"Война мага. Том 2. Миттельшпиль" - читать интересную книгу автора (Перумов Ник)

Глава пятая Эвиал

Многолучевая звезда, над которой некромант и драконица промучились немало часов, была готова. Первоначально Фесс рассчитывал обойтись сорока пятью лучами, однако очень быстро выяснилось, что не хватит и девяноста. Такого некроманту творить ещё не доводилось.

Лучи длинные и короткие, ориентированные по сторонам света, месту, где солнце поднималось над горизонтом, а луна, напротив, опускалась; проекции звёзд, истоки рек, горных пиков, где дремали под неусыпной драконьей стражей Кристаллы Магии; раньше их было девять, сейчас осталось лишь восемь, и это, в свою очередь, усложняло задачу Фесса и Рыси. Уцелевшие Кристаллы приняли на себя груз погибшего, но от этого сбилась тонкая настройка многих заклинаний, магические потоки утратили остойчивость, словно получивший пробоину корабль.

Некромант и драконица рисовали, стирали, чертили вновь, Рыся пару раз с досады перекидывалась, заковывая пламенем в остекленевшую броню вершины недальних барханов. Поури в благоговейном экстазе наблюдали за своей Ишхар, многие падали на колени.

…Наконец вычерченная магическая фигура оставила и некроманта, и драконицу почти без сил. Приведение заклятья в действие пришлось отложить.

Тогда им казалось – несколько часов ничего не решат. И Фесс хоть и с тяжёлым сердцем, но вынужден был смириться с реальностью: сейчас ему не справиться с подобной мощью.

Тщательно вычерченная звезда должна была ответить на один простой вопрос: есть ли в Аркине тот самый магический «ключ», запирающий восток от нашествия Сущности? Раньше, до Скавелла и Чёрной башни, Фесс едва бы преуспел в подобном чародействе. Но сейчас – и в особенности после слов, сказанных ему призраками погибших друзей, он чувствовал, что Сущность на самом деле стала его частью, быть может, как против воли самого Фесса, так и против своей собственной. Вольно или невольно, они сживались. Непримиримые враги, которым будет тесно в одном мире, они тем не менее глубже и глубже проникали друг в друга. Фесс всё чаще и чаще действовал, как следовало Разрушителю; ну а произошли ли какие-то изменения с Сущностью, некроманту оставалось только гадать. Однако он сам в это верил. Может, благодаря всё тому же простому закону, что «действие равно противодействию»?

Всё упиралось именно в этот простой вопрос. Если Салладорец не лгал и Аркин действительно запирает Сущность в её нынешних пределах, Святой Город придётся защищать, как самый последний рубеж, как, наверное, Фесс защищал бы саму Долину. А если нет…

Но, опять же, это если будет уверенность в правильности ответа. Иначе – опять бесплодные гадания и бездействие.

Вздохнув, некромант встал в самый центр многолучевой фигуры, невольно поёжился – уже наполненная Силой, она готова была к действию, сдерживаемая пока, словно норовистый конь уздой.

Фессу оставалось одно – двинуться тёмной дорогой в глубь собственной памяти, к тому Неясыти, который, как ему казалось, и привлёк внимание Сущности. Почти идеальный кандидат в Разрушители. Явившийся из иного мира, отверженный, избравший некромантию, от которой все добропорядочные обыватели шарахались пуще, чем злая душа от Спасителя. Предстояло вспомнить этот шепчущий голос, эти размытые черты – сколько раз Она попадалась на его дороге? Скавелл, Чёрная башня, Кривой Ручей… или там всё-таки была не Она?

Вновь отыскать Её в себе. Вытащить из тени, из памяти, от которой сам, бывало, рад отказаться. Вглядеться пристально, как только возможно, увидеть тянущиеся нити и саму преграду, до сих пор удерживающую Сущность от прорыва на запад.

Но это, разумеется, только малая часть необходимого. И, конечно, Фессу никогда бы не удалось построить такую звезду, не побывай он в Чёрной башне, не управляй он её силами, отражая натиск эвиальских полков. В своё время старик Парри много рассказывал о том, почему Белый Совет держит наблюдателей по всему Эвиалу, в местах, где маги считали наиболее вероятным прорыв Сущности; сейчас это тоже пригодилось. Сориентировать звезду ещё и по этим точкам, установить с ними невидимые связи, словно пальцами прощупывая слабые места в броне старого мира, чтобы потом, взглянув на Аркин, понять, есть ли там на самом деле тот заветный ключ.

Фессу вновь приходилось отдаться на волю бешеных потоков магии, забыв о защите и не противодействуя откату. Собственно говоря, глубинный смысл заклятья был жутковат: на короткий миг самому стать Западной Тьмой, увидеть мир её глазами, и если не понять, что же именно сдерживает её, то по крайней мере узнать, не в Аркине ли кроется главный узел сети, пока ещё защищающей восток Эвиала.

Последний раз мелькнуло напряжённое лицо Рыси, брови горестно изломлены; тонкие руки, сжатые кулачки, рассыпавшиеся жемчужные волосы; взгляд девочки-дракона ожёг некроманта, словно раскалённый кнут, и салладорская пустыня потонула в сером тумане, в единый миг поглотившем весь окружающий мир.

И тотчас перед глазами некроманта появилась уже знакомая сцена – трещина, залитая огнём; бесконечный, тянущийся к самому горизонту чёрный плащ за плечами и стоящие чуть в отдалении три человеческие фигуры, хотя никто из них, собственно говоря, человеком назваться не мог. Орк Прадд, гном Сугутор и полуэльфка Рысь. Рысь-первая.

Некромант усмехнулся. Видения, призраки прошлого, возможно ожившие в его сознании. Это просто сны и миражи. «Друзья давно мертвы, – сказал он себе. – У мёртвых нет голоса. Они говорят только во мне, я сам вкладываю слова в них, не более того…»

Туман послушно надвинулся, заливая и трещину с бушующим пламенем, и неподвижные фигуры. Они не пошевелились, неживые, блики былых воспоминаний, – и мгла очень быстро поглотила их.

Теперь Фессу казалось, что он взмывает вверх, тело становится невесомым и прозрачным, его подхватывают ветры и он несётся над Эвиалом – но очертания морей и гор быстро утонули всё в том же тумане, некромант оказался в затканном серым покрывалом пространстве, где пропали верх и низ и осталась только растущая перед глазами чёрная стена, протянувшаяся, насколько мог окинуть взгляд. Застывший океанский вал, оцепеневший перед неизбежным падением, с одной лишь разницей, что сдерживало чёрную волну отнюдь не остановленное время.

Налетел свирепый ветер, рванул вдруг обретшее массу тело некроманта, закрутил, помчал вниз, словно сухой осенний листок. Он сжался, невольно ожидая удара, но его лишь пронесло сквозь туманную завесу, а когда пространство вокруг вновь очистилось, чёрная стена оказалась совсем рядом. Казалось, её можно коснуться, но руки некроманта ему больше не повиновались, он оказался в полной власти ветра, тащившего его сейчас вниз, совсем рядом со стеной, в плотные глубины тумана.

Перед ним алым огнём запылала тонкая нить, протянувшаяся вдоль края чёрной стены; и через эту нить нависшая над ней громада перехлестнуть никак не могла. Порыв бросил некроманта на красную нить – его пронзила боль, словно кожу вспарывало острейшее узкое лезвие. Он закричал, но не услышал ни звука. Всё умерло в сером тумане, и мог ли он вообще ещё кричать? Остались ли у него рот и лёгкие? Фесс глянул и не увидел собственного тела. Вокруг одна мгла, ничего, ничего больше…

И внезапно прорезавший хмарь яркий свет пламени.

Взор заполнило алое сияние. Фесс падал прямо на полыхающий холодный огонь, и пламенные языки, сплетаясь в танце, выстраивались бесконечными рядами причудливых рун.

Знакомые руны. Вернее, это наложенное заклятье сделало их знакомыми, превращая глубинные сущности в нечто, доступное пониманию Фесса.

Эти руны он встречал много раз, но в одном-единственном месте. В Чёрной башне. Особые, их невозможно было ни с чем спутать. Сейчас они поднимались перед ним пламенной стеной, собою преграждая путь той самой Сущности, что испещрила ими стены своей северной твердыни.

Были тут и другие символы, в которых без особого труда угадывалась магия Спасителя. И тоже ошибиться невозможно. Кто наложил эти заклинания, чары Фесса ответить не могли, но некто могущественный, соединивший, казалось бы, несоединимое. Руны Сущности показывали, что… Стоп. А что они на самом деле показывают? Преграда возведена из самой Западной Тьмы, магия Спасителя лишь придала ей внешние формы. «Н-ничего не понимаю. Вглядимся пристальнее…»

Но чем больше он смотрел, тем отчётливее понимал – преграда из Сущности не только удерживает Сущность. Она ещё и закрывает доступ к ней извне, из свободных, восточных областей Эвиала. Это скорее походило на барьер, разделивший двух смертельных врагов.

Фесс попытался уверить себя, что стены есть стены – обороняющиеся в крепости тоже не могут пройти сквозь них там, где они хотят. Но… с другой-то стороны, Сущность сдерживали отнюдь не те преграды, что остановят человека. От людей хватило бы обычного частокола повыше… ну и охраны, само собой. И если люди, пожалуй, смогли бы пройти сквозь алую завесу (другой вопрос – что сделалось бы с ними потом), то вот магические заклинания, в том числе и могущие причинить (хотя бы по идее) вред Сущности, точно так же бессильно отразились бы от заплота. Потрясённый Фесс отказывался верить глазам и чувствам, но деваться некуда – знаменитая «защита Эвиала» на поверку защищала не только мир от Сущности, но и Сущность от мира!

