"Приют изгоев" - читать интересную книгу автора (Лифанов Сергей, Кублицкая Инна)

ЧАСТЬ ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ КНЯГИНЯ САГИТТА

Аойда отложила шитье в сторону и, придя наконец к решению, встала и пошла в кабинет мужа. Абраксас с циркулем в руке стоял у стола; сына, обычно играющего тут же, рядом с отцом, не было — видимо, нянюшка увела его к морю, смотреть на ушки. И слава Небесам; то, что хотела сказать Аойда, никак не следовало слышать маленькому Тимону.

— Я не помешаю? — спросила Аойда, остановившись в дверях.

— Нет-нет, что ты…

Тем не менее он явно думал о чем-то своем.

— Я хочу поговорить с тобой, — сказала Аойда с какой-то нерешительной настойчивостью.

Абраксас уловил ее настроение, пробормотал: «Минуточку!», взял со стола карандаш, записал что-то на маленьком листке бумаги, листком заложил страницу в книге математических таблиц. Наконец он распрямился и обернулся к Аойде:

— Посидим на веранде?

Он взял ее за руку, и они вышли на открытую веранду, где возле невысокого столика стояли удобные плетеные кресла и откуда открывался приятный вид на зеленые огороды и канал, по которому неторопливо скользили паруса.

Аойда присела в кресло, помолчала.

Абраксас терпеливо ждал.

Наконец она произнесла, надеясь на то, что муж улыбнется ее беспокойству и успокоит:

— Я снова видела сегодня сон.

Абраксас не усмехнулся, не отмахнулся, не успокоил. Наоборот, он напрягся и окаменел лицом.

— Золотой змей в короне, — сказал он медленно после короткого молчания.

— Золотой змей в короне, — повторила за ним Аойда и расплакалась.

— Опять! — не слыша, проговорил муж. — Опять это начнется… Нет, этого просто не может быть! Прошло столько времени! Нет! — Абраксас вскочил и невзначай задел столик.

Что-то, хотя Аойда могла поклясться в том, что на столике не было ничего, упало и разбилось о плиту пола.

Абраксас замер на месте, посмотрел вниз и потом медленно нагнулся. А когда он выпрямился, в руках у него было расколотое надвое белое блюдце с карикатурным изображением сокола, закрывающегося крыльями от летящих в него красных яблок.

Аойда побледнела и, уткнув лицо в ладони, зарыдала.

Абраксас не стал ничего ей говорить, не стал и успокаивать — аккуратно положив обломки на столик, он ушел к себе в кабинет. Там, встав у конторки, он быстрым энергичным почерком написал письмо княгине Сагитте. О том, что их присутствие в Таласе может в самое ближайшее время перестать быть спокойным и безопасным для них и для всей страны; о том, что он считает своим долгом предупредить княгиню, что возможно ожидать со стороны Ар-и-Дифа и Хрустального Замка неприятностей; и о том, что в чем эти неприятности могут выразиться, предсказать он не может, но готов всячески помочь приютившей его и его семью стране в их предотвращении. Заканчивалось письмо стандартными уверениями в почтении и готовности принять любую ее волю — и это не было простой данью вежливости.

Первый Черный Шар проплыл над Отмелями через шесть лет после того дня, как Абраксас и Аойда прибыли в Талас.

Черный Шар летел от Ар-и-Дифа, хотя ветер дул с востока, и люди провожали глазами этого недоброго вестника пустыни. Непроницаемая чернота его внушала неподдельный страх — шар казался действительно опасным.

Когда он не спеша приблизился к Скутуму, где сейчас находилась княгиня Сагитта, она, уже предупрежденная тревожными сигналами гелиографов, стояла на крыльце своего дома и недобрыми, сузившимися глазами наблюдала за происходящим.

Шар завис над верандой, повисел несколько секунд, беззвучно, будто мыльный пузырь, лопнул — и большой белый конверт, оставшийся на месте бесследно исчезнувшего сгустка тьмы, мягко спланировал на крыльцо дома и лег на прогретый солнцем камень.

Княгиня сделала два шага и нагнулась к нему. — Не поднимайте, не поднимайте, ваша милость! — запоздало закричали слуги, но княгиня уже взяла конверт в руки. И ничего не произошло.

Княгиня распечатала конверт и извлекла оттуда лист белой бумаги, исполненный в виде бабочки и, как подобает крыльям бабочки, сложенный вдвое. Послание в таком виде скорее соответствовало какому-нибудь приглашению на свадьбу или иное празднество или торжество. Однако содержание послания вряд ли могло быть таковым.

Княгиня раскрыла крылья бабочки:

«Ее Сиятельству княгине Сагитте Таласи целует руку и низко кланяется Пройт, властитель Ар-и-Дифа.

Я имею сведения, что княжна Аойда Мунита и ее так называемый муж Абраксас Ахеа находятся в подвластных Вам пределах, и потому смею обратиться к Вашему Сиятельству с предложением отказать этим люди в гостеприимстве и передать их под мою опеку. Прошу написать Ваш ответ на том же листе, на коем написано данное послание, и умоляю Вас отнестись к моей нижайшей просьбе со всей серьезностью, с какой повелитель одной державы относится к повелителю другой державы. Смею вас заверить, что в моих руках находятся такие возможности, о которых вы даже и не подозреваете и которые позволят мне диктовать свою волю не только Вам, но и Князю-Сенешалю. Остаюсь…» и так далее.

