, высокочтимая? Возьми Ключ силой или уходи, Атлика.

— Ну, хорошо, — она сделала вид, что сдаётся. — Да, ты мне нужен, Кэр. Салладорец тоже необходим, но ты — ещё нужнее.

— За что ж такая честь, достославная?

— Вспомни своего отца, Фесс, вспомни Витара Лаэду. Вспомни, как и почему он исчез.

— Сегодня у нас вечер шарад, правильно? Извини, Атлика, но отца я вспомню как-нибудь и без тебя.

— Не прикидывайся идиотом! — прошипела чародейка, впервые потеряв терпение. — Твой отец… его кровь… скажем так, она нам очень важна. Поэтому убивать тебя я не хочу. Во всяком случае, не сейчас.

— Ка-ак интересно. Может, всё-таки расскажешь поподробнее, сиятельная?

— Может, и расскажу. Как только Ключ окажется у меня.

— Очень жаль, — Фесс состроил печальную мину. — Никто не верит на слово, всем залоги подавай.

— И не говори. Измельчал народишко, душою заплесневел, — подхватила Атлика. — Ну, так что, Кэр? Последний раз спрашиваю…

Сейчас. Когда она прираскрылась.

Привычная боль в левой ладони и растекающийся по жилам ледяной огонь.

Но ещё раньше стали смыкаться незримые тиски небрежно брошенного Атликой заклятья. Она успела первой, наверное, и разговоры все эти вела с единственной целью — отвлечь его; впрочем, как и сам Фесс. Он ведь тоже говорил только для того, чтобы вывести её из себя, потянуть время — и уловить момент, когда можно будет ударить. Ему удалось поймать самое начало её заклятья, когда налагающий более уязвим, однако Атлика мигом доказала, что шутить с ней не стоит.

Правая рука некроманта сама нырнула за пазуху, пальцы нашарили твёрдые и удивительно холодные грани Аркинского Ключа. Медленно потащили его наружу.

Первой поняв, что происходит, Эйтери широко размахнулась, сжимая склянку с каким-то эликсиром. Мгновением позже Север с рёвом бросился вперёд, пригнувшись и выставив плечо. Этлау патетическим жестом вскинул обе руки, точно призывая на голову нечестивицы все небесные проклятия.

Но левая рука некроманта по-прежнему сжимала шестигранный зародыш Чёрной башни, и карлик по имени Глефа услужливо распахивал двери в неоглядный библиотечный зал; звезда под ногами некроманта послушно вспыхнула блекло-голубым пламенем, руны засияли в последний раз и погасли, но своё дело сделали — Аркинский Ключ воспарил над головой Фесса, ударил в басовито загудевший кристалл Сфайрата, и, оставляя в воздухе огненную дорожку, угодил прямо в грудь чародейке.

Угодил, опрокинул и вернулся обратно в руки Фессу.

Пик Судеб загудел и застонал, Атлику отшвырнуло к дальней стене пещеры — Аркинский Ключ играючи прошиб серый щит.

Откат сбил Фесса с ног, инквизитор и гномы сорвались с мест, и проворнее всех оказался Север. Лепесток гнома взлетел и рухнул; дружное «стой!» некроманта, Этлау и Сотворяющей опоздало.

— Что же ты наделал, — простонала Эйтери, хватаясь за голову при виде разрубленного почти пополам тела Атлики.

— А цто? Пришли б в себя, и тогда нас всех…

— Ей подобных так просто не убьёшь, — мрачно заявил Этлау, по привычке крестя мёртвую на все шесть сторон. — Магичка, из лучших. Ордос? Нет, едва ли. Волшебный Двор?..

— Ни то и ни другое, — отозвался Фесс. — Она вообще не из Эвиала. Может менять тела. Боюсь, Север лишь изгнал её сущность из этого тела, а не убил, ты прав, инквизитор.

— Кто она вообще такая? — вопросила Эйтери, накрывая мёртвую её собственным плащом. — «Не из Эвиала» — тогда откуда?

— Не знаю. Но что не из тех мест, откуда я сам родом, — это точно.

— Да, Сфайрат рассказывал, — кивнула Сотворяющая. — А Долина — она одна такая?

— Кто ж знает, Эйтери. Но я о другой Долине не слыхал ни разу. Что, конечно, не означает, что таковой не может существовать по определению.

— Чародейка из дальних мест, — проворчал Этлау. — Гадать бессмысленно. Как тебе удалось достать её, Фесс?

— Очень просто. Я готовил эту ловушку для Салладорца, но она сгодилась и для неё. Волшебница явилась сюда за Аркинским Ключом. Следовательно, щит обязан был пропустить его. Вот и всё. Мне оставалось только направить силу из Кристалла Магии.

— Но она могла бы и просто снять защиту, — возразил Этлау. — Отменить заклинание и только потом забрать свою добычу.

Фесс покачал головой.

— Они слишком верят в себя, в свои заклятья, поминутно ожидают удара в спину. Смотри сам, преподобный — Эвенгар очистил все аркинские катакомбы одним-единственным ударом. Если бы нечто подобное они могли устроить и здесь, уверяю тебя, никто не стал бы долбить камень и вообще прорываться внутрь. Как только Салладорец… то есть Атлика, которую мы все считали Салладорцем, стала ломать скалу, я понял, что мы встретимся лицом к лицу. Вдобавок нельзя забывать о драконах. Убить его — означает взорвать и соответствующий Кристалл, смешать все магические потоки в невообразимый хаос. Едва ли это сейчас требуется Эвенгару. Нет, Этлау, щит бы не сняли. Ни на один миг. Ведь его не способно пробить ни одно из наших заклинаний. Так зачем снимать? А ну какая-то неожиданность, пресловутые «последние силы» кого-то из защитников? Нет, я был уверен — щит останется. И единственное, что сможет его преодолеть — это тот самый Аркинский Ключ, за которым Атлика сюда пожаловала.

— Ловко, — покачала головой Эйтери, по-прежнему косясь на неподвижное тело. — Но всё равно, натворил ты делов, Север, ой, натворил! Очистительных обрядов натри седмицы, самое меньшее.

— Драконы возвращаются, — заметил некромант.

На сей раз хранители кристаллов пренебрегли этикетом, оставшись в своём изначальном облике. Все, за исключением Рыси — тонкая фигурка, окутанная облаком жемчужных волос, в окружении покрытых чешуйчатой бронёю тел, волочащихся по полу хвостов и лязгающих о камень когтей.

— Папа!

Драконы замерли, уставившись на следы нарисованной звезды и покрытое плащом тело. Выглядели Хранители неважно, Фессу они показались вымотанными и обессиленными сверх всякой меры; может, оттого и не перекидывались, оставаясь драконами.

— Всё хорошо, Рыся, всё хорошо, — обнять, прижать к себе и забыть, забыть напрочь, что эти тонкие плечи, эти шелковистые волосы — лишь мираж, облик, принятый только из любви к тебе.

— Кто это? — Сфайрат вспомнил о долге хозяина, вновь перевоплотившись в человека. Лицо у него стало как у проголодавшего самое меньшее месяц. — Это… не Эвенгар? Но как… но почему?..

— Некромант Неясыть, — перебил его Чаргос, тоже преобразившись. — Мы в долгу перед тобой. Прости, что думал о тебе недоброугодно. Ты преуспел там, где мы, Хранители Эвиала, потерпели неудачу. Но как?

Фесс принялся рассказывать. Совершенно счастливая Рыся висела у него на шее, гордо поглядывая на сородичей.

— Вышибить у неё дух тем же, за чем она и пришла, ловко придумано, — одобрительно рыкнул Чаргос, когда некромант закончил.

— Насовсем-то не вышиб, — рыжая драконица, Менгли, склонилась над телом Атлики и без церемоний откинула плащ. — Она ещё не отлетела, я её чую. Сфайрат, Чаргос, Эртан, Редрон, скорее!..

Рыся змейкой соскользнула с некроманта, бегом бросившись за остальными, на ходу преображаясь обратно в жемчужночешуйчатого дракона.

Кристалл приугас, его словно покрыло пеплом. Сфайрат и остальные окружили недвижное тело, склонили к нему головы. Фесс невольно поморщился — волшба драконов неожиданно отозвалась весьма чувствительным откатом в нём самом.

А над сомкнувшимися головами Хранителей появился бледный призрак — черт не различить, просто колышущиеся очертания человеческой фигуры.

— Сильны… — уважительно прошептал Этлау. — Хотя заклятье-то, Кэр, по твоей части.

— Нет, — Фесс покачал головой, — не по моей, инквизитор. Атлика — или как там её по-настоящему — не мертва. Она просто не успела скрыться после того, как её срубил Север. Некромантия тут ни при чём.

…Как говорят привидения? Где у них рот, лёгкие и голосовые связки, чтобы завывать? Почему призраки не способны ни читать, ни передавать мысли? — ни с того, ни с сего завертелись в голове у Фесса вопросы, которыми преподаватели досаждали им ещё в школе, задолго до так и не оконченной им Академии. Вот и сейчас — призрак заговорил, вернее — горестно застонал, и язык при этом остался понятен — тот же эбинский, на котором «настоящая» Атлика некогда вела беседы со студиозусом Неясытем.

— Мы спрашиваем. Ты отвечаешь. Мы — спрашиваем, — на одной ноте вслух бубнил Чаргос, и в такт его словам привидение стонало, выло и колыхалось.

— Отвечаю… — стенало оно.

— Кто ты? Откуда? Зачем здесь? Говори!

Свирепый, но бессильный и бесплотный вой. Сквозь пепел на Кристалле стал пробиваться огонь.

— Говори!

Наверное, призраку тоже можно сделать больно. И очень сильно.

— Я… извне. Большего… вы не поймёте.

— Отчего же нет? Мы знаем, что такое Эвиал и что такое Беспредельность за его границами, — парировал Сфайрат.

— Не поймёте, — настойчиво повторило привидение. — И меня вы не убьёте тоже. Мучить можете, но и только. И за меня отомстят!

— Ого! — усмехнулся Редрон. — Ну, нас, драконов, кто только не пугал, чтобы до Кристаллов добраться. И чем только не стращали! Однако ж мы — вот они, тут, а те, запугивавшие… давно и косточек их не осталось.

Вой.

— Мы… иные… мы — маги… великие маги… для нас нет пределов, мы не принадлежим мирам… у нас нет Долин, как у этих ничтожеств… вас ничто не спасёт, мои братья отомстят, отомстят, отомстят!..

Драконы давили, Кристалл пылал всё ярче. Фесс стиснул зубы, чтобы в свою очередь не застонать от боли. И — сам потянулся к плененной сущности, уже понимая, что долго её так не продержат даже драконы. Сил хватало — Кристалл Сфайрата рядом, и Хранители так щедро черпали из его запасов, что малую малость, позаимствованную Фессом, заметить было бы и совсем мудрено.

Драконы пытались вырвать ответы силой. Фесс же двинулся по следу неведомой чародейки, «Атлики», прочь от Пика Судеб, вверх, сквозь небесные сферы Эвиала, и…

На его пути оказались двое. Нельзя сказать, что он ожидал их увидеть, но всё-таки…

— Господин Эвенстайн. Господин Бахмут. Какая встреча! Как там ваш великий враг, Неназываемый, если не ошибаюсь?..

— Скажи драконам, — сумрачно бросил полуэльф, — чтобы перестали мучить нашу верную слугу.

— Скажите сами, всесильные.

— Мы не всесильны! И разве не говорили мы тебе, что драконы очень плохо влияют на наши аппарации?

— Что-то такое смутно помню. Но дело было в Аркине, Империя Клешней, штурм, суета — не диво было бы и забыть совсем. Вы тогда сделали мне некое предложение…

— Именно. По твоей вине погибла наша волшебница. Из числа самых сильных. Вернее, она не погибла как сущность, но очень нескоро вновь сделается воином. На тебе долг крови. Тебе придётся её заменить.

— Вы тратите на меня очень много слов, а чем дальше, тем меньше я вам верю, — спокойно сказал Фесс. — Прошлый раз вы говорили, что боретесь с Неназываемым, что Западная Тьма — ваш враг, но трогать её нельзя. Но ваша прислужница помогает Салладорцу, который как раз и решил выпустить Сущность из заточения. Не очень-то стыкуется, не находите?

Эвенстайн тотчас пустился в долгие рассуждения, поминутно вспоминая всё тот же Закон Равновесия и тому подобные высокие материи, но Фесс уже не слушал.

Что им нужно от меня? «Атлике» требовался Аркинский Ключ. Просто и понятно. Маски вьются вокруг меня не один год по эвиальскому счёту, и, похоже, им действительно нужны были только Мечи. Артефакты, к которым они почему-то не могли прикасаться. Мечи теперь у Клары, а Маски отчего-то пытаются выманить меня из Эвиала. «Атлика» вспомнила моего отца. К чему это? Сгинувший Витар Лаэда, восстание Безумных Богов…

Отец что-то раскопал? Какой-то артефакт, наподобие этих Мечей? И к нему не подобраться без меня? Или… без моей крови?

Заманчиво. Всегда приятно чувствовать себя незаменимым, пусть даже и в таком роде.

