"Ласковые имена" - читать интересную книгу автора (Макмертри Ларри)

ГЛАВА VII

Не успела Аврора перевести дух, как спидометр Вернона стал показывать девяносто. Ей казалось, что они едут слишком быстро, и она посмотрела. Именно девяносто миль. Они пролетели мимо ее «кадиллака» так стремительно, что Авроре едва удалось взглянуть на Гектора Скотта, застывшего в ее машине. В таком автомобиле ей никогда не случалось ездить. В нем было два телефона и какое-то сложное радио, а в одной из задних дверок – встроенный телевизор. Если учесть, с какой скоростью они мчались, Вернон, – как ей казалось, – вел машину весьма небрежно. Тем не менее, она ощущала скорее удивление, чем испуг. Вернон, по-видимому, был вполне уверен, что справится с машиной, а та была столь впечатляющей и хорошо оборудованной, что ей, вероятно, были не страшны неприятности, которые могли приключиться с обычным легковым автомобилем. Двери сами запирались, окна – закрывались, и в салоне было так уютно, что о мире, оставшемся снаружи, не хотелось не только волноваться, но даже и вспоминать. Сиденья были обтянуты очень мягкой кожей, а общий тон салона был тускло-коричневый, как раз к ее лицу. Единственно, что со всем этим не согласовывалось, это приборная доска, отделанная воловьей кожей – прямо с шерстью.

– Вернон, я думаю, мне надо будет вам позвонить, – сказала Аврора, устраиваясь поудобнее. – Какая красивая машина. Вообще-то, я не знаю, почему сама такую не заведу. Единственное, что в ней не так, эта ужасная кожа. Как это произошло?

Вернон смутился. Это особенно заметно, когда человек такой веснушчатый и маленький, – подумала Аврора. Он нервно подергивал себя за ухо.

– Это я сам придумал, – сказал он, все еще дергая ухо.

– Должна заметить, что это вышло немножко неосмотрительно, – сказала Аврора. – Пожалуйста, перестаньте, а то вытянете мочки ушей.

Вернон смутился еще сильнее и перестал дергать себя за ухо. Вместо этого он начал дергать свои пальцы, отчего заскрипели суставы. Аврора молчала тридцать секунд, но этот звук вынести не могла.

– И так делать не надо. Это не лучше, чем дергать себя за уши, да еще и звук неприятный. Я знаю, что с моей стороны ужасно так командовать, но я постараюсь быть хорошей. А вы тоже можете критиковать меня, если я буду делать что-нибудь невыносимое. Мне вообще кажется, что вам не следует все время дергать себя за различные части тела. Я заметила, как вы ходили после того, как произошла авария.

– Да, у меня суетливость. Это от нервозности. Доктор говорит, что это от моего обмена веществ. – Он напряженно смотрел на дорогу, стараясь удержаться от лишних движений.

– В лучшем случае такой диагноз можно назвать неопределенным, – заметила Аврора. – Я думаю, вам нужно сменить доктора, Вернон. Метаболизм есть у всех, и у меня тоже. Но я же себя не дергаю. Очевидно, что вы не женаты. Никакая женщина не потерпит, чтобы муж так дергался.

– Да, я так и не устроился. Всю жизнь провел на бегу, как заяц.

Впереди, на северо-западе показалось небо Хьюстона, полуденное солнце освещало высокие здания, белые и серебристые. Вскоре они влились в поток автомобилей и поплыли к городу. Вернон не отрывал рук от руля, что помогало ему удерживаться от непроизвольных движений, а Аврора, откинувшись на необыкновенно удобные коричневые кожаные кресла, с большим удовлетворением смотрела, как мимо пролетает город.

– Мне всегда больше нравилось, когда меня везут, чем когда я сама веду машину, – сказала она. – Видно, что это очень надежная машина. Может быть, мне надо было все эти годы водить «линкольны».

– Здесь мой дом, – пояснил Вернон. – Что-то вроде штаба на колесах. Есть и письменный стол, он выдвигается перед задним сиденьем. Еще есть холодильник, он там, сзади, а под полом сейф для ценностей.

– Ах, Вернон, вы, верно, так же, как и я, любите всякую технику. А можно воспользоваться одним из ваших телефонов? Я только позвоню своей дочери и скажу ей, что побывала в аварии. Может быть, это сделает ее немного более осмотрительной.

– Пожалуйста.

– Как великолепно, – у Авроры сияли глаза, когда она набирала номер. Происходило что-то новое.

– Просто не знаю, почему я не поставила телефон и в свою машину, – сказала она. – Я, наверное, думала, что телефоны бывают только у миллионеров. – Она замолчала, обдумывая свою фразу. – У меня, должно быть, шок от аварии, иначе бы я так глупо не выражалась. Я вовсе не хотела сказать, что вы не миллионер. Надеюсь, пока я в этом состоянии, вы не будете расценивать то, что я говорю, как оскорбление.

– Да ладно, у меня правда есть несколько лимонов, но я не X. Эл. Хант, – ответил Вернон. – Не люблю особо много работать.

Как раз в этот момент Эмма сняла у себя трубку.

– Привет, дорогая, угадай, какие у меня новости.

– Ты выходишь замуж, – предположила Эмма. – Генералу Скотту удалось сломить твое сопротивление.

– Нет, наоборот. Я только что выбросила его из своей жизни. Я буду говорить очень кратко, дорогая. Никогда не догадаешься, откуда я звоню. Представь себе, из машины на ходу.

– Ты серьезно?

– Да, из машины. Мы на Эллен Парквей. Я только хотела тебе сообщить, что побывала в небольшой аварии. К счастью, никто не виноват и не пострадал, правда, молодой патрульный офицер на пару минут отключился.

– Понятно. А из чьей машины на ходу ты звонишь?

– Джентльмен, в которого я врезалась, был так любезен, что вызвался подвезти меня домой. Его машина оснащена телефонами.

– Это дает много пищи для размышления, – заметила Эмма. – Рози говорила, что ты уехала с генералом Скоттом. Что с ним стало?

– К сожалению, мне пришлось его оставить проветриться и остыть. Ну ладно, я вешаю трубку. Мы приближаемся к светофору, а я не привыкла разговаривать во время движения. Если позвонишь мне позднее, расскажу тебе все в подробностях.

– Мне казалось, что ты собиралась остаться дома и заняться оплатой счетов.

– Пока. Я вешаю трубку, пока ты не успела испортить мне настроение.

– Интересно, почему моя дочь всегда напоминает мне о том, что я не хочу помнить? – обратилась она к Вернону. – Если вы никогда не были женаты, Вернон, вам, наверное, не знакомы такие беды.

– Я никогда не был женат, но у меня девять племянниц и четверо племянников. Мне часто приходится играть роль дяди.

– А, это мило.

Он в рассеянности снова принялся хрустеть пальцами, но Аврора оставила это без внимания.

– Мне кажется, я любила своих дядей больше всего на свете, – добавила она. – В наше время хороший дядя – подарок судьбы. А можно спросить, где вы живете?

– В основном здесь, – просто ответил Вернон. – Видите ли, эти сиденья откидываются. Единственное, что остается, это найти место для парковки – и я уже дома. Из этих сидений получаются отличные кровати, и под рукой у меня телефоны и холодильник. У меня есть пара комнат в отеле «Риц», но я их держу, главным образом, чтобы было где оставлять грязное белье. Здесь мне не хватает только кладовки и стиральной машины.

