"Город костей" - читать интересную книгу автора (Уэллс Марта)

Глава 13

Они достигли того места, где один длинный проход вел к главным воротам Академии, а другой — вглубь группы зданий и оттуда — к Порта-Майор. Стражники все еще обыскивали прилегающие территории, но в тихой центральной части царила полная тишина. Хет остановил Арада, который хотел их сопровождать и дальше, сказав ему:

— У тебя и без того много сложностей с Еказаром.

— Но ведь я могу вам и пригодиться, — запротестовал маленький ученый. Я бы мог стоять на страже, а возможно, сложится ситуация, где мои умения…

— Нет, это значило бы просто рисковать тобой без всякой на то разумной причины. Кто-то же должен остаться и охранять реликвию из камня, кто-то должен окончить работу над фреской, а это Арад-еделк сделает куда лучше, чем какой-нибудь вшивый дружок Еказара со своими негнущимися пальцами.

Илин тоже поддержала Хета:

— Верно. А если нас поймают, ты отправишься к Мастеру-Хранителю и расскажешь ему обо всем, что случилось, и передашь все, о чем мы говорили.

— О предателе в его доме, — серьезно сказал Арад. — А он мне поверит?

— А ты повтори только то, что я сказала. Он узнает, что ты говоришь правду. Пожалуйста, — добавила она. — Я смогу отдаться предстоящему нам делу с чистой совестью, если буду знать, что ты расскажешь Мастеру-Хранителю о том, что произошло.

— И зачем это тебе понадобилась чистая совесть? — совершенно неуместно вмешался Сагай. — Все, что тебе требуется, это весьма туманное представление о долге и полное презрение к собственной жизни.

— Илин себе нравится больше, когда у нее чистая совесть, — отозвался Хет. И спросил Илин: — Ты закончила? Можем идти?

— А ты заткнись! — рявкнула Илин. — Вы оба куда хуже Гандина, Сеула и Риатена, вместе взятых. Кошмар какой-то! — Она снова повернулась к Араду. Ты передашь мои слова Мастеру-Хранителю?

— Передам, достойнейшая. Не сомневайся. Но мне не придется этого делать, потому что все кончится хорошо.

Хету очень хотелось бы обладать такой же уверенностью. Он позволил Илин идти немного впереди, пока они пробирались по длинному пустынному проходу между спящими домами и открытыми галереями. Он тихонько шепнул Сагаю:

— Шискан сон Карадон не собиралась убивать нас.

— Я заметил это, — ответил тот, хмуря брови. — Готов спорить на свою и твою жизнь, что тут мы правы. Странно, верно? К чему бы такая снисходительность?

— Но они убили Раду, а ведь у него не было того, что они искали, продолжал Хет.

— А они убили Раду?

— Она же была там. Впрочем, как я и Илин.

— Это нужно обдумать.

— О чем вы говорите? — шепнула Илин, останавливаясь, чтоб они могли поравняться с ней.

— Ни о чем.

Они подошли к довольно обширной площади в центре академического комплекса и остановились под прикрытием портика с колоннами. Порта-Майор много десятилетий назад служила входом в Академию, еще в те времена, когда вся Академия состояла всего из группы зданий и небольшого сада. Две арки, через которые когда-то можно было пройти в этот сад, теперь представлявший чудесное собрание фонтанов и редких растений, а не просто тенистое местечко для чтения лекций, все еще существовали. Над ними были надстроены два этажа помещений, а еще выше — терраса с парапетом, украшенным лепниной. На каждом конце получившегося здания была круглая башенка — одна в четыре этажа, другая — в три; обе венчались куполами в виде луковок с золотыми шпилями. Башенки имели широкие арочные окна, а на верхних этажах прогулочные аркады, открытые вечернему бризу. Нижние этажи когда-то тоже были украшены колоннами и арками, но их теперь заложили камнями из соображений безопасности. Остатки старых стен по обеим сторонам двух главных арок давно уже стали частями домов для ученых.

Ночью двери здания запирались, за исключением той, которая вела в более низкую башню — она оставалась открыта и была окружена отгоняющими призраков фонарями, которыми могли вооружиться стражники, выбегающие из этой двери. Хет увидел, как один из них подошел к двери, выглянул наружу, а потом вернулся обратно. За плечами у него висело духовое ружье.

Апартаменты Мастера-Ученого располагались на втором этаже над арками между двумя башнями. Пока Хет наблюдал за окнами, одно из них осветилось лампой. Да, Еказар вернулся, отдал нужные распоряжения и отнес добычу в свои покои, чтобы насладиться ею в одиночестве.

— Мы попробуем взобраться снаружи? — шепотом спросила Илин.

Хет предпочел бы взбираться по этой части фасада, если бы не то обстоятельство, что дом был слишком хорошо освещен, а фасад Порта-Майор слишком хорошо виден.

— Нет, я пойду через дверь. А вы с Сагаем произведете отвлекающий маневр.

— Отвлекающий маневр? — тут же возмутился Сагай. — Если уж мне суждено стать преступником, я хочу быть в центре событий, а не где-нибудь на обочине. Хорошенькое будет дело, если меня поставят перед Высоким судьей, а все, что я скажу, будет: «Я проделывал отвлекающий маневр». Лучше бы я сидел дома!

— И я бы хотел того же, — ответил Хет.

Проникнуть в дом Арада тоже было достаточно рискованно, и им просто повезло, что этот ученый встал почему-то на их сторону. Если же их поймают сейчас, после того как Еказар выгнал их с территории Академии, то это будет уже самое настоящее и наглое воровство, и никакая ложь Арада, никакие ухищрения Риатена им не помогут.

— Если вы сделаете все как надо, то мы не предстанем перед Высоким судьей.

— А что это будет за маневр? — с сомнением спросила Илин.

Это был хороший вопрос. Хет колебался. Приходившие ему в голову уловки: Илин, которая вновь требует разговора с Еказаром, Сагай, который выдает себя за ученого и поднимает шум по поводу воров, нарушающих его покой, — все это казалось ему не гарантирующим успех и к тому же недвусмысленно указывающим на того, кто похитил древнюю реликвию. Кроме того, была еще проблема ворот.

Еказар приказал им убираться, и только высокое положение Илин помешало страже выкинуть их наружу. Теперь ни Сагай, ни Илин не могут выйти за внешние ворота Академии без него, ибо это покажется подозрительным каждому, кроме полного идиота. Если они выйдут через ворота втроем, но через продолжительное время, это покажется весьма подозрительным; если же они минуют ворота вовсе и переберутся через стену, примерно так же, как пришли, это сделает истину еще более очевидной. И Еказар, надо полагать, как раз сейчас ждет от стражников у ворот донесения, что они все покинули территорию Академии. Все это очень походило на задачку о человеке, который пытается переправиться через реку с козами и охапкой сена. Хет изложил проблему остальным.

Сагай пожевал губами.

— Трудновато. Мы ведь уже все под подозрением. — То, что Сагай тоже не видел выхода, было тревожным признаком: он мыслил куда логичнее Хета, который имел манеру думать на бегу.

— Ну ладно, — сказала устало Илин. — Есть кое-что, что я могу сделать. Я могу пройти через ворота одна и заставлю стражу думать, будто Сагай и ты идете вместе со мной. А потом Сагай начнет кричать насчет воров, отвлекая стражу, что даст тебе возможность пробраться внутрь. А потом вы оба перелезете через стену с помощью веревки.

