"Дмитровское шоссе" - читать интересную книгу автора (Крумин Игорь)

Париж-Женева

Ровно в восемь часов, в воскресенье 6 мая 1979 года машина Олега Степановича остановилась у третьего подъезда. На этот раз, хотя ему попрежнему вручили дипломатический паспорт, он решил идти через служебный ход. И Олег Степанович не ошибся — хлопнула дверь и в аэропорт быстро вошел, почти вбежал, Оржанов.

— Здравствуйте, Олег Степанович. Ну что же вы? Я ждал вас у первого подъезда. Садитесь в мою машину.

Черная «волга» Оржанова предусмотрительно остановилась в нескольких метрах от подъезда. Олег Степанович взял чемодан, пластмассовую сумку с деньгами и кейс, подошел к «жигулям», припарковавшимся сразу за «волгой» и наклонился к жене.

— Не беспокойся за меня, — сказал он и поцеловал Зину в щеку. — Я буду звонить тебе из Парижа.

Жена пристально посмотрела на Олега Степановича. — А ты не болен? внезапно спросила она.

Болен, давным-давно болен, вот только вылечить меня невозможно, промелькнуло в голове Олега Степановича.

— Нет, Зина. Все в порядке. Ну я пошел, меня провожают. Ни о чем не беспокойся и поезжай домой.

Ты ничем не сможешь помочь мне. Я следую предначертанной судьбе и уже близок конец, подумал он.

Мотор «шестерки» загудел, она сорвалась с места и повернула налево, к выезду на дорогу, ведущую в Хлебниково. Олег Степанович посмотрел ей вслед, взял небольшой чемодан, кейс, пластмассовую сумку и вошел в здание аэропорта.

Оржанов стоял у столика дежурной стюардессы, улыбался, и о чем-то говорил с девушкой в синей форме «Аэрофлота». Олег Степанович поставил чемодан на весы, сказал девушке, что возьмет кейс с собой — о пластмассовой сумке и разговора не было — и услышал голос Оржанова.

— До свиданья, Олег Степанович. Ждем вас с материалами по истории Парижской Коммуны. — Он улыбнулся.

— До свиданья, — ответил Олег Степанович и пошел к лестнице, ведущей на второй этаж.

— Товарищ пассажир, а документы? — донесся голос девушки.

Олег Степанович повернулся и досадливо хлопнул себя по лбу.

— Забыл, — произнес он извиняющимся тоном, достал паспорт и билет, положил их на стол и оглянулся. Оржанов садился в машину. Итак, никакой ловушки. — Вы уж простите меня, — и посмотрел в улыбающиеся глаза девушки.

Значит, Оржанов все-таки показал ей свое удостоверение, понял Олег Степанович. Собственно, этот маленький спектакль с паспортом и билетом был затеян с двойной целью — узнать, уезжает ли Оржанов, и выяснить, о чем он говорил с девушкой.

— Можно идти? — спросил Олег Степанович.

— Да, конечно. Паспорт и билет вам вручат перед посадкой.

Олег Степанович кивнул и снова повернулся к лестнице. Теперь почти все. Три часа — и посадка в Париже. Страхи позади.

На этот раз огромное помещение депутатского зала было заполнено. Выезжала какая-то делегация. Боже мой, подумал Олег Степанович, сколько путаницы мы уже внесли в такое простое дело, как отъезд. Дипломатический паспорт у рядового профессора — так он значился в визовых документах, проход через депутатский зал, сотрудник КГБ приехал, чтобы на месте устранить возможные шероховатости, а билет-то не первого класса! Вот удивятся все, когда он направится к трапу, ведущему в туристский класс, усмехнулся Олег Степанович. Зато обратно он хотя и полетит турклассом, но встречать его будут по высшему разряду — КГБ никак уж не допустит, чтобы драгоценные документы, полученные с таким трудом, конфисковал какой-нибудь не в меру усердный таможенник.

Олег Степанович остановил знакомую официантку и попросил принести стакан водки и бутерброд с икрой. Девушка улыбнулась и жестом показала в сторону одного из кабинетов. Олег Степанович вошел в кабинет — здесь стояло всего два высоких круглых столика, стульев не было — выпил тут же появившуюся водку, расплатился, взял вещи и пошел к уже открытой двери, куда пассажиров приглашала гостеприимная, с механической улыбкой на лице, стюардесса в почти белых перчатках.

— Уважаемые пассажиры, наш самолет произвел посадку в аэропорту Шарля де Голля в Париже. Командир корабля и экипаж благодарит вас. Будем рады снова приветствовать вас на борту лайнеров Аэрофлота, — послышалась заученная скороговорка из динамиков, скрытых за обшивкой салона. Самолет подрулил к зданию аэропорта, длинная «труба» подтянулась и была закреплена у выхода, и пассажиры двинулись к паспортному контролю и таможне. Олег Степанович не слишком торопился — до вылета в Женеву оставалось еще больше часа, и ему не нужно проходить пограничных и таможенных формальностей. Он просто перешел в зал для транзитных пассажиров, подозвал француженку, обслуживающую зал, и попросил ее подыскать ему место на первый самолет, вылетающий в Женеву. Девушка кивнула, подошла к терминалу в углу зала, нажала на несколько кнопок, потом вставила развернутый билет Олега Степановича в гнездо терминала и снова нажала на кнопку.

— Вот ваш билет, мсье Ростоу, — сказала она. — К счастью, на этом рейсе немало свободных мест. Самолет вылетает через сорок минут. Посадка через полчаса. Можете воспользоваться баром в левом углу зала.

Олег Степанович благодарно кивнул и пошел к бару. В голове еще шумело от водки, выпитой в Москве, трехчасового перелета, грохота двигателей и напряжения, испытанного перед вылетом. Встав у стойки, он заказал кружку великолепного датского «Тюборга» и с наслаждением осушил кружку. Расплатился, подошел к телефону-автомату и заказал Женеву.

— Мой абонент возьмет оплату на себя, — пояснил Олег Степанович и назвал телефон Саргосяна. Через минуту он уже говорил с портье отеля «Амбруа».

— Добрый день, Жак, — узнал знакомый голос Олег Степанович.

— А, это вы, мсье Ростоу! Мсье Саргосян ждет вас, но сейчас он поехал в банк. Может быть, вы позвоните через час?

— Передай мсье Саргосяну, Жак, что я в Париже и через полчаса вылетаю в Женеву. Скажи мсье Саргосяну, чтобы он обязательно встречал меня в Коинтрине. Да, чуть не забыл. Я хотел бы остановиться в «Коммодоре».

— Обязательно передам, мсье Ростоу. Сейчас же позвоню в банк.

— До свиданья, Жак. Скажи телефонистке, что оплатишь разговор.

— Разумеется, мсье Ростоу. Она уже спросила меня об этом перед тем как соединить нас. Я все сделаю.

Щелчок повешенной трубки. Олег Степанович тоже повесил трубку и подошел к витрине маленького ювелирного бутика. В центре витрины, среди изумрудов и жемчужных ожерелий он с удивлением увидел поразительно красивые часы «Ролекс». Он наклонился к стеклу и с трудом узнал в них те, которые показывал ему Саргосян почти год назад. Теперь они выглядели не купечески роскошными, как в тот раз, а элегантными и чуть высокомерными. Рядом стояла цена — 39. 892 долларов США. Олег Степанович обратился к продавщице.

— Такие часы пользуются спросом? — недоуменно поинтересовался он.

— Ну что вы, мсье! Это всего лишь рекламный экземпляр и он не продается. Чтобы купить такие часы, нужно обратиться вот по этому адресу, девушка протянула ему карточку, — и потом придется ждать несколько месяцев. Я слышала, что за ними очередь человек в пятьдесят, — добавила она с очаровательной улыбкой.

Потрясенный Олег Степанович отошел от витрины. Вот это реклама! После того как стало известно какую огромную сумму нужно платить за редкостные часы и, к тому же, стоять полгода в очереди, от желающих купить не будет отбоя. Интересно, как дела у Саргосяна с доверенным ему золотом? Судя по всему, неплохо.

