"Двенадцатая дочь" - читать интересную книгу автора (Миронов Арсений)50 способов прогнать возлюбленную (дневник Мстислава-сволочи)Картина была еще та. Запахи летней ночи ломились в горницу через разбитое окно. Тончайшая занавесочка осторожно клубилась в воздухе, и сквозь легкую ткань влюбленные звезды заливали мягкий интерьер спальни насыщенными сполохами, похожими на отсветы голубовато-розовой неоновой рекламы. Молодой красавец соловей, облаченный в малиновый смокинг, сидел прямо на подоконнике и, честно надрывая луженое дорогими ликерами горло, тщательно выводил росо en poco acileante сладостную тему разделенной любви из рок-оперы «Руслан и Людмила». Юные лиловатые бабочки, трепеща крыльцами, успешно заигрывали с пламенем масляной плошки. Метанка лежала на животе, сладко вытянув гибкое тельце поперек кровати, и побалтывала в воздухе стройными белыми ножками. Черное платьице ее, промокшее под давешним дождиком, теперь подсыхало, туго стягивая молодую грудь и розовую попку. Дождь давно закончился, перед окном стояли черно-зеленые листья в крупных хрусталиках росы. Два влюбленных жучка, не обращая внимания на окружающий мир, самозабвенно жучились на теплом подоконнике – в глубокой тишине, изредка возникавшей меж трелями соловья, слышалось нежное и сочное потрескивание. Горькие слезинки в малахитовых глазах обманутой девочки давно высохли, а золотистые колючки волос присмирели и улеглись, увязанные за плечами в тугой сладко пахучий сноп сонного звонкого золота. В камине сдержанно перемигивались жарко-оранжевые угольки. В тонкой ручке моя прекрасная пленница едва удерживала тяжелый бокал с пьяным липовым медом – все чаще, прикрывая счастливый взгляд дрожащими ресницами, она приникала к нему мягкими жаждущими губами. Я был рядом с ней: вот уже третий час мы лежали рядышком и… играли в шахматы. М-да. Звучит неубедительно. О каких шахматах может идти речь, когда два юных необузданных существа остаются вместе на берегу бушующей летней ночи, и в небе звенят обнаженные горячие звезды, и влажные уста ищут змеиной сладости запретного поцелуя, и непреодолимый магнетизм молодости корежит полуобнаженные тела, плющит, тащит и волочит их навстречу друг другу, сминая и колбася на своем пути все, включая ханжеские предрассудки, дорогую одежду и случайно попавшуюся в зазор мебель. О, как это было восхитительно! Разумеется, мы не могли играть в шахматы, мы занимались совсем другими делами. Мы разглядывали гербарий. Метанка была восхитительно хороша. Я тоже был ничего. Ваш покорный слуга возлежал рядом с ней, как кусок бычьего дерьма – рыхлый, жирный и неунывающий. Нам было хорошо до половины пятого, когда солнце вдруг очнулось и ринулось на подъем. Рассвет, подумал я – и ужаснулся. И покрылся потом холодным, и разодрал одежды свои. Ибо пришло время возвращать Метанку в дом боярина Катомы. А Метанка и не думала уходить. – Милый, милый, миленький, – сонно журчала она, клоня глупенькую свою и кудрявую голову мне на плечо. – Мы с тобой поженимся, и купим маленький шалашик на полянке, и будем жить… – Да-да, – озабоченно ответил я. – Ух ты! А время-то уже – ого! Восемь утра! – И мы будем вставать рано-рано, до рассвета… И ты будешь выходить в чисто поле, где будет ждать тебя твой верный конь и твой верный плуг… И ты будешь трудиться, ты будешь пахать с рассвета до обеда, а я буду сидеть дома и прихорашиваться, чтобы когда мой любимый пришел, я могла встретить его самым сладким поцелуем на земле… – М-да, – кашлянул я. – Погляди-ка в окно, звезда моя: солнце восходит. Здравствуй, жаба, новый день! Пора вставать, звездуля. – …И мой сладкий поцелуй напитает тебя силой и бодростью, чтобы ты мог вернуться на поле и пахать с обеда до самого позднего вечера… А я буду ждать тебя, я буду расчесывать свои косы частым гребнем и вышивать себе прекрасные платья, чтобы быть самой красивой и нежной женой на земле… И когда ты вернешься домой на закате, мы бросимся в пучину супружеского ложа и будем любить друг друга до рассвета! А на рассвете ты проснешься и снова выйдешь в чисто поле… – Точно-точно, – поспешно заметил я. – Пора-пора в чисто поле. Вставай, харэ валяться! Тебя дома ждут. – О нет… Я отсюда ни-ку-да не пойду, – мечтательно заулыбалась Метанка, не размежая томных ресниц. – Отныне мой дом – твой дом. И место мое – подле тебя, любимый. – Но… папа Катома ждет! – Милый… – Метанка протянула теплую ручку и потрепала меня за ушком. – Мы