Может, конечно, это единственный способ возвести такого рода преграду? Но… магические барьеры не были Фессу в диковинку, кое-что он помнил ещё со времён истинной Академии, той, что в Долине магов. Обычно они всё-таки сдерживали только то, что должны были сдержать, хотя бы потому, что задачу «на отталкивание» куда легче решить «в случае односторонности», как писалось в учебниках. Например, ограничив магическим барьером бушующее пламя, чародею потребовалось бы возвести тут же второй барьер, который, скажем, удерживал бы неразумных от того, чтобы броситься в костёр. Условность, конечно, не более, чем пример для пояснения, но тем не менее. Если бы тот, кто ставил барьер против Сущности, хотел бы только защитить от неё Эвиал, то хватило бы однонаправленной защиты; если бы он желал, чтобы обитатели Старого Света по глупости или неосторожности не забрели во владения Западной Тьмы, ему следовало бы возвести соответствующую преграду, не пропускающую смертных. Но тут барьер оказался куда более сложным – он защищал, как сказано, не только Эвиал от Западной Тьмы, но и Западную Тьму от Эвиала, не препятствуя тем не менее проходу обычным людям (что и объясняло истории с кораблями, на которых команды сходили с ума, оказавшись «под Западной Тьмой»). Никому не было дела до простых смертных; преграда остановила бы заклятье сильного мага, прикрывшегося теми или иными чарами…

В это верилось с трудом, однако это было так. Или – поправил себя Фесс – так это выглядело в результате действия его заклинания. А оно ведь тоже не абсолютно и не безошибочно. Всё может случиться…

Удивительное открытие, им совершённое, едва не отвлекло некроманта от главной цели его поиска: где ключ к той цепи, что сдерживает Сущность?

Ему стоило огромного усилия заставить память выдать это слово – «Аркин». Сперва – просто набор звуков, бессмыслица. Затем медленно, словно во сне, начало приходить осознание. Город… Святой Престол… Слова Салладорца… Птенцы…

Его глаза с трудом оторвались от чёрной стены и бушующего у её подножия алого огня. Вокруг всё тот же туман.

Однако заклятье работало. Не завися от воли самого некроманта, оно потащило его взгляд прочь, сквозь мутную пелену, и на сей раз, когда мгла разошлась, Фесс действительно увидел очертания городских стен.

Он узнал Аркин. Святой Город прикрывал целый лес нацеленных в небо острых шпилей. Сейчас они казались пиками, ожидающими вражеской атаки. Фесс недвижно завис над цитаделью, над куполами кафедрального собора, самого крупного в Старом Свете.

Хватило нескольких мгновений, прежде чем некромант с содроганием понял, что Салладорец не лгал.

Та магия Спасителя, что скрепляла огненные руны Западной Тьмы, действительно управлялась отсюда. Из этого собора. Из его подземелий и катакомб, уходивших глубоко под землю. Слухи утверждали, что оттуда можно выбраться далеко за пределы городских стен, чуть ли не к самому Нарну.

Ключ на самом деле был там. Ключ, что запирал преграду. И пока он цел, некроманту не добраться до Сущности. А вот Западная Тьма, медленно сочась сквозь прореху, скоро сможет устремиться на восток – и хватит ли тогда сил её остановить?

«Нет, не хватит», – сказал себе Фесс. Горько, но это так.

И получалось, что гибель Аркина, уничтожение загадочного ключа одинаково необходимы и Эвенгару Салладорскому, и Кэру Лаэде, куда больше привыкшему к короткому имени Фесс.

Аркин должен погибнуть, с отчётливым ужасом понял некромант. Заклятье являло ему скрытые нити, тянущиеся от хищных шпилей Святого Города к затянувшей запад завесе; выдерни их, сотри с лица земли – и защита Эвиала рухнет.

Но и Сущность сделается уязвимой. Сейчас она лишь тянет щупальца сквозь брешь в стене, сама оставаясь в безопасности. Рубить их необходимо, но бесполезно – победы это не даст, может лишь отсрочить конец. Однако, когда ключ будет уничтожен, завеса падёт не сразу – магия такой мощи поддерживает какое-то время сама себя. Но лишь какое-то время. Потом Сущность ринется на восток, сметая все преграды. И слова Салладорца тогда окажутся поистине пророческими.

И он, Фесс, может не успеть уложиться в это время. Может не успеть покончить с Западной Тьмой, потому что никто не знает, подействует ли на неё даже и та самая магия крови, о которой напомнила ему Рыся.

Значит, ему придётся вступить в союз с инквизицией. Птенцов надо остановить. Он… должен договориться с отцом Этлау. Неведомо как, но должен. Найти ключ. Попытаться… нет, не попытаться! – а просто понять, как сделать так, чтобы дотянуться до Западной Тьмы, не разрушая защиту Эвиала.

Вопрос в том, согласится ли на это наш преподобный экзекутор. И что сделает он, если, как предполагал Фесс, Сущность сделала ставку и на него тоже? Мол, пусть Разрушители грызутся, пока не останется только один?

Действие заклятья оканчивалось. Ветер трепал некроманта всё сильнее и свирепее, оттеснял от чёрной стены обратно в слепую мглу, швыряя снова в тварный мир, туда, где ждала Рысь-драконица.

А потом некроманта настиг откат и его неразлучная спутница – боль.

…В себя он пришёл далеко не сразу. Над ним склонялось лицо Рыси, глаза её подозрительно поблескивали. Рядом примостился Фейруз; некромант успел заметить, что страх мальчишки перед драконицей изрядно поубавился: во всяком случае, сейчас они с ней крепко держались за руки.

– Папа!

– Великий Мастер! – вырвалось у них почти одновременно.

– В-всё в-в п-порядке, – нетвёрдым голосом отозвался некромант.

Фейруз приложил к губам Фесса флягу с водой, Рыся принялась водить ладошками над лбом и висками, вытягивая усталость и боль. Она сама кривилась и морщилась (а надо знать, чего стоило заставить её поморщиться!), но не останавливалась.

…Наконец Фесс сумел рассказать спутникам об увиденном.

– Ключ – в Аркине? – поражалась Рыся. – Сущность защищена от удара с востока? Фей, а ты ничего не слыхал… такого, знаешь, необычного, про ключ или что-то в этом роде, пока подвизался в подпалачиках?

Мальчишка покраснел и опустил голову.

– Да там многое болтали-то, в Аркине… тайными колодцами и каморами, считай, все подземелья битком… Легенд про всякое найти можно…

Бедняга Фейруз совсем смутился. В присутствии Рыси он, похоже, враз забывал даже самые простые слова.

Фесс развёл руками.

– Придётся бить вслепую. Потому что птенцы идут к Аркину, чтобы и впрямь открыть Сущности дорогу на восток.

– Говорила же я! – вскочила Рыся. – Папа, позволь мне их догнать! Много времени это не займёт.

– Нет! – отрезал некромант. – Не видела, что Старшая сделала с тем поури?! Забыла молнию? Останешься здесь, дочка!

Рыся скорчила гримаску. Самолюбивая драконица терпеть не могла упоминаний о своей ране, полученной от самого обычного эвиальского мага.

– Настигнем их все вместе, – отрубил Фесс. – Птенцы, да ещё с этим даром Салладорца, – не тот враг, которого шапками закидать можно.

«Но птенцы – это тот аргумент, что может сделать отца Этлау посговорчивее, – мелькнула мысль. – А что, если не уничтожать их на дальних подступах к Аркину, а, так сказать, явиться ему на выручку?..»

Уничтожения Святого Города Фесс допустить не мог. Но не мог он также допустить, чтобы всё осталось как есть – на вечные времена. Тогда он точно не сможет дотянуться до Сущности, а она, медленно сочась на восток, рано или поздно одержит-таки победу. И Мечи можно будет использовать только в последний миг, когда он окажется лицом к лицу с Сущностью, не с её призраком или мороком, а с нею самой.

Идеальный вариант – это если ему удастся заполучить ключ и попытаться разгадать его тайну, открыть, как он сказал, дорогу для себя – но оставить путь преграждённым для Сущности. Однако тут как раз и не обойтись без союза с отцом-экзекутором.

– Папа? – мгновенно уловила его колебания Рыся.

– Да так… – попытался отшутиться Фесс, поспешно натягивая соответствующую улыбку, но вовремя спохватился. Скрывать что-то от Рыси – последнее дело, даже если он хочет уберечь свою своенравную дочку.

– Боюсь, придётся договариваться с Этлау, – вздохнув, признался некромант.

Рыся и Фейруз дружно ахнули, драконица схватилась за голову.

– Мастер, он… с ним… с этим безумцем!..

– Папа, он же тебя враз обратно, на дыбу!..

– Предлагайте другой выход. Может, мы и сумеем взять Аркин штурмом – что тогда станется с ключом? Сумеем ли мы его найти, уцелеет ли он вообще?

– А почему нет? – удивилась Рыся. – Перед поури не устоит никакая крепость. Тем более если на наш зов придут ещё…

– А отец Этлау пустит в ход магию, мне придётся её отражать, иначе от всех поури останется только воспоминание. Что при этом случится с тем же ключом – никто не ведает.