Короткий перелет до Женевы прошел быстро, даже незаметно. Олег Степанович предъявил дипломатический паспорт, миновал таможенный контроль и сразу увидел Саргосяна. Толстый седой армянин стоял в стороне от толпы встречающих рядом с невысоким худощавым мужчиной.

— Добро пожаловать, Олег, в свободную Женеву! — приветствовал его Саргосян. — Это и есть кейс, предназначенный для меня?

— Да, Рафаэл Амаякович.

— Тогда если позволишь, я заберу его. Да, кстати, познакомься с моим спутником. Инспектор полиции Жюль Алансон, мой давний и хороший знакомый. Он с удовольствием согласился проводить меня до Коинтрина и обратно в Женеву. Обращайся к нему «мсье инспектор» и говори по-французски. И вообще я уже устал от вашего варварского языка. Французский куда культурнее, да и звучит лучше. Ты не возражаешь?

— Нет.

— Тогда поехали.

Только выйдя из здания аэропорта, Олег Степанович понял, по какому высокому классу его встречают. У подъезда, в зоне, где запрещена стоянка всех автомашин, стоял белый сверкающий «роллс-ройс». Шофер вышел из машины и предупредительно распахнул перед ними дверцу. Олег Степанович сел с левой, дальней стороны, за ним со старческим кряхтением протиснулся Саргосян, прижимающий к себе кейс, и последним разместился полицейский инспектор, быстро оглянувшийся по сторонам. Когда он наклонился чтобы войти в машину, его пиджак чуть распахнулся и Олег Степанович увидел черную рукоятку пистолета в наплечной кобуре.

Вот это прием, подумал Олег Степанович. Значит, кейс действительно стоит огромных денег. А я вез его в багажнике безо всякой охраны, да и несколько дней он пролежал в сейфе на даче, причем иногда в доме никого не было.

«Роллс-ройс» катил по шоссе с почти призрачной тишиной, и Олег Степанович вспомнил слова из рекламы этих культовых автомобилей: «Когда вы едете в нашей машине, единственный звук, который слышите, — это тиканье своих наручных часов.»

— Хорошо долетели, мсье Ростоу? — вежливо осведомился полицейский.

— Отлично, мсье инспектор. Этого нельзя сказать про рейс из Москвы. Он был намного продолжительнее и более шумным.

Инспектор кивнул и замолчал. Видимо, он счел что выполнил долг вежливости.

Инициатива перешла к Саргосяну.

— Нам нужно с тобой о многом поговорить, Олег. Поэтому давай сначал заедем ко мне и все обсудим. А потом ты можешь пешком отправиться в «Коммодор» — это совсем рядом. Я приготовил тебе отличный номер. Ты когда улетаешь?

— Завтра мне нужно быть в Париже.

— Жаль. Мне хотелось чтобы ты провел в моем отеле несколько дней.

Остальное время поездки до центра Женевы было занято разговорами о предстоящем в Париже авиасалоне — Олег Степанович тут же пояснил, что на этот раз приехал во Францию только для научной работы, — и об открывающемся скоро открытом чемпионате Франции по теннису на стадионе Роллан Гаррос. Наконец, «роллс-ройс» величественно замедлил ход и остановился у входа в «Амбруа».

Инспектор вышел на тротуар, остановился, настороженно глядя по сторонам, затем кивнул. Саргосян с кряхтеньем вылез из машины и быстро вошел в отель. Олег Степанович взял свой чемодан из рук водителя и последовал за ним.

В вестибюле Саргосян обернулся и жестом пригласил Ростова следовать за собой.

Только войдя в кабинет и положив кейс в в старинный сейф с двумя сложными кодовыми замками, Саргосян облегченно вздохнул и вытер пот с лица. — Садись, Олег. Сейчас тебе принесут пиво. Ты по-прежнему предпочитаешь «Тюборг»?

— Да, это моя старая любовь.

— Когда покончим с делами, можешь залиться своей любовью в «Коммодоре». Там ты мой гость — не вздумай платить за что-нибудь. Скажи, а тебя не интересует, что ты привез из Москвы?

— Интересует, и даже очень. Покажите хотя бы часть. А где ваш давний и хороший друг, Рафаэл Амаякович? Куда делся полицейский инспектор?

— Он уже у себя в участке. Я заплатил ему за поездку в Коинтрин тысячу франков.

В дверь постучали.

— Заходи, Жак, — пробурчал Саргосян. — Мы уже пересохли от жажды.

Улыбающийся порте поставил на стол поднос с шестью банками «Тюборга» и бутылкой сухого вина, поклонился и вышел. Саргосян встал и запер дверь.

— Сначала утолим жажду и отпразднуем твой приезд, — сказал он. Признаюсь, я изрядно волновался. Сейчас увидишь, почему.

От откупорил бутылку и налил себе полный бокал. Олег Степанович последовал его примеру и открыл банку пива.

— За наш успех! — поднял бокал Саргосян и изумленным взглядом уставился на Ростова, который поднес к губам банку пива.

— Да, вы действительно варвары — совсем как американцы, — он сокрушенно покачал головой и парой огромных глотков осушил бокал. Затем встал, подошел к сейфу и, стоя спиной к гостю, что-то повернул, потянул за ручку и сейф распахнулся. Все еще прикрывая спиной сейф, Саргосян открыл кодовые замки кейса и достал из него черную коробку.

— Смотри, — сказал он, нажимая на кнопку замка. Крышка поднялась и Олег Степанович увидел на синем шелке бриллиантовое колье поразительной красоты.

— Тридцать два крупных бриллианта чистейшей воды в платиновой оправе, — произнес Саргосян, не скрывая благоговения.

— Оно будет стоить не меньше миллиона долларов — может быть, гораздо больше.

— Наверно, там есть и другие драгоценности, не менее дорогие? — поинтересовался Ростов. Ожерелье почему-то не произвело на него того впечатление, которое ожидал Саргосян.

— Да, можешь не сомневаться, — кивнул разочарованный Саргосян. — Тебе не нравятся бриллианты?

— Нравятся, Рафаэл Амаякович. Но я предпочитаю изумруды, — честно признался Олег Степанович.

— Тогда смотри. — Саргосян положил черную бархатную коробку обратно в сейф и достал из кейс другую, чуть поменьше, на этот раз синего цвета. Когда он нажал на кнопку и крышка взлетела вверх, у Олега Степановича перехватило дыхание. На белом шелке лежал огромный изумруд пронзительно зеленого цвета. Казалось, он весь светится.

— Старинное изумрудное колье. Камень весит двадцать семь каратов. Ювелиры считают, что изумруды высшего качества стоят дороже самых лучших бриллиантов.

— Хватит, Рафаэл Амаякович, — взмолился Ростов. — Я уже начинаю жалеть, что прилетел из Парижа в Женеву, а не в Тимбукту.

Он тут же понял, что Саргосян не принял шутку.

— Ты даже сам не понимаешь, как тебе повезло, что ты прилетел именно в Женеву, — холодно заметил старик. — Ведь у тебя в Москве остались жена и сын, правда?

Олег Степанович почувствовал, что в кабинете стало прохладнее и запахло сыростью — словно из-под пола повеяло могильным холодом.

— Я прошу извинить меня, Рафаэл Амаякович, — ответил он, тщательно подбирая слова. — Это была неудачная шутка. Но и ваша реакция на нее не привела меня в восторг. Надеюсь, вы понимаете, кто пострадал бы первым, случись что-нибудь с моей семье?

— Кто?

— Вы, Рафаэл Амаякович. Разве вам неизвестно, что невозможно остановить человека, решившего отомстить любой ценой, — особенно если у него есть деньги и он делает это не в первый раз?

Саргосян наклонил голову и сжал перед собой рук, покрытые бурыми пятнами старости.

— Извини, Олег, — мне не следовало говорить об этом. Давай забудем о сказанном и перейдем к делу, ладно? Прости меня, старого дурака.

Олег Степанович сразу понял, что извинения Саргосяна искренни.

— Идет, Рафаэл Амаякович. Приступим к делу. Итак, каков мой счет?

Саргосян встал, положил коробочку со сказочным изумрудом в сейф и запер его. Его движения были какими-то неуверенными, и он споткнулся, возвращаясь к столу.