Я ведь тоже прятал Мечи «на кровь», подумал некромант. Отец мог рассуждать так же.

Доля правды в рассуждениях «полуэльфа», конечно, имелась. В частности, как раз тот самый Закон Равновесия. Без него никто с ним, Фессом, не стал бы церемониться.

Значит, отец таки исчез не просто так… а что, если он ещё жив? То видение… неужели…

Сердце бешено заколотилось, Фесс почти перестал слышать, о чём там вещает Эвенстайн.

Но почему они не используют эту саму простую уловку? Почему не скажут — «мы вернём тебе отца»?

Значит, всё-таки мёртв…

…Тишина иногда оказывается громче бури, именно наступившее молчание привело некроманта в чувство. Он по-прежнему стоял посреди подземного зала, рядом полыхал Кристалл Сфайрата, драконы пытались допрашивать воющий призрак — а прямо перед ним, Кэром Лаэдой, стояли двое невесть кто, и похоже было, что видимы они только ему одному.

— Ты нас не слушал, — с упрёком бросил полуэльф.

— Много о себе возомнил, — рыкнул Бахмут.

— Точно, брат.

— Решил, что без него не обойтись?

— Точно, решил, — кивнул Фесс. — Ваша, гм, чародейка тут что-то наболтала про моего отца…

— Наболтала, поистине наболтала, — кивнул Эвенстайн. — Видишь ли, некромант, твой отец был действительно выдающимся чародеем. И он, представь себе, служил нам.

Фесс выразительно поднял бровь.

— Государи мои, вы, по-моему, заврались, извините за выражение.

— Нет, не заврались, — по-медвежьи подался вперёд Бахмут. — Витар Лаэда не состоял в наших полках, подобно той, которую ты знал под именем Атлики. Но он выполнял наши поручения. Разумеется, небезвозмездно и с выгодой для себя, как и положено члену Гильдии боевых магов.

Фесс как можно выразительнее пожал плечами. Эта игра ему не нужна, она зачем-то потребовалась его собеседникам. И он обязан узнать, зачем.

— Я давно перестал верить на слово, государи мои. Потребуются веские доказательства, чтобы меня убедить.

— Мы представим тебе доказательства, хотя для нас это и оскорбительно, — Эвенстайн гордо задрал подбородок. — Но не здесь. Не в этом облике.

— Да-да, драконы и аппарации, я помню, — Фесс ухмыльнулся как можно наглее.

— Мы сейчас призраки, такие же, как и она, — Бахмут кивнул в сторону надрывно завывающего в несказанных муках привидения. — Мы можем говорить, не более.

— Как я понимаю, только потому я ещё жив, — ввернул Фесс.

— Да нет же! — проревел Бахмут. — Всё просто, только ты нам никак не желаешь поверить. Твой отец служил нам. Просто служил. Все чародеи Гильдии боевых магов рано или поздно оказываются у кого-то на службе, если, конечно, хотят хоть чего-то добиться.

— Всё, чего добился мой отец, — смерти, — некромант с трудом сдерживался.

— Службы нам без риска не бывает, — пожал плечами Эвенстайн. — Зато вы и жили, как короли. Вспомни, испытывали ли вы нужду, пока твой отец не исчез.

— Не испытывали, верно, — Фесс заставил себя сделать кивок, который, при желании, можно было бы даже назвать «вежливым».

— Просто твой отец предпочитал артефакты золоту, — добавил Бахмут.

Это было правдой. Денег после отца почти не осталось, зато различных магических причуд и диковинок — хоть отбавляй. Однако тётушка Аглая наотрез отказывалась их продавать — мол, «дурная примета». В приметы тётушка верила почти так же истово, как и в Спасителя.

— Пойдём с нами, — продолжал уговаривать Эвенстайн. — Дело твоего отца не должно пропасть.

— Его нет уже много лет, — отрезал Фесс. — Я понятия не имею ни о каком «деле». И, если оно не протухло за это время — то стоит ли им заниматься вообще? Мир, во всяком случае, не погиб оттого, что «дело моего отца» осталось безо всякого внимания.

— Ну, хорошо, — Эвенстайн явно сделал вид, что сдаётся под натиском непреодолимых обстоятельств. — Твой отец первым в Долине осознал, как именно рождаются боги. Он понял, что потоки Силы, пронзающие Упорядоченное, дающие жизнь всем и вся, от мельчайшего насекомого до гигантов, способных задувать звёзды, как свечки, не могут оставаться без тех, кто станет ими управлять. Маги и чародеи только используют Силу, с разным успехом, но не более. Есть среди них такие, что способны очень на многое — взять хотя бы вашего Игнациуса. Но это не имеет ничего общего с управлением. Тут потребны боги. Мы с братом слишком заняты, чтобы самолично следить за всем — и в разных мирах возникают сущности, которые ты бы назвал «богами». Они очень разные, эти боги, добрые, злые, жестокие, равнодушные, слепые, зрячие, разумные и не очень, и двух одинаковых среди них ты не найдёшь. За ними нужен глаз да глаз. Витар Лаэда как раз этим и занимался. Вместе с другими, такими же, как он, лучшими из лучших. Восстание Безумных Богов стало его последним делом. Увы. Сейчас мы видим, что сын Витара вполне может его заменить. Ты успешно выдержал испытания.

— Мечи — это исключительно испытания? — Фесс поднял бровь.

— Нет. Мечи нам очень нужны. Никто толком не знает, как в заштатном мирке появилось оружие столь всесокрушающей мощи. Витар Лаэда наверняка бы заподозрил новые, ещё неизвестные нам божественные сущности…

— Так за чем дело стало? Вы отлично знаете, где Мечи. Протяните руку — и всё. Прошлый раз, сударь, вы, кстати, появились с оружием Клары Хюммель — случайно ли?

— Разумеется, нет! — раздражённо бросил полуэльф. — Мы ничего не делаем «случайно», запомни это, некромант. Прошлый раз мы предлагали тебе службу. Предлагаем и сегодня, предлагаем то, чем занимался, и то, ради чего погиб твой отец…

— Мечей, как я понимаю, у вас до сих пор нет? — перебил Фесс.

— Нет, — признался Бахмут. — Мечи мы выследили. Они у Клары Хюммель, только что тобой упомянутой.

— И вы не стали с ней связываться?

— Пока не стали, некромант, пока. До той поры, пока она делает то, что сделали бы и мы, не запрещай нам впрямую это пресловутый Закон Равновесия. Мы ведь упоминали это, в нашу прошлую встречу.

Фесс кивнул.

— Помню.

— Так вот, Клара Хюммель сейчас сражается с Западной Тьмой. То есть делает то, к чему ты призывал нас. Так зачем же нам отбирать у неё Алмазный и Деревянный Мечи именно сейчас?

«Лгут, — подумал Фесс. — Они не могут забрать Мечи сейчас. Не знаю, почему, но не могут. Вот и крутят, вертят, громоздят ложь на ложь и нелепость на нелепость. Мечи им не даются. Они тоже ошиблись, эта парочка. Им удалось вытрясти из меня сведения о схроне. Я вспомнил об Иммельсторне и Драгнире. Но своим успехом полуэльф с приятелем не воспользовались. Вмешались какие-то иные силы или соображения. Могли ошибаться и они сами. Протянули руки к Мечам — а там нечто такое, что заставило отдёрнуться. Нечто, помешавшее даже богам — или тем, кто себя за них выдаёт. Бесспорно, очень сильным магам. Быть может, самым сильным из всех, мною встреченных.

Но Мечи защитили себя сами, не знаю, как, но защитили. И это единственная крупица правды во всей нашей беседе».

— Одним словом, скажи драконам, чтобы перестали… мучить э-э-э… неосязаемую сущность нашей слуги, и покинем этот мир, — решительно бросил Эвенстайн.

— Скажите сами.

— Они нас не услышат, — парировал полуэльф.

— Мы не хотим грозить, некромант, — подхватил Бахмут. — Ты нам нужен. Ты и твои Мечи. Такие артефакты, как говорят сказители, «сами выбирают себе хозяев». Чушь, конечно, но порой самая удивительная чушь, оказывается, имеет под собой что-то настоящее. Так и здесь. А что касается Западной Тьмы… Там вполне управится Клара Хюммель.

— Может, она и управится с Западной Тьмой. Но что потом?

— А потом Мечи должны оказаться у нас, — сверкнул глазами Эвенстайн. — Любой ценой, некромант. Совершенно и однозначно любой.

— Но для этого ты должен принять нашу службу. Выбраться из Эвиала. Подучиться… кое-чему. Мы бы отдали тебе оставшееся наследство Витара Лаэды, то, что он не рискнул брать с собой в Долину — наверное, понимал, насколько шустр у него сынок.

— А Салладорец? Почему ваша слуга защищала его, а сюда явилась требовать у меня Аркинский Ключ?

— Потому что Салладорец — необходимая часть нашего плана, — терпеливо-назидательно заявил Эвенстайн. — Очень обширного и сложного. Он — истребитель Безумных Богов, такой же, каким был твой отец. Эвиал готов породить своего собственного бога…

Фессу пришлось сделать изрядное усилие, чтобы не расхохотаться этой парочке прямо в лицо. Плетут невесть что. Нет, действительно заврались.

— Уходите, господа. Уходите и не возвращайтесь. Если сумеете, отберите Мечи у Клары Хюммель, но, предупреждаю, если хоть волос упадёт с её головы — я разыщу вас в самом дальнем углу Упорядоченного.

— Он не понял, брат.

— Куда ему, брат, — обменялась парочка своими излюбленными репликами.

— Попробуем ещё?

— Не знаю. Как хочешь, Бахмут.

— Мечи у Клары отбирать тебе, Кэр. Раз Мечи позволили тебе спрятать себя, значит, «признали тебя», да простятся мне подобные слова, достойные лишь последнего из последних сказочников. Между вами есть связь, а вот между ними и Кларой Хюммель — нет. Она сможет их использовать, но спрятать, так, как ты — никогда. После того как падёт Западная Тьма, тебе предстоит вернуть Мечи себе. С нашей помощью ты сумеешь проделать это так, что с головы госпожи Клары действительно не упадёт ни один волос. Но времени терять нельзя. Бог Эвиала готов родиться. И мы имеем все основания опасаться, что оно кажется не менее безумным, чем те, в бою с которыми сложил голову твой доблестный отец. Западная Тьма — безделица, пустяк по сравнению с ним. И тут нам понадобится даже Салладорец. Мы не вправе отказываться от какого-то орудия, только потому, что нам не нравится его цвет. Лишь бы разило наверняка.

Ты, похоже, решил-таки, что мы тебя обманываем. Пытаемся выманить из Эвиала. Ты… м-м-м… вообразил, что мы, скажем, принесём тебя в жертву на могиле твоего отца, чтобы только добраться до, к примеру, какого-то спрятанного им артефакта. Досадно, если это так, некромант. Мы всегда ценили твою способность рассуждать непредвзято. Пойми, за нами — сила. Мы можем уничтожить ту же Долину, пусть это и покачнёт Равновесие. Но — можем. Потом придётся спасать невинных, случайным образом оказавшихся на дороге у Судьбы, но сделать — мы способны. Маги острова Брандей тоже долго не верили, что мы можем взяться за них всерьёз.

— Брат, едва ли он слыхал о Брандее.

— Верно. Хотя, поройся он как следует в отцовских архивах, наверняка нашёл бы упоминание.

— Витар зашифровал очень многое в своём дневнике, будь снисходителен к молодому Лаэде, брат.

А вот тут они не врали. Записи отца действительно перемежались страницами каллиграфически выведенных значков-иероглифов. Когда-то Фесс (или, точнее, подросток Кэр) пытался разгадать эту головоломку, но отец знал толк в шифрах.

— Мы тебя не обманываем. Нам нет в этом нужды. Ты нам слишком нужен, чтобы опускаться до лжи. Тем более такой, что видна сразу.

Ну что, убедили мы тебя?

— Нет, — спокойно сказал Фесс. — Много вы тут наговорили, да плохо получилось. Могу только повторить — уходите и не возвращайтесь. С Эвенгаром, Западной Тьмою, Кларой Хюммель и Мечами я стану разбираться сам. Остановите меня, если сможете.

Призраки переглянулись.

И — впервые — ничего не ответили. Просто растаяли в воздухе.

А ещё миг спустя на Пик Судеб обрушился незримый, но от этого не менее чудовищный молот.

Вершина многострадальной горы взорвалась, окутавшись взметнувшимися на целую лигу клубами каменной пыли. Пещера Сфайрата заходила ходуном, пол иссекло трещинами. Всё должно было рухнуть, похоронив под обломками и драконов, и самого Фесса, но…

Кристалл Магии сделался совершенно чёрным. Все бившееся в нём пламя словно умерло, сгинуло, подобно огоньку задутой свечи, громадный подземный зал погрузился в абсолютную, непроницаемую тьму.

Гром тонул во властно шагнувшей ему навстречу тишине. Трясущиеся своды замирали, и даже расколовшиеся плиты пола норовили прижаться острыми боками обратно друг к другу.

Твердыня Сфайрата выдержала.

А второго удара не последовало. «Братья» скрылись, их призраки-«аппарации» растворились без следа. Исчезло и мучимое драконами привидение Атлики.