– А если мы покончим с птенцами и ничего не случится с Аркином – что изменится для нас?

– Сможем спокойно добраться до ключа – тем или иным способом.

– Тогда уж лучше объединиться с теми же птенцами, – фыркнула Рыся. – Пусть идут вперёд, пусть ломают хребет Инквизиции. А мы подождём…

– А если опоздаем?

«Слишком часто опаздывали раньше…» – добавил он про себя.

Рыся ничего не ответила. Стояла, молча кусая губу.

Фейруз испуганно переводил взгляд с драконицы на некроманта и обратно.

– В любом случае, – наконец проговорил Фесс, – отпускать птенцов далеко никак нельзя. Двинемся за ними!

…Армию поури понукать не требовалось. Идеальные солдаты – они не задавали вопросов, не интересовались жалованьем, не роптали по поводу перебоев с провиантом, не дезертировали, не… Перечислять можно долго.

Граница Салладора приближалась. Однако потребовалось ещё три полных дня марша, прежде чем золотые пески остались позади и впереди засинел край мекампских лесов. Некогда Фесс познакомился здесь со скамарами…

Всё это время войско поури следовало по чёткому следу птенцов. Для этого не требовалось никакой магии – Рыся перекидывалась в драконицу и взлетала высоко в небо, отыскивая нестройную толпу будущих самоубийц во славу Салладорца.

Птенцы не делали никаких попыток передвигаться скрытно или хоть как-то организоваться. Брели каждый сам по себе, правда, всё-таки удерживаясь вместе. Приближались леса, обрез салладорских песков, там за птенцами следить стало бы труднее, но Фесс не страшился их потерять. Им оставалась только одна дорога – через весь Мекамп и Эгест, с тем чтобы подойти к Святому Городу с севера. Конечно, была ещё возможность морского путешествия, но в неё Фессу не слишком верилось. Для этого птенцам надо раскрыть себя, с боем прорваться в какой-нибудь мекампский порт, взять корабль на абордаж… Об этом немедленно узнают святые братья, Аркин успеет подготовиться. У Фесса не было причин заподозрить инквизиторов в преступной беспечности. Скорее всего, Старшая поведёт птенцов малолюдными лесными тропами, в обход городов и селений – им не нужны случайные стычки. Во всяком случае, на её месте Фесс поступил бы именно так.

Три дня миновали в тягостных раздумьях. Насколько можно доверять заклинанию? Фесс никогда раньше не прибегал к столь сложным магическим конструкциям; кроме того, вблизи Западной Тьмы вообще ни в чём нельзя быть уверенным. Аркин мог отозваться каким-то из многочисленных своих артефактов, надёжно схороненным в катакомбах.

Мысленно некромант пробовал обращаться к Сфайрату – безуспешно.

– Они не ответят, – печально ответила Рыся на его признание. – Когда отказались от меня. И… отдали тебе.

– Ты жалеешь?

– Я?! Ты что, папа! Ты подарил мне жизнь, свободу, цель. Я научилась… да всему научилась! Только целоваться пока не умею… – добавила она, стрельнув глазками в Фейруза, немедленно залившегося краской.

Фесс невольно усмехнулся, погрозив Рыси пальцем.

На границе Салладора горы резко повернули на восток, уступая место бескрайней равнине замекампских степей. Север закрыли лесные чащобы; и Фесс вновь, в который раз поразился могуществу сотворившей Салладор магии: пустыня кончилась, словно обрезанная ткань. Последние барханы, уже покрытые примученной травой, всего один полёт стрелы – и уже зеленеют кустарники, за ними стройными рядами поднимаются древесные кроны.

Несколько шагов – и ты в Мекампе.

Даже ещё резче, чем это было, когда Фесс шёл на юг со скамарским отрядом. Тогда потребовалось целых два дня конской скачки, чтобы пересечь сухую степь; здесь же хватило сотни сажен.

Разумеется, марш немалого войска не мог остаться незамеченным. Скамары бдительно стерегли свой южный рубеж. Оставалось надеяться, что у них хватит ума не ввязываться в открытый бой.

Здесь становились бесполезны таланты Рыси. Птенцы растворились в лесном сумраке.

– Никуда не денутся, – уронил некромант в ответ на робкий вопрос Фейруза. – Старшая не из тех, что станет прятаться. А скамары – не из тех, кто пропустит её, не задав всяких вопросов. Мне этих бедолаг-разбойников уже заранее жаль.

Насколько помнил некромант, прошлый раз они вместе со скамарами выходили к салладорскому рубежу много западнее; здесь, в дальнем «углу», смыкались границы Мекампа, Салладора и Дикого Поля – простора замекампских степей, где нет ни закона, ни порядка, кроме лишь одного – права сильного. Фесс надеялся, что скамарских поселений на их пути не окажется.

Поури пришлось разделиться на несколько отрядов – дорог через лесную чащу не было, пробирались звериными тропами, редко когда попадались проплешины старых пожарищ. Местность казалась необитаемой; молчание лесов угнетало, Фессу постоянно мерещились зло сощуренные глаза лучников, притаившихся в высоких и пышных кронах.

Здесь ещё властвовала зима. Не такая свирепая, как у Чёрной башни или в Эгесте; защищавшая Салладор магия в какой-то степени прикрывала и ближнюю полосу мекампских земель. Могучие лесные великаны стояли нагими, под ногами – толстый коричневый покров опавшей листвы. Тёмно-зелёные копья елей смыкали ряды, теснясь по склонам глубоких оврагов; журчало множество ручьёв, словно вытесненная силой из салладорской пустыни вода наконец-то нашла дорогу к свету. На холмах раскинулись обширные рощи грабов и буков, среди пожухлой травы кой-где поднимались замшелые каменные бабы, неведомые божки замекампских кочевников – некогда здесь тоже простиралась степь, однако лес наступал, и племена свободных всадников уходили дальше на восток, оставляя в добычу осёдлым жителям изваяния своих покровителей, так и не сумевших защитить поклонявшихся им. Дальше к западу мекампское пограничье было населено куда гуще; порою ручей, подмывая крутой бок древнего холма, открывал свету золотую жилу. Здесь щедро родила земля, но рачительные хозяева не торопились сводить леса подчистую – имея под боком, с одной стороны, Салладор, а с другой – покорный аркинским клирикам двор Агранны, не стоило собственными руками лишать себя самой надёжной крепости, где можно не только укрыться с домочадцами и всем скотом, но и прокормиться даже в голодную пору зимы.

Фесс помнил, что здесь начинались торные пути на север; птенцы наверняка постараются выбраться на какой-то из трактов. Если, конечно, Старшая не окажется умнее и не постарается провести их незаметно, сквозь чащи.

Она постаралась. Следы её отряда исчезли, стоило им лишь пересечь границу. Неутомимые поури по слову своей Ишхар, словно гончие псы, обшарили близлежащие леса на день пути – никого. Обнаружилось, правда, две деревеньки на северо-западе; карлики их не тронули, сдерживаемые строгими приказами Ишхар.

Оставалось лишь двигаться в прежнем направлении – на северо-северо-запад, надеясь, что Старшая не повернула в куда более обжитые части пограничья, ближе к морскому побережью.

После двух дней пути сквозь Мекамп они нашли птенцов.

…Рысь в очередной раз перекинулась, взмыла высоко в холодное зимнее небо и почти сразу же камнем низринулась оттуда, вернувшись в человеческий облик чуть ли не раньше, чем коснулась земли.

– Пожар! – выдохнула она. – Деревня горит…

Рысь порывалась отвезти Фесса туда на спине, однако некромант решительно покачал головой. Выдать присутствие дракона – это расписаться перед Инквизицией: «Я тут!» Войско поури формально ничем с ним не связано; а вот жемчужнокрылый дракон…

– А отчего мыслью не сказала? – поинтересовался Фесс, когда драконица пришла в себя.

– Н-не знаю… – замялась она. – Чтобы никто не услышал, наверное.

– Ты думаешь, нас кто-то слушает? Снова Сущность?

– Н-нет… – Рыся состроила досадливую гримаску. – Пап, я бы сказала, честное слово! А так… ну, просто боюсь.

К сожжённой деревне они подошли по всем правилам военного искусства, охватив её с четырёх сторон. Однако предосторожности оказались напрасны.

Закопчённые печные остовы да обугленные нижние венцы – вот и всё, что осталось от селения в два десятка дворов. Тоскливо скулил одинокий пёс; при виде Рыси (даже в человеческом облике) бедняка дико взвыл и, поджав хвост, ринулся наутёк.

– Чувствует… – проворчала Рыся, проводив пса долгим взглядом.

– Что тут случилось? – широко раскрытыми глазами обвёл пожарище Фейруз.

– Да чего гадать? – откликнулась драконица. – Смотри сам.

Возле остатков сгоревшей изгороди они нашли тело мужчины. Безногое тело. Ноги ему не отрубили и даже не оторвали – их сожгли. Из кошмарно выглядевшей обугленной плоти торчали чёрные пеньки костей.

– Магия, – проворчал Фесс, склоняясь над погибшим. Не требовалось многих усилий, чтобы почувствовать тот самый «подарок Салладорца».