В голосе Илин не было ни особой уверенности, ни энтузиазма. Хет знал, что сегодня она уже прибегала к опасной магии Хранителей, чего постаралась избежать, даже когда они сидели в ловушке в Останце. Он спросил:

— Но ведь для тебя это не пустяки? Тебе опять придется пользоваться магией Древних?

— Да. Ты боишься, что я сойду с ума? — спросила она напрямик.

— Я-то нет, а ты?

— Нет. Во всяком случае, не очень, — призналась она помолчав. — Я не чувствую себя близкой к безумию. Я устала и разбита, я зла на Еказара за то, что он нам помешал, когда мы уже были у цели. Впрочем, не думаю, что я буду что-то ощущать до того, как у меня поедет крыша.

— Нельзя сказать, чтобы ты здорово укрепила нашу уверенность, Илин, сказал Сагай. — Но мы должны точно знать, сумеешь ли ты сделать то, о чем только что говорила.

— Да, в этом я уверена. Создать обман зрения — самое простое из таких дел. А ночью это так же просто, как… ну совершеннейший пустяк. — Она заколебалась, вероятно, вспомнив, что именно пустяки у нее частенько не получались. — Никто ничего не заметит, разве что еще раз появится Констанс…

А Хет как раз думал о Констансе. Он слышал, что Хранители якобы умеют читать все мысли или хотя бы самые «громкие», лежащие на поверхности души. Но ведь Констанс стоял всего лишь в нескольких шагах, высмеивая Илин за то, что она не сумела прочесть мысли Шискан и других, сидевших на крыше, а сам в то же время не сумел понять, что существуют две копии книги, хотя мысль об этом билась в сознании Хета. И Хет тут же вспомнил, где он недавно слышал этот термин — «читать в душе».

— Илин, сегодня Хранители говорили, что в моей душе они читать не могут, что будто бы доказывает отсутствие у меня таковой. Что они хотели этим сказать?

Илин потерла глаза.

— Чтение в душах — это вроде ощущения присутствия человека или его намерений, ощущение того, что занимает его мысли в это время. И Хранителям удается читать в душах далеко не всегда. Например, я большую часть времени не могу читать мысли Сагая, хотя в данный момент чувствую: он думает, будто сейчас не время обсуждать этот вопрос. — Сагай бросил на нее изумленный взгляд. А Илин добавила: — И мы защищаемся от того, чтобы другие Хранители читали наши мысли. Но ни один Хранитель не может читать в душе криса. Я совершенно уверена, что я не могу, хотя мое свидетельство и немного стоит, потому что мое искусство вообще не слишком велико. — Она глубоко вздохнула. — А что касается тех, то они просто хамили. — Она отвернулась и пошла к воротам, стараясь все время держаться в тени.

Сагай тихонько спросил:

— Как думаешь, она в порядке?

Хет пожал плечами, не желая слишком углубляться в возможность того, что дело обстоит вовсе не так хорошо. Он до сих пор никогда не принимал близко к сердцу страхов Илин. Она была слишком осторожна и казалась последним человеком в мире, от которого можно ждать чрезмерного использования магии и которому бы, как следствие, угрожала потеря разума. Теперь же он надеялся на то, что эти редкости действительно важны, как считают Констанс и Риатен: тогда Илин рисковала не зря.

Они выжидали, давая ей время добраться до ворот и проделать там свой фокус; надо было дать и время обитателям Порта-Майор успокоиться после пережитых тревог. Правда, ждать так долго, как хотелось бы Хету, было нельзя — ведь ночь коротка и дело идет уже к рассвету, а стражники, прочесывающие территорию Академии в поисках воров, скоро могут вернуться. Хет заметил, что лампа в комнате Еказара все еще горит.

Сагай намечал начать свою диверсию где-то в дальних дворах, чтобы иметь побольше времени на бегство от стражей. Прежде чем он отправился на поиски подходящего места, Хет передал ему свою веревку: если его самого поймают в покоях Еказара, нет причин страдать обоим.

Дав Сагаю время отойти достаточно далеко, Хет направился к Порта-Майор, прячась в тени стен. Он дошел до башни, у двери которой висели фонари, отгоняющие призраков, и, не дожидаясь, пока их свет выдаст его, скользнул в густую тень у подножия одной из декоративных колонн.

Где-то в отдалении, в одном из дворов, находящихся на пути к главным воротам, раздался хриплый крик — это Сагай орал диким голосом, совсем непохожим на его собственный, но неплохо имитирующим вопль пожилого ученого, только что внезапно грубо разбуженного:

— На помощь! Воры! Воры в моей комнате! На помощь! Эй, стража!

Два стражника выскочили из открытой двери башни. Схватив по фонарю, они помчались на выручку. Старый-престарый привратник вышел за ними и дошел как раз до границы освещенного круга; он спотыкался, будто только что проснулся, и подслеповатыми глазами с тревогой всматривался в темноту. Хет без всякого труда проскользнул у него за спиной в открытую дверь.

Это, видимо, было служебное помещение для ночной охраны. Оно было почти пусто, чисто выметено, на полках стояли незаправленные лампы, а под полками — тяжелые сосуды с водой; на столике в углу комнаты валялись разбросанные фишки какой-то неожиданно прерванной игры. Две двери вели в другие помещения, еще одна выходила на узкую винтовую лестницу. Из соседней комнаты кто-то окрикнул привратника, спрашивая, что случилось. Хет уже взлетел по лестничным ступенькам, преодолев первый виток к оказавшись вне поля зрения, когда привратник устало проковылял в комнату, чтобы ответить на заданный вопрос.

Хет остановился на лестнице, стараясь уловить движение у себя над головой, и тихонько выругался. Академия, как видно, не каждую ночь переживала подобные потрясения, и сейчас бодрствовало гораздо больше народа, чем полагал Хет. Впрочем, изменить это он никак не мог. Он должен был украсть утраченную древность обязательно сегодня, до того как Констанс или торговые инспектора наложат на нее лапы.

Сверху не было слышно ни шагов, ни голосов. Он поднялся на следующую площадку, откуда открывался проход на первый этаж строения, соединяющего обе башни. Помещение освещалось висячими лампами, по одной стене шли окна, выходившие в темный сад, расположенный за Порта-Майор, а в другой стене коридора были двери, занавешенные портьерами. Волоски на шее Хета встали дыбом, когда он подумал, что сейчас из любой двери может кто-то выйти. За спиной он услышал звук шагов — кто-то спускался с верхних этажей башни. Хет прижался к стене и осторожно отодвинул портьеру на первой двери. Слабый свет из незанавешенного окна падал на бронзовые дверцы шкафчика и низкий столик, на котором лежали забытые писцом перья и бутылочка чернил. Хет вошел в комнату и задернул портьеру как раз когда кто-то спускавшийся сверху достиг лестничной площадки и прошествовал дальше по коридору.

Снова шаги, но уже с другой стороны, а потом из холла тихий женский голос спросил:

— Из-за чего был весь этот переполох?

Хет не стал задерживаться, чтобы услышать приглушенный ответ; он бесшумно прошел от двери к окну. Порта-Майор явно была слишком возбуждена, чтобы решиться снова идти по внутренней лестнице. Придется рискнуть и попробовать взобраться на следующий этаж по внешней стене в надежде что ни один стражник, возвращающийся после поисков воров не поднимет глаз, проходя через площадь.

Карниз за окном был широк, его край являлся частью антаблемента, тянувшегося по всему фасаду. Хет вылез на карниз и из осторожности постоял, прислонясь спиной к стене, обдумывая дальнейший план действий. Завитушки вокруг окон были сделаны из прочного камня, который не крошился. Хет медленно подтянулся до следующего этажа и сел на карниз, чтобы передохнуть.

