15

Маленький дворик занесло снегом чуть не по щиколотку. За свой долгий подъем Джеррард пропотел настолько, что теперь на ледяном ветру его одежда сразу же одеревенела.

Кругом стояла полная тишина. В крохотный, обнесенный стенами прямоугольник не проникало ни шума уличного движения, ни скрипа шагов по снегу.

В дальней стене виднелась еще одна дверь, он подошел к ней – заперта. Он выругался и тут же улыбнулся. После всего, что он одолел при подъеме, такое препятствие не должно казаться серьезным. Осмотревшись, он заметил у стены лестницу, полузаметенную снегом. Оставалось лишь приставить ее к стене, взобраться и перекинуть тело на другую сторону. Тяжело плюхнувшись на землю, он очутился среди темных вечнозеленых кустов. Какой-то садик, но какой и где?

Продравшись сквозь кусты, он вышел к чугунной ограде, отделяющей садик от улицы. Сначала Джеррард просто не поверил своим глазам. Улица казалась знакомой. Широкая мостовая, разделенная посередине полоской платных автостоянок с их непременными счетчиками. Чуть дальше она делилась надвое, огибая островки кустарника.

Словно какая-то защелка в памяти стала на место – он неожиданно понял, что это Портленд-плейс. Вон там, немного дальше, здание Би-би-си, а с другой стороны – Риджентс-парк. Но что-то было неладно, очень неладно. Джеррард бросил взгляд на часы – ровно пять.

Пять часов пополудни, семнадцать ноль-ноль, пять вечера. Куда же делся весь транспорт? Да нет, сейчас не может быть пяти. В пять уже совсем темно. Сейчас, должно быть, гораздо меньше, и все же… и все же нигде ни одной машины. Никакого движения, никаких признаков движения, только откуда-то издалека чуть доносится слабый рокот. Ни в конторах, ни в жилых домах не видно огней. И насколько хватает глаз – ни одного прохожего!

Он перелез через ограду и упал. Снег на тротуаре лежал почти совершенно нетронутый – ни следа ног, лишь на мостовой, по всей ее ширине, две-три колеи, оставленные тяжелыми ребристыми покрышками.

Он пустился по Портленд-плейс к центру, держась между двумя рядами стояночных счетчиков и инстинктивно избегая опустевшей мостовой. Охватив себя руками, чтобы как-то сберечь тепло, он трусил по направлению к Оксфорд-серкс. Вокруг одни незрячие фасады – ни проблеска света. Вся улица вымерла, замкнулась в себе, словно разразилась атомная война. Стылый воздух жалил тело сквозь одежду, и с каждым шагом оно все глубже утопало в безвольной слабости полного изнеможения.

Кое-как, едва передвигая ноги, он доплелся до Аппер-Риджент-стрит; город представлялся покинутым. Жалюзи на окнах были опущены, двери заперты и забраны засовами.

Он прошел мимо музыкального магазина, мимо кинотеатра, рекламирующего фильм под пророческим названием «Паника на улицах», и добрался до ресторанчика. Здесь он задержался, с надеждой заглянув внутрь, но за стеклянными витринами не оказалось никакой еды. Ни обычных здесь пирожных, ни ромовых баб, ни ломтей шоколадных тортов. Полки из нержавеющей стали блистали совершеннейшей пустотой. Над всем висело тяжкое зловоние.

Внезапно краешком измученного разума он уловил какое-то движение за спиной – что-то отразилось в зеркальной витрине. Джеррард обернулся. На противоположной стороне улицы, чуть подальше в сторону центра, была открыта дверь, возле нее молча копошился человек. Джеррард на негнущихся ногах бросился к нему.

Толстый ковер снега скрадывал шаги, и Экермен увидел канадца только тогда, когда тот едва не толкнул его. Тут он обернулся, машинально приняв защитную стойку и сунув руку в карман за пистолетом.

Мензелос и Олфорд вышли из двери за спиной Экермена в тот самый миг, когда подбежал Джеррард.

Канадец задыхался, он совершенно выбился из сил. Чтобы не упасть, он схватил Экермена за руку, не замечая, что его отнюдь не торопятся поддержать; вся троица замерла в странной неподвижности, пристально вглядываясь в лицо нежелательного свидетеля.

– Я… нас завалило… их надо вытащить… они все еще там…

Волна непреодолимого головокружения накрыла Джеррарда, колени у него подогнулись. Олфорд едва успел поймать его и поддержать, чтобы он не упал.

– Он видел, как мы выходили отсюда…

Экермен показал на ювелирный магазин у них за спиной.

– Да он и так почти окочурился, – отозвался Олфорд. – Оставим его тут, он загнется – и концы в воду…

– Ну уж нет, – Мензелос быстро принял решение. – Возьмем его ко мне.

– К тебе? Как это?

– Слышали, что я сказал? Он нам пригодится. Взваливайте его на спину и пошли!..