— Значит, хоть в этом преуспели, — мрачно проворчал Фесс себе под нос.

Ошеломлённые, драконы только и могли, что крутить рогатыми головами, да плеваться от ярости огненными струями. Кристалл медленно разгорался вновь, с трудом, словно едва набирая силы.

— Что это было, папа? — Рысь опомнилась первая и первой приняла человеческий облик. — До того… до удара… я почувствовала…

— Сюда пожаловали приятели Атлики, — некромант кивнул в сторону неподвижного тела.

— И чего ж хотели? — рыкнул оказавшийся рядом Чаргос.

— Долго рассказывать… но главным образом — чтобы вы не мучили «сущность» их «верной слуги». Насчёт «слуги» — это они, конечно, приврали. Никакая она не их слуга, а или сородич, или что-то похожее. Потом предлагали мне «поступить к ним на службу». Я отказался. Тогда они ударили. Нас спас Кристалл. Вот, собственно, и всё, — развёл руками некромант.

— Ударили, надо признать, на славу, — проговорила Менгли. — Я решила — нам конец, братья и сестры.

— Заклинание приняли на себя все Кристаллы Эвиала, а не только один-единственный, — покачал головой Сфайрат.

— Верно, — согласился Редрон. — Только потому они и не атаковали вторично. Пока Сила течёт сквозь Эвиал, от подобного мы защищены — если, разумеется, не высунем носа из наших пещер.

— А мы именно что собираемся высунуть, — заявил Эртан. — И что их тогда удержит? И что — прикроет нас?

— Только одно — быстрота, — бросил Чаргос.

— Мы остановились на Тёмной Шестёрке, — заговорила Вайесс. — Допустим, мы соберём их, некромант. Что дальше? Скажи нам это, просто, прямо и без утайки.

Они по-прежнему ничего не понимали.

— Нас услышат, — без обиняков сказал Фесс. — Ни одно моё слово не останется незамеченным. Поэтому я прошу вас просто поверить мне. Если же у вас есть идеи получше…

Судя по мрачному молчанию восьмерых драконов и дракониц, идей получше ни у кого не нашлось.

— Слушайте моего папу, — вдруг заломила руки Рыся. — Он скажет только то, чему верит сам. До конца. И во имя чего он тоже пойдёт до конца.

— Аэсоннэ, кто спрашивал тебя?! — взвился Сфайрат. — Прошу простить её несдержанность, братья и сестры, она…

— Брось, — молчавшая до этого драконица с волосами цвета тяжёлого речного золота встала рядом с Рысей, положила руку ей на плечо, — младшая всё сказала правильно. Если у Салладорца такие соратники, то нам только и остаётся, что молчать. И не пользоваться даже мыслеречью. А то мы слишком привыкли, что её якобы не прочтёт ни один маг. Полагаю, что нашлись как раз те, что прочтут.

— Беллем, я с тобой, — к ним присоединилась ещё одна из дракониц, Флейвелл.

— Женский заговор, не иначе, — усмехнулся Эртан. — Но младшая говорит правду, Чаргос. Они умрут за это и не поколеблются.

— Тогда нечего тянуть, — Сфайрат повёл плечами. — Мы отдали много сил, но, сородичи — как, сможем? Явим господину некроманту истинный полёт драконов?

— Явим. Покажем. А то! — раздалось в ответ.

— По дороге расскажешь, что думаешь про Атлику и эту её родню, — уже на ходу бросил Чаргос. — Говори про себя, мы услышим, не сомневайся. Кто понесёт некроманта, братья и сестры?

— Я. Или я. Да и я могу! — разом отозвались все.

— А почему не я? — возмутилась Рыся.

— А ты, Аэсоннэ, младшая, должна будешь от нас не отстать, — усмехнулся Сфайрат. — Тебе ещё предстоит узнать — что это такое, настоящий полёт…

— Мама сказала мне из моей крови!

— Слова Кейден — это одно. А почувствовать это всеми собственными чешуйками и прожилками — совсем другое, младшая, поверь старому дракону. Идём, идём. Раз все согласны… А ты показывай дорогу, некромант. Надеюсь, ты не заставишь нас метаться по всему Эвиалу.

— А я? Что со мной? — возмутился Этлау. — Хорошо тебе рассуждать, некромант! Собрался лететь, ишь ты! А мне сидеть тут, в этой пещере?

— Конечно же, нет, — покачал головой Фесс. — Мы вернёмся за тобой. Не сомневайся.

Девятка драконов, медленно и вроде бы никуда не торопясь, взмыла над искалеченным Пиком Судеб. Эйтери на прощание обняла и Фесса, и Рысь, даже всплакнула; да и гном Север как-то подозрительно сопел и поминутно отворачивался.

Фесс сидел на жёсткой спине Чаргоса — негласный вожак Хранителей так и не решился доверить его кому-то ещё. Дракона окутывала аура мудрости и прожитых лет — он, похоже, был тут самым старым. Рысь источала порыв молодости, Сфайрат — силу зрелости, а Чаргос казался воплощением знания.

Тёмно-багровый, словно смешанное с мраком пламя, он мерно взмахивал громадными крыльями, не сводя взгляда с Пика Судеб — гора лишилась острой вершины, исчезли последние следы вечных снегов и льда, где брало начало немало стремительных потоков; и прямо в склоне виднелся глубокий, иссиня-чёрный котлован: оттуда начался путь Атлики.

«Рассказывай, маг, рассказывай, — напомнил Чаргос. — «Только скажи сперва, куда летим».

— Чёрная яма, — Фесс не задумывался. — Начинаем с Уккарона.

Его, помнится, Даэнур называл «полуразумной сущностью, установить контакт с которой очень трудно даже опытному магу»5. Что ж, постараемся доказать, что он ошибается. Во всяком случае, именно оттуда, от Чёрной ямы я смогу точно определить, где искать остальную пятёрку. Да, да, конечно, он помнил — «Сиррин, повелитель полярных ночей, Зенда, владычица Долины смерти на границе Салладора и восточной пустыни, Шаадан, обитающий в глубине Моря Ветров, Дарра, обвивающая Тьмой, властвующая на перекрестках дорог, Аххи, хозяин горных пещер…»

Но нигде никаких указаний, где именно их искать. Та же Зенда — вроде бы понятно, надо отправляться на Восточную стену — однако она протянулась на множество лиг, и как там сыскать эту заветную долину? А Дарра с её перекрёстками? Конечно, можно совершить обряд вызывания — Даэнур научил в своё время, однако для успеха там требуется человеческое жертвоприношение.

Что, некромант, ты вдруг заколебался? Сколько убитых, скольких сразила твоя рука — а тут сомнения?

Нет, я не сомневаюсь, твёрдо ответил себе Фесс. Я не дрогну. Даже если мне придётся медленно резать невинного. Принцип меньшего зла, и вступившему на эту дорогу нечего рассуждать о вине и совести.

Поэтому мы начнём с Уккарона. Если я правильно запомнил всё, что говорил старый дуотт, хозяин Чёрной ямы укажет нам путь. Может, и против собственной воли, но укажет.

«Хорошо, — прервал его размышления Чаргос. — А сейчас держись. Мы полетим».

Девять драконов выстраивались в воздухе крыло к крылу, едва не сталкиваясь; но вот — закружились, помчавшись друг за другом, так, что ветер завыл, засвистел и застонал в изломах костяных гребней и на остриях рогов. Фесс невольно зашарил руками по гладкой чешуе, но зацепиться на драконе было не за что — седока удерживала магия. Горы внизу завели безумный хоровод, голова у некроманта сделалась точно после доброй попойки, а Чаргос и его сородичи всё ускоряли свой бег, так, что земля внизу слилась в сплошную и неразличимую с высоты круговерть.

А потом Чаргос отдал приказ — исчезающе краткий, даже не слово, не жест, нечто, короче даже мысли — и кольцо драконов обернулось режущей небо стрелою. Фесса отбросило назад, он повалился дракону на спину, давя постыдный крик — чары всё равно не дали бы ему свалиться… не пожелай так сам Чаргос.

Принято говорить: «мир рванулся назад». Но сейчас это больше походило на удар о внезапно сгустившуюся невидимую стену. Ничтожную долю мгновения стена эта посопротивлялась натиску Хранителей — и лопнула.

Фесс зажмурился, глаза нестерпимо резало. Крылья Чаргоса вздымались и опускались в обычном ритме, так летала и Рысь, но земля внизу не билась в безумной пляске, лес не вырастал вдруг до самого неба, словно в детской сказке, горные хребты не закрывали внезапно путь, чтобы так же внезапно и расступиться.

…А потом всё это нежданно кончилось, земля вновь сделалась землёй, а небо — небом. Внизу распростерся лес, густые, ядовито-зелёные плотные кроны; прямо впереди в сплошном ковре листвы угадывался разрыв, и драконы направились именно туда.

«Ты видел полёт драконов, — без особенного пафоса проговорил Чаргос. — Теперь рассказывай дальше, что начал».

— Это Чёрная яма? — не удержался некромант.

«Именно. Не смотри, что она кажется небольшой — нам до неё лететь и лететь…»

Но теперь драконы словно никуда и не торопились, неспешно, даже с ленцою взмахивая крыльями. Внизу мелькнуло чёрное извивистое тело реки, исполинской змеёй тащившей себя через гибельные болота к устью и неизбежному падению в Яму.

— Чаргос, эта Яма — она что, действительно так глубока, как я слышал ещё в Академии?

«Очень глубока, некромант. Когда-то давным-давно, один глупый молодой дракон, ещё не обретший собственного Кристалла, решил, что будет интересно долететь до её дна. Надо ли говорить, что он еле выбрался?»

Фесс постарался отогнать мысль, что старый Хранитель говорит о себе самом. В конце концов, когда ты рядом с драконами, бойся обидеть их не только словом или делом, но даже и мыслью.

— Что же там такое? Что-то особенное?

«На первый взгляд ничего. Уккарон не строит себе «тёмных твердынь», ему не нужны крепости и бастионы. Чёрная яма… это просто яма. По стене спиралью вьётся речной путь. Там ничего нет, некромант, ни живого, ни мёртвого, потому что сам Уккарон, по-моему, ни тот и ни другой. Тот молодой дракон спускался всё ниже, следуя за спиралями потока, видел пещеры, бродячие камни…»

— Значит, уже хоть что-то, но есть — вода, камни, которые бродят…

«Ну да. Это ж не пустота. А те бродячие камни, они как сам Уккарон, ни мёртвые и ни живые… Молодой дракон искал конец реки, её устье, и не нашёл. Чёрная яма становилась всё уже, стены сходились, но… но и не сходились. Дракон не мог этого понять, он чувствовал опасность, но любопытство брало верх. Отступить значило покрыть себя позором перед другими Хранителями, и теми, кто ещё не обрёл Кристалла…»

— А что, когда-то таких молодых драконов было много? — не удержался Фесс.

Он ожидал вспышки ярости, но Чаргос ответил неожиданно спокойно, с затаенной болью, странно звучавшей в мыслеречи старого Хранителя:

«Было много. Каждый Кристалл имел самое меньшее двоих сберегающих — того, кто породил, и того, кого породили. Породивший учил порождённого; чтобы не только, как у молодой Аэсоннэ, всё знание — из памяти крови. Кейден… эх, сколько же она так и не поведала твоей дочке, некромант. А потом нас мало-помалу становилось всё меньше. Молодые драконы гибли, стараясь показать свою удаль. Кое-кто пытался в одиночку справиться с самой Западной Тьмой. Разумеется, они просто сгинули понапрасну. Другие драконы… всё с большим трудом находили себе пару. У нас словно бы угасало желание иметь потомка. Дочь Кейден появилась на свет после большого, очень большого перерыва. Кейден сама была последней из молодых дракониц. Нам… просто ничего не хотелось, некромант. Посмотри на Сфайрата — он хранитель в самом расцвете сил. Однако он никого не породил, ни с кем не поделился собой. Вместо этого влюбился в эту, как её… — неслышимый голос Чаргоса полнило неодобрение, — вашу Клару Хюммель. Принял облик её погибшего возлюбленного, два ваших года предавался с ней утехам, но не дал ребёнка даже и ей!»

— Неужели от такого союза родились бы дети? — поразился Фесс.

