"Война мага. Том 2. Миттельшпиль" - читать интересную книгу автора (Перумов Ник)Глава шестая Мельин. По пути от столицы к разлому– Мой повелитель не должен мешкать. – Сежес, оставь меня. Сколько раз я давал тебе чёткий и недвусмысленный отказ? – Почему мой Император так упрям и не хочет даже на миг задуматься о престолонаследии? – всплеснула руками чародейка. – В конце концов… я стараюсь не застывать в косности. Дану могла бы, если б не… – Сежес перекосило, – хотя это вызвало бы массовое недовольство нобилитета и… – Нобилитет, – усмехнулся Император, – и так выразил, как ты говоришь, своё массовое недовольство. Дальше уж некуда. Поднял восстание, и совсем по другому поводу. – Мой повелитель! – Теперь Сежес умоляюще сложила ладони лодочкой перед лицом. – Пусть всё так. Вы отвергаете предрассудки, традиции, установления – всё. Но есть один момент, который даже вы не сможете отвергнуть. – И этот момент? – спокойно осведомился Император. Чародейка в волнении облизнула губы. – Говори, говори, Сежес. Впрочем, я могу закончить и сам. Браки людей и Дану обречены на бесплодие, следовательно, у нас не сможет родиться наследник престола. Так? – Именно! – Сежес с отчаянием тряхнула головой. – А без наследника престола – какая ж эта Империя?.. Даже если нам удастся справиться с Разломом и прочими бедами? За кем пойдут легионы? Неужели появится новая династия? Такого ни разу не случалось! Император пожал плечами. – Есть множество способов. Например, усыновить ребёнка. Кто в точности уверен, что люди и эльфы не могут иметь детей? Кто это проверял?.. – Ну, проверять-то проверяли, – криво усмехнулась Сежес. – Все владельцы рабынь-Дану. Множество раз. От соитий не родилось ни одного ребёнка. Так что… Правитель Империи вновь поднял брови. – Неужто мне надо учить изощрённую в интригах Сежес? Как насчёт того, чтобы создать какое-нибудь поистине грандиозное заклятье, которое позволит нам, и только нам двоим, иметь ребёнка? Если уж так важно, «что подумает народ»? – Конечно, это можно сделать… – нехотя призналась Сежес. – Но, мой повелитель, всё равно найдётся слишком много сомневающихся! Пойдут слухи, они станут питать смуты… – Сежес, – спокойно сказал Император, – я слышал все твои резоны множество раз. И про то, что нельзя оставлять престол без наследника, и про опасность смены династии, и необходимость «замирения с баронами». Но пока перед нами Разлом, а у меня – эта рана, – он поднял обмотанную уже успевшими в очередной раз потемнеть бинтами левую руку, – ни о чём другом говорить нет смысла. Если Разлом станет распространяться и мы не сможем его остановить, совершенно неважно, останется у меня наследник или нет. – Нет, повелитель, не всё равно! – Сежес даже вскочила. – Разлом может сожрать Мельин, но остановиться перед Семандрой. Может обратить в ничто северный континент, но не тронуть южное взморье. Может удовлетвориться нами и оставить остальные части света. И тогда Император Мельина должен будет найти место для новой Империи. Мы упорны, повелитель, мы – Люди, прорвавшиеся в своё время сквозь ливень стрел Дану на берегу Черепов. «Можно подумать, ты сама там была», – казалось, говорил сумрачный взгляд Императора. – Нет, Сежес, нет. Не утомляй меня. И не вынуждай меня звать Вольных, чтобы они выводили тебя под руки. Перед нами дело. Когда справимся с ним, станем думать обо всём остальном. Теперь же, пожалуйста, покинь меня. – Как будет угодно моему повелителю, – недовольно пробурчала Сежес, церемонно приседая и пятясь к выходу из жарко натопленного шатра. За пологом послышался шум, настречу чародейке шагнул один из Вольных, отрывисто поклонился. – Мой Император, вернулись разведчики. Молодой барон Марий Аастер. И ещё… посланники Нерга, повелитель. С кого прикажешь начать? – Зови молодого Аастера. Видно, что-то из ряда вон. – Слушаю и повинуюсь. – На лице Вольного ничего не отражалось. Действительно, молодые разведчики, даже бароны, но в скромном звании урага, то есть помощника центуриона, не должны соваться с докладами непосредственно к Императору. Их выслушает в лучшем случае первый центурион их легиона, примус пилус. Ну, может, третий легат. Полог откинулся, Вольный ввёл молодого барона. Марий упал на одно колено. – Мой Император. – Встань, барон Аастер. И говори, с чем пришёл. – Повелитель, мы захватили троих, молящихся Слашу Бесформенному. Если бы не рука, Император вскочил бы с походного ложа. – Где. Как, – проговорил он. Это были даже не вопросы. Марий пустился в объяснения, что его дозор выдвинулся на целый день пути перед главными силами, шли всю ночь и к утру достигли брошенной обитателями деревеньки при небольшом деревянном замке. Жил там, видать, какой-то захудалый барон, а может, просто выбившийся «в люди» землевладелец из неблагородных, но сейчас, в грозную пору, все подались в другие места. Тем не менее над замком поутру они заметили дымок. Решили проверить, зашли… с разных сторон. И повязали всю компанию. – Они и пикнуть не успели, повелитель! – войдя в азарт, Марий весьма нецеремонно подпрыгивал и размахивал руками. – Обряд свой мерзючный травили, прошу повелителя меня простить, а мы тут и наскочили, ну и… Отчего-то Императору очень хотелось прошептать «наконец-то». Аколиты Слаша попадались и раньше – на востоке, во время кампании против Семандры. Ничего сверхъестественного из них выжать тогда не удалось. А теперь, глядите-ка, далеко ж они забрались… – Хвалю, барон, – кивнул Марию Император. – Я чувствую, ты не уронишь доброго имени Аастеров. Распорядись, чтобы пленных допросили. За молодым бароном упал тяжёлый ковровый полог. Император посмотрел вслед, переводя сбивающееся дыхание. Кое в чём проклятая Сежес была-таки права. Силы его убывали, а Всебесцветный Нерг сподобился только сейчас разродиться ответом. Всё это время посольство Ордена оставалось при императорской ставке, но держалось в сторонке, само по себе, не притрагиваясь даже к исправно посылаемым съестным припасам и питаясь только привезённым с собой. Приставленные к ним соглядатаи (увы, не из Серой Лиги) следили за каждым их шагом, но так и не смогли заметить ничего подозрительного. Если посланцы и пересылались с набольшими Нерга, они сумели сохранить это в тайне. И вот они просят аудиенции. Наконец добились ясности?.. Что ж, Слаш Бесформенный может подождать. …Когда посольство всебесцветных наконец вошло в шатёр, у ложа Императора собрались обычные лица: проконсул Клавдий, командиры легионов, легат-секретарь Аврамий, явилась и Сежес. Как-то так получилось, что некогда мятежная чародейка стала, как встарь, постоянным членом импровизированного коронного совета. Правда, держалась она теперь совершенно по-иному. – Мы получили ответ, мой Император, – после обмена протокольными приветствиями и вручения верительных грамот без обиняков начал нергианец. – Всебесцветный Нерг согласен на твои условия. Императору пришлось приложить известное усилие, чтобы на лице ничего не отразилось. – Мы примем участие в походе к Разлому. Не скрою, выживание мира нас волнует меньше возможности обрести уникальные, небывалые знания. Которые мы так или иначе сможем передать тем, кто последует за нами – в Мельине или же где-то ещё. Мы поможем Императору Мельина в борьбе с его недугом. Мы… поможем также и значимой для него персоне. – И взамен всего этого – простое разрешение Нергу на человеческие жертвоприношения? – прищурился Император. – Совершаемые именем Императора и по его повелению, – твёрдо проговорил посланец. – И, кроме того, нам потребуется белая перчатка. Да-да, мой повелитель, именно она. Едва не погубившая, эта вещь должна теперь потрудиться, чтобы спасти моего Императора. – Мы говорили также и о заложниках, – напомнил правитель Мельина. – Само собой, повелитель. Они уже на пути к императорской ставке. А мы приступаем к лечению. И для этого нам тоже потребуется совершить человеческое жертвоприношение. Император не выдержал, на миг закрыл глаза. Он таки покупает жизнь ценой другой жизни. И сколько ни повторяй себе, что, посылая легионы в бой, он делает то же самое, это не поможет. – Тогда у меня есть кого отдать тебе под нож, – вдруг услыхал он свой собственный голос. – Имеет ли значение род и происхождение приносимого в жертву? – Не имеет, мой Император. Мы с радостью примем указанного тобой для заклания. – Проконсул! Что там с аколитами, которых взял барон Аастер? – Дают показания, мой Император, – ухмыльнулся Клавдий. – Ты уверен? И что же они показали? – Пока не знаю, повелитель. Но не сомневаюсь, что у наших дознавателей им никакой Слаш Бесформенный не поможет. – Подойдёт вам такое, нергианец? – в упор взглянул на бледного чародея Император. Тот молча поклонился. – Проконсул, прикажи, чтобы с ними разобрались быстрее, – тяжёло распорядился правитель Мельина. – Нам было бы желательно получить должным образом атрибутированную имперскую грамоту, – негромко, но настойчиво проговорил нергианец. – Грамоту с нашим правом на жертвоприношения. Император стиснул зубы, но кивнул Аврамию. Мол, давай. Получив грамоту, посланец Нерга откланялся и удалился, заверив Императора, что приступит к лечению немедленно, как только ему будет доставлен «потребный живой материал», как он выразился. А вскоре Императору подали составленный аккуратной рукою писца свиток показаний, снятых со слуг Бесформенного. Правитель Мельина бегло пробежал пергамент глазами. Ничего особенного. Посланы были верховным жрецом… так-так-так… вершить расправу над противящимися слову Слаша… ничего особенного… имена и места жительства тех, кто давал кров и убежище. Это небесполезно, но ничего особенного – судя по именам, всё незнатные люди, выходцы из Семандры, давным-давно осевшие в Империи, но, как оказалось, не потерявшие связь с «верой предков». Конечно, аколит мог лгать, мог оговорить невинных, мог просто назвать первые пришедшие на ум прозвища. По делу его следовало бы поместить в надёжную камеру, пока ликторы проверят его слова, но на подобное уйдут месяцы. – Пусть Бесцветному отдадут самого… гм, бесполезного из этой тройки. Перед этим ещё раз постарайтесь разговорить. Потом покажите им жертвоприношение. Глядишь, узнаем и что-то ещё. Легат Аврамий торопливо поклонился и бегом кинулся вон. …Император Мельина впервые за всё это время расстался с белой перчаткой. Ему казалось – он лишился даже не руки, а половины туловища. Зияющая пустота. Тупая, ноющая боль, глушащая мысли… Трое связанных аколитов Слаша извивались в путах, глядя выпученными от ужаса глазами на нергианцев с закрытыми чёрными масками лицами, с длинными кривыми ножами