Немного позже Джеррард очнулся в квартире Мензелоса; он сидел ссутулясь в кресле и в руке у него была большая рюмка бренди. Гангстеры расположились вокруг и с каменными лицами следили за каждым его движением. Потом Мензелос разложил на колене карту и махнул рукой в сторону бутылок, выстроившихся на полках бара в углу.

– Если хотите, налейте себе еще…

Джеррард кивнул и направился к бару. Он отогрелся, по в то же время чувствовал невероятную усталость; спиртное ударило в голову, и, возвращаясь к креслу, он слегка пошатнулся. Мимоходом, почти безотчетно он заметил рукоятку пистолета, торчащую из кармана Экермена. Мензелос перехватил этот взгляд. Канадец поставил рюмку на стол и нетвердо поднялся на ноги.

– Мне надо идти. Надо доставить образцы в больницу святого Томаса.

Он двинулся к двери и, в сущности, совсем не удивился, когда Олфорд поспешно загородил ему путь, сунув руку в карман.

– Не выйдет, доктор…

– Доктор? Откуда вы знаете, что я доктор?

– Пока вы не оклемались, мы успели немножко пошарить у вас за пазухой.

– Послушайте! Но вы не можете не отпустить меня. Там, внизу, остались люди. Я должен им…

– Доктор Джеррард, – спокойно перебил его Мензелос, – Солли, вот этот, подле меня, полагает, что вас следовало бы убить…

– А я-то думал – вы спасли мне жизнь…

– Не люблю убивать, рискованное это дело, но вам придется нам помочь…

– А если я не захочу?

Экермен подался вперед. Мензелос продолжал:

– Вы хотите доставить свои образцы в больницу, вы хотите помочь своим друзьям. Мы тоже хотим выбраться отсюда, вот и давайте поможем друг другу. Позвольте-ка мне, док, взглянуть на эти ваши образцы.

Он протянул руку. Джеррард нехотя достал из кармана металлическую коробочку. В коробочке лежали флакон и пробки, выловленные под платформой метро.

Мензелос тут же выхватил все это у канадца. Джеррард попытался протестовать.

– Вы получите свои сокровища обратно, док, – Мензелос приподнял крышку коробочки. – А ну-ка, Солли… – Экермен вынул мешочки с бриллиантами. – Они прекраснейшим образом войдут сюда же, только заверни их во что-нибудь еще, чтобы смотрелись по-врачебному…

Экермен принялся втискивать мешочки рядом с добычей Джеррарда, а Мензелос расстелил карту на полу. Потом он поднял взгляд на канадца и начал:

– Ну, так вот…

Вчетвером они быстро вышли пустынными улочками к Пикадилли, пересекли ее и направились к вымершей, нереальной Трафальгар-сквер. Надвигались сумерки. Перейдя через площадь, они остановились на углу улицы Уайтхолл и опасливо осмотрелись. Щебетали птицы – больше нигде ни звука. В дальнем конце улицы, у памятника жертвам первой мировой войны, на снежном фоне резко выделялось протянутое поперек заграждение из колючей проволоки. За ним нелепо приткнулись три автомобиля: большой военный грузовик, броневичок и длинный оливкового цвета фургон. Гангстеры замешкались.

– А ты ручаешься?.. – Экермен не докончил фразы.

– У нас нет выбора, – заявил Мензелос.

Экермен вынул пистолет из кармана и пихнул им Джеррарда в спину. Тот не пошевелился. Мензелос покачал головой, наклонился и отобрал оружие. Затем, вытащив носовой платок, он тщательно обтер пистолет и опустил его в решетку канализации.

– Эй! – воскликнул Олфорд. – Какого черта?..

– Он нам ни к чему, – ответил Мензелос. – Что с него проку, они нас все равно разденут догола. Надо иногда шевелить мозгами…

– А с ним как? – Экермен кивком показал на Джеррарда. – Заложит нас этот сукин сын, как пить дать, заложит, пока мы будем там валандаться…

Мензелос медленно приблизился к канадцу.

– Солли прав. Когда мы доберемся туда, – он махнул рукой вдоль улицы, – вас уже не остановишь. Пересечете кордон и тут же преспокойненько нас заложите. Что вы мне на это скажете, док?

Экермен высунулся из-за плеча своего шефа:

– Попробуй только выкинуть такой номер, гад, я из тебя омлет сделаю…

– Я не знаю, что у вас в мешочках, – начал Джеррард, – и, повторяю, не хочу знать. Все, что мне надо, – это перейти через реку и попасть в больницу. Даю вам слово…

– Доверьтесь чести джентльмена, – ухмыльнулся Олфорд.

Мензелос устремил на Джеррарда пристальный взгляд, безмолвно изучая его лицо, и вдруг, протянув руку, ловко выхватил коробочку с образцами у него из кармана.

– А теперь передайте мне свои документы, док!

– То есть как?..

– Документы, живо, они у вас в кармане. Не отпирайтесь, мы их видели собственными глазами.

Джеррард нерешительно залез во внутренний карман пиджака и вытащил бумажник. Мензелос тут же взял его.