Впрочем, письмо было лишь проформой, актом объявления войны, которая уже началась.

Уже некоторое время из районов, пограничных с Ар-и-Ди-фом, поступали тревожные сообщения, суть которых сводилась к одному: там, за границей, очерченной слоем песка, происходит нечто странное и грозное. Уже давно экспедиции, отправляемые таласарами на поиски ям-ловушек, наблюдали за горизонтом свечение, а странные, но давно привычные миражи пустыни'стали по-настоящему опасны. Видения, которые раньше могли лишь слегка опалить попавших в зону их действия людей, сейчас материализовывались и производили нападения. Доходило до того, что несколько экспедиций, посланных на разведку происходящего, пропали без следа. Также участились нападения на корабли. Например, накануне перед появлением шара-посланника по гелиографу передали о нападении черных шаров на большой тримаран, идущий с грузом леса и металла с архипелага Ботис: целая стая их вырвалась из набежавшего миража и подожгла такелаж, так что корабль вынужден был лечь в дрейф и заниматься тушением пожара; несколько человек погибли, и двигаться самостоятельно тримаран не мог — за ним были посланы спасательные суда.

Поэтому письмо не застало Талас врасплох…

Прочитав послание, княгиня чуть не смяла письмо-бабочку в руке.

— Какал наглость! — проговорила она.

Она постояла немного, остывая и собираясь с мыслями. Потом прошла в свой кабинет и раздраженным звонком вызвала к себе секретаря.

— Пошлите срочную депешу главе Чрезвычайного Кабинета, — сказала она. — «Ввести в действие план „Солнечный заяц“… „Солнечный заяц“, — повторила она более твердо. — Депешу продублируйте и не забудьте получить подтверждение, что она принята.

Княгиня села за свой стол и с минуту сидела так, недобрым взглядом разглядывая письмо-бабочку; секретарь ждал продолжения, поскольку приказа удалиться не последовало. Очнувшись от размышлений, она заметила его присутствие.

— Идите же! Идите, дело срочное, — сказала княгиня.

Она протянула руку, открыла крышечку стеклянной чернильницы, взяла ручку, макнула перо в чернила, почти жалея, что высокий сан не дает ей права написать в ответ что-нибудь грубо-площадное, краткое и энергичное. Поэтому резко, так что перо уронило кляксу, княгиня стремительно черкнула на чистом месте:

«Нет!»

Она подумала еще, как подписаться под этим ответом — с детства ее приучили, что подпись не должна быть длиннее самого письма, и она размашисто написала одну-единственную букву — «С» — и поставила точку так, что перо сломалось. Сагитта усмехнулась. Хорошо, что написанного сейчас не видит ее школьный учитель каллиграфии.

«Ну что ж, — подумала Сагитта с мрачным удовлетворением. — По крайней мере душу отвела. Интересно, как новоявленный колдун Пройт собирается получить ответ обратно?»

Письмо-бабочка словно услышало ее мысль. Вот лежало перед ней, и вдруг края его крылышек затрепетали, словно их шевельнул легкий ветерок; фигурно вырезанный листок, как настоящая бабочка, вспорхнул в воздух и вылетел в распахнутое окно.

Это действительно произвело впечатление на княгиню, однако вовсе не то, на которое, сидя в глубине своих владений, рассчитывал новоявленный «властитель Ар-и-Дифа».

«Фокусы! — с презрением подумала княгиня. — Глупые, дешевые магические фокусы!»

В Таласе испокон века различным магическим ухищрениям предпочитали точность науки и практику опыта. Впрочем, именно поэтому от помощи магии здесь тоже никогда не отказывались, и люди, которые, к примеру, могли приманить с помощью магии нужный ветер, предсказать возможное будущее, или шкиперы, которые, как давно известно, обладают даром находить дорогу в Океане, пользовались в Таласе особым уважением. Что поделать, у таласар всегда был чрезвычайно практический склад ума, даже магию они считали чуть ли не одним из проявлений ремесел — разве что не выделяли ее в отдельную гильдию, так и то только потому, что слишком трудно было ее как-то квалифицировать. Вот магией как прикладной наукой они занимались вовсю.

Магия в Таласе считалась производной величиной, оставшейся от творения мира. И сам взгляд на этот процесс у таласар отличался от принятого во всей Империи.