в руках, что застыли над расстеленной прямо на земле свежеснятой бычьей шкурой. Над ещё не остывшей кожей поднимался парок. Носилки с Императором и Сеамни стояли рядом, окружённые тройным кольцом Вольных. Их капитан никого не оставил в запасе, явились даже отдыхавшие после смены. Ещё на росчищи горел костёр, запрошенные негрианцами служки без устали подтаскивали смолистые поленья. В середине дымящейся на холоде бычьей шкуры лежала белая перчатка Императора, и правитель Мельина не мог отвести от неё глаз. Ему казалось – это всё равно что положить в огонь свою собственную руку. Тем более что он понятия не имел, что задумали бесцветные маги. Рядом едва заметно дышала Тайде. Вспомнят ли о заключённой сделке посланцы Нерга? Они, стоящие вне обычных людских понятий о верности, слове, чести, будут ли выполнять свои обязательства? Или сочтут их недостойными внимания формальностями, исключительно для обмана глупцов, пока ещё стоящих у власти в распадающейся на части Империи? Ликтор наклонился к связанному аколиту, произнёс что-то негромко, но грозно. Человек в изодранном грязном плаще дико задёргался в путах, но ничего не ответил. Ликтор выпрямился, вытянул руку – кулак сжат, большой палец смотрит вниз. Пленник не стал разговорчивее даже при виде готовых к жертвоприношению бесцветных. Посланник Нерга (своего имени он так и не открыл) коротко кивнул своим подручным. Те мигом подхватили аколита под руки, поволокли к распяленной шкуре; пленник отчаянно вырывался, но рот его по-прежнему оставался на замке. Впрочем, сделать он уже ничего не мог – с ловкостью, говорящей о постоянной практике, жрецы Нерга растянули обречённого на шкуре, прикрутив руки и ноги ко вбитым колышкам. Недавний собеседник Императора затянул какое-то мрачное песнопение, угрюмое и скрежещущее, словно старые деревья в бурю. Ему вторили помощники, и Императору показалось, что яркий день начал темнеть, небо словно затягивало тучами; правитель Мельина не удержался, поднял взгляд – нет, голубой свод не пятнало ни единого облачка; однако же тьма накатывала, она словно сочилась из-под края мира, повинуясь непонятным словам литании Бесцветного Нерга. Не прерывая пения, жрец медленно нагнулся, осторожно коснулся остриём кинжала всех пяти пальцев белой перчатки. И всякий раз Император невольно вздрагивал – его пронзало резкой, колющей болью, словно стальное лезвие кромсало его собственную плоть. Перчатка задрожала. Воздух над ней – тоже, словно она в единый миг раскалилась, подобно стальному листу, покрывающему зев печи. В этой дрожи Императору вдруг почудились изломанные очертания какой-то гротескной фигуры – тело вроде бы человеческое, а ноги выгнуты по-козлиному. В тот же миг посланец Нерга широко размахнулся и с диким воплем, достойным самого кровожадного пиратского вожака, всадил жертвенный нож в горло аколиту Слаша. Тот задёргался, забулькал – удар нанесли так, чтобы жертва не умерла сразу. Агония продлилась недолго – забрызганный кровью жрец продолжал наносить удары, без разбору тыкая в грудь и живот связанного, корчащегося пленника. Многие отвернулись. Правда, ни один из них не был Вольным. Нергианец завершил экзекуцию широким, наотмашь, взмахом, рассёкшим умиравшему грудину. Сунув руку в зияющую рану, бесцветный чародей выпрямился, сжимая в окровавленном кулаке ещё трепещущее сердце, которое тотчас и швырнул в белую перчатку. Вернее, к самым её пальцам; и у Императора зашлось его собственное сердце, когда он увидел, что белые костяные пальцы перчатки сами по себе сомкнулись на куске окровавленного мяса. Дальнейшее он помнил плохо. Врезалось в память лишь чудовищное шествие миллионов, миллиардов пугающе одинаковых козлоногих существ, маршировавших по тёмной равнине с неразличимым пейзажем. Потом мелькнули парящие в небе три крылатые тени, очень похожие на те, что были замечены в небесах Мельина той страшной зимой, когда гномьи рати шли на столицу, а все ожидали неминуемого прихода Спасителя и конца света. А затем пошла и вовсе какая-то ерунда: Император видел белую тень, ту самую, что утащила Тайде, видел их последнюю схватку в ином мире, в мире Эвиала, видел шесть мрачных фигур, молча наблюдавших за поединком, видел какие-то зелёные вихри, мечущиеся вокруг тёмной шестёрки, видел и странную пару – исполинского орла и не уступавшего ему золотистого дракона, летевших рядом среди бесчисленных звёзд. Потом вновь появились человеческие фигуры, за плечами одной вился, словно под ветром, длинный алый плащ. И все они в упор смотрели на него, Императора. Он словно должен был принять какое-то решение – сегодня, сейчас, немедленно. Но прежде, чем он успел хотя бы подумать, что же это может быть за решение, перед его мысленным взором появилась ещё одна фигура: высокая и тонкая, острые эльфийские уши вызывающе торчали сквозь льющиеся мягкие волосы; этот эльф был где-то рядом и тоже наблюдал за Императором. Душа правителя Мельина расставалась с телом, воспаряя высоко над туманами бренного мира. Он смотрел – и он видел. Видел весь континент, от одного океана до другого, видел диковинный замок на самом гребне Восточных гор и странным образом был уверен, что это – обитель сгинувшего Хозяина Смертного Ливня. Видел заброшенные было башни Радуги, но видел и другое – копошащихся, словно муравьи, тех, кто поклонялся Тьме. Вернее, не Тьме, но её злобной имперсонации, подделке, рядящейся в благородные чёрные одежды. И ещё Император видел Разлом. Видел, как по нему поднимаются неисчислимые рати, хотя не мог разглядеть ни одного солдата в их рядах. Соединившая миры зловещая пуповина пульсировала, проталкивая в Мельин полк за полком: и что-то вновь напомнило Императору о белой тени. …Их заговор был разветвлён и сложен. Он охватывал множество миров, и Мельин с его правителем был лишь одним из них. Белая тень унесла Тайде в Эвиал, Император последовал за ним, но страшный талисман – белая перчатка – не сработал так, как замыслил странный, противоестественный союз тех, кто был наделён силой, и тех, чьей силой было всеобщее развоплощение. Всё это в единый миг пронеслось перед Императором, смутные образы, которые он с трудом понимал, большей частью просто угадывая. Но вот надмировая мгла уступила место чёрным нагим стволам, курчавящимся ещё выше зелёным кронам – в Мельине уже наступило тёплое время, – остывающему телу на запачканной кровью шкуре и угасающему костру. Белая перчатка лежала рядом с истерзанным трупом, чистая, ни единого пятнышка. Сам же Император чувствовал жуткую слабость во всём теле, не мог пошевелить ни рукой, ни ногой; однако, скосив глаза, он увидел чистые бинты на левой руке. Такие же чистые, какими они были до жуткого ритуала. Похоже, что маги Нерга на самом деле смогли приостановить кровотечение. Совершавший жертвоприношение посланник попытался было пробиться к Императору – Вольные молча сомкнули ряды, сверкнула сталь, и чародей поспешно ретировался. Да, им удалось, пришлось признать Императору, когда его носилки принесли обратно в шатёр и медикус под надзором мрачно поджимавшей губы Сежес осторожно размотал бинты. Рука по-прежнему выглядела чудовищно, сделавшись сейчас сине-чёрной, из-под разорванной кожи торчали пересохшие сжавшиеся вены, каким-то образом отделившиеся от плоти, сквозь которую несли кровь. Но, как бы жутко ни выглядело это всё, самое главное – кровь перестала сочиться сквозь поры. – Что скажешь, Сежес? – Что я скажу, повелитель?.. – Чародейке явно не хотелось отвечать. – Кое-чего они достигли. Во всяком случае, здесь. Но вот с… с персоной, существенной для повелителя… Она по-прежнему в коме, мой Император. Не похоже, чтобы пролитая кровь ей хоть чем-то помогла. Что вновь делает важным вопрос о… – Сежес! – Прошу прощения у моего повелителя. Долг перед Империей заставляет меня проявлять непочтительность. Помолчали. – Проконсул, поднимай легионы. Двигаемся дальше. И пошли за бесцветными, пусть объяснят про Древние Силы. Наш договор включал в себя и их. Напомни также и про обещанных заложников. Скажи, что, если они не прибудут в самое же ближайшее время, я расторгну сделку. – Да, нам потребуется ещё много жертв, – ничуть не смущаясь, подтвердил Императору посланец Нерга. – Пусть повелитель не удивляется медленности его выздоровления, равно как и отсутствию значимых перемен в самочувствии значимой для повелителя персоны. Слишком глубоко въелся чудовищный дар… – Зачем им наш мир, нергианец? Ты знаешь о них хоть что-нибудь? – Знаю, мой Император, но недостаточно. К нам впервые попал их артефакт, надеюсь, что с помощью магии крови мы добьёмся ответов. – Не увиливай. Говори, что знаешь. – Мой Император! Позволь сказать! Прошу!.. – Хорошо, Сежес. Я слушаю. – Я тоже могу многое про них рассказать! Про то, как Радуга в полном составе отправилась им настречу, и… – Изъясняйся точнее. Куда именно направилась Радуга? Ты намекала на это множество раз, но никогда не доводила рассказ до конца. – Э-э-э… всеподданнейше припадаю к ногам моего повелителя, однако не могу не обратить его августейшее внимание, что достопочтенная Сежес… – Достопочтенная Сежес считает своим долгом указать, что… – Хватит! – Император поднял руку. – Сежес, будешь говорить после него. Нергианец, твоим рассказам следует быть точными и исчерпывающими. И, по возможности, краткими. Маг Всебесцветного ордена замялся. – Мы обнаружили их относительно недавно, мой повелитель. Три жизни назад. Нерг с незапамятных времён знал о множественности миров и пространств, о том, что миры рождаются, живут и умирают, и о том, что есть силы, способные убивать эти миры до того, как действительно пробьёт их час. Мы долго бились над загадкой Исхода, над тем, как пращурам нашим удалось справиться с крылатым ужасом – как и над тем, почему этот ужас, владея южными землями, не стал преследовать беглецов, не послал новых тварей взамен тех, что уничтожила магия крови. И, пока искали ответы на эти вопросы, нашли тех, кто походил на древних врагов рода человеческого, как одна капля воды походит на другую. Они таятся в мягком подбрюшье нашего мира, мой Император. Не знаю почему, но им отчего-то очень надо уничтожить его. И не просто, скажем, истребить всех живущих – о нет! Им требуется избыть даже саму память о Мельине. Они готовят удар, ещё невиданный в нашей истории. Враг приготовился атаковать настолько глубинные слои мира, что даже нам трудно это представить, а простым смертным – и вовсе невозможно. Так вот, мой Император, белая перчатка принадлежит им и послана нам на погибель. – Где же они её сделали? И есть ли к ней пара? – отрывисто