Как бы то ни было, село не сдалось без боя – безногий мужчина лежал рядом с закопчённой саблей, то тут, то там торчали воткнувшиеся в землю стрелы, чудом пощажённые пламенем. Нашлись и другие погибшие – все с оружием. Женщины с детьми то ли успели спастись, то ли сгорели в собственных домах.

Вернувшийся из могилы Салладорец приступил к очищению Эвиала от слишком расплодившихся людей и одновременно – к освобождению бессмертных душ от тягостных вериг плоти. Или это возможно только после трансформы?..

Проворные поури обыскали пожарище. Тридцать погибших.

Все – мужчины. Все пали сражаясь. Ни одного птенца найти не удалось. Растянувшиеся цепочки поури потекли прочь – делать здесь больше нечего. За ними последовал и некромант с двумя спутниками.

Позади оставалось тяжело чадящее пепелище. Источающее отвратительные миазмы горелой плоти, но дым поднимался не только от головешек. «Парила», напитывая окрестные леса ужасом и безумной злобой, магия Салладорца, не оставившая здесь ничего живого.

По-хорошему, мрачно подумал Фесс, стоило бы остановиться. Попытаться хоть как-то убрать всё это – оставленная магия была словно имперский жидкий огонь, бросаемый катапультами на врага.

Шагая рядом, хмурилась и Рыся, кусала губы – а потом вдруг, не говоря ни слова, обратилась драконом и взвилась вверх. Фесс с Фейрузом не успели даже удивиться, когда сверху на погибшую деревню низринулся поток драконьего пламени – изначально чистой субстанции, не замутнённой никаким злом, кроме природной силы убивать и воскрешать.

Никогда ещё Фесс не видел такого. Ярость извергнутого драконицей огня в мгновение ока обратила в ничто и остатки домов, и тела погибших, она воспламенила и оставшуюся магию Салладорца, сквозь чисто-кровяное пламя пробились дымные хвосты, завиваясь в тугие спирали, а сам Фесс поморщился от резкого толчка – дар Эвенгара исчезал, покидая это место, выплескивая последние остатки накопленной злобы.

Драконица камнем рухнула с высоты, вновь обращаясь в человека ещё в полёте, – но на сей раз это случилось слишком рано, тонкое тело возникло в воздухе за десять сажен до земли, и Фесс едва успел подхватить Рысю на руки. Так и знал – лишилась чувств. Видать, вложила слишком много сил в этот удар…

Алое пламя удивительно чистого рубинового цвета поглотило чёрные дымы и теперь медленно, торжественно опадало, словно исполняя беззвучный погребальный гимн простым смертным людям, что пали с оружием в руках, до последнего защищая свой дом.

Фейруз просто рухнул на колени, в священном ужасе взирая на Рысю.

– Помогай, – гаркнул некромант. – Голову подержи!

Но драконица уже пришла в себя.

– Не… могла… так… оставить… – выдохнула она, глаза Рыси вновь закатились, но уже не в обмороке, просто не осталось сил.

Они не успели далеко отойти от пепелища, когда перед ними, как из-под земли, вырос целый десяток карликов. Между ними шагал, тщетно пытаясь сохранить гордый и независимый вид, высокий смуглый человек с унизанными золотыми перстнями пальцами.

Фесс вздрогнул, узнавая.

Вожак скамаров.

– Вот и встретились, чародей, – скамар попытался изобразить весёлую улыбку. Получилось это у него скверно – впрочем, вид войска поури способен был согнать весёлость с любого. – Ну и стража у тебя – мышь лесная не проскочит!

Рысь коротко переглянулись с вожаком поури – Вилами.

– Они схватили целый конный разъезд. Подстерегли. Коней… гм, коней съели. Уже. Тебе повезло, человек, что они пощадили твоих спутников.

– Это я уже понял. – Вожак скамаров изо всех сил старался сохранить достоинство.

– Рад видеть тебя. – Фесс шагнул навстречу разбойнику. Поури уже отпустили его, с недовольным ворчанием отшагнув назад. Некромант понимал, что сейчас они бы с охотой разбавили своё лошадиное меню ещё и человечинкой.

– Я тоже, маг, – без обиняков ответил скамар. – Мы искали тебя.

– Меня? Зачем? Опять погосты?..

– Погосты? Нет, – усмехнулся собеседник некроманта. – Хотели сказать, что выполнили твоё слово. Эльфиек доставили до Вечного леса. В том числе и Миройю. Она сказала нам имя… когда все думали, что не довезём. Однако дотащили, и… прав ты был, некромант, когда говорил, что от королевы Вейде великая награда нам выйдет, она и вышла… еле увезли.

Фесс молча кивнул. На сердце вдруг стало тепло и покойно, вспомнились глаза Миройи… какое счастье, что она цела. Избитые слова – какое счастье, – однако некромант в тот миг действительно ощущал его. Словно свалился тяжкий груз, к которому привык, с которым сжился до такой степени, что словно бы и замечать перестал; но, когда эта ноша падает, сердце и впрямь заходится от счастья.

Рысь мгновенно поняла, бросилась на шею.

– Великое небо, пап! Да ты ж сто лет не улыбался так! – выпалила она, отпуская его.

– Помнишь, я рассказывал тебе…

– Ну да, ну да, про Миройю! Что она сделала там, в пустыне! И как скамары вывезли её!.. Конечно, рассказывал! Конечно, помню!

– Н-ну вот, – постарался вернуть себе внимание скамар. – Вернулись мы, значит… и потом всё хорошо было. Славная добыча, славная еда, всё славно. Мы, конечно, слышали… разное. Про Чёрную башню и всё такое. С Мекампа тоже несколько полков стребовали. К нам, представь себе, засылали… Ну да у нас дураков нет – за такое дело головы класть. Мы, конечно, в три глаза следили за Салладором, как бы беда не пришла. Но у тех, видно, других дел хватало, – разбойник хохотнул. – Наши времени не теряли, да и я сходил по старой памяти… но это уже не то, не то, что в прошлый раз, с тобой.

– Как же ты здесь очутился?

– Так ведь не зря хлеб-то дозорные ели. Они-то и заметили этих… – Он мотнул головой, указывая на недальнее кострище. – Сперва не поняли. Тащатся какие-то юнцы, кто в чём, ни строя, ни знамени, ни поклажи… Их, естественно, вопросили: мол, кто такие?

– Могу себе представить, что случилось с теми, кому не повезло эдак вот «вопросить»…

– В самую точку, сударь мой некромант, в самую точку, – криво ухмыльнулся разбойник. – Осталось от дозорных… да, почитай, ничего не осталось. Опалило, как поросят. Даже больше. Но весть парни успели передать. Случилось так, что я с сотней крепких ребят оказался поблизости. – Ещё одна кривая усмешка, долженствующая показать, что очутился-то здесь скамар, само собой, не случайно. – Подошли к деревне, Сольки прозвание, а тут и они… Мы выждали, взяли в кольцо, окликнули. Думали, они говорить с нами станут, да какое там. Девка у них заправляет, бешеная, совсем бешеная: крикнула что-то, и трое мальчишек, что впереди шли, ка-а-ак начали огнём кидаться! Мы туда, сюда, за луки…

– Неужто все стрелы мимо?

– Мимо… – скрипнул зубами скамар. – А которые не мимо – они в воздухе жгли. Не успели мы оглянуться – а кругом уже всё горит, да так, что и не затушишь. Бабы, ребятишки – кто успел, убегли, а кто нет – в домах так и погорели. Мы с немногими сам-друг ушли. А потом уже и твои малыши пожаловали…

«Малыши» наградили скамара голодными взглядами.

– И смотрят-то они как погано! – пожаловался разбойник. – Того и гляди, сожрут не поджарив!

– Это ты точно заметил, – кивнул Фесс. – Так что же эти – ушли? Куда?

– Как шли, так и идут, – сплюнул разбойник. – На полночь. К эгестскому рубежу. Если только с Вечным лесом не сцепятся.

– Едва ли, – вздохнул некромант. – Та, кто их ведёт, отнюдь не глупа. Да и Вейде не захочет класть своих невесть для чего, если её Лесу ничто не будет угрожать. Скажи, скамар, ты готов ли…

– Нет, – угрюмо перебил его разбойник. – Мы, собственно, тебя дожидались, доглядчики передали, что ты следом за этими безумцами поспеваешь. Но с тобой за ними не пойдём. Это не некрополь. Это хуже. И шкура моя мне говорит, что лезть в это не стоит. Припасами, проводниками – этим поможем, не сомневайся. Чтобы твои малявки ещё кого-то на скорую руку не схарчили.

– Спасибо, – кивнул некромант. – Всё это нам очень пригодится. Но хотя бы следить за птенцами вы сможете? Пока они не покинут Мекамп?

– Как ты их назвал? Птенцы?.. Гм… сколько-то сможем. Но не рассчитывай, некромант, что мои парни пойдут дальше Агранны. Там горячо.

– Что значит «горячо»?

– Местные серые. Святые братья. Совсем город под себя подмяли. Многие им служат. Кто из страха, кто из корысти – Инквизиция не скупится. Мне с ними сейчас схватываться не с руки.

Рысь отвернулась. Фесс успел заметить презрительно поджатые губы.