Как раз в эту минуту те два стражника, которых отвлек Сагай, возвращались в караульную; они пересекли площадь, покачивая головами и освещая фонарями темные куртины и аллеи, но так и не подняли глаз и не взглянули на стену здания. Потом из другого прохода показалось еще несколько стражей; все они о чем-то оживленно переговаривались, показывали пальцами в разные стороны, спорили, а затем одновременно разошлись по разным дворикам, где и стали продолжать свои поиски. Хет решил, что это добрый знак: если бы они поймали Сагая, вид у них был бы куда более самодовольный. Хет пополз по карнизу к окну Еказара.

Он скорчился в тени под самым окном таким образом, чтобы кисейная занавеска не мешала ему видеть, но в то же время скрыла бы его от взгляда того, кто случайно подойдет к окну. Комната была большая, но пышным убранством не отличалась. Циновки и ковры выцвели от солнца, большую часть стены занимали бронзовые шкафчики, где хранились книги, рукописи, записки других ученых.

Почти в центре комнаты за низким столом, заваленным переплетенными томами in-folio, сидел Еказар. В одной руке он держал украшение с крылатой фигурой, другой — переворачивал листы книги. Скосив глаза, Хет увидел, что тот проглядывает страницы рукописи с какими-то заметками, диаграммами и рисунками.

«Что-то такое он нашел», — подумал Хет. Ученый явно искал какую-то дополнительную информацию, касающуюся именно этой редкости. Он не поступил бы так, если бы считал, что это всего лишь украшение. Что ж, Еказар стал Мастером-Ученым по заслугам. Хет отдал бы многое, чтобы узнать, что тот думает о крылатом изображении.

А время шло. Хета слишком интересовали действия Еказара, чтобы он мог скучать, хотя несколько раз даже он вынужден был подавить зевки. Наконец Еказар с раздраженным видом закрыл книгу и встал из-за стола, массируя затылок. Он отнес маленькую реликвию в один из шкафчиков, убрал ее в особый ящичек и тщательно запер дверцу, положив ключ в карман. Взяв один из сосудов со свечой, он задул все остальные лампы и вышел через дверь, находившуюся в дальнем конце комнаты.

Когда глаза Хета привыкли к темноте, он подвинулся по карнизу и перешагнул через подоконник. Потом пересек комнату, нащупал дверцу нужного отделения и проверил на ощупь качество замка. Потом вынул нож, чтобы сломать механизм, ощутив при этом непривычный стыд. Он никогда до этого ничего в Академии не крал. Хет сломал замок и вынул из ящичка овальную пластинку, умышленно игнорируя все остальное, что лежало вместе с ней. Мифенин еще хранил тепло рук Еказара.

Краем глаза он заметил, как что-то шевельнулось.

Темнота вдруг обрела плотность, в ней появилась чуть заметная полоска красного света. Инстинкт заставил Хета замереть.

То ли по случайности, то ли намеренно это нечто отрезало Хета от двери. «Нет, — подумал Хет с бешено бьющимся от близости призрака сердцем, — это не случайность». Сначала он поймал их с Илин, когда они бежали от Констанса, а теперь выследил его здесь. Хет поглядел на ближайшее окно, но понял, что до него он не успеет добежать. При желании призрак мог двигаться с огромной быстротой, а карниз был недостаточно широк, чтобы бегать по нему.

Теперь призрак окончательно сформировался; он висел в воздухе перед дверью с таким видом, будто решал, как ему поступить дальше. Еказар сидел в этой комнате не меньше часа, вертя в руках древнюю реликвию, но призрак его не потревожил. Арад тоже не упоминал, чтобы ему кто-то являлся. Зато Хет великолепно помнил неожиданное появление призрака во дворе Раду. Тогда это не показалось ему странным — призрак в квартале заклинателей призраков, чего тут удивительного. Зато теперь… А кстати, отгоняющие призраков фонари снаружи все еще горели, и они, должно быть, только мешали другим рассмотреть выдающие призрака красные проблески, которые Хет сейчас великолепно видел. Приятно было узнать, насколько неэффективны эти фонари, предназначенные для отпугивания призраков!

Призрак скользнул в сторону, подплыл к Хету ближе, но все еще продолжал загораживать ему дорогу к двери. Возможно, это и было то самое, что Раду рассмотрел в дыме горящих костей, когда он так неожиданно выпроводил Илин. Возможно, именно призрак и убил Раду. Во всяком случае, Хет на это надеялся. Ибо другим объяснением было бы то, что призрак просто не хотел связываться с Еказаром или с Арадом, а преследовал лично его, Хета, так же, как к Констанс. То ли присутствие Хета облегчало призраку поиски реликвии, то ли реликвия помогала ему обнаружить Хета, все равно вывод получался неутешительный. «Думай логически, — сказал он себе. — Призрак видит тебя, когда ты начинаешь двигаться. Он легко нашел Илин и тебя во дворе около дома Арада. Он, по-видимому, не видит тебя, когда ты сейчас стоишь, оцепенев от страха. А что, если попробовать двигаться медленно-медленно? Сможет ли призрак тогда обнаружить тебя?»

Попробовать явно стоило. Медленно, стараясь не сделать ни одного лишнего движения, Хет передвинул на дюйм одну ногу по направлению к окну. Призрак не бросился к нему, он все еще без толку плавал около шкафчиков, где раньше лежало крылатое сокровище. Еще один незначительный, тщательно рассчитанный шаг… и никакой реакции. Теперь Хет всего лишь в десяти шагах от окна.

И вдруг занавес на двери ожил и свет лампы залил комнату, сразу утопив в своем блеске свечение призрака. Хет, который чуть не выпрыгнул из собственной шкуры, резко обернулся.

Красные одежды — торговые инспектора. Один из них стоял в дверях, другие толпились позади.

Хет бросился к окну, прорываясь сквозь газовые занавески, и выскочил на карниз.

Пули защелкали по камню около него, но он даже не глянул на стрелков, засевших во дворе. Он раскачался и прыгнул на другой карниз — этажом ниже. Ногтями он уцепился за стену, пытаясь удержать равновесие, и через открытое окно ввалился в чью-то комнату.

Комната была темна, но, когда он спрыгнул на пол, кто-то взвыл в испуге, видимо, со сна. Хет выскочил через дверь и опять оказался в коридоре, залитом светом масляных ламп. На лестнице уже раздавались крики. Он бросился к окну, выходившему в темный сад. Должно быть, торговые инспектора окружили весь дом. «Похоже, Еказар наврал им, будто мы ограбили всю Академию», — подумал Хет в отчаянии. В дальнем конце коридора гремели сапоги, и он нырнул в другую комнату.

Она тоже была темна и благословенно пуста. Хет остановился и, тяжело дыша от усталости и страха, прислонился к стене у самого дверного проема. Вот он и в ловушке, из которой выхода нет. Он знал, что ему остается. Надо верить в то, что Илин и, что еще хуже, Риатен выручат его. Но если торговые инспектора обнаружат у него украденную драгоценность, даже Мастер-Хранитель не сможет вырвать Хета из их рук. Спрятать ее здесь?.. Нельзя. Хет знал: они перевернут тут все вверх дном и разыщут ее.