– Говорю вам, я и знать не знаю, чем вы занимаетесь. Я…

– Напрасно вы полагаете, док, – сказал Мензелос, – что я безмерно доверчив. Слушайте меня внимательно. Ваши образцы у меня, документы тоже. Я доктор Джеррард, а вы – никто. Они там, – он показал пальцем вдоль улицы, – людей не задерживают, выпускают в темпе. Вам надо доставить ее, – он помахал коробочкой, – в больницу, вам надо выручить своих друзей из подземки. Мы в вас больше не нуждаемся, это вы нуждаетесь в нас. Так что давайте-ка выберемся все вчетвером наружу спокойно и без шума, и тогда вы получите свое имущество, а мы – свое. Договорились?

– Откуда я знаю, что вы действительно отдадите ее мне обратно?

– Вы правы. Ниоткуда.

– А почему бы в самом деле не пристукнуть его прямо здесь? – вставил Олфорд.

– Ни к чему, – отмахнулся Мензелос. – Теперь, док, помалкивайте, теперь вы самый заурядный обыватель. Они ведь никого не задерживают. Они заинтересованы, чтобы в зоне не осталось ни души…

– Но должен же я сказать им, что мои друзья в ловушке! – Джеррард почти сорвался на крик.

– А разве для того, чтобы сказать, обязательно нужно быть доктором? – Мензелос повернулся и двинулся через пустую улицу к памятнику, бросив уже на ходу: – Пошевеливайтесь, мы теряем время…

Едва они подошли к проволочному заграждению, перед ними выросли двое солдат с автоматами наизготовку. Солдаты были в защитной форме: на лицах шлемы с прозрачными щитками, резиновые костюмы, толстые перчатки, громоздкие ботинки. Один из часовых повелительно указал на короткую очередь у ступеней, ведущих в оливковый фургон.

Немного потоптавшись на пронизывающем ветру, все четверо поднялись во влажное теплое нутро дезинфекционного фургона. Мензелос предъявил документы Джеррарда и стал втолковывать усталому сержанту медицинской службы, приставленному к душевым кабинкам, что коробочку с образцами стерилизовать никоим образом нельзя. Сержант не замедлил засыпать Мензелоса недоверчивыми вопросами и в конце концов вынудил его раскрыть коробочку, но, увидев внутри флаконы, удовлетворенно хмыкнул и, подхватив ее щипцами, распорядился протереть снаружи дезинфицирующим составом.

За следующие полчаса вся четверка совершила все, что предписывалось процедурой: разделась, передала свою одежду солдату, который разложил ее по проволочным сеткам, и вымылась в горячей воде с каким-то сильным запахом. Потом, растершись грубыми желтыми армейскими полотенцами, они получили сетки со своими костюмами из стерилизатора и наконец были выпущены на волю. После изнуряющей, как в турецкой бане, жары наружный воздух показался вдвое холоднее. Вскоре они вышли на Парламент-сквер.

Здесь на тротуарах толпились кучками молчаливые люди. У входа в Палату общин стояли два автобуса телекомпаний. Рабочие возились с юпитерами и камерами. Комментатор бормотал что-то в микрофон, спрятанный в рукаве. На крышах полицейских патрульных машин, развернутых поперек тротуара, беззвучно вращались синие «мигалки», а по Вестминстерскому мосту медленно удалялась карета скорой помощи, и выхлопные газы позади нее казались на морозе струйками пара.

Над головами, с надрывным воем перемалывая винтами воздух, пролетел вертолет. Мензелос обернулся к Джеррарду:

– Вот теперь разделим наши образцы.

Он достал мешочки, обернутые поверх бархата в алюминиевую фольгу, закрыл коробочку и вручил ее канадцу вместе с бумажником.

– Простите за любопытство, – произнес Джеррард, – но все-таки: что вы там прятали?

– Фантики, приятель, – без улыбки ответил Экермен.

Перейти Вестминстерский мост и по набережной дотащиться до больницы святого Томаса стоило Джеррарду последних остатков сил.

Много часов спустя он очнулся в маленькой госпитальной палате. Постепенно, по мере того как прояснялось сознание, он припомнил всех, кто собрался вокруг, едва он переступил порог больницы, и прежде всего Бьюкена. Потом им овладел панический страх: а сказал ли он, где и как оставил Анну и Слейтера?

Прошла еще минута, он воспринимал окружающее все яснее и, наконец, вспомнил еще одно лицо. Здоровенного полицейского инспектора – ну да, конечно! Полисмен говорил что-то про веревки, спасательное снаряжение, Риджентс-парк, – должно быть, все уже сделано. С огромным трудом он заставил себя оторвать голову от подушки и посмотреть на часы. Соображал он туго, но все-таки вычислил, что проспал не меньше восьми часов. Джеррард уронил голову обратно на подушку и в который раз попытался преодолеть состояние счастливого изнеможения. Наверное, ему тут дали чего-нибудь…

Прежде чем сон окончательно сморил его, он вновь подумал об Анне.