— Можно, я задам тебе вопрос, Олег? — неожиданно спросил он.

— Да, конечно.

— Я знаю, что ты хорошо знаком с современной американской литературой. Какая американская книга произвела на тебя наибольшее впечатление?

— «Жажда смерти» Брайна Гарфилда, — без колебаний ответил Ростов. — Но почему это вас интересует?

— За свою долгую жизнь я научился распознавать, когда люди говорят правду и когда просто блефуют. Я не читал эту книгу, зато смотрел кино. Ты плохо кончишь, Олег, поверь мне.

— Ну зачем быть таким пессимистом, Рафаэл Амаякович! Я собираюсь жить очень долго.

— Твоя судьба уже предначертана и ты не в силах изменить ее. Итак, тебя интересует, насколько ты разбогател. Про аукцион в «Кристи» ты уже читал — твоя доля, за вычетом моих десяти процентов, составляет 192 тысячи 300 долларов. За монеты я выручил 427 тысяч 240 долларов — я уже вычел свою долю. Кроме того, получишь какую-то мелочь — тысяч десять — от фирмы «Ролекс». Итого у тебя сейчас 629 тысяч 540 долларов. Разумеется, за риск, связанный с перевозкой этого кейса я заплачу тебе, — он заколебался, — еще сто тысяч.

Олег Степанович быстро подсчитал в уме: значит примерно 730 тысяч долларов от Саргосяна. В сумке у него семьдесят тысяч, а в сейфе одного из швейцарских банков — еще 89 тысяч. Сколько получается всего? Восемьсот восемь девять тысяч долларов наличными. Итог жизни. Семье хватит.

— Как мы поступим дальше? — спросил он.

— Я уже предупредил директора банка, чтобы он ждал нас, — ответил Саргосян. Былое веселье исчезло и он говорил равнодушным, каким-то бесцветным голосом. — Сейчас мы приедем туда, откроем твой сейф, ты вернешь мне сертификаты, я передам тебе ключ от другого сейфа, где хранятся твои деньги. Все.

— Тогда поехали, Рафаэл Амаякович, — нарочито бодро произнес Олег Степанович. Он тоже почувствовал, что в их отношения с Саргосяном вкралось что-то холодное и угрожающее.

Формальности были завершены быстро и просто. На этот раз Олег Степанович не только получил ключ, но и оставил имя человека, которому он доверял пользоваться деньгами в случае отсутствия самого владельца сейфа. Директор банка передал ему в запечатанном конверте номер сейфа, который надлежало назвать человеку, который захочет получить доступ к нему, даже если у человека будет ключ и соответствующие документы, — 273-А-1314 и посоветовал номер запомнить, а конверт с листком бумаги уничтожить.

Саргосян стоял в стороне и безучастно смотрел в окно.

— Ну что, Рафаэл Амаякович, поехали обратно? — обратился к нему Ростов.

— Поехали, — согласился Саргосян.

— У меня к вам две пустячные просьбы, Рафаэл Амаякович, — уже в машине заговорил с ним Олег Степанович.

— Знаешь, Олег, сейчас уже время обеда и мне хочется немного отдохнуть, — произнес старик извиняющимся тоном. — Давай встретимся в семь вечера у меня, поужинаем и поговорим. Что-то подсказывает мне, что это наша последняя встреча, и мне хочется, чтобы она — как это у вас говорится прошла на высоте. А сейчас у меня просто не осталось сил. Я все чаще чувствую, что старею. Ты уж извини.

Олег Степанович пообещал вернуться ровно в семь и направился к набережной Женевского озера. Оттуда было совсем недалеко до кубического здания отеля «Коммодор».

В отеле ждали его прихода и сразу проводили в номер. Ростов почувствовал внезапно навалившуюся усталось, отказался от обеда, лег на кровать и мгновенно уснул.

Проснулся он в половине седьмого. Быстро встал, принял душ, критически посмотрел на сиреневую рубашку, в которой прилетел из Москвы, брезгливо понюхал ее и надел свежую. Олег Степановича вдруг охватило отчаянное чувство голода и он едва не заказал пару бутербродов, но вспомнил о приглашении Саргосяна и поспешил к выходу.

Через десять минут он сидела за роскошно накрытым столом в кабинете хозяина гостиницы. На этот раз Рафаэл Амаякович был в хорошем настроении.

— Мне хотелось бы, Олег, начать с того чтобы вручить тебе эти часы, которых ты терпеливо дожидался почти год, — и с этими словами он положил перед Ростовым оранжевую коробочку. В ней лежали точно такие часы «Ролекс», которые Олег Степанович видел в аэропорту Шарля де Голля.

— Спасибо, Рафаэл Амаякович, — растроганно произнес Ростов. Он был искренне рад. — Я видел рекламный образец в Париже. Продавщица сказала, что за ними очередь.

— Совершенно верно, — кивнул Саргосян. — Фирма удивительно точно сыграла на тщеславии клиентов. Носить такие часы стало чем-то вроде знака принадлежности к высшему свету. Твои полуимпериалы уже кончились, и «Ролекс» лихорадочно ищет новые. Империалов еще хватает, ведь на часы идет только две монеты. Ты не нашел еще нового источника старинных золотых монет?

— Нет, не нашел.

— Жаль. Как ты заметил, они платят очень щедро. Ну, надевай новый «Ролекс» вместо своих.

Олег Степанович снял с руки старенькую «Омегу» и надел сияющий золотом «Ролекс» с золотым браслетом.

— Теперь давай примемся за ужин. Я не заказывал ничего слишком уж изысканного — знаю, у тебя мужицкие вкусы. Суп-консоме, устрицы — хотя зачем тебе устрицы? Ведь по бабам ты не ходишь, верно? Зато вино — лучшее из моего погреба. Да, ты хотел меня о чем-то меня попросить. Говори.

Можешь считать, что твои просьбы будут удовлетворены.

— Мне нужен хитрый и пронырливый человек в Париже, Рафаэл Амаякович. Незаметный, но способный пролезть куда угодно. Я заплачу ему.

— Это просто, Олег. У меня есть такой человек в Париже. Он — частный детектив. Хитрый и скользкий, для него просто нет преград. И преданный мне. Но, представь себе, честный и с принципами. Не берется за дела, когда нужно собрать компрометирующие материалы для развода. Но в остальном именно тот человек, который тебе нужен. Надеюсь, ты не собираешься красть французские военные секреты — вроде чертежей их нового «Эксосета»?

— Нет, Рафаэл Амаякович. Это чисто личное дело.

— Ты где собираешься жить в Париже? Уже выбрал себе отель?

— Да, Рафаэл Амаякович. Это «Феранди» на Шерш а Миди, у бульвара Распай.

— Отличный отель, мон шер! Удобный и недорогой. Кстати, его хозяин мой друг. Если не будет номеров, упомяни мое имя. Итак, мой человек подойдет к тебе сам. Он узнает тебя по описанию и по этим часам. Его зовут Пьер Сантини. Но он дорого берет.

— Это не имеет значения. Работа несложная, и я хорошо заплачу ему.

— Вот видишь, твоя первая просьба уже удовлетворена. Вторая?

— Моя вторая просьба будет сложнее. Мне нужен дом в окрестностях Женевы — желательно километрах в шестидесяти.

— Ты хочешь купить его или взять в аренду?

— Купить.

— Да, это действительно непросто. По швейцарским законам недвижимость может купить любой иностранец, но ему понадобится указать источник финансирования.

— Вот поэтому я и обратился к вам.

— Какие требования ты предъявляешь к дому?

— Скромные. Две спальни, гостиная, кухня, ванная, туалет. И гараж — в нем должна стоять неприметная, но надежная машина, лучше французского производства.

— Постараюсь, Олег. Это обойдется тебе в триста пятьдесят-четыреста тысяч швейцарских франков, в зависимости от близости к Женеве, расположения и престижности района. Кстати, настоятельно рекомендую тебе обменять доллары на швейцарские франки. Думаю, что в скором времени доллар упадет, а курс франка поднимется. Не теряй времени.