Было лишь одно потайное место, которое могло пригодиться. Но если найдут… Ладно, о неприятностях надо думать, когда они наступят. Хет поднял рубашку, нащупал внизу живота рубец, отличавший вход в сумку, тихонько нажал на него в нужном месте и… ничего не произошло. Он выругался и постарался успокоиться. Заставил себя не слушать, как стучит кровь в ушах. Он снова нажал пальцем и почувствовал краткий, ни на кого не направленный прилив сексуального желания, который заставил его задержать дыхание. Рубец разошелся, и Хет сунул туда овальную бляшку. Возникла острая боль — это металл соприкоснулся с нежными тканями. Странно, но эта боль освежила его голову. Хет быстро натянул рубашку и отошел от стены, направляясь к окну. Может быть, они оставили двор без охраны, собрав всех своих людей в доме, а Хет вовсе не собирался быть пойманным, если этого можно избежать. Он только собрался вскочить на подоконник, как первый торговый инспектор ворвался в комнату, рванув портьеру, закрывавшую дверь.

Стараясь не делать резких движений, Хет потерся лицом о предплечье. Он не мог больше терпеть, чтобы жгучий пот лился ему прямо в глаза. Руки были скованы и привязаны над головой к крюку, вбитому в каменный потолок, так что Хет еле-еле мог удерживать свой вес, стоя на цыпочках.

Тюрьма торговых инспекторов была вырублена в коренной породе яруса и помещалась прямо под Верховным Управлением Торговли. Ее мрачные стены стали совсем гладкими от бесчисленных касаний человеческих рук. Место, где держали Хета, было не камерой, а скорее площадкой широкой лестницы, освещенной коптящими масляными лампами, стоявшими в нишах стены: одну из них поставили прямо на высеченные в скале ступени, которые вели к коридорам, — и выше площадки, те, что, извиваясь уходили куда-то во тьму, где кто-то вопил прошлой ночью чуть ли не часами.

Хет уже давно установил, что цепь к каменному потолку прикреплена у него над головой надежно, так что, даже повиснув на ней всей тяжестью тела и раскачиваясь взад и вперед, вырвать ее из кольца невозможно. Теперь напряжение уже начало сказываться, и у Хета не осталось сил повторить это упражнение еще раз. Его руки онемели. Больше же всего болели плечи. Хет настолько ослабел, что несколько раз терял сознание, которое, однако, вновь возвращалось к нему, когда тело всей тяжестью повисало на измученных руках. Спина тоже болела, но уже по другой причине.

Хет твердо решил не вступать в драку, когда его схватили, но в удушливых тюремных подвалах это решение забылось, и он сопротивлялся как безумный всю дорогу, пока его тащили на этот этаж. Размышления о том, когда его отведут еще ниже, заняли значительную часть времени Хета, но сейчас он дошел до того, что почти уверил себя: его решили оставить умирать прямо здесь. Хет попробовал пошевелить кистями внутри наручников, но только сморщился от боли. Воздух здесь был неподвижен, а жара — как в печи для выпечки хлеба. Пот, щедро приправленный запахом страха, жег порезы и раны, приклеивал к ребрам и спине обрывки того, что осталось от рубахи. И уж совсем не помогало то обстоятельство, что он слышит, как за ближней стеной бежит вода, хотя скорее всего это была канализационная труба. Данная теория получила подтверждение, когда в тусклом свете масляных ламп он увидел капли влаги какой-то густой отвратительной жидкости, выступившие на стене. Остальное же помещение было сухим, как кость… или как его собственная глотка.

Даже после всех этих долгих часов Хет чувствовал, что все еще близок к состоянию паники, так близок, что ощущает ее столь же реально, как кухонный чад лампы. «Илин вырвет тебя отсюда, — повторял он про себя. — Илин, распротак ее и разэтак, должна расстараться и вытащить тебя, иначе ты вернешься обратно уже в виде призрака, по сравнению с которым твой недавний знакомый покажется чем-то вроде легкого дуновения ветерка». Для Хета не имело никакого значения, что, согласно демонологии городов Приграничья, крисы не имеют души и в призраков им превратиться никак невозможно.

Такие мысли были с ним всю эту долгую ночь. Потом он стал думать, что причина, по которой Илин так и не пришла, заключается в неудаче ее фокуса у ворот; стражи просто застрелили ее. Это дурное предчувствие он постарался загнать подальше. Если Илин не приходит, то, значит, тому есть причина. Даже если Сагаю удалось бежать, все равно сюда его партнер не проникнет. А Сонет Риатен ради него, надо полагать, пальцем не шевельнет.

Хет попытался откинуть волосы с глаз, но боль огнем пробежала между лопатками. Скрипя зубами от боли, он сделал попытку расслабиться. А что, если он вообще неверно оценил Илин? Она знает, где сейчас находится тот некрасивый камень вместе с еще одной драгоценностью — копией текста Риатена, принадлежащей Араду. Торговые инспектора скажут ей, что у Хета не найдено никаких древностей. Тогда она подумает, что маленькая драгоценность спрятана где-то в Академии и что она сможет найти ее и без помощи Хета… «Нет, такого быть не может, — думал он. — Придумай что-нибудь получше».

Если торговые инспектора в конце концов обнаружат место, где он спрятал ту овальную штучку, то метод, с помощью которого они будут ее добывать, в лучшем случае будет для него смертелен. Слой кожи, образующий внешнюю стенку сумки, относительно тонок. Если кто-нибудь нажмет рукой на его живот, маленький твердый овал реликвии будет тут же нащупан. Торговые инспектора обыскивали его очень тщательно, но они были уверены, что он спрятал ту древность где-то в Порта-Майор. Кроме того, в представлении горожан сумка крисов ассоциируется с деторождением, а потому — с женщинами. Они не знают, что у мужчин тоже есть сумки. И еще Хет надеялся, что никто не ударит его в живот кулаком.

Древность вызывала у него постоянное неприятное ощущение, похожее на то, когда что-то застревает у вас между зубов, а вы никак не можете помеху вытащить. Конечно, это незначительный дискомфорт в сравнении со множеством Других вещей, но он нисколько не поднимал настроения Хета. Он вспомнил одну из своих теток по материнской линии, которая чуть в землю его не вбила за какую-то мальчишескую выходку, хотя подобные проделки были широко распространены среди детей крисов. Что ж, он никогда не имел намерения обеспечить продолжение рода для своей гордой, но исключительно тупоголовой семейки.

Впрочем, выбора у него не было. И малым утешением служило то обстоятельство, что никто так и не обнаружит драгоценную реликвию, когда его мертвое тело будет продано.

Откуда-то сверху донесся резкий стук, и Хет непроизвольно дернулся. Два торговых инспектора в тусклых красных одеждах спускались по лестнице: задний постукивал по камню своим посохом — знаком его высокой должности. Это был длинный посох из ценной древесины, окованный медью и железом. За ними шагали два стражника — явно из числа выходцев с нижних ярусов. Оба стражника чувствовали себя весьма неудобно. Торговые инспектора могли вербовать в охранники жителей нижних ярусов по своему желанию, и далеко не все завербованные бывали этим довольны.

Не доходя на шаг до Хета, торговые инспектора остановились. Хет с трудом удержался от инстинктивной попытки отодвинуться от них, ибо его спину уже жгло предвкушение новой боли. До этой ночи ему еще не приходилось видеть инспекторов в их официальных одеяниях. Те, что патрулировали улицы, обычно одевались как простолюдины. Эти же двое носили поверх одежды тяжелые бронзовые доспехи, но вместо чадры и головного платка один из них надел бронзовую полумаску, закрывавшую ему глаза и нос. Насупленные брови на полумаске скорее напоминали черты демона скал, нежели человека. Голову покрывала золотая шапочка. Хет порылся в памяти, стараясь вспомнить тщательно собранные крохи знаний об иерархии бюрократии Чаризата, и понял, что перед ним сам Высокий судья.