Согласно их воззрениям, мир был сотворен Верховным Божеством, Властителем Небес, во сне — попросту этот мир таким приснился ему, и, проснувшись и увидев, что произошло, оно спустилось на землю и, исходив ее и увидев, как этот мир несовершенен и несчастны населяющие его существа, люди и животные, решило улучшить свое нечаянное творение, так как чувствовало себя ответственным. Конечно, проще было бы просто уничтожить этот сон, раз уж так случилось. Но дело в том, что Верховное Божество у таласар считалось двуединым, совмещающим в себе одновременно и мужское и женское начало, и потому оно не смогло прийти к единому мнению. Впрочем, некоторые полагали, что оно не сделало этого из милосердия, но то был вопрос скорее философский, чем теологический. Во всяком случае, именно Верховному Божеству приписывается известное изречение: «Сердце мое полно жалости, и я не могу этого сделать», приведенное в известном трактате «Диалоги о Творце и творениях (тварях) его». Как бы там ни было, но Верховное Божество не могло само поспеть везде — слишком много было у него дел во вселенной, чтобы заниматься только малой песчинкой ее, потому оно выбрало себе семерых из числа достойных — некоторые полагали, что отбор был по семи землям, иные, что среди семи основных ремесел, — обучило их мастерствам и магии и поручило землю их заботам. (Считалось, что само Верховное Божество с тех самых пор не просто удалилось от дел земных ради дел вселенских, но до сих пор занимается творением миров, но уже не в качестве двуединой сущности, а раздельно…) Так и возник современный Пантеон Богов, почитаемый в главных странах мира, — даже в Чифанде религия, если не вдаваться в детали, сводилась к тем же постулатам.

Так что волшебство и магия, как считали таласары, остались им от Прежних Богов, которые, по сути, были просто людьми, то есть не чуждыми обыкновенных людских страстей — алчности, властолюбия и, в том числе, простой плотской любви. Дар свой они передавали ученикам, которые тоже иногда становились равными Богам — поэтому-то в Пантеоне в каждом из семи секторов стояли не только фигуры самих Богов, но и их Учеников, приравненных к Богам самими людьми, — и так же он переходил по наследству.

Впрочем, не только. Один из Семерых, самый практичный — но и самый тщеславный — создал Книгу, в которой свел все свои знания и знания, выведанные у других, и до такой степени насытил свое произведение магией, что Книга сама по себе стала ее источником. Когда он умер — ведь все Семеро Бого-людей все же были смертны, — Книга, оставленная им в сердце пустыни Ар-и-Диф, осталась ждать своего времени.

И это время пришло. Никто не знает — и знать не может: неисповедимы пути Создателя (да и при чем здесь Создатель!) — по какому признаку выбирала Книга того, кто может ее открыть, но время от времени кто-то из дальних потомков Бога-ученика вдруг предпринимал паломничество на юг, доходил до границ Жуткой Пустыни — и что с ним приключалось дальше, неизвестно. Известно только одно: в мире вдруг возникало что-то вроде всплеска магической энергии. Люди, и знать не знавшие, что они обладают магическими способностями, вдруг начинали творить чудеса, что-то происходило само по себе, и мир преображался.,

Магия возрождалась.

Таласар обычно это касалось мало. Но поскольку в Таласе относились к магии как к науке, то все эти периоды фиксировались в хрониках.

Стороннему наблюдателю, путешественнику или, в нашем случае, волею судеб попавшему сюда имперцу Талас обычно представляется страной всеобщего благоденствия. Здесь нет нищих, нет го-лодных, все достаточно обеспеченны, аккуратно одеты, а о ворах, разбойниках — тем более, об убийцах — нет не то чтобы слухов, но даже историй и сказок. А все потому, что посторонний человек не знает, что право жить сытыми и в достатке завоевано таласарами в междоусобицах и голодных бунтах, несколько столетий назад по-трясавших еще не объединенную, неосвоенную страну, где вытесненные захватчиками со своих земель изгои оказались наедине со своими невзгодами; что законопослушание граждан достигается строгой организацией страны по общинам и гильдиям, для чего было введено правило круговой поруки — неудивительно, что гильдии и общины тщательно следят за поведением своих членов; что кажущееся внутреннее равновесие в стране сохраняется только благодаря тому, что слишком шатко это равновесие, слишком много угроз происходит извне — и не столько от внешних врагов, с которыми можно договориться, но и от самой природы, с которой договориться невозможно.

Одним из столпов таласарского общества, без которого жизнь в стране была бы возможной, но, без сомнения, лишенной той беспечной прелести, которая так пленяет чужеземцев, являлся Чрезвычайный Кабинет. В обыкновенные периоды, когда жизнь в Таласе шла нормальным порядком, Чрезвычайный Кабинет занимался своей обычной деятельностью, которая, правда, носила не совсем обычный характер: следить, чтобы ничего чрезвычайного не произошло, чтобы стихии не могли повредить Таласу, чтобы враги Таласа не вели внутри страны никакой незаконной деятельности. Для этого в подчинение Чрезвычайного Кабинета входили такие разные и, казалось бы, далекие друг от друга ведомства, как связь, пограничная стража и метеорология. А как же могло быть иначе, если Кабинет должен был следить и предотвращать не только напасти, могущие возникнуть от естественных причин, но и возникающие от причин неестественных — политических или иных. И предотвращать их всеми доступными способами. Всеми, включая даже тайные. К примеру, по договору с Империей Талас не имел права содержать армию и производить тяжелое металлическое оружие, и только благодаря Кабинету Талас имел силы, которые, несмотря на этот запрет, вполне были сравнимы с армией по подвижности и организации, — мобильные чрезвычайные силы, именно благодаря Кабинету Талас развил и укрепил ракетные технологии, доказав, что они не подпадают под раздел «тяжелого металлического оружия», так как содержание в них металла чрезвычайно мало. Поэтому даже в спокойные периоды жизни страны Чрезвычайный Кабинет пользовался значительной властью, на которую, правда, уже давно перестали покушаться два других столпа — Большой и Малый кабинеты, понимая, что без этой власти Таласу не выжить.