— Хорошо, Рафаэл Амаякович. Спасибо за совет. Улучу время и заеду сюда из Парижа.

— На чье имя оформлять дом?

— На имя Андрея Олеговича Ростова.

— Это твой сын?

— Да.

— А почему не на твое?

— Боюсь, Рафаэл Амаякович, что я могу и не приехать.

— Жаль, Олег, очень жаль. Впрочем, я так мало о тебе знаю. Я попытался собрать сведения о тебе через друзей в Москве, но им тоже мало что известно. Скажи, откуда у тебя этот шрам на голове?

— Попал в дорожную катастрофу.

— Понятно… А длинный шрам на плече?

— Откуда вы о нем знаете? — удивился Ростов.

— Мне рассказал один известный теннисист, с которым ты играл на кортах местного теннисного клуба в 1969 году.

— В то же время, как и шрам на голове. Меня изрядно покалечило.

— Очень интересно. Особенно если учесть, что в аварию ты попал в 1972 году. Ну-ну, больше не буду спрашивать. Значит, ты решил отправить сына и, наверное, жену, правда, — на Запад? Мудрое решение. Ты слышал про такого папу — Григория I?

— Нет.

— А ты знаком с григорианским хоралом?

— Как-то смутно. Это что, католические песнопения?

— Совершенно верно. Названы в честь папы Григория I. Это был очень мудрый и дальновидный деятель католической церкви. В одной из своих проповедей он заметил: «Не советую впадать в отчаяние, ибо тем, кто будет жить после нас, суждено увидеть еще худшее.» Ты уж извини меня, старика, но я думаю, что ваше государство — оплот развитого социализма, общество равенства и всеобщего братства — очень скоро развалится.

— Почему вы так думаете, Рафаэл Амаякович?

— Как ты считаешь, откуда взялись эти два кейса, которые ты привез из России? Вот то-то. Рыба, как у вас принято говорить, гниет с головы. У вас она прогнила до самого хвоста. Да ты посмотри на себя! Я не хочу льстить тебе, ни, тем более, обижать тебя, но вот послушай. С одной стороны, ты умен, владеешь несколькими языками, — причем очень хорошо, чувствуешь себя на Западе как дома. Но ты, в то же самое время, типичный продукт своего общества. По своему честен, наивен и, ты уж не обижайся, фанатичен и безжалостен. Знаешь, что сказал великий американский философ Джордж Сантаяна — кстати, он умер не так давно, в 1952 году — о фанатизме? Причем фанатизм, по его мнению, во многом схож с идеализмом. Так вот, послушай, — Саргосян подошел к книжной полке, снял толстый том и прочитал:

— «Фанатизм — состояние человека, при котором он удваивает усилия, уже забыв о поставленной цели».

— Как точно сказано, верно? Вот сегодня утром ты резко мне ответил, а я даже не осознал, что причиной всего была шутка, которую я не понял. Поверь мне, я ни на мгновение не усомнился в твоей серьезности. Вы, русские, не цените жизнь. В этом одновременно ваша сила и слабость. А раз вы не цените жизнь — даже свою — то зачем стремиться к ее улучшению? Проживем как-нибудь, думаете вы. Вот и живете как-нибудь, то есть плохо. Пока вы не поймете, что человеческая жизнь — своя и чужая — самое ценное в мире, у вас ничего не получится ни с вашим социализмом, ни с капитализмом, если захотите попробовать. В общем, предлагаю покончить с философией, я не слишком большой ее любитель. Но вот что я хочу сказать тебе напоследок, Олег. Надеюсь, мои слова помогут тебе, хотя ты вряд ли сможешь изменить свою природу. Ты жесток, Олег, жесток и злопамятен. Помнишь, вчера я спросил тебя о книге современного американского автора, которая произвела на тебя наибольшее впечатление?

— Да.

— Я вообще-то имел в виду другую книгу, но очень схожую с той, которую ты назвал. Поэтому позволь мне задать тебе последний вопрос: ты любишь собак?

— Люблю, Рафаэл Амаякович. Считаю что они честнее и преданнее людей.

— Ну вот, теперь мне все ясно. Сентиментальный, умный, наивный, уверенный в себе, — по крайней мере, внешне, — ненавидящий окружающий мир, и, к тому же, идеалист. Поверь мне, это очень опасная смесь. Ты знаешь, как звали самого известного человека двадцатого века, к которому применимы все вышеупомянутые характеристики, включая болезненную любовь к собакам?

— Нет.

— Его звали Гитлер.

На второй день проживания в Париже в номере Ростова зазвонил телефон.

— Мсье Ростоу, меня просил связаться с вами мсье Саргосян. Если вас устраивает, я жду в вестибюле «Феранди».

— Сейчас спущусь. — Олег Степанович положил трубку, надел пиджак и пошел по лестнице вниз.

Вестибюль был совершенно пуст, лишь в одном кресле сидел высокий худощавый мужчина с приятным лицом.

— Мсье Сантини?

— Здравствуйте, мсье Ростоу. Мсье Саргосян просил оказать вам всяческую помощь. Давайте прогуляемся по улице — напротив отличный бульвар. Подышим свежим воздухом и обсудим ваши проблемы.

Они вышли из отеля, пересекли улицу и сели на скамейку в крошечном бульваре.

— Так что передал вам мсье Саргосян? — поинтересовался Ростов.

— Он просил оказать вам помощь в личном деле и обещал, что вы хорошо заплатите мне за это, — улыбнулся Сантини.

— Отлично. Итак, мсье Сантини, мне требуется следующее. Как вам известно, сейчас в Париж съезжаются участники авиасалона в Бурже. Уже приехал генеральный директор советской секции Соколов со своими помощниками. Думаю, он наймет себе переводчика-француза, которым, скорее всего, снова станет Моренье.

— Ги Моренье? — с интересом перебил его Сантини.

— Я не знаю, как его зовут. Мне известна лишь фамилия. Соколов не говорит по-французски, хотя среди его помощников наверняка есть люди, владеющие французским языком. Он будет платить за отель, в котором разместится руководящий персонал, за другой отель, где будет жить технический персонал — рабочие, монтажники, техники, инженеры и тому подобное — вы понимаете, о чем я говорю. Этот отель будет, наверное, располагаться в дешевом районе Парижа, и Соколов подберет отель с самыми дешевыми номерами. Далее, ему придется платить за участие в салоне, шале, топливо для самолетов — они будут совершать демонстрационные полеты, а потом улетят обратно в СССР — за автобусы, которые будут возить в Бурже, а после окончания работы обратно в Париж обслуживающий персонал, арендованные автомобили, французских уборщиц и тому подобное. От вас, мсье Сантини, требуется следующее: всякий раз, когда Соколовы сам или через своего переводчика платит за что-нибудь — неважно за что, пусть даже за такси, мне нужна ксерокопия платежной квитанции. Ксерокопии будете привозить сюда, в отель «Феранди», раз в неделю. Прошу вас проявить максимальную осторожность, — Соколов ни в коем случае не должен знать о вас и вашей работе. А теперь скажите — вы готовы взяться за это?

— Да, мсье Ростоу, — без колебаний ответил Сантини.

— Вам, наверно, нужен аванс?

— Это было бы весьма кстати.

Олег Степанович достал из кармана чековую книжку швейцарского банка, куда ему перевели сто сорок тысяч французских франков, и выписал чек на двадцать тысяч.

— Пока достаточно? — спросил он, протягивая чек Сантини.

— Да, — кивнул француз. — Кроме того, я беру пятьсот франков в день на ежедневные расходы, подмазать кого надо и тому подобное.

— Тогда решено. Прошу вас ни при каких обстоятельствах не обращаться в советское посольство. Если у вас возникнут какие-нибудь сомнения, позвоните мсье Саргосяну.

Сантини посмотрел на Ростова, не скрывая любопытства.

— Значит, о вашем задании будем знать только мы двое? — поинтересовался он.

— Да.

— Хорошо. Сегодня восьмое мая. Я буду звонить вам каждый четный день недели в девять утра. Время вас устраивает?

— Вполне.

Сантини встал.

— До свиданья, мсье Ростоу.

— До свиданья, мсье Сантини.