– Господи. Какой странный образ жизни! Не удивлюсь, если он способствует вашей нервозности, Вернон. Ваша машина очень комфортабельна – для машины. Но она едва ли может заменить дом. Разве вам не кажется разумным истратить часть денег на приобретение подходящего жилья?

– О нем некому будет заботиться. Полжизни я в отъезде. Завтра я отправляюсь в Альберту. Если бы у меня был дом, я бы о нем беспокоился. Может, я бы тогда еще больше дергался?

– В Альберту, в Канаду? – уточнила Аврора. – И что там?

– Нефть. Я не могу много летать самолетом. У меня уши закладывает. Я обычно всюду добираюсь на машине.

К удивлению Авроры, он нашел ее улицу, не сделав ни единого лишнего поворота. Это была коротенькая улица, всего один квартал, и многим гостям Авроры не удавалось ее найти, даже имея точные инструкции.

– А, вот мы и на месте, да? – произнесла она, когда они подъехали к дому. – Просто не верится, что вы нашли мою улицу с первой попытки.

– Ничего удивительного, мэм, я часто играю в покер в этой части города.

– Не нужно звать меня мэм, – заметила Аврора. – Вообще, я бы предпочла, чтобы вы так ко мне не обращались. Мне никогда не нравилось такое обращение. Гораздо лучше звать меня Аврора.

Однако ей пришло в голову, что в дальнейшем у него не будет нужды обращаться к ней. Она дома – вот и все. Он наутро уезжает в Альберту и трудно сказать, когда вернется. Естественно, она не могла спросить его, что он собирается делать потом.

Безо всякого предупреждения она стала падать духом. Удовлетворение, которое она испытала, сидя в «линкольне», было вызвано, по-видимому, тем, что там были удобные сиденья, а может быть, и тем, что Вернон, хотя и дергался, оказался человеком доброжелательным и непридирчивым, являя собой приятный контраст с Гектором Скоттом. Вернон, казалось, был не обидчивым, что было Авроре в новинку. Мужчины, с которыми она встречалась, часто обижались почти сразу же.

Почему-то при виде своего красивого дома она расстроилась. Приятная часть дня закончилась, и остались воспоминания. Рози, конечно, уже ушла, и не с кем будет даже поговорить. Ее мыльные оперы прошли, и даже если Эмма позвонит, то телефонный разговор с пересказом обстоятельств аварии во всех подробностях дольше, чем на час не растянешь. Так что весьма скоро ей останется лишь созерцать свои счета, а платить по счетам, сидя в пустом доме, очень неприятно.

И поблизости не будет ни души, чтобы отвлечь ее. Кроме того, она знала, что оставшись одна, сразу же начнет волноваться, как доставить машину домой, что будет в полиции, что с генералом Скоттом, появятся и другие поводы для беспокойства, которые не выплыли бы, если бы она не осталась одна.

На секунду, глядя на Вернона, она задумалась, не пригласить ли его поужинать и поговорить с ней, пока она будет заниматься счетами. Ужин был бы хорошим ответом на его любезность, ведь он не только привез ее домой, но и спас от полиции; но предложение побеседовать с ней, пока она занимается счетами, могло показаться, мягко говоря, нетрадиционным и чересчур смелым. Очевидно, что Вернон не был окружен дамами, иначе он не жил бы в машине. Кроме того, если он собирался в Канаду, то у него наверняка на последнюю минуту было отложено множество дел, – как это бывало у нее, когда она куда-то собиралась.

Что в нем вызывало ее расположение, так это, может быть, лишь то, что он сумел сразу же найти ее улицу, но она знала, что при всем своем расположении к нему она не может действовать вопреки условностям. Достаточно, что начало их знакомства было очень далеко от принятых норм. Она совсем сникла.

Вернон ожидал, когда она выйдет, но она все сидела в машине. Тогда ему пришло в голову, что он, наверное, должен выйти, чтобы открыть перед ней дверь. Он посмотрел, чтобы понять, правильно ли ее понял, и заметил, что она грустна. Она же выглядела такой счастливой всего минуту назад. При виде ее обреченного выражения лица он ужаснулся. Он очень много знал о нефти, но почти ничего о женской грусти. Это его напугало.

– В чем дело, мэм? – сразу же спросил он. Аврора смотрела на свои кольца. Ее пальцы украшали топаз и опал.

– Не понимаю, почему вы не зовете меня Авророй, – сказала она. – Это имя очень легко выговаривается.

Она подняла глаза на Вернона, который дернулся и смутился. Он был так смущен, что на него было больно смотреть. Совершенно очевидно, что он вообще не имел дела с женщинами. Аврора почувствовала некоторое облегчение, а вместе с ним, решимость действовать наперекор стереотипам.

– Я должен к этому привыкнуть, миз Гринуэй, – сказал он. – Это нелегко.

Аврора пожала плечами.

– Ладно, – согласилась она, – хотя это вообще-то абсолютно легко, все-таки обращение «миссис Гринуэй» заключает в себе некоторый прогресс. «Мэм» наводит на мысль о сельской учительнице, а я от этого амплуа очень далека. Хотя не знаю, зачем я все это говорю, если вы сегодня все равно уезжаете и покидаете меня. Уверена, что вы с радостью уедете в Альберту, лишь бы подальше от меня.

– Вовсе нет, – возразил Вернон и сконфузился.

– Нет, – снова повторил он.

Аврора посмотрела на него. Она знала, что поступает жестоко, она знала, что он такой приятный человечек, – но все же посмотрела. Вернон не понимал, что происходит. Он заметил, что его пассажирка странно глядит на него, словно ожидает от него чего-то, а он понятия не имеет чего. Но взгляд ее говорил, что все зависит от него и что это очень важно. Его машина, обычно такая уютная и пустая, вдруг показалась ему камерой высокого Давления, источником которого служил взгляд миссис Гринуэй. По ее лицу можно было предположить, что она вот-вот расплачется, или рассердится, или очень огорчится, – он не знал, что именно с ней произойдет. Все будет зависеть от него. Наконец, она перестала смотреть ему в глаза.

Вернон почувствовал, что на лбу у него выступает холодный пот, а ладони, наоборот, пересыхают. Он совсем не знал эту леди, ничем ей не был обязан, но вдруг ему показалось, что он почему-то перед ней в долгу. Во всяком случае, ему захотелось быть ее должником. На лице у нее были морщинки, которые он раньше не заметил, но это были очень милые морщинки. Ему не хотелось, чтобы она грустила или сердилась. Давление нарастало, он не знал, что раньше разойдется по швам: машина или он сам, и он ощутил такую тягу к суетливости, что выдернул бы себе все пальцы в десять секунд, если бы не знал, что именно это делать не следует.

Аврора снова стала пристально смотреть на него, она крутила кольца на пальцах, словно ждала чего-то, глядя на него в упор. Вернону казалось, что все вдруг изменилось. Всю жизнь он слышал, что однажды появится женщина, которая перевернет всю его жизнь, и вот эти предсказания сбылись. Он никогда не верил, что перемена может произойти так стремительно, и вот она произошла. Все преобразилось и не постепенно, а сразу. Его прежняя жизнь закончилась, когда он остановил машину, и его прежнее существование утратило всякий смысл. Остановка произошла так стремительно, что у него захватило дыхание. Он почувствовал, что в будущем не увидит и не захочет видеть никакого другого лица, кроме лица этой женщины, пристально глядящей на него. Он был так поражен, что даже высказал свои чувства вслух.