Тот, что был званием пониже, сказал:

— Обыкновенная крыса из Пекла — крис, как видишь. Пока отказывается давать показания.

Этот приходил и раньше. Крис узнал его по голосу и манерам. Другой же был весьма малоприятной новинкой.

Глаза Высокого судьи, казавшиеся совсем темными в прорезях маски, остро прощупывали Хета. Судья оперся на свой пастырский посох, потом кивнул второму инспектору. Тот зашел за спину Хета, который изо всех сил старался не позволить себе повернуть вслед за ним голову.

Высокий судья снова кивнул, и без всякого предупреждения жезл второго инспектора обрушился на спину Хета. У него перехватило дыхание, когда новая огненная молния пронзила его многострадальную плоть. Колени Криса подогнулись, и он повис на цепи, которая стала теперь его единственной опорой. Да, это был нежданный подарочек — обычно они всегда начинали с вопросов.

Голосом, который, казалось, заржавел от долгого неупотребления, судья спросил:

— Где реликвия?

Обычно тот, кто за спиной Хета орудовал жезлом, сам задавал и вопросы; они проделывали это раз за разом, задавая все те же вопросы и одинаково наказывая за неудовлетворительные ответы — и так всю ночь напролет. Иногда Хет даже начинал сомневаться: а знают ли они вообще, что это за древность, или подобные вопросы задаются всем, кто сюда попадает? Все еще не обретя способности дышать после нежданного удара, он проскрипел:

— Я не знаю, чего вы от меня хотите. Я ничего не крал.

Он старался не прислушиваться к тому, что делает тот инспектор, который стоит у него за спиной. Хет не понимал, почему с такой яростью они добиваются от него признания вины. Он был не так наивен, чтобы думать, будто они не сумеют принудить его расколоться. Вопли, доносившиеся с нижнего этажа, должны были давно убедить Хета, даже если бы он раньше не знал этого. Но по каким-то причинам его тюремщики пока воздерживались от применения более страшных пыток. Возможно, само ожидание было частью мучений, хотя почему они просто не приступят к своему делу было Хету невдомек.

Этот Высокий судья ростом был ниже Хета, но коренастый и сильный. Несмотря на всю золотую мишуру, его одеяние было измазано от соприкосновения с сальными и грязными стенами. Теперь его тонкие губы искривились в усмешке — наполовину злобной, наполовину презрительной. Дал ли он на этот раз какой-нибудь дополнительный сигнал, Хет не видел, но жезл со страшной силой снова опустился на его спину; жгучий, как огонь, он обрушился на мышцы уже и без того напряженные в ожидании удара настолько, что плоть готова была порваться сама. Хет закричал, не делая даже попытки удержаться («Ори громче, — говорил ему старый торговец редкостями много лет назад. — Они это обожают»). Он снова ощутил, как лопается кожа. Один из стражей, стоявших у стены, поморщился.

— Ты ее спрятал, — молвил Высокий судья. — Где?

Хет позволил голове упасть на грудь, чувствуя, как по спине струйками бежит кровь. Они даже не побеспокоились спросить его, почему он вообще был в Академии и что он делал в Порта-Майор. Возможно, они допрашивали Еказара, а может, им было все равно.

— У меня ничего не было. Я не крал.

— Какие у тебя связи с Мастером-Хранителем?

Вот это была уже новость, вот это было важно. Зная, что из-за промедления он рискует получить новый удар. Хет все же постарался как можно точнее проанализировать ситуацию. Его мысли разбегались, ум жаждал отделиться от страдающего тела. Как ответить? Выбор был ограничен. Что может помочь — правда? Ложь? Зная, что время его истекает, Хет ответил:

— Спросите его самого.

Судья качнул головой, отвернулся от Хета и сказал:

— Снимите его.

Такого еще не бывало. Тот, что был сзади, схватил Хета за волосы и рванул его голову на себя. Хет напрягся — это был излюбленный прием уличных головорезов, — но инспектор лишь расстегнул цепь, свисающую с потолка. Под внезапной тяжестью ноги Хета подогнулись.

Теперь он беспомощно валялся на каменном полу. Его запястья были еще скованы, и он был слишком слаб и плохо соображал, чтобы пошевелиться. Кровь начала поступать в его онемевшие руки — будто тысячи булавок воткнулись в мышцы. Стражники подняли его, давая время чуть-чуть овладеть ногами, прежде чем они поволокут его куда-то по лестнице.

Они тащили его на верхние этажи. В это Хет просто не мог поверить. Лестница привела их в небольшой зал с низким потолком, очень дымный. Они прошли его и остановились, ожидая, когда один из торговых инспекторов откроет железную решетку, перегораживающую дверь. Комнату за дверью Хет увидел лишь краем глаза, так как жезл инспектора с силой ударил его под колено, и он плашмя рухнул на пол. Хет лежал, уткнувшись лицом в ковер, грязный и пыльный, провонявший кровью и мочой, цепляясь за него пальцами, стараясь найти в себе силы встать или хотя бы бороться за право подняться. Посох ткнул его между лопаток, пригвоздив к полу.

А затем угрюмый и решительный голос Илин сказал:

— Дайте ему встать.

Хет повернул голову, чтобы хоть искоса поглядеть на нее. Она стояла в дальнем конце комнаты, в той же домотканой одежде, в которой была ночью.

— Что связывает тебя с этим вором, достойнейшая сон Диа'риаден?

Это был все тот же Высокий судья, все с тем же посохом в руках. Этот голос Хет запомнит навсегда.

— У тебя есть приказ Мастера-Хранителя. Освободи узника.

— Без объяснений?

— Я не знала, что Мастер-Хранитель обязан давать тебе объяснения. Прикажешь ему самому прийти сюда или будет достаточно, если я пошлю за своими ликторами?

Хет подумал, что, если бы Илин могла заставить Риатена прийти сюда или имела полномочия послать за ликторами, она уже давно сделала бы это. Вероятно, и судья подумал о том же. В его скрипучем голосе звучала насмешка, когда он сказал:

— Вряд ли в этом есть смысл.

Жгучее ощущение тяжести, исходившее от посоха, слегка ослабло, и Хет попробовал подняться. Но его тут же швырнули обратно на пол.

— У меня нет привычки отпускать всяких подонков с молоденькими женщинами, не получив разъяснений.

Илин сделала шаг вперед.

— Я — Хранительница по приказу Электора, помощница Сонета Риатена, Мастера-Хранителя. И я передала тебе его приказ. Я не намерена больше ждать, пока ты соблаговолишь повиноваться, — отчеканила она. Ее руки, обращенные ладонями вперед, поднялись, будто она намеревалась сейчас же прибегнуть к своей Силе.

Хет почувствовал, что давление на его спину ослабло — рука, державшая посох, дрогнула. Потом посох убрали совсем.

— Что ж, прекрасно. Можешь забирать его.

Скрипучий голос ничего не выдал, но та дрожь в руке была более чем красноречива. Высокий судья мог находить Илин забавной, но ее Силы он страшно испугался.

Хет пытался встать, надеясь, что ноги его не подведут. Если бы Илин могла помочь ему… Но она же просто не сможет поднять эту мертвую тяжесть, а он ни за что не согласится выставить ее в смешном виде перед этими людьми. Хет с трудом поднялся на колени, затем оперся рукой о шершавый камень стены и наконец выпрямился. Ноги дрожали, и он хватался за стену, снова на какое-то время полностью обессилев.

Высокий судья холодно наблюдал за этими попытками. В его взгляде читалась спокойная насмешка. Затем он отвесил Илин шутовской поклон и отвернулся. Она сделала рукой резкий жест, отдавая приказ стражникам, и один из них тут же бросился вперед с ключом от наручников.