Нациаональная библиотека Франции располагалась в особняке Тюбефов, построенном еще в 1663 году. Огромный особняк был перестроен и значительно расширен кардиналом Мазарини. После смерти великого кардинала библиотека неоднократно перестраивалась и расширялась чтобы удовлетворить ежегодно возрастающие потребности как библиотечных фондов, так и желающих пользоваться ими. Олег Степанович хорошо помнил, где находится это величественное здание, и решил отправиться туда пешком. Подойдя к Сене, он прошел по мосту Карусель, площадь Согласия, свернул налево и подошел к входу в библиотеку. В канцелярии он предъявил письмо Академии наук СССР с соответствующими подписями и печатями, написанное на отличном, чуть старомодном, французском языке (Олег Степанович сам написал его, а потом перепечатал на машинке), и получил временный пропуск в архив исторических документов. Прошел в архив, познакомился с заведующим, сказал, что начнет работу на следующий день, и решил прогуляться по Парижу.

Прелести весеннего Парижа мало привлекали Ростова. На этот раз он решил взглянуть на те парижские отели, где останавливался во время предыдущих визитов. С каждым было связано что-то интересное, иногда забавное, а порой и трагическое.

Он свернул на главную торговую улицу Парижа, Фарбур Сент Оноре, и пошел вдоль нее, заглядывая в витрины роскошных магазинов. Олег Степанович направлялся к рю Вашингтон, где был расположен его любимый отель. Здесь он был частым гостем. Еще бы, у отеля была масса достоинств — расположен далеко от старинного дворца д'Эстре, где раньше находилось посольство СССР, но поблизости от Елисейских полей и от рю Габриель, на которой возвышалось огромное здание американского посольства с отличным книжным магазином. Там он покупал последние новинки книжного рынка Америки. К тому совсем рядом с отелем был продовольственный магазин, где Олег Степанович запасался продуктами — не потому что жалел деньги и вполне мог обедать и ужинать в ресторанах — просто в одиночку есть было приятнее. И он любил красное вино в огромных полуторалитровых бутылках «магнум». Словом, все удовольствия.

В май 1973, во время авиасалона, в Бурже планировалось провести советско-американскую выставку «Союз»-«Аполлон», а в марте американская сторона — НАСА — потребовала провести переговоры, чтобы уладить финансовые и технические проблемы. Академия наук собиралась командировать в Париж одного Ростова, но Минобщемаш настоял, чтобы вместе с ним выехали два технических эксперта. Олег Степанович вполне мог обойтись без экспертов, но всю трудность положения, в котором он оказался, понял лишь после приезда в Париж. Судя по всему, это были «прикомандированные» эксперты, активно сотрудничающие с КГБ. Не знающие никакого языка, кроме русского, они старались не отходить от Ростова — даже сопровождали его в туалет. Не подавая вида, Олег Степанович принялся строить планы, как избавиться от нежеланных спутников.

Все оказалось очень просто. После двух дней переговоров, проходивших в американском посольстве на рю Габриэль (советские дипломаты не захотели принимать у себя столь незначительную по рангу делегацию), было составлено и парафировано соглашение о проведении совместной выставки двух космических кораблей, причем с новым андрогинным узлом.

На другой день, поддавшись настойчивым просьбам спутников, Ростов отправился с ними в один из дешевых парижских универсамов. Походив по нему около часа, изынывая от тоски, он внезапно вспомнил о необходимости немедленно отправить в Москву шифровку, информирующую руководство Академии наук о финансовых аспектах соглашения. Ростов раздраженно поморщился, строго посмотрел на своих спутников и сказал, что с покупками придется подождать и всем троим необходимо срочно пройти в посольство чтобы шифрограммой информировать инстанции — он сурово нахмурился — о результатах переговоров. Спутники тоскливо посмотрели по сторонам. Роскошь дешевого универмага притягивала их к себе с непреодолимой силой. Заметив молчание спутников, Олег Александрович напомнил им, что делегации предписано перемещаться по Парижу только всем вместе и хотя скоро предстояло возвращаться домой, придется сохранить непотраченные франки для следующей поездки. Лица спутников вытянулись. Они знали, что следующей поездки в Париж придется дожидаться очень долго. Тогда Олег Степанович смягчился и предложил выход. Он сказал, что может отправить шифровку и сам, с помощью советника по науке, но в этом случае они останутся без его помощи и не смогут объясниться с продавцами. Эксперты, видя возможность потратить еще не тронутые суточные — до сих пор за все платил Ростов и спутники считали, что так и должно быть, — убедили его, что будут всюду ходить вместе и, как только купят кое-какие сувениры, тут же отправятся обратно в отель. Олег Степанович нахмурился и с кажущейся неохотой согласился, сделав вид что идет на такое нарушение только ради спутников. Еще раз напомнив о необходимости соблюдать бдительность и о вероятности провокаций, он вышел из универмага, взял такси и поехал в посольство. Он не сомневался, что эксперты, оставшись вдвоем и без языка, тут же разойдутся во мнениях — один захочет пойти в отдел трикотажа, а другой — в отдел детских игрушек, и обязательно что-то натворят.

Его ожидания полностью оправдались. Олег Степанович находился в посольстве всего два часа, когда из консульского отдела прибежал растрепанный и взволнованный парень. Запинаясь, он сказал, что одного из экспертов задержала полиция. Олег Степанович немедленно спустился в консульский отдел и вместе с консулом поехал выручать пострадавшего.

В полиции объяснили, что советский гражданин — некто Холстынин — Олег Степанович посмотрел на консула и кивнул — упал на стойку с фарфоровой посудой, разбил много чашек и блюдец. Администрация потребовала, чтобы он заплатил за причиненнный ущерб, но поскольку у Холстынина таких денег не оказалось, вызвала полицию. Олег Степанович сразу попросил освободить Холстынина, заявив, что немедленно выплатит требуемую сумму, и эксперта, взволнованного и перепуганного, передали консулу.

Не исключено, что все могло бы обойтись всего лишь высылкой эксперта домой, но в дело вмешалось два фактора, на которые Ростов даже не расчитывал. В посольстве Холстынин заявил, что его намеренно толкнул какой-то мужчина, тут же скрывшийся.

Олег Степанович потом объяснил Холстынину, что он сделал это совершенно напрасно — лучше было бы взять всю вину на себя, — но было уже поздно. Представители компетентных органов, стремящиеся оправдать свое пребывание в веселом городе Париже, тут же заподозрили провокацию и принялись расспрашивать пострадавшего, о чем он говорил в полицейском участке и с кем там беседовал. Его заверениям, что он не знает никакого языка кроме русского, и что с ним ни о чем не говорили, вполне естественно, не поверили. На этом дело, однако, не закончилось. Принялись выяснять, почему спутник оставил Холстынина одного, несмотря на суровое предостережение Ростова. В общем, дело пошло и остановить его оказалось невозможно. На другой день обоих отправили в Москву.

Ростов остался в Париже один. К нему не было претензий, — ведь он предупредил товарищей, впервые выехавших за границу, о необходимости быть вместе и строго соблюдать правила поведения советских граждан за рубежом, а одним из таких правил является неустанная бдительность. За оставшиеся дни Олег Степанович завершил переговоры с американцами, погулял по Парижу, посетил Монмартр, базилику Сакре-Кер, откуда открывался прекрасный вид на огромный город, Монмартрское кладбище там он отыскал могилы художника Греза и генерала Кавиньяка, подавившего революцию 1848 года. И, конечно, побывал в Соборе Парижской Богоматери.

Когда он вернулся в Москву, там его уже ждали. Из в общем то рядового происшествия успели раздуть грандиозный скандал, чуть ли не измену Родине. Три раза Олега Степановича подробно расспрашивали о случившемся, хотя он сразу заявил, что во время происшествия с Холстыниным находился в посольстве. В расследование, как в водоворот, втягивались все новые и новые люди. В результате обоих экспертов исключили из партии и уволили с работы. Олег Степанович получил еще один урок, в котором, правда, не нуждался — никогда не оказываться виновным. Можно творить черт знает что, но если тебя схватят за руку — пощады не жди.