Скамар не обманул. Уже на следующий день подоспели и проводники, и вьючные караваны с припасами. Поури двигались безлюдными тропами, в обход деревень и дорог; после уничтоженной деревни Старшая тоже избегала населённых мест. Конечно, многотысячное войско не иголка, в стоге сена не спрячешь. Слухи начали распространяться, пришлось взять восточнее, ближе к степному рубежу, где по речным водоразделам леса поднимались сплошной стеной – последний их всплеск, перед тем как окончательно уступить место степному разливу. Войско обогнуло Агранну по широкой дуге; немногие местные владетели, даже получив сведения об их движении, сочли за лучшее не лезть под ноги. Имя поури внушало священный страх даже за мекампскими рубежами.

Птенцы опережали преследователей на три-четыре дневных перехода; след их почти исчез, после уничтоженной деревни Старшая стала заметно осторожнее.

Хотя проводники исправно вели войско следом за ускользавшими посланцами Салладорца, Фесс не мог избавиться от неприятного осадка – куда лучше, если бы с ним сейчас шёл сильный отряд бывалых скамаров. Поури безраздельно преданы своей Ишхар, и – некромант полностью отдавал себе отчёт – их гибель всё-таки будет значить для него меньше, чем людские смерти. Цинично, но это так. А врать себе – последнее дело.

И тем не менее поури оставались чужими. Совсем, совершенно чужими. Скамаров Фесс хорошо понимал, а вот карликов не понимал вовсе.

Армия шла по следу птенцов, однако очень скоро выяснилось, что последыши Эвенгара оставили по себе и другую память.

Первыми тревогу подняли проводники-скамары. Среди них оказалось несколько тех, что ходили с Фессом к салладорскому некрополю; они-то и прибежали с недобрыми вестями.

– Что-что? Погосты? – насторожился Фесс, выслушав поневоле сбивчивый рассказ. – Может, просто мертвяки поднимаются, как у вас тогда было?

– Нет, господин некромант, никак нет. – Здоровенный скамар трясся от ужаса и поминутно оглядывался на мрачных карликов-поури, никогда не отходивших далеко от возлюбленной своей Ишхар. – Тех мертвяков ходячих мы б отличили. Тоже донесли б твоей милости, но без шума и пыли. А здесь… видывали мы этих мертвяков, во всех видах видывали, но такого…

Некромант и Рысь переглянулись.

– Наверняка от птенцов, папа. – Девочка-дракон редко пользовалась мыслеречью, когда оставалась в человеческом облике, но сейчас изменила собственному правилу. Ни к чему разбойнику слышать их разговор и сеять потом панику.

– Наверняка, – согласился Фесс. – Пойдём и посмотрим?

– Ты ещё спрашиваешь, пап! Огонь в горле застоялся! – задорно отозвалась драконица.

…К старому, давно заброшенному погосту-жальнику они летели, низко прижимаясь к верхушкам деревьев. Скамар не преувеличивал – давящий страх расползался по лесу, и Фесс невольно вспомнил не столь давние события, эльфийскую тень Дренданна и умирающие деревья вокруг. Здесь лес стойко встречал напор нечистой силы, вбирал её в себя, но платил дорогую цену – старые могучие великаны жертвовали собой, иссыхали, обрушивались, чтобы не пропустить тёмное облако далеко в чащу, туда, где гнездятся птицы и роют логова звери.

Некромант привычно зажмурился. Глаза мало что скажут в его профессии, во всяком случае, пока не началась рукопашная с неупокоенными.

Да, заброшенное кладбище. Здесь нет раскопанных изнутри могил, не валяются прогнившие обломки гробовых досок, не покосились возведённые над последним приютом смертных сколоченные из досок крест-накрест перечёркнутые стрелы – здесь, похоже, нашли покой сплошь добрые чада святой матери нашей, Церкви Спасителя. Но отчего же его, некроманта, берёт оторопь, когда он только задерживает свой вгляд на этом погосте?

Ответ не пришлось искать долго. Блаженной памяти Большие Комары и их кладбище, где из могил успели вырваться костяные гончие, а в подземных коконах дозревали, ожидая своего часа и кровавого пиршества, создания куда страшнее, злобнее и сильнее воскрешённых псов – костяные драконы.

Некогда в Больших Комарах Фессу пришлось рисовать круг, очерчивать его серебряным кинжалом, бормотать формулы и так далее. Где теперь тот кинжал, где посох, где любимая глефа?.. Всё сгинуло, однако взамен пришло много иного: так, ему сейчас уже почти не требовалось никаких заклятий, чтобы увидеть под безмятежным кладбищем настоящий выводок костяных драконов.

Тогда Фесс воспользовался силой, мягко говоря, не шибко-то своей: просто перехватил её у преподобного отца Этлау, принёсшего в жертву двух «прелюбодеев». До сих пор некромант помнил потоки чёрного огня, темнее окружающей ночи, а быть может, потоки ожившего мрака. Его чары тогда покончили с костяными гончими, расчистив место для рукопашной с драконами.

Но тогда у него был посох, избыток силы, позволивший сражаться с тварями третьей стадии неупокоенности, почти как с обычным противником. И хотя уже долгое время некромант Кэр Лаэда обходился безо всяких подсобных магических инструментов, считать их совсем уж бесполезными было бы глупо.

Здесь не было гончих, не было кракунов, по виду диковинной помеси волка с глубинным кракеном, закованным в чешуйчатую броню. Здесь лежали драконы, они, и только они, что означало: погост миновал первую и вторую стадии очень быстро, так что никто из его «обитателей», если только можно так выразиться, не смог подняться на поверхность.

Пройти мимо этого некромант никак не мог.

Погост должен быть уничтожен.

– Ну что ж, Рыся, – вслух сказал Фесс драконице, вновь принявшей человеческий облик, – пора за работу.

Однако первый же подсчёт заставил некроманта досадливо поморщиться. Тогда в Больших Комарах «любезность» отца Этлау дала ему поистине огромную силу. Человеческое жертвоприношение – венец магии крови; неудивительно, что молодой чародей, едва ступивший за порог Академии, справился с тварями, служившими вечным кошмаром великих некромантов прошлого!

Сейчас всё обстояло куда сложнее. Заклятья против костяных драконов сами послушно выстроились в памяти Фесса, однако взять столько силы ему сейчас было неоткуда. Не смогла бы помочь даже его верная, как смерть, звезда: требуемое положение небесных светил делало её просто невозможной, впервые в практике некроманта. Лучи наложились бы один на другой, вершины оказались бы обращены в глубь фигуры, что просто испепелило бы чародея, имевшего глупость прибегнуть к подобному построению.

Фесс ошеломлённо проверял себя вновь и вновь – всё с тем же результатом. Он привык, что магия начертанных фигур, магия символов и рун (привет тебе, старина Парри!) не даёт сбоев. Пента-, гекса-, окта – и прочие граммы исправно выручали некроманта, так что он полагался на них чуть ли не как на главный источник силы. И вдруг такое!..

Нет, ошибки нет. Гибель Кристалла Козьих гор всё-таки сместила магические векторы, оставшиеся восемь приняли на себя ранее предназначавшиеся девятому потоки; однако это не могло не сказаться на требуемом положении светил и прочего. Редко, но всё же возникали такие ситуации, когда требуемую магическую фигуру было просто не изобразить на плоскости.

Какое-то время некромант потерял, пытаясь прикинуть возможные апроксимации; но тщетно. Погрешность становилась слишком значимой, сравнимой с требуемым результатом.

– Папа? – озабоченно подала голос Рысь.

Некромант не ответил. Он попытался воззвать к Тёмной Шестёрке – давно уже, вернув долг, он не обращался к ним по-настоящему; но древние боги молчали, Фесса словно окружала густая стена тишины, в которой тонуло всё: и звуки, и мысли. Во всём мире остались только трое: он, Рысь и погост, под землёй которого зрели костяные драконы.

Он не сомневался – это дело рук птенцов, запах магии Салладорца невозможно было ни с чем спутать. Это чародейство сделало работу многих лет за считаные дни; на подобное у Сущности требовались годы. Её сила просачивалась тонкой струйкой сквозь охранительные барьеры, а птенцам, похоже, хватило всего лишь пройти мимо кладбища; или же они сделали это сознательно?

Когда-то молодой некромант Неясыть покинул Ордосскую академию с толстыми конспектами в заплечной суме. Всё взятое с собою давно пропало, осталась лишь память, однако сейчас она не подвела. Надлежало обратиться к стихиям, если всё остальное недоступно. Некромантия враждебна и Воде, и Ветру, и Огню, и Земле, но всё-таки может их использовать. Скверно, бедно, кое-как, но может. Свободные стихии вечны, они не знают смерти, не нуждаются в возрождении: они явились в первый миг рождения нового мира и умрут вместе с ним, раз и навсегда, без надежды на возвращение.

– Придётся задержаться, – с досадой бросил Фесс. – Быстро не управиться, и оставлять такое за спиной тоже нельзя.

– А мне? Можно мне? – тотчас выпалила Рыся. – Огнём, а, пап? Выжечь тут всё, и…

– Дочка, здесь костяные драконы.

Драконица наморщила лоб. Конечно, она помнила рассказы Фесса, но, само собой, никогда не встречалась с этими тварями лицом к лицу.

– Грр! Тогда тем более. Это насмешка, это позор, это поношение моего племени! Кто-то украл наш гордый вид, наше благородное естество и обратил в этот кошмар! Я не я буду, если не прикончу их самолично! – выпалила драконица, сжимая пока ещё человеческие кулаки.

– Ты их не прикончишь, – мрачно заметил Фесс, оглядывая кладбище. – Костяные драконы невосприимчивы даже к твоему огню.

