"Карл Ругер. Боец" - читать интересную книгу автора (Мах Макс)

3.

Великий Мастер принял его не в цитадели Кузнецов, как следовало бы ожидать, а в частном доме. Этот дом стоял на берегу внутренней гавани, защищенной от штормов и неприятельских набегов телами трех островов и двумя высокими дамбами. Из тех окон, что смотрели на гавань и порт, по-видимому, открывался великолепный вид, но Карл находился сейчас по другую сторону дома, напротив широкого богато украшенного фасада, выходящего на тихую уютную площадь. Отсюда завораживающее зрелище гавани, полной кораблей, и оживленного порта можно было только воображать. Впрочем, у Карла было живое воображение и богатый жизненный опыт, и, остановившись в центре площади, он видел перед собой не высокое каменное крыльцо, и не парадные, из резного дуба, двери с маленьким бронзовым портиком над ними, но, как бы, рассматривал прямо сквозь оштукатуренные кирпичные стены трехэтажного особняка корабли, прибывшие в Семь Островов из двух десятков стран. Большие и маленькие, они стояли у причалов или покачивались на низкой волне по всему обширному пространству гавани. Одни из них только что прибыли, другие готовились отплыть, третьи еще только разгружались, или, напротив, загружались, или всего лишь ожидали своей очереди встать у каменных причалов Сдома. Корабли и море, порт и морской люд могли стать хорошей темой для стенной росписи, но кто решится сделать такой большой заказ чужаку без имени и репутации? И захотел ли бы он сам, взять на себя такие обязательства? Честный ответ был, нет. Следовательно, такой фрески в Сдоме не будет. Увы.

Карл перешел площадь и приблизился к терпеливо ожидавшему его юноше. Как только он поднялся по восьми ступеням к дверям, юный кузнец позвонил в колокол, и их сразу же впустили. Большая прихожая, двери, ведущие в глубину дома, лестница, плавно поднимающаяся наверх. Открывшая им служанка низко поклонилась и молча пригласила Карла пройти наверх. Ничего не спрашивая, Карл легко, но без спешки, поднялся по лестнице и вошел в первые, встретившиеся на его пути двери. Они были открыты, а за ними, в большой светлой комнате, сидел в кресле жилистый старик в темно красном костюме и смотрел на карла молодыми карими глазами. Карл постоял секунду, рассматривая старика и давая тому рассмотреть себя, и вошел. Двери за его спиной закрылись, и они остались вдвоем.

— Добрый день, — вежливо сказал Карл, и не ожидая приглашения, сел на стоящий перед креслом старика стул.

— Зачем ты пришел, — спросил старик, во взгляде которого Карл прочел тревогу едва ли не страх.

— Я не иду, — усмехнулся Карл. — Меня ведет дорога.

— Ты хотел сказать, путь, — интонация старика, непременно, должна была что-то означать, но Карл не знал пока, что именно.

— Путь, дорога? — сказал он, чтобы что-нибудь сказать. — Слова, всего лишь слова.

— Именно, — приподнял верхнюю губу старый Кузнец.

— И это тоже всего лишь слово, — улыбнулся Карл. В эту игру переиграть его было сложно. — Звуки, которые порождает наша гортань.

— А суть? — подался вперед Великий Мастер.

— Я здесь, — пожал плечами Карл, ведь то, что он находится в Сдоме, было очевидно.

— Но я не твой! — резко сказал Кузнец.

"Вот, как! — удивился Карл. — Хотел бы я знать, что ты имеешь в виду, старик".

— Разве, я звал тебя? Это ты позвал меня, — сказал он вслух.

— Ты…

— Я.

— Ты ужас! — не сказал, а выплюнул старик.

— Я бы не стал драматизировать, — снова улыбнулся Карл, пытавшийся между тем понять, о чем же они собственно говорят. — Всего лишь художник, Карл Ругер из Линда.

Эту игру придумал Мышонок. Он называл это, сказать много, и ничего. О, да, Мышонок был виртуозом, он умел говорить, и речь в его устах превращалась в страшное оружие. Когда-то, много лет назад, Леон из Ру был маленьким тщедушным мальчиком, и все называли его Мышонком. Теперь, он уже был зрелым мужчиной, но внешне изменился мало. Во всяком случае, два года назад, когда дорога неожиданно привела Карла в Амст, Леон был именно таким: худой, маленький, серый. Мышонок, мышь. Однако был он уже первым советником протектора, слыл мудрецом, и женщины рвали друг у друга волосы за право провести с ним ночь. Мышонок был умницей. Он действительно был сказочно одарен. Его эстетическое чувство было совершенно, а речь виртуозна. Единственный человек, которого он не мог — или не желал — подчинить власти своего интеллекта, был Карл. С Карлом Леон просто говорил. А игра, которую он когда-то придумал, и в которую самозабвенно играл всю жизнь, была подстать его уму и чувству прекрасного. Никто не мог соперничать с ним в умении вести диалог так, чтобы сказать не много, но достаточно, чтобы собеседник полагал, что знает, о чем они говорят. Сам же ты об истинном содержании разговора мог даже не догадываться.

О чем говорил Игнатий Кузнец? Что он имел в виду? Карл этого не знал, но ведь Кузнец говорил серьезно, и, значит, существовала надежда, что не ясное когда-нибудь разъяснится, а неизвестное станет известным. А пока, не стоило старику Игнатию знать о том, что он говорит с ветром.

— Отдай Яну меч, — сказал Игнатий после нескольких минут молчания, в течение которых они просто смотрели друг на друга. Карл ждал продолжения, а старик Игнатий, видимо, собирался с силами.

— Это приказ? — спросил Карл, доставая трубку.

— Нет, конечно! — откровенно ужаснулся Великий Мастер. — Это просьба.

— Просьба стоит денег, — серьезно объяснил Карл, и стал набивать трубку табаком.

— Во что ты оцениваешь его меч? — спросил Игнатий.

— Меч хороший. Сейчас редко встретишь такой сплав, и кузнец… — Карл сделал многозначительную паузу. — Его ковали твои люди?

— Да, — нехотя признал Игнатий, неудачно маскируя небрежным тоном свое волнение. — Когда-то давно.

"Ах, вот оно как! Это твоя работа? Этот меч ковал ты сам? Интересно".

— 500 золотых марок, — сказал Карл вслух.

— Значит, мы договорились? — с видимым облегчением спросил старик.

— О чем? — удивился Карл.

— О мече.

— Нет.

— Но ты же сказал, 500 марок.

— Ты спросил, во что я его оцениваю? — Карл вторично обратился к Великому Мастеру на ты, но тот этого, казалось не замечал. — Я ответил.

— Хорошо, — отступил Игнатий. — Я спрошу по-другому. Сколько ты хочешь за его меч?

— Смотря, кто меня попросит, — спокойно объяснил Карл.

— Что это значит? — старик его не понял.

— Если меня попросит сам Ян, цена мечу будет серебряный пенни, но зато Ян останется жив, — улыбнулся Карл.

— А если, нет? — спросил старик.

— Если попросит Анна, я запрошу за меч 2000 королевских марок. А, если ты, то 5000.

— Что будет в этом случае с Яном?

— Он умрет.

— Мою просьбу ты оценил дорого, — пожаловался Игнатий. Впрочем, сожаления в его голосе Карл не услышал.

— Она того стоит, ведь ты глава клана, — Карл закурил, и, встав со стула, коротко поклонился. — Приятно было познакомиться, Мастер.

Игнатий ничего не ответил, сидел нахохлившись и смотрел на вставшего Карла.

Карл улыбнулся старику, повернулся и пошел прочь.