Во время же стихийных бедствий и иных напастей власть эта становилась буквально абсолютной по своей безграничности и, главное, беспрекословности исполнения, такая власть не могла бы присниться и самому Императору: распоряжениям главы Чрезвычайного Кабинета, ее шефа, подчинялись незамедлительно и безоговорочно все должностные лица от простого десятника до нотабля. Подобная власть была чрезвычайно эффективной, но и чрезвычайно же опасной, поэтому, дабы избежать соблазнов, длилась она считанные дни: сама княгиня во время введения чрезвычайного положения должна была еженедельно подтверждать полномочия шефа Кабинета на следующий срок или самолично отменить чрезвычайное положение и вернуть правление в свои руки; кроме того, после возвращения власти в ее руки в месячный срок созывался Совет Кабинетов, на котором разбирались действия шефа ЧК во время чрезвычайного положения. Правда, история знала всего один случай смещения назначаемого единолично самой княгиней главы Кабинета, но по причинам не его неспособности справиться с ситуацией, а из-за вскрывшейся тайной его связи с княгиней и по ее же, к слову, представлению; в дальнейшем, кстати, снятый шеф ЧК стал законным принцем-консортом. Все же остальные уходили в отставку с почетом и честью.

План «Солнечный заяц», который привела в действие своим распоряжением княгиня Сагитта, еще не ставил Талас под руководство главы Чрезвычайного Кабинета, однако побуждал его к действиям, которые были оговорены Малым Кабинетом полгода назад, когда князь Абраксас Ахеа обратился к княгине с тревожным письмом. По счастью, разработки, послужив-. шие его основой, велись в Таласе давно и в большом секрете. Малый Кабинет дал адмиралу Ариетису полномочия воспользоваться ими для плана «Солнечный заяц» и, насколько знала княгиня из отчетов адмирала, основные приготовления были уже проведены. Втайне княгиня надеялась, что до применения плана дело не дойдет, что Пройт, который, как она поняла из рассказа Аб-раксаеа, не имел вовсе никакого отношения к магии, пока не оказался в Жуткой Пустыне, за считанные годы мог постичь все премудрости магии. Похоже, однако, что Пройт оказался способным учеником и поставить его на место было необходимо.

Не зная, какой срок будет отделять предъявление ультиматума—а как еще называть дерзкое письмо-бабочку? — до начала прямых враждебных действий, княгиня в тот же день распорядилась об отправке кодированных сообщений всем уездным начальникам — предупреждение лишним не будет. Но события опередили. В ответ на ее предупреждение посыпались сообщения о появлении шаров, и уже к вечеру стало ясно, что война объявлена и начата.

Черные шары роились над страной, и теперь это были в самом деле опасные предметы — не в пример первому. Сначала из-за Столбов пришли сообщения о нападении целой тучи черных шаров на одно из месторождений минерального масла, где в результате их атаки возник большой пожар и есть жертвы среди заключенных и охраны. Затем шары появились над всеми южными Отмелями. Они летали, если так можно выразиться, медленно и задумчиво, не подчиняясь ветру, и, когда касались чего-либо, взрывались с яркой обжигающей вспышкой. Днем они не наносили большого ущерба — днем шары было хорошо видно и легко было уничтожать из арбалетов: при попадании они легко взрывались. Хуже было ночью: ночью шары растворялись в воздухе и спасения от них не было. Против них развешивали сети, но это помогало мало: сети из растительного волокна горели, из морского шелка плавились, и в них образовывались огромные дыры. Ущерб, нанесенный пожарами, был огромен. Кроме того, на третий день появления шаров из-за них едва не вспыхнул пограничный конфликт возле Первого Форта краевиков. Шары летали в основном на небольшой высоте, но несколько штук залетело на Плато; один из них поджег рощу, еще один начал кружиться над заставой, и его подстрелил офицер. Краевики, естественно приняли шары за очередную каверзу таласар и стали принимать меры. Были арестованы и взяты в заложники несколько купцов, находящихся в таласском подворье Первого Форта, но, к счастью, их быстро удалось вызволить, убедив Краевого комиссара в том, что угроза исходит не из Таласа, а из Ар-и-Дифа. «Вот еще напасть на нашу голову!» — вздохнул наместник Князя-Сенешаля, не зная, что доносить в Столицу. Спросят ведь, какие меры приняты — а что тут предпримешь?..

Когда через неделю этого безобразия адмирал Ариетис прислал депешу о полной готовности к реализации плана «Солнечный заяц», княгиня незамедлительно велела подготовить личную яхту и с вечерним приливом отправилась океаном на запад, где у берегов Ар-и-Дифа готовился к своей войне с новоявленным колдуном флот адмирала Ариетиса. Уже с борта яхты, ночью, перед тем как лечь спать, княгиня составила письмо княгине Аойде и ее мужу, в котором просила их не беспокоиться ни о чем и оставаться дома. Письмо было настолько частным, насколько это было возможно с учетом того, что послано оно должно быть не обычным способом, в конверте, а при посредстве световой сигнализации; в постскриптуме княгиня извинялась, что не предусмотрела заранее на такой случай пользование кодом, и сообщала, что позже придет настоящее письмо.