все очень любим старичка Катому, но… я уже взрослая девушка и должна принадлежать не родителям, а обожаемому супругу… Кстати, когда у нас свадьба? – Послушай, ведь ты же умная женщина! Ты должна понять, что… – Я совсем не умная, милый. У меня даже зубки мудрости не выросли пока. Так когда, говоришь, мы женимся? – Завтра, – жестко кивнул я. – А сегодня тебе обязательно нужно сходить к папе Катоме. Чтобы это… кхм… испросить у него родительского благословения. – Ах, милый… я абсолютно никакая. Я ослабела от меда и любви. Такая сладкая немочь в ногах, просто улет… Пусть папочка Катомочка сам придет и всех благословит, ладно? А я еще капельку полежу… вот так… И она лениво перевернулась на спину. Изгибаясь и колыхаясь, потянулась, как сонная львица. – Что за развратная поза? – поинтересовался я сквозь зубы. Глядя на Метанку, мой организм откровенно страдал. С одной стороны, организму хотелось дико наброситься, изнасиловать и обесчестить напрочь. С другой стороны, тревожили воспоминания о суровом посаднике: если до рассвета Метанка не вернется домой, обесчестить могут уже меня самого, и весьма эффективно. Поймав мой нездоровый взгляд, ведьма быстренько оправила подол платьица: – Ты прав, милый. До свадьбы я должна быть скромной девочкой. Тяжело вращая мыслями, я терзался: как ее выгнать? А что, если… к примеру, обидеть ребенка? Наехать, оскорбить, задеть за живое? Однако… если я просто скажу Метанке, что соврал насчет нашей свадьбы, это будет перебор. Она скорее всего попросту удавится. А мне нужна совсем маленькая обида, ссора на один день. Чтобы девчонка встала в гневную позу, фыркнула, зыркнула гневно и гордо удалилась домой к папе Катоме. Срочно нужно разгневаться. На что-нибудь. Я привстал, набычился, закатил глаза. Потом побагровел, нахмурился и гневно заблистал очами. – Ненавижу блондинок, – выпалил внезапно. – Обожаю маленьких сухоньких плоскогрудых брюнеточек с короткой стрижкой. С крошечными черными глазками. Это так эротично. Если хочешь знать, мой секс-символ – госпожа Хакамада. А блондинок грудастых я просто ненавижу. Меня с них рвет! Ф-фу, гадость, буэ-э-э! Метанка вздрогнула, побледнела… Вскочила с кровати! Глаза лихорадочно заблестели. Ну вот, подумал я, как все просто. С первого раза зацепил. – Милый! Я все сделаю! Все как ты хочешь! – прошептала Метанка и… метнулась к туалетному столику, где на полочке перед медным зеркалом лежали огромные ножницы (помнится, я пытался стричь ими когти, но они сломались). Сумасшедшая девка! Схватила ножницы, резким движением перекинула на плечо шумящую волну золотых кудряшек… Мелькнула металлическая молния, что-то глухо звякнуло… лезвия распахнулись… – Нет! – заорал я. – С башни рухнула? Что… что ты делаешь?! – Отрезаю последние волосы, милый, – деловито пояснила Метанка, по-прежнему примериваясь лезвиями к шевелюре. – Будет классная стрижечка! А потом… я знаю, как добиться замечательного черного цвета. Нужно раздобыть немного русалочьей желчи – и мои волосы навсегда станут черными, как глазницы у негра в черепе. – Не надо! – я бросился и выдернул жуткий инструмент из нежной бестрепетной ручки. – Я схожу к бабке Хабалке, милый. Бабка Хабалка творит чудеса, она великая визажистка, гроссмейстер красоты, она мне поможет! Она сделает косметическую операцию. Она может приложить к моей груди какие-то гнилые корешки, и тогда груди станут маленькие и сморщенные, как куриные гузки. Тебе понравится, вот увидишь. Это так забавно! – Угу, – проворчал я. – Судя по всему, ты уже лечилась у бабки Хабалки. В прошлый раз она прикладывала корешки к твоей голове? – Ой, как ты прав, любимый. Я такая глупая, просто обвал! Куриные мозги. Но… ведь это хорошо для женщины, правда? Ты такой умный, ты будешь думать за двоих! А мое дело – мыть посуду и рожать детишек. Я так хочу детишек, милый! – А знаешь что? А кстати… Я – импотент, вот. – Ох, правда! Ура! Я стеснялась тебе признаться… страшно боюсь рожать. Мы будем целоваться, только целоваться, это так романтично. А детишек возьмем в сиротском доме, правда ведь? Я досадливо почесал череп. У девчонки бронированная психика. Не обижается, и все тут. Хотя… кажется, есть одна бронебойная тема… – А почему ты, такая толстая? – осторожно поинтересовался я. (Когда задаешь такие вопросы девушкам, лучше держаться поближе к двери.) – ЧТО?! – выдохнула ведьма, покрываясь алыми пятнами. Ага, подумалось мне. Наконец тебя пробрало! – Ох и жирная… Просто