спросил Император. – Мы пока не обнаружили того места, – дипломатично ответил нергианец. – Мы ищем родной мир этих чудовищ, то место, откуда они все выходят. Там, наверное, у них и мастерские, и прочее. Что же касается пары к твоей перчатке, повелитель, – о да, у неё есть пара. И мы не сомневаемся, что она рано или поздно появится в нашем несчастном мире. – Может, ты даже знаешь когда?! – не утерпела Сежес, вновь нарушив церемониал. – С разрешения моего Императора, отвечаю, – вежливо поклонился бесцветный маг. – Когда вручившие ему сей артефакт поймут, что их план потерпел поражение. Что маги Мельина не уничтожены. Что мощь этого страшного «подарка» оборачивается против его вручивших. Тогда, конечно, они не замедлят с ответом. – Тебя послушаешь – так она может возникнуть прямо сейчас! – фыркнула чародейка. – Именно, мой повелитель, – нергианец с известным вызовом поклонился Императору, игнорируя волшебницу. – Вторая перчатка может появиться в любой миг. У любого из вожаков баронского восстания. – Но зачем им это? – проговорил Император. – Они шли очень сложным путём… – Именно, повелитель, – подхватил адепт всебесцветных. – По каким-то причинам, о которых мы пока лишь догадываемся и строим теории различной степени спекулятивности, враги не могли обрушиться на нас с самого начала всей мощью. Сперва им требовалось ослабить нас изнутри. Вызвать междоусобную войну. Понятно, что Император Мельина без белой перчатки не имел никаких шансов на победу… Император стиснул зубы, но вслух ничего не сказал. «Ты лжёшь. Я уничтожил бы магов и безо всякой перчатки. Да, крови пролилось бы больше. Но я всё равно уничтожил бы их!..» – Верно, они знали кое-что и о пророчествах Илэйны, и об Алмазном и Деревянном Мечах, – продолжал витийствовать нергианец. – У них были слуги – здесь, в нашем мире, их не могло не быть. И я не сомневаюсь, что почитатели Слаша Бесформенного приложили здесь руку. Вместе с, возможно, и другими. – Ты хочешь сказать, что они рассчитывали на появление Разлома? – как ни старалась Сежес придать голосу достойное презрение, получалось это у неё плохо: боль и страх – не за себя, за Мельин – брали своё. – Несомненно, – решительно кивнул нергианец. – У них, несомненно, был не один план. Они предусмотрели, думаю, почти все возможности. Получилось так, как получилось – Разлом открыл им дорогу в Мельин, и они ею воспользовались. – Но мы не видели их, выходящих из Разлома! – возразил Клавдий. – Само собой, – кивнул адепт Нерга. – Они достаточно хитры, чтобы не подставляться под копья сильнейшей армии Мельина. И это значит, что их не так уж и много или что они не могут вторгнуться в наш мир всей своей мощью и вынуждены искать обходные пути. Как вы сражались с ними, о достопочтенная Сежес? – О! – Чародейка самодовольно оправила рукава. – Это была тяжёлая битва! Мы собрали всех лучших магов, от всех семи Орденов… а вот наши братья из Всебесцветного Нерга на призыв присоединиться ответили гордым молчанием. – Всебесцветный Нерг сам решает, когда и против кого ему выступать. – Всебесцветный Нерг предпочитает прятаться за чужими спинами, дожидаясь… – Хватит! – оборвал спорщиков Император. – Сежес имеет наше дозволение продолжать. – Мы собрались в башне Солея. Они дальше других продвинулись в понимании законов проникновения в иные миры. Мы знали, где вражеское войско. Мы… нацеливаясь на него, мы все сотворили заклятье, которым я до сих пор горжусь. Плоть Мельина разъялась по нашему слову, и мы очутились… не знаю, как назвать это место. Но там было чем дышать, и там была привычная нам земная тяга, имелись верх и низ. Отсутствовали лишь небеса, их заполняли потоки текучего огня. Мы могли дышать и видеть, хотя с трудом, – казалось, воздух наполнен кипящей серой. Там не было привычных нам лесов, или холмов, или рек – это… м-м-м… выглядело, как если бы несколько пейзажей разорвали на части, а потом как попало сложили вновь. Мы видели нечто, напоминавшее деревья, а рядом – просто чёрные провалы. Скалы, красные скалы – и серый туман меж ними, мгла, прикрывавшая бездонные пропасти… – А где же стояли вы? – Любой центурион, взглянув на нашу позицию, счёл бы её ужасной и совершенно не годящейся для решительного сражения. – Сежес гордо задрала подбородок. – Но выбирать нам не приходилось. Мы очутились между двух красных скал, плававших в сером море. Под ногами у нас была потрескавшаяся, окаменевшая от жара глина. И прямо на нас шёл поток существ… тварей… с козлиными ногами. – Как они были вооружены? Каков их боевой порядок? – перебил Клавдий. – Прошу прощения моего Императора, но это… – Они не были вооружены, проконсул. И у них не было никакого боевого порядка, – покачала головой Сежес. – На нас шла толпа, орда безоружных, однако сила их… В общем, мы поняли, что, если они доберутся до нас, никто из магов Радуги не вернётся назад. – Что же вы сделали? – Обрушили на них всё, что имели, мой Император, – просто ответила Сежес. – Магия полнила то место, даже самые слабые из нас там превзошли бы орденских командоров. Знай мы это, взяли бы с собой больше молодых… Это были молнии, повелитель, молнии и огненные шары, и полившееся с тамошних «небес» пламя, и твердь тех мест, вставшая дыбом, давящая наших врагов. Мы искали заклятья, что заставили бы их всех умереть, одномоментно и сразу, но не преуспели. Поэтому и довольствовались прадедовскими методами. …Это было страшно, мой Император. Мы жгли, давили и рвали их сотнями, тысячами, а они всё шли и шли, не страшась ни смерти, ни ран. Нам казалось – мы мечем камушки навстречу катящемуся приливу. …И всё-таки даже их сила имела предел. Я не знаю, сколько мы сражались, – время там словно остановилось, не было ни дня, ни ночи, и даже в песочных часах внезапно замер песок. – Как такое возможно, если, по твоим словам, там была привычная земная тяга? – Прекрасный вопрос, разум моего повелителя так же остёр, как и его меч. Мы не нашли ответа. А потом, когда мы вернулись в Мельин, оказалось, что там прошла не одна неделя и… и война Императора с магами была закончена. – В глазах Сежес блеснула слезинка. – Хорошо, – каменея скулами, проговорил Император. – Как же вы победили? – Просто уничтожили всех, кто шёл на нас, – ответила Сежес. – Настал миг, когда поток иссяк. Просто кончился, и всё. Последние умерли под нашими заклятьями… и мы остались одни, перед заваленным дымящимися трупами полем, совершенно ничего не понимая в случившемся. Какое-то время мы ещё ждали – напрасно; враг не появился. Так та битва и закончилась; мы потеряли четверых, в тот единственный момент, когда козлоногие прорвались-таки сквозь наш огонь. Мы даже не могли оставить стражу… мы просто ушли. Заклинания показали, что враг больше не наступает на Мельин… но к тому времени он, наверное, уже знал, что возникнет Разлом, что ему – или его подручным – откроется другая дорога в наш мир. – Благодарю, Сежес, – кивнул Император. – Что скажешь, нергианец? – Что я скажу, повелитель? Не в моей власти и не по кодексу Нерга мне обсуждать принятые высшими решения. Я не могу ни осуждать их, ни одобрять. Но мне кажется, что та армия, которую столь доблестно уничтожили достопочтенная Сежес со товарищи, была лишь демонстрационным манёвром. Врагу требовалось удержать лучших магов Радуги вне пределов Мельина, и они своего добились. Кроме того… Есть ещё один момент, о котором мы все позабыли. – Какой же? – Узник храма Хладного Пламени в Хвалине, мой Император. Повелитель, конечно, слышал о нём от своих наставников. – Очень скупо, – нахмурился правитель Мельина. – А что с ним такое? – Он исчез, когда ещё не началась открытая схватка повелителя с Радугой. Мы… имели некоторые основания считать, что в обличье старого безумца в нашем мире пребывает некая очень и очень могущественная сущность. Не спрашивай меня какая, мой Император, – ответ знают лишь командоры моего Ордена. И… мы следили за этой сущностью. И заметили, что он вместе с несколькими спутниками, каждый из которых – своя собственная загадка, – покинул наш мир, и потом… Мы не знаем, что произошло, но та «дыра», через которую шли козлоногие, в том числе и те, кого уничтожили доблестная Сежес и её сподвижники, закрылась. Мы уловили отзвук грандиозной битвы – но не той, увы, о которой мы только что услыхали, не той, где бились маги Радуги. И потом мы… почувствовали выброс гигантской мощи, его хватило бы, наверное, чтобы испепелить весь Мельин. Можно долго спекулировать и строить теории, но мы уверены – тогда на защиту нашего мира встали могущественные силы. Так или иначе, дорогу козлоногим закрыли. – Прекрасно, но можем ли мы рассчитывать на эти силы вновь? Кто они такие? Нергианец покачал головой. – Я бы не полагался ни на чью помощь, мой Император. Проблема существования глобальных сущностей – одна из наиболее основополагающих в доктрине моего ордена, мы, помимо всего прочего, стараемся разгадать загадки богов… – Например, какие? – Источник их могущества, – без обиняков ответил волшебник. – Их происхождение. Их жизнь и гибель, как их можно убить. – Вы словно к войне с ними готовитесь? – Позволь мне не отвечать на этот вопрос, повелитель. – Твоё молчание и без того красноречиво, нергианец. – Тогда к чему вопросы, мой Император?.. Дозволено ли будет мне продолжить? Благодарю. Итак, мы не можем рассчитывать ни на кого, кроме себя и… – Ты упоминал Древние Силы Мельина, нергианец, или меня подводит память? – Память моего повелителя остра, как никогда. Он совершенно прав. Нерг посвятил не одно десятилетие былым хозяевам нашего мира. – Думаю, не он один, – заметил Император. – Радуга много занималась всякой нечистью, достаточно вспомнить Ведьмин лес. Не так ли, Сежес? – Н-ну-у… да, мой повелитель, – призналась чародейка, припёртая к стенке. – Но всё это погибло, когда мы… – Сежес, но я взял штурмом далеко не все башни Радуги, – сурово напомнил Император. – Башня Кутула – и всё. Другие в нашей досягаемости мы нашли уже покинутыми. Куда же делось всё из них? Арсеналы, зверинцы, казна? Волшебница отвела глаза. – Думаю… мой Император, думаю, всё это сейчас хранится в тайных местах, с тем чтобы в решающий момент выпустить против твоего войска. – Почему же это не сделали на Ягодной гряде? – напирал правитель Мельина. Волшебница пожала плечами. – Не знаю, повелитель. Я уже давно была не согласна с верхушкой моих вчерашних сотоварищей. Они платили мне недоверием. – Но когда Радуга покидала башни, ещё ведь и речи не было о расколе, верно? – Нет, мой Император. – Сежес покачала головой с мрачной гордостью. – Я ещё тогда говорила о необходимости