Хет встретил взгляд Илин и только теперь заметил, как ужасно она выглядит. Несмотря на загар, ее кожа была бледна, словно у больной, а губы побелели как мел от бешенства. Необходимо поговорить с ней, как только они выберутся на улицу…

Наручники упали на пол, стражник вернулся на свое место. Хет растирал руки, стараясь вернуть им чувствительность и морщась от боли каждый раз, когда пытался шевелить пальцами.

Илин шепнула:

— Пойдем.

Он тащился за ней по какому-то низкому короткому коридору, а потом вверх по лестнице. Он все еще хватался за стены. Никто их не задерживал. Хет смутно помнил, что видел эти места, когда его тащили вниз прошлой ночью, но теперь они поднимались вверх, и только это обстоятельство и имело значение.

Потом они вышли в большой зал, пол которого был посыпан песком и где было полно стражников, которые пялились на них, затем прошли в дверь и оказались на пыльной улице. Солнечный свет был как удар, и Хет согнулся под его тяжестью.

Илин взяла его за руку, помогла избежать столкновения с ручной тележкой и перевела через улицу, где под навесом находился общественный фонтан. Хет присел на потрескавшийся изразцовый бортик бассейна, его все еще шатало из стороны в сторону; Илин же рылась в своих одеждах в поисках кусочков меди. Старик смотритель без всякой ее просьбы принес ей треснувшую кружку. Отсюда хорошо была видна безобразная громада Имперского Управления Торговли. Значит, это Четвертый ярус, где-то близко от ворот, ведущих вниз, а по теням Хет мог заключить, что сейчас все еще раннее утро.

Илин подождала, пока Хет жадно выпил три кружки, а четвертую вылил себе на голову. Затем спросила:

— Как ты себя чувствуешь?

— Лучше, чем раньше.

Запястья Хета покрывали царапины от наручников, и ему казалось, что ни руки, ни плечи у него никогда уже не перестанут болеть. Спина то ныла, то ее жгло огнем, когда пот попадал на свежие раны. Зато воздух был куда свежее, чем обычно на Четвертом ярусе, а после тюрьмы он казался даже слишком прохладным.

Илин села рядом и пыльной полой своего бурнуса отерла пот с лица, не обращая внимания на длинные полосы грязи, оставшиеся у нее на лбу и на носу. С усталым облегчением она произнесла:

— Я всю ночь пыталась тебя освободить.

«Я все еще в слишком глубоком шоке, чтобы понять в полной мере, как мне повезло», — подумал Хет. И вспомнив, как он подозревал Илин этой ночью во всех самых омерзительных грехах, какие только существуют в мире, он отозвался:

— Спасибо.

Она фыркнула.

— А ты небось думал, что я брошу тебя тут?

Хет порадовался, что вопрос чисто риторический, и спросил:

— А где Сагай?

— Ждет с Арад-еделком в Академии. Все в порядке, они его не поймали. Я убедила его со мной не ходить, ибо решила, что будет лучше, если торговые инспектора его вообще не увидят. Ах, да… Они отдали мне вот это еще до того, как тебя привели.

Илин протянула Хету пыльный коричневый узелок. Его изношенная одежда, в которую завернут нож и пропуск Хранителей, который Илин дала ему прошлым утром.

То, что нож снова при нем, нисколько не ослабило чувства незащищенности. Может, это потому, что он сидит тут — перед этим проклятым зданием? Хет спрятал нож и протянул Илин жетон.

— Разве он тебе не нужен?

— Нет, у меня есть другие. — Она колебалась. — Я думаю, он спас тебя. Ведь он доказывал, что ты работаешь на Хранителей, и я знала, что он у тебя есть. Этот Высокий судья не мог не считаться с его наличием, как он пробовал сначала не считаться с тем, что я ему говорила.

Высокий судья. Эти слова должны были ему о чем-то напомнить, но Хет еще не обрел способность думать. Ему очень хотелось броситься в бассейн, но это означало бы страшно загрязнить воду.

А Илин рассматривала свои грязные, запыленные сандалии, думая совсем о другом.

— Прошлой ночью я ждала за оградой Академии после того, как увидела, что торговые инспектора входят в главные ворота. Угрозами и ругательствами я заставила снова пропустить меня внутрь, видела фонари, столпотворение около Порты… — Она подняла глаза и нахмурилась. — Твоя спина все еще кровоточит. Очень больно?

Хет попытался было обернуться, но тут же убедился, что это ошибка.

Вокруг собирался народ. Неподалеку все еще слонялся смотритель фонтана, тут же торчали несколько нищих, торговец инжиром, а продавец воды, отдыхавший под навесом, пялился на них, как завороженный. Несколько уличных разносчиков бросили свои ручные тележки и собрались в круг, обсуждая тихими голосами увиденное.

Илин зло сверкнула на них глазами.

— Тут вам не театр! Проходите!

Может быть, потому, что на лице у нее была грязь, а может, потому, что она ничем не походила на Хранителя и зрители не понимали, что за штука боль-палка, зеваки зашевелились, даже слегка отступили, но и не подумали расходиться.

Наблюдая за Илин, Хет сказал:

— Они ведь никогда не видели, чтобы кто-то выходил оттуда.

Лицо Илин помрачнело. Она снова вытерла щеки и сказала:

— Нам просто повезло, что у тебя ее не оказалось. Если б они поймали тебя с этой…

Мысли Хета ползли ужасно медленно. Он вылил на голову еще чашку воды, чтобы привести себя в порядок, и спросил:

— С чем это?

— Ну ты же понимаешь, с этим, — ответила она, сверкая глазами на зевак. Теперь те отошли за пределы слышимости, но она из осторожности понизила голос еще больше. — Я сказала Риатену, что ты наверняка имел ее при себе. Это была не очень удачная ложь, но в тот момент я не могла думать спокойно, а это было первое, что мне пришло в голову. Я должна была сделать что-то, чтобы он… — Даже под слоем грязи было видно, как она покраснела. — Ну… чтобы он выполнил свой долг перед тобой. Но Еказар сказал торговым инспекторам, что у него ее нет, и они обыскали Порту от крыши до фундамента. Тогда я поняла, что Констанс украл ее раньше тебя. Вот теперь мы застряли. Я даже не знаю, что делать дальше.

— О! Так ты об этой штуке? Нет, мне известно, где она.

— Но откуда? Я была уверена, что она у Констанса. — Илин спросила еле слышно: — Так где же она?

Теперь пришла его очередь поглядеть на зевак.

— Об этом я скажу тебе позже.

Они остановились у бань Четвертого яруса, которые отличались от бань нижних ярусов, куда обычно ходил Хет, как дом Риатена отличался от дома Нетты. Здесь были неслыханные удобства, и, хотя Илин и отказалась идти дальше прохладного затененного портика, она заплатила за отдельный номер для Хета. Он счел плату просто безбожной, но это был единственный способ заставить служителя пустить его помыться. То, как Хет выглядел, и то, как от него несло заставило самого Хета отнестись к служителю снисходительно. Илин оплатила еще и услуги лекаря, который работал в облицованной керамической плиткой комнате рядом с вестибюлем. Хету это показалось делом совершенно лишним, тем более что он думал, будто не сможет вынести ничьего прикосновения, как бы ни были тяжелы его раны. Но лекарь оказался маленькой пожилой женщиной, одетой в чистый белый кафтан, которая поцокала языком, увидев его спину, но вопросов задавать не стала. На нервы она ему не действовала, что вполне можно было считать для данного момента большим достижением.