«Да, родились бы, — с убийственной откровенностью заявил Чаргос. — И даже смогли бы стать настоящими драконами. Разумеется, не без нашей помощи. Их путь оказался бы труден и извилист, многое из данного нам при рождении им пришлось бы обретать через муки, боль и годы тяжкого учения, но у них получилось бы встать с нами рядом. Я умолял об этом Сфайрата, я, старейший из эвиальских Хранителей Кристаллов, унижался перед молодым драконом, ещё не приступившим даже к своей службе! Жаль, что Хорнард, отец Сфайрата, не согласился со мной, не присоединил свой голос… впрочем, Хорнард и сам обзавёлся потомком в более чем зрелом возрасте. Нам ничего не стало нужно, некромант. Частично добродетели прежних времён воскресли в Кейден, но… Когда я призываю остальных вспомнить свой долг, мне отвечают — мол, времени ещё достаточно. Мы любим покой и одиночество, потомки отвлекают нас, не дают предаться абстрактным размышлениям. Так что в известной степени я благодарен тебе, некромант. К добру ли, к худу, но ты призван изменить судьбу Эвиала. Не совершить столь любимый сказителями подвиг «спасения мира», но именно изменить его судьбу. За наш мир схватились могущественные силы, вновь зашевелился Хаос, уже слышны шаги направляющегося сюда Спасителя, слуги Великого Пожирателя суетятся возле самых наших границ. Эвенгар Салладорский обзавёлся могущественными союзниками, и мне кажется, некромант, что я догадываюсь, кто они такие… Наша служба подходит к концу, Кэр Лаэда, и я не хочу, чтобы с нею вместе прервался бы и мой род. Обещай мне, что спасёшь Аэсоннэ, Кэр. Обещай, дай Слово Некроманта, что не пошлёшь её в безнадёжный бой. Когда потребуется та самая «последняя атака», я займу её место. Выбирайтесь отсюда. Возьми её в жёны, Кэр. Она любит тебя, я знаю…»

— Но… но… — поперхнулся Фесс, — она мне действительно как дочь! Я принял её, когда она вылупилась из яйца! Но я не могу…

«Сможешь, Кэр, ты — сможешь. А вот она — уже никогда не сумеет открыть объятия другому. Будет только с тобой. Точно так же, как и Сфайрат не сможет быть ни с кем, кроме твоей Клары Хюммель. Драконы потому и меняют пары, что, полюбив один раз, уже никогда не посмотрят на сторону. Мы сходимся без чувства, человек. Просто, чтобы продлить род. Драконица может снести за один раз только одно яйцо. Второго от того же отца уже не воспоследует. Только от другого. А если они полюбят… второй дракон не перенесёт того, что у его возлюбленной есть дитя, плоть и кровь иного Хранителя. А нам нужно, чтобы каждая драконица дала бы жизнь самое меньшее двоим новым Хранителям, понимаешь, Фесс?..

Поэтому я за то, чтобы судьба Эвиала изменилась. И за то, чтобы хоть кто-то из моего семени остался жить — пусть под другим солнцем и в другом мире. Ты понимаешь меня?»

— П-понимаю, — запинаясь, ответил Фесс. — Вот только на моё Слово Некроманта надежды нету. Я давал его — и не мог сдержать. Поверившие мне мертвы, Чаргос, и я боюсь, что этот долг мне ещё придётся оплатить.

«Я знаю, некромант, я знаю. Твой груз поистине тяжек. Но я готов разделить его с тобою. Я приму его на себя, Кэр. Я знаю — грядёт моя последняя война. Впрочем… чего я ещё утаиваю… У меня было трое потомков, Фесс. Один из них — Эртан. Другой — Редрон. А третьей — была Кейден. В Аэсоннэ течёт моя кровь, Фесс. Пусть это звучит кощунственно для Хранителя Кристаллов, но я поставлю жизнь моей внучки выше блага и счастья целого мира. Можешь осудить меня, некромант. Я готов. Я приму твоё проклятие. Но спаси Аэсоннэ. Не отдавай её ни Хаосу, ни Спасителю. А я взамен расскажу тебе всё, что знаю».

— Всё, что знаешь о чём? Или — о ком?

«О друзьях Салладорца. И о той, кого ты называешь Атликой».

— Неужели ты знал её, о дракон? — поразился некромант.

«Знал её? Конечно же, нет. Она появилась на Пике Судеб в облике Салладорца, отвела глаза нам всем. Я видел серый щит, однако он не показался неодолимым. Обычная магическая защита, нам не раз и не два приходилось ломать такую — пока чародеи Эвиала не поняли, что нас следует оставить в покое, раз и навсегда. Я, конечно, имею в виду чародеев-дуоттов».

— Дуоттов, премудрый Чаргос?

«Их, их, молодой некромант. Наша служба началась давным-давно, когда ещё не отгремели войны Быка и Волка; после разгрома иные змееглавцы вообразили, будто смогут поставить доверенное нам себе на службу. Глупцы; ничего удивительного, что люди, эльфы и гномы опрокинули их».

— Люди, эльфы и гномы?! Был такой союз? Никто и никогда не говорил мне, что нарнийцы или подданные Вейде сражались вместе с людьми!

«Конечно. Дуотты угрожали всем новоприбывшим в Эвиал, и эти новоприбывшие объединились. Но плодами победы воспользовались люди; гномам, в общем, было всё равно, на их горы человеческие королевства претензий не предъявляли, да ты гномов и сам знаешь — погулять, пива выпить, песни поорать, подраться и помириться — легкий на душу народ. Не то, что эльфы. Эти обиды копят веками. Молодая королева Вейде эту обиду не простила. Не простила, разумеется, магам Ордоса и Волшебного Двора. И вступила в союз с их злейшими врагами, Святой Инквизицией. Но это случилось, конечно, уже после Первого Пришествия. Однако я отвлёкся. Так вот, Атлика прикрылась таким же щитом, что некогда использовали волшебники-дуотты. По крайней мере внешне. Я обрадовался. Мой отдалённый прадед помнил времена и Быка, и Волка, будучи тогда совсем ещё молодым Хранителем, даже без собственного Кристалла. Он «сказал мне из моей крови», как выражается Аэсоннэ, что нужно сделать. Мы составили кольцо и ударили. Очень хорошо ударили, наверное, даже лучше, чем под Скавеллом, когда убивали Червя. Щит выдержал. Мы только изранили окрестный камень. Сфайрат и Эртан закричали, что надо атаковать пламенем; Менгли с Редроном — что следует вызвать лавину. Все слишком высокого о себе мнения, старших слушать совсем перестали… — дракон сбился на недовольное ворчание. - Я едва навёл порядок и вновь спросил свою кровь. Предок ответил, что должно изменить наше кольцо, связать его с четырьмя стихиями; мы, драконы, стихия сама в себе, пятое начало, скажу без лишней скромности, и не любим одалживаться у земли, огня, воды или ветра. Но иного выхода я не видел. Мы воззвали к стихийным силам. Никогда, даже под Скавеллом, мы не собирали такой мощи. Я думал, наш удар обрушит весь Пик Судеб, промахнись мы хоть на волос. Мы не промахнулись. Глаз у старого дракона пока ещё верен, прости мне это хвастовство, молодой некромант.

Я едва держался в воздухе, Кэр, глаза ничего не видели, кольцо отдало всё — а то, что казалось нам Салладорцем, продолжало себе забуриваться в гору, щит только полыхнул — и ничего больше. И тут… кое-кто из Хранителей потерял голову. Бросались на врага с когтями и клыками, поливали огнём. Всё напрасно. Он… вернее, она — даже не потрудилась отогнать нас. Настолько презирала.

Мне пришлось сесть. Крылья подвели. Остальных урезонивала Аэсоннэ. И — молодец, внучка — успокоила. Но пока мы приводили себя в порядок, ты уже со всем покончил. Браво, молодой некромант. Аплодирую, как сказали бы в старом эбинском сенате. Напитать Аркинский Ключ силою Кристалла Магии — я бы не додумался, Кэр, несмотря на все прожитые годы.

А теперь — о главном, молодой некромант. Известная тебе под именем «Атлика» родилась не в Эвиале. И у неё не было настоящей матери. Она не вышла из женской утробы, Кэр».

Фесс невольно поёжился.

— Ты смог понять, как она появилась на свет, многомудрый?

«Избавь меня от пышных титулований, Кэр, оставь это для Сфайрата, он болезненно тщеславен и, словно эбинский нобиль, обожает интриги, никогда не скажет ничего напрямик, только если я уж очень попрошу… Как Атлика появилась на свет — нет, я не понял. Почувствовал лишь одно — она дочь свободной магии, мощи, разлитой по всему сущему, дающей звёздам силы светить, а всем нам — жить. Эта мощь оживляет неживое, некромант, понимаешь?.. впрочем, чего я, конечно, ты понимаешь. Ты из Долины Магов, должен был учить всё это. Не удивляйся, что мне ведомо о вашем укромном уголке — пока я не имел Кристалла, тоже довелось постранствовать, как и Сфайрату. Только я не заводил шашней с вашими чародейками, да ещё и приняв облик их погибших возлюбленных. Тьфу, позор! - дракон и в самом деле плюнул вниз длинной огненнокипящей струёй. — Так вот. У Атлики — оставим ей пока это имя — нет ни отца, ни матери. Она имеет начало, но не порождена никем из обладающих плотью, неважно, смертных или бессмертных. Она возникла, не имея тела, возникла, как некое начало, воплощённое желание, напитанное страстями стихий. И не было ничего, что заставило бы её утишить эти страсти. Они как кипели, так и кипят. Вот что я почувствовал, некромант, пока мы удерживали её призрачную сущность. Атлика возникла там, где потоки вольнотекущей силы сталкиваются с иными магическими сущностями, великими сущностями, недоступными нашему пониманию. Драконы-Хранители шёпотом говорят о наших сородичах, именуемых Драконами Времени, чей дом — великая незримая река, катящая свои воды от будущего через настоящее к прошлому. И в том исчезающем промежутке, где всё свершающееся становится «прошлым», они и обитают, не знающие иной пищи, кроме животворной силы. Вольная мощь насыщает воды этой реки, что не имеет ни начала, ни конца, ибо замкнута в петлю с одной лишь поверхностью. И где-то там, ощутил я, в сущее явилось названное Атликой. Там у неё, конечно, было совершенно иное имя. У неё были братья и сестры, такие же, как и она, порождённые свободной силой, не имеющие ни отца, ни матери. Они знали молодость, но не ведали детства».

— Ты провидел на удивление многое, Чаргос! — со всей возможной почтительностью выговорил некромант.

«Благодарю тебя. Мои сородичи любят поиграть словами, правдой и полуправдой, полагая себя властелинами судеб, — особенно всё тот же Сфайрат! но во мне это умерло. Умерло давным-давно. Что же до «провидел на удивление многое»… нет, не многое. Я искал её истинное имя, её истинное место во Вселенной. Искал тех, кто с ней, их имена и чувства. Ничего не нашёл, только почувствовал. Их немного, десятки… Как и для Драконов Времени, магия — их единственная истинная пища, хотя, облекшись в тела, они не чужды ничему плотскому. Не знаю, кто нашёл кого первым — она Салладорца или наоборот, но так или иначе союз состоялся, и в этом ничего удивительного: пара получилась просто на загляденье. И знаешь, что у них общего, некромант?»

Когда дракон задает вопрос, лучше ответить. Даже неправильно.

— Свобода страстей? — рискнул Фесс. — Салладорец тоже не ведает и не видит преград.

«В точку, — одобрительно отозвался дракон. — Свобода страстей. И объявление врагом любого, кто встанет на пути у этой страсти, неважно, на что направленной».

— Но зачем этим «безотчим» помогать Эвенгару? Ведь он задумал выпустить Западную Тьму из клетки, оседлать тёмный прилив и совершить Великую Трансформу. Так по крайней мере он излагал мне свои планы — тогда, ещё в Салладоре.

«Зачем им помогать Эвенгару? Ты слишком многого хочешь от старого, немощного Хранителя, которому давно уже пора на покой. Но что, если Эвиал оказался у них на пути? Что, если его надо разрушить, а для каких целей — нам, в нём живущим, уже не так и важно. И тут как нельзя кстати подвернулся Салладорец…»

— А ещё раньше — ордосский мор, причину которого мы так и не нашли, — вдруг вспомнил некромант. — Те твари из бездны… бездны, где пылает зелёное пламя… которых мы вышвыривали из города поодиночке, после того, как Даэнур забил их крысиный лаз…6

«Быстро соображаешь, некромант. «А ещё раньше ордосский мор», объяснения которому долго не могли найти даже мы, драконы. Эвиал — закрытый мир, Фесс. Это значит, что сюда так просто не попадёшь и так просто из него не выберешься, только в силу особенных обстоятельств. Ты тоже угодил сюда не просто так, как и Клара Хюммель. Верно это и для тех многоножек. Кто-то открыл им проход, правда, не закрепил как следует — сил Белого Совета и ордосской Академии хватило, чтобы Даэнур на самом деле пресек их тропку. Кристаллы в тот раз едва выдержали. Но — запомнили, как именно рушилась та дорога. Я тоже не забыл. Когда вслед за Атликой явились эти двое, я тотчас ощутил сходство. В основе — те же чары. Тот же запах волшебства. У меня не хватит слов, чтобы описать это, но действительно очень похоже на ваш запах. Это они, я убеждён».

— Атлика. Которую я тогда «спасал», — Фесс скрипнул зубами.

«Быть может. Точно никогда уже не узнаем. Да и нужно ли? Ясно только, что это их работа. И цель понятна — выбить ордосскую Академию, её магов. Ведь вы с Даэнуром — это счастливая случайность, на неё никто не мог рассчитывать».

— Всё равно — мне нужно знать, зачем им Эвиал.

«Какая разница, некромант?! Они задумали злое. Им наш мир — ничто, пыль под ногами. Может, принести всех его обитателей в жертву, собрать побольше силы. Может, они просто затеяли алхимическую Великую Работу, а Эвиал — редкий ингредиент. Так какая разница, Фесс? Они — враги. И этим всё сказано!»