компромисса. Я… понимала, что вызвало твой державный гнев, повелитель. Я… была не права. Радуга привыкла лепить тех Императоров, которые, как ей казалось, лучше всего подходят для управления Империей, – и ошиблась. Страшно ошиблась. Впрочем, и цена за эту ошибку уплачена тоже страшная. – Значит, ни ты, ни твои сторонники ничего об этом не знают? – Нет, мой Император, – решительно отрубила чародейка. – Тогда об этом и нечего разговаривать. Нергианец, продолжай. Я хочу услышать твой рассказ о Древних Силах. – Он может быть и длинен, и короток, мой Император. Не вдаваясь в ненужные сейчас подробности, скажу лишь – это не та нечисть, о которой было угодно вспомнить твоей милости. Это именно Древние и именно Силы, если угодно, можно называть их «младшими богами». Оставим пока вопрос о «богах старших» – Нерг исследовал и его тоже, но речь не об этом – и скажем, что мы смогли докопаться до самых первых дней, когда на Мельин впервые взглянули способные понимать и запоминать глаза. – Человеческих существ? – Нет, повелитель. Древних Сил, именно тех, кто впервые смог видеть, слышать и говорить в нашем мире. – И они создали всех остальных? Наши предания гласят, что людей привели сюда… – Мой повелитель, – с мягкой укоризной покачал головой нергианец. – Это детские сказки. Люди – самые древние обитатели Мельина из тех, кто живёт и умирает. Эльфы, гномы, орки, тролли и все прочие – вот кого – Почему ты так уверен? – Всебесцветный Нерг вёл раскопки в разных частях нашего мира, мой Император. Мы находили костяки, черепа, по которым смогли восстановить облик наших предков, всю непрерывную цепь от… от… да простят меня здесь присутствующие, если мои слова шокируют их… мы смогли восстановить всю непрерывную цепь человеческих предков от самой обезьяны. Слушатели как один взорвались негодующими криками. Как это так?! Они, люди, произошли от каких-то мохнатых диких зверей, плясавших порой на ярмарках, потешая толпу?.. От зверей, которых привозили из-за моря в клетках, от зве… – Хватит! – рыкнул Император, и тотчас наступила тишина. – Нергианец, это, конечно, очень интересно, но давай всё же поближе к теме нашей беседы. – Я именно к этому и подхожу, мой повелитель. Древние Силы – вот кто возник тут допрежь всего. Мы шагали к самым первым мгновениям нашего мира, и мы нашли, нашли то, что в самых общих словах можем описать как «божественную длань». Живоносное начало, коснувшееся собой Мельина, вызвавшее к жизни то, что растёт и движется на его поверхности. – Деревья и животные? – Да, мой Император, но не только. Это живоносное начало коснулось мёртвой плоти мира, и там, где его излилось больше, чем могла вместить косная материя, возникли Силы, которые я и называю Древними. Иные походили на нас, людей, своей телесной формой; иные напоминали зверей, иные – лесные дерева; а множество было и таких, кто вообще не походил ни на что. – Что же было дальше? – поторопил нергианца Император. – Эти силы свободно бродили по Мельину, придавая ему облик по своему нраву. Случалось, они воевали друг с другом, но большей частью расходились миром – ведь мир велик. Потом, когда истекли бессчётные эоны лет, появились люди. Я – так же, как и никто в моём Ордене, – не знаю, приложили ли руку к нашему появлению эти самые Древние Силы или возникновение рода людского стало лишь случайностью… – Я был в ином мире. Там тоже живут люди, такие же, как и мы, – заметил Император. – Именно, повелитель. И обитатели, и Древние Силы могут оказаться схожи в разных мирах, что говорит в пользу того, что вся великая совокупность сущего создана разом, неким поистине непостижимым существом, или Сущностью, как единый акт творения. Но в Мельине Древние Силы мало-помалу засыпали, истаивали, исчезали с лица мира. Я уже имел честь рассказывать повелителю об этом. Их осталось не так много, но они ещё есть. Не самые могущественные – те потратили силы быстрее всех, подобно тому, как яркий и высокий костёр прогорает куда быстрее медленно тлеющих углей… – Но костёр как раз и превращается в угли, – напомнил Император. – Истинно так, повелитель. Древние обратились в те самые «угли», иные и вовсе погасли, если можно так выразиться. Но те, кто остался… Их можно разбудить и поставить на службу нашему делу. Разумеется, в добавление к тому… м-м-м… «травяному сбору», появившемуся тут стараниями нашей достопочтенной Сежес. – Наша достопочтенная Сежес своим сбором ещё докажет, что… – не выдержала волшебница, и вновь Императору пришлось поднять руку. – Что предпринимает для этого Всебесцветный Нерг? – Я получил известия, – не без гордости сообщил волшебник, – что отправлены специальные партии – ко всем известным нам местам обитания оных Сил. Одно, должен сказать сразу, в Друнгском лесу, или, как называют его сами Дану, Dadrrount'got. Нам в своё время стоило немалых трудов запереть их в некоторых не слишком обширных пределах. Не сомневаюсь, что в обмен на свободу они станут сражаться на нашей стороне. – Хотелось бы верить… – с холодком уронил Император. Сежес, видя его неудовольствие, немедленно осмелела: – С позволения моего повелителя… И сколько же времени вам потребуется, чтобы собрать эти самые Силы, дорогой коллега? И где в ту пору окажется Разлом? – Мы должны задержать его тварей, – совершенно серьёзно ответил нергианец. – Выиграть время, пока мои братья по Ордену не приведут подмогу. Император пристально взглянул на чародея. На левой руке правителя Мельина больше не было белой перчатки, однако он и так чувствовал – гость из Всебесцветной башни чего-то недоговаривает. «А что, если это – тоже ловушка? – мелькнуло у Императора. – Дождаться, пока все верные престолу легионы полягут у Разлома, и в решающий момент явиться с собранной мощью этих самых Древних Сил? Это объясняет и не слишком понятное желание добиться „позволения Императора“ на жертвоприношения. Прекрасный повод натравить простолюдинов. Или поддержать баронский мятеж…» – Как же мы выиграем его? И сколько именно нам надо выиграть? – медленно произнёс Император. – Ты сказал, что среди мест обитания Древних – Друнгский лес. До него не одна неделя пути. Да ещё и дорога обратно, куда длиннее, – не к Мельину, а к Разлому. – Пусть мой повелитель не сомневается – адепты Нерга знают более быстрые пути. – Разумеется, тайные и, разумеется, магические? – поджала губы Сежес. – Нет, достопочтенная. Ходы самые обыкновенные. Многие поколения адептов Нерга в союзе с самыми разными существами трудились над их строительством. Три поколения назад основная сеть была закончена. Разумеется, мы продолжаем строить и сейчас, несмотря на тяжёлые времена. – Так сколько же это займёт времени? – сдвинул брови Император. – Путь от Друнгского леса до, к примеру, Мельина – всего три-четыре дня, – поклонился нергианец. – Ты выдал нам очень важную тайну, чародей. – Император пристально смотрел ему прямо в глаза. – Всебесцветный Нерг никогда не расставался так легко со своими секретами. Что случилось? Почему? Только не говори о верноподданнических чувствах. Я в них не поверю. – Почему же, о мой Император?! – Не прикидывайся оскорблённым, нергианец. Твой Орден никогда не был частью Империи, её беды были её бедами, не вашими. Не убеждай меня, что всё это изменилось в единый миг, что вас теперь очень волнует судьба человеческого рода. – Повелитель совершенно прав, – медленно, очень тщательно взвешивая каждое слово, после паузы ответил адепт всебесцветных. – Мой Орден на самом деле не испытывает ни к кому никаких «верноподданнических чувств». Мы уважаем законы твоей Империи, но движимы совсем другим. Не всем это понравится, но тут уж я бессилен. Я подробно объяснял, почему мой Орден по-прежнему хочет, чтобы всё происходило по закону, несмотря на царящий в Империи хаос. Я говорил, почему нам нужно формальное разрешение короны. Мы никому не приносили присяги на верность, но это не значит, что мы становились предателями. И да, я не скрываю, у нас в Нерге совершенно иное отношение к человеческой жизни – как чужой, так и собственной. Бытие нашего «я» лишь в незначительной степени связано с этим бренным телом. Это ведь оно, тело, нуждается в опоре под ногами, в воде и пище, в крове над головой, в одежде и тому подобном. Нерг верит, что мы можем существовать безо всего этого. Поэтому мы и исследуем со всех сторон природу смерти, природу инобытия. Мы заглядываем в посмертие каждого расстающегося с этим миром, мы тщимся заглянуть и в последние мгновения гибнущих миров. Мы верим – и наша вера основана на знании, – что, достигнув опеределённых ступеней, адепт Нерга не будет нуждаться в физическом теле и сможет пережить, к примеру, уничтожение Мельина, если нам не удастся справиться с Разломом. Я говорил обо всём этом откровенно, мой повелитель. Нерг бдительно хранит свои тайны, но, когда нужно, он прибегает к открытости, ибо верит: правдой ты достигнешь своих целей куда скорее, чем ложью. – Похвальная речь, нергианец. – В голосе Императора по-прежнему слышался холодок. – Значит, Проконсул Клавдий не сдержался, что-то проворчал одобрительно, тем самым злейше нарушив дворцовый этикет. – Мой Император, – низко поклонился посол. – Орден Всебесцветного Нерга – не от мира сего, повелитель. Мы соблюдаем правила. Я, например, исправно именую владыку Мельинской Империи своим повелителем, хотя он не властен ни в жизни моей, ни в смерти. – Смелое заявление, чародей, – сквозь зубы заметил Император. – Всего лишь отвечающее действительности, повелитель. Я верю, что тело не обязательно для жизни. Вот и всё. – Ты уходишь от ответа. Так можно или нет провести армию вашими путями? – Нет, это невозможно, мой Император. – А что тогда возможно, нергианец? Одного человека? Двух? Пять? Десять? – Десять – это предел. Большего наши заклятья не осилят. – Похвальное признание. – Это всего лишь правда, мой Император. Самое сильное оружие, как я уже имел честь говорить. Император помолчал. Нергианец оказался крепким орешком, но ломать его пока рано. Тайные ходы, хм… не может быть, чтобы Сежес ну совсем бы ничего об этом не знала. – Хорошо, нергианец. Легионы будут наступать на Разлом и дальше, ибо таков наш долг. Когда к нам присоединятся Древние Силы? Точно – когда? – Девять дней от сегодняшнего, мой Император, – не колеблясь, ответил волшебник. – Повелитель! – не выдержал проконсул. – Прошу дозволения говорить! – Изреки своё слово, Клавдий. – Девять дней, говоришь, чародей? Всего девять дней? Тогда зачем нам наступать дальше, рисковать легионами, если подмога подоспеет так быстро? – Она может не успеть, – лаконично ответил