– О Боже, миссис Гринуэй, я в вас влюбился – как щенок. Что мне делать?

Чувство, стоявшее за этой фразой, не ускользнуло от Авроры; его слова выдавали душевное волнение, и она ощутила, как они пробивались из глубины души, преодолевая удивление и страх.

Она немедленно расслабилась, хотя удивилась, даже была поражена, отчасти потому, что подобные фразы и чувства были ей незнакомы, отчасти сознавая, что они-то ей и требовались в данный момент. В своем одиночестве, пережив временную растерянность, она как бы истощила в себе все силы и нуждалась в любви единственного мужчины, оказавшегося под рукой; и вот перед ней, как на ладони, Вернон с его обветренным, веснушчатым и испуганным лицом.

Улыбнувшись ему, она словно попросила минуту подождать, и несколько секунд смотрела в сторону, на сосны, которые росли за ее домом, и пролившийся на них солнечный свет. Было поздно, солнце клонилось к закату; свет, профильтрованный через их ветви, падал, образуя во дворе длинные тени. Поглядев на Вернона, она снова улыбнулась. Другие ее поклонники тоже делали ей предложения, но они боялись произносить такие слова, все они, даже Альберто, говоривший их тридцать лет назад. Она хотела на секунду накрыть своей ладонью пальцы Вернона, чтобы показать, что способна откликнуться на его чувства, но он отпрянул, испугавшись не на шутку, и она, улыбнувшись, отступила.

– Вернон, я в ужасе, вы уже, наверное, успели это заметить. Я во второй раз за день сбила вас, в первый раз это, правда, сделала моя машина. Вы стали дергаться, словно в агонии, мне кажется, это оттого, что вы так много времени проводите, сидя в своей машине.

Не хотите ли выйти и прогуляться со мной по двору, пока он так красиво освещен? В это время дня я всегда гуляю во дворе, и мне кажется, вам бы тоже не помешало размяться.

Бросив взгляд на дом, Вернон пытался представить себе, как он выберется наружу и пройдет мимо него, но не мог. Он был слишком потрясен, хотя ему начинало казаться, что жизнь может продлиться и подольше: миссис Гринуэй улыбалась ему и уже не выглядела такой убитой. Ему пришло в голову, что она не расслышала его слов. Иначе она, может быть, перестала бы улыбаться. Подумав это, он ощутил нестерпимое беспокойство. В создавшемся новом положении ожидание и неопределенность были невыносимы. Он должен знать правду – и немедленно.

– Слышите, я не знаю, что мне делать, миссис Гринуэй, – повторил он. – Я даже не уверен, что вы меня услыхали. Если услыхали, но решили, что я надсмехаюсь, то я не знаю, что мне делать.

– О, я все услышала, – ответила Аврора. – Вы выразились очень примечательно, и я ничуть не сомневаюсь в вашей искренности. Почему вы хмуритесь?

– Не знаю, – ответил Вернон, хватаясь за руль. – Небось потому, что мне подумалось, я бы не хотел, чтобы мы были посторонними.

Растроганная его словами, Аврора отвернулась и стала смотреть на сосны. Она собиралась ответить в шутливом тоне, но фраза застряла у нее в горле.

Вернон этого не заметил.

– Я знаю, что признался слишком скоро, – продолжал он, все еще находясь в агонии непроизвольных движений. – То есть, вы можете подумать, что раз я холостяк и у меня несколько лимонов и машина как в кино, так я какой-нибудь там плейбой, но это не так. Миссис Гринуэй, я за всю жизнь ни разочка не влюблялся, даже ничего похожего, никогда – до сегодняшнего дня.

К Авроре быстро вернулся дар речи.

– Я, безусловно, не охарактеризовала бы вас как плейбоя, – заметила она. – Будучи плейбоем, вы, разумеется, догадались бы, что я не могу думать о вас плохо. Дело в том, что голова у меня сейчас работает не блестяще, и мне кажется, что если мы выйдем и прогуляемся, то оба почувствуем себя лучше. Если вы не горите нетерпением немедленно сорваться с места, то, может быть, позволите мне по окончании нашей маленькой прогулки приготовить для вас ужин, чтобы я могла отблагодарить вас за беспокойство, которое вам сегодня доставила.

Вернон все еще не был уверен, что справится с обычными действиями, принятыми в мирской жизни, но когда он вышел из машины, чтобы распахнуть дверь перед Авророй, ноги его, по крайней мере, не подвели.

Когда они шли через лужайку, Аврора мимолетно взяла его под руку; ей показалось, что он дрожит.

– Мне кажется, вы плохо питаетесь, Вернон, – заметила она. – Трудно вообразить обратное, учитывая, что вы живете в машине.

– Но у меня же есть холодильник, – смиренно возразил Вернон.

– Да, но для приготовления более здоровой пищи еще нужна плита, – напомнила Аврора, замедлив шаги, чтобы еще раз бросить взгляд на белый «линкольн», стоявший перед ее домом. Его силуэт, по крайней мере, не уступал в стройности ее «кадиллаку». Издали он был великолепен.

– Боже, посмотрите, как он прекрасно сочетается с моим белым домом. Интересно, кто-нибудь подумает, что я купила новую машину?

Едва они вошли на кухню, где Аврора хотела положить сумочку и скинуть туфли, как мирская жизнь предстала перед ними в своем самом печальном проявлении. Рози сидела за кухонным столом, вся в слезах, держа у виска посудное полотенце со льдом. Она вытащила один из хозяйкиных киножурналов и поливала его слезами.

– Что с тобой? – спросила Аврора, пораженная ее видом. – Только не говори, что нас ограбили. Что ты им позволила унести?

– Да нет. Это просто Ройс. Я зашла слишком далеко.

Аврора положила сумку на стойку, в раздумьи наблюдая происходящее, Вернон, казалось, немножко растерялся, но беспокоиться о нем было не время.

– Понятно. Ты ему, наконец, надоела? Чем он тебя стукнул?

– Кулаком, – Рози шмыгнула носом. – Он вошел и услышал, как я разговариваю по телефону с Эф. Ви. Мы говорили о моей помощи ему в ремонте этого вонючего старого «паккарда», а Ройс Бог весть что себе вообразил. Разозлился, как взбесившийся пес. Если бы я начала гулять, так, будьте уверены, конечно же не с Эф. Ви. д'Арк. Я бы ни на кого из Боссьер-сити глаз не положила.

– Ну почему же ты все не объяснила Ройсу, чтобы снять у него камень с души?

– Пытаться ему что-нибудь объяснять, это все равно, что камню. Я просто озверела. Я его обвинила, что он шляется с одной из тех тварей, которым доставляет еду. Ох, как я его поливала!

Она сделала паузу, чтобы вытереть глаза тыльной частью ладони.

– Так что же потом произошло? – спросила Аврора.

Она была несколько раздосадована, что драма на кухне произошла как раз тогда, когда ей пришлось уехать всего на день.

– Этот сукин сын меня совсем доконал, – протянула Рози, она снова расклеилась, почувствовав сострадание к себе. – Ох, Аврора… Теперь мой брак потерпел крушение.

– Подожди, – жестко остановила Аврора, – не плачь, пока не кончила рассказывать. Чем именно Ройс тебя доконал?

– Это продолжалось каждый день, целых пять лет. Она работает в какой-то забегаловке на Вашингтон-авеню. Только и знаю, что ее зовут Ширли. Он приходил сюда пожрать, а потом ехал прямо туда. Ох, Господи!