Адмирал Ариетис не рядился, по примеру имперских сановников, в шитый золотом мундир, а всегда, и дома и на службе ходил, как многие таласские нобили, в светлом льняном костюме, состоящем из расшитой рубахи, килта в мелкую полоску и легкой куртки с аппликациями из мягкой черной шагрени. Разумеется, в случае необходимости он носил и одежды из морского шелка — как правило, простые матросские штаны и куртку, на спине которой был вышит алыми нитками, чтобы ни с кем не спутать, герб его должности — вставший на хвост дельфин в овальном щите.

Сейчас он напоминал городского щеголя, который по недоразумению затесался в группу морских офицеров, коим устав Гильдии корабельщиков предписывал ношение определенных знаков различия.

Княгиня Сагитта взошла на борт катамарана «Колесница ветра» ранним утром следующего дня. Взмахом руки она отменила начавшийся было официальный церемониал и прямиком прошла в капитанскую каюту. Адмирал Ариетис последовал за ней, так же как и капитан корабля, который осведомился о дороге, не устала ли княгиня и не приказать ли подать завтрак.

— Позже, — рассеянно проговорила княгиня, устало поправляя прическу, порядком растрепанную ветром. Она села в кресло и спросила: — Я вижу, Черные Шары к вам не долетали?

— Залетела парочка шальных, — ответил адмирал. — Их уничтожили на подходе. Вы беспокоитесь о секретности?

— Да, — подтвердила княгиня. — Возможно, Черные Шары являются еще и разведчиками колдуна. На западных Отмелях творится такое… И из-за Столбов передают, что шары там летают постоянно. Есть потери. — Она брезгливо поморщилась. — Если так будет продолжаться, то вскоре мы будем вынуждены перейти к глухой обороне по всему Таласу.

Адмирал покивал, хотя положение в Таласе знал только по донесениям — на заключительной стадии разработки плана он дневал и ночевал на одном из четырех ракетоносных катамаранах, которые готовились к нанесению превентивного или ответного — как распорядится судьба — удара, а сразу после приказа княгини о начале реализации плана эскадра вышла в океан в заранее выбранную точку. Какое-то время катамараны еще поддерживали световую связь с Сигнальным Утесом, отделенным от Стены на расстояние в сорок миль, но очень быстро его зеркала и лампы исчезли из виду. Быстроходная яхта княгини догнала эскадру в открытом море.

— Если у Пройта нет в запасе какого-нибудь фокуса, мы с ним разделаемся, — уверенно сказал он.

— У него может быть в запасе не один фокус, а множество, — сумрачно сказала княгиня.

— Не думаю, — возразил адмирал. Он твердо стоял на той точке зрения, что Пройт скорее всего только и умеет пока, что пускать эти проклятые черные шары; он просто не мог овладеть большим за прошедшие несколько лет. Надо ведь учесть, что прежде всего ему было необходимо возобновить нормальную жизнь Радужного Замка, который начал разрушаться с той самой минуты, как умер Аха-колдун. Ветшание это было таким стремительным и явным, что за один только день после смерти колдуна на глазах у Абраксаса и Аойды замок тут же начал превращаться из райского уголка в полуруины. Скорее всего Пройту пришлось туго, прежде чем он с помощью Книги смог наладить жизнь в замке.

В дверь постучали; вошел офицер и молча кивнул адмиралу.

— Хорошо, — кивнул тот. — Идите.

Княгиня догадалась:

— Готово?

Адмирал снова кивнул.

Ракетный обстрел для таласар дело не новое. Ракетные технологии разработаны ими больше века назад. Другое дело — точность наведения ракет. Зрительная корректировка при дальнем пуске невозможна: при таком обстреле ракеты уходят за горизонт; до открытия островов архипелага Ботис таласары могли посылать свои ракеты только наугад, используя предварительную пристрелку для калибрования пусковых установок или наблюдателей-корректировщиков на шарах. А в Ар-и-Дифе наблюдателей у таласар, разумеется, не было — Пройт не подпускал людей к своему замку. Даже точное расположение самого Радужного Замка до недавних пор оставалось загадкой — лишь недавно, с помощью воздушных шаров, замок был обнаружен и нанесен на карты; при этом не обошлось без жертв: один из шаров был атакован над замком стаей ворон, сбит, и о судьбе пилота ничего не было известно. С недавних пор таласары применяли в разведке новый метод, который тоже стал возможным только после открытия архипелага Ботис. Вообще весь проект «Солнечный заяц» был основан именно на умении аборигенов владеть магией малых предметов.

Может показаться нелогичным, но таласары, которые в общем-то доверяют магии, но почти ею не пользуются, решили проблему наведения ракет и разведки, именно пользуясь не научными методами, а магией. Но еще недавно у них такой возможности не было, и грех было не использовать специфические магические способности островитян.