До этого времени Хет у городских врачей не бывал, ибо цены на их услуги были непомерно высоки, но то, что делала эта женщина, мало отличалось от того, что делала Мирам. Правда, мазь, которую она наложила, была куда сильнее, она жгла его плоть не хуже соли, но зато потом боль быстро уходила, так что, пожалуй, лечение стоило своих денег. Илин еще купила ему рубашку, чтобы заменить ту, которая превратилась в окровавленные лохмотья, и наняла мальчишку-посыльного, наказав ему добежать до дома Арада в Академии и передать Сагаю, что она и Хет направляются туда. Не такое уж подробное послание, но оно должно успокоить Сагая на то время, пока Хет и Илин доберутся до него. Хет надеялся, что эти расходы оплатит Риатен. После того как тюремное зловоние было смыто с него, он снова обрел способность думать. Итак, Илин лгала Риатену, чтобы спасти его, Хета. Или, вернее, она думала, будто лжет, не зная, что реликвия с крылатым изображением действительно находится у Хета. Она не верила Риатену, не верила, что он выполнит свои обещания и действительно окажет поддержку их поискам. Когда эти поиски начались, Хет мог бы поклясться, что Илин готова вверить Риатену собственную жизнь. Что ж, может, она и сейчас готова на это. А вот жизни других она не намерена больше ему доверять.

Когда Хет наконец появился, Илин прохаживалась в тени колоннады портика; выглядела она теперь хуже его, хотя и успела умыться. Видимо, она тоже провела почти всю ночь в Имперском Управлении Торговли, но, надеялся он, в более благоприятных условиях.

Возле портика находился бассейн для прохожих, которые хотели помыть руки или ноги, но сейчас рядом не было никого, лишь двое молодых служителей наслаждались покоем в дальнем конце вестибюля, лениво переговариваясь между собой. Хет тут же отдал Илин древность с крылатым изображением. Широко раскрыв глаза, она вертела в пальцах реликвию, ощупывала, не в силах поверить в ее реальность, а потом сказала:

— А я думала, у тебя галлюцинации.

— А я думал, ты веришь в меня. Ведь потому ты и наняла меня, верно?

Илин спрятала драгоценность в складках своей одежды.

— Вот все и кончилось. Вот уж не думала, что нам это удастся. И все это благодаря тебе. — Она поглядела на него из-под нахмуренных бровей. — А как ты этого добился?

— Как раз перед тем, как они схватили меня, я запихал ее в свою сумку.

Хет стал спускаться по ступенькам, ведущим на улицу, по которой можно было пройти к Академии, так что Илин волей-неволей пришлось последовать за ним. Он хотел увидеться с Сагаем. К тому же нужно было соблюдать секретность, что им так наглядно продемонстрировал Констанс несколько раньше. Хет, правда, не считал, что безумный Хранитель рискнет напасть на них в таком людном месте, но все же… Его мышцы до сих пор ныли от усталости, будто его пропустили сквозь жернова для помола зерна. Илин тоже сейчас для магии вряд ли годилась. Она выглядела совершенно растерянной, а поэтому он объяснил:

— В ту, с которой я родился.

— Ох! — Она мгновенно покраснела, будто от солнечного ожога. — Я об этом совсем забыла.

— Как и большинство других людей.

Хет засмотрелся на одного из бродячих торговцев. Он знал, что обязательно должен что-нибудь съесть, несмотря на свинцовую тяжесть в желудке и на то, что даже мысль о хлебе вызывала у него тошноту.

Илин все еще покачивала головой, все еще удивленная, все еще краснеющая.

— Я и не представляла, что такое возможно.

— Остальные тоже.

— Но как? Нет… м-м-м… Я не хочу знать. Но мне не кажется, что это было безопасно…

— И тем не менее лучше, чем быть пойманным с этой проклятой штуковиной. — Он свирепо глядел на нее, искренне возмущенный. — А что бы ты предложила мне сделать?

— Ну… я, конечно, не знаю… и все же…

Они достигли ворот Академии без всяких неприятностей, но вид стоявших на посту стражников не доставил Хету ни малейшего удовольствия. Однако Илин сказала ему:

— Я входила и выходила через эти ворота вчера несколько раз. И Еказар никакого шума не поднимал. — Она помолчала, как будто колеблясь. — Я с ним мало говорила, но мне показалось, что он сожалеет о случившемся.

— Сожалеет? — Хет посмотрел на нее с удивлением. — Этот мерзавец сам вызвал инспекторов!

Илин кивнула, закусив губу.

— Да, должно быть, так. Он же сказал, что собирается сделать это. Но что-то тут не сходится. Мне придется все хорошенько обдумать.

Однако Хет во всей вчерашней истории не видел ничего загадочного. Кто-то послал за торговыми инспекторами, и этот кто-то — Еказар. Констанс и Риатен — как бы ему ни хотелось возложить на них вину — были заинтересованы в сокрытии своих действий друг от друга, и это желание было сильнее желания получить древние редкости.

Стражники у ворот поглядели на них с любопытством, но впустили, не задавая вопросов. Никто не задержал их и на пути к дому Арада. Слуги таращились на них из окон и дверей, а ученые и их ученики прекращали лекции и шептались между собой, прикрывая рты ладонями. Новости, видимо, распространялись с большой быстротой в этой замкнутой общине.

Сагай ждал их перед домом Арада. Хета просто поразил вид его партнера. Он готов был поспорить, что еще вчера Сагай не был таким седым, усталым и таким старым.

Что касается самого Сагая, то тот не был приучен задавать много вопросов.

— Ну? — спросил он тихо.

Хет хотел было пожать плечами, но передумал:

— Никаких непоправимых повреждений.

Они поднялись по лестнице к двери, возле которой стояли два стражника, взглянувшие на них с большим подозрением. Только двое, подумал Хет, подивившись отсутствию предусмотрительности у Илин или у Еказара, но тут же углядел вторую пару стражей, стоящую в зале.

— Я чувствую необходимость еще раз извиниться перед тобой, Илин, сказал Сагай.

— Думаю, в этом нет нужды, — ответила она. — Я и сейчас не уверена, что ты был так уж не прав.

— О чем это вы? — спросил Хет.

Сагай виновато улыбнулся.

— Не имея вчера особых дел, я обвинил Илин во всех наших неприятностях. Мы кричали друг на друга очень громко. И огорчили тем Арада. Некрасивая была сценка.

Илин отрицательно качнула головой:

— Пустяки.

В главной комнате их ждали Гандин с Арад-еделком — еще одна разумная предосторожность. Хет посмотрел вверх и увидел на крыше еще нескольких стражников, смотревших на них через узкие окна.

Арад приветствовал Хета как блудного сына, отвел его туда, где на полу лежала открытая книга Выживших в окружении многочисленных рукописных заметок.

— Сагай показал мне другой метод перевода, которым пользуются ученые Кеннильяра, и вместе мы добились определенного прогресса, — серьезно сказал старый ученый. — Но мне необходимо знать твое мнение о…

Гандин вдруг вскочил на ноги так резко, что Хет, нервы которого и без того были напряжены, испытал еще один шок.

— Прибыл Риатен!

Потрясенный Арад уставился на дверь. Хет слышал голоса, доносившиеся из внешнего холла, но решил, что Гандина предупредило о появлении Риатена какое-то особое чувство. Илин тоже смотрела на дверь и тоже нервничала. Хет подумал о том, что сказали она и Риатен друг другу прошлой ночью. Арад собрался было продолжать ученую беседу.