Не в силах дальше сдерживаться, Рози разрыдалась, уронив голову на сгиб локтя.

Аврора посмотрела на Вернона. Ей показалось, что, столкнувшись с чужим горем, он несколько успокоился.

– Вернон, я, кажется, целый день только и делаю, что втягиваю вас в представления. Если хотите подкрепить силы, можете выпить. – Она открыла бар, чтобы показать ему, где находится спиртное, на случай, если он решится самостоятельно угоститься, а потом пошла к Рози и похлопала ее по плечу.

– Да, дорогая, вот так незадача. Но мы можем поблагодарить твою счастливую звезду хоть за то, что ты не беременна.

– Да уж, – согласилась Рози. – Не хочу больше заводить детей от этого мерзкого ублюдка.

– Надеюсь, и ни от кого другого. Ох, ну и шишка у тебя на виске! Очень плохо бить человека по виску. Совсем непохоже на Ройса. Если он признал свою вину, зачем же было драться?

– Наверно потому, что я хотела его прирезать. Я на него кинулась с ножом для мяса. Небось, если бы он перед тем не смочил горло, лежал бы здесь мертвый.

– Боже праведный, – Авроре трудно было вообразить Ройса лежащим на кухонном полу в трех шагах от того места, где все эти годы так вкусно питался. Рози стала вытирать глаза и вскоре немного успокоилась.

– Да, и вторая половина дня не обошлась у меня сегодня без приключений, – сказала Аврора. – Эта бедняжка – Розалин Данлап, Вернон; Рози, это Вернон Далхарт.

– Зовите меня просто Рози, – храбро заявила она, вытирая залитую слезами руку, чтобы протянуть ее Вернону.

– Рози, мне кажется, тебе следует выпить немножко бурбона, чтобы успокоить свои нервы, – сказала Аврора. – Гектор Скотт вел себя очень плохо, и из-за него я сегодня попала в аварию. После чего он повел себя еще хуже, и я оставила его в моей машине. Надо сразу же позвонить Эф. Ви.

– Ой, я не могу. Ройс пошел к нему и такое ему устроил, что теперь он боится со мной разговаривать.

– Ну хорошо, я позвоню ему сама. Вернон, я надеюсь, вы помните номер той дороги. Боюсь, я не очень хорошо помню, где мы оставили Гектора.

– Шестое шоссе, как раз там, где в него вливается дорога Четырнадцать – тридцать один, – сразу же ответил Вернон.

Обе женщины были удивлены.

– Четырнадцать – тридцать один? – переспросила Аврора. – Я понятия не имела, что здесь так много маленьких дорог. Неудивительно, что я постоянно теряюсь.

– Ну, это просто дорога от фермы к рынку.

– Не думаю, что Гектор будет там долго сидеть. Рози, что ты намерена делать?

– Ройс, небось, сегодня нажрется. Я попросила свою сестру, чтобы она забрала детей к себе, а то он придет и их изобьет. Я, наверно, еще немного посижу и пойду туда, если у меня хватит на это нервов. Еще не хватало, чтобы ему оставлять пустой дом, а он будет туда приводить своих тварей. Там, откуда я родом, собственность это девять десятых закона.

– Где, по-вашему, сейчас находится Ройс? – спросил Вернон.

– Пьянствует со своей шлюхой, – предположила Рози. – Где же ему, паразиту, быть?

– А сколько у вас детей?

– Семеро.

– Почему бы мне с ним не поговорить. Готов поспорить, что мне удастся наладить дело.

Аврора удивилась.

– Вернон, вы же его даже не знаете. К тому же, Ройс весьма крупный, можете мне поверить. Что вы сможете с ним сделать?

– Поговорить разумно. На меня работает около шестисот человек. И они часто попадают в какие-нибудь заварушки. Обычно не очень серьезные. Клянусь, что я вытащу Ройса из этой истории, если только найду его.

Зазвонил телефон. Аврора взяла трубку. Это был Ройс.

– Эй, – сказал он, услышав голос Авроры. – Рози там?

– Да, ты хотел бы поговорить с ней, Ройс? – сказала Аврора, подразумевая, что такая форма вопроса заключает в себе скрытый упрек.

– Нет, – гаркнул Ройс и бросил трубку.

Сразу же раздался новый звонок. Это была Эмма.

– Я готова прослушать про твою аварию. Я умру от любопытства, если не узнаю, что приключилось с генералом Скоттом.

– Не могу сейчас уделить тебе ни минуты, Эмма, – сказала Аврора. – Ройс побил Рози, и мы тут все в таком состоянии… Если хочешь, чтобы от тебя была какая-то польза, приезжай сразу же сюда.

– Не могу. Мне надо приготовить мужу ужин.

– О, конечно, ты же в рабстве! Как глупо с моей стороны было подумать, что ты можешь приехать, чтобы помочь своей матери. Я очень рада, что не получила серьезных увечий. А то мне пришлось бы нарушить весь ход твоей семейной жизни.

– Ну хорошо, забудь об этом. До свидания. Аврора на секунду опустила трубку, а затем сразу же позвонила Эф. Ви., который ответил мгновенно.

– Надо же, сегодня, кажется, все сидят у телефона. Эф. Ви., я полагаю, ты узнаешь мой голос?

– Угу, миз Гринуэй, – сказал Эф. Ви. – Как Рози?

– Потрепана, но не побеждена. Но я звоню тебе не из-за нее. Мы с Генералом попали в аварию, и между нами произошла небольшая размолвка, я боюсь, что оставила его, чтобы ты его забрал. Он сидит в моей машине на Шестом шоссе, возле дороги с фермы на рынок. Я воображаю, как он зол, и чем позднее ты за ним придешь, тем хуже для тебя. Вероятно, тебе следовало бы отправиться прямо сейчас.

Эф. Ви. пришел в ужас.

– И сколько он уже там сидит? – спросил он.

– Довольно долго, – неопределенно сказала Аврора. – Я сейчас должна позаботиться о Рози, а тебе желаю удачи. Пожалуйста, напомни Генералу, что я больше не хочу с ним разговаривать. Он мог об этом забыть.

– Подождите, – перебил Эф. Ви. – Где вы говорите, он находится? Мне же не на чем ехать, разве что на «джипе»?

– Это даже лучше. Шестое шоссе. Я уверена, ты узнаешь мою машину. Счастливо.

– Если мы не собираемся пить вино, почему бы нам не выпить хоть по чашечке чая, – сказала она, повесив трубку. – Рози, приготовь, пожалуйста. Это тебя отвлечет от невзгод.

Затем ей в голову пришла страшная мысль.

– Боже, – воскликнула она. – Я же не заперла свой автомобиль. Я была слишком оскорблена. А вдруг кто-нибудь его ночью украдет?

– Нет проблем, – ответил Вернон. Дергая себя за ухо, он старался не смотреть ей в глаза.

– Как же нет, – возмутилась Аврора. – Незапертые машины угоняют каждый день.

– Да я об этом позаботился.

– Как? – удивилась Аврора. – У вас же нет ключа от моей машины.

Вернон смутился и покраснел до корней волос.

– У меня гараж, – начал он, – в Хэррисберге. Так что я звякнул в свой гараж и сказал ребятам, пусть подгонят кран и подцепят вашу машину. Они работают круглосуточно. К завтрашнему дню все починят и пригонят машину к вам.

Обе женщины вновь удивились.