Мыслеречь дракона клокотала гневом.

— За Эвиал схватилось несколько надмировых сил, — в очередной раз повторил Фесс. — Я хочу знать, нельзя ли их натравить друг на друга.

«Хорошо бы, но для этого они слишком хитры. Им враждовать невыгодно».

Значит, где-то в Межреальности обитают и действуют могущественные чародеи, которые не рождены от мужчины и женщины, подобно всем без исключения волшебникам Долины. Почему же они никогда, ни разу не сталкивались хотя бы и с его родной Гильдией? Или боевые маги вроде Клары, Эгмонта, Мелвилла, отца для этих особ — слишком мелкая дичь? Конечно, Упорядоченное огромно, в нём можно просуществовать целые зоны, причём отнюдь не толкаясь боками, но Долина никогда не оставалась в стороне от того, что даже сам Игнациус почитал «эпохальными битвами»!

Видать, разные у нас понятия об эпохальности, с неожиданной горечью и стыдом подумал некромант. В самые глаза вдруг взглянула сила, по сравнению с которой всё, чем гордилась Долина, вдруг показалось детскими играми, нет, скорее вознёй щенков или котят в корзинке, за которой с усмешкой наблюдает хозяин.

Однако я сумел опрокинуть Атлику. А маски так и не смогли ничего со мной сделать. Только говорили, говорили и говорили. Если б могли убить — не колебались бы ни мгновения, стёрли б в порошок. Значит — или это не в их силах (ох, не обманывай себя, не обманывай!), или же надеются как-то использовать. Для чего — тебе не угадать. Разве что ты каким-то образом и впрямь сроднился с Мечами (хотя разве станет такое оружие сродняться с каким-то смертным!), и теперь, скажем, только твоя кровь или же твоя смерть в каком-то ритуале окончательно отдадут Иммельсторн с Драгниром в руки Эвенстайна с Бахмутом.

Банально, сказала бы Клара. Но вот в чём фокус, даже самые банальные вещи иногда срабатывают. И порой даже чаще, чем нам бы хотелось.

Маски долго подбирались к заветным Мечам, кривыми окольными тропами, хотя при их силе (Атлика мало что не сровняла с землёй весь Пик Судеб, и все девять драконов Эвиала оказались бессильны) могли бы просто захватить их, и всё. Особенно сейчас, когда Алмазный и Деревянный Мечи не в надёжном схроне на самой грани реальности, а болтаются на поясе Клары Хюммель, словно самые обыкновенные клинки. Может, Мечам нравится прикидываться? — вдруг мелькнула шальная мысль. — Притворяться ничем не выдающимися?..

У артефактов иногда прорезается что-то, донельзя похожее на характер.

Что ж, примем пока, за неимением лучшего, что маски всерьёз собрались зарезать меня на тайном жертвеннике, причём явиться к нему я обязан исключительно добровольно, иначе заклинание не подействует.

…А впереди, и уже совсем рядом — Чёрная яма.

Река внизу замедлила течение, распалась десятками рукавов, покрылась широкими кувшинками. Под недвижной поверхностью — чувствовал Фесс — бесшумно скользили чешуйчатые тела, жёлтые немигающие глаза подозрительно уставились вверх, на девятку плывущих в сапфировом небе драконов.

Тёмная река несла в себе силу, много силы. Такое бывает, если должным образом у истоков сойдутся магические линии мира. Вода пронизана мощью, мощь — её основа, вода почти что состоит из неё, подобно тому, как из неё же, воды, состоит и наше тело.

Но в обычной воде магия дремлет. Мы чувствуем, тянемся к ней, застывая на краю океанского беспределья, замираем, скользя взором по таинственной лунной дорожке, не зная, что именно в эти минуты волшебство обращается к нам, тянется, словно бродячий пёс, мечтающий, как в сказке, найти настоящего хозяина.

Здесь, в Тёмной реке, магия пробудилась. Оперлась истоком и устьем, выгнулась, точно кошка. И, конечно, в водах такой реки жили не простые лягушки, рыбы или тритоны.

Чего уставились, желтоглазые? Взгляд у вас, признаюсь, неприятный, пробирает, несмотря на то, что я — высоко в аэре, на спине могучего дракона.

«Смотри вниз, молодой некромант. Смотри как следует».

Последние деревья нависали над пропастью, корни высунулись было из тёплой привычной земли и испуганно завернули обратно, одевшись корой там, где неосторожно вылезли на воздух. Сама Чёрная яма была в поперечнике три или три с половиной лиги, отвесные стены, как и положено, имели цвет воронова крыла. Многочисленные речные рукава оборачивались стекавшими вниз потоками, не стремительными рокочущими водопадами, что взбивают облака сверкающих брызг, а именно потоками, медленными, словно вода враз обернулась тягучим варом. Здесь начинался первый виток спирали, широкий и глубокий жёлоб, достаточный, чтобы вместить все воды, изливающиеся в него сверху.

«Если ты хочешь говорить с Уккароном, то лучше всего сделать это отсюда. Не стоит спускаться вниз, молодой некромант».

— Я помню, что случилось с тем храбрым молодым драконом, Чаргос. Но звать хозяина, ещё даже не постучав в калитку, кричать с улицы — очень невежливо. Знаю, Уккарон не человек. Но человеческая вежливость ещё никому не повредила.

Дракон изогнулся, зашипел, словно давя в себе ярость.

«Хорошо. Я понесу тебя вниз. Ошибки молодого дракона мы не повторим».

— Чаргос. Если бы ты позволил, я отправился бы вниз вместе с Аэ… с моей дочерью.

Фесс опасался новой вспышки драконьего гнева, уже куда более сильной; но старый Хранитель лишь изогнул бронированную шею и взглянул некроманту прямо в глаза.

«Ты прав. Ты почувствовал мой страх, мастер Лаэда. Я скорее дал бы забить себя толпе невежественных пастухов, чем признался в подобном позоре своим сородичам. Но тебя я не стыжусь. Я чувствую твою силу, молодой некромант. Она есть и у юной Аэсоннэ. И, хотя мне очень не хочется отпускать внучку, я соглашусь с тобой. Сам же я останусь здесь, наверху, вместе с остальными».

— Ты никогда не говорил, что может ждать нас внизу, о многомудрый.

«Там нет чудовищ, только бродячие камни, Кэр. Но, чем глубже ты опускаешься, тем сильнее жажда навсегда остаться там, самому обратиться в один из таких камней, вечных, неразрушимых, презрительно сторонящихся ничтожной суеты живых. Там никто не станет кидаться в тебя огнешарами или пытаться поджарить тебе пятки молниями — по крайней мере, до той глубины, на которую опустился я. А потом навалилось такое отчаяние… мне, обитателю пещер, где покоится мой Кристалл, вдруг стало невыносимо страшно, мне показалось, что Яма — на самом деле всасывающая всё и вся воронка, а Уккарон — существует разом в двух мирах, в нашем — и в том, куда ведёт эта воронка. И что именно он решает, кому остаться здесь, а кого пропустить дальше».

— Тебе поистине многое открыто, — с уважением покачал головой Фесс.

«Если бы, молодой некромант, если бы… Старость дарует мудрость, но она же отбирает — нет, не силы — но решимость пожертвовать собой. Отчего-то начинаешь цепляться за жизнь и страшиться небытия. И это… позорно для дракона. Я… не хочу спускаться туда, Кэр. Я ни за что не пустил бы туда собственную внучку. Но… ты должен вернуться. Свет и радость Аэсоннэ помогут вам обоим. Да пребудет с тобой истина того, что мы поставлены хранить».

Очевидно, последние слова он произнёс так, что их услыхали и остальные драконы. В сознании Фесса загудел настоящий хор:

«Да пребудет… истина Кристаллов… да пребудет…»

— Рыся, — негромко позвал Фесс, и жемчужная драконица вмиг оказалась рядом. — Согласна ли ты понести меня? Долг призывает Чаргоса остаться здесь.

«Ты смеешься, папа, — возмущённо отозвалась дочь Кейден, выгибая шею, так, чтобы некроманту было б удобно перебраться ей на спину. — Как это я могу «не согласиться»?! А вождь Чаргос поможет нам, в случае чего».

«Неудачи не должно быть, Неясыть», - прорезался голос Сфайрата.

Её не будет, о скрытный дракон. Как умело создавалась видимость, что именно ты — главный среди племени Хранителей! Ты ведь не сказал мне ни слова о Чаргосе…

Рыся легла на крыло и плавно заскользила вниз.

— Держись над водой, дочка, — попросил некромант.

И — взглянул в самую глубь Чёрной ямы.

Сперва было удивление, потом — разочарование.

Вьётся винтом вдоль аспидно-поблескивающих стен вода, но не журчит, катится молча, в недоброй тишине. Самое дно Ямы отлично видно, его скрыл сизоватый туман, сквозь него торчат острые каменные пики, а кое-где сквозь истончившуюся пелену проглядывает тёмная порода. Ничего особенного, и, кстати, никаких блуждающих камней. Струящийся по жёлобу поток достигает мглистого покрывала и исчезает под ним. Царит полное беззвучие, только шипят крылья Рыси, мерно рассекая воздух.

Над текучей водой дрожит едва ощутимая магическая аура. Чёрная яма жадно впитывает несомые зачарованной рекой воды, вбирает в себя порождённое ею волшебство.

«Пещеры, папа», — указала Рысь.

Да, верно. Над спиралью водоносного жёлоба, в ас-пидно-чёрных стенах обрыва замелькали раскрытые устья подземных ходов. Кто и зачем прорыл их — неведомо, но исходящую оттуда голодную злобу Фесс почувствовал очень чётко. Неведомые обитатели не спешили появляться на белый свет, они прекрасно понимали, что такое девятка драконов в безоблачном небе, и отнюдь не рвались предложить некроманту честный бой.

Уши Фесса словно заложило ватой. Он слышал тяжёлое дыхание Аэсоннэ — не настоящим слухом, мысленным. Драконица словно пробивалась сквозь нечто незримое, упругое, нехотя рвущееся под напором бронированной груди и мощных крыльев.

Сперва Фесс считал обороты спирали, но очень скоро бросил это безнадёжное занятие. Рысь закладывала одно кольцо за другим, однако дно Ямы совершенно не приближалось, проклятый туман висел и висел себе, дразня одновременно и близостью, и недоступностью.

Некромант поднял взгляд — и разом понял, о чём предостерегал его старый дракон.

Ему показалось — он заперт в бесконечном туннеле, он спустился чуть ли не к самому сердцу земли, и далеко-далеко вверху слабой, почти неразличимой точкой виднеется небо, а в нём — едва заметное мельтешение каких-то крылатых фигурок, таких крошечных и ничтожных по сравнению с торжественной мощью подземного царства. Некромант и драконица очутились словно в середине исполинского кокона, и то, куда они стремились, по-прежнему окутывал туман, ехидно дразня мнимой близостью. Живая, струящаяся вода не помогала, как надеялся Фесс. Чёрная яма и её незримые обитатели быстро высасывали из потока всю магию, какую только могли, и вниз по жёлобу струилась мёртвая, опустошённая влага.

«Так вот что значит «сухая вода», — смятенно подумал некромант.

«Папа? — Рысь мгновенно почувствовала его беспокойство. И вдруг, безо всякого перехода: — Я устала, пап».

Никогда прежде неукротимая драконица не признавалась ни в чём подобном, да ещё и так спокойно, едва ли не равнодушно.

— Рыся, что с тобой?

«Уккарон высасывает из меня жизнь. Он просто вампир, папа. Повернём назад!»

— Вампир?! Что ж, оно и к лучшему, — Фесс для верности закрыл глаза, заставил погаснуть весь окружающий мир.

Не обращать внимания на трусость, внезапно поразившую обычно бесстрашную драконицу. Она ведь продолжает лететь, вперив взгляд в чёрные каменные копья на самом дне, что никак не желает приближаться. Это просто Чёрная яма подала наконец голос. Скромно напомнила, что шутить с ней всё-таки не стоит, не нужно лезть так уж нагло и напролом. В конце концов она, Чёрная яма, никого не преследует и не затаскивает к себе силком.

Кольцо драконов в далёком небе. Восемь, только восемь, и полной силы ему не достичь.

Мы обязательно долетим, не можем не долететь.

А кокон закрывается, и последний проблеск неба остался лишь в драконьем хороводе, спасибо Чаргосу, Сфайрату и остальным, они не дали западне захлопнуться.

…Бродячие камни появились беззвучно, со всех сторон, просто выступили из тьмы непроглядных нор, сунулись в молчаливый поток, пересекли его и замерли на самом краю жёлоба. Похожие друг на друга каменюки, вытянутые, заострённые к вершине, словно колья в частоколе, грубо и неровно вытесанные. Незримые глаза уставились на некроманта, ему показалось — он даже слышит скрип, словно ворочаются тяжёлые мельничные жернова.

«Папа, давай прямо вниз, а? — жалобно попросила Рысь. — Ну что мы тут кружимся, чего накрутить хотим?»