адепт. – Разлом набухает силой. Он может прорваться в любой миг. И тогда на пути врагов не окажется никакой иной силы, кроме ваших легионов, мой Император. – Разлом тянется на десятки лиг! Мы идём почти вслепую, – не выдержал Император. – Как мы можем знать?.. – А вот для этого, – тонко улыбнулся нергианец, – мой Орден и собирается помочь тварям Разлома. Все остолбенели. Даже Сежес, что изо всех сил старалась казаться невозмутимой и всезнающей, приоткрыла рот – правда, тотчас же спохватилась. – Именно так, мой повелитель. Всебесцветный Нерг не зря столько лет посвятил изучению изнанки нашего бытия. Нам известно, что монстры Разлома трудноуязвимы для обычного оружия. В наших книгах, самых древних и смутных, большей частью непонятных даже командорам Ордена, есть глухое упоминание о некоем маге, принуждённом сразиться с армией призраков. Не в силах остановить бесплотного врага, тот маг наделил их плотью, которую впоследствии успешно и поразил. Это может быть просто сказка, но Нерг извлекает пользу изо всего. Да, мы придадим больше сил тому, что идёт на нас, но при этом укажем ему точно место прорыва и сделаем более уязвимым от обычного оружия. Я лишь совсем недавно получил известие, что командоры моего Ордена привели в действие соответствующие чары. Использовав, как правильно понимает мой повелитель, магию крови. Наше заклятье продержится не так долго, как раз, чтобы на подмогу подоспели Древние Силы. Но пока они не подойдут – легионам предстоит рассчитывать только на себя. – И то если господа бароны вкупе с мятежной Радугой не ударят нам в спину… – заметил Император. – Клавдий! Есть о них вести? – Никак нет, мой Император, – отрапортовал проконсул. – Если мне будет позволено сказать… на их месте я бы сосредоточился на захвате Мельина. Взять столицу, короновать какого-нибудь узурпатора, хоть того же барона Браггу. Договориться с Семандрой. И тогда всеми силами ударить нам в спину! – Прежде чем они до этого додумаются, нам надо покончить с Разломом, – кивнул Император. – Так что же, нергианец, выходит, твой Орден уже всё и за всех решил? Поставив нас просто перед фактом? – Мощь моего Ордена – самое лучшее оправдание его действий, мой Император. Правитель Мельина ничего не ответил. «Нерг всё рассчитал. Он точно знал, кого отправить в императорскую ставку. Такого вот, на первый взгляд обычного царедворца, привыкшего гнуть спину; Нерг хотел, чтобы о нём думали как о самом обычном магическом Ордене, лишь незначительно отличающемся от той же Радуги. И пока мы тут вели бесконечные разговоры, Нерг всё сделал к своему вящему удовольствию. Мы действительно идём вперёд почти вслепую, мы действительно полагаемся на рассказ лишь одного центуриона, встретившегося лицом к лицу с тварями Разлома; на первый взгляд выглядит всё это весьма достойно, но почему я не могу забыть свои опасения, что вся моя армия – лишь пешка в непонятной партии, разыгрываемой Всебесцветными?» – Почему же ты молчал об этом раньше, нергианец? Легионы могли бы занять лучшую позицию и спокойно ждать атаки, а не ползти в неизвестность! – Прошу прощения у моего повелителя, надеюсь, что не навлеку на себя августейшую немилость, – поспешно поклонился чародей. – Мой Орден использовал много путей. Никто не знал, который из них приведёт к успеху. В конце концов действенным оказался именно тот, о котором недостойный слуга истины поведал своему повелителю. Были совершены… обильные жертвоприношения. Я жду дальнейших распоряжений моего командора и, как только они поступят, передам их владыке Мельина. – Посоветуй им, пусть поторопятся, – заметил Император. – Если всё так, как ты говоришь, нам надо немедленно выбрать позицию и начать её укреплять. Только так у нас есть шансы продержаться до подхода помощи. – Мой Император столь же мудр, сколько и храбр, – поклонился нергианец. – Не расточай льстивые слова, чародей, а делай своё дело. К битве я должен быть на ногах! Ты не забыл об этом? – Ни в коей мере, повелитель. Этой ночью мы проведём ещё один обряд. Могу ли я… э-э-э… задействовать ещё одного из оставшейся пары аколитов Слаша Бесформенного? – Можешь, нергианец. – Император дёрнул щекой. – Сежес! – К услугам моего повелителя. – Чародейка церемонно присела. – Пленники по-прежнему молчат? – Истинно так, мой Император, – вздохнула волшебница. – Мы пока не применяли к ним… м-м-м… самые острые из доступных методов, но, если возникнет нужда… – Подождём, что получится, когда останется только последний из них, – мрачно уронил Император. – Нергианец! Готовься. – Я весь в распоряжении моего Императора. Второе жертвоприношение оказалось ещё более впечатляющим, нежели первое. На сей раз быка забили прямо перед парой связанных аколитов Слаша; помимо него, зарезали несколько чёрных куриц. Ликтор вновь склонился к пленникам, вновь задал вопрос, будут ли они говорить; один из аколитов даже не повернул головы, второй затрясся всем телом, однако тоже промолчал. На сей раз видения оказались более смутными и оттого ещё более пугающими. Император видел гибнущие миры, множество миров, поглощённых великой пустотой; видел гибнущих богов и богинь, павших в тщетной попытке защитить свою паству. Ничто наступало, неосязаемое, невидимое, неопределённое, и Император ощутил даже что-то вроде облегчения – им, по крайней мере, предстояло иметь дело с видимым и воплощённым врагом. Если, конечно, посланец Нерга не ошибался. Или же сознательно не вводил в заблуждение. Император не мог понять многое из того, что видел. Ему почудилось, что на миг перед его мысленным взором мелькнул Эфраим, старый эвиальский вампир, и не один – марширующий во главе целой армии Ночного Народа; шли и другие отряды – во множестве; собирались на битву гномы и эльфы, орки и гоблины, тролли и огры, и ещё множество иных рас, наделённых даром речи. В Эвиале пылала своя собственная война; связанные бездной Разлома миры готовились к решающим сражениям. …После того как второй аколит Слаша Бесформенного расстался с жизнью под жертвенным ножом, Императору стало действительно легче. Он смог подняться в седло – под приветственные крики своего войска. Без белой перчатки владыка Мельина по-прежнему ощущал себя словно нагим, левая рука ещё плохо шевелилась, но поры закрылись, она больше не кровоточила, исчезла мучительная слабость, быстро восстанавливались силы. Однако ценою этого стали уже две человеческие жизни. Две жизни – за его собственную и Тайде и невесть сколько – за то, что, по словам нергианца, теперь легионерам предстоит сражаться не с призраками, а с существами из плоти и крови. Об обстоятельствах жертвоприношения нергианец рассказывать категорически отказался – мол, запрещено командором Ордена. Повелитель может отправить своего недостойного слугу в пыточный застенок, но сказать ему он, недостойный слуга, всё равно ничего не сможет. Ни сколько людей пошло под нож, ни каким именно образом они расстались с жизнью. Мол, это сделано ради его же, повелителя, душевного спокойствия. Какое там! Несмотря на возвращающиеся силы, несмотря на очнувшуюся, хотя и погружённую пока ещё в глубокий, но обычный сон Тайде, из головы Императора не выходили эти самые «жертвоприношения». По словам Нерга, они готовы обеспечить этим победу Империи людей, никогда не стоявшей за ценой, когда надо было во что бы то ни стало достичь какой-то важной цели. «И разве люди не умирали во множестве по единому твоему слову, повелитель?» – на разные лады повторял нергианец одну и ту же мысль. «О да, они умирали по моему слову, – мрачно думал Император. – Но умирали в бою, по собственному выбору встав под мои знамёна. Бароны могли изменить (что они в конце концов и сделали), пахари – бежать, легионеры – дезертировать. И в бою у каждого вступившего в него оставался шанс. А вот когда тебя тащат на бойню, связанного по рукам и ногам, и при этом размахивают императорским приказом, обрекающим на смерть в пыточных застенках Нерга… При таких делах я бы и сам восстал», – честно признавался себе Император. Он сидел подле мерно дышавшей Тайде, живой, порозовевшей; нергианец заявил, что погрузил её в глубокий сон, который, по его словам, «довершит излечение души», и что на это потребуется примерно две седмицы. Перемены в состоянии Сеамни Оэктаканн были разительными; и внутри у Императора словно разливалось мягкое тепло весеннего дня, когда взгляд его останавливался на едва заметно вздрагивавших тёмных ресницах. – Чародейка Сежес покорнейше просит личной и немедленной аудиенции, – коротко поклонился вошедший в шатёр Вольный. – Утверждает, что по совершенно неотложному делу. Волшебница последнее время не злоупотребляла приватными встречами с правителем Мельина. Император молча кивнул и поднялся. Возле Тайде его позволительно видеть только молчаливым Вольным. – Да простит меня мой Император. – Сежес не забыла об этикете, и её реверансу позавидовали бы все гранд-дамы прошлого царствования. – Что стряслось? – Чародейка и впрямь бледна. – Повелитель, я считаю, Нерг ведёт двойную игру, – выпалила волшебница. – Вот как. – Император счёл нужным выразить удивление. Интересно, неужто и в самом деле хорошие мысли приходят в умные головы одновременно? – Можешь продолжать. – Повелитель, я знаю, у тебя есть причины относиться к моим словам с недоверием – мол, Сежес терпеть не может этого нергианца. Верно, терпеть не могу. В том числе и за его двуличие, но не только. Мой Император, Радуга никогда не прекращала попыток, скажем так, упорядочить отношения с Восьмым Орденом. Мы были едины, а они – сами по себе, на отшибе, окружённые полной тайной. Ты знаешь, где берёт начало наша сила, на чьих могилах возведены башни Семи Орденов. Но откуда берётся мощь Нерга, не знаю ни я и никто из командоров других Орденов. Всебесцветная башня возведена на голой скале, под ней нет никаких… нет ничего. Нерг всегда был не от мира сего, повелитель. Они не разговаривали ни с кем, ни с Империей, ни с нами. Вымогали выморочные земли вблизи от своей башни, это да, и в итоге создали настоящий анклав, если ещё не герцогство, то уже полноценное графство по меркам Семандры. Наших соглядатаев, как и твоих, повелитель, они обнаруживали тотчас. Одно время в совете Радуги всерьёз обсуждалось, не пойти ли на Нерг войной – всех измучила неопределённость и ощущение смутной угрозы. Порой мне, например, казалось, что в Нерге вообще не люди. Что с его адептами что-то делают, их природа, их сущность совершенно меняется. Мы боялись и боимся Нерга, повелитель. Это… это нечто совершенно нам непонятное. – И тут появляется угодливый, заискивающий чародей, со всех