– Так будет удобнее, если вы не против, – сказал Вернон, шагая по кухне. Время от времени он, казалось, делал поползновения сесть, но не мог себя заставить.

– Прекрасно. Очень предусмотрительно. Только я не люблю принимать услуги бесплатно. Я, разумеется, заплачу все, что буду должна.

– Одно только… я не учел Генерала, – сказал Вернон. – Думал, вы все-таки размякнете и возьмете его с нами. Они могли подцепить машину вместе с ним. Сейчас свяжусь с ними по радио и выясню. Вы же не хотите, чтобы этот парень летал как дикий гусь.

Аврора не успела сказать что-либо в ответ, как он вышел через заднюю дверь.

– Радио в машине, – сказал он, выходя.

– Кто он? Какой-нибудь миллионер? – полюбопытствовала Рози, когда он вышел.

– Мне кажется, да. От него есть польза, не правда ли? Вообрази, мою машину так быстро починят.

– Вы должно быть ударили его, как молния. Вот так, меня тут бьют по голове, а вы уезжаете и возвращаетесь с миллионером, который в вас влюбился. Если кто и родился под несчастливой звездой, так это я.

– Да ладно, мы с Верноном только познакомились, – пожала плечами Аврора. – У меня и так много хлопот с романами, и я совершенно не хочу делать жертву из такого симпатичного человека, как он. Кроме того, завтра он уезжает в Канаду. Принимая во внимание все, что он для меня сделал, я думаю, будет только справедливо, если я угощу его хорошим ужином. Мне кажется, он его в жизни не видал.

– Он не похож на тот тип мужчин, который вам нравится.

Аврора ничего не успела ответить, так как вернулся Вернон.

– Генерал уехал с копом. Я остановил Эф. Ви. Увидел, как он залезает в джип, и дал отмашку.

Аврора сразу же затрясла головой.

– Боже! – воскликнула она. – Теперь у меня есть серьезный повод для беспокойства. Он очень мстительный человек, этот Гектор Скотт. Даже трудно вообразить, что он может им наговорить обо мне. Если он сможет придумать, как меня арестовать, то не применит воспользоваться своей мыслью.

– Ага, вы на этот раз не с тем связались, – согласилась Рози. – Нам обеим надо было пойти в монахини. Завтра нас обеих повяжут, если до него дойдет, как это устроить.

– Но я, по крайней мере, не коммунистка, – сказала Аврора. – Гак что мы решили с Ройсом?

– Что с ним делать, если он паршивый пьянчуга. Уйти от него, – вот и все. Не удивлюсь, если его сюда занесет.

– Зато я удивлюсь. В моем присутствии он всегда будет держаться как джентльмен, как бы это тебя ни печалило. Вот видишь, все встает на свои места, Рози. Я же тебе говорила, чтобы ты обходилась с ним поласковее.

– Ага. А я вам говорила, чтобы вы не шлялись с генералом Скоттом. Разве не жаль, что мы друг дружку не слушаемся?

Аврора бросила взгляд на Вернона, который снова зашагал. Это ему шло: он казался выше, когда двигался.

– Что вы планировали предпринять в отношении Ройса, Вернон? – спросила она.

– Неважно. Все равно мой план не сработает, если я не знаю, где его найти.

– Если правда хотите его отыскать, загляните в бар Стормселлар. Он где-то на Вашингтон Авеню, – ответила Рози. – Я бывала там в прежние времена, когда мы с Ройсом были счастливы.

– Я пошел, – сказал Вернон, направляясь снова к двери. – Чем быстрее я с ним встречусь, тем меньше времени займет вытрезвление.

Он остановился и посмотрел на Аврору.

– Я не хочу пропустить ужин, – сказал он.

– Вы его не пропустите, – пообещала Аврора. – Я только начала переваривать ланч.

Вернон исчез.

– Как он легок на подъем, – прокомментировала Аврора, набирая номер дочери.

– Ты со мной разговаривала очень грубо, – упрекнула Эмма.

– Да, я такая эгоистка, – согласилась Аврора. – Честно говоря, мне никогда не хотелось играть при Томасе вторую скрипку. Вы сегодня не придете ко мне на обед? Намечается любопытный вечерок.

Эмма задумалась.

– Я-то рада бы, но он, наверное, не захочет.

– Ну, конечно, он не любит, когда я его затмеваю.

– Ерунда, его может затмить двадцативаттовая лампочка, – вмешалась Рози. – Бедняжка Эмма, таким была милым ребенком.

– Мама, ну что ты злобствуешь? – сказала Эмма. – Не можешь это прекратить?

Аврора вздохнула.

– Это получается само собой, как только я о нем подумаю. Со мной всегда случается что-нибудь плохое в те дни, когда я плачу по счетам. Единственное светлое пятно – Вернон, это тот мужчина, которого я сразила. Рози, как бы было хорошо, если бы ты не подслушивала.

– Ну хорошо, пойду взрыхлю клумбы. Все равно я уже знаю про Вернона, я все прочитала по его глазам.

– Да, наверное, так. Ладно, оставайся, я не против. Все равно мои чувства – в смятении.

И это была правда. Она мысленно прокрутила события этого дня, которые как бы не дошли до нее, и теперь стала ощущать их. Она начала их переживать только сейчас, все сразу, и ее чувства оказались противоречивыми и туманными, но когда Эмма слушала ее по телефону, а Рози вертелась на кухне, она, по крайней мере, чувствовала себя в привычном человеческом окружении. Она испытывала сомнения, но не растерянность.

– И что этот Вернон? – поинтересовалась Эмма.

– Он в меня влюбился, – спокойно сообщила Аврора. – Это у него заняло около часа. Вообще-то можно сказать, что я его заставила, но у него это прошло весьма мило и достаточно своеобразно.

– Мама, ты с ума сошла. Это совершенная чепуха. Ты же понимаешь, что это просто миф.

– Что ты называешь мифом, дорогая? Боюсь, что я не слежу за твоей мыслью.

– Любовь с первого взгляда, – сказала Эмма. – Ты-то хоть не влюбилась в него с первого взгляда?

– Нет, мне не повезло.

– Это глупо, – настаивала Эмма.

– Да, ты всегда была осторожным ребенком, – заметила Аврора, отхлебывая чай.

– Вовсе нет, – сказала Эмма, вспомнив Денни.

– Конечно, была. Посмотри, за кого ты вышла замуж. Еще немного осторожности, и ты станешь паралитиком.

– Боже, ты просто ужасна, – сказала Эмма. – Как ты это говоришь! Жаль, что именно ты моя мать!

– А чьей бы дочерью ты хотела быть?

– Рози. По крайней мере, она меня ценит. Аврора постучала по столу и передала телефон Рози. – Моя дочь предпочитает тебя, – объявила она. – Она также отрицает существование любви с первого взгляда.

– Она не видела Вернона, – заметила Рози, присаживаясь на край стола. – Хелло, голубка.

– Удочери меня, – попросила Эмма. – Не хочу, чтобы у моего ребенка была такая бабушка, как моя мать.

– Бросай все, лети сюда и посмотри на мамашиного нового ухажера, – предложила Рози. – Он миллионер.

– Она забыла сказать об этом, ну да ладно. У ее яхтсмена тоже миллионы.

– Да, но этот без претензий. Он такой простой деревенский парень. Я бы сама с удовольствием за такого вышла, раз я теперь женщина свободная.

– Ройс тебя что, правда, поколотил?