– Но их создала магия Салладорца! А я… а мне… в той деревне…

– Ты сожгла её следы, – возразил Фесс. – Не более того. А здесь надо сжечь даже не само чародейство, а её последствия. Костяные же драконы надёжно защищены от подобного оружия. Те, кто их создавал, знали своё дело.

– Но ты ж их перебил, пап! Тогда, давно, ты мне рассказывал! – возмутилась драконица.

– Тогда у меня была сила магии крови. Два человеческих существа, принесённые в жертву… я справился бы с сотней таких драконов.

Рысь хищно прищурилась.

– Мои сородичи тотчас предложили бы взять какого-нибудь поури и принести его в жертву. Он будет счастлив умереть за свою Ишхар. Всё просто.

– Так сделали бы другие драконы?

– Ну да, – Рыся опустила голову. – Но не ты… не я…

– Я же не дракон!

– Я тоже… то есть… не совсем. Можно послать поури в бой, на смерть… но убивать самим и при этом твердить про себя, мол, какая разница, всё равно им предстоит умереть, не здесь, так под стенами Аркина…

Фесс закусил губу.

– Ты права. Мы никого не станем приносить в жертву… до самой последней возможности. Нет, я попытаюсь справиться с этим погостом другими способами. Некромантия, по счастью, такая дама, что всегда имеет пару сильных карт в рукаве.

– Будем рисовать звезду? – осведомилась поднаторевшая в магической геометрии Рысь.

Фесс покачал головой.

– Стихии, дочка, стихии. Потребуется четыре «якоря». Сами по себе ни вода, ни огонь, ни воздух и ни земля не справятся с костяными тварями. Только если мы объединим их силу и вольём в нечто пятое… в своего дракона. Который и перебьёт их.

– Ой, как здорово! – Рыся даже захлопала в ладоши. – А я могу стать этим… пятым драконом?

– Что ты, что ты! Это существо не переживёт заклинания! Исполнит свою роль и исчезнет! И хорошо бы нам оказаться подальше в тот миг, когда оно сгинет.

…Хлопоты заняли весь день и затянулись далеко за полночь. Начинать при звёздном свете некромант не решился: ночь – это время неупокоенных. Солнечный свет они не слишком любят, хотя, конечно, никакое солнце не спасёт от того же костяного дракона.

Пришлось плести настоящую паутину, сцепляя друг с другом множество заклинаний, чтобы вот так, без магических фигур, без ритуалов – безо всего, забрать часть бесполезно растрачиваемой стихийной силы, обратив её из дарующей жизнь в убивающую смерть.

Ночь миновала, ещё дальше ушли птенцы, а Фесс всё ещё не мог сдвинуться с мёртвой точки. И лишь когда солнце поднялось в зенит, некромант наконец глубоко вздохнул и прошептал начальную фразу.

В углах погоста к тому времени возникло четыре «якоря» – на первый взгляд ничего особенного, горящий костерок, облепленный землёй матёрый валун, кружащаяся под ветром трещотка и округлая ямка с водой. Но это только если не знать, сколько сил и заклятий вложено в каждый из этих «якорей».

Взвыл ветер, покачнулась земля под ногами, яростно вспыхнуло солнце, а откуда-то из-за края неба надвинулась тёмная туча, проливаясь секущим ливнем. Но «якоря» так и остались, ровно потрескивал костёр, вода в яме блестела ровным зеркалом, крылья трещотки не закрутились быстрее – зато земля в самой середине погоста стала вспучиваться.

– Давай, давай… вылупляйся… – шептал Фесс, не сводя взгляда со вздымающегося бугра.

Он знал, что этот дракон не останется одиноким. Нельзя пробудить только одну из этих тварей и оставить остальных мирно дремать в коконах. Они тоже зашевелились, сбрасывая остатки сна. Но у «его» дракона будет небольшое преимущество. Он вылупится первым.

Рысь, по своему обыкновению, заворчала, когда над землёй появилась уродливая костяная голова, нагой череп, вперивший в неё буркала пустых глазниц. Дракон поднимался, расталкивая землю, и почти тотчас же стали падать деревянные кресты в других концах погоста.

– Началось…

Фесс чувствовал, что уже близок сдерживаемый пока его «якорями» откат; расплата за подобное заклинание будет жестокой, он опять потеряет сознание; чары должны были довершить дело без него, во всяком случае, некромант на это рассчитывал.

Костяной дракон поднимался, отряхивая комья земли, ворочал уродливой башкой, чтобы зимнее солнце, пусть и не слишком яркое, не светило б в пустые глазницы. Шипастый костяк, весь покрытый остриями, медленно поворачивался к своему повелителю.

Сдерживая накатывающую дрожь, некромант отдал приказ. Дракон продолжал пялиться на него, как-то не по-хорошему приклацывая отвисающей, словно крышка сундука, челюстью.

Что же ты медлишь? Нападай, пока эти твари ещё не выбрались на поверхность!

Костяной дракон даже и не подумал обернуться.

Вторая тварь тем временем уже почти полностью оказалась наверху, третья высунула голову, над четвёртой набухал земляной холм, пятый только-только выбрался из кокона, но и этого хватило, чтобы упал прогнивший Знак Спасителя над могилой, так и не защитивший дремавшие там кости от жуткого перерождения.

В бок ударила упругая волна – Рыся не выдержала, перекинулась. Она уже поняла – что-то пошло не так, появившийся самым первым дракон и не думал атаковать своих сородичей.

Фесс зарычал, захрипел, вытягивая руки, соединяя слово и жест, всё, что у него оставалось; вбросить ещё сил в слабеющее, утрачивающее внутренние связи и стройность заклинание, в надежде, что…

Пять, шесть, семь драконов поднялись над землёй. Кладбище выглядело так, словно там поработала целая армия гигантских кротов. Правда, ни одна из тварей не пыталась напасть; они застыли, точно в нерешительности.

А Фессу уже нечем было крыть.

Рысь длинным прыжком рванулась в небо, заложила крутой вираж, готовясь низринуться на костяных бестий; однако в это время все девять поднявшихся к тому времени драконов внезапно стали опускаться на колени. Уродливые головы, увенчанные рядами устрашающих рогов, покорно склонились к развороченной земле.

Рыся в последний миг успела остановить готовый вырваться поток пламени.

– Пап, они изъявляют тебе покорность!

Но ошеломлённый Фесс уже сам слышал не то рычание, не то шипение, раздававшееся внутри его сознания:

– Дай есть, хозяин… дай много есть… есть, хозяин!

«Превеликие небеса, – мелькнуло в голове некроманта, – да чем же мне их кормить-то? И что случится, если они, гм, проголодаются слишком сильно или слишком быстро?»

– Рыся! Дочка! Как ты думаешь, чем…

– Я б попробовала падаль, папа… – несколько растерянно отозвалась драконица.

Но Фесс уже знал, что падаль тут не сгодится. Костяные драконы не отличались умом и сообразительностью, да и говорить-то не умели: всё, что могли, – это передать самое простое и грубое своё желание: жрать. Больше им ни до чего не было дела.

Заклятье меж тем истаивало, между некромантом и поднятыми его чародейством чудовищами не оставалось никакого, даже самого тонкого и низкого барьера.

– Идите за мной! – приказал Фесс. – Много еды. Впереди. Много. Идите за мной!

Скрипя и громыхая костями, драконы потянулись за ним, словно слепцы за поводырём. Рыся кружилась над ними, похоже, в полной растерянности – её огонь бессилен против неупокоенных монстров, случись что – помочь Фессу она не сможет.

Скамары-проводники в ужасе разбежались кто куда, так что потребовалось вмешательство Рыси в её драконьей ипостаси, чтобы они поняли, что к чему.

Даже бесстрашные поури шарахались от неуклюже ковыляющих следом за Фессом костяных созданий. Правда, неуклюжесть их обманчива – в бою они двигались стремительнее бросающейся на добычу змеи.

Легко обещать неупокоенным «много еды». Да только где её взять? Их ведь не устроят бессловесные твари, вроде домашнего скота, хотя те же коровы точно так же испытывают и страх, и боль. Нет, требовался двуногий корм, разумный скот, обладающий душой и понимающий, что с ним происходит. Ни на что другое они не согласны.

Вынужденная задержка позволила птенцам оторваться от преследователей. Армия некроманта продолжала марш, но теперь от неё волнами растекался ужас – появление костяных драконов за много лиг чувствовали кони и собаки с кошками; люди кидались в храмы с мольбой о защите: перед такими тварями взывать больше не к кому, кроме Спасителя. Молва разлеталась быстрее лесного пожара. И, конечно, об этом «шествии мёртвых» не могли не услышать инквизиторы.

Драконы требовали корма, пока их удавалось удерживать, но повод натягивался всё туже.

Приближалась северная граница Мекампа, всё чаще и чаще встречались снеговые заплаты, белые гребни лишь слегка покрылись ледяной коркой, подтаивая на полуденном солнце и вновь замерзая по ночам. Зима кончалась, скоро всё зазеленеет – радостная весна наступала, не думая о том, что вполне может оказаться для Эвиала последней.