сторон понятный… – кивнул Император. – Я тоже думал об этом. – Они хотят усыпить нашу бдительность! – патетически воскликнула Сежес. – Они специально прислали такого, чтобы Нерг показался бы совершенно обыкновенным сообществом магов, со своими интригами и всем прочим. Это не так, мой Император, это не так! – Откуда ты знаешь, Сежес? – Чувствую. – Волшебница отвернулась. – Никто из Радуги никогда не бывал внутри Всебесцветной башни. Но порой мне кажется, что, войди мы туда, нам не встретилось бы ни одного человека. Все эти «мой повелитель, мой Император» – маска! Нергу нет дела до Мельина, нет дела до Разлома – ни до чего, кроме самих себя! Для них не существует других достойных правдивости и искренности; есть только они, и есть все остальные, которым можно говорить всё, что угодно, не связывая себя никакими условностями. Нерг – нечто чужое, могучее и страшное. Угодничающий «посол» – такая же маска, как и всё. Мне… страшно, мой Император. Я боюсь, они ведут нас прямой дорогой в западню. Что, если им просто нужна одна громадная гекатомба и они решили принести в жертву разом всё имперское войско? Что тогда, повелитель? – Тяжкие обвинения, Сежес, – покачал головой Император. – Их надо доказывать, а доказательств ведь у нас нет, верно? Ты права, я пытался разузнать, что происходит во Всебесцветной башне. И, как ты понимаешь, не преуспел. Серая Лига встретила достойного противника. – А сейчас? Сейчас мой Император не может обратиться за помощью к серым? – Нет, – покачал головой правитель Мельина. – Патриарх Хеон погиб, и все его последователи тоже. Другие патриархи предпочли затаиться. Я слышал, кое-кто и вовсе подался на юг, подальше от Разлома. Кто-то, не сомневаюсь, примкнул к восставшим баронам – Лига всегда отличалась умением ловить рыбку в мутной воде. Кто-то отсиживается, выжидает – в Лиге героев нет, умирать они не любят. Хеон был исключением. Но мы говорили не о Лиге. Ты можешь чем-то доказать свои обвинения? Сежес нахмурилась. – Мой Император, конечно же, я не могу положить на стол груду свитков, где в подробностях, заверенные печатями командорства, были бы изложены все планы Нерга. Я же лично считаю… что этих послов надо лишить неприкосновенности и поговорить с ними по-другому и в другом месте. Уверен, мы узнаем много интересного. – Ты так горячо и красноречиво описывала Нерг как скопище нелюдей – и думаешь вырвать у его адепта признание пытками? – Мой Император, я думаю, пытки показали бы, что он – не человек. Я хотела, чтобы повелитель увидел бы это сам. И с должным остережением отнёсся бы к прожектам нергианцев. – Пока что их методы работают, – заметил Император, глядя на ожившую левую руку. – Белая перчатка тоже работала, повелитель. И притом очень хорошо, – парировала Сежес. – Уверен ли мой Император, что это «излечение» не обернётся новой ловушкой? Император стиснул зубы. Удар попал в цель. Но Сежес об этом знать совершенно необязательно. Если, конечно, она не читает его мысли. – Только войны с Нергом нам и не хватало, – проворчал он. – Повелитель, мы ведь не исчерпали собственные средства, – напомнила чародейка. – Мой сбор, который некоторые усердные слуги повелителя окрестили «сеном». Мы не знаем, сработает это или нет. И если сработает, то зачем нам вообще нергианцы? – Хорошее рассуждение, – медленно произнёс Император. – Но вот если не подействует, что тогда? – Выдержала же бой та когорта! И она имела дело со вполне вещественными тварями! Их брало пламя, зря, что ли, легионы тянут с собой такое количество огнеприпасов! – Я внимательно слушал рассказ того легата, Сежес. Мне показалось, что силы Разлома больше занимала земля и то, что на ней. Они словно расчищали себе место, а те големы, с которыми схватилась когорта, – ну, представь себе, ты собралась строить дом и свела лес; потом же надо избавиться от бревён, веток, пней и тому подобного мусора? Вот они и избавились. Оживили – идите, мол, отсюда. – Император позволил себе слабую улыбку. – А что набросились на легионеров – так ведь яблоко от яблони недалеко падает. Что ещё могли передать этим големам те, кто их оживил, если они сами – лишь сгустки ненависти и более ничто? – Интересное рассуждение. – Сежес схватилась за подбородок. – И тоже ведь никаких доказательств, мой Император? – Само собой, никаких, кроме лишь здравого смысла. Зачем тварям Разлома какие-то там големы, которых легко уничтожить? Против призраков бессильны копья и стрелы, я слишком хорошо помню, как та белая тень натянула нос лучшим бойцам моей Империи. Так зачем Разлому какие-то там деревяшки? – Мой повелитель рассуждает так, словно Разлом способен думать, причём пользуется теми же категориями и понятиями, что и мы! – Здравый смысл, Сежес. Если призрак начнёт складывать два с двумя, у него неизменно получится четыре. Как и у всех остальных. – У него, может, и получится четыре, но какое это имеет отношение?.. – Самое прямое, – отозвался Император. – Действия Разлома обязаны подчиняться логике. Поскольку ей подчиняется весь мир, который этот Разлом пытается поглотить. – Зачем же для этого какая-то особая логика? – Сежес наморщила лоб. – Боюсь, я не до конца постигла всю глубину мысли моего повелителя. – Разлом – не стихийное бедствие, Сежес. За ним – чей-то разум, злобный, извращённый и совершенно не похожий на наш. Всё сходство – что и он, и мы, к двум прибавляя два, получим четыре. Не более того. Магия Разлома, как ты сама говорила, подчиняется определённым законам, законам нашего мира. И я могу ожидать, что Разлом, готовясь поглотить Мельин, пошлёт в бой самое гибельное оружие, каким только обладает. Едва ли за таковое можно считать те неуклюжие деревяшки. Так что держи свой сбор сухим, Сежес. Обещания Нерга сами по себе, а нам надо быть готовыми. – То есть мой Император не станет подвергать этого лжепосланника пыткам? – разочарованно протянула чародейка. – Не буду, – покачал головой правитель Мельина. – Более того, я надеюсь, что два меча лучше, чем один. Я уверен, что одними только тварями, которых можно зарубить или сжечь, дело не ограничится. Несмотря на все усилия всебесцветных. Волшебница печально кивнула. – Я не смогла убедить моего повелителя… но я готова прозакладывать всё, что угодно, и даже собственную жизнь – Нерг ударит нам в спину. – Зачем им это делать, Сежес? Желай они власти, они присоединились бы к Радуге давным-давно. И, полагаю, заняли бы в ней главное место, не так ли? – Так, – признала чародейка. – Тогда зачем им это всё? Сидеть сиднем невесть сколько веков, и вдруг… Нет, Сежес, я рискну. Я понимаю твои опасения. У меня самого были подобные. И надо сделать всё, чтобы не оставить бесцветным какой-нибудь совсем уж соблазнительной лазейки. Легионы встали. Дальше идти было некуда, да и незачем. Невысокая гряда холмов, каких множество в южных частях Империи, протянулась с полуночи на полдень, служа водоразделом двух небольших речек. Берега, топкие по летнему, обильному дождями времени, да высоко поднявшийся камыш. Выше по склонам гнули спину сотни и сотни легионеров, возводя палисад. Посланник Нерга объявил, что главный удар «воплощённой силы Разлома» будет направлен именно сюда. Суетились и немногочисленные сподвижники Сежес, «прислуга сенного обоза», как их насмешливо прозвали в легионах. Но сейчас все шутки давно смолкли – дозорные с наскоро сколоченных вышек видели колышущийся серый туман, неотвратимой волной наползавший с запада. Отправленные далеко вперёд дозорные, во главе всё с тем же неутомимым и, похоже, удачливым молодым бароном Аастером, вернулись, принеся весть о высящихся во мгле громадных пирамидах; приблизиться к ним, впрочем, не удалось – никто не дерзнул вступить в серую хмарь. Никаких чудовищ никто не видел. Тем не менее Император приказал остановить армию. Приходилось полагаться на слово Нерга – да ещё Сежес, уверявшей, что сейчас всё равно, где встретить врага. Вокруг легионов лежала опустошённая, брошенная страна. Всё живое бежало в страхе: люди, звери, птицы; одни деревья обречённо шелестели ветвями, покрытыми яркой летней зеленью – погода стояла на диво. Даже волки, те самые, что алчно преследовали армию чуть ли не с самой Суолле, поотстали. Ягодная гряда преподала им хороший урок, но, похоже, не всем. Не проявляли себя и мятежные бароны – они отошли на север, где без особого сопротивления заняли Остраг, Хвалин и Ежелин. Малочисленные гарнизоны, верные Императору, отступили, повинуясь строгому приказу не ввязываться в безнадёжные бои. С каждым днём правителю Мельина становилось всё лучше. Рука заживала, хотя её теперь и покрывала уродливая вязь коричневых вздутых рубцов. Тайде тоже набирала силы, иногда опушённые длинными ресницами глаза чуть приоткрывались, блестя агатовой чернотой. Явился нергианец, осмотрел руку Императора, удовлетворённо поцокал языком, уверил «обожаемого повелителя», что всё благополучно, и аккуратно заметил, что для окончательного успеха осталось совершить ещё одно, последнее жертвоприношение. – У нас ведь остаётся аколит Слаша… А решающий бой мой повелитель должен встретить во всеоружии. Возразить никто ничего не смог. Смолчала поджавшая губы Сежес; смолчал покрасневший и сжавший кулаки проконсул Клавдий. Никто не имел никаких доказательств «измены» Нерга; но невозможно было отделаться от навязчивой, буравящей сознание мысли – здесь что-то не так. Аколит Слаша, по донесениям ликторов, так и не заговорил. Отработанный материал, по выражению нергианца. Можно смело пускать его в расход. Тем более что до излечения осталось совсем немного; жаль только, что белую перчатку больше нельзя будет использовать – по словам нергианца, это потребует жизни Императора и уже никто не сможет ему помочь. Самое сильное оружие Империи придётся отложить в сторону. Впрочем, эту возможность тоже нельзя сбрасывать со счётов, хладнокровно сказал себе Император. Белую перчатку постоянно охраняли четверо Вольных; а вот сам правитель Мельина не мог отделаться от мысли, что близится время, когда эта перчатка встретится со своей парой. Тем не менее приносимые посланцем Нерга вести внушали надежду. По словам чародея, его «братья» уже идут на помощь с могучими ратями Древних Сил; при этих словах Клавдий всякий раз морщился и пытался завести речь о том, что, мол, при таких делах лучше всего уклониться от боя, – однако нергианец лишь качал головой. – Достопочтенный проконсул, многомудрая Сежес, мой блистательный повелитель, я должен явить вам картину, посланную моими братьями, пристально наблюдающими сейчас за Разломом из Всебесцветной башни. Я имел честь доложить