– Ага, стукнул кулаком прямо по голове, я даже не успела пырнуть его ножом, лживого ублюдка. Я только мечтаю, чтобы ты никогда не попала в такую переделку, голубка. Я столько лет здесь кормила его ланчем, а этот сукин сын прямо отсюда уезжал жрать к своей твари, не успев еще переварить мою еду. Думаешь, это не задело меня за живое?

– Бесстыжий сукин сын, – добавила она. – Ну уж детей ему не видеть, готова поклясться.

– Перестань выражаться и не начинай себя жалеть, – вмешалась Аврора. – Если мы с тобой начнем себя жалеть, все пропало. Расскажи только моей сверхосторожной дочери о своих взглядах на любовь с первого взгляда.

– Что там мама говорит? – спросила Эмма.

– Что-то насчет того, что ты слишком осторожная. Если б я была поосторожнее, мне не надо бы было сейчас, когда меня бросили, кормить столько ртов.

– Может быть, все еще не так серьезно, – сказала Эмма. – Как ты думаешь, разве ты его не простишь, если он пообещает хорошо себя вести?

– Подожди, голубка, не вешай трубку, – сказала Рози. Она отняла от уха трубку и выглянула в окно – во дворе темнело. Эмма задала ей вопрос, который она мысленно задавала себе целый день, снова и снова, так и не решив. Она посмотрела на Аврору. – Не надо б говорить с нашей деткой о таких вещах, – сказала она в раздумьи. – Вы думаете, будет неправильно просто так послать его? Думаете, я должна, как это… простить и все забыть?

– Ты вряд ли это забудешь. Скорее, простишь, но запомнишь.

И в этот момент, когда, казалось, Рози уже справилась с собой, она вдруг снова расклеилась. Не успела она снова поднести трубку к уху, легкие ее, казалось, наполнились, но не столько воздухом, сколько досадой и злостью. Эти чувства возникли у нее при мысли о его низости. Одно дело – иметь другую женщину, но как он мог все высказать ей, жене, прямо в лицо. Этого она от него не ожидала. Самым непростительным в этом происшествии был его взгляд, когда он ей рассказывал – при одном воспоминании ей сдавило горло; она выпрямилась и начала издавать прерывистые звуки – «У… у… у», словно пытаясь подавить икоту. Она протянула трубку телефона Авроре, встала со стола и, согнувшись, побрела в ванную, чтобы там выплакаться.

– Вот, Рози пришлось уйти, чтобы поплакать, – сказала Аврора. – Что бы ни приходилось читать в журналах, мужчины нисколько лучше не стали. Гектор Скотт пытался шантажом заставить меня ехать с ним на Таити. Он говорил со мной очень мерзким тоном.

– Что ты собираешься делать с Рози? – спросила Эмма.

Аврора отхлебнула чай. Она никогда не любила отвечать своей дочери слишком поспешно.

– Естественно, я готова дать Рози все, что ей нужно, если это в моих силах. Могу ей предложить пожить здесь, пока Ройс не одумается. Мне кажется, что Ройс настолько ленив, что долго без нее не протянет. Я думаю, он вскоре попытается с ней помириться. Вернон, кстати, поехал с ним разбираться.

– Очень надеюсь, что Рози так сразу не сдастся, – добавила она. – Если бы я была на ее месте, я бы многого от него потребовала.

Эмма хмыкнула.

– Флэп говорит, что мы никогда не справимся с двумя вещами: с национальным долгом и твоими притязаниями.

– А, это, по-моему, чья-то крылатая фраза. Если припомню, скажу тебе, чья.

– А почему бы вам всем не приехать на обед сюда? – сказала Эмма. – Я могу это себе позволить.

– Нет уж, спасибо. – При таком малом помещении нам придется есть по машинам. Я тебе говорила, что у Вернона в машине холодильник? И телевизор.

– Что-то ты очень ехидничаешь по поводу этого Вернона. По-моему, это тебе не к лицу.

Аврора поставила чашку. Как раз так сказала бы ее мать, если бы ей случилось присутствовать при этом разговоре. Но нельзя было отрицать справедливости сказанного. Она вспомнила подергивания, которыми страдал Вернон.

– Да, боюсь, что ты права, – согласилась она, помедлив. – Я всегда насмешничаю. Это не значит, что я говорю о людях что-нибудь плохое. Просто, когда я начинаю над кем-то посмеиваться, то не могу остановиться. Надеюсь, Вернон никогда об этом не узнает. У него еще моя машина ремонтируется.

– По твоим рассказам получается какой-то Говард Хьюз, – заметила Эмма.

– Нет, он гораздо меньше ростом. Он мне приблизительно по грудь.

– Сесил по тебе скучает, – сказала Эмма.

– Да, я чувствую, что мне пора набраться сил и отработать свою ежегодную повинность перед ним.

Ее ежегодная повинность состояла в устройстве ужина для Сесила и молодоженов. Этого события опасались все участники – и не без оснований.

– Давай это организуем на следующей неделе, – добавила она. – А то я чувствую, что это лежит на мне тяжким грузом. Если ты не против, я сейчас повешу трубку. Я немножко не в себе и не хочу с тобой сражаться, пока я беззащитна.

Она действительно, попрощавшись, повесила трубку, а затем обошла кухню, зажигая везде свет и обследуя запасы съестного. Обычно у нее под рукой было столько продуктов, что их хватило бы на несколько интересных вечерков, но когда в перспективе возникал настоящий хороший ужин, ресурсы следовало проверить. Удостоверившись, что мяса, овощей и вина достаточно, она выбросила ужин из головы и вышла во двор, где некоторое время медленно прохаживалась в сумерках, надеясь, что странное чувство, которое она испытывала, уйдет.

Часть странности была не такой уж странной – это было обычное паническое состояние из-за денег, оно сваливалось на нее, когда приходило время платить по счетам. Редьярд не слишком хорошо обеспечил ее в финансовом отношении, хотя и она, и окружающие делали вид, что это не так. У нее был какой-то доход, но небольшой. Она правда хотела продать свой дом и снять где-нибудь квартиру, но ей не удавалось себя убедить, что она решится на это, пока ее как следует не прижмет. Тогда ей пришлось бы уволить Рози и свернуть паруса, но что-то в ней восставало против этого. Что же касается парусов, то так как потребовалось много времени, чтобы их расправить, она не станет их сворачивать, пока ее не вынудят обстоятельства. Уже четыре года она жила от месяца к месяцу, от счета к счету, в надежде, что что-нибудь произойдет, прежде чем наступит катастрофа.

Дом был так мил, так уютен, все в нем было ее: ее мебель, ее кухня, ее двор, ее цветы, ее птицы, ее внутренний дворик и ее эркерчик. Лишившись всего этого, она должна была не просто перемениться, ей пришлось бы создать какой-то новый образ и воплотиться в него, а она знала, что этот единственный образ, который ей досталось бы играть тогда, был образом очень старой леди. Не Авроры Гринуэй, а просто миссис Гринуэй. В тот день, когда знакомые начнут называть ее просто миссис Гринуэй, может быть, и ее дом утратит для нее значение. Если к тому времени она не умрет, то ей достанет чувства собственного достоинства, чтобы справиться с чем угодно, как справлялась со всем ее мать в последние годы своей жизни.