— Закрой книгу, — шепотом сказал ему Хет, тут же начиная прикрывать ее другими бумагами, — и ни слова о ней!

Выражение лица ученого стало мрачным.

— А это поможет нам?

— Все может быть. — Хет встретил тревожный взгляд Арада. — Обладать этой вещью очень опасно. Ты сам убедился в этом прошлой ночью. Даже если Констанс думает, будто это книга Риатена, они могут вернуться сюда, чтобы удостовериться в этом.

— А ты думаешь, это вещь безопасная для обладания? — спросил Арад, мотнув головой в сторону мозаики и одновременно продолжая тщательно складывать страницы книги. — Она стоит много тысяч монет, и это в городе, где множество людей умирает с голода. Все древности опасны. Только с этой, он вложил книгу в футляр, — опасность более очевидна.

Он прав, решил Хет. Говорить больше было не о чем.

А затем в комнату вступил Сонет Риатен, и теперь ни на что другое времени уже не было.

Риатен нисколько не изменился с тех пор, как Хет видел его в последний раз, за исключением того, что его одежда стала проще и он снял все свои золотые украшения. С ним были ликторы, вооруженные и бдительные, и по меньшей мере еще двое Хранителей, которых нельзя было распознать под их чадрами. Следом за ними вошел Мастер-Ученый Еказар. Вероятно, он явился, чтобы присмотреть за Арадом и защищать интересы Академии.

Мастер-Хранитель окинул взглядом всех присутствующих, а затем остановил ласковый взор на Илин.

Хет решил оставаться там, где был, — на полу; встать на ноги ему сейчас было крайне затруднительно. Риатен не обратил внимания на присутствие Сагая, во всяком случае, Хет этого не заметил, к тому же он не знал, рассказывала ли Илин Риатену хоть что-нибудь об участии его партнера во всех этих делах. Сагай стоял сзади около стены — спокойный, исполненный учености и, если бы не отсутствие чадры, вполне похожий на члена Академии. Арад был известнейшим ученым, но его одежда была изношена не меньше, чем у Хета или Сагая.

Илин протянула Риатену крылатую реликвию; тот взял ее, тщательно осмотрел, пользуясь лучом солнечного света, падавшим через окно в куполе. Мифенин отразил луч, и Хет ощутил обиду — столько сил затрачено на поиски этой вещи, а у него теперь нет почти никаких шансов рассмотреть ее поближе.

У Еказара перехватило дыхание, когда он узнал реликвию, и он тут же перевел мечущий искры взгляд на Хета. Риатен заметил это и, поймав взгляд ученого, выразительно поднял бровь: тому сразу стало ясно, что любые вопросы по этому поводу крайне нежелательны. Еказар вскипел, но не проронил ни слова.

— Ты хорошо поработала, — сказал Риатен Илин. Потом поглядел на Хета. И ты тоже, конечно. Я надеюсь, что твое знакомство с торговыми инспекторами не было слишком уж неприятным.

— О нет, нет, — ответил Хет. — Пустяки, дело привычное. — В другое время он заплатил бы хорошие деньги за зрелище ущученного столь умело Еказара, но сейчас он не испытывал добрых чувств и к самому Риатену.

— Полагаю, ты не захочешь объяснить мне, как это инспекторам не удалось обнаружить реликвию, когда ты находился у них в гостях?

— Это был чисто профессиональный прием.

Риатен подождал еще немного, понял, что другого ответа не будет, и снова повернулся к Илин.

— А где находится другая вещь?

Илин прочистила горло и указала на Арад-еделка, стоявшего около нее.

— Это ученейший Арад-еделк. Он приобрел ту редкость для своих исследований и не имел ни малейшего понятия, что она украдена, до вчерашнего вечера, когда мы сказали ему об этом.

Риатен кивнул Араду.

— Все ваши траты будут, разумеется, вам возмещены.

— Никакой компенсации мне не надо, — сказал сухо Арад. Повернувшись к панели, за которой скрывалась потайная комната, и нажав на пружину, он все же не удержался, чтобы не бросить на Еказара дерзкий взгляд. — Я их держал тут. Для сохранности.

Еказар отвернулся, вне себя от гнева.

Панель поднялась, и Риатен приказал двум своим ликторам вытащить каменный блок. Когда его вынесли на хорошо освещенное место, старик встал на колени и провел ладонью по резьбе, наслаждаясь странным ощущением от текстуры камня.

Впервые Хет увидел, что Риатен может воспринимать древности точно так же, как сам Хет и его коллеги, ученые и дилеры. Он впервые видел такой всплеск эмоций у Риатена. Хет настолько удивился, что спросил:

— А что ты будешь делать с ним?

Риатен бросил на него острый взгляд. Илин обеспокоенно шевельнулась, и Хет почувствовал, что Сагай вдруг затаил дыхание. «Да, — подумал Хет, — я помню то, что сказала мне Илин. Но то была ее личная догадка. Я хочу услышать ответ непосредственно от него».

— У тебя мало материала, чтобы построить магическую машину, — продолжал Хет. — А если ты хочешь, чтобы их изучили как следует, то не лучше ли оставить все здесь?

И Еказар, и Арад напряженно вслушивались в разговор. Тогда Риатен ответил:

— Я хочу провести свои собственные исследования. О результатах же я, конечно, поставлю Академию в известность.

И глядя в эти настороженные глаза, Хет ощутил легкий холодок, будто тот призрак снова притаился где-то неподалеку. Риатен встал и подал знак одному из Хранителей, который из складок своей одежды вытащил внушительный, туго набитый кожаный мешочек.

— С учетом твоих заслуг передо мной я добавил значительную сумму к той плате, о которой мы договорились.

На мгновение в уме Хета мелькнула мысль: а не отказаться ли вообще от этих жетонов, лишь бы никогда больше не иметь ничего общего с Хранителями или с заговорами власть имущих с верхних ярусов? Но он знал, что тогда у Сагая возникнет совершенно оправданное желание придушить его, а у самого Хета сейчас нет сил для сопротивления. Поэтому он ничего и не сказал.

Хранитель положил мешочек на пол, а Риатен отвернулся. Возникла суматоха, ликторы принялись заворачивать каменный блок в плотную хлопчатобумажную материю, потом стали водружать на ручную тележку, которую предусмотрительно захватили с собой. Еказар и Арад, позабыв на время вражду, подошли к мозаике, чтобы защитить ее от чьих-нибудь неуклюжих ног, а Риатен и другие Хранители вышли в вестибюль. Остались только Гандин, чтобы помочь ликторам, да Илин, которая стояла в центре комнаты и выглядела так, будто не знала, что делать дальше.

Хет вполголоса окликнул ее, она вздрогнула и почему-то покраснела.

Риатен мог думать, что все уже позади, но оставалось еще множество вопросов без ответов, да и Хет заплатил слишком дорого за эти древности. Но в эту минуту вдруг та догадка, которая все утро терзала его, наконец обрела ясность, и, когда Илин подошла к нему, он сказал:

— Илин, ты говорила, что Риатен достал первую древность, ту, которую ты приносила в Останец, у какого-то Высокого судьи торговых инспекторов?

Илин с удивлением кивнула.

— Да, мы еще гадали с Риатеном, не получил ли ее судья в качестве взятки от воров, и…

— И Кастер сказал мне, что есть какой-то Высокий судья, который ополчился на Раду. Не мог ли это быть тот самый Высокий судья, который меня допрашивал?

Илин так и замерла с открытым ртом. Множество разных выражений быстро сменяли друг друга на ее лице. Наконец она шепнула:

— Это я узнаю.