целлюлит какой-то! Задница, как у кобылы… – Спасибо, милый, – прошептала Метанка, и я понял, что она покраснела от радостного смущения. – Спасибо за комплимент… – Да уж какой там комплимент! – опешил я. – Сало так и колышется. Вся заплыла жиром! – Милый, ты мне льстишь, – потупясь, молвила ведьма. – Я, конечно, стараюсь располнеть, чтобы выглядеть привлекательно, как настоящая ласковая телушка. Но мне это плохо удается… никак не могу набрать нужный вес. – Это… в каком смысле? – выдохнул я. – У меня есть одна проблема, милый, – скорбно вздохнула девушка. – Ребра торчат наружу. Я знаю, современным славянским мужчинам это не нравится. Они любят, чтобы женщина была мягкая, как подушечка… Но я стараюсь, милый, я немножко полнею, ведь честно? Спасибо, что ты оценил. Не правда ли, у меня ведь уже появился такой эротичный пухленький животик? И она повернулась в профиль, натужно выпячивая живот. Я вздохнул. Скорее у нее вылезут глаза, чем появится животик. Никакого намека на ожирение; талия как у песочных часов. Опять мимо. Ну ладно, будем разить наотмашь: – М-да, я совсем забыл, милая. Пришло время раскрыть тебе страшную тайну. Дело в том, что я – шизофреник и маньяк. В шестом поколении. У нас, бояр Бисеровых, это наследственное… И справка имеется! – Ой, правда?! – Ведьма чуть не запрыгала от радости. – Ты не врешь?! Какое счастье! – Издеваешься? – с готовностью насупился я, потирая руки. – Вовсе нет, что ты! – замахала ручками и пояснила серьезно: – Бабка Хабалка нагадала, что я могу быть счастлива в браке только с шизофреником. Я же ведьма! Нормальные люди не переносят наш термоядерный темперамент. А шизофреникам все до столба. Ура, ура, ура! Признаться, я немного волновалась, сможешь ли ты терпеть мои идиотские выходки. Но теперь… я так рада, милый… – У меня… девять внебрачных детей! – жахнул я залпом. – Ах, какая прелесть! Они все похожи на тебя?! Ты нас познакомишь? Мы сумеем подружиться! – У меня еще… нос красный! И отвратительная бородавка на заднице! – У всех свои недостатки, милый. Я тоже не совершенство: веснушки, например. И грудь великовата. – Я ленивый. Не хочу работать и не буду. – И не надо, милый, не надо! Пусть работают рабы, а мы будем петь песни и заниматься любовью! У папы Катомы много денег, милый! Нам хватит! – Я алкаш. Пью портвейн. – Давай раздавим бутылочку, любовь моя! Разве у нас нет повода выпить? – Но я… злой и вспыльчивый! – Ударь меня, милый! Я твоя непослушная свинка! – У меня прогрессирующий паралич, через два месяца отнимутся ноги, я буду прикован к инвалидной тачке! – Ах, как романтично! Я буду катать тебя в колясочке, я буду самоотверженна и заботлива, как жена декабриста! Все, я решила. Я принесу свою жизнь в жертву нашей любви. Она разволновалась не на шутку. Запрыгнула на кровать, даже подскакивает от нетерпения, размахивает ручками! Глаза пьяные! Щечки раскраснелись, влажный ротик полураскрыт, зубки белые блестят. Зайчик ты мой, звездулечка ясная… А может быть… хрен с ним, с посадником Катомой? Могу я хоть раз в жизни поступить бесстрашно?! Почему я обязан прогонять из своей спальни полуобнаженную блондинку? Обижать прекраснейшую девушку, которая от природы наделена самыми восхитительными титьками на свете, да к тому же согласна принести свою жизнь в жертву нашей любви? Плевать на большую политику! Отныне я буду отважен. Я буду романтичен, как герой. Пусть завтра – виселица и дыба. Зато сегодня я получу от жизни самый большой бонус в истории «Древнерусской Игры». Стиснув зубы, я шагнул вперед. Как чудесно пахнут ее солнечные волосы, они пахнут цветами и речной свежестью! Я ощутил это жаркое ягодное дыхание, высокая девичья грудь непроизвольно колыхнулась мне навстречу… Я протянул руки, и в тот же сладостный миг… – АХ ТЫ СВОЛОЧЬ!!! Ну вот. Опять ногтями по глазам. – Я ЧЕСТНАЯ ДЕВУШКА! НЕ СМЕЙТЕ РАСПУСКАТЬ РУКИ! Нет, все-таки неприятно. Зачем обязательно коленом? Я же от чистого сердца… – ПРОЩАЙТЕ, БИСЕРОВ! И ЗАПОМНИТЕ НА ВСЮ ЖИЗНЬ: Я ПОЗВОЛЮ ТАКИЕ ВЕЩИ ТОЛЬКО ОДНОМУ ЧЕЛОВЕКУ НА СВЕТЕ! СВОЕМУ МУЖУ! – А я кто? – сдавленно промычал я, пытаясь подняться с колен. – А ты козел, – фыркнула Метанка и гневно выпрыгнула в окно. – Я улетаю к папе Катоме. Если захочешь извиниться, напиши мне длинное письмо. Ну вот, подумал я. В конце концов, ничего страшного. Все произошло именно так, как я планировал. Она улетела, ура! Все-таки я тонкий психолог. Умею обращаться с девушками. |
||
|