— Вода — какая-никакая, а защита. Ей ведь едва ли по нраву то, что с ней творят в этой ямине, — отозвался Фесс. — Держись над жёлобом, дочка, пожалуйста…

Драконица осталась явно недовольна, но не стала и спорить.

Дно же тем временем приближаться явно не собиралось.

Ну что ж, значит, обряд придётся творить прямо здесь, на спине летящего дракона. Тут не вычертишь магическую фигуру, значит, не станем стонать и заламывать руки, а обойдёмся иными средствами.

Они скользят над мёртвою водою. В Уккароне, конечно, что-то есть от вампиров — однако лучше уж сосать незримую кровь текучего начала, чем громоздить гекатомбы жертв. Стекающая по жёлобу субстанция, которую так и хочется назвать «трупом воды», тем не менее помнит себя и совсем другой. В ней кипела жизнь, её пронизывали свет и магия, и самые причудливые существа резвились в её толще. Всё пропало, и нет дороги назад, даже лёгким паром, только вперёд, под плотную пелену сизого тумана; я понимаю твою боль, вода, и хочу тебе помочь.

Некроманты редко прибегают к стихийной магии, тем более — к магии воды, изначально противостоящей не-упокоенным. Заклятья позволяют зачерпнуть сил у одного из первоэлементов, но потом не жалуйся, чародей, что мертвяки получились не те, что надо, с отваливающимися руками-ногами и головой, то и дело норовящей скатиться долой с плеч.

Вода ответила, слабо, едва различимо. Но отозвалась она сразу, не словами, не мыслями, но горьким холодом впустую потраченного могущества. Она не могла повернуть назад, в отличие от Фесса. Ей предстояло лишь покорно опускаться всё глубже, отдавая самое себя засевшей где-то под туманной пеленой сущности, тому самому Уккарону, и тот, кто встанет против невидимого вампира, будет вправе распорядиться всей мощью водной стихии.

Ещё одна ловушка, подумал Фесс.

Бродячие камни десятками и сотнями сползали за его спиной в поток, тесной гурьбой валили следом, тихая до того вода плескалась и переливалась через края жёлоба, россыпями жемчуга устремляясь вниз, словно решившийся на самоубийство, поскольку уже нет больше сил терпеть вечный ужас.

Капли навылет пробивали сотканный из тумана панцирь, исчезали в беззвучии; вода и камень катились следом за описывающим пологую спираль драконом.

Наступает миг риска, тот миг, ради которого некромант явился сюда.

Уккарон поистине многомудр. Он возвёл почти идеальную защиту. Недоучёл он только одного.

Магия удержит седока на спине бешено мчащегося дракона, это так. Но лишь до того, как сам наездник не решит, что эта защита ему не требуется.

Стараясь, чтобы в мыслях царила полная пустота, глухая и серая, некромант бросился вниз головой, стараясь не угодить в жёлоб водовода.

Аэсоннэ взвыла так, что шарахнулись к стенам даже бродячие каменные глыбы; взвихрилась белая пена. Драконица сложила крылья, камнем рухнула вниз — и осталась там же, где была, словно её не пропустил мигом сгустившийся воздух.

…Фесс не успел испугаться, и «вся жизнь его» не «промелькнула перед его взором». Он понял секрет Уккарона. Ошибся ли он, или нет — уже неважно, здесь, на дне Чёрной ямы он всё равно успеет сказать всё, что должен, пусть и проваливаясь в Серые Пределы.

Резануло лицо, обожгло — а туман вдруг оказался совсем рядом, и ещё мгновение спустя, когда страх не успел даже вырвать предсмертный вопль из легких некроманта, Фесс рухнул в воду.

Ледяная вода обжигала почти как пламя. Некромант оттолкнулся от дна, рванулся вверх сквозь зеленоватую толщу, окружённый облаком пузырьков. Вырвался на поверхность, встряхнулся — и увидал клубящуюся на краю водоёма тёмную тучу, разрезанную прямо посредине алой щелью зубастой пасти.

Сахарно-белые клыки казались очень неприятно-вещественными, по сравнению с призрачными очертаниями «тела» Уккарона. Туча колыхалась, словно под ветром — перед некромантом, несомненно, был призрак, правда, пасть таковой отнюдь не казалась.

Клубистая туча с громадным зевом — именно так изображали Уккарона на обрядовом кинжале некромантов7.

В несколько гребков Фесс достиг края, подтянулся, повалившись на чёрный камень, и тот мгновенно потеплел, словно в самых лучших термах ещё старого Мельина.

— Ты прошёл. Ты можешь говорить, — сообщил басовитый, низкий голос, тот самый, что обращался к Фессу с непонятным «призови нас».

— Да, это был я, — сообщил призрак Уккарона. — Мы знали, что понадобимся тебе. Хотели помочь и подсказать.

— С-спасибо… — выдохнул Фесс. От камня шло блаженное тепло, некромант поспешил избавиться от мокрой одежды.

Фигура сотворенного Уккароном призрака — или самого Уккарона? — колыхалась в нескольких шагах, появившиеся откуда-то бестелесные рукава хаотично мотались, словно у бумазейного клоуна под сильным ветром. Голос у привидения исходил, как и положено, из огромной пасти.

— Как ты догадался, что нужно сделать, Неясыть?

— Чёрная яма отторгнет любого, кто ступит в неё с оружием или с мыслями о том, что может прорваться силой. Молодого дракона Чаргоса спасло лишь то, что он не имел в мыслях ничего дурного, кроме лишь любопытства да собственной удали. Вода умирает в Чёрной яме, но и её смерть не окончательна, поскольку Яма не переполняется. Значит, есть надежда даже и после такого конца. Следовательно, чтобы пройти Яму и достичь дна, надо пройти сквозь собственную смерть. Как только я понял это, то шагнул с дракона вниз.

— И не воспользовался магией водяной стихии, — Уккарон не спрашивал, он утверждал.

— Не воспользовался. Это простейшая ловушка, приманка для начинающих стихийных магов, очень гордящихся своей силой. Яма наверняка обратит направленный в неё удар против самого ударившего.

— Всё верно, — удовлетворённо заметил Уккарон. — Мы ждали тебя, Неясыть. С того самого мига, как ты впервые занял у нас силы, мы знали, что ты придёшь сюда.

— К Яме?

— Конечно. Отправляясь на поиски Тёмной Шестёрки, ты мог отталкиваться только от одного — Уккарон обитает в Чёрной яме, и он единственный, о ком известно, где его логово.

— Ты очень гладко изъясняешься, владыка, для того, о ком…

— Говорили, будто он полуразумная сущность? Такие слухи — лучший щит. Мои собратья вынуждены скрываться. Я — нет. Кому и зачем связываться с таким, кто не в силах ничего понять? Нам всем пришлось надеть личины. Эта — не хуже остальных.

— Но те, кто действительно хотел знать… они могли и дознаться.

— Верно. И потому мне приходилось на самом деле впадать в беспамятство. Становиться тем, кем я прослыл. Это нелегко. Но ещё труднее держать себя так, как я сейчас, и говорить с тобой тоном имперского ритора.

— Ты знаешь и о них, великий Уккарон…

— Моё величие в далёком прошлом, некромант Неясыть. Но, поскольку ты добрался до нас, надежда появляется.

— Остальные пятеро так же красноречивы?

Послышалось что-то вроде усмешки.

— Нет. Мы не говорим привычными тебе словами. Мне пришлось потрудиться, чтобы стать понятным тебе. Остальным не сделать и такого.

Возникла пауза, и Фесс невольно поднял глаза — Рысь всё ещё падала, сложив крылья, и не могла опуститься даже на волос.

— Покорнейше прошу дать свободу моей дочери. Она не причинит урона.

— Нет. Замки Чёрной ямы отомкнуть не так-то просто. Твоя дочь останется там, где сейчас. Свободу она получит, когда закончится наш разговор.

— Хорошо, — не стал спорить некромант, вновь растягиваясь на блаженно-тёплых камнях. — Тогда я скажу, зачем пришёл…

— Призвать наконец-то Тёмных богов. Принять свою судьбу и предназначение, — нетерпеливо перебил Уккарон.

«Опять пустые словеса, — досадливо подумал некромант. — Судьбы, предназначения…»

— Нет ни судеб, ни предназначений, Уккарон, — твёрдо сказал Фесс, глядя в колышущееся черное «лицо» призрака, туда, где следовало бы находиться глазам. Смотретьна белоснежные клыки оказалось не слишком приятно. — Есть лишь сотворенное нашими руками. Я хочу очистить Эвиал от скверны, которой почитаю Западную Тьму. Сущность, укравшую обличье и речи Тьмы истинной, породившей и вас всех…

— Нас породила не Тьма, — перебил Уккарон. — Она — наша мать и кормилица, но вышли мы из утробы мира, оплодотворённого дыханием Того, чьё имя неведомо никому, даже этому Спасителю, что явился как-то раз сюда — судить и рядить.

— Речь не о Спасителе, великий. Речь о Сущности, именуемой «Западная Тьма». Я хочу покончить с ней, и я с ней покончу. Тёмная Шестёрка — мой единственный настоящий союзник.

— Ты хочешь, чтобы мы пошли с тобой на запад, — призрак кивнул.

— Хочу. Будет жестокая драка, но у меня — Аркинский Ключ, что откроет нам дорогу к Сущности, поможет одолеть защищающий её сейчас барьер…

— И что потом? — вновь вставил Уккарон. — Мне ведомо, что Спаситель со своей свитой некогда ставил эти барьеры, запирал на крепкие замки. Ты обрёл ключ, некромант, это великая победа, не спорю. Но что нас ждёт за барьером?

— Драконы задавали мне тот же вопрос, Уккарон. Я на него не ответил. Прозреет ли великий Тёмный причину, по которой я поступил именно так?

Некоторое время призрак молчал.

— Изречённое будет подхвачено, — наконец проговорил он. — Даже отсюда, из Чёрной ямы, отзвуки разнесутся очень широко. Ты хочешь, чтобы мы просто поверили тебе. Что ж, мы не люди, нам проще. Но это смогут решить только Шестеро, никак не Один.

— Я хотел узнать в Чёрной яме, где искать остальных…

— Тебе это не потребуется. Остальные вскоре будут здесь. Нет, поистине, тебе удалось неслыханное, некромант. На твоей стороне — девять драконов-Хранителей, Тёмная Шестёрка. Такой армией не мог похвастаться даже Эвенгар Салладорский.

— Ты можешь что-то рассказать мне о нём, великий?

— Нет, — отрезал Уккарон. — Кроме одного. Он не Тёмный маг.

— Вот так, — только и смог сказать Фесс. — Автор знаменитого трактата «О сущности инобытия», основатель Школы Тьмы — и не Тёмный маг?

— Конечно. Школа Тьмы — где она?

— Птенцы…

— Птенцы Салладорца — несчастные, пошедшие ради него на смерть, — возразил Уккарон. — Это никакая не «школа». И заклинания, им использованные, не из Тьмы. Уж в этом ты можешь нам поверить.

— Если не из Тьмы, то откуда?!

— Есть много слов и много названий. И они все смешаны. Мы, Древние боги, прикованы к нашему миру, нам дано прозреть его окрестности, но взгляд наш затуманен. Я нахожу отголоски понятий в твоей памяти, прости, но иного источника у меня нет; среди тебе подобных одна из этих сил именуется «хаосом», о других же вы просто не подозреваете и потому не имеете для них должных слов. Мы тоже знаем о них мало, почти ничего. Кроме лишь того, что они есть.

— То есть сила Эвенгара — заёмная? Сам он — ничто? — с надеждой спросил некромант.

Призрак сделал движение, точно намереваясь покачать отсутствующей у него головой, тонким шёлком на ветру заколыхался туманный абрис.

— Если б он был «ничто», никакие силы не обратили бы на него внимание. Или, вернее сказать, он сам не смог бы докричаться до них. Однако ж докричался. Значит, есть чем.

— А три твари в его гробнице? — вспомнил Фесс. — Великан, дуотт и…

— Три силы, его поддерживавшие.

— Салладорец много вещал мне о «трансформе Эвиала», об «очищении его от людей», о «новой форме бытия»… Великий, где он лгал?

— Ты почитаешь Изначальную Тьму слишком могущественной. Не забывай, что случилось с нами после Первого пришествия. Мы, Древние, едва пережили кошмар Молодых Богов, тех, кого ты назвал бы Падшими; но Спаситель оказался ещё хуже.

— Разве ваши рати не были разбиты ещё до Пришествия? — удивился некромант. В сто двенадцатом году до Него, в Аррасе…

— Нет нужды напоминать! — взревел Уккарон, и полсотни кинжалов в его пасти выразительно клацнули. — Да, нас тогда опрокинули. Мы — и другие Тёмные — проиграли битву, но не войну. Окончательно нас сломил только Спаситель. Ни титаны, ни пятиноги не совладали с нами и принуждены были оставить честолюбивые замыслы. Но Спаситель… он повёл против нас вооружённых не магией, но верой. И победил.

— В Истории Пришествия нет ничего подобного!

— И быть не может. Нас одолел не Он, а его апостолы. Впрочем, это ты уже знаешь.

Фесс знал. Память услужливо хранила всё необходимое ещё со времён Ордоса. Вот уж не думал и не гадал, когда оно потребуется!