Островитяне, чье доброжелательное отношение к затее своих новых друзей с далекого материка было завоевано щедрыми подарками, отнеслись к ней со свойственной им во всем детской непосредственностью. По просьбе таласар две деревни, около полусотни человек, оставив на месте только стариков и нескольких женщин с маленькими детьми, которые остались приглядывать за домами и живностью, погрузились на катамаран и позволили отвезти себя в Талас, где для них подобрали удобное место на Отмелях, построили общими усилиями деревню и дали пожить, адаптироваться. Аборигенам понравилось и путешествие, и жизнь в Таласе, а тренировки, которые проводили с ними люди адмирала Ариетиса, казались им забавной игрой. И вот теперь островитяне и должны были выполнить ту миссию, ради которой для них все это организовали…

В сопровождении адмирала Ариетиса княгиня поднялась на палубу.

Там уже готовили к стрельбе обе большие аркбаллисты, сооруженные специально для проекта. Ракеты уже лежали в своих лотках, и лотки были устремлены почти в зенит. Княгиня еще не видела таких: длинные, гораздо длиннее виденных ею раньше, хищные тела ракет с непомерно большими стабилизаторами были не круглы, как обычно, а как-то продолговаты — они походили больше на планеры, с необычными заостренными крыльями, чем на обычные ракеты..Под ними, где неспешно возились полуголые, одетые явно не по форме, но необычайно занятые своим делом канониры, стартовики, смазчики и наводчики, курился парок и время от времени из цилиндров в основании лотка с ревом вырывалась и ударяла за борт тугая струя пара, отчего казалось, что ракеты в нетерпеливом ожидании старта потихоньку сжигают часть своего заряда. Но это просто стравливали давление паровые натягиватели аркбаллист — тоже новшество проекта: до этого при стартах применялись сложные и громоздкие шестеренчатые или блоковые системы, требующие больших усилий. Возле баллист, с любопытством осматривая их, толкалась кучка островитян; обслуга беззлобно покрикивала на них.

Неподалеку на расстеленной прямо на палубе циновке сидели еще двое островитян; они не обращали, казалось, внимания ни на что, кроме своих маленьких круглых зеркал, в которые внимательно всматривались; около них маялся переводчик. На двух столах, что стояли рядом, была разложена карта Ар-и-Дифа и объемный макет Радужного Замка, возле которых толпились несколько офицеров.

— Это наблюдатели разведчика, — пояснил адмирал. — А эти, — он кивнул на толкающихся у подножия аркбаллисты, — наводчики ракет. — Он усмехнулся. — Хорошие ребята, незлобивые и покладистые. Но уж больно любопытные. Никак не могут понять, зачем нам нужно запускать в небо этих больших летающих рыб, — он кивнул на ракеты, — если можно разрушить замок с помощью соответствующих заклинаний. Мы им объяснили, что разрушить замок нам мало.

Княгиня кивнула. Она улыбнулась сравнению. Действительно, ракеты напоминали как раз больших хищных рыб — акул.

Адмирал сказал, что в сторону Ар-и-Дифа постоянно засылались целые армады шаров-зондов. Это были беспилотные неуправляемые шары, заполненные водородом, который в Таласе практически не использовался из-за взрывоопасности — в Жуткой Пустыне это было несущественно и даже профилактически полезно: спонтанные взрывы зондов вряд ли могли нанести ощутимый урон нападавшим на них магическим созданиям, но понервировать самого владельца замка — это уже само по себе дело небесполезное. Большая часть шаров, конечно, терялась, они разлетались в стороны по воле ветров, но отдельные шары и целые стаи их долетали-таки до самого сердца Ар-и-Дифа, что позволяло островитянам при помощи нехитрых устройств видеть то, что находилось внизу. Устройства эти были просты до примитивности: через свое личное зеркальце каждый островитянин мог наблюдать любой предмет, который до того побывал у него в руках, на сколь угодно далеком расстоянии; вот к зондам и привязывали кольца, глядя на которые островитянин сквозь отверстие мог видеть все, что попадало в поле его зрения. (Еще во время разработки проекта Адмирал, отмечая эту особенность, в шутку предлагал назвать его не «Солнечный заяц», а «Дырка от бублика».) Макет Радужного Замка и карта Ар-и-Дифа были составлены именно по результатам их наблюдений.

Княгиня и адмирал подошли к столу, и офицеры моментально выпрямились, но княгиня жестом велела им не отвлекаться от дела:

— Не обращайте на меня внимания, господа. Главный здесь сейчас адмирал.

Сейчас она была здесь посторонней и не собиралась дурацкими условностями мешать работе в самый ее ответственный момент.

— Блоки управления уже закреплены за каждым из ведущих и установлены на ракеты, — доложил старший офицер.

— Другие корабли? — бросил адмирал.

— Все готово, — кивнул офицер. — С «Громовержца» сообщают, что их наблюдатель заметил цепочку черных шаров, вылетавшую в течение двадцати секунд из окна главной башни, — продолжал офицер. — Отсюда. — Он показал на макете. — Это было пятнадцать минут назад. Цепочка ушла в сторону Таласа. Мы послали предупреждение по гелиосвязи от наблюдателей.

Адмирал кивнул и бросил взгляд на небо, где в вышине виднелись цветные пятна шаров-наблюдателей.