моему Императору: магия крови, применённая Орденом Нерг для облечения плотью наступающего на нас врага, дала свои плоды. Внемлите же! С ловкостью заправского фокусника чародей извлёк из складок тяжёлого плаща мутно-белый кристалл в виде островерхой пирамидки. Сежес подозрительно сощурилась: – Наследство вампиров, многоуважаемый коллега? – Почтенная Сежес совершенно права, – спокойно кивнул тот. – Не только Радуга занималась изучением Нежити. Камень – Делай своё дело, нергианец, – угрюмо перебил его Император, уже привычно потирая левую руку под плащом, пальцы пробегали по вздувшимся тугим узлам на кое-как сросшихся жилах. – Лекцию о несравненных качествах твоего камня послушаем в более подходящее время. Чародей прикусил язык и низко поклонился. – Было б также неплохо, покажи ты нам обещанную помощь этих самых Древних Сил, которых пока ещё никто и в глаза не видел, – продолжал правитель Мельина, меряя волшебника холодным взглядом. – Я приложу все старания, мой повелитель. – Нергианец прижал руки к груди, всем видом являя полнейшую готовность услужить. – Но это зависит не от меня, а от моих братьев во Всебесцветной башне… И повелитель, конечно же, помнит, что ещё не истекли необходимые для подхода помощи девять дней. – Хорошо. Покажи тогда то, что можешь, и то, что собирался. – Император изрядно устал от выспренних речений посланца. – Слушаю и повинуюсь, – поклонился нергианец. Кристалл осветился изнутри тусклым, болезненным светом. С острой вершины сорвалось нечто вроде раздутого мыльного пузыря, только не яркого, лёгкого и радужного, а мутного и белесого, вроде неотмытого рыбьего. Пузырь всплыл к пологу шатра и замер там, слегка раскачиваясь. Сежес наблюдала за манипуляциями осторожно двигавшего руками что-то невидимое нергианца с неподдельным отвращением. Движения и впрямь выглядели весьма неаппетитно – он словно вспарывал кому-то живот и наматывал кишки на локоть. Меж тем в парящем пузыре на самом деле стало появляться изображение, сперва размытое и смутное; нергианец скорчил зверскую гримасу и словно бы вонзил невидимый нож ещё глубже. Перед Императором появился вид лесистой равнины с высоты птичьего полёта. До середины стволов поднимался уже знакомый туман; а впереди уже не смутно маячили, но высились во всей грозной красе островерхие пирамиды, как-то уж очень сильно смахивавшие на кристалл нергианца. Справедливости ради скажем, заметил про себя Император, что на явленной пузырём картине хватало всяких пирамид. Острых, точно наконечники копий, вонзённых в облачное небо треугольников; ступенчатых гигантов, упиравшихся в тучи нарочито затупленными вершинами; распластанных по земле и более напоминавших панцири исполинских черепах; и всё это сооружено из первого попавшегося под руку, кое-где были заметны даже почти целые бревенчатые избы, неведомой силой впечатанные в стену заоблачного зиккурата. В густой мгле у подножия пирамид что-то шевелилось, двигалось, суетилось, но разглядеть никаких деталей Император не смог. – Это неподалёку от Разлома, – нарушил тяжёлое молчание нергианец. – Пирамиды неким образом направляют потоки магии на погибель нашему миру, прощу прощения сразу и за неточность и за выспренность данной формулировки, однако лучшей пока что ни у кого нет. – Нам придётся это разрушать? – осведомился Император. – Боюсь, что да, мой повелитель. Если сумеем взять верх над воинством Разлома, сейчас надвигающимся на нас. А, кстати, вот и оно само. Клавдий вытянул шею, Сежес привстала с сиденья, даже у Императора невольно крепче сжались кулаки. – Заклятье моих братьев по Ордену сработало, как и следовало ожидать, – торжествующе провозгласил нергианец. – Призраки получили плоть, которую способно поразить наше оружие. Смотри, мой повелитель! Мгла истаивала, становилась видна влажная тёмная земля. Струйки тумана миллионами рук по-прежнему тянулись вперёд, но меж ними маршировали бесчисленные тысячи существ – Император ожидал каких-нибудь жутких чудовищ, но всё оказалось куда проще. Впрочем, и куда страшнее. Бодро втаптывая копытами в раскисшую землю едва поднявшиеся весенние ростки, шагали козлоногие твари; над их уродливыми рогатыми головами в воздухе плыли странные бестии, напоминавшие плоских морских скатов. Их было очень много. Тысячи и тысячи, правда, они не имели никакого оружия, даже простых дубин. – Мы облекли плотью силу Разлома, – продолжал меж тем нергианец. – И эта плоть явила нам истинный облик тех, кто пытается овладеть Мельином. – Это… они сами? – Сежес изо всех сил старалась говорить небрежно. – Многомудрая Сежес, конечно же, шутит, – светски улыбнулся нергианец. – Мы видим не точно тех самых существ, что в своё время сражались с магами Радуги. Нет, всего лишь отражения их сущности. Они стоят за тем, что изливается из Разлома, и потому наша магия показала их. Они – вполне телесны, уязвимы для магии и стали. Их можно убивать… – И сколько ж их там? – осведомился проконсул. – Десять тысяч? Сто? Двести? Есть ли конец их войску? На что рассчитывал Нерг, творя это заклятье? Что, ему удастся… э-э-э… воплотить Император одобрительно кивнул. Посмотрим, как выкрутишься теперь, нергианец. Однако чародея едкий вопрос нимало не смутил. – Вопрос достопочтенного проконсула, чья доблесть уступит лишь его же храбрости, вполне понятен, – принялся разливаться он. – Именно так и должно вопрошать истинному полководцу, каковой, без сомнения… – Короче! – бросил Император. – Прошу прощения, повелитель, я лишь хотел отдать… – Короче!! – Повинуюсь. Итак, мы исходили из того положения, что ничего бесконечного не бывает, следовательно… – Не испытывай моё терпение, нергианец! – Голос Императора стал опасно низким. – Но это очень важно, повелитель! Я лишь хотел сказать, что бесконечной мощь Разлома быть не может. Это противоречит всем явленным законам сущего. Следовательно, предельное для нас, но ограниченное по силе заклятье способно… Император не стал прерывать. Он даже сделал вид, что его гнев прошёл, и понудил себя пару раз милостиво кивнуть. «Нергианец не хочет отвечать. А скорее всего, просто не может. Ему, похоже, и впрямь надо, чтобы мы втянулись в битву, выхода из которой не будет. Но зачем? Для чего? Опять пресловутое „познание“? По-детски: „А поглядим, чё выйдет, ежели козлоногие на легион полезут, кто кого заборет“?» Нет, конечно же. Не по-детски. За маской льстеца и подхалима, забубённо чередующего «моего Императора» с моим же «повелителем», пряталось нечто очень не нравившееся правителю Мельина. И всё более крепла мысль, что в сложной и непонятной игре командоров Всебесцветного ордена, коих никто никогда не видел, даже всезнайка Сежес пока что лишь пешка. Им нужна магия крови. Всё равно какой? Есть ли разница в том, каким образом умерщвлено человеческое существо, кем оно было, что творилось у него внутри в последние мгновения? Одинаковую ли силу отдадут матёрый мужик и малый ребёнок, древняя зажившаяся старуха или молодка с ребёнком в чреве? От этих мыслей Императора даже мороз по коже продрал. Несколько мгновений он даже не слышал, что там болтает осмелевший нергианец. … – Так, значит, – ворвался в сознание бас проконсула, – ты говоришь, почтенный, что нужно уничтожить некое число этих самых «воплощённых» для того, чтобы сила Разлома утратила порыв и направленность, заметалась бы, закрутилась, как вода в стремнине, после чего исходящая из Разлома угроза исчезла б сама собой? – Именно так, о доблестный Клавдий. Заклятье моего Ордена будет обращать и воплощать льющуюся из Разлома мощь ещё достаточное время. Уничтожение же каждого из «воплощённых» – это ещё один камень в запруду, даже не запруду, а высокую дамбу, коя надёжно преградит путь мутному потоку зла. В этом-то и состояла тонкость сотворённого моими братьями заклятья – не просто отразить нашествие, но и в буквальном смысле слова завалить им дорогу их же трупами. – Всякая дамба, – услыхал Император язвительный, режущий голос Сежес, – имеет свой предел. Всякое вместилище имеет свойство переполняться. Полагает ли мой досточтимый коллега, что приложенных его братьями ресурсов хватит именно запечатать Разлом намертво? – О многомудрая Сежес, я солгал бы, ответив тебе твёрдым «да»! – с обезоруживающей откровенностью развёл руками нергианец. – Конечно, всякую запруду можно прорвать. Но нам необходимо ещё очень многое узнать, прежде чем мои братья смогут изречь: «Да, мы в силах закрыть сам Разлом», не боясь при этом внушить нашему обожаемому повелителю беспочвенные надежды. Когда легионы сойдутся с врагом, все глаза Нерга обратятся к полю битвы. Мы сможем узнать многое, очень многое, что поможет нам в дальнейшем. Иной, лучшей стратегии сейчас никто предложить не в состоянии. Сежес поджала губы, но всё ж нехотя кивнула. – Мы вступим в битву, чародей, – произнёс Император, не отрывая взгляда от бледного лица волшебника – глаза того на миг вспыхнули радостью. – Мы вступим в битву, но я должен задать тебе вопрос. Как будут сражаться эти твари? В показанном тобой видении они не имели никакого оружия. Это так и останется? Кто-нибудь станет ими командовать? – Э-э-э, нет, повелитель. – Нергианец сперва чуть замялся, но мигом вновь обрёл уверенность. – Они нападут беспорядочной толпой, без строя, порядка, командования и оружия. Всё, что они могут, – это чуять живую кровь, струящуюся в жилах твоих храбрых легионеров, без сомнения готовых все как один умереть во славу обожаемого пре… – Побереги воздух, – оборвал его Император. – Я запомню твои слова, чародей. А теперь разрешаю тебе удалиться. Волшебник растянул губы в самой приятной и светской улыбке, отвешивая низкий поклон. – Пусть мой повелитель отдаст команду на последнее жертвоприношение… – Отдам. Не сомневайся. Пока же оставь нас. – Повинуюсь, мой Император, слушаю и повинуюсь… – Тьфу. Слизняк какой-то, честное слово, – вполголоса проворчал проконсул, выждав достаточное время, чтобы Вольные могли отконвоировать нергианца подальше от императорского шатра. – Сежес, пришло твоё время. – Да, мой повелитель? – Твой сбор… что ты планировала сделать? – То же, что сделали адепты Серой Лиги в Мельине, – поджечь мешки и забросать ими неприятеля с помощью пращей или катапульт. Я приказала также изготовить мелкие порции сбора для лучников и арбалетчиков. – Прекрасно. Я сильно подозреваю, что нам потребуются все твои запасы, Сежес. Волшебница молча покивала. – Ты распорядилась, чтобы сборы твоих трав возобновились, как только взойдёт зелень? Лето уже настало – ведётся ли сбор? Получим ли мы пополнение, если эта битва не окажется последней, что бы там