Но пока она не была готова. Ей хотелось справляться на том месте, где она находилась. Если самые худшие из ее ожиданий оправдаются, она может продать Клее. Конечно, это будет предательством по отношению к ее матери, но ее мать сама провинилась перед ней, когда заплатила за картину деньги, которые в скором времени должны были перейти к Авроре. Это было бы, конечно, вероломством в отношении Эммы, так как она любила Клее, но Эмме впоследствии достанется Ренуар, а если бы в ее дочери теплилось побольше любви к жизни, она бы сильнее полюбила Ренуара, гораздо сильнее.

Однако странность имела и другую сторону, помимо паники из-за денег. Не просто одиночество, хотя она его ощущала, не только отсутствие секса, правда, и это чувствовалось: она сама удивилась, когда несколько ночей назад ей приснилось, что она открывает банку с тунцом, а оттуда высовывается пенис. Надо признать, сон был очаровательный, полный приятных неожиданностей, и ей было обидно, что рядом не было того, с кем было бы уместно им поделиться. Любой, кому бы она его пересказала, включая ее дочь, решил бы, что она мучается лихорадкой больше, чем это было в действительности.

Во всяком случае, эта странность отличалась от лихорадки такого рода, скорее, она чувствовала, что в ее жизни сместился какой-то важный центр, она будто растерялась, словно она преждевременно, пока не настал ее срок, соскальзывает, теряет связь с происходящим вокруг, отстает от реальности, или, что хуже, наоборот, опережает ее. Ей казалось, что знакомые видят только ее внешние движения, движения женщины, которая постоянно жалуется и вытягивает из людей сочувствие к себе. Движения ее души, кажется, не замечает никто. Ее пугало, что она слишком хорошо научилась ни на кого не рассчитывать и обходиться без поддержки. Если она не будет контролировать свои внутренние побуждения, то, как ей думалось, вскоре окажется в одиночестве, в этом и коренилась странность, которая даже как бы выбрала себе физическое место где-то за грудиной. Сильно прижимая руку к грудной клетке, она могла ее чувствовать на ощупь, почти как затвердение, затвердение, которое ничто не заставит рассосаться.

Прогуливаясь, в надежде, что двор ее успокоит, она вдруг услышала голоса, доносившиеся с кухни. Поспешив в дом, она застала Рози и Вернона за серьезным разговором.

– Он сотворил чудо, – объявила Рози. – Ройс захотел, чтобы я вернулась.

– Как вы этого добились? – спросила Аврора.

– Это моя маленькая тайна.

Рози взяла сумку и, судя по всему, приготовилась идти домой.

– Я из Ройса все жилы вытяну. Он больше ни одного секрета от меня не утаит.

– По крайней мере, приятного секрета, – добавила она, что-то припоминая.

– Теперь вы, конечно, захотите, чтобы я отвез вас домой? – спросил Вернон.

– Он что, профессионал по извозу? Соседям не понравится, если я подкачу к дому на огромном белом «линкольне». Я уж лучше сяду на автобус.

– Мне это совсем не нравится, – вступила в разговор Аврора. – Зачем ты сразу же кидаешься назад к такому подлецу, как Ройс? Может быть, тебе лучше переночевать сегодня здесь? Будь я на твоем месте, я заставила бы его остыть хотя бы двадцать четыре часа.

– Если я собралась назад, это не значит, что я проглотила обиды. Я ничего не позабыла. Не волнуйтесь.

Все они минуту стояли молча.

– Ладно, счастливо тебе, дорогая. Я приготовлю Вернону ужин, а ты поезжай и посмотри, чем закончится это происшествие.

– Большое спасибо, мистер Далхарт, – задержавшись у дверей, сказала Рози.

– Смотри, не рискуй, – напутствовала Аврора. – Если он обнаружит тенденцию к жестокости, немедленно бери такси и приезжай.

– Не для того меня создал Бог, чтобы я служила ему боксерской грушей. Я не слишком гордая, чтобы убежать.

– Что вы сделали? – строго спросила Аврора, как только Рози вышла.

Вернон помялся.

– Предложил ему работу получше, – неохотно признался он. – Вы не представляете, что может сделать с таким человеком, как Ройс, хорошая новая работа и прибавка в деньгах.

Аврора была поражена.

– Вы наняли мужа моей горничной? Мне кажется, это чрезмерная забота. Чем он заслужил новую должность, можно узнать? Вы его наградили за то, что он побил жену?

Вернон смешался.

– Эта работа по доставке старит. Если человек ездит год за годом по одному и тому же маршруту, однообразие его достает. От этого и начинаются всякие разные передряги.

– Совершенно верно. Но работа Рози также не слишком увлекательна, однако, насколько мне пришлось это наблюдать, она не начинала передряг. Вовсе не из-за отсутствия возможностей – одна возможность живет прямо по соседству – в конце нашей улицы.

Аврора взяла с полки свой крошечный телевизор и поставила его на стол. Каждый день, как ей казалось, в надежде сломать бедный маленький приборчик, Рози так плотно наматывала на него провод, что когда Авроре удавалось его распутать, новости уже подходили к середине. Вернон подскочил ей на помощь, и она с удовлетворением отметила, что у него на разматывание провода ушло не меньше времени. Так что он был все-таки смертный.

– Что вы наняли его делать? – спросила она, нарезая грибы.

– Делать доставку для меня. У меня здесь есть поблизости девять или десять маленьких предприятий, и нет специального человека, чтобы туда доставлять все необходимое. Мне давно был нужен хороший доставщик.

– Надеюсь, – неуверенно сказала она. Ей вдруг показалось, что она обошлась ему в очень крупную сумму – и это меньше, чем за день, при том, что они были едва знакомы. Это, вероятно, было не совсем этично, но она прекрасно знала себя и понимала, что не может одновременно и готовить, и разрешать сложные этические дилеммы; отчетливо почувствовав голод, она выбросила из головы моральные соображения и сделала приличный ужин: симпатичные бифштексики в грибном соусе, с гарниром из спаржи, а также большим количеством сыра, значительную часть которого съела сама, пока готовила.

Вернону удалось справиться со своими подергиваниями в такой степени, что он сумел сесть и начать еду, а за столом зарекомендовал себя превосходным слушателем. Аврора была убеждена, что познакомившись с новым человеком, необходимо обменяться с ним историями жизни. И она стала рассказывать первой, начиная с детства, проведенного в Нью-Хейвене, и частично в Бостоне. Вернон доел свой бифштекс, прежде чем она вышла из детского сада – в своем рассказе. Ей никогда не приходилось видеть, чтобы еда исчезала со стола так быстро, если, конечно, не брать во внимание ее зятя, и она стала пристально приглядываться к Вернону.

– Я полагаю, то, что вы быстро едите, является логическим завершением ваших подергиваний. Мне кажется, нам с вами надо серьезно побеспокоиться о докторе для вас. Я в жизни не видела столь нервного человека. Вот и сейчас вы постукиваете ногой. Я очень отчетливо чувствую вибрацию.

– У-ух, – сказал Вернон. Он перестал стучать ногой и начал потихоньку стучать пальцами. Аврора не стала его останавливать и неторопливо жевала, пока он суетился. Когда после ужина они вышли во внутренний дворик, Аврора заметила, что у ее гостя на редкость остроносые ботинки. Они оказались во дворике потому, что Аврора настояла, чтобы Вернон выпил с ней бренди, а настаивала, чтобы не чувствовать вины, что сама выпила. От бренди она пьянела, и дочь пару раз заставала ее несколько нетрезвой. Такое состояние легче будет объяснить, если она напилась не в одиночку, а с гостем.