— Хорошо, — сказал адмирал. — Пожалуй, пора. — Он повернулся к капитану: — Прикажите убрать с палубы всех лишних людей. Мы, кстати, тоже лишние, — посмотрел он на княгиню. — Давайте отойдем, ваше сиятельство… Приступайте, капитан, вы лучше знаете, что делать.

Они отошли, поднялись на мостик и встали так, чтобы, не мешая, наблюдать.

На палубе уже вовсю разворачивалось чародейное действо, творимое островитянами.

Оно того было достойно.

Давешняя группка, оставив в покое аркбаллисту, чинно расселась в круг на циновках. В центре широкого круга сидели еще две группы по три человека.

— Группа на каждую ракету, — вполголоса сказал адмирал. — В центре — ведущий, у него зеркальце и макет ракеты.

Княгиня и сама уже заметила в руках одного из островитян длинную палочку, более напоминающую по форме стрелу, чем акулоподобную ракету; впрочем, похоже, для островитян было достаточно символа.

Оба ведущих сидели в расслабленной позе, свесив головы и опустив плечи, они смотрели на свои зеркала, но, казалось, погружены были в себя. Те же, кто парами сидел возле них, наоборот, излучали энергию и некоторое напряжение. Большой круг, в который собрались остальные островитяне, был и вовсе шумен и говорлив: несколько человек били в барабаны, задавая какой-то монотонный быстрый ритм, а на свободном месте танцевал шаман, весь размалеванный от макушки до пяток красной краской.

— Товьсь! — скомандовал канонир первой аркбаллисты.

— Товьсь! — эхом откликнулись от второй.

Задудели боцманские дудки, и палуба мигом очистилась. Все незанятые матросы разбежались по своим местам, только несколько человек продолжали, невзирая ни на что, заниматься своим делом в дыму паровиков да фейерверкеры замерли в ожидании.

Ракеты словно бы ожили. Уже не как рыбы, а как горные кошки перед прыжком, они медленно подались назад — это паровики натягивали тетивы аркбаллист, сделанные из многажды переплетенных полос акульих шкур — самого прочного и упругого материала, известного таласарам; отчетливо зашелестели и заскрипели сгибаемые тетивами дуги из лучшей слоенки. Фейерверкеры шагнули вперед и, расправив по лоткам запальные шнуры ракет, приготовились поджечь их.

Барабанный ритм чуть изменился, стал настойчивее, островитяне большого круга начали в такт прихлопывать в ладоши — и вдруг, внезапным воплем, выпевать какие-то отрывочные слова. Это явно был какой-то очень древний ритуал, который в обрамлении современной техники гляделся особенно непривычно…

— Старт ракет по склянке полдюжины! — перекрывая ритм барабанов, провозгласил офицер-ракетчик и, глядя на свой хронометр, начал отбивать.

Дзинь-дзинь! — парно отбил колокол, и всякое движение возле аркбаллист прекратилось; только крутился и кривлялся в круге красный шаман.

Дзинь-дзинь!! — и фейерверкеры поднесли факелы к концам запальных шнуров, а стартовики взялись за рукояти цилиндров; шаман молча скакал, едва не сбивая своих соплеменников.

Дзинь-дзинь!!!

— Старт! — зычно крикнул офицер-ракетчик. И совершенно не по-уставному от избытка чувств гаркнул: — Поехали!!!

Фейерверкеры соединили факелы и шнуры и тут же отбежали в сторону, присев прикрывая головы руками. Потому что в тот же миг натужно фыркнули освобожденные поршни паровиков, палуба заволоклась клубами горячего пара, сдвоенно, почти не слышно, но так, что ударило по ушам, басово и коротко взгуднули спущенные тетивы, и обе ракеты, проскользнув вверх по густо смазанным полозьям лотков, стартовали в небо.

Палуба под ногами ощутимо просела, и огромный катамаран, тяжело переваливаясь, закачался на поплавках.

Адмирал подхватил княгиню под локоть…

На всех четырех кораблях эскадры запуск производился одновременно. Практически в один момент офицеры скомандовали «Старт!», фейерверкеры зажгли фитили, и восемь ракет взвились в синеву неба. Вдруг и сразу у всех кораблей появились белые паровые усы, которые распустились по воде густым неохотно рассеивающимся туманом. А стрелы ракет, достигнув положенной безопасной высоты и отклонившись в сторону черной полосы Жуткой Пустыни, виднеющейся на далеком горизонте, выбросили длинные языки пламени и направились к своей невидимой глазом цели.

Впрочем, не все. Огненных ракетных драконов в небе было только семь.

— Одна не сработала! — крикнул кто-то.

— Это с «Громовержца», — прибавил другой.

Княгиня увидела, что одна из ракет, оставшись бесхвостой, начала заваливаться и, пролетев около полумили, врезалась в воду. Туда тут же поспешил юркий водометный катерок.

А канониры уже готовились ко второму залпу.

Островитяне внешне никак не изменили своего поведения после старта. Двое ведущих все в тех же расслабленных позах смотрели в зеркальца; изредка кто-то из сидящих рядом легонько касался рукой стрелы, которую ведущий держал в руке. И все ритм барабанов был прежний, а шаман неустанно крутился среди соплеменников.

Адмирал задумчиво смотрел вслед тающим дымным хвостам ракет.