Ростов постоял несколько минут перед крошечным отелем на рю Вашингтон, затем свернул на Большие бульвары. Ему нравилась эта часть Парижа, и он в разные годы останавливался в нескольких отелях, расположенных здесь, между Мадлэн и перекрестком Ришелье — Друо. Когда-то здесь возвышались крепостные стены, начинающиеся от Мадлэн на западе и упирающиеся в Бастилию на востоке французской столицы. Теперь на их месте протянулся широкий тенистый бульвар, обстроенный по обеим сторонам магазинами, театрами, ресторанами, кафе, зданиями банков, а также домами богатых французов. Перед каждым отелем, где ему доводилось жить — пусть неделю, — Олег Степанович останавливался и вспоминал события, связанные с ним. Вот здесь он провел всего одну ночь, возвращаясь в Москву из Женевы (тогда еще не было прямого рейса в Швейцарию). А вот в этом отеле жил две недели — в Париже проходила международная конференция и его пригласили в качестве синхронного переводчика. Французы щедро заплатили ему за работу, и он тогда купил жене изящную золотую цепочку. А вот в этом отеле на Итальянском бульваре Олег Степанович останавливался трижды — по пути в Нью-Йорк и обратно.

Наконец, почувствовав усталость, он спустился в метро, сделал пару пересадок и вышел на станции «Севр-Бабилон», уже рядом с «Феранди». Недалеко от отеля он зашел в продуктовый магазин, купил батон великолепного французского хлеба с хрустящей корочкой, сыр «чеддар» и пару бутылок алжирского вина, так и не изменив своей привычке обедать наедине. Впрочем, это был не обед — скорее, ужин. Завтра утром он встретится с сотрудником посольства Полосиным — Ростов выбрал именно его потому что тот приехал в Париж меньше года назад и не мог быть знакомым с Соколовым. При встрече Олег Степанович сообщит ему о своем приезде, даст адрес и попросит ни в коем случае не сообщать никому, где он живет. А в остальном легенда простая — ученый, приехал поработать во французских библиотеках, собирает материал по истории Парижской Коммуны. Но Полосин был нужен ему по двум причинам: во-первых, ему не хотелось без нужды нарушать правила пребывания советских граждан за рубежом, а регистрация в посольстве была обязательной. Во-вторых, Олег Степанович собирался расспросить Полосина о том, что делает Соколов в посольстве, с кем чаще всего встречается, а также узнать, как позвонить Полосину в вечернее — или ночное — время.

Первые дни прошли спокойно и без происшествий. Ростов побывал в новом здании посольства — огромном здании, окруженном по всему периметру высокой металлической оградой, а потому похожему на крепость. Даже семьи дипломатов жили за оградой, хотя и пользовались другим выходом. Судя по всему, решил Олег Степанович, нужно обладать особым складом ума и удивительно терпеливым характером чтобы согласиться жить в посольском жилом доме — в Париже и одновременно как бы вне его, а на части советской территории, перенесенной во Францию. Как только они выдерживают это? — удивлялся он. Насколько должна быть велика страсть ко всему иностранному — особенно к твердой валюте чтобы жить в подобном затворничестве! Да еще если напротив, по другую сторону бульвара, манит зелень Булонского леса. И уж наверняка советник по безопасности является здесь самым уважаемым и внушающим страх человеком, от которого зависела оценка поведения семей дипломатов. Пользуется, наверно, вниманием молодых жен сотрудников посольства, ухмыльнулся он.

Олег Степанович поговорил с Полосиным — он оказался одним из офицеров безопасности посольства, узнал, как связаться с ним после окончания рабочего дня («Мы всегда на службе» — высокомерно заявил Полосин) и поручил ему выяснить по совету Оржанова как часто бывает в посольстве генеральный директор советского раздела салона и с кем встречается. Впрочем, добавил Олег Степанович, отчитываться в этом Полосину следует по служебной линии, сам он никакого отношения к этому не имеет.

Дальше началась обычная спокойная жизнь. По утрам Олег Степанович отправлялся в Национальную библиотеку, отсиживал там несколько часов, просматривая микрофильмы старинных документов и делая обширные записи. Он даже заказал копии нескольких микрофильмов чтобы взять их с собой в Москву. Когда ему сказали, что в Сорбонне работает профессор, интересующийся историей Парижской Коммуны и даже подготовивший к печати новую книгу, Ростов отправился в Ситэ. К счастью, профессор уехал читать лекции в США, поэтому Олег Степанович вернулся обратно со вздохом облегчения. Вряд ли, подумал он, ему удастся убедить настоящего знатока Парижской Коммуны в глубине своих знаний.

Каждый четный день, ровно в девять, ему звонил Сантини. Он работает, было неизменное заверение, и надеется скоро привезти требуемые документы. В конце первой недели он не приехал, — сказал, что пока встречаться нет смысла. Зато через две недели Сантини явился в «Феранди» и передал Ростову пачку ксерокопий, причем одна особенно заинтересовала Олега Степановича. Это была копия счета в оплату за недельное проживание двадцати семи человек технического персонала в плохонькой гостинице где, по словам Сантини, французы не останавливаются, избегают ее, и живут там одни арабы. Олег Степанович спросил его, не кажется ли сумма, уплаченная за проживание двадцати семи человек, слишком высокой.

— Я как-то не подумал об этом, — пробормотал Сантини. — Да, пожалуй. Это грязный и запущенный отель, в нем живут одни цветные.

— А вы не могли бы, — осторожно намекнул Олег Степанович, — подружиться с портье и узнать, какой счет остался в самой гостинице? Как я понимаю, этот счет выдали советской стороне. Ведь после возвращения в Москву Соколову придется отчитываться за потраченные деньги.

Сантини задумался.

— Попытаюсь, — заметил он наконец. Этот портье — скользкий и неприятный тип, если ему сунуть сотню… — он снова задумался.

— Послушайте, мсье Ростоу, — Сантини посмотрел на Олега Степановича пристальным взглядом. — Вы не хотите рассказать мне, зачем вам потребовались эти ксерокопии? В этом случае мне было бы легче выполнить ваше поручение.

Почему бы и нет, решил Олег Степанович. Оржанов, разумеется, поднимет крик: честь советского гражданина, честь страны, наконец. При чем тут честь? Жулик есть жулик, независимо от страны, в которой проживает. Единственное, что отличает Соколова, — его высокое положение в СССР и то, что он почти пойманный жулик, хотя и не подозревает об этом.

— Хорошо, мсье Сантини, я расскажу вам об этом. Мсье Саргосян очень хвалил вас и сказал, что полностью вам доверяет.

— Мсье Ростоу, — в первый раз за время их знакомства на лице Сантини появилась улыбка. — Я родился на Корсике, а корсиканцы пользуются репутацией смелых и отчаянных людей. И все-таки мне никогда не придет в голову нарушить слово, данное мсье Саргосяну. Это было бы… — он снова задумался, — ну, скажум, очень неосторожно.

Неужели этот старый армянин пользуется репутацией столько жестокого человека, изумился Ростов. До сих пор он казался ему всего лишь удачливым бизнесменом. И если он настолько опасен, то почему ответ Ростова на его угрозу так испугал Саргосяна — а Олег Степанович не мог не заметить, что он был тогда действительно испуган. Олегу Степановичу и в голову не пришло, что Саргосян пришел в замешательство совсем не от слов, которыми он ответил на угрозу Саргосяна. Нет, старый, повидавший многое на свете армянин увидел в глазах Ростова вспышку неконтролируемого, звериного безумия. Разве есть в мире сила, которую можно противопоставить не просто смелому человеку, а тому, который совершенно не ценит своей жизни, когда требуется отомстить за своих близких?

— Вы убедили меня, мсье Сантини. Мне нужны копии всех счетов, оплаченных Соколовым, так как я подозреваю, что он платит одну сумму, полностью соответствующую французским расценкам, здесь, а увозит с собой в Москву и предъявляет для отчета там поддельные счета, выданные ему руководителями французских фирм как потому что хотят сохранить его своим клиентом и в будущем, так и потому, что он платит им определенный процент наличными.

