"Карл Ругер. Боец" - читать интересную книгу автора (Мах Макс)

2.

Первое впечатление Карла не обмануло. Сдом оказался хорошо организованным удобным городом. В нем было все, что должно быть в городе, и все это работало, как хорошо отлаженный механизм, четко и без сбоев. Не прошло и часа, как меч Кузнеца был заложен в ломбарде семьи Шауль под 1100 золотых марок. Еще пол часа ушло, на то, чтобы превратить большую часть этого золота в векселя Воробьев, банкирского дома, известного не только в Семи Островах, но и по всему побережью. Положенные взносы — за аренду жилья, за право быть свободным мастером, и выкупное пенни за Дебору — тоже не заняли у него много времени. Казначей городского совета был деловит и предельно вежлив, а хозяин дома торопился по своим делам. Так что утро не успело превратиться в день, а Карл уже прогуливался вдоль лавок и мастерских в квартале художников на Шестой Сестре.

Здесь было тесновато. Узенькие улочки, похожие на темные щели, переплетались, образуя сложный лабиринт. Из открытых дверей и окон остро пахло минералами и красками, маслом и лаками. Продавцов было много, а покупателей мало, так что Карл был здесь желанным гостем. Его вежливо приветствовали, приглашали зайти, предлагали вино и развлекали приличествующей случаю беседой, пока он осматривал представленные его вниманию товары. По-видимому, все здесь знали, кто он такой, но никто ни словом, ни взглядом не напомнил ему о событиях прошлого вечера. Трудно сказать, было ли это выражением принятой в городе вежливости, или за молчаливым игнорированием всем известных событий скрывалось что-то другое, однако, Карлу такой подход к делу скорее нравился, чем наоборот. Впрочем, это не значило, что он ничего не заметил. Заметил, запомнил, и отложил до лучших времен. А пока у него было дело, и дело это не терпело поспешности и поверхностного к себе отношения.

В мастерской Альтера он купил два мольберта (большой — из светлого дуба, и маленький треножник — из красного дерева), палитру, собранную из полированных костяных пластинок и простую липовую палитру. Там же он купил и подрамники, долго промеряя их углом и метром, и оценивая на глаз. Все они, кроме одного, оказались безупречны, и когда Карл перешел в соседнюю лавку, где продавались холсты настроение у него было превосходным. Выбор холстов его не разочаровал. Здесь он без труда нашел себе то, что искал — льняное полотно, сотканное из ровных, без утолщений и узлов, ниток — и заплатил, не торгуясь, запрошенную цену, потому что холст был именно таким, каким должен быть холст. Он был средней толщины, имел разное зерно — от очень крупного до самого мелкого, — и был отменно отшлихтован. Одним словом это был великолепный холст, такой, что, держа его в руках, Карл испытывал острое желание поскорее покрыть его краской. Впрочем, так скоро, как хотелось бы, использовать купленную ткань Карл не мог. Ее еще предстояло отмачивать в горячей воде, сушить, а затем грунтовать и снова сушить. Дело важное, но долгое, однако такое, которое абы кому не поручишь — поэтому грунтованные холсты Карл покупать не стал. А желание писать, созревавшее в нем с прошлого вечера, достигло теперь, в квартале художников, своего апогея. Поэтому, кроме холстов, куплены были так же светло-коричневые и розоватые картоны и плотная и гладкая шелковая бумага.

Он шел, неторопливо переходя, из лавки в лавку, покупая что-то здесь и что-то там, обсуждая за кубком вина достоинства угольных карандашей из Бре или кистей Маэрской работы, испытывая ферменты на растворение, и вынюхивая масла. И время медленно утекало в песок забот, так что очнулся он только тогда, когда солнце на три деления перешло через зенит. Да и то ему в этом помогли. Сам Карл настолько увлекся покупками, что позабыл даже о еде, всецело погрузившись в мир красок, основ, растворителей и наполнителей, в мир, составляющий основу живописи не меньше, чем мастерство, талант и воображение.

Промаявшись с четверть часа за спиной Карла, обсуждавшего с вышедшим из мастерской художником относительные достоинства виноградной и персиковой черных, молоденький Кузнец набрался, наконец, смелости, и, откашлявшись, передал срывающимся от волнения голосом приглашение встретиться с неким важным лицом, к которому он, Кузнец Лавр, с радостью проводит мастера Карла, если он, Карл, соизволит за ним, Лавром, последовать, потому что время не ждет, а солнце уже высоко, и важное лицо, кое…

Карл с интересом посмотрел на юного Лавра, и, оценив степень нервозности последнего, пришел к выводу, что, как это ни странно, но на встречу его приглашает сам Великий Мастер.

"Я становлюсь популярным, — усмехнулся он, продолжая вежливо выслушивать бесконечные периоды вконец запутавшегося в них Лавра. — Как бы мне не пришлось платить за это слишком большую цену".

— Хорошо, — сказал он вслух, придя к выводу, что Лавр начинает повторяться. — Подожди меня здесь, я должен зайти еще в одну лавку.

Особой необходимости в этом визите не было. Карл успел уже купить все, что ему требовалось. Но Карл не был расположен отправляться в путь по первому призыву, даже если его позвал сам глава Клана Кузнецов. Поэтому он зашел еще в одну лавку, постоял у прилавка, перебирая в пальцах непрозрачные коричневого цвета плитки мездрового клея; поболтал с хозяином, расспрашивая того, из плавательных пузырей каких именно рыб изготовлен, предложенный его вниманию рыбий клей; узнал, что клей — полупрозрачные, сморщенные, разноразмерные пластинки — получен из осетров и белуг; купил немного белужьего клея; и только после этого согласился проследовать за изнывавшим от нетерпения Кузнецом Лавром.