ни болтал нергианец? – Разумеется, повелитель. Как же иначе? Что бы ни говорил мой, гм, коллега, нам ещё предстоит долгая война. И пирамиды нагоняют на меня страх, признаться. В них скрыта такая мощь, что чувствуешь даже сквозь видение. – До них нам ещё далеко. И хорошо, если Семандра даст нам спокойно разбираться с Разломом, хотя, конечно, какое уж тут «спокойно»… Проконсул, позаботься, чтобы все велиты имели бы запас… – Император чуть не оговорился: «сена», – этого сбора, и чтобы к каждой дюжине был бы приставлен факельщик. – Не впервой, повелитель. Всё исполним, – уверенно кивнул Клавдий. Жертвоприношение решили совершать этой же ночью. Нергианец уверял, что козлоногие ударят на рассвете, хотя высланные вперёд дозоры пока ещё не видели врага. Аколит Слаша Бесформенного так и не заговорил. По утверждению ликторов (поддержанных нергианцем), никакой ценности для следствия злосчастный фанатик более не представлял. В сгустившейся тьме вновь запылал костёр, вновь отвратительно пахла палёным свежесодранная и обожжённая на огне бычья шкура. Так же стояли тесным кругом Вольные, заслоняя собственными телами Императора, так же угрюмо нависало беззвёздное небо над головами. Но что-то и изменилось. Неуловимо, почти неощутимо, однако правителю Мельина это не давало покоя. Как-то не так смотрел исподлобья обречённый на заклание аколит, что-то новое появилось в глубоко посаженных глазах; и Император не удивился, когда тот завопил, едва ликторы рывком поставили его на ноги: – Помилуйте! Пощадите! Буду, буду говорить!.. Нергианец с некоторой досадой поджал губы. – Каково будет решение моего Императора? – Пусть говорит, – не колеблясь ни секунды, отрезал правитель Мельина. – Это может возыметь… – Ликторы! Пленника ко мне в шатёр. Кер-Тинор! Двойную стражу внутрь и тройную – вокруг. Проконсул Клавдий, достопочтенная Сежес, благоволите проследовать за мной. Аколита шатало, точно пьяного, его чуть не волоком тащили прочь от костра. Посланец Нерга кисло смотрел вслед императорской процессии. Его присутствовать не пригласили. – Говори! – велел Император аколиту, едва Кер-Тинор приглушённо доложил, что всё в порядке и тройное кольцо Вольных не подпустит никого к шатру на добрые полсотни шагов. – Жизнь, повелитель! – прохрипел в ответ служитель Слаша, падая на колени, едва лишь ликторы перестали поддерживать его под руки. – Если твой рассказ будет правдив и поможет мне, я помилую тебя, – кивнул Император, игнорируя предостерегающее покашливание Сежес. – Начинай с самого начала. Зачем вас послали сюда и кто приказал это сделать? Досточтимая волшебница Радуги, как ты видишь, готова проверить твои слова на истинность. Сежес не сплоховала, между её ладоней тотчас появилось слабо светящееся зеленоватое облачко. – Стоит тебе солгать или хотя бы слегка покривить душой, оно сделается алым, – предупредила чародейка. – Я-а… не буду врать… – Человек говорил на общеимперском языке с сильным восточным акцентом. – Тогда отвечай. И не тот жалкий вздор, каковой несли два твоих приятеля. Аколит затрясся, мелко закивал. И начал говорить… …Даже самыми верными его сторонниками Слаш Бесформенный считался «уснувшим богом». Его покой берегла крошечная горстка поистине фанатичных приверженцев, уверявших, что бог является им во снах и указывает, что надо делать, дабы вернуть его к жизни. Как правило, это сводилось к жертвоприношениям – бог требовал беременных женщин, нерождённых младенцев, в крайнем случае соглашаясь на детишек, проживших не больше одного дня. Понятно, что при таких делах аколитам Бесформенного приходилось несладко: разъярённые поселяне, изловив адепта, расправлялись с ним весьма изощрёнными способами, среди которых медленное утопление в яме с нечистотами ещё могло считаться милостивой и лёгкой смертью. А потом всё изменилось – в ночь, когда к последним верным аколитам, сгрудившимся у костра в развалинах самого первого и самого древнего капища Бесформенного, явился некто в облике козлоногого чудовища, на правой лапе которого красовалась белая латная перчатка, но не стальная, а из какой-то непонятной кости. Козлоногий обладал великой силой. Он заявил, что знает, как пробудить дремлющего бога, и на самом деле явил остолбеневшим аколитам несколько кошмарных видений, таких, что все немедля уверовали. После этого дня всё изменилось. Спавший доселе беспробудным сном Слаш стал шевелиться во сне, всё настойчивее и настойчивее обращаясь к своим последователям, приказывая им во всём помогать его новым слугам – тем самым козлоногим существам. А у них, похоже, был лишь один враг – Империя. И козлоногие обратились не только к аколитам Слаша. Ожили все полузабытые древние божки, жестокие и кровожадные. Грохотали бубны и барабаны, лилась кровь жертв – козлоногие ставили себе на службу Древние Силы Мельина. Разумеется, аколит не произнёс именно этих слов. Сомнительно, чтобы он их вообще знал. Но в чём заключалась суть деяний козлоногих тварей – поняли все присутствовавшие. Итак, враг спланировал наступление с двух сторон, Империя должна была бы оказаться между молотом и наковальней. И оказалась бы, начни Семандра своё наступление позднее или оживи Разлом несколько раньше. Входило ли это в изначальный план козлоногих? Или что-то пошло не так? Ударили раньше самодовольные герцоги и принцы Семандры, или не удалось вытолкнуть раньше всю мощь Разлома? Впрочем, сейчас уже неважно. Имело значение лишь то, что Древние Силы, в свою очередь, разделились. И ожидать их всеобщей и дружной поддержки, как уверял всех посланец Нерга, не приходилось. Не исключена была и война меж ними, война, в которую людским полкам лучше было б и вовсе не соваться. Что остаётся делать?.. Невысказанный вопрос повис в воздухе; никто не дерзал нарушить тягостное молчание. Молчал и выдохшийся аколит. Император махнул рукой – Вольные подхватили слугу Бесформенного, подтащили к выходу, где передали с рук на руки ликторам с приказом ждать дальнейших указаний. И столкнулись там с другой парой Вольных, меж которых едва передвигал ноги измученный до последней крайности человек, с головы до ног заляпанный грязью, сквозь которую едва проглядывал значок легионного разведчика. – Повелитель… – прохрипел дозорный, не дожидаясь разрешения. – Идут… они – идут! Не больше дня пути; и – прямо на нас! Он пошатнулся. Сежес вскочила, провела рукой над своим кубком, над тёмно-алым вином заклубился парок; чародейка поднесла кубок к губам вконец выбившегося из сил дозорного. – Завтра будут здесь… козлоногие… – прохрипел разведчик, и Сежес решительно приставила чашу с вином к его губам. Император и Клавдий обменялись долгими взглядами. Ну вот и пришло время узнать всю правду. – Ты знаешь, что делать, проконсул. – Да, мой Император, – чётко отсалютовал тот, поклонился и исчез за пологом шатра. …Император не смог отказать себе в одной последней вольности. Он отправился в передовой дозор, несмотря на бурные протесты Клавдия, Сежес и остальных легионных командиров. С собой, кроме Вольных, Император взял молодого барона Аастера. – Веди, Марий, – сказал Император бледному юноше, зло тискавшему эфес недлинного меча. – Посмотрим врагу в лицо. – Повинуюсь моему Императору, – отсалютовал барон Марий. Добрые кони быстро покрыли четыре лиги безжизненной земли, оставляя позади унылые пажити и заброшенные дома. Марий вывел Императора и его свиту на небольшой, поросший лесом холм, с вершины которого открылся неплохой вид на запад и юг. Само собой, никаких пирамид Император не увидел – для этого они были ещё слишком далеко; но вот то самое Синие полосы леса дрожали, словно охваченные ужасом. То тут, то там изгиб серо-голубой линии исчезал – просто исчезал, в единый миг. А ещё ближе, где глаз уже находил прогалины и разрывы в сплошном ковре лесов, текли и текли бесчисленные отряды существ, какие не привиделись бы и в ночном кошмаре, – те самые козлоногие, слишком памятные Императору, чтобы хоть когда-то изгладиться из его воспоминаний. Вольные постарались ничем не выдать своих чувств, но молодой барон едва сдерживал охватившую его дрожь. – Мой повелитель желает подъехать поближе? – тем не менее осведомился Марий, словно гордый своим представлением антрепренёр. – Нет, благодарю, барон. – Император хотел закончить, что ему и так всё прекрасно видно, но не успел. Из сумрака, сгустившегося возле подножия холма, вверх внезапно ринулась здоровенная козлоногая тварь, нагнув рогатую голову. Всё произошло настолько быстро, что не успел ничего сделать даже капитан Вольных и во всех деталях запомнил, что произошло, один лишь только Император. Он понимал, что бессилен против этой твари и безоружен. Белая перчатка давно покинула его руку, и Император уже забыл, когда последний раз надевал свой перстень с камнем, зачарованным ещё магами Радуги. Рука Императора нырнула к эфесу, однако тварь оказалась слишком быстрой. Нечеловечески быстрой. Вольные не расступились – они не успевали даже обнажить клинки, им оставалось только геройски умереть, но твари до них не было никакого дела. Громадным прыжком перемахнув через всадников императорского конвоя, она кровожадно взвыла, оказавшись рядом с Императором и протягивая к его горлу лапу с более чем внушительными когтями; правитель Мельина только сейчас дотянулся до меча, но его ещё предстояло извлечь из ножен!.. Время остановилось для Императора. Он всё видел и понимал, но вот тело, проклятое предательское тело, двигалось слишком медленно. Все звуки умерли, к горлу тянулась звериная лапа, покрытая кустистой рыжей шерстью, – и тут где-то совсем рядом отчётливо щёлкнула спущенная тетива. Император готов был поклясться, что видит тонкую тень стрелка, совершенно неправдоподобно застывшего на самом конце ветви дерева. Готов был поклясться, что видит гордый тонкий профиль и заострённые по-эльфийски уши. А с тетивы неведомого лучника сорвалось не обычное деревянное оперённое древко с железным наконечником – нет, он выпустил во врага луч яростного алого пламени, короткий росчерк небесного огня, когда закат в полную силу властвует над западным краем небосклона. Полоса огня вонзилась в рогатую голову козлоногого, и рыжая шерсть мгновенно вспыхнула. Когти ещё тянулись к горлу Императора, но тело уже валилось на бок. Ещё миг – и время обрело обычное своё течение, правитель Мельина отдёрнулся, Вольные выхватили сабли – но ничего этого уже не потребовалось. Козлоногий валялся у ног их коней, мёртвый, словно камень. Император поднял глаза туда, где он только что видел загадочного стрелка, но, само собой, на ветви уже никого не было. |
||
|