— Пожалуй, в этом что-то есть, — медленно протянул Сантини. — И вы считаете, что это могут быть крупные суммы?

— Да, по моему мнению, очень крупные. Может быть, измеряемые миллионами франков.

— В таком случае, мсье Ростоу, у меня есть предложение. Когда вы впервые упомянули Моренье, я недаром спросил вас, не зовут ли его Ги Моренье. Я встречался с ним и имею возможность так надавить на него, что он пойдет на все чтобы избежать скандала — даже предаст своего русского босса. Особенно когда узнает, что в любом случае ему больше не придется работать с Соколовым.

— Раз вы считаете, мсье Сантини, что это самый надежный способ добиться успеха, я полагаюсь на вас. Хочу только предупредить…

— Не надо, мсье Ростоу. Мсье Саргосян попросил меня оказать вам помощь — и я сделаю это. Если вы согласны, я примусь за работу.

Прошла еще неделя. Сантини позвонил и попросил ждать его вечером. На этот раз он явился с портфелем, в котором лежала толстая пачка ксерокопий, а также конверт.

— Я думаю, мсье Ростоу, что ваше поручение выполнено. Но мне нужны деньги.

— Сколько?

— Пятьдесят тысяч сейчас и еще пятьдесят через неделю, когда закончится работа салона и будут оплачены все счета.

— Давайте сначала посмотрим, что вы мне принесли сегодня.

Дело в том, что у меня ограниченная сумма, и я не должен ее превышать.

— В таком случае, из уважения к мсье Саргосяну.

— Мсье Сантини, я ведь не сказал, что не могу уплатить ту сумму, которую вы просите. Я всего лишь хочу посмотреть на принесенные вами документы.

Олег Степанович медленно, один за другим, читал ксерокопии счетов. Да, этого уже вполне достаточно. Ксерокопии счетов, оставшихся в двух отелях, где проживал технический персонал советского раздела авиасалона, ксерокопии счетов, которые были выданы Соколову. Во всех случаях сумма счетов, оставшихся во Франции, была почти вдвое меньше суммы счетов, которые Соколов предъявит в бухгалтерии министерства в Москве. Счета за топливо, техническое обслуживание, организацию приемов, транспорт… Всюду та же картина. Наконец, Олег Степанович достал из конверта три листа бумаги с текстом, написанным от руки. Это было признание Моренье, что он участвовал в качестве переводчика советской делегации в пяти авиасалонах и всякий раз речь шла о переговорах, Целью которых было вернуть генеральному директору Соколову значительной части сумм, уплаченных им французским фирмам.

Каждый лист был заверен нотариусом.

— Дело в том, что поведение Моренье в данном случае не нарушает французских законов, — пояснил Сантини. — Не исключено, что он и сам получал деньги от мсье Соколова. Но ведь для вас это не имеет значения, правда?

— Никакого, — согласился Ростов. — Сегодня второе июня. Значит, не позже девятого вы представите мне остальные документы?

— Совершенно верно, мсье Ростоу.

— Олег Степанович достал чековую книжку и выписал чек на имя Пьера Сантини. Сумма — восемьдесят тысяч франков.

— До моего отъезда из Парижа я заплачу вам оставшиеся сорок тысяч, сказал он.

На следующее утро Олег Степанович вместо работы в Национальной библиотеке встретился с Полосиным.

— Мне нужно еще тридцать тысяч франков. Передайте в Москву, что задание выполнено, — собраны все документы. Сообщите, что все подтвердилось, и запросите деньги. Срочно. Я вылетаю в Москву девятого июня и должен расплатиться. Документы привезу с собой.

— Тридцать тысяч! — присвистнул Полосин. — Вы уверены, что в Москве это не сочтут шуткой?

— Уверен. Не теряйте времени.

Разговор состоялся около полудня третьего июня. Утром четвертого Олега Степановича разбудил телефонный звонок.

— Это Полосин. Деньги прибыли. Можете получить их в бухгалтерии посольства.

— Э, нет, уважаемый Эдуард Павлович. Их получите вы — и не сегодня, а утром девятого июня. Получите и доставите мне в «Феранди». Я не имею ни малейшего желания появляться у вас. Одну минуту… — в голове Ростова промелькнула пугающая мысль. Что если Моренье, дав Сантини компрометирующие Соколова документы, все-таки сообщит об этом своему боссу?

— Мы поступим вот как, Эдуард Павлович. Вы получите деньги утром девятого, привезете их в «Феранди» и будете ждать моего звонка в вестибюле отеля. Я сообщу, куда привезти деньги.

— Олег Степанович, мне не дадут такую сумму, — запротестовал Полосин.

— Меня это не интересует. Договоритесь. Ждите моего звонка между десятью и одиннадцатью девятого июня. Все. — Олег Степанович повесил трубку.

Телефон зазвонил почти сразу. Олег Степанович не поднял трубку, с лихорадочной быстротой собрал вещи, уложил их в чемодан, спустился вниз, расплатился и дал портье банкноту в сто франков.

— Шестого утром мне позвонит мсье Сантини. Передайте ему, что я переехал в другой отель. Пусть ждет моего звонка рядом с вами у стойки ровно в половине десятого девятого июня. Это очень важно.

— Конечно, мсье Ростоу. Но вдруг вас будут искать? В какой отель вы переезжаете?

— Еще не знаю, — коротко ответил Ростов и вышел на улицу. Пройдя пару кварталов, он остановил проезжающее такси, бросил в него чемодан и сел на заднее сидение. — Восточный вокзал, — сказал он водителю.

Через несколько минут такси подъехало к Восточному вокзалу, откуда Олег Степанович не раз возвращался поездом в Москву. На этот раз, однако, у него были другие заботы.

Расплатившись, он вошел в огромный ангар вокзала, подождал минут двадцать, вышел на улицу и, миновав ряд стоящих машин, ожидающих пассажиров, снова остановил проезжающее такси. На этот раз Олег Степанович ехал в аэропорт Шарля де Голля и очень спешил. Он рассуждал так: если за ним начали следить — а исключить это нельзя, принимая во внимание, о каких огромных суммах идет речь, — пересадка с одного такси на другое и смена мест назначения поможет ему избавиться от хвоста.

Сидя в такси, мчавшемся в аэропорт, Олег Степанович обдумывал создавшееся положение. Лишь сейчас он понял, что сохранить в тайне свое пребывание в Париже ему вряд ли удалось, о нем знают десятки сотрудников посольства, в том числе те, кто так или иначе связан с Соколовым. Опасность угрожала отовсюду: Соколов мог, пользуясь положением заместителя министра и обширными связями, просто настоять на его немедленной высылке из Франции. Или через французских знакомых нанять убийцу. Все это казалось теперь не таким уж невероятным. Жизнь человека в Париже — особенно если он не является видной личностью — стоит недорого, за десять тысяч франков его могут устранить тихо и незаметно. А защитить себя здесь Ростов не мог. Это не Москва, где у него много влиятельных знакомых, широкие связи и, в самом крайнем случае, крепость, в которой он может стоять насмерть. В Париже у Ростова нет даже оружия и он впервые почувствовал себя беззащитным без привычного «кольта» в наплечной кобуре.

«Ситроен», визжа шинами, промчался по пандусу, ведущему к залу вылета, Олег Степанович вышел из такси, расплатился и скрылся в здании аэропорта, держа в руке чемодан. Теперь он не спешил. Сегодня рейса на Москву — или из Москвы — нет, поэтому сотрудников посольства здесь не будет. Он подошел к кассе, показал свой билет до Москвы и попросил переоформить его на промежуточную остановку в Женеве. Для этого понадобилось доплатить семьдесят восемь франков. Через несколько минут Олег Степанович получил заново оформленный билет с остановкой в Женеве и датой вылета из Парижа 23.15 девятого июня. Затем он пошел к газетному ларьку, купил «Интернэшнл Хералд Трибьюн», сунул газету в карман плаща и не спеша направился к отелю «Хилтон», находящемуся поблизости.

Как всегда, в «Хилтоне», рассчитанном на обслуживание американских туристов, прилетающих в Париж или останавливающихся здесь по пути в другие страны, было достаточно мест. Олег Степанович выбрал комнату поудобнее ему предстояло провести здесь несколько дней — и поднялся к себе, отказавшись от услуг носильщика.