…Тревожную весть вновь принесли скамарские разведчики, старавшиеся держаться подальше от драконов Фесса. Слухи о наступающей армии поури, при которой вдобавок идут какие-то жуткие бестии из загробного мрака, всё же достигли ушей тех, кого следовало. Церковь последние годы настойчиво укрепляла своё положение в Мекампе, зачастую служа арбитром в бесконечном споре владетелей с аграннским двором. К ней первыми побежали те, кому посчастливилось заметить движущееся через леса чужое войско. Пастухи, охотники, погонщики; на восточной границе Мекампа обитал тёртый и неробкий духом народ, привыкший, чуть что, браться за меч, отбивая набеги степной вольницы.

Удивляла резвость: за считаные дни поднялись северные и восточные окраины Мекампа; взялся за оружие и стар и млад.

– Церковники как вороньё вьются, – мрачно доносил некроманту вернувшийся из дальнего дозора скамар. – Людишек подбивают, головы им мутят. Мол, идёт Разрушитель, последние дни настали! Тысяч до восьми собралось. И ещё больше подваливает.

– Только ополченцы?

– Нет, господин некромант. И рубак по жизни немало. И владетели с дружинами выступили. И, говорят, серые братья целый корпус прислать успели, не возьму только в толк, как они из столицы-то сюда дошагали так быстро?!

– Где собираются?

Скамар развернул свиток с неплохим (для разбойников, не имевших доступа к элегантным работам ордосских картографов) чертежом земель. Фесс, Рысь и Фейруз склонились над пергаментом.

– Здесь, господин некромант. День пешего пути. Речка Лоуха, мелкая, но берега болотистые. Северный берег – холмы. Там и стоят. Палисады рубят. Сам видел.

– Святые братья, серые – вместе со всеми или отдельно?

– Отдельно, само собой. Когда ж это они с мирянами-то смешаются? На левом краю встали. Якобы там опаснее всего.

– Они правы, – заметил Фесс, разглядывая чертёж скамара.

Местность слева понижалась, крутые холмы уступали место открытой безлесной равнине. Правое крыло наспех собранного мекампского ополчения упиралось в небольшой замок, вернее, даже не замок, а нечто вроде окружённого частоколом большого хутора.

– Хотел бы я знать, как они поняли, что мы именно тут пойдём, – задумчиво проговорил некромант.

– Может, серые птенцов учуяли? И пропустили, а на нас – вышли… – предположила Рысь.

– Нет, – вдруг проговорил Фейруз. – Птенцов они бы сами бить стали. Просто, я думаю, провели прямую линию. Мы ж идём по дуге, вот они её и продлили… А птенцы у них меж пальцев проскользнули, я б почувствовал, честное слово, Великий Мастер…

– Почему здесь встали – невелика мудрость ответить, сударь некромант, – ухмыльнулся скамар. – К восходу возьми – топи вокруг реки Лоухи непролазные, их целую седмицу обходить надо, если не десять дён. К закату леса кончаются, степное озеро Велистай, ровное, что твой стол, – три ль дня идти или все пять. Сунется туда некромансер со своим воинством? Едва ли. В топи тоже не полезет. Вот и ждут там, где сами бы пошли.

– Благодарю тебя, воин.

– Не за что, господин некромансер. Я с тобой в Салладор хаживал, знаю, что ты слов на ветер не бросаешь и для себя ничего не хочешь. И не Разрушитель ты никакой, – неожиданно прибавил скамар. – Не за смертью идёшь. Посмотрел я, как ты тогда в пустыне тех раскидывал… врут про тебя серые, вот тебе и весь мой сказ. Жалею я, что не пошли с тобой все скамары. Может, и не пришлось бы тебе таких тварей, как те др-драконы, – он невольно запнулся, – на службу себе ставить.

– Спасибо тебе, – вновь повторил Фесс, глядя в глаза скамару. – Ты прав. Я не Разрушитель. Никогда им не был. И не стану. Так и скажи всем, кто станет слушать. А скамарские сабли скоро ой как потребуются, и не мне – всему Эвиалу.

– Великий Мастер, мы на них нападём? – осторожно спросил Фейруз, после того как скамар ушёл, с достоинством поклонившись на прощание.

Эти дни юноша шёл в авангарде, с разведчиками. Он явно старался держаться подальше и от Рыси, и от костяных драконов, хотя в отличие от тех же скамаров не заикался при одном их упоминании.

– Едва ли, Фейруз. Эти бедолаги-мекампцы нам не враги.

– А серые, папа?! – вознегодовала Рысь. – Инквизиторы? Да я их…

– И опять получишь молнию? – жёстко отрезал некромант. – Нет уж. У меня для них кое-что получше.

Рысь недовольно фыркнула, наморщила нос и даже показала Фессу язык, но спорить не стала.

…Ночью некромант в гордом одиночестве вышел к краю леса. Впереди – неширокое поле, снег уже совсем стаял, болото полно водой. Впереди, на холмах, горели многочисленные костры – мекампское ополчение не пряталось.

Прямо перед Фессом темнел частокол. Полого спускавшийся к речному логу склон холма пересекала рана свежевырытого рва. Над тёмными неошкуренными стволами светлели затёсы, там, где брёвна оканчивались остриями. И ещё над частоколом в лунном свете виднелись знамя с алым кулаком на сером фоне и наспех срубленная перечёркнутая стрела Спасителя аж в два человеческих роста.

Инквизиторы. Они и в самом деле выбрали себе наиболее опасное место, и невольно Фесс ощутил к ним что-то вроде уважения: по крайней мере здесь и сейчас они не прятались за чужими спинами.

– Еда. Много еды, – отдал некромант беззвучную команду.

Пока ещё его власть над костяными драконами велика. Их голод надо тушить – так лучше уж кровью святых братьев, чем простых охотников, коноводов и бортников мекампского пограничья. У последних, во всяком случае, достало ума и чести не соваться в серое братство.

Девять массивных теней плюхнулись следом за Фессом в болото. Ледяная вода дошла до пояса; вполголоса ругаясь, некромант грудью расталкивал плотную сеть сплетённых стеблей.

Он не мог просто дать драконам приказ и повернуть назад. Конечно, есть надежда, что ополченцы просто разбегутся, не в силах противостоять внушаемому кладбищенскими бестиями ужасу; но если мекампские пешцы упрутся, долг некроманта – повернуть своих тварей назад. Как угодно, но повернуть.

Очень заманчиво было бы воспользоваться жизненной силой погибающих в бою, подобно проделанному им в Арвесте. Однако костяные драконы сами заберут себе всю драгоценную субстанцию – собственно говоря, именно она-то и являлась для них «едой».

После короткого размышления некромант не взял с собой поури – стоит карликам прорвать строй мекампцев, как всё это обернётся небывалой резнёй.

Вода дошла Фессу до горла и больше не поднималась. Речка влилась в болото, стала мелеть; и лишь теперь дозорные на частоколе заметили девять гротескных теней, с обманчивой медлительностью ковыляющих во мраке.

Внушаемый тварями страх, казалось бы, обязан в один миг разогнать всё противостоящее им войско; может, мекампцев как-то защищали чары Святой Инквизиции?

Над частоколом бувально взмыла фигура в сером плаще, что-то неразборчиво и заполошно завопила, размахивая руками; ей тотчас отозвались трубящие тревогу рога. Вспыхнули факелы, над частоколом разом поднялись десятки голов; отблески огня отразились в чёрной стоячей воде болотных луж, блеснули на мокрых черепах костяных драконов; Фесс набрал побольше воздуха и погрузился с головой – его не должны заметить до срока.

Теперь на стене уже не кричали – истошно выли, так, словно видели перед собой воплощение самой Западной Тьмы. И, в общем, кричавшие были не столь уж далеки от истины.

Полетели стрелы, одна плеснула в опасной близости от некроманта. Пустое; костяным драконам это ничего не сделает. Собственно говоря, Фесс сомневался, что его тварей вообще способно остановить хоть что-то, за исключением самого отца-экзекутора, преподобного Этлау.

В груди стало жечь, некромант осторожно приподнял лицо над водой, вдохнул. Всё шло, как и следовало, – костяные драконы медленно поднимались по склону, направляясь прямо к частоколу. Щёлкали стальные острия, отлетая от неподдающейся кости.

Защитники пустили в ход огненные стрелы, языки пламени жадно лизнули остовы драконов – бесполезно. Огонь бессилен против созданий некромантии; Фрегот Готлибский в своё время заплатил жизнью за эту науку.

Все девять драконов поднялись на склон, преодолели ров – неуклюже, двое из них даже упали, что вызвало настоящее ликование среди защитников; однако твари поднялись, с прежним упорством продолжая ползти к заветной цели. Их хозяин не обманул – впереди было много, очень много еды.

– Спаси нас! – истошно завопил кто-то на частоколе, и лязгающий зубами от холода Фесс (которого так и не заметили в темноте) увидел, как сверху метнулась фигурка с факелом в одной руке и косым крестом Спасителя в другой. Инквизитор бросился к ближайшему дракону, размахнулся факелом, и…

Фесс так и не понял, на что рассчитывал несчастный безумец. Костяной дракон разом утратил всю медлительность и неуклюжесть, мелькнула стремительно выброшенная когтистая лапа, и две половины разорванного надвое человеческого тела полетели в разные стороны, оставляя за собой парящие шлейфы крови. Остальные драконы тоже подобрались к частоколу, защитники опрокинули котёл с пылающей смолой, но костяная тварь, даже вся охваченная огнём, не остановилась и не повернула назад. Громадные лапы сразу в нескольких местах зацепились за край стены, брёвна ломались с треском, летела щепа, обрушились подмостки, на которых густо стояли защитники; несколько человек скатились в ров и стали лёгкой добычей хмелеющих от крови драконов.