— Наш разговор легко может сбиться и уйти в сторону, а время дорого, — напомнил Уккарон. — Мне нелегко удерживать эту форму.

Фесс вздохнул. Перед ним оказался живой свидетель всех эпох Эвиала, тот, кто смог бы рассказать и о Спасителе, и о Сущности, и о Храме Мечей, и о Салладорце… а вместо этого приходится говорить совершенно о другом. Вопрос остается.

— Ведомо ли тебе, о великий, имя инквизитора Этлау?

— Ведомо, — громыхнул Уккарон. — В нём слились три силы. Западная Тьма, именуемая тобой Сущностью, Спаситель и третья сила, слов для которой ты не имеешь. Но это те же, что помогали Эвенгару.

— Ничего не понимаю, — простонал Фесс, хватаясь за голову. — Как могут одни и те же начала помогать смертельным врагам?

— Отчего же нет? — рассудительно заметил собеседник некроманта, и жуткий зев хищно задвигал челюстями, отнюдь не призрачными, в отличие от остального «тела». — Парус может не стоять строго по ветру, но корабль будет двигаться туда, куда нужно капитану. Право же, аллегория не сложна.

— Но если ветер дует прямо в нос, ни один парусник не сможет идти против него!

— Против — конечно, не сможет. Ему придётся лавировать. Но в конце концов он доберётся до цели. Так и здесь. Борющиеся за Эвиал заключают союзы, потому что ведут войну во множестве иных мест, а наш мир — лишь одно из бесчисленных полей для битвы. Помогать смертельным врагам — тоже понятно, потому что и ты, и Эвенгар, и Этлау — разрушаете сложившийся миропорядок. Каждый рубит дерево со своей стороны. Но рубит.

— Не проще ли рубить всем с одной?

— Мир — это всё-таки не дерево, некромант. Не надо так уж сильно увлекаться аналогиями, — в голосе Уккарона послышалась досада. — Вспомни, что Сущность помогала и тебе, и Этлау, когда вы сошлись у стен Чёрной башни. О чём, по-твоему, это говорит?

— Она выбирала лучшего. Того, кто более достоин, с Её точки зрения, стать Разрушителем.

— Верно. Но не до конца. Выбирался не только Разрушитель, выбирался и путь, коим пойдёт это разрушение. Однако… — вдруг заколебался Уккарон, — когда мы, Шестеро, говорили между собой о вашем поединке, Зенда сказала, что чувствует ещё и третий слой. Ваш бой был выбором Разрушителя, выбором пути для него… но не только. Зенде показалось, что вас поддерживали по-разному. Одна и та же Сущность, но — по-разному. Мы не смогли дознаться большего.

Фесс некоторое время молчал, лёжа на тёплых камнях и глядя в чёрное небо, стянутое, словно верх замекампской степной юрты. Кольца драконов почти не видно. Уккарон сказал сейчас нечто очень, чрезвычайно важное. Древний сделал тот шаг, что никак не получался у самого Фесса, несмотря на то, что через пропасть незнания перебросили достаточно мостков. Хрупких и слабых, однако он не воспользовался ими, предпочитая оставаться на привычном и знакомом краю.

А почему ты, собственно говоря, решил, что Сущность — едина и неделима?! Да, конечно, мы всегда начинаем с целого, и лишь потом пытаемся понять, из чего же оно состоит. Но разве тебе не подбрасывали подсказку за подсказкой, кои ты высокомерно игнорировал?!

Некромант едва не замычал от стыда.

Да, Сущность вела хитрую игру. На первый взгляд всё правильно: выковывается Разрушитель, тот, кто позволит Ей овладеть всем миром. Но потом…

Эгест, деревенька Кривой Ручей. Несчастная ведьма, ещё одно слепое орудие, так и не понявшая, кто играет ею. Заклятие Фесса, едва не отправившее его в Серые Пределы. Сущность, тогда ещё прикрывающаяся именем «настоящей Тьмы», обращается к нему с выспренней речью8. Призывает «прийти к ней», чтобы «управить этот мир ко всеобщему благу». Всё как и следовало ожидать, лучшие Разрушители — те, что берутся за это дело, полагая себя всемерно правыми. Но потом…

«Эвиал — мир, где я не могу оставаться сама собой. Мне приходится действовать». Намёк, который, быть может, не так легко прочесть, однако он же, встроенный в цепь, обретает своё истинное значение.

Что значит «мне приходится действовать»? Если Тьма заявляет, что стремится ко всеобщему благу, то почему «приходится»?! Если Она действует по собственному убеждению, если добивается «выстраданных», как бы нелепо ни звучало тут это слово, целей, то ни о каком «принуждении к действию» говорить нечего. «Я не могу оставаться сама собой» — вот главное, что было скрыто в Её словах. То, что в ней — «океаны сознаний» — всё оттуда же, от необходимости сказать будущему Разрушителю то, что его почти точно отвратит от подобной участи. Ну кому же охота — если он, конечно, не птенец Салладорца — «сливаться с Тьмой» и умертвлять собственное «я»? Кому-то, быть может, и охота, Эвенгар набрал несколько десятков последователей.

«Этот мир — мое вместилище. И я не могу допустить его разрушения».

Это тоже сказала Сущность. А Фесс вновь ничего не заметил, не услышал и не почувствовал. Ну, пусть в тот миг его сковал ужас, начисто отбивший способность соображать, но потом-то! Сколько раз он вспоминал по слову весь тот разговор — и слышал в нём лишь то, что хотел слышать.

«Ты сам можешь судить об этом — по тому, что вырывается сейчас в мир и с чем тебе приходится сражаться».

С чем тебе приходится сражаться. Тогда он решил, что это ложь — ведь кто, как не Сущность, заправляет всей неупокоенностью Эвиала?

Но, разве была какая-то система в том, на каком из погостов начинали зреть костяные гончие и драконы? Разве кто-то управлял этим? Самый бестолковый, но привычный к делу войны эгестский барон лучше бы управился с солдатами-зомби и добился бы с ними куда большего.

Сущность могла стать и была источником, первопричиной неупокоенности, тут ошибки быть не могло. Но в мир вырывалось действительно многое из того, что не имело к ней отношения. Например, тот же Червь, о котором Она пыталась предупредить некроманта задолго до Скавеллской битвы.

И Она ведь пыталась сказать что-то ещё, однако Фесс до сих пор помнил тот рывок, то заклятье Джайлза, что так вовремя вырвало его из той беседы, вернув в обыденный мир. Совпадение? — ну да, совпадение. Ему чуть было не сказали слишком многое. И впоследствии Она стала осторожнее. Куда осторожнее, но по-прежнему рассчитывала на сообразительность некроманта.

И потом, когда он дрался с призраками… Сущность словно нарочно давала ему советы, которым, Она прекрасно знала, он не последует. Ну, например, бросить деревенских жителей на съедение голодным тварям, подъятым заклятьем саттарской ведьмы.

Нет, с ним точно говорили два голоса. Две Сущности. Два начала.

Одно действительно пыталось сделать из него Разрушителя.

А вот другое упрямо о чём-то предупреждало. Упрямо, но, увы, тщетно.

Сущность спасала его — как на том памятном эшафоте в Кривом Ручье, когда Этлау всерьёз вознамерился спалить некроманта на костре9. Сущность помогала ему — и ничего не требовала взамен. Весь яростный спор Фесса с самим собой — принимать или нет помощь от Неё — не стоил и ломаного гроша.

Почему так, отчего? Тогда некромант не стал утруждать себя поисками ответа. И, как оказалось, напрасно.

И, конечно, Скавелл. Когда он, Фесс, впервые понял, что борьба за Эвиал — это не «Кэр Лаэда, великий герой против злобной и страшной Западной Тьмы», он не осознал другого, куда более важного, что пыталась втолковать ему та, что явилась на берег Кинта Ближнего.

А потом была Чёрная башня, карлик Глефа с лицом Фесса…

Некромант просил помощи. Получал просимое и одерживал победы. Кривой Ручей, Скавелл… он дрожал от ужаса, что вот-вот сделается Разрушителем, что ни в коем случае нельзя принимать Западную Тьму, однако же — и просил, и принимал, а с ним ничего не происходило. Сущность, или, вернее, её «второе Я» искусно вела его по узкой тропке, не давая сорваться в действительно гибельную бездну, не поддаться тому, второму (или первому?) голосу, которому требовался настоящий, а не бутафорский Разрушитель.

Ну, а если вспомнить видение с воспаряющим в небеса фениксом, то и вовсе всё становилось ясно.

— Ты очень помог мне, о великий, — Фесс низко поклонился чудовищу.

— Разве? Пока ещё мы ничего не сделали, но остальные пятеро уже совсем близко, некромант. Чувствуешь их?

Разрезанное клыкастой пастью облако медленно повернулось. Фессу показалось, что границы Чёрной ямы раздвигаются, вбирая в себя всю беспредельность мира, и с разных сторон в неё, сопровождаемые, будто торжественной свитой, бродячими камнями, вступают пять теней, пять смутных обликов: Аххи, смахивающий на огромную распластанную кляксу, и в самом деле напоминавшую обликом огромного спрута, Сиррин, раскинувший скользящие по туману крылья, Шаадан надвигался тучей, под которой угадывались две пары по-слоновьему плоских ножищ, а спереди колыхалось нечто, и в самом деле могущее показаться растроенным хоботом; Зенда и Дарра же, однако, ничем не походили на соблазнительных красавиц, изображённых на ритуальном клинке, — просто движущиеся пятна мрака, ничего больше.

Это шла древняя сила, свирепая и жестокая, где детские жертвоприношения — совершенно обыденная вещь. Сила, проигравшая последний бой, но и прихватившая с собой множество врагов, впитавшая их предсмертные вздохи и сумевшая продержаться ещё много веков — пока не сочла, что настал удобный момент для мести.

Фесс низко поклонился Великой Шестёрке. Тёмные боги не ответили.

— Мои братья и сестры не могут говорить с тобой словами, так, как я, — промолвил Уккарон. — Твоя речь им понятна не будет. Обращайся ко мне, как и прежде.

— Мне осталось сказать немногое, — развёл руками Фесс. — Сущность должна быть… — он запнулся. — Должна быть уничтожена. Или она нас, или мы её, третьего не дано. И даже вы, Древние Силы, не сможете отсидеться в своих убежищах.

Крылья Сиррина чуть шевельнулись, и некромант пошатнулся — в сознании вспыхнула череда образов, ярких, словно пронизанных гневом:

Чёрный вал, катящийся через Эвиал, оставляющий позади пустыню ослепительно-белого цвета. И над всем этим склоняется, раздвигая руками небо, безликая фигура с перечёркнутой стрелою на груди.

— Великий Сиррин хочет сказать, что Спаситель как никогда близок к Эвиалу, — перевёл Уккарон.

Виски сдавило ледяными тисками — это надвинулся спрут Аххи.

…Море отдавало своих мертвецов. Нескончаемые шеренги тянулись по дну на запад, на запад, на запад, прямо к скальным основаниям Утонувшего Краба.

Зенда и Дарра словно бы обнялись — две тени слились вместе — а Фесс увидел множество заключённых в тесные огненные сферы фигур — и человеческих, и звериных, и ни на что не похожих монстров. Сотни и сотни их плыли над Морем Ветров, над Морем Надежд, сливаясь в сумрачных небесах Моря Клешней в длинные сверкающие цепочки.

— Наши братья, — просто сказал Уккарон. — Наши братья, втянутые в этот мир заклятьем Эвенгара Салладорского, или же тех, кто ему помогает, магов из-за предела эвиальских равнин. Древние силы, вырванные из собственных обиталищ, стягиваемые к Утонувшему Крабу.

— Вам известно, что там, великие? Почему этот остров так важен?

Фигуры задвигались и заколыхались все вместе, точно перебивая друг друга.

— Утонувший Краб — древнее и самое первое святилище Истинной Тьмы, — ответил Уккарон. — Мы сами построили его, мы и другие Древние, вставшие на ночную сторону. Мы приходили туда, и Она обнимала нас. Мы дремали, а Она напитывала нас собою. Мы расходились в разные стороны, и шли к поклонявшимся нам народам, а Она оставалась. И была там всегда, до самого нашего разгрома. А потом на Утонувшем Крабе появились новые хозяева…

— Дуотты, — перебил Древнего Фесс.

— Нет, некромант. Те, кто жили тут до них, вчерашние враги. Титаны. Пятиноги. А потом к ним присоединились и дуотты. Все, кто потерпел поражение и оказался выбит из привычных земель и привычной же жизни. А если ещё точнее, те, кто поклялся отомстить, уже неважно чему. Просто отомстить всему и всем. Даже не вернуться к власти.

Но сейчас это святилище уже давно не свято. Вера тех, кто поклонялся нам и, в нашем лице — Великой Ночи, была пряма и проста, как лезвие меча. Она резала, да. Жизнь человека — ничто по сравнению с жизнью рода. Твой язык должен жить, а остальное — пустая суета. Святилище на Утонувшем Крабе было не для людей, для нас. Там творились истинные мистерии, ведь когда-то Древних в Эвиале было много, и Тёмных, подобных нам, тоже. Мистерии Утонувшего Краба давали нам силы. Они творили новых, подобных нам, хоть и меньшей силы. Тогда казалось, что Эвиал дарован нам навсегда. Мы ошибались. И заплатили.