Пятое июня прошло спокойно. Олег Степанович провел весь день в номере, лишь дважды выйдя из него — один раз чтобы позавтракать и купить что-нибудь почитать (ему повезло — в киоске отеля оказалась только что появившаяся в продаже повесть Джона МакДональда «Террористы») и затем поужинать.

Обедом он пренебрег, увлеченный книгой.

Ровно в десять шестого июня Ростов позвонил в «Феранди» и попросил к телефону мсье Сантини. Олег Степанович объяснил ему, что решил переехать в другой отель, и поинтересовался делами. Сантини с удовлетворением ответил, что все документы собраны и он мог бы доставить их прямо сейчас.

— Нет, мсье Сантини, давайте не будет отступать от разработанного нами плана. В полдень девятого июня я встречусь с вами у «Феранди», передам деньги и получу от вас оставшиеся материалы. Только давайте договоримся: встреча должна произойти ровно в полдень. Приготовьте расписку на получение от меня ста тридцати тысяч франков за оказанные услуги — какие, можно не указывать.

Седьмое и восьмое июня тянулись бесконечно долго. У Олега Степанович появилось искушение съездить в Париж, но он сумел преодолеть его. Вторым искушением было купить пару бутылок виски и провести время в пьяном забытье, однако и здесь здравый смысл победил. Сейчас нужно быть настороже каждую минуту.

Стопка книг и газет на журнальном столике заметно выросла, когда наступило девятое июня. В девять утра Ростов спустился к стойке портье, заплатил за проживание и с чемоданом в руке пошел к зданию аэропорта. Там сел в такси и поехал обратно в центр Парижа, к отелю «Феранди». Он попросил водителя остановиться в сотне метров от входа и увидел недалеко черный «ситроен» с дипломатическим номером. Значит, Полосин уже приехал. Олег Степанович достал из чемодана лист бумаги, написал расписку в получении тридцати тысяч франков от Полосина Эдуарда Павловича, вышел из такси и направился к отелю. Полосин сидел в автомобиле, озадаченно глядя по сторонам. Увидев Олега Степановича, он распахнул дверцу и бросился ему навстречу.

— Ну что же вы, Олег Степанович! Мне сказали, что вы уехали.

— Совершенно верно, уехал. Где деньги?

— Вот, — и Полосин вручил Ростову толстый конверт.

— Хорошо, Эдуард Павлович. Получайте расписку. Прощайте. Да, передайте в Москву, что я прибуду рейсом из Женевы утром одиннадцатого июня. Пусть встречают. Вот что еще — это очень важно. Вы уверены, что Соколов ни о чем не подозревает?

— Совершенно уверен.

— Отлично.

Олег Степанович подошел к своему такси, сел на заднее сиденье и скомандовал: — Поехали!

— Куда?

— Куда угодно. Но без четверти двенадцать мы должны вернуться сюда, так что постарайтесь не попасть в транспортную пробку.

Оставалось еще больше часа. За это время Олег Степанович проехал по Елисейским полям, по Большим бульварам, рю де Темпл, затем вдоль бульвара Сен-Жермен. Ровно без четверти двенадцать такси остановилось у «Феранди». Олег Степанович подождал в машине несколько минут, увидел Сантини, подходящего к отелю, вышел из машины и свистнул. Сантини повернулся и подошел к такси.

— Вот деньги, мсье Сантини. Давайте документы и расписку.

— Здесь все, что вы просили. мсье Ростоу.

— Спасибо, мсье Сантини. Я передам мсье Саргосяну, что вы отлично выполнили мое задание.

— Буду очень вам признателен. И скажите мсье Саргосяну, что я всегда к его услугам.

— Обязательно. До свиданья. — Они пожали руки и Ростов сел на заднее сиденье такси.

— Поехали, — сказал Олег Степанович, обращаясь к водителю, и такси покатилось по Шерша Миди.

— А теперь куда, мсье?

Ростов посмотрел на часы. Начало первого. Десять часов до вылета в Женеву.

— Я впервые в Париже, — повернулся он к таксеру. — Мне говорили, что в окрестностях города немало интересных дворцов и замков. Что вы могли бы порекомендовать?

— О, мсье, все зависит от того, сколько у вас свободного времени.

— Я должен быть в аэропорту в десять вечера.

— Тогда я мог бы показать вам Венсенский замок, — поверьте, мсье, на него не жаль потратить полдня, — затем можно посетить великолепный парк Сен-Клу, откуда открывается прекрасный вид на Париж, и замок Шантильи. Оттуда проедем в Санлис и осмотрим старинный собор, дальше.

— Можете не продолжать, — прервал его Ростов, — я полностью полагаюсь на вас. Только учтите, что ровно в десять мы должны приехать в аэропорт.

Когда такси вечером остановилось перед зданием аэропорта, Олег Степанович настолько устал, что с трудом выбрался из машины. Замки, соборы, часовни и музеи смешались у него в голове. С другой стороны, подумал он, если таксер сумел так запутать меня, можно быть уверенным, что никто не следовал за нами.

Олег Степанович щедро расплатился с водителем, оказавшимся знатоком окрестностей Парижа, взял чемодан и подошел к стойке регистрации. Там он предъявил билет и попросил разрешения взять чемодан с собой.

Стюардесса с сомнение посмотрела на чемодан, затем кивнула.

— Самолет будет полупустым, — сказала она, — да и ваш чемодан невелик, — и привязала к ручке бирку с надписью «ручной багаж».

В начале первого ночи самолет приземлился в Женеве и скоро Олег Степанович мирно спал в номере отеля «Коммодор» — том самом, где ночевал чуть больше месяца назад.

Следующий день оказался напряженным. Ростов заехал к Саргосяну, потом в банк, — там он распорядился обменять свой вклад в долларах на швейцарские франки, поехал по адресу, который ему дал Саргосян, — домик оказался небольшим, но уютным и достаточно уединенным. К тому же вместе с «Пежо», стоящим в гараже, он стоил всего триста девяносто три тысячи франков. Далее Олег Степанович вернулся в Женеву, выписал чек на эту сумму и передал его Саргосяну.

— Ты знаешь, Олег, мне только что пришло в голову, что мы познакомились с тобой ровно десять лет назад — в начале июня 1969 года, — с какой-то грустью заметил старик.

— Действительно, Рафаэл Амаякович. Признаться, я совсем об этом забыл.

— Поскольку, как мне кажется, что мы больше с тобой не увидимся…

— Ну что вы, Рафаэл Амаякович!

— Речь идет не обо мне, у меня хорошее здоровье. Боюсь, это зависит скорее от тебя. Так вот, хочу сделать тебе последний подарок. Сними свой «Ролекс» и дай его мне.

Недоумевая, Олег Степанович расстегнул золотой браслет и протянул часы Саргосяну. Тот подцепил ногтем крышечку за обратной стороне часов и тоненький лепесток открылся.

— Я ведь хорошо знаком с условиями жизни в вашей стране. Если кто-то обратит внимание, что советский ученый носит столь дорогие часы, вот здесь, — по моему сцепиальному заказу, — выгравирован год, когда были изготовлены эти часы.

Не веря своим глазам, Олег Степанович с трудом прочел крошечные буквы на французском языке: Geneva, 1959.

— Теперь ты всегда сможешь сказать, что получил эти часы от своего отца-генерала.

— Но откуда вы это знаете, Рафаэл Амаякович?

— Пока ты собирал какие-то странные документы в Париже, я тоже не терял времени даром. Между прочим, хочу сразу предостеречь: в Москве у тебя все благополучно, но твое возвращение будет печальным.

— Что-нибудь с моей семьей?

— Нет, с семьей все в порядке. Конечно, это зависит от того, кого ты считаешь членами своей семьи. А сейчас извини, Олег. Через два часа я улетаю в Нью-Йорк, и мне нужно собрать вещи. Смогу ли я чем-нибудь помочь тебе?

— Присмотрите за моим сыном и теми, кто с ним приедет.

— Я помогу им во всем.