Костяные бестии легко разметали частокол на добрую сотню сажен. На них кидались с топорами и копьями, но обычное оружие не могло причинить драконам никакого вреда. Разорванные серые плащи так и летели в разные стороны, девять чудовищ всё глубже врезались в плотный строй серых братьев; отчаянно выли рога, зовя подмогу.

Мокрый до нитки, продрогший Фесс тем временем ползком выбрался на северный берег. Выше по склону кипела отчаянная схватка, и некромант чувствовал свирепую радость «своих» драконов. Они жрали и не могли остановиться. И одновременно Фесс знал, что его власть над бестиями возросла. Хозяин дал еды. Хороший хозяин. Вернее, слово «хороший» тут употреблять было нельзя; создания некромантии не знают, что такое благодарность, и не умеют её испытывать. Скорее, это походило на «хозяин, держащий слово».

Пока что корпус серых братьев пытался остановить костяных драконов самым неподходящим для этого образом – мечами и пиками. Железо, однако, только тупилось и гнулось, бесполезно ударяя в зачарованные костяки.

Источаемый драконами ужас давно обязан был бы разогнать всё мекампское ополчение, однако пока ещё оно держалось, хотя уже с немалым трудом. И Фесс не успел как следует удивиться тому, что инквизиторы даже не пытаются прибегнуть к чародейству, как они исправили это упущение.

Святая магия могущественна, и её нельзя недооценивать. За неимением некромантов, на пути неупокоенных вставали именно слуги Спасителя; с переменным успехом, но всё-таки они сдерживали рост «беспокойных» кладбищ. Но чтобы справиться с костяными драконами, одними из самых могущественных монстров в некромантском бестиарии, просто магии было мало. Требовалась кровь.

Фесс почувствовал, как висков коснулись две ледяных иглы. Пронеслись дальние хоры; раздался отзвук церковных колоколов. Перед фронтом наступающих драконов вздыбилась серебристая завеса, колышущийся жемчужный туман; его стена полукругом охватывала чудовищ. Первая из костяных бестий сунула лапу прямо в туман – и отдёрнула, по когтям и суставам текли струйки быстрых серебристых искр. Некромант словно наяву видел: подъятые из могил создания столкнулись с силой, дарующей забвенье и тишину. Спасителя порой называли «господином вечного покоя»; именно этот покой и вбирал сейчас в себя весь неутолимый голод драконов, всю их жажду крови; он обещал им перерождение, свою собственную трансформу; разлитое серебристое море поглощало соединяющую костяки силу. Пришедшее с дальнего запада, принесённое к скромному лесному погосту птенцами Салладорца уходило, словно вода в песок, в это упокоение.

Ничего подобного Фесс раньше не видел и даже не подозревал, что такое возможно. Преподобный Этлау в своё время намеревался бороться с гончими и драконами старым как мир способом – так ещё в додревнем Мельине остановили крылатых зверей, заключив ужас в дольменах и окружив место их упокоения настоящим частоколом из костей принесённых для этого в жертву людей. Здесь же инквизиторы показали нечто совершенно новое.

Но сила Западной Тьмы не могла уступить так просто. От Фесса даже ничего не потребовалось, да и, собственно говоря, он мало что мог сейчас сделать. Девять драконов подались назад, сцепляясь уродливыми лапами. Они поступили так безо всякой команды, по своему собственному разуму – подобно тем неупокоенным, которых Фесс встретил в глубоких кавернах под Пиком Судеб.

Власть Сущности росла.

В мгновение ока костяные драконы построились клином. Два чудовища в первом ряду, три – во втором, четыре – в третьем. Нагие черепа (один покрыт густой жирной копотью от прогоревшей смолы) поднялись к тёмному небу, клыкастые пасти распахнулись, бесплотные глотки извергли леденящий душу вой. Фесс видел, как, сметённые этим воем, падали инквизиторы, переворачиваясь через головы, как пытались хвататься за косые свои кресты и как всё равно не могли устоять. Серебристая завеса заколебалась, точно под сильным ветром, разъялась, в ней словно открывались тёмные ворота, за которыми выла и вопила охваченная смертельным ужасом толпа святых братьев. Однако, несмотря ни на что, строй их не сломался и не распался. Вышедшая луна осветила сплошную шевелящуюся массу людей, похожих на муравьев в потревоженной медведем высокой куче. Фесс чувствовал усилия тех, кто пока оставался в задних рядах, вновь сомкнуть преграду перед чудовищами, однако было уже слишком поздно. Составленный из девяти драконов клин пробил магический занавес навылет, подобно арбалетной стреле, пронзающей в упор даже самые крепкие доспехи.

Вновь вспыхнула резня, разорванные в клочья тела летели по воздуху, и серые братья невольно подались назад – противник казался неуязвимым, а человеческая плоть слаба, никакая вера не способна заставить такую массу безропотно встретить мучительную гибель, не сдвинувшись с места.

Утробное рычание драконов сотрясало окрестные холмы, в нём тонули последние вопли умирающих; упрямство и стойкость инквизиторов спасали сейчас остальные полки, не могущие пробиться к врагу.

Но затем из рядов инквизиторов выступил невысокий тщедушный человечек, закутанный в обычный для святых братьев серо-красный плащ. Безоружный, он тонко завопил что-то, высоко поднимая нагрудный косой крест; ближайший дракон мгновенно мотнул костяной башкой, челюсти щёлкнули, перекусывая глупца надвое; и в тот же миг некромант ощутил мощнейший выброс чистой, незамутнённой силы. Той самой, что некогда далась ему в деревеньке Большие Комары.

Инквизиторы пустили в ход магию крови.

Казалось бы, что здесь удивительного? В бою погибали сотни людей, бери и пользуйся – но нет, магия крови требовала или жертвоприношения, или, как сейчас, осознанного самопожертвования. Безвестный инквизитор шёл умирать и знал это; он не рассчитывал на спасение, он понимал, что жить осталось считаные мгновения. Это очень тяжело, это неимоверно трудно – идти умирать, не поднимая даже руки в свою защиту, сколь бы бессмысленной она ни была.

Челюсти костяного дракона играючи рассекли слабую плоть, когти довершили дело; но и само чудовище вдруг глухо заскрипело, заскрежетало, закружилось на одном месте и вспыхнуло – кроваво-красным, какого не бывает в природе, бешеным быстрым огнём. Оно боролось, оно не погибло сразу: пылая, костяной дракон оставлял за собой настоящую просеку в рядах святых братьев. И только там, собою пробив их строй, он рухнул на землю бесформенной грудой догорающих костей.

– Та-ак… – процедил сквозь зубы некромант. Похоже, он недооценил Святую Инквизицию. У неё тоже нашлись свои козыри в широком рукаве серой рясы. Вскоре точно так же вспыхнул второй дракон – соратники преподобного Этлау вошли во вкус.

– Больше мне тут делать нечего, – не удержался Фесс, когда загорелось третье его страшилище.

Нельзя терять времени. Пока ещё кипит бой, армия поури успеет, воспользовавшись темнотой, проскользнуть мимо мекампского ополчения.

Незамеченным перебравшись через болото, Фесс скрылся в лесу.

Карликам не требовалось много времени на сборы.

И некромант ещё успел досмотреть последний акт драмы, развернувшейся на берегах невеликой речки Лоухи: как грянулся оземь, распадаясь огневеющим пеплом, последний из костяных драконов.

Но зато длинные колонны поури без помех миновали открытое пространство и вновь скрылись в лесу. Теперь Фесс знал, где противник, а вот инквизиторы – нет. И ещё некромант надеялся, что костяные драконы устроили настоящую кровавую баню собравшимся здесь серым.

Серое и бессолнечное утро Фесс, Рысь и Фейруз встретили у костерка, разведённого в яме под выворотнем. Неутомимые поури шагали всю ночь, и от Лоухи, где разыгралась схватка, армию некроманта отделяли добрые двенадцать лиг. Сам Фесс, признаться, едва волочил ноги.

Драконица всю ночь провела в воздухе, бесшумно кружила в вышине: судя по всему, армия Мекампа шумно праздновала победу «на костях», то есть не трогаясь с места. Никто не озаботился разослать поисковые отряды, не говоря уж о том, чтобы организовать преследование.

Фейруз подвесил на треноге мятый котелок, позаимствованный им у поури. Мальчишка клялся, что «отмыл в десяти водах», но и Фесс, и Рыся косились на покрытые неоттирающейся копотью железные бока с известным подозрением.

После уничтожения костяных драконов Фейруз вновь воспрял духом и осмелел настолько, что вполне задорно отвечал на шуточки и подначки Рыси. Они как раз с пылом выясняли, благо это или нет, что на некоей филейной части Фейруза отсутствует хвост, когда Фесс внезапно поднял руку.

Приученные, драконица с юношей мгновенно смолкли.

А некромант закрыл глаза и в надвинувшейся тишине услыхал чёткие, хоть и мелкие шаги. Знакомые шаги.

Не может быть!

Он успел вскочить на ноги, уже готовый к отпору, уже ощущая скопившуюся мощь для зашитного заклятья; и Рысь успела перекинуться в драконицу, когда из тьмы вылетела слепящая ветвистая молния, разя и сметая всё на своём пути.