– Вероятно, все ваши проблемы – от ботинок. Воображаю, как у вас все время болят ноги. Почему бы вам их пока не снять?

Вернона, казалось, очень смутило это предложение.

– Нет, – запротестовал он. – Вдруг у меня ноги пахнут?

– Я не брезглива. А носки вы можете не снимать. Смущение Вернона не проходило, и она оставила его ноги в покое. – Когда вы уезжаете в Канаду? – спросила она.

– Маленько повременю. Я отложил поездку.

– Я этого и боялась, – заметила Аврора, заглядывая ему в глаза. – Могу я спросить, почему?

– Потому, что встретил вас, – сказал Вернон. Аврора сделала глоток бренди и стала ждать, не скажет ли он чего-нибудь еще, но не дождалась.

– Знаете, когда дело доходит до рассуждений, вы напоминаете мне моего мужа. Он обходился минимумом слов, и вы такой же. Вам когда-нибудь случалось откладывать поездку из-за женщины?

– Боже, нет, – ответил Вернон. – Я раньше не знал ни одной леди и не разговаривал.

– Вы и здесь не разговаривали с леди. Вы только нанимали подчиненных, чинили машины и откладывали поездки, и за всеми этими действиями стояло наше очень приблизительное знакомство. Не уверена, что я хочу нести ответственность за то, что вы делали. Мне приходилось видеть супругов, которые, прожив вместе много лет, не брали ответственности друг за Друга.

– А, так вы хотите сказать, что не желаете меня видеть? – сказал Вернон. Он положил руки на подлокотники кресла с таким видом, словно собрался немедленно уйти.

– Ну не надо, не надо. Вам следует научиться искажать мои слова с большей осторожностью. Я обычно пытаюсь говорить именно то, что хочу сказать. Я сказала, что тот, кто зарабатывает на нефти, должен ее искать. Как вы, наверное, уже успели заметить, у меня очень плохой характер. Не могу сказать, что мне отвратительно, чтобы кто-то что-нибудь делал для меня, если это доставляет ему удовольствие, но это совсем не значит, что я желаю, чтобы вы пренебрегали своими деловыми интересами ради продолжения нашего знакомства.

Вернон наклонился, уперев локти в колени, отчего сделался очень маленьким.

– Аврора, единственно, что я могу, это называть вас Авророй. Я не могу говорить, как вы. Это чистая правда. Не то что я такой уж дремучий, просто у меня практики не было. Если вам хочется, чтобы я был поблизости, то я буду, а если нет, то я всегда могу двинуть в Альберту, чтобы сделать еще несколько лимонов.

– О, дорогой, – сказала Аврора. – Лучше бы вам не говорить эти последние слова. Я не настолько знаю свои желания, чтобы поставить их против миллионов долларов.

Казалось, Вернон от беспокойства впал в агонию. Он странно щурился и подмаргивал, словно боялся раскрыть глаза до конца. В его лице лучше всего были именно глаза, и ей не нравилось, что он их прикрывает.

– Вы же, кажется, не собирались провести в Канаде всю оставшуюся жизнь? Однажды вы все-таки вернетесь в Хьюстон, не так ли?

– А, ага, – подтвердил Вернон.

– Видите ли, я намерена продолжать жить здесь. Насколько могу судить, когда вы вернетесь, я буду жить все в том же доме. Когда вернетесь, при желании можете меня навестить, при этом не потеряв несколько миллионов. Вам это не приходило в голову?

– Нет, я понимаю, это как пан или пропал, – сразу же ответил Вернон. – Если я сейчас уеду, кто может поручиться, что, когда я вернусь, вы не будете замужем?

– Ради Бога, это я знаю, – воскликнула Аврора. – Замужество меня не интересует, и в любом случае мои поклонники люди очень разные. Одни похуже, другие – получше, и именно у них почему-то нет никаких надежд. Наш разговор имеет чисто теоретический характер. Мы же только сегодня познакомились.

– Ага, но я изменился.

– Превосходно. А я все та же. Я не желаю выходить замуж.

– Еще как хотите. Это из вас так и прет.

– Совершенно очевидно, что вы не правы, – в гневе возразила Аврора. – За всю мою жизнь никто мне не говорил ничего подобного. И вообще, что вы об этом знаете? Вы же признаете, что до меня не знали ни одной леди, и, возможно, ваша жизнь наполнится сожалениями о нашей встрече.

– Да, но встреча с вами сделала добывание денег неинтересным.

Аврора начала жалеть, что не послушала Генерала, когда тот советовал ей свернуть как только они доехали до поворота на Хьюстон. Сейчас в ее жизни возникло новое осложнение, которое сидело перед ней, без устали дергаясь.

– Вернон, вы так и не объяснили, почему у вас отпала необходимость ехать в Канаду. Для такого решения нужны более веские причины.

– Поглядите на меня. Я, конечно, не вашего поля ягода. Не могу говорить так, как вы. У меня смешной вид, и мы только что познакомились. Если я сейчас уеду, вы начнете думать, какой я темный и смешной. А когда я вернусь, вы меня уже не узнаете, да и не захотите знать. Вот в чем причина.

– Меткое замечание, – сказала Аврора, внимательно приглядываясь к нему.

Оба они несколько минут молчали. Стояла тихая апрельская ночь; несмотря на дерганья Вернона, Аврора почувствовала некоторое удовлетворение. Жизнь продолжала быть интересной, а это было уже что-то. Вернон начал трясти носком ботинка. Он был очень милый человек, но такого скопления неприятных привычек не было, наверное, ни у кого из ее знакомых и, понаблюдав за ним некоторое время, она это ему и сообщила. В конце концов, он же сам ей говорил, что тонкости до него не доходят.

– Вернон, многие ваши привычки вызывают раздражение. Надеюсь, вы собираетесь от них избавиться. Простите, но я всегда позволяла себе критиковать людей в глаза. Мне кажется, нет ничего дурного в том, чтобы пытаться сделать кого-то лучше. Мне, правда, никогда не удавалось улучшить кого-нибудь так, чтобы человек сделался для меня приемлемым, но смею надеяться, что нескольких мужчин я так усовершенствовала, что для других они стали вполне пригодными.

Она зевнула, и Вернон встал.

– Вам хочется спать, – заметил он. – Сейчас мы пожмем друг другу руки и встретимся завтра, если вы не возражаете.

– Хм, – сказала Аврора, отвечая на рукопожатие. Ей было странно прощаться с ним у себя во внутреннем дворике. У него была маленькая шершавая ладонь. Они прошли через темный дом, и она проводила его в палисадник. Ей подумалось, не стоит ли пригласить его на завтрак, чтобы рассмотреть при утреннем свете, но не успела она что-либо решить, как он кивнул ей и повернулся к машине. Внезапность его отъезда вызвала у нее меланхолическое настроение. Она боялась, что этот день оказался чересчур похож на сказку о Золушке, хотя она больше жалела Вернона, чем себя. Он был дружелюбный, и его карие глаза светились милыми искорками. Тем не менее, даже без перерыва в отношениях, связанного с поездкой в Канаду, их знакомство ожидала именно предсказанная Верноном участь, в ее глазах ему суждено было сделаться суетливым, смешным на вид человеком, все поведение которого было безнадежно далеко от того, к которому она привыкла. Вся история была слишком драматична, слишком полна позолоченных карет. Наверху, раздеваясь, она долго смотрела на Ренуара, слишком убежденная, что в конце концов, мир не так уж плох.