— Ну что ж, сейчас узнаем, стоила ли наша игра сожженных ради нее ракет…

— Ракетам еще долго лететь? — спросила княгиня.

— Они уже там, — сказал адмирал. И тут…

Западный край горизонта выбросил в моментально побелевшее небо ослепляюще яркий столб огня.

— Не смотреть! — успел крикнуть адмирал, закрывая лицо руками и пытаясь заслонить от вспышки своим телом княгиню. Но княгиня, как и почти все, инстинктивно успела прикрыть глаза.

И все равно в глазах резко потемнело и в густой, почти ощутимой, горячей темноте плавали радужные, расплывающиеся круги. Даже отняв руки, княгиня еще некоторое время видела их, но уже не на фоне горячей темноты, а среди мельтешащих силуэтов. Свет и темнота словно поменялись местами, и, чтобы вернуть себе привычное ощущение мира, ей пришлось долго промаргиваться. Вспышка, которая была гораздо ярче стоящего почти в зените солнца, ослепила всех, кто смотрел в этот миг в сторону пустыни.

— С вами все в порядке, ваше высочество? — донесся до нее голос адмирала.

— Чем же вы начиняете свои ракеты, адмирал? — раздраженно проговорила княгиня, вытирая заслезившиеся глаза.

Адмирал посмотрел слезящимися глазами на запад, где над Ар-и-Дифом медленно, словно нехотя, вырастал циклопический гриб дыма.

— Самая обычная начинка, ваше сиятельство, — сказал он. — Сам не понимаю, чего это оно так шарахнуло.

Он оглянулся. Островитяне, кажется, пребывали в полном восторге от произведенного совместно с таласарами чародейства. Ведущие вовремя успели прикрыть свои зеркальца; хуже было наблюдателю с зонда: так как никто такого эффекта не ожидал, его собирались использовать для наблюдения за результатами взрыва со стороны и последующей корректировки обстрела, и взрыв ослепил его и поверг в беспамятство. К нему уже прибежал врач, и вместе с ним суетился прекративший свою пляску шаман.

— Это Книга, — решил адмирал, разглядывая западный горизонт в подзорную трубу. — Другого объяснения я просто не могу найти. Слышал я кое-что об этих магических книгах. Мой прадед, помню, хоть совсем маленький был, нашел в бумагах одного перебежчика-имперца клочок бумаги с каким-то магическим рецептом, — говорил он. — Он этого дела сильно не любил, ну и бросил бумажку в очаг. Полыхнуло так, как будто в дом молния попала. Еле выскочить успели. А ведь это всего клочок бумажки был, а не книга.

Княгиня неотрывно смотрела на запад, где, лениво клубясь, разрастался в ширину ядовитый буро-черный гриб высотой никак не меньше нескольких миль.

— Интересно, осталось ли там что живое? — сказала она.

— А что может быть живого в Жуткой Пустыне? — ответил адмирал. — Развеется — посмотрим.

— А нечего и смотреть, — раздался позади поразительно знакомый обоим скрипучий голос.

Все присутствовавшие на мостике одновременно оглянулись.

В отдалении от них, облокотившись о перила, стоял сам Арканастр. Его глаза из-за стекол очков смотрели прямо на княгиню.

— Все, — сказал он. — В вашей Неваде теперь даже бактерии живой не найдешь, а не то что чего-нибудь покрупнее. Можете быть покойны. Конец книжечке, отчитали ее колдуны. — Он посмотрел на клубящийся гриб вдали и произнес задумчиво: — Хиросима, да и только. Никогда живьем не видел. Любопытно. — Он снова посмотрел на княгиню. — Только вряд ли это решит все ваши проблемы. Уж поверьте старику. Никогда так проблемы не решались. И здесь, и везде.

— Что вы хотите сказать, достопочтенный Арканастр? — медленно произнесла княгиня.

— Да ничего. — Арканастр пожал мощными плечами. — Вашего мира это касается только в одном. Вам придется учиться жить без магии. Без всех этих штучек. — Мудрец покрутил в воздухе ладонью и, как бы естественно продолжая движение, запустил под распахнутые полы своей куртки и извлек оттуда свою неизменную бутыль. — Вас, княгиня, и ваших подданных это касается меньше всего. — Он привычным жестом стал откручивать пробку, и княгиня, как и все прочие, завороженно следили за его движениями. — А вот там, наверху кое-кому придется туговато. И им тоже. — Он указал бутылью на возбужденно рассматривающих гриб взрыва островитян. — Вы подумайте об этом. Мы ведь в ответе за тех, кого мы приручили, так ведь? — Арканастр спокойно поднял бутылку и приложился к ее горлышку. Никто не шелохнулся, пока он глотал. А Арканастр допил, негромко крякнул, посмотрел сквозь пустую бутылку на солнце и, вздохнув, отбросил ее за борт. — Вот и все, — сказал он просто. — Мне пора.

И, отлипнув от борта, мудрец стал неторопливо спускаться с мостика. Его шлепанцы негромко хлопали по ступенькам.

А когда его седая голова скрылась за кромкой настила, адмирал с побелевшим от бешенства лицом медленно обернулся к побледневшему капитану и прошипел сквозь зубы:

— Бардак на палубе! Почему не доложили!!