— Что же сейчас на Утонувшем Крабе?

— Мы не знаем. И никто не знает. Святилище осквернено, извращено, усилиями захватчиков превратилось во что-то непонятное даже нам.

— А почему святилище было возведено именно там?

— В те давно забытые времена, когда Эвиал ещё не сделали закрытым миром, именно на том острове находился полюс, схождение всех магических линий. Великая животворящая сила нисходила к нам именно там, оплодотворяя пустые доселе равнины. Но потом настал день, когда небо стало дверью склепа, когда Эвиал закрылся.

— Кто же, кто это мог сделать?!

— Разве ты не понимаешь, некромант? Те, кто понял, насколько этот мир опасен. Те, кто ниспроверг наших гонителей, Молодых Богов. Те, кто сейчас правит нынешним бытиём. Их двое. Два брата. Новые Боги. Во всяком случае, мы, Шестеро, считаем именно так.

— Чем же Эвиал стал опасен?

Уккарон вновь клацнул зубами.

— Здесь шла большая работа. Великая работа, некромант. Те, кто пал, подготавливали своё возвращение. Медленно, по волоску в эон. Они никуда не торопились, многому научившись после своего падения. Здесь должно было вызреть их оружие…

Сиррин вновь шевельнул крылами.

— Он напоминает, что в битвах богов никогда нет ничего одного-единственного. Подобных Эвиалу миров наверняка много, и в каждом происходит что-то своё. Быть может, потом что-то следовало перенести из одного мира в другой… мы не знаем. Истинная Тьма больше не разговаривает с нами, Эвиал закрыли от неё очень плотно, сквозь защиту просачиваются лишь самые слабые эманации.

— Какое же оружие должно было «вызреть» в Эвиале?

Собеседник некроманта широко разинул пасть, словно собираясь захохотать.

— Западная Тьма? — нет, нет, этого не может быть, потому что не может быть никогда!

— Нет. Она совсем иного свойства. Задолго до Первого пришествия…

— Но что же сдержало её тогда? Сфайрат говорил — «народ, первым пришедший в Эвиал». Но, — его вдруг обожгло догадкой, — первыми же были вы, Древние! Не титаны, не пятиноги — именно вы!

Молчание.

— Верно, — наконец произнёс Уккарон. — Мы были первыми. Потом наши труды изменил Спаситель. Как — не спрашивай. Мы в то время уже не имели прежней власти. Однако он добавил что-то своё… и отпорная стена продержалась ещё много веков. А оружие это, медленно вызревающее в Эвиале, — не что иное, как Кристаллы Драконов. И эту тайну знали только мы.

Фесс замер. Да… что-то подобное говорилось… намёки Сфайрата… Вейде… Салладорца… «Но такую же трансформу готовят и те, кто в незапамятные времена создавал Кристаллы Магии и приставлял к ним свирепых стражей10». Эвенгар, похоже, знал истину.

А в библиотеке Чёрной башни, пока Фесс сидел там с Рысей, не нашлось ничего, что окончательно разрешило бы вопрос — кто, когда и зачем поставил Кристаллы в Эвиале? Только ли для того, чтобы управлять течением магии?..

…Но каков Сфайрат! Сперва утверждать, что не знает, кем и когда поставлены Кристаллы, потом заявить, что это, мол, страшная тайна. Какая может быть тайна, если у драконов — память крови?! И почему он, Фесс, до сих пор не выспросил всё у Рыси?!

Похоже, Уккарон читал его смятенные мысли.

— Драконы не ответили бы тебе. Те, кто поставил их на стражу, хорошо понимали, что без памяти крови не обойтись, но, разумеется, не могли выдать себя. Сфайрат не лгал тебе ни тогда, ни теперь. Он действительно не знает. Но понимает, что, если его память молчит, следовательно, это — действительно страшная тайна. Он и так выдал тебе слишком многое, только ты опять не сделал должных выводов.

— Но вы-то знаете точно? Наверняка? — с трудом выдавил из себя некромант.

— Мы видели, как ставились зародыши Кристаллов. Мы видели, как на них опустились драконы, заключившие сделку с Падшими Богами. Они опустились — и горы стали расти, словно тесто в опаре. Эвиал был тогда ещё юн. Он вынес бы любого бога. Это теперь ступать в него для высших сил неможно.

— Салладорец говорил правду… — пробормотал Фесс. — По желанию, с намерением или же по недосмотру, но правду. Поставившие Кристаллы готовят свою собственную трансформу мира. Чтобы обратить его в оружие… но тогда зачем такое правило, что Кристалл погибшего Хранителя взрывается? Разве это не риск для всего плана?

— Мы не знаем, что должно вызреть под Пиком Судеб и в других местах, — ответил Уккарон. — Быть может, достаточно лишь одного кристалла. Быть может, в оружие превратится что-то другое…

Аххи пошевелил щупальцами.

— Да, верно. Аххи говорит, что новые хозяева бытия не потерпели бы такого, тем более что, по его словам, бывали здесь и многое смогли бы заметить. Быть может, в Эвиал что-то должны были доставить извне, с тем, чтобы…

Уккарон вдруг замер и только широко раскрыл пасть.

— Мечи, — спокойно сказал некромант. — Алмазный и Деревянный.

…Что, если весь Эвиал — ловушка именно для его Мечей? Задуманная и спланированная сотни, тысячи лет назад? Боги иными промежутками и не мыслят.

Ведь не зря же он очутился именно в Эвиале, не зря его жгли те шесть взглядов11! И не зря ему подсунули именно этот мир, нет, конечно же, не зря!

…Всё было продумано с самого начала. И задолго до рождения самого Фесса. Им, составлявшим этот план, разумеется, было всё равно, кто вынесет Мечи из Мельина. Не так важно, и когда именно это случится — столетием раньше или позже не такая уж разница для бессмертных. Но Мечи следовало доставить в Эвиал и только в Эвиал. Нет, стоп, одернул Фесс сам себя. Таких миров-ловушек может оказаться много. Падшие слишком хитры и опытны, чтобы полагаться на одну-единственную возможность. Может, и артефактов, подобных Мечам, много? Может, игра на самом деле ещё сложнее, чем кажется ему, Фессу?

Голова кругом идёт, да и только.

— Мы оба думали об одном и том же, — услыхал некромант слова Древнего.

— Да, великий. Мы думали о Мечах, которые я, вольно или невольно, но принёс в Эвиал. Быть может, именно это и обрушило лавину.

…Фесс вспомнил лик Клары в гибельном облаке над Арвестом, словно играющие его судьбой силы решили лишний раз посмеяться над убогим смертным, пусть даже и наделённым кое-какими магическими способностями. А может, это Сущность подавала ему сигнал? Та, другая Сущность, другая её часть, что очевидно, хотя и прикрыто, старалась ему помогать? Подводя к нужному Ей, но, тем не менее — помогая?..

— Не казни себя, Неясыть. Нам неведомо ваше понятие «судьбы», мы верим только в собственную силу, но сейчас я скажу — тобой управляли и твоей вины в случившемся нет. Цепь нелепых совпадений, на первый взгляд — но и Зенда, и Дарра чувствовали за ней чужую волю. Закалённую небывалым поражением, отринувшую былые заблуждения и ставшую втройне опасной. Не для нас, для вас — людей, новых хозяев Эвиала и многих других миров.

Некромант машинально пощупал одежду — совершенно сухая — и принялся одеваться. Призраки равнодушно смотрели сквозь, позади них толпились бродячие каменюки. Стесняться некого.

— Что же нам делать дальше, Неясыть? — в упор спросил Уккарон. — Ты собрал нас, всех, кто способен бросить вызов Сущности и её подручным — как в Империи Клешней, так и на самом Утонувшем Крабе. Я понял, ты не произнесёшь задуманное вслух. Разумно. Я сам поступил бы так же. Но скажи, что нам делать!

Фесс запрокинул голову, вновь взглянув на кажущееся неподвижным кольцо драконов в крошечном просвете неба. Несмотря на «бутылочность», на дне Чёрной ямы хватало света — ещё одно из бесчисленных чудес этого места.

— Как быстро вы сможете оказаться на Утонувшем Крабе?

Уккарон усмехнулся, почти как человек.

— Мгновенно, некромант Неясыть, как только того пожелаем. Думаю, ты сам догадаешься, каким именно путём, — Древний выразительно повёл нижней челюстью, словно указывая на струящуюся по жёлобу воду.

— Ну да. Конечно же! — Фесс едва не хватил себя по лбу.

Великий Закон Равновесия, о котором так много толковали маски.

Если Утонувший Краб — осквернённое святилище Истинной Тьмы, то Она не могла не найти себе иного пристанища. И, если в Чёрной яме бесконечно и бесконечно хоронят себя воды Тёмной реки, то где же они находят выход? Обратиться в пар и вознестись в небеса, туда, к вольно странствующим облакам, они не могут. Значит…

— Значит, у Ямы есть выход, — подытожил Уккарон, вновь «прочитавший» мысли некроманта. — И этот выход — именно там, на Утонувшем Крабе. Я, Уккарон — храню его, не даю тварям, захватившим наш изначальный дом, прорваться сюда и проделать тут то же злодейство. Тёмная река отдаёт всю себя, чтобы мы держались. Когда настанет последний день, мы, Шестеро Древних, пройдём этим путём, чтобы сразиться. Славно сразиться и пресечь свою нынешнюю участь, жалкую и недостойную нас.

— Хорошо сказано, великий. Могу ли я пройти этим путём? Или же драконы?

— Нет, — не поколебался Уккарон. — Дверь открыта для таких, как я, не для таких, как ты. Даже драконам, созданиям из плоти и крови, дороги здесь нет.

— Что ж, значит, отправимся, как думали и раньше. Но услышите ли вы, когда я вас позову — оттуда, с Утонувшего Краба?

На сей раз Уккарон ответил не сразу. Пятеро его сородичей взволновались, задвигались, призраки наплывали друг на друга, сливались и вновь разделялись, а бродячие камни, словно в волнении, порывисто соударялись боками, так что в Чёрной яме будто бы забили боевые барабаны.

— Мы услышим, — наконец проговорил Древний. — Но смотри, некромант, призови нас непременно, но только, как сказали бы аэды, «лишь в миг отчаянной нужды», когда враг уже почти сломит и тебя, и твоих. Если ты не призовёшь нас — нам останется только угаснуть, без цели, пользы и смысла. Мы сейчас — словно ярко полыхающий огонь. Не подбросишь вовремя дров — пропадём. Так что помни о нас, некромант.

— Об этом не стоит говорить вслух, — резко бросил Фесс, однако Уккарон лишь ухмыльнулся, и скорчил жуткую физиономию: мол, я всё понял, и ты тоже. Мои слова — для тех, кто слушает.

— Прощай, некромант. Надеюсь, мы с тобой никогда больше не встретимся, — напыщенно бросил Уккарон.

Фесс молча поклонился. Древний вновь говорил не для него, а для неведомых врагов с проклятого острова.

— Как мне выбраться отсюда? — коротко спросил некромант. — И мне, и… моей дочери.

— Камни понесут тебя, — последовал ответ. — Окажешься на спине дракона — лети вверх, пусть она покажет, на что способна, и даже больше того. Мы не в силах удержать всё, таящееся в Чёрной яме…

Девять каменных глыб, девять столпов в рост человека выступили из тумана, оказавшись рядом с Фессом, сами собой сложились в подобие помоста. Некромант осторожно ступил на него — даже сквозь подошвы сапог он чувствовал исходящее от каменных странников тепло. Они жили собственной жизнью, им словно и не было никакого дела до Великой Шестёрки и их странного гостя.

Помост стал подниматься, и Уккарона с его сородичами мигом скрыл плотный, непроглядный туман.

…Каменный помост плыл навстречу Рыси, растянувшейся в нескончаемом падении-полёте; глаза драконицы округлились, едва она заметила некроманта и его диковинный подъёмник.

Одно движение — и Фесс оказался на гладкой жемчужной чешуе; другое — расцепившись, каменные странники рухнули вниз, вдребезги расшибаясь о чёрные острия; некроманта и драконицу швырнуло вверх, крылья Рыси развернулись, упираясь в воздух — Аэсоннэ, ни о чём не спрашивая, рванулась навстречу кольцу сородичей так, словно за ней гнались разом и Сущность, и Спаситель, и те неведомые «третьи», о которых толковал Уккарон.

Река вскипела, каменные глыбы вылетали из пещерных зевов, так что Рыси пришлось вертеться юлой; несколько камней её всё же зацепили, однако драконица лишь шипела от боли да сильней ударяла крыльями.

Небо послушно разворачивалась обратно, восемь драконов кружились в дикой пляске: чёрные тени на фоне заката, — и первым навстречу Аэсоннэ успел её дед, Чаргос.

— Вернулись! — взревел старый дракон, даже не прибегая к мыслеречи.

— Да, Чаргос. Теперь надо возвращаться